РОС: Забытый род

Глава 14

Виолетта властно сжала мою руку и потащила обратно к замку, прочь с ликующе-давящей площади. Толпа поднялась с колен, провожая нас взглядами, в которых смешались восхищение, страх и голодное любопытство. Шепот, как шелест ядовитых листьев, катился за нами.

— И что будет дальше? — спросил я, стараясь звучать спокойнее, чем чувствовал. Внутри все еще клокотало от откровений Аспида и влажного перста.

— С тобой хочет познакомиться Старшая из нас, — ответила Виолетта, не замедляя шага. Ее пальцы впивались в мою кожу. — Амалия. Она не такая. Она… хорошая. Умная. Красивая и… — Виолетта резко повернула голову, сощурив изумрудные глазки. — Что молчишь? Уже слюнки потекли?

— Я вообще-то слушаю тебя, что ты говоришь, — парировал я, сдерживая раздражение. — Не перебивать же светлейшую графиню?

Виолетта зашипела, как разозленная кошка.

— Она скажет, что мы должны делать! Чтобы ты стал полным членом нашей семьи! — выпалила она, делая ударение на слове "полным".

— Что значит "полным"? — нарочито медленно переспросил я. — Чего сейчас не хватает? Глаз кровавых? Хвоста? Уж не желания ли кусать всех подряд?

— Да! Но не совсем! — Виолетта заерзала, ее щеки залил предательский румянец. — Понимаешь… ты… ты можешь умереть. От нас.

— Что?! — фальшиво изумился я. — Мы же целовались. И ничего… Я даже зеленоглазым стал. Прямо как ты, моя ядовитая фея.

— Да… но не об этом я! — взорвалась она, топнув каблучком. — Ну что ты… — она надула губки, отводя взгляд. — Все ты прекрасно понимаешь!

— Не понимаю я нихрена! — огрызнулся я, теряя терпение. — Говори уже человеческим языком, а не загадками Сфинкса!

— Да… блин… все… хватит! — Виолетта выдернула руку и ускорила шаг, ее плечи напряглись от обиды.

Я закатил глаза к лиловому небу. Ну что ты будешь с ними делать? — пронеслось в голове с горькой иронией. — Надеюсь, хоть старшая из них будет самой адекватной. А потом меня осенило: она же тоже… моя… "жена". Так сказать. И Аманда… По коже пробежали ледяные мурашки. Нет, что-то я в своих влажных мечтах о власти и гареме не такое представлял. Власть? Женщины? Уважение? Ха! Почему никто не предупреждал, что гарем — это не подарок судьбы, а огромная заноза в заднице? Особенно когда все твои "подчиненные" вооружены до зубов, с сиськами на перевес, и все их аргументы начинаются и заканчиваются где-то в районе моего паха! Вот если бы мужчины так себя вели — крики о маньяке и насильнике стояли бы до небес. А им — можно! Сплошное противоречие! Настоящая дискриминация! Чистейшей воды сексизм!

— Ау! — прошипела Виолетта, резко обернувшись. Ее глаза сверкали зеленым огнем. — Ты все-таки думаешь о моей сестре? Да?! Я тебе щас!

Людей вокруг не было. Она увела меня в узкий, как щель в скале, переулок. Стены почерневших домов нависали мрачными громадами, почти не пропуская света. Под ногами хлюпало что-то липкое, воздух пах сыростью, плесенью и кислым забродившим вином. Виолетта налетела на меня и начала бить по плечу ладонью. Но не так, как умела бить — сокрушительно и беспощадно, а слабо, жеманно, с преувеличенным всхлипом. Пытается изобразить невинную девушку, — с горечью подумал я, — а не Командора стражниц, способную вырезать полгорода одним взглядом.

— Да успокойся ты уже! — схватил я ее запястье, чувствуя под пальцами стальную силу, сдерживаемую лишь ее волей. — Меня просто напрягает вся эта ситуация! Ты думаешь, стать вашим наследником — это просто надеть корону и махать ручкой? Прояви хоть каплю сострадания, Ви! Помоги разобраться! Я — ноль без палочки в вашем мире! Я ничего не знаю о вас, о ваших правилах, о ваших… смертоносных сюрпризах! Так что объясни хоть это: почему я не могу стать полноценным членом вашей семьи без какого-то вмешательства Амалии? Что не так с моей "неполноценностью"?

— Можешь! — прошептала Виолетта, перестав вырываться. Ее взгляд стал упрямым, но в глубине светилось беспокойство. — Но это займет время… годы… может, десятилетия… А я… я не могу больше ждать!

— Ждать чего?! — в голосе прозвучала искренняя потерянность.

— Наши… выделения… — она выдохнула, снова покраснев, — …смертельны для тебя! Пока!

— Но слюна… — начал я, искренне не понимая. — Твой поцелуй…

— Да не о слюне я, дурак! — Виолетта вырвала руку, фыркнула от злости и смущения и стремительно зашагала прочь по переулку, скрестив руки на груди.

Я остался стоять посреди липкой темноты, как истукан, глядя ей вслед. Ее бедра ритмично покачивались под тканью платья, походка была вызывающе соблазнительной. Выделения. Не слюна.

Да ну нахрен?! Ви?! — громыхнуло в голове. — Так вот о чем вся эта пляска с бубнами! Аааа. Оооо. Осознание ударило, как обухом по голове, смешивая ужас с абсурдным смехом.

— Так стоп, — ахнул я, ледяная волна прокатилась по спине. Руки Виолетты внезапно показались не просто цепкими, а смертоносными. — Тогда в библиотеке… я мог умереть? Просто от… от того, что ты хотела?

Виолетта замерла, ее спина напряглась. Она не обернулась. Не ответила. Тишина в переулке стала густой, как ядовитый туман.

Я догнал ее за два шага, резко развернул к себе. Ее лицо было закрытой маской, но в глубине изумрудных глаз метнулась искра — то ли страха, то ли стыда.

— Ви?! — мой голос прозвучал резче, чем хотелось. — Ответь! Это был русская рулетка с твоим… ядом?!

Она отчаянно замотала головой, темные волосы хлестнули по щекам.

— Мы бы не дошли до этого! — выпалила она, слишком быстро. — Я бы… остановилась! Всегда контролирую ситуацию! — Но в ее глазах, широко раскрытых, читалось явное, кричащее "нет". Она бы не остановилась. Страсть, ревность, желание пометить "своего" перевесили бы осторожность. — Так! — она попыталась вырваться, голос стал визгливым от фальшивого аристократизма. — Неприлично обсуждать такие вещи благородным особам! Идио…

Я не дал договорить. Инстинкт, смесь ярости, страха и дикого влечения к этой опасной, непредсказуемой женщине, сработал сам. Я обхватил ее за талию, притянул к себе грубо, почти болезненно, и прижал свои губы к ее полуоткрытым. Не нежно. Не романтично. Страстно. Горячо. С вызовом.

Она вскрикнула от неожиданности, ее тело на мгновение окаменело. А потом… ответила. Невинность испарилась. Ее руки вцепились в мои волосы, прижимая сильнее. Ее губы были мягкими, податливыми, но в ответе чувствовалась та же дикая, хищная энергия, что и в бою. Она открыла рот, ее язык горячий и настойчивый встретился с моим. Она прижалась всем телом, как будто хотела впитаться, раствориться. В этом поцелуе не было невинности — была первобытная, звериная страсть, граничащая с безумием. И страх. Страх потерять, страх навредить, страх этой силы, что клокотала между нами. Мы стояли, сплетясь, в грязном переулке, дыша друг в друга, забыв про яды, про Аспида, про все на свете. Мир сузился до точки соприкосновения губ, до дрожи в ее теле, до бешеного стука наших сердец.

Она оторвалась первой, резко, как от удара током. Ее губы были влажными, покрасневшими, глаза — огромными, темными от возбуждения и растерянности. Она судорожно сглотнула, пытаясь поймать дыхание, и спрятала лицо у меня на груди. Ее голос, когда он наконец прозвучал, был тихим, сдавленным, лишенным прежней бравады:

— Я… я не могу же тебе запретить… — прошептала она в ткань моего камзола. Пальцы ее все еще судорожно сжимали мою спину. — Пошли… Амалия ждет.

Мы пошли. Но уже иначе. Моя рука сама легла ей на талию, ее плечо прижималось к моему. Между нами висело молчание, наэлектризованное только что пережитым. Мои эмоции метались, как загнанный зверь. Страсть — да, она кипела в жилах, обжигая воспоминанием о ее губах, о ее ответном порыве. Страх — ледяной и рациональный, напоминающий о "эссенциях", о том, что желание может быть смертельным. И абсолютная, оглушающая непонятка. Что это за игра? Что она чувствует на самом деле? Фанатичную преданность "Альфе"? Жажду власти через меня? Или… нечто большее, искреннее, но столь же опасное? И как это все совместить с необходимостью "понравиться" еще четырем сестрам? Голова шла кругом.

Мы вышли из переулка и ступили на широкий мост. Лиловый свет Изнанки упал на нас. И мгновенно — как по команде — стражницы у перил, девушки на подходах — все, как один, опустились на колено. Головы склонились. Но взгляды… взгляды были красноречивее слов. Зависть — жгучая, ядовитая — полосовала спину Виолетты. Страсть — голодная, обнаженная — впивалась в меня, словно пытаясь содрать одежду. Я почувствовал, как по спине бегут мурашки под этим всевидящим, всежелающим натиском.

И Виолетта… Плутовка. Она почувствовала это. Чувствовала взгляды, зависть, желание. И она использовала это. Она прижалась ко мне еще сильнее, обвила рукой мою спину, положила голову мне на плечо. И… тихонько засмеялась. Легкое, едва слышное хихиканье, сотрясавшее ее грудь. Как будто я только что шепнул ей на ушко смешную, немного похабную шутку. Как будто мы делились интимной тайной на глазах у всей этой преклоняющейся толпы.

Плутовка, — пронеслось у меня в голове с горьковатым восхищением. — Настоящая змея. Помечает территорию. Наслаждается своей победой и их завистью. И использует меня как щит и как трофей одновременно. — Я стиснул зубы, глядя на зловещие шпили замка, что росли перед нами. Впереди была Амалия. Умная. Красивая. И, без сомнения, смертельно опасная. Игра Тотемного Аспида продолжалась, и ставки только росли. А у меня на пальце леденел Перстень, на губах — привкус Виолетты, а в крови — коктейль из страха, желания и полной, абсолютной растерянности.

Виолетта не отпускала мою руку ни на секунду. Даже когда узкие винтовые лестницы или низкие арочные проходы заставляли нас идти почти в обнимку, щекой к щеке. Ее хватка была цепкой, как у удава, претендующего на добычу. Вход в замок стал повторением площади и моста, только под сводами. Стражницы у ворот, служанки в галереях — все замерли, склонив головы или опустившись на колено. Шепот восхищения, завистливые взгляды, устремленные на Виолетту, и голодные — на меня. И… хищный, знакомый силуэт за мраморной колонной.

Аманда.

Она не вышла. Не бросилась дразнить сестру, не попыталась прикоснуться ко мне. Она просто стояла там, наполовину скрытая тенью. Один палец был зажат между ее зубами, она нервно, с явным наслаждением покусывала его подушечку, не отрывая горящего, безумно-восторженного взгляда от меня. Казалось, она мысленно уже сдирала с меня этот проклятый бархат. Я резко отвел глаза, чувствуя, как по спине пробегает холодная волна. Представить себя с ней в одной постели? С этой рыжей бестией? Да меня там ждет не страсть, а натуральный экстремальный аттракцион с гарантированным отстрампониваем! Ааа! Нееет! Я тряхнул головой, пытаясь выкинуть картинку.

И вот, спустя несколько минут напряженного молчания под пристальным взглядом статуй и невидимых слуг, мы остановились у массивной двери из черного дерева, инкрустированной серебряными змеиными головами. Виолетта с явной неохотой разжала пальцы. Ее лицо выдавало волнение, но не ту параноидальную ревность, что вызывала Аманда. Здесь было другое — тревожное доверие. Она верила старшей сестре. Настолько, что готова была вручить ей свое самое ценное «приобретение». Надеюсь, она хоть на треть адекватна, — пронеслось у меня в голове.

— Иди, — прошептала Виолетта, избегая моего взгляда. — Мне туда нельзя. Никому нельзя без ее вызова. — Она поправила несуществующую морщинку на моем камзоле.

— Хорошо, — я попытался вложить в голос уверенность, которой не чувствовал. — Я мигом. Все будет в порядке. — Я наклонился и коснулся ее губ — мимолетный, но решительный поцелуй. Она ответила с отчаянной жадностью, на долю секунды прильнув ко мне всем своим существом, а затем, словно преодолевая невидимую силу, отстранилась.

— Ступай, — произнесла она, чуть повысив голос, и резко отвернулась, нервно сминая непокорную прядь каштановых волос. Вся ее фигура, застывшая в напряжении, говорила о большем, чем позволяли слова.

Я постучал, и звук костяшек, болезненно отскочивший от лакированного черного дерева, оглушительно разорвал тишину коридора.

— Входите, — донеслось из-за двери. Голос был как лед, покрытый тончайшим слоем шелка — холодный, чистый, безупречно вежливый и от этого еще более отстраненный.

Я толкнул тяжелую дверь и шагнул внутрь.

Воздух ударил в лицо — прохладный, сухой, с ароматом старого камня, воска и чего-то горьковато-пряного, вроде полыни и черного перца. Ни пыли, ни затхлости. Абсолютный порядок. Комната была просторным кабинетом-арсеналом в готическом стиле. Стены из темного полированного базальта, высокие окна с витражами, изображавшими сцены побед Аспидовых над какими-то крылатыми тварями. Вместо ковров — шкуры неведомых чудовищ с клыкастыми пастями. Массивный стол из черного дерева, стеллажи с древними фолиантами и хрустальными сосудами, где переливались странные жидкости. Но доминировало над всем огромное полотно на дальней стене.

Картина была гигантской, мрачной и жестокой. Армия оживших скелетов в потрепанных, но узнаваемых доспехах Аспидовых сокрушала полчища чудовищных существ. Тех самых «зуходусов» — морских хищников, вымерших уже давно динозавров. Ведь они же вымерли еще до появления человечества. Да? Они были изображены с пугающей детализацией. Люди под знаменем с изображением зуходуса — очевидно, их союзники или рабы — гибли под костлявыми руками нежити. Внизу, выведенные золотом по кроваво-красной ленте, сияли слова: «Сокрушение Зуходусов Аспидовыми. Слава Роду Аспидовым!» Величие, замешанное на костях и страдании.

И на фоне этого апокалиптического фона стояла Она.

Амалия.

Высокая. Прямая, как клинок. Платье — не просто готическое, а воинственно-элегантное: глубокий черный бархат, жесткий корсет, подчеркивающий осиную талию и, контрастируя с ней, пышную, откровенно выставленную напоказ грудь. Декольте было таким глубоким, что взгляд невольно соскальзывал вниз, ловя соблазнительный изгиб и краешек чего-то темно-кружевного… Ох! Я резко поднял глаза. Белоснежные волосы, собранные в сложную, строгую прическу, лишь подчеркивали безупречную бледность лица. Черная подводка делала взгляд еще глубже, еще непостижимее. Но не изумрудным, как у Виолетты или Аманды. Ее глаза были… каре-зелеными. Как осенний лес, где смешались золото листвы и темная хвоя. Холодными. Притягательными. Не читаемыми.

— Добро пожаловать в семью, Лекс? — произнесла она. Голос совпал с тем, что звучал из-за двери — ледяной шелк. — Я права? — Вопрос висел в воздухе, звуча не как приветствие, а как первая проверка.

Я сглотнул. Комок в горле был размером с кулак. Ноги словно вросли в каменный пол. Почему? Не только из-за ее устрашающей красоты или откровенного платья. Ее присутствие. Оно давило. Тихим, неоспоримым авторитетом. И эти глаза… Они смотрели сквозь меня. Отличаются, — успел мелькнуть туманный вывод в ошалевшем мозгу. Они другие.

— Да… — мой голос прозвучал хрипло. Я заставил себя выпрямиться под этим оценивающим взглядом. — Я Лекс.

Уголок ее безупречно очерченных губ дрогнул. Не улыбка. Намек на что-то. Она медленно подняла руку. Указательный палец, длинный, изящный, с безупречным черным лаком, изогнулся к себе в неторопливом, властном жесте.

— Подойди, — сказала Амалия, ее каре-зеленые глаза не мигая держали мой взгляд. Голос был ровным, но в нем сквозила легкая, опасная усмешка. — Чего встал у входа? Я не кусаюсь… без веских причин.