РОС: Забытый род

Глава 24

Дни в Аспидиуме слились в один сплошной, изматывающий кошмар наяву. Не то чтобы время летело — оно ползло, как парализованная змея, но каждый его отрезок был напичкан… ими.

Охотницы Кассандры. Отбитые на всю голову. Их мозг, похоже, работал по принципу: "Увидела кабеля — атакуй". Наследник? Фиг! Демонстрация силы рубиновыми глазами? Да им только веселее! Видимо, месяцы в тайге без мужского внимания довели их до состояния вечно течной суки. Они искали меня повсюду. В коридорах. В арсенале. Даже черт побери, пытались пролезть в туалетную комнату! Их не останавливало ничего. Ни угроза яда ("Ой, умрем, но хоть потрогаем!" — слышалось хихиканье), ни приказы, ни даже демонстративные шлепки по мягкому месту, от которых их попа становилась пунцовой и горячей. Мимо! Это вызывало лишь экстатические стоны и мольбы: "Еще, Альфа! Сильнее!".

Попытка убегать? Ха! Охотницы! Для них это был азартный квест. Их дикие глаза загорались, они визжали от восторга, носились по замку, словно гончие по горячему следу. Демонстрация силы? Рубиновый взгляд, змеиное шипение в голосе? Они падали на колени, высовывали языки, как верные, но чертовски похотливые псы, и смотрели снизу вверх с обожанием, граничащим с идиотизмом. "Наш сильный Альфа! Такой мощный! Возьми нас всех!". Часть особо настырных пришлось физически запереть в дальних покоях. Но это была капля в море похоти.

Но хуже всех была, конечно, Кассандра. Аманда — та хоть чуть-чуть того, с подвохом, но с понятной целью. Кассандра же… Она не сталкерила. Она охотилась. Как пантера на водопое. Выжидала в засаде за колонной. Прыгала из темного пролета лестницы. Заскакивала в дверь, которую я только что закрыл. И все это — с той же целеустремленностью, с какой она, видимо, шла на ящера-свинью. Ее руки хватали не за место пониже спины, а за плечи, за грудь, пытаясь прижать к стене, к полу, к чему угодно. Ее губы искали не поцелуя, а доступа к коже. А я… черт возьми, я решал важные дела! Отчеты о "Стальных Кобрах" от Амалии, которые нужно было изучить, чтобы понять, кто здесь реально командует. Планы свадьбы с Виолеттой, от которых уже сводило скулы. Переговоры с Марком о возможных противоядиях. Попытки хоть как-то обустроить быт своим "придворным" и спасенным мутантам.

И каждый раз — "Свербит, кабелек! Давай быстренько! Никто не узнает!". И каждый раз — яростное шипение Виолетты, появлявшейся как по мановению злого духа: "ОТОЙДИ ОТ МОЕГО МУЖА, ШЛЮХА!". И драка. Короткая, жестокая, с подсечками, ударами и вырыванием клоков черных волос.

А еще это проклятое слово: "Нельзя". До свадьбы. Почему?! Потому что я, дурак, дал слово Виолетте. Что она будет первой. И что для нее это свято — именно брачная ночь. Сестер трогать нельзя — только после свадьбы, по очереди. Стражниц, служанок, этих озабоченных охотниц — фу-фу, простолюдинки, недостойны Альфы. А Амалия… Амалия точно открутит мне достоинство и заспиртует для коллекции, если я нарушу "очередь" и "процедуру". Ее новое обожающее выражение лица не отменяло ее сущности.

И вот, как гром среди ясного неба, хотя его ждали — прибытие. Не послов. Самого Князя Хабаровского. Станислава Вишнева.

Встречать его на парадном крыльце вышли мы трое: я, Амалия и Виолетта. Амалия — в платье цвета лунного света и теней, безупречная, холодная, как айсберг в океане собственного достоинства. Но я видел, как тонко дрожали ее пальцы, сжатые перед собой. Виолетта — в чем-то струящемся, кроваво-красном, с вызовом смотрящая на подъезжающую процессию. Я — в новом, темном камзоле с серебряным шитьем в виде змей, с Перстнем Рода, холодно жгущим палец. Желудок сжался в тугой, тревожный узел. Не от страха. От предвкушения дерьма.

Княжеский кортеж был… ожидаемо помпезным. Кареты, увешанные гербами с цветущей вишней. Конная стража в доспехах, напоминавших те, что я видел в видении — светлых, отполированных, но без розовых лепестков, слава Аспиду. Фанфары протрубили что-то вычурно-приветственное.

И вот из самой роскошной кареты вылез Он.

Станислав Вишнев. Князь. Высокий, грузный, как хорошо откормленный боров. Лицо — лунообразное, румяное, с маленькими, заплывшими глазками-бусинками, которые сразу же, нагло, как щупальца, поползли по фигуре Амалии. От него несло дорогим парфюмом, перебивающим запах медвежьего сала и пота. Одет в бархат и шелка цвета спелой вишни, усыпанные вышитыми серебряными соцветиями. На пальцах — перстни с огромными рубинами.

Он тяжело ступил на каменные плиты, окинул взглядом замок, насмешливо кривя губы, потом этот взгляд медленно, сладострастно пополз к Амалии. От ступней, задержался на бедрах, пополз выше к талии, к груди, к лицу. И замер. В его глазах читалось не восхищение, а оценка. Как барыга оценивает породистую кобылу на ярмарке.

Амалия замерла. Ее лицо стало абсолютно бесстрастным, маской из белого мрамора. Но я видел, как напряглись мышцы ее челюсти. Виолетта фыркнула, явно не впечатленная.

Князь расшаркался, низко, театрально, его живот почти коснулся земли.

— Графиня Амалия! — его голос был густым, медовым, но фальшивым, как позолота на дешевой подделке. — Ваша… ослепительная красота затмевает даже солнце Изнанки! Тончайший стан… изгибы, достойные богини… — Он сделал шаг вперед, его рука, жирная, с перстнями, потянулась, чтобы схватить ее руку для поцелуя.

Именно в этот момент что-то внутри меня — то ли Перстень, то ли кровь Аспида, то ли просто накопившаяся за эти дни ярость на весь этот цирк — взорвалось.

В ушах зазвенело. Перед глазами мелькнули вспышки — не розовые лепестки, а брызги алой крови на белых доспехах. Гул сражения, крики на гортанном немецком: "VERBRENNT IHR NEST!" (Сожгите их гнездо!). Запах гари и смерти. И этот тип… этот жирный, наглый потомок тех, кто резал мой род… он смеет смотреть на Амалию? Мою Амалию? Трогать ее?!

Я не думал. Я шагнул вперед, резко, неожиданно, встав между Амалией и протянутой лапой князя. Моя рука с Перстнем взметнулась вверх не для приветствия, а как барьер. Рубиновая змейка на кольце вспыхнула адским светом.

— Князь Вишнев, — голос мой звучал ровно, гулко, как удар колокола под сводами, но без звериного рыка. В нем была ледяная вежливость стальной нити. — Добро пожаловать в Аспидиум. Лекс Аспидов. Глава рода. — Я чуть подчеркнул последние слова, удерживая его маленький, жирный, унизанный перстнями взгляд своими, в которых, надеюсь, читалась лишь непробиваемая твердость.

Вишнев замер на секунду. Его заплывшие глазки-бусинки сузились, оценивая. Лунообразное лицо покраснело чуть сильнее от усилия сдержать первый порыв. Он фыркнул, как недовольный кабан, но его рука, тяжелая и влажная, все же протянулась и схватила мою в коротком, сильном, почти болевом рукопожатии.

— Ох-хо-хо, — закатил он глаза, его голос гудел фальшивым баритоном. — Да-да, наследничек. Слышал, слышал. Новоиспеченный… Альфа. — Он произнес титул так, будто это было название дешевого вина. Его взгляд, скользкий и наглый, пополз по мне с ног до головы, задерживаясь на Перстне, который холодно жал палец. — Поздравляю с высоким… назначением. Очень рад видеть хозяина змеиного гнезда. Лично.

В его тоне — притворная почтительность, за которой сквозила насмешка и презрение. "Игрушка сестер", — словно слышалось между строк. Я улыбнулся. Холодно. Уголки губ едва тронулись. Внутри все клокотало, но лицо оставалось маской вежливого хозяина.

— Рад, что Вы смогли оторваться от дел Хабаровска, князь, — парировал я с той же фальшивой сладостью. — Дорога не близкая. Надеюсь, Вас не слишком утомили… таежные просторы? — Я чуть оскалился, чувствуя, как язык на миг стал раздвоенным и змеиным, но быстро придал лицу выражение искреннего участия.

Глаза Вишнева метнули молнию злобы. Он понял колкость. "Таежные просторы" против древнего величия Аспидиума. Он фыркнул, отводя взгляд, и тут же плюнул почти себе под ноги — мелкий, унизительный жест, который должен был показать его пренебрежение к месту и мне, но выглядел жалко.

— Привык, наследничек, — буркнул он. — В Хабаровске воздух чище. Не пропитан… змеиным шипением. — Он окинул взглядом замок, явно ища повод для новой колкости.

— Позвольте представить, — я плавно перебил его, сделав шаг в сторону. Моя рука легким жестом указала на Амалию. — Старшая Дочь рода Аспидовых, Хранительница Хроник и Темных Искусств, де-факто Глава Совета Сестер — Графиня Амалия Аспидова. — Амалия склонила голову ровно настолько, насколько позволяло достоинство, ее лицо — безупречная маска холодной элегантности. Взгляд Вишнева, жадный и оценивающий, немедленно прилип к ней, пополз по ее стану, бедрам, груди. Он сглотнул, его рука потянулась было снова для поцелуя, но я уже переместился, указывая на Виолетту. — И моя будущая супруга, Графиня Виолетта Аспидова, Командор "Стальных Кобр" и куратор ритуалов. — Виолетта вспыхнула от гордости при словах "будущая супруга" и "моя", но ее поклон был безупречно формальным, а взгляд на князя — вызовом. Она знала о его письме.

Вишнев расшаркался с преувеличенной галантностью, но его поклон в сторону Амалии был заметно ниже и продолжительнее, чем в сторону Виолетты. Его глаза снова вернулись к Амалии, задерживаясь на ее шее, декольте.

— Очарован, графини, — прохрипел он, его голос стал гуще. — Красота Дома Аспидовых… легендарна. Особенно… — он сделал паузу, его взгляд скользнул по Амалии еще раз, — …зрелая, мудрая красота. Она пьянит, как старое вино.

Амалия не дрогнула. Лишь подбородок ее чуть поднялся выше. Виолетта еле слышно фыркнула.

— Князь, — я снова встал между ним и Амалией, не физически, но всем своим присутствием перекрывая его назойливый взгляд. — Дорога утомительна. Позвольте проводить Вас в отведенные покои. После чего, если Вам угодно, мы могли бы обсудить дела наших домов и… детали предстоящих торжеств. Свадьба не за горами, — я кивнул в сторону Виолетты, которая засияла, — и Ваше присутствие обязывает нас к согласованию некоторых моментов. Уверен, как опытный правитель, Вы понимаете важность протокола. — Я сделал шаг к замку, приглашая следовать.

Вишнев тяжело переступил, его свита зашевелилась. Он шел рядом, его маленькие глазки бегали по стенам замка, по страже, по мне, постоянно возвращаясь к Амалии, шедшей чуть позади с ледяным спокойствием.

— Дела домов… да-да, конечно, наследничек, — заговорил он, его голос снова стал медовым, но фальшивым. — Хотя… — он понизил тон, нарочито доверительно, — самые важные дела часто решаются не в канцеляриях, а в… личных союзах. Скрепленных узами крови. Или… брака. — Он бросил многозначительный взгляд в сторону Амалии, потом на меня. — Ваш род… нуждается в сильном союзнике. В мужской руке, которая направит его мощь в верное русло. А Хабаровск… Хабаровск ищет достойную партию для своего князя. Красоту, соответствующую статусу. Мудрость… — Он явно ловил мою реакцию.

Я не дал ему закончить. Резко, но вежливо повернулся к нему, улыбаясь все той же ледяной улыбкой.

— Абсолютно согласен, князь! — воскликнул я с поддельным энтузиазмом. — Сильные союзы — основа процветания! Именно поэтому я так рад Вашему присутствию на моей свадьбе. Ваше благословение и поддержка как сюзерена восточных земель невероятно важны для легитимности брака и будущего Дома Аспидовых! — Я сделал акцент на "моей свадьбе" и "легитимности". — Кстати, о протоколе… — я резко сменил тему, не дав ему вставить слово, — …насчет рассадки в тронном зале во время пира. У нас возник небольшой диспут с Виолеттой. Она настаивает, что место почетного гостя — справа от Альфы. Я же считаю, что по старшинству и рангу оно должно быть слева. Как Вы полагаете, князь? Ваш опыт в придворных церемониях неоценим! — Я смотрел на него с наигранным вниманием, полностью переключив фокус на ничтожную, но срочную деталь свадебного распорядка.

Вишнев замер. Его лицо снова начало багроветь. Его маленькие глазки метнули яростную молнию в мою сторону, потом на Амалию, которая смотрела куда-то вдаль с каменным лицом. Он понял. Понял, что его наглый намек просто проигнорирован. Сбит. Отвергнут под видом обсуждения пиршественных стульев. Он сглотнул ком ярости.

— Эээ… — он забормотал, поправляя перстень на толстом пальце. — Лево… право… Это… зависит от традиций конкретного дома, наследничек. В Хабаровске, например… — он начал что-то невнятно бубнить о своих порядках, но энтузиазм был явно потерян. Его планы на "личный союз" наткнулись на ледяную стену формальностей и свадебных стульев.

Я вел его дальше по территории замка, кивая с деланным интересом на его тираду о хабаровских церемониалах, чувствуя, как за спиной холодный взгляд Амалии чуть смягчился, а Виолетта чуть ли не подпрыгивала от восторга. Битва была мелка, но первая победа в этой изматывающей игре придворных шахмат была за нами. Пусть маленькая. Но своя. А князь… князь пока что был отвлечен на стулья. Но его глаза, полные злобы и неутоленного вожделения, обещали, что игра только начинается.

Гостиная, куда нас проводили, была образцом аспидовского "гостеприимства" — роскошной и душной ловушкой. Высокие сводчатые потолки терялись в полумраке, подпираемые колоннами, вырезанными в виде переплетающихся каменных змей с рубиновыми глазами. Стены обиты темно-бордовым бархатом, на котором висели огромные гобелены, изображающие сцены древних побед Аспида над чудовищами, столь же уродливыми, как трофей Кассандры. Огромный камин, в котором мог бы поместиться человек, пылал багровыми углями, отбрасывая дрожащие тени на тяжелую дубовую мебель, покрытую темной кожей. Окна, узкие и стрельчатые, были затянуты витражами в кроваво-красных и изумрудных тонах, изображающих все тех же змей, пожирающих солнце. Воздух был густ от запаха старого дерева, воска, дорогого вина и чего-то еще… металлического, как кровь.

Мы сидели в глубоких креслах у камина. Вишнев, развалившись, как тюлень на льдине, его вишневый бархат кричаще диссонировал с мрачной эстетикой комнаты. Я — напротив, стараясь держать спину прямо, ощущая холодную тяжесть Перстня на пальце. Амалия сидела чуть в стороне, в высоком кресле, похожем на миниатюрный трон. Она держала хрустальный бокал с "Слезами Аспида", но не пила, лишь вращала темно-рубиновую жидкость, уставившись холодным, невидящим взглядом куда-то в узор гобелена над камином. Ее профиль был резок и непроницаем, как маска. Виолетта примостилась на пуфике рядом со мной, ее нога нервно подрагивала, а пальцы теребили кружево на платье. Она ловила каждый мой взгляд, готовая вскочить и принести хоть звезду с неба, лишь бы помочь.

— …так что, дорогой князь, — я плавно вел нить разговора, отхлебнув вина. Оно обжигало горло терпкой сладостью. — Наши сады Первого Города дают не только виноград для "Слез". Там произрастают уникальные травы, чьи свойства… — я сделал многозначительную паузу, глядя на Вишнева поверх бокала, — …оценили бы Ваши алхимики. А глубинные рудники под Лесом Голосов — источник редких руд, чья прочность не уступает стали, но вес… куда меньше. Идеально для доспехов легкой кавалерии, не так ли?

Вишнев жадными глазками следил за моей речью. Его толстые пальцы барабанили по подлокотнику.

— Ох-хо-хо, да, да, наследничек, — кивал он, но его взгляд снова и снова скользил к Амалии, как язык змеи. — Травы… руды… Весьма… перспективно. Но скажи, а вот эти самые "Слезы" — их объемы? Можно ли рассчитывать на эксклюзивную поставку для Хабаровского двора? Цена, само собой… — Он потер пальцы, унизанные перстнями, в универсальном жесте торгаша.

— Объемы ограничены капризами почвы Первого Города, князь, — парировал я, снова переводя стрелки. — Но для такого ценителя, как Вы… мы найдем возможность. Кстати, о церемониалах… — я повернулся к Виолетте, давая ей знак. — Дорогая, напомни князю о порядке шествия гостей на свадьбе? Особенно касаемо почетных представителей сюзеренных домов. Мы хотели бы подчеркнуть уважение к статусу Хабаровска.

Виолетта встрепенулась, как заводная кукла:

— О, да, милый! Князь, это будет великолепно! Ваши люди — сразу после процессии Старших Дочерей! С факелами цвета Вашего герба! И… — она затараторила, погружаясь в детали тканей, музыки и цветочных гирлянд, которые должны были сопровождать хабаровцев.

Вишнев слушал, кивал, но его терпение явно истощалось. Болтовня Виолетты о лепестках и факелах была ему неинтересна. Его взгляд снова прилип к Амалии, сидевшей как изваяние.

— …а другие Ваши сестрицы? — перебил он Виолетту на полуслове, его голос стал нарочито задушевным, но в глазах светился холодный расчет. — Вторая, Элира, кажется? Третья — прелестная Аманда? И четвертая… охотница Кассандра? Прекрасные, цветущие девицы! Им бы замуж, под крыло сильного мужа. У меня, знаете ли, есть родственники — славные мужи! Настоящие богатыри Хабаровска! Земли имеют, войско. Не чета… — он кивнул в мою сторону, — …местным кандидатам в близких регионах России. Мы могли бы устроить смотрины! Скрепить наши дома не только торговлей, но и кровными узами! Представляете?

Тихий, едва слышный шип, как от раскаленной стали, опущенной в воду, прозвучал от кресла Амалии. Ее пальцы сжали ножку бокала так, что костяшки побелели. Виолетта резко замолкла, ее лицо исказилось от возмущения. Она открыла рот, чтобы что-то выпалить, но я опередил.

— Род Вишней! — воскликнул я с поддельным, ледяным интересом, перебивая накаляющуюся атмосферу. — Да, князь, Вы меня заинтриговали! Его история должна быть не менее славной, чем наша! Говорят, Ваши предки укротили Ледяных Драконов Восточных Пиков? Или это легенда? Как Ваша фамилия приобрела герб с цветущей вишней в таких… суровых краях? Очень любопытно! — Я смотрел на него с наигранным вниманием, полностью переключая фокус на его родословную. Пусть хвастается. Лишь бы отцепился от сестер.

Вишнев на миг опешил, потом его грузное лицо расплылось в самодовольной улыбке. Лесть и интерес к его персоне — это он понимал.

— Ох-хо-хо, наследничек! — закатил он глаза. — Легенды, говоришь? Да нет же, чистая правда! Мой пра-прадед, Станислав Железный Клык… — И он понесся, расписывая подвиги мифических предков, укрощавших драконов (которые, по его описанию, больше походили на больших белых медведей) и основавших Хабаровск(ну-ну чушь!) на костях врагов. Я кивал, поддакивал, задавал уточняющие вопросы, чувствуя, как Амалия медленно расслабляет хватку на бокале, а Виолетта смотрит на меня с обожанием и гордостью. Мы выжали еще добрых полчаса на его байки.

Наконец, беседа иссякла. Вишнев зевнул, широко и не прикрываясь, показывая золотые коронки.

— Уф, дорогие мои, устал я с дороги, — проворчал он, потягиваясь. — Покои Ваши — сказка, но хочется отдохнуть. Графиня Амалия, — он повернулся к ней, его взгляд стал маслянисто-вкрадчивым, — не сочтете за труд составить мне компанию за ужином? Обсудить… детали возможного сотрудничества? Без формальностей.

Амалия подняла глаза. В них не было ни страха, ни гнева. Только абсолютная, леденящая пустота. Она поставила недопитый бокал на стол рядом.

— Мои извинения, князь, — ее голос был тихим, но резал, как лезвие. — В Башне Хроник меня ждут неотложные дела. Документы, требующие внимания. — Она встала, ее движение было плавным и неумолимым, как течение ледяной реки. — Приятного отдыха.

Она склонила голову в едва заметном, ледяном поклоне и направилась к двери.

Вишнев фыркнул, его лицо снова начало наливаться кровью. Он не привык к отказам.

— Дела, дела… — проворчал он, глядя ей вслед с вожделением и злобой. — Скоро, милая графиня, Вам придется думать о других заботах! О беременности. О рождении крепких наследников! Вот это — истинное дело женщины Вашего статуса! Ох-хо-хо!

Я почувствовал, как по спине пробежали ледяные иглы. Язык во рту на миг снова стал раздвоенным и змеиным. Кулаки сжались под столом так, что ногти впились в ладони. Перстень жгло пальцы, как раскаленный уголь. Но я промолчал. Закусил губу до крови. Слово. Очередь. Политика.

Амалия не остановилась. Не обернулась. Она просто вышла, и ее безупречная серебряная фигура растворилась в полумраке коридора, словно призрак. Ни звука. Ни взгляда. Абсолютное презрение.

— Ну, и мы пойдем, князь, — я встал, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Дадим Вам отдохнуть. Виолетта?

Мы вышли в коридор. Тяжелая дубовая дверь закрылась за спиной, отрезав жирное самодовольство Вишнева. Я прислонился к холодной каменной стене, закрыв глаза. Адреналин отступал, оставляя пустоту и ярость.

Виолетта тут же прильнула ко мне, ее глаза горели.

— Лексик! Этот… этот жирный ублюдок! — зашептала она яростно. — Как он смеет! Наших сестер! Амалию! Надо… надо что-то сделать! Мы можем… — она замялась, ища решение, — …мы можем сказать, что Элира уже тайно обручена! С… с библиотечным духом! Или что Аманда заразна! У нее… у нее чума похоти! Да! Или… или подослать к нему Кассандру! Пусть она его напугает! Как того ящера-свинью! Шкуру сдерет! — Ее предложения сыпались, одно нелепее другого, полные детской ярости и полного непонимания политической игры.

Я открыл глаза, глядя на ее возбужденное, красивое лицо. Ее идеи были глупы. Опасны. Бесполезны. Как попытка убить дракона бумажным мечом. В них не было ни расчета, ни силы, только искреннее, но беспомощное негодование.

Я взял Виолетту за руку. Ее пальцы дрожали.

— Пойдем, — сказал я тихо, устало. — Пойдем… обсудим твои идеи. И скатерти. Нам еще нужно решить, будут ли серебряные змейки извиваться по краю или просто лежать. Это очень важно.

Она посмотрела на меня с недоумением, потом кивнула, доверчиво прижимаясь. Мы пошли по холодному, мрачному коридору, оставляя за спиной комнату, где пировал наш враг, и Башню Хроник, куда ушла Амалия. Ушла думать. Не о беременности. О мести. И я знал — ее месть будет куда страшнее идей Виолетты. Холодной. Расчетливой. И абсолютно беспощадной. Я должен был ее остановить. Не она глава дома. Не ей решать такие вопросы.