РОС: Забытый род

Глава 15

Холодный камень пола будто прирос к подошвам сапог. Я сделал шаг. Потом еще один. Каждый звук эхом отдавался в гулкой тишине кабинета. Ожидал я чего угодно — ледяной лекции о долге, угроз, магических ритуалов со свечами из человеческого жира… Но не этого.

Амалия двинулась навстречу. Плавно, беззвучно, как тень. Ее каре-зеленые глаза скользнули по мне — оценивающе, без тени смущения. Не как на человека. Как на… товар. Дорогой. Хрупкий. Требующий инспекции.

Ее пальцы, холодные и удивительно сильные, коснулись моего плеча. Сжали бицепс. Прошли вниз по ребрам, прощупывая каждую кость сквозь бархат камзола. Я замер, чувствуя, как по спине бегут мурашки — смесь возмущения и дикого, неконтролируемого возбуждения от этой бесцеремонности. Она была безжалостно эффективна. Хирург, изучающий подопытного.

А потом… ее рука опустилась ниже. Быстро. Твердо. И сомкнулась на моем паху.

Я ахнул, больше от шока, чем от боли. Ее захват был точным, властным, исследующим. Она сжала — один раз, плотно, проверяя реакцию, размер, жизнеспособность — и отпустила так же внезапно, как и началось. Будто просто поправила складку на платье.

— Эм… — выдавил я, чувствуя, как жар заливает лицо и шею. Голос предательски дрогнул.

— Хм. Ладно. Сойдет, — прозвучал ее вердикт. Ледяной. Без эмоций. Ее взгляд скользнул к Перстню на моей руке. — Значит, все готово. Виолетта же пояснила тебе, что мы планируем сделать?

Она только что устроила мне ощупывание на уровне базара рабов, а теперь спрашивает о "планах"?! — бесился я внутренне, стараясь не дышать слишком часто.

— Да… — процедил сквозь зубы.

— А для чего? — Она скрестила руки на груди, подчеркивая декольте, но ее взгляд буравил меня.

— Ну тут… — я запнулся, ненавидя себя за эту робость под ее прицелом.

— Что "тут"? — Амалия недовольно поджала безупречно очерченные губы. Холод в голосе усилился. — Ты робко и будешь разговаривать? Мямлить не нужно. Говори прямо.

— Чтобы… заниматься любовью… — выпалил я, чувствуя себя идиотом. Вот так, "Альфа".

Амалия закрыла глаза и тяжело, преувеличенно вздохнула. Будто терпела невыносимого ребенка.

— Сделаю вид, что я не слышала этой примитивной формулировки, — произнесла она, разворачиваясь к столу спиной. Платье обтянуло ее бедра, как вторая кожа. Мой взгляд самопроизвольно скользнул вниз, к соблазнительному изгибу. Она резко обернулась — я успел отвести глаза, но чувствовал, что она знает. Ее взгляд сузился на долю секунды, но она сделала вид, что не заметила. Продолжила, как будто читает научный доклад:

— Наш яд концентрирован. Наши внутренние среды агрессивны. Даже для нас существует риск, если смешение происходит неправильно или в гневе. Для тебя же, не рожденного от крови Аспидовых, даже молоко матери в младенчестве было бы смертельным коктейлем. — Она сделала паузу, ее каре-зеленые глаза впились в меня. — Ты признан Папой. Ты носишь Перстень. Ты выдержишь многое. Но если ты прикоснешься к нашим… глубинным жидкостям… Кровь, лимфа, эссенция матки… — Она говорила это без тени смущения, клинично точно. — …то с вероятностью в девяносто семь процентов умрешь в муках. Или будешь неделями корчиться в агонии. Адаптация может занять годы. Десятилетия. А может не наступить вовсе. Потому мы не будем ждать.

Она подошла ближе. Ее запах — холодный, горьковатый — ударил в ноздри.

— Мы проведем серию контролируемых экспериментов. Под моим наблюдением. С этим все понятно?

Я кивнул, чувствуя ком в горле. Страх снова зашевелился внизу живота, смешиваясь с остатками возбуждения от ее прикосновений.

— От части, — сказал я, заставляя себя смотреть ей в глаза. — Но… меня смущают ваши садистские наклонности. Особенно после… осмотра.

Амалия слегка приподняла бровь. Искренне удивленная.

— Фетиши и садистские забавы моих сестер я не разделяю, — отрезала она четко. — Меня интересует только сила рода. Его будущее. Его выживание. — Она сделала шаг вперед, сокращая дистанцию до минимума. Ее дыхание коснулось моих губ. — И если мне придется ради этого… раздвинуть перед тобой ноги, то так тому и быть. Я это сделаю. Без лишних эмоций. Как процедуру. Как только будешь готов к минимально безопасному контакту — займемся этим.

Она произнесла слово "этим" с таким ледяным, презрительным акцентом, что даже возбуждение на миг отступило. Это звучало не сексуально. Это звучало как приговор. Как техническое задание.

— Теперь, — ее голос стал чуть мягче, но не теплее, — я займусь твоим обучением и воспитанием. Настоящим. Как Наследника, а не как… биологический образец. Подойди ближе. К окну.

Меня колотило от противоречивых чувств. Страх перед "процедурой". Возмущение. И… проклятое любопытство. Что она задумала? Я сделал шаг.

— Ближе, — приказала она тихо.

Я подошел вплотную. И тогда… она обняла меня сзади.

Я вздрогнул, едва не подпрыгнув. Ее руки обвили мою талию, холодные и сильные. Грудь мягко прижалась к спине. Затылком я почувствовал ее дыхание.

— Тихо, мышонок, — прошипела она прямо в ухо. Губы коснулись мочки. — Ты же не хочешь, чтобы наша ревнивая Виолетта услышала… это? — И она укусила меня за мочку уха. Не больно. Игриво. Но с явным намеком. Ее руки начали медленно двигаться по моему животу и груди, обвивая, исследуя, как лианы душат дерево. — Не на меня смотри. На полотно. Что ты видишь?

Я заставил себя перевести взгляд на гигантскую картину. Скелеты. Морские твари. Хаос битвы.

— Морские хищники? Зуходусы? Сражаются со скелетами… — пробормотал я, пытаясь сосредоточиться сквозь ее прикосновения и запах.

Сильный укус за ухо. Острый. Болезненный.

— Неправильный ответ, — ее голос прозвучал прямо в ушной раковине, горячий и опасный. Ее руки сжали меня чуть сильнее. Одна ладонь скользнула ниже пояса спереди, легким, угрожающим намеком. — Смотри лучше. Думай. Или… я могу зайти гораздо дальше в своем… воспитании.

Сердце бешено колотилось. Страх. Ярость. И… чертово влечение к этой опасной, холодной, безупречной женщине. Ее руки, ее тело, ее власть — все это опьяняло и пугало одновременно.

— А может я… — начал я шепотом, голос предательски сорвался, — …хочу, чтобы ты зашла дальше? Кхм…может наш род победил какой-то другой род.

Я поймал себя на этой мысли мгновенно. И ужаснулся. И… возжелал этого. Безумие.

Амалия замерла. Потом ее губы прижались к моей шее. Не поцелуй. Оценка пульса. Затем — мягкий, влажный чмок. Словно ставила печать.

— Даа… — прошипела она, и в ее голосе впервые прозвучало что-то кроме льда — темное, удовлетворенное, почти злобное. Ее руки крепче сжали меня. — Мы их истребили. Зуходусов. Словно чуму. Вырезали под корень. Каждого. Даже щенков в норах. Потому что они посмели угрожать нашей крови. Нашему будущему. — Ее губы снова коснулись кожи у самого уха. — Запомни это, Лекс. Ради будущего рода… мы не щадим никого. И не остановимся ни перед чем. Даже перед… экспериментами над своим Наследником. Понял, мышонок?

Ее холодные пальцы снова легли на низ живота. Угрожающе. Обещающе. Игра только начиналась, и ставки были выше, чем просто жизнь. Ставкой было само мое тело, моя сущность, и будущее этого безумного, жестокого, манящего змеиного гнезда.

— Я вижу, — усмехнулась Амалия, ее каре-зеленый взгляд скользнул вниз и задержался… там. Надолго. В ее глазах вспыхнуло холодное, хищное удовлетворение. — Я тебе… по душе. Это… обнадеживает. Но… — Она подняла глаза, и в них появился стальной отблеск. — Если хочешь сохранить это в секрете от нашей ревнивой Виолетты, то ты будешь предельно внимательным. И беспрекословно послушным. На моих уроках. Понял, мышонок?

Ее руки разомкнулись. Она отступила на шаг, плавно, как отматывающаяся пружина, и важно опустилась в свое массивное кожаное кресло у камина. Поза — владычицы, вернувшейся на трон. Ни тени смущения от только что происходившего.

— Следующий урок истории рода, — начала она ровно, будто читала лекцию. — Наш предыдущий правитель. Муж моей матери. Умер. Не от старости. Умер… за неповиновение Аспиду.

Я стоял, все еще чувствуя жар ее прикосновений на коже, пытаясь переключиться.

— Он дерзнул заточить нашу мать. В темнице глубоко под Первым Городом. — Голос Амалии стал жестче. — Приковал к тому самому гробу, что она теперь носит как проклятие и напоминание.

— За что?! — вырвалось у меня. История вдруг стала пугающе личной.

Амалия холодно усмехнулась.

— Нас, Старших Дочерей, было пятеро. И… ни одного наследника мужского пола. Он счел это… недостаточным. Позором. — Она произнесла слово "позор" с ледяным презрением. — И он… изменил ей. Аристократке крови Аспидовых. С простолюдинкой. От которой у него родились… мальчики. — Ее губы искривились, как от вкуса гнили. — Даже мне сейчас противно об этом думать. Мать… была оскорблена не просто как жена. Как Представительница Рода. Ее ярость была… божественной. Она прокляла его. Прокляла город. Прокляла саму землю под ним. И нам… — Амалия широко жестом обвела комнату, — …пришлось бежать. Строить этот оплот. Пока Первый Город гниет под ее гневом и стражей Эриды. Теперь… стало понятнее? — Она не ждала ответа. — Думаю, да. Эксперименты твои… начнутся завтра. Урок истории на сегодня… исчерпан. Чем займемся до ухода? У нас еще есть время.

Она откинулась в кресле, ее каре-зеленые глаза сузились, губы растянулись в коварной, обещающей улыбке. Тихий, шипящий звук вырвался из ее горла — змеиный смех.

Ледяной страх смешался с предчувствием нового кошмара. Нет. Только не снова ее игры.

— Тогда… до завтра, — буркнул я, резко разворачиваясь к двери.

Но мир снова поплыл. Одно мгновение — я видел дверь. Следующее — я сидел в глубоком кресле напротив Амалии. А она… она сидела у меня на коленях. Верхом. Ее руки вцепились в мои волосы, ее губы были прижаты к моим — горячие, влажные, требовательные. Я отвечал. Страстно. Глупо. Предательски. Ее тело прижималось ко мне, шелк платья скользил под моими ладонями, которые… сжимали ее упругую попку через тонкую ткань. Что за чертовщина?!

Я рванулся назад, отрываясь от ее губ с усилием, как от присосавшегося спрута.

— Что это?! — зарычал я, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Какого черта?! Ты… ты меня дурманишь?! Магия какая-то?!

Амалия медленно открыла глаза. Ее зрачки были узкими, как у змеи, но цвет — все те же каре-зеленые глубины. Ее улыбка стала шире, откровенно хищной.

— Мышонок… — она протянула палец, коснувшись моей нижней губы. — Ты так быстро очнулся… Обидно. — Ее рука скользнула по моей щеке, ладонь прижалась к скуле. А я… я с ужасом осознал, что мои руки все еще лежат на ее ягодицах, пальцы впиваются в мягкую плоть. Я не убрал их! Дерьмо! Ну…ничего страшного…

— Хватит игр! — зашипел я, злость поднималась комом в горле. — Вы все… вы используете меня как… как шлюху! Как игрушку! А если я стану… полезен в этом? Что тогда?! Посадите на цепь?! Будете насиловать по расписанию?! Нет! ХВАТИТ! — Несмотря на крик, мои пальцы предательски сжались сильнее. Сука, убери руки! Сейчас же! Кхм…

Амалия взорвалась тихим, змеиным смехом, полным удовольства. В следующее мгновение она подалась вперед и дерзко, словно молния, коснулась кончиком языка моего носа. Что это было?!

— Ладно, мышонок, — прошептала она, ее губы почти касались моих. Дыхание пахло горьковатой полынью. — Сегодня… я позволю тебе поднять на меня голос. — Ее рука сжала мой подбородок, заставляя смотреть ей в глаза. В них горел холодный огонь абсолютной власти. — Но если ты посмеешь повторить это… — ее голос стал ледяной сталью, — …я запру тебя в самой глубокой темнице этого замка. И буду делать с тобой… все, что захочу. Столько, сколько захочу. Пока не надоест. Уяснил?

— Я… я же не в твоем вкусе?! — попытался я найти хоть какую-то логику, отчаяние делало голос хриплым. — А как же твоё «только ради рода»?!

— Ты и есть род, глупец! — она прошипела с внезапной яростью. — Его будущее! Его кровь! Его плоть! — И прежде чем я успел среагировать, ее язык грубо ворвался в мой рот. Ее руки схватили мою голову, удерживая с нечеловеческой силой. Поцелуй был не страстным. Он был заявлением. Актом обладания. Маркировки территории. Я был парализован — физически и шоком. Что я мог сделать?! Сопротивляться силе Старшей? Звать Виолетту? Сжечь себя насмерть остатками силы Аспида?

— Ладно… ступай, — она оторвалась так же внезапно, как и напала. Ее губы были влажными, глаза — темными от чего-то нечитаемого. Она прошептала, едва слышно, губами у самого моего уха: — Если хочешь… можешь не отпускать руки. Мне это… по душе.

Затем она, словно гибкая тень, ускользнула с моих коленей, как змея, сбросившая свою старую кожу на прогретый солнцем камень. Выпрямилась, словно струна, натянула на себя маску безупречности, разгладив несуществующие складки платья. И… вернулась. Ледяная королева, отстраненная и неприступная, как пик далекой горы. В каре-зеленых омутах ее глаз не осталось и следа мимолетного безумия — лишь осколки холодного расчета и… ледяная насмешка, обжигающая сильнее лютого мороза.

— Мы будем играть с тобой, Лекс, — произнесла она четко, глядя на меня сверху вниз. — Столько, сколько захотим. А тебе… — ее губы тронула ледяная усмешка, — …еще предстоит доказать, что ты не просто наша игрушка. А наш настоящий… Господин. Мышонок.

Я вскочил с кресла. Чувствовал себя… использованным. Легкодоступным. Униженным. Но… черт возьми, в глубине души — странно, порочно довольным ее вниманием, ее силой, ее… опасностью. Я шагнул к двери, не оглядываясь. Перстень жгло палец. Губы горели от ее поцелуя. На пальцах я чувствовал еще её ягодицы. Проклятье!

Виолетта ждала у двери, прислонившись к холодному камню стены. Ее лицо было залито слезами. Она бросилась ко мне, схватив за руки, ее изумрудные глаза, огромные и испуганные, выискивали раны, следы пыток.

— Как прошло?! — она всхлипнула, голос дрожал. — Я думала… я думала она тебя убьет! Или… или сделает что-то ужасное! Я слышала твой крик!

Убьет? — ярость и горькая ирония кольнули меня. — Да она меня чуть не изнасиловала, чертовка! Играла, как кошка с мышью! — Я посмотрел на Виолетту — на ее искренний страх, на слезы, на доверчивость. — Рассказать? Что? Что ее святая Старшая Сестра только что уселась мне на колени и засунула язык в глотку? Что она обещала запереть и делать "все, что захочет"?

— Она… она просто рассказала историю, — пробормотал я, отводя взгляд. Голос звучал чужим. — Жестко. Но… живой. Не убила. — Тело-то цело… пока.

Виолетта всхлипнула с облегчением и прижалась ко мне.

— Ох, Лексюша… я так боялась…

Я обнял ее автоматически, глядя поверх ее головы в мрачные своды коридора. Черт бы побрал всю эту семейку! Озабоченные змеи! — бесился я внутренне. — Ну… блин… я, конечно, тоже не святой… но я не такой! Я адекватный! Она же Старшая! Она должна быть умнее, сдержаннее… СУКА! — Ее холодная власть, ее опасность, ее тело — все смешалось в голове в ядовитый коктейль. — Их голодовка… веками без настоящего мужчины? Аспид… — Мысль ударила, как молния. — Хитрый ты змей! Древний и безумный! Это все ТЫ! Твоя игра! Ты подкинул им игрушку, которую нельзя трахнуть, но можно мучить! Ху-ху-ху, сволочь! Ах, да. Скоро я стану отличной пособием по урокам анатомии.

Я сжал Виолетту чуть сильнее, чувствуя, как ее тело трепещет от облегчения. А сам смотрел в темноту, где, казалось, мерцали рубиновые глаза Тотемного Аспида. Игра была в самом разгаре. И правила становились все изощреннее и опаснее.