Рождение Чарны. Том 1. Шпионы Асмариана

Глава 8 К чему могут привести ночные прогулки

'…Много сказывают ужасных легенд в славном древнем городе Асмариане. Повествуют о неспящих бесах, о кровожадных гномах, о феях, вьющих гнезда в кронах деревьев парков и скверов… Но лучше прочих известна горожанам Легенда о Фантомах.…

Покидая завоеванный древними друидскими племенами город Кхаж’Асмар, гномы, бывшие владельцы этих земель, не только обвалили туннели, ведущие под землю, в богатые шахты, и подожгли все, до чего смогли дотянуться. Они унесли с собой во тьму нашу святыню, ради которой и затеяли свой Великий Окончательный поход наши могучие предки. Они выскребли до последнего зернышка амбары и до последней монетки очистили сокровищницы. И они оставили многочисленные смертельные ловушки и магические проклятия.

Но самым отвратительным их «подарком» стали темные твари, нареченные Фантомами. То были порождения черной магии, практиковавшейся гномами, коварной и могущественной. Они появлялись по ночам, обитая в тенях и закоулках спящего города, одним своим существованием славя свою гнусную ночную богиню. Их тела были черны, как топочный уголь, и узоры, подобные лунному свету, мерцали на их дымящейся коже. Злобные глаза излучали кровавый свет, а острые наточенные клыки с легкостью разделочного ножа пронзали плоть. Они были неуловимы и наводили ужас на все районы содрогнувшегося города Асмариана.

Тогда Друиды и лиды отрядили лучших и самых отважных своих воинов. Долго длилась охота. Многие погибли и были обращены в прах. Но провидением и мудростью богини Митары наши герои покончили с угрозой.

Но поговаривают, что некоторые из темных тварей не были убиты, а спрятались по темным норам и ушли в спячку. Иногда они подымаются от бесконечного сна, смежившего их кровавые глаза, и вновь выходят на темные аллеи, чтобы сеять страх и ужас. И самая лучшая примета их возвращения — гроза на закате, прорезающая небо заточенными клыками молний…'

Из городской Легенды о Фантомах. Слухи, сплетни и бабкины сказки

28 ку́бат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. Дом Круга. Ночь

♪ Мелодия: Thomas Hewitt Jones — Synchronicity♪

В широкие, плохо прикрытые занавесками, окна пробивалось слабое лунное сияние. Смешиваясь с редким светом свечей, оно тускло освещало большую хозяйскую спальню. Выглядела она неопрятно, как настоящая берлога. Как убежище уставшего человека, не терпящего рядом присутствие горничных. Мусор здесь жался по углам, а перемятая постель будто не заправлялась годами. О нешуточном пристрастии мужчины к алкоголю красноречиво намекали многочисленные винные полки и прячущиеся в тенях початые бутылки. И повсюду в горшках росли кактусы. Мне, привыкшей к невероятному количеству зелени в Доме Круга, было немного непривычно ее почти полное отсутствие. Однако растения-колючки оживляли и разгоняли слишком уж мужскую атмосферу, пусть и совсем немного. Некоторые из них цвели, другие обладали белыми пушистыми или длинными жесткими иголками и казались такими же разными, как и их хозяин. Который, кстати, неизвестно зачем приволок меня сюда. Он же мог «разобраться» со мной прямо в коридоре. Устроить скандал. Посмеяться и захлопнуть дверь. Но он решил притащить меня сюда…

Камор отпустил меня, едва втащив в спальню, не оборачиваясь, отошел на несколько шагов и запустил руки в волосы. Так он и стоял, кажется, крепко о чем-то задумавшись. По началу, я была уверена, что все-таки, попала прямо в яблочко, раз он так переполошился. Что моя импульсивность стала ответом на прозрение. Однако вскоре мне это надоело — что толку гонять в голове догадки, если рядом находится человек, который и сам скорее рано, чем поздно, расскажет, в чем дело. Поэтому, я просто беззвучно прислонилось спиной к деревянной стенной панели, и занялась любимыми, в последнее время, занятиями — созерцанием и ожиданием. Медленно обводя и изучая взглядом комнату, я вдруг вновь наткнулась на Камора. И невольно загляделась. Мягкие блики свечей неровно покачивались и скользили по красивой, ровной спине Друида, оттеняя рельефные мышцы. Теперь я вспоминала себя — глупую шестнадцатилетнюю девчонку, нашедшую милого прекрасного принца, так нелепо влюбившуюся в призрачного знакомца… Который сперва чуть не пришиб, потом улыбнулся и голову покинули мысли… Который выветрился сразу, как только я дала своей памяти установку забыть далекого, ушедшего мужчину. Кто же знал, что однажды «принц» вновь встретится на моем жизненном пути, да еще и таким возмужавшим! Сейчас и я была далеко не девочкой. Но что я чувствовала теперь, при виде давнего объекта подростковых фантазий? Теплую улыбку воспоминаний и легкое раздражение от своего нелепого положения — вот что. И вполне естественный, «женский» позыв провести рукой по этой стальной спине. Какая она на ощупь?.. Вспомнилась и хохочущая Лелей — ведь это именно она нагадала мне принцев, а значит половина причитается ей!

— Минати, — внезапно в тишине спальни раздался приглушенный укоряющий голос Камора, — это было весьма опрометчиво.

Особо выделив слово «весьма», он обернулся, чуть ухмыляясь. Уставший, измученный и совершенно не улыбчивый. Разительное отличие от того, каким он был сегодня днем… Лучшей тактикой мне показалась та, что применяют по отношению к большим кошкам — глядеть прямо и спокойно, глаза в глаза, пытаясь сохранить самообладание. Я не могла ошибиться. Не в этот раз. Ту встречу и то имя я помнила очень хорошо. Когда-то.

— А ты ведь, — все тише говорил Камор, неспешно наступая и растягивая слова, — лучше других должна знать, что молчание — золото. Что у стен есть уши… Такие обвинения нельзя бросать впустую, понимаешь?

Как красиво он движется… Так, Минати, прекращай.

И вот, он — неприлично близко, строго смотрит сверху вниз. И мне должно было быть страшно, ведь я уже испытала на себе клокочущую силу друидского гнева. Аксельрод на его месте, наверное, уже закапывал бы мой обезображенный труп в саду под собственный бубнеж. Но вместо этого я думала о том, что стóит мне только немного протянуть руку, как она упрется в такой же красивый, как спина, торс… Вот он стоит рядом, а я провожу рукой по кубикам на его прессе… Нет, Минати, держи свои странные непрошенные непристойные мысли и ручонки при себе, и начни уже соображать!

— Какие есть у тебя доказательства, что я, как ты красочно выразилась, шпион? — прищурившись, Камор продолжал нависать надо мной, загораживая остатки света и заполняя собой все видимое пространство.

От него пахло крепким алкоголем и каким-то тонким древесным парфюмом. Черные глаза были пусты, как два бездонных озера, и не выражали ровным счетом ничего. Тихо выдохнув, я прошептала:

— Я тебя вспомнила. Тогда, восемь лет назад в Академии…

Друид резко вскинул руку, отчего я сразу же замолчала и внутренне сжалась. Но взгляда не отвела. Он будет меня бить. Еще один любитель распускать руки, на мою голову. Нет, все-таки, я не умею выбирать мужчин для бесед. Но неужели я обозналась⁈ Тогда почему… Почему он не сдал меня? Впрочем, прошло столько лет, я могла и не узнать его. Хотя в свое время, кажется, вся Академия знала о моей «детской любви» к незнакомцу. Да чтоб бесы меня забрали, это все время был он, он!.. А что, если он прямо сейчас возьмет и поведет меня к Аксельроду! Или к Тильгенмайеру⁈ Панические мысли метались как бешеные пчелки, но я категорически старалась держать лицо. Видимо, это стало для Друида последней каплей.

— Ну, Минати, право, это не серьезно! — засмеялся в полный голос Камор. Довольная расслабленная улыбка снова цвела на его лице. И только теперь до меня, наконец, дошло, что он так шутил. — Видела бы ты свое лицо!

— Да иди ты к серному бесу, Камор! — воскликнула я и с силой попыталась отпихнуть Друида, впрочем, не сдвинув с места. Все-таки потрогала!

Уже не сдерживая заливистый хохот, парень направился к огромному шкафу, внутри которого толпились бутылки с алкоголем.

— Зачем ты открылся мне⁈ Почему не сделал этого раньше? — вопрошала я, пытаясь уместить в голове противоположные мысли. Оказывается, я была права, и Кругом города Асмариан действительно руководят два имперских агента.

— Ты долго меня не узнавала. Хотел показать, что мы на одной стороне. Ты пить будешь?

— Пить⁈ Он спрашивает, буду ли я пить⁈ — воскликнула я. Вот теперь удерживать надо было меня. — Камор, да ты своим признанием мне весь мир перевернул. Только что были лишь я и Аксельрод — в одной лодке вдвоем. Но, выходит, ты тоже с нами. Это ведь существенно все меняет!

— Так будешь или нет? — наслаждаясь моим замешательством и оттого широко улыбаясь, Друид продолжал спокойно взбалтывать что-то зеленое. — Можем о работе поговорить и позже.

— Буду… — я сдалась.

Нет, право, я теперь понимала Панталора Гиланджи, который бесился от этой улыбки, но злиться на этого засранца не могла. Все-таки, после внезапного открытия, Камор стал мне немного ближе. Как частичка дома.

— Правильное решение, детка. Выпивка, — подняв бокал и половив сквозь изумрудно-зеленую жидкость свет, — нередко помогает расслабиться. А уж если ты среди ночи заявилась прямо ко мне в спальню — значит у тебя явно самые серьезные намерения.

— Скорее — просто серьезный разговор. Без намерений, — улыбнулась я, принимая бокал. Но не могла отрицать, что Камор был просто бесовски хорош собой. И если бы его мысли не были заняты прекрасной певицей…

— Будь у меня больше времени, уверяю, ты уже была бы от меня без ума! — усмехнулся Друид. — И пришла бы с намерением не только раскрыть мою вторую жизнь молчаливым стенам и портретам. Может быть, даже сама предложила бы что-то большее. Садись уже куда-нибудь, не стой! — сам Друид накинул на плечи какую-то легкую накидку и удобно расположился на большом потертом диване, не расплескав при этом ни одной капли напитка. Я уселась в противоположном углу. На всякий случай.

— Тебе не холодно? — спросил Камор, поглядывая на меня поверх своего бокала.

Удивленно насупившись, я осмотрела сорочку и тонкий халат. Ингельда сказала бы, что я скомпрометировала себя на всю жизнь. Ночью полураздетая прибежала к едва знакомому полураздетому мужчине с загубленной репутацией и пью сейчас вместе с ним что-то очень крепкое вдвоем. Ни один приличный принц не позвал бы такую замуж.

— Нет. Я ведь не чувствую холода. Это моя стихия. Но спасибо за заботу… Что мы пьем?

— Не узнала? — Камор широко ухмыльнулся, повертел в руке бокал. — Кампадус. На этот раз — разбавленный.

— А, та дрянь, что мы пили на маскараде?

— Все верно. Друидская яблочная настойка.

Так мы и сидели в тишине, не глядя друг на друга, потихоньку потягивая крепкую настойку. Вместе с алкоголем в тело пробралась истома. Грела мысль о том, что в этом непонятном и опасном мире Друидов есть человек, на которого можно положиться. Довериться. Который такой же, как я, но при этом знает не в меру больше моего. И живет буквально под боком. И не является Аксельродом.

Что я теперь думала о той давней встрече? Что тогда мы наверняка были другими людьми. Что я много нафантазировала, а он просто проходил мимо.

Мне наконец представилась возможность получше рассмотреть украшение в левом ухе Камора. Женский взгляд не обманул, это действительно был морион. Каждому выпускнику Академии актуальной дипломатии помимо диплома и направления на работу вручали по маленькой бархатной коробочке. Внутри на благородно-красной подушке лежал необработанный черный морион. «Морион — имперский шпион» — шутили мои одногруппники… Многие носили его при себе как талисман, многие, как я, прятали и старались забыть то место, где он лежал. А Камор вставил крошечный камень в серьгу и носил его то ли с гордостью, то ли с вызовом.

Заметив мой пристальный взгляд, Друид пробормотал:

— А ведь я тебя узнал сразу, как только ты подошла ко мне во время маскарада… Забавно, ты стала одной из последних, кого я увидел, в Империи, — Камор говорил тихо, медленно вращая бокал в руке. — Вот она — память шпиона. В голове хранит все, что нужно и, что давно пора бы было уничтожить… Тут, конечно, есть Акшар, но она и старше, и огонь в ней темный…

— А что такое с Акшар? — чуть заплетающимся языком спросила я, откинув голову на спинку дивана. Он такой мягкий, а меня опять укачало от этой настойки.

— Ты не знала? Акшар тоже из наших, — будничным тоном проговорил Камор. Меня же, как будто хорошенько встряхнуло электрической волной. Сонливость на какое-то время отступила.

— Постой… Акшар тоже из Империи⁈

— А что тебя удивляет? — ухмыльнулся устало и как-то горько Камор. — Ты знаешь, сколько Аксельроду лет? А сколько из них он провел тут, на болотах? Вот столько лет и существует разведывательная программа, нацеленная на Друидов. Мы внедрялись на очень разные посты. Но немногие выжили.

— Как… Немногие? Они нас как-то вычисляют? — отравленный алкоголем мозг воспринимал информацию гораздо более спокойно, чем это было бы в обычном состоянии.

— Потери исчисляются десятками, детка… Удачных операций очень мало, — Камор вздохнул и пошел вновь наполнять бокал. Я жестом отказалась от второй порции. — У них здесь мощная контрразвдека. Наши агенты пытались внедриться к ним — и позже мы находили лишь трупы в каналах города… Мы пытались перевербовать известных низовых членов — и тогда их трупы тоже всплывали в каналах города. Это долгая и давняя игра в кошки-мышки на выживание, детка. Теперь и ты в мышеловке.

С новым бокалом он подошел к дивану и цепко взглянул на меня. Я подобрала под себя ноги. Почему-то показалось, что так надежнее, что ли.

— И знаешь, что? Борись, девочка, или беги. Но помни — тогда из охотника ты станешь подстреленной дичью. С нами у тебя больше шансов остаться в живых.

Я несколько раз прокрутила в голове сказанное, пока Камор прикладывался к горькой настойке. Бежать? Но мне некуда бежать… У меня нет здесь друзей, а на болотах никто не захочет помогать сомнительной ледяной колдунье. Кажется, дневной план прыгать в окно и скрываться — какой-то не очень здравый и проработанный.

— Какой кошмар… — я сокрушенно покачала головой.

Все это очень неправильно. Хотелось бы мне, чтобы все было иначе. Чтобы не приходилось разбивать чужие сакральные вазы, прятать окровавленные перчатки, мечтать о недостижимом, куда-то бежать и прятаться, каяться за то, что родилась магом, и вечно бояться.

— Хэй, детка, вот это тебя развезло с одной порции! — хохотнул Камор, прихлебывая из своего бокала. — Ты же хотела поговорить, так спрашивай.

— Да, хотела… — почесав макушку, будто пытаясь разогнать сонные думы, я пыталась перебирать в голове все интересовавшие меня вопросы, но они упорно не желали перебираться. Так что пришлось хватать первый попавшийся. — Какую Миссию выполняют агенты Империи в Асмариане?

— Разведка, в первую очередь. Взятие под контроль иностранных правительств — по лучшим канонам нашего Министерства. Вообще, у каждого — своя Миссия. Моей — было внедрение в Круг. Я идеально для этого подходил.

— А моей? — повернувшись к Камору, я случайно выронила на пол пустой бокал, который тут же покатился куда-то в сторону. — Ой…

— Да, детка, — пробормотал парень, провожая взглядом укатывающийся в угол к другому мусору бокал, — напомни мне в следующий раз наливать тебе еще меньше… Твоя Миссия. Хмм, а ты не в курсе?

— Нет, — активно помотала я головой. Ой, какое странное чувство. Распитие алкогольных напитков было бы куда приятнее, не сопровождайся оно звоном и тяжестью.

— Тогда я тоже не смогу тебе сказать. Я просто не знаю. Спроси у Аксельрода. Вообще, это он заведует всеми миссиями города.

— Он не говорит, — я грустно качнула головой.

— Странно… Но, если он отдал тебя в ученицы Тильгенмайеру, значит, все идет по плану. Предлагаю просто плыть по течению и не выдавать себя. Ты, конечно, иногда можешь сойти за провинциалку-глупышку, но это не поможет на длинной дистанции.

— Хорошо, — улыбнулась я, растягивая гласные в этом длинном слове. В голове что-то приятно булькало и дымилось.

— Надо будет как-то встретиться нам втроем с Друвером, — пробормотал Камор, потирая щетинистый подбородок. Затем он перевел осоловевший взгляд на меня и чуть улыбнулся. — Ты ему понравилась. В этом мы согласны.

— О, здорово… — прошептала я, не в силах вложить громкости в голос. — Он тоже. Забавный. Себастьяна нашел… А еще мне завтра переезжать. Я пойду…

Я попыталась подняться с дивана, но голова сильно закружилась, и пришлось уцепиться за подлокотник, чтобы не упасть. Камор внимательно наблюдал за моими неловкими телодвижениями, но сам не двигался с места. С третьей попытки у меня получилось встать на ноги, но высота оказалась слишком большой, и захотелось сесть обратно. А лучше лечь, закрыть глаза и…

— Эй-эй, Минати, не спать! — раздалось рядом, и через мгновение я уже оказалась в руках подскочившего Друида, тщетно пытаясь приоткрыть непослушные глаза. — Взрослые девочки не спят стоя, слышишь? Сейчас мы тебя отведем в твою комнату, а то скоро начнет светать.

— Светать? Хорошо… Ка-мор… — я подслеповато улыбалась, пытаясь глядеть прямо в глубокие черные глаза, аккуратно проводя пальцем по небритой щеке. — Ты красивый, знаешь… Как принц из сказки… Но только уже не принц… Хи-хи…

— Ты хоть иногда перестаешь обо мне думать? — он улыбнулся, продолжая полуобнимать меня. Мягко и очень нежно, как дорогую игрушку.

Он и сам был изрядно пьян. Не так сильно, как я, но… Изрядно. Наверное, поэтому, он просто наклонился, удерживая меня, и легонько прикоснулся к моим губам. Я ответила. Невозможно думать весь вечер, всю юность — и не сделать этого. Долго и медленно, два пьяных и очень одиноких человека, целовались. Будто пробуя, каково это — не быть только с собой. Я, наверное, пыталась ему рассказать о том, как мне не хватает искреннего человеческого общения, доверия и друзей, как быстро надоедает распространяемая нами ложь и как невозможно из нее выпутаться… Он желал поделиться старой болью и горем. Не помню, сколько времени это длилось, да и разве считают время, проведенное с принцами? Разве что, только оторвавшись, Камор слабо улыбнулся и сказал:

— Знаешь, детка, я с тобой не справлюсь.

В его пьяных черных глазах, прикрытых пушистыми ресницами, читалась легкая досада.

— Нет, Минати, ты — не она… Как жаль…

Она? Та грустная певица. Риш.

Он невесомо провел тыльной стороной ладони по моей горячей щеке.

— Прости.

— Она тоже Друид, Камор? — прошептала так, будто кто-то может услышать этот секрет. Решила, что нужно уточнить. Вдруг я опять все не так поняла.

— Нет, слава Митаре, конечно, нет!

И эта мысль явно приносила ему невероятное облегчение.

Наваждение окончательно спало. Я больше не та шестнадцатилетняя девочка. А обаятельный Камор беззаветно и тайно любит другую. Этот парень, принц, в которого я была нелепо влюблена в юности, который явился ко мне во сне и наяву, явно был не из моей сказки. Поэтому я лишь кивнула и ответно улыбнулась. Наверное, это здорово, иметь хороших верных… Приятелей? Не знаю, со мной это давно не происходило. А Лэтти — исключение, подтверждающее правило.

Приобнявшись, как добрые давние знакомые, мы медленно вышли из спальни Камора по направлению к моей комнате. Вокруг было пусто и тихо. Но теперь я знала, что не одна. И в этом «гиблом прогнившем месте» у меня есть человек, на которого можно положиться.

Ингельда все никак не могла решить, как относиться к факту переезда. С одной стороны, она была рада сопровождать меня и перестать выполнять многочисленные сложные ритуалы и традиции Дома Круга. С другой стороны, не расценят ли соседи по Торговому району отъезд дочери поставщика овощей к столу Круга, как отлучение? Вдруг начнут сплетничать, что сам дворецкий Дома прогнал ее⁈ Всеми этими мыслями она немедленно поделилась со мной, пока я умывалась, пытаясь прийти в себя после ночной попойки. Казалось бы, всего один бокальчик, ну что такого? И я вновь дала слово, что больше не буду пить с Камором.

Были в той ночной ситуации, конечно, и плюсы… Первое — мужчина, о котором все женщины и девицы Асмариана имели непристойные фантазии, действительно прекрасно целовался. Так, что из мыслей пропадали любые тревоги и мелочи. Жить хотелось именно в текущем моменте. Второе — если он вдруг решит сдать меня с потрохами Тильгенмайеру, мне есть что рассказать о нем самом под пытками…

Болтая со служанкой и пытаясь унять ее нервозность, я не услышала, как в дверь постучали. Зато Ингельда, бывшая всегда на стороже, спросив разрешения, ушла посмотреть, кто пришел в такой ранний час. Любопытный Себастьян не преминул воспользоваться возможностью перекинуться парой слов, пока мы оказались наедине:

— Ты вчера так поспешно убежала… Я полночи тебя прождал, а ты вернулась под утро пьяная. Кажется, это был второй раз за довольно короткий промежуток времени. С тобой все в порядке, Мина?

Я даже слегка опешила и перестала расчесывать длинные черные волосы. Конечно, со мной все было в порядке! Это что же — мой кот обвиняет меня в пьянстве? Да уж… Докатилась. Вот стоило только разочек дать себе волю! Ну ладно, два разочка.

— Я должна была проверить одну гипотезу… — я максимально старалась подбирать слова, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего. Ведь и у стен есть уши — По работе.

— Успешно? — Себастьян пошевелил усами, и я могла бы поклясться, что прямо сейчас он ухмылялся. Кот поднялся с полюбившегося кресла, потянулся и спрыгнул на пол.

— Вполне.

— Чудесно, папа с мамой гордились бы тобой, — сыронизировал и махнул хвостом хитрец, лениво запрыгнул ко мне на колени. — Ну и что мы теперь делаем?

— Ну, — вздохнула я, отложив в сторону расческу. — Нас назвали ашанти и из-за этого мы переезжаем в Торговый район города. Здесь мы больше жить не можем. Такие правила.

— Торговый район, да? Он же недалеко от Храмового?.. Хорошо, это очень хорошо… — Себастьян боднул меня головой, требуя немедленной ласки. Под довольное урчание, я почесала кота за ухом. — Не бойся, Мина, все обойдется, вот увидишь. Ведь ты умная девочка.

В этот момент в комнату влетела Ингельда и кот, твердо хранящий свой секрет, еще немного посидел с нами и незаметно покинул комнату, помахав на прощание хвостом. Эти странные, частые отлучки и долгое молчание обычно приветливого кота, наводили на тревожные мысли. Казалось, что Себастьян что-то старательно обдумывает, но не желает ни с кем это обсуждать. Даже со своей хозяйкой и подругой. Служанка поставила передо мной на столик небольшой флакон со странной субстанцией нежно-фиолетового цвета. И прикрепленной запиской. Ингельда защебетала, укладывая мои вещи:

— Это флакон принес слуга самого лиджев Камора! Сказал, что ему было велено передать микстуру лично в руки моей хозяйке. Жаль только, что карточка пустая. Наверное, это одна из его шуток, о которых шепчутся служанки.

Но дело в том, что текст в записке был. Магические слова на ордвегиан –специальный шпионский шифр, прочитать написанное, даже увидеть, может только адресат. Это и правда было похоже на колкую шутку… «От головной боли с утра. Ты забыла вчера сказать, что не умеешь читать на метариконе. Прости, обучить не смогу, очень много дел. Камор»

— Думаю, тебе не стоит отказываться от такого знака внимания! — улыбнулась через плечо Ингельда. — И стоит хотя бы попробовать. Даже если это что-то неизвестное, то вряд ли бы сам Член Круга стал посылать тебе яд.

Заканчивая сборы, я попивала из бутылька приятную микстуру и благодарила Митару за то, что Камор умеет готовить эликсиры от похмелья не хуже, чем Аксельрод — все остальные. Ингельда тоже попробовала и согласилась, что эссенция прочищает мысли и делает голову более «светлой». Так за сборами и разговорами мы и провели это утро. На самом деле, собирать особо было нечего. Скромная одежда, которую я привезла из Империи, для болот выглядела даже слишком ярко и отправилась на самое дно сумок. Выше расположились вещи, которые я «привезла из Пелепленеса», и вещи, подаренные Кругом к началу моего ученичества. Пара шляпок, пара туфель, туалетные и спальные принадлежности — вот и весь нехитрый скарб. Сумка Ингельды и вовсе была меньше моей, наверное, в три раза. В последний раз я окинула взглядом комнату, которая подстраивалась под вкусы хозяина, и покинула ее.

Молчаливые слуги помогли спустить вниз наши вещи и даже принесли специальную корзинку с одеяльцем — для Себастьяна. Дар от Тонии. Сама же Воплощающая Воду попрощаться так и не вышла. Никто из Членов Круга не пришел проводить в дорогу ашанти. Наверное, это тоже такая традиция. Ведь Тильгенмайер ясно сказал, что меня изгоняют.

В просторном холле крутилась одинокая Лелей. Скучающая сплетница не могла упустить случай выведать об отъезжающих что-то еще. Поэтому, едва завидев нас, она тут же кинулась мне на шею и даже попыталась изобразить что-то вроде слез. Длинные пушистые ресницы подрагивали от печали, а гостья из Тиффалей клятвенно обещала:

— Я обязательно навещу тебя, как только мне позволят покидать Дом Круга! Ты ведь знаешь, как я страдаю по солнцу и прогулкам на воле. Не забывай меня, Минати, болума.

Лелей, как всегда, думала и говорила только о себе…

Втроем мы вышли на залитую утренним солнцем площадь перед Домом Круга. Молчаливый слуга убирал наши вещи в карету. Грум подвел Салму и сказал, что Кругом принято решение держать лошадь в Районе Круга, пока ей не подыщут хорошие конюшни. Когда с погрузкой покончили и можно было выдвигаться на новое место, я увидела Аксельрода, стоящего у парадного входа. Одетый в безукоризненно белое, с тиффалейским тюрбаном на голове, он сам казался одной из статуй с фасада. А Лелей, стоявшая чуть позади Друида, поглядывала на него с какой-то… Неописуемой смесью преклонения и страха.

Я подошла к Воплощающему Воздух и поклонилась, как того требовали местные традиции и этикет. Аксельрод слегка кивнул, так и оставшись стоять на пару ступеней выше.

— Вот вы и отправляетесь, Минати, — проскрипел он, сложив руки на груди. — Ашанти. Мой вам совет — осмотрите город. Асмариану точно есть чем удивить девушку из дальних краев.

Я еще раз поклонилась, поблагодарила за заботу и вскоре все мы ехали в карете, подскакивающей на звонких лиловых булыжниках мостовой, куда-то в новую жизнь. Мы покинули мое первое в этом городе пристанище. Интересно, сколько еще их придется сменить? Себастьян, которого вообще все обитатели Дома почему-то сторонились, с интересом выглядывал из своей уютной корзинки и глазел в окно. Ингельде было неловко болтать при слуге, поэтому дорогу мы провели в чинном молчании.

Удивительные солнечные дни стояли над Асмарианом. Город светлел и расцветал, а многочисленные приезжие, решившиеся посетить знаменитую ярмарку, украшали его, делали большим и цельным. Толпы людей, наездников и повозок направлялись по двум главным широким улицам Района Правителей в Торговый район, где сейчас царило невероятное оживление. Среди них особенно ярко выделялись сметливые люди, одетые в одинаковую синюю с золотыми пуговицами форму. Пару раз даже показалось, что из всеобщей суматохи выглядывали знакомые лица.

Из непрекращающегося людского потока оказалось абсолютно невозможно вырваться, благо, возле ближайшей площади, он распался, и нам удалось повернуть. Теперь нас со всех сторон зажимали узкие проходы и нависающие повсюду хлипкие деревянные балконы. И мне оставалось только удивляться мастерству кучера, который обошел все препятствия, ничего не сломав по пути.

Мы остановились возле очередной небольшой площади с колодцем, удивительно напоминающей другую такую же площадь — с антикварным магазином. Только на этот раз самый длинный фасад принадлежал зданию, похожему, скорее, на дешевенькую гостиницу для несостоятельных туристов где-то на окраине Киллана По. Но прилегающая территория была аккуратно прибрана и выметена, а на лужайках росли пышные цветочные кусты.

— Конный проезд, дом тридцать шесть, — прогнусавил слуга сквозь плотно сжатые губы. Разговаривать с людьми ему явно не нравилось. — Прибыли.

Стоило нам войти, как в нос тут же ударил крепкий аромат хорошего листового чая. Мы с Ингельдой замерли в удивлении, а нам навстречу уже выбегал, вытирая руки об фартук, рыжий усатый мужчина лет сорока. Небрежно поклонившись, он тут же представился:

— Прут Ва́ндлер. Владелец чайной лавки и, по совместительству, управляющий Доходным домом на Конном проезде лиджи И́мры Анса́ви. Вы от Его Светлости Тильгенмайера?

— Да. Вот документ, — все также кратко и холодно ответил слуга.

— Все верно, — кивнул Прут, бегло пролистав бумаги. — Следуйте за мной, лиджи Летико, все приготовлено.

Отдав приказ остальным слугам помочь с разгрузкой вещей, управляющий повел нас по крутой деревянной лестнице на самый верх доходного дома, на четвертый этаж. В самом конце коридора, он открыл одну из дверей и отступил, позволяя нам с Ингельдой и притихшим Себастьяном войти внутрь первыми. Нас встретил небольшой коридор, соединенный с проходной гостиной проемом-аркой. Внутри было чисто и довольно светло. Теплые оттенки мебели, многочисленные растения в горшках, легкие занавески, раздуваемые весенним ветром. И никакого вычурного тяжелого богатства, отличавшего Дом Круга. Прут Вандлер, тем временем, пустился в объяснения:

— В вашем распоряжении имеются — хозяйская спальня, гостевая спальня, спальня для прислуги, гостиная и кухня. Раз в неделю за грязной одеждой и бельем приходит прачка. При желании, можно договориться об услугах кухарки и горничной. Но Его Светлость говорил, — тут он с интересом покосился на Ингельду, — что всеми этими вещами будет заниматься ваша собственная служанка… И у нас нет никаких клопов и жучков — мы очень строго следим за этим! Удовлетворены ли вы нашим гостеприимством?

— Более чем, спасибо, сэн Вандлер!

— Можно просто Прут. Добро пожаловать, лиджи. Заходите как-нибудь на чашку чая с вашей очаровательной подругой, — широко улыбнулся управляющий, потом, немного помявшись, добавил. — У меня есть не только чай, но и травяные настойки, и лесные сборы, если вам интересно… Всего доброго. Гилам луше!

Пока слуги носили наверх наши с Ингельдой вещи, мы принялись обходить комнаты. И каждая осталась довольна своей. Видимо тот, кто подбирал для нас это жилье, разбирался в том, что может понравиться девушкам. В углу моей спальни стоял большой платяной шкаф, возле него разместился простенький туалетный столик с графином для умывания. И, конечно, повсюду стояли цветы в обожженных глиняных горшках. Я присела на край большой двухспальной кровати и умиротворенно посмотрела в окно. Там расстилались бесконечные красные и серые крыши Торгового района. Откуда-то снизу и издалека доносился гомон сантапан, к которой мы с Камором так тщательно вчера готовились.

Тут мой взор упал на маленький мешочек на прикроватной тумбочке. В этот раз неожиданный подарок тоже сопровождала записка, написанная на метариконе. Оставив послание непрочитанным, я взвесила в руке содержимое и высыпала на ладонь. Три серебряных монетки и с десяток медяков. Не знаю, какого благодетеля стоило благодарить — но теперь мы точно не останемся без ужина! Надо проверить их ценность в действии. Я вернулась в гостиную, где уже хлопотала Ингельда и потягивался в полюбившейся корзинке Себастьян, и громко объявила:

— Я отправляюсь на сантапан. Нужно что-то купить?

Ингельда уронила на пол какую-то вещицу и прижала руки к груди. Всхлипнув, спросила:

— Лиджи! Минати, но ведь там сейчас опасно! Там ходит много посторонних, не жителей нашего города, и бес знает, что у них на уме. Одни только дикари из Томминко́эна чего стоят. Подожди меня, я разберу вещи, и мы сходим вместе…

— Ингельда, — сказала я как можно строже, — помнишь, лиджев Аксельрод наказал мне осмотреть город? И я хочу сделать это прямо сейчас. К тому же, я ничего не боюсь. Ни посторонних, ни жителей Томминкоэна. Ведь я сама — неместная.

Ингельда прикусила язык. Видимо, ей непривычно и тяжело давалась мысль, что я не была родом из Асмариана. Пригорюнившись, служанка на-гора выдала список продуктов, которые хотела бы приготовить сегодня вечером, и попросила не задерживаться на улице долго.

— Все-таки, это против традиций, когда лиджи ходит одна на сантапан…

Я чмокнула в макушку любимого черного кота, который тут же принялся яростно умываться, и помахала разнервничавшейся Ингельде.

— Не переживай, я быстро, даже соскучиться не успеешь!

Традиции… Да уж, знаю я цену вашим традициям. Камор успел многое показать.

Надев вчерашнее уютное пальто, выскочила на улицу, счастливо улыбаясь. Был чудесный весенний денек, светило солнышко, а меня ждало интереснейшее исследование местных людей и их занятий, так сказать, «в поле» и без подсказок. Что ж, тем необычнее будут наблюдения.

Со вчерашнего дня на тапан-зе, мало чего изменилось. Все те же бесконечные ряды лавочек с кричащими торговками в ярких платьях, необъятное количество покупателей, шныряющие повсюду проворные мальчишки-оборванцы. Парочку из них уже поймала стража с дубинками, некоторые успели отбиться и бежали прочь, расталкивая прохожих под громкие крики и ругательства. Где-то гремела музыка, где-то ставили кукольное представление — люди веселилась, отдыхали и щедро осыпали монетами выступающих. Кое-где виднелись украшения, оставшиеся с Бахад Мунташей — зеленые флажки с изображением тонкого Древа. И над всеми торговыми дворами витал дух праздника.

Проворные гильдейцы в синих костюмах с золотыми пуговицами, мелькали то тут, то там и вносили суматоху в, и без того беспокойную, толпу. Я их замечала, то идущими под руку с купцами и коллегами, то торопящимися и, как вода, огибающими зевак, то внимательно наблюдающими за покупателями. Они никогда не останавливались и все время были в деле, крутились со своей работой, как пчелки. Вскоре во время этой бесцельной прогулки, мне уже начало казаться, что именно Гильдия караванщиков подспудно правит этим хаосом — задавая ему темп и направление движения. И их дело шло бодро. Заказы лились рекой, выбирались новые города для путешествий, новые маршруты и караванные тропы. Посмотрев на этих бойких крепких ребят, я бы ни за что не подумала, что у Гильдии могут быть сейчас те самые — серьезные, по словам Тонии, проблемы. Они создавали впечатление успеха и самодостаточности.

У одного торговца я поспрашивала про оставленные Кругом монетки. Серебряные назывались пиле́сти [1: Пиле́сти — серебряная монета, стоит 25 медных монет (се́фти) или 0,01 золотую (монта́ри) (мет.)], и каждая из них стоила двадцать пять медных, название которым было — се́фти [2: Се́фти — медная монета, стоит 2 железных/металлических монеты (у́мда) или 0,04 серебряных (пиле́сти) (мет.)]. А в переводе на железные монеты, они составляли аж больше четырех сотен. Мне также сказали, что при разумном использовании денег хватит на неделю. И немедленно предложили их потратить. Ну что ж… Для начала я прикупила корзинку для продуктов, сторговавшись с мужчиной, просвещавшим меня по поводу местных денег. А вот дальше было сложнее…

— Так, Ингельда сказала не покупать «хлеб из хтанги» ни в каком случае… — бормотала себе под нос, одновременно глазея по сторонам и стараясь не наступить в лошадиные испражнения. — Еще бы знать, что это…

На какое-то мгновение я даже пожалела, что не дождалась своей компаньонки, но восхитительное чувство одиночества после молчаливых толп Дома Круга и постоянно наблюдающих глаз, развеяло всякие огорчения. И я продолжила медленно фланировать меж торговых прилавков и крытых палаток с одеждой, яркими украшениями, живой птицей и сочными тепличными овощами. Свернув пару раз, даже наткнулась на яичный прилавок вчерашней знакомой — сэньи Каваты, вокруг которой столпилась свора мальчишек в старой драной одежде. Дородная сэнья своими руками чистила вареные яйца и угощала детей бедняков. Все-таки, сдержала обещание, данное Камору.

Прикупив пару крупных рыбин, снятых с крупного колотого льда, зелени и соли, я собиралась двигаться дальше, в сторону колышущихся на легком ветру ярких тканей. Как вдруг внимание привлек прилавок с красивейшими яблоками. Большие разноцветные фрукты притягивали взоры таких же, как и я, гуляк. И хозяйка не видела отбоя от покупателей. Женщину одолевало одновременно человек пять, и все жаждали обладать спелыми плодами, с боками, блестящими на солнышке. Был среди них и миловидный темноволосый да зеленоглазый мальчик лет двенадцати, аккуратненький и дорого одетый. Как с картинки из столичного журнала для молодых заботливых мам. И если все остальные дергали женщину и что-то спрашивали, то юнец просто жадно взирал на красоту.

— Сэнья Кипáта, что же вы так дорого берете за свои прекрасные яблоки? — заискивающе улыбался в огромные подкрученные усищи мужчина, стоявший ближе всех к торговке.

— Потому как они прекрасны, сэн Гáмро, сами же сказали! — улыбалась в ответ довольная сэнья, укладывая фрукты в большую плетеную корзину. — И они, вашей щедростью, не дают моим деткам умереть от голода.

— Как бы моя ребятня не разорила меня, настаивая исключительно на ваших яблоках! — со смешком принимая товар, ответствовал усач.

— С милостивой помощью богини, бедны вы не останетесь! А с моей — детки ваши вырастут сильными и крепкими, родителям на радость.

— Спасибо, всего доброго, сэнья! — прикоснувшись к шляпе, откланялся мужчина.

— И вам не хворать. Передавайте привет и наилучшие пожелания сэнье Гамро!

Еще раз кивнув, покупатель удалился, а торговка обратилась к следующей покупательнице. Отмечая любезность и искренность жителей, я пыталась не упустить ни одной детали, ни одного слова или взгляда. Вот худенький мужчинка пытается сбить цену на фрукты, а владелица упрямо улыбается и отказывается. Вот женщина в нежно-розовом спокойно и чуть презрительно смотрит на спорящих — эти мещанские забавы не по ней. Вот усталая мать троих детей выбирает яблочки поменьше, на крупные ей не хватает денег. Вот темноволосый зеленоглазый паренек тянет руку к прилавку… Погоди, ты чего это удумал⁈

Яблоко, ловко вытянутое из нижней части фруктовой пирамиды, вмиг оказалось опущенным в карман штанов, а мальчишка развернулся и торопливо зашагал по улице прочь. Пытаясь не упустить его из вида, я двинулась следом. Каков наглец, и ведь не постыдился увести товар прямо из-под носа хозяйки! А ведь по началу произвел впечатление вполне воспитанного и порядочного молодого человека. Мальчик хорошо ориентировался в поворотах и закоулках огромного Торгового района. Он неожиданно поворачивал, петлял и запутывал следы. Вот только еще не научился вычислять «хвост». А нас в Академии неплохо научили принципам выслеживания жертвы в условиях городской застройки. Я догнала воришку в каком-то пыльном переулке возле полупустого покосившегося Торгового двора, когда он был совершенно уверен, что никто в жизни не найдет его. Тихо ступая в мягких сапожках по брусчатке, подкралась со спины, схватила его за локоть и, наклонившись, прошептала:

— Что в карманчике, юноша?

Парнишка вздрогнул, но не издал ни звука. Обернувшись через плечо, бойкий подросток первым делом попытался вырваться из захвата, не вынимая рук из карманов. Наверное, он бы смог это сделать, если бы не заклинание заморозки, пущенное по его венам. Как показала ситуация с Ариэном — вполне действенное заклинание. Холод слегка остудил яростные порывы паренька и заставил его хаотично махать руками, из-за чего украденное яблоко тут же выпало на мостовую. У него даже язык развязался! Впрочем, не так, как я надеялась.

— Да вы знаете, кто мой отец⁈ — прошипел мальчик, дергаясь и отвечая на мой долгий тяжелый взгляд. Его детский голос еще не начал ломаться, и он дал петуха, пытаясь вырваться. Я только улыбнулась.

— А ты знаешь, кто мой… Покровитель⁈ — со смешком парировала я, на ходу соображая, как же лучше и более грозно назвать лиджев Тильгенмайера.

— Да что мне этот ваш покровитель! Мой отец вам и вашему покровителю покажет, что нельзя трогать сына самогó… Ай-ай-ай!

Да, это я сделала заклинание чуть-чуть мощнее. Видимо, отец плохо воспитывал своего мальчика, раз получился такой заносчивый балбес. Еще и подворовывающий… Вырастет, станет или бандитом, или политиком… С богатыми родителями — скорее политиком.

— А как твой отец отнесся бы к новости, что его сын ворует? — решила все-таки сама заняться воспитанием юного чуда. Стало очень интересно, как мальчик отреагирует на попытки незнакомки учить его уму-разуму. — Сам бы устроил наказание? Или сразу отдал бы на расправу Ее Милости лиджи Акшар?

— Двестееееер!

То ли прорезавшийся сквозь толпу громкий крик, то ли имя грозной огненной дамы возымели такое действие, но мальчишка сразу сдулся, забегал взглядом по сторонам и жалобно заскулил:

— Тетенька, не выдавайте меня! Не выдавайте, пожалуйста!

— А что случилось? Встаешь на путь исправления? — подначивала я. Теперь наблюдать за его метаниями стало еще интереснее.

— Нет, брат идет! Пожалуйста, я так больше не буду, честно! Отпустите!

Как этот брат, интересно, вообще нашел нас здесь, в этом переулке…

— А что мне за это будет? — поинтересовалась я. Кажется, этого парня можно использовать, раз уж поймала его на горяченьком.

— А что вы хотите, мой отец очень богат! — прошептал юноша, продолжая робко вырываться из моих рук и озираться. В ярких зеленых глазах светился страх пополам с надеждой, а черные волосы взлохматились.

— Две́стер! — раздался повторный крик, и стало совершенно понятно, что ищут как раз моего заложника.

— А умеет ли Двестер читать? — спросила я, будучи абсолютно уверенной в ответе.

— Конечно, умею! — парень аж опешил и перестал дергаться от такого внезапного вопроса.

— Значит, жду тебя сегодня после десятого крика часовой птицы по солнцу [3: «После десятого крика часовой птицы по солнцу» — особый друидский счет времени. Часовые птицы кричат каждый час. Отчет по солнцу ведется от рассвета до заката, отсчет по луне — от заката до рассвета]. Адрес — Конный проезд, дом тридцать шесть. Управляющему скажешь, что пришел к лиджи Минати. Посмотрим, что ты умеешь, — ответила я, и по-прежнему улыбаясь в широко раскрытые мальчишечьи глаза, отпустила его и подняла откатившееся к стене яблоко.

— Вот ты где, Двестер!

Из-за угла вышел еще один мальчик, более взрослый, чем мой новый знакомый, уже выходящий из подросткового возраста. И совершенно непохожий на брата — голубоглазый блондин. Лишь какие-то неуловимые черты и мимика выдавали их родство.

— Я тебя повсюду ищу, почему ты не пришел в условленное место?

— Простите, лиджев, — мило улыбнулась я подошедшему, — но этого юношу задержала я. Видите ли, мы так заболтались, что потеряли счет времени!

И теперь уже две пары удивленных глаз уставились на меня. Зеленые не понимали, что я вообще несу, а голубые — почему мы заговорили. Впрочем, я почувствовала кураж и была неостановима. Все вдруг пошло по моему плану и теперь я распоряжалась чужими жизнями, а не наоборот. Как говорили наши преподаватели в Академии: «Импровизация — верх мастерства, а удачная импровизация — его венец».

— Понимаете, я не местная, но, кажется, останусь в этом городе надолго. Угораздило меня заблудиться, и молодой человек вывел меня в безопасное место и даже пообещал как-нибудь показать город. Невероятно мило с его стороны. Минати Летико, — объяснила я и грациозно поклонилась юноше.

— Эм… Кассиóт Сарбо́тти… Рад познакомиться… — не зная, как ответить на мое приветствие, старший мальчик не нашел ничего лучше, чем поцеловать мою руку. И даже немного покраснел. — Мы с Двестером сыновья Асто́ра Сарбо́тти, караванщика. Всегда рады помочь нуждающимся и попавшим в беду.

А вот этого юношу явно воспитывали правильно. Говорит хорошие вещи, ведет себя прилично и даже галантно для своих шестнадцати на вид. Вырастет — всем барышням в округе будет кружить голову. Все же, где-то караванщик Астор Сарботти упустил воспитание младшего сына.

— Ах, да-да-да, я припоминаю эту фамилию! Надо же, сами Правители Сарботти, какая неожиданная встреча! Отец наверняка вами гордится, — с этими словами я бросила быстрый и весьма красноречивый взгляд на Двестера. Младший снова смутился и потупил взор, рассматривая пыль на своих туфлях. Прекрасно, победа достанется мне. Победа над маленьким мальчиком и дурными наклонностями.

— По крайней мере, он так говорит, — рассмеялся старший брат.

— Я бы хотела отблагодарить своего спасителя, подарив ему это прекрасное яблоко. Он заслужил! — подмигнув, я обтерла краем рукава украденный фрукт и сунула яблоко воришке, окончательно вгоняя Двестера в краску.

— Лиджи, простите нас, — неловко замялся Кассиот, — но день уже близится к концу, и мы нужны матушке дома…

— Конечно, мой юный друг, я не смею вас больше задерживать! — с поклоном отвечала я. — Надеюсь, мы еще увидимся!

— Непременно! Всего доброго! Идем, Двестер, — и, не оборачиваясь, блондин умчался в толпу. Его брат все еще стоял рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Спасибо, лиджи Летико, — опустив голову, пробубнил мальчик. — Что не выдали брату. Он и так вечно получает за меня…

— Просто пообещай, что больше не будешь так делать. И можешь звать меня Минати, нам с тобой все равно предстоит очень долгое общение. Беги, а то брат снова тебя потеряет!

Кивнув, Двестер почти собрался бежать, но нерешительно застыл и тихо выдавил:

— Зачем вы мне отдали яблоко? Вы можете забрать его обратно?

— Могу, но не стану. Тебе должно быть очень стыдно. Особенно, при старшем брате. Надеюсь, что ты усвоил урок.

— Усвоил, — буркнул воришка.

— Тогда иди. Возвращать украденное на место все равно смысла нет уже…

И Двестер, потирая замороженную руку, спрятал злополучное яблоко в карман и побежал следом за братом. Я улыбнулась, на всякий случай заглянула в собственную корзинку и тоже вернулась к оглушительному гомону сантапан. Оставалось еще несколько продуктов, которые нужно приобрести.

Побродив меж Торговых и Гостиных дворов, я купила отличную муку, свежие красные овощи и какие-то местные приправы. Грибы, нанизанные на длинные нити, гирляндами висели над палатками с лесными деликатесами и дичью. В аккуратных фонтанах тек березовый сок. Уголок бортников пах сладким и липким. Тут же их жены изготавливали крученые восковые свечи. И от всех этих запахов и вкусных видов нестерпимо хотелось есть…

Вечерело. Я грызла честно купленное красное яблоко и вспоминала двух братьев. Они такие разные, что только диву даешься! Однако эта милая парочка больше всех запомнилась мне сегодня. Еще такие дети, но уже с характерами, какими-то принципами. Добрыми и дурными. Интересно было бы за ними наблюдать. Как они повзрослеют, как влюбятся, женятся… Почему-то хотелось надеяться, что не просто так, в этот теплый весенний денек я встретила этих двоих… Гордый и умный старший и младший, всеми силами пытающийся быть лучшим в глазах брата. Куда же приведет вас жизнь?..

Ну и, конечно, решенная проблема с обучением чтению, меня очень радовала. Не часто можно так легко и быстро найти интересные связи в придачу к бесплатному учителю.

Немного помаявшись от безделья, я дала монетку служащему сантапан и попросила доставить покупки домой, на Конный проезд. Хотелось еще прогуляться. Ведь Аксельрод же посоветовал изучать город.

На город опускался нежный весенний закат, когда я, преодолев пару мостов, оказалась в Прибрежном районе. Об этом месте слагали множество легенд. Про тружениц Шатров я была наслышана от Лелей, которая с горящими щеками и глазами рассказывала об экзотических представительницах данной древней профессии. И неизменно добавляла — что на Тиффалей такие женщины предлагали не только массаж, расслабление и сексуальные услуги, но еще отлично гадали. Не знаю, гадали ли в Шатрах Асмариана, но грязные сделки заключали точно — Камор и его Вепрь с Овсом не дадут соврать. Рассказывали также про огромную систему «гномьих колодцев», защищенных мощнейшей магией, которые обеспечивали весь город водой, никогда не пересыхали и начинались именно из Прибрежного района. Поговаривали о разных темных личностях, о тихо закипающих рабочих массах, прозябающих в работных домах и делящих одну койку на троих, об опустившихся Друидах, не нашедших себе применения в честном труде… Но самой главной черной жемчужиной был исполинских размеров речной порт с бесконечными зубастыми рядами пристаней, верфей, и доков.

Каждое утро рыбаки загружали снасти и сети на свои лодочки, лодчонки и парусники и, преодолев городские каналы и заграждения, выходили на простор широкой реки Сареттины. Их нехитрый тяжелый труд оплачивался по весу и позволял прокормить небольшую бедняцкую семью. Те, кого давно оставили молодецкие силы, шли плести и чинить эти самые сети, готовить снасти, пошивать паруса и строгать брус. Меньше всего платили портовым грузчикам, лениво расположившимся за огромными, провонявшими несвежей рыбой, коробками. Эти благородные мужи любому физическому труду предпочитали игру в двенадцатигранные кости, крепкий горький ва́льдус и потасовки до кровавых соплей. Их уважение к человеку строилось лишь на материальном достатке — чем больше заплатишь, тем лучше и быстрее будут произведены погрузочно-разгрузочные работы.

Я прогуливалась возле Большого Порта, наблюдая за его размеренной, выверенной жизнью. Во всем наблюдалась вековая отлаженность. Приближаясь к пристаням, я различила вдалеке флотилию парусников, движущихся по широким городским каналам. В преддверии комендантского часа все проходы перегораживались цепями, в том числе, и речные. Капитаны вели суда быстро, обгоняя друг друга, стремясь поскорее встать на якорь, кликнуть знакомую команду громких и воодушевившихся грузчиков, и, подбадривая мужиков матерком и звонкой монетой, закончить этот долгий день. Я остановилась чуть поодаль, чтобы, никому не мешая, понаблюдать за процессом.

Быстрее всех к ближайшей пристани подошел парусник с белым парусом и вышитой на нем яркими красными нитками змеей. Проворный капитан уже сошел на берег и яростно торговался с высоченным бригадиром грузчиков. Сговорившись о цене, они дали по рукам и начали раздавать приказы своим командам, перешучиваясь друг с другом.

— Как твои успехи, Джонни? — гудел грузчик, помогая своим парням настраивать подъемный портовый механизм. От каждого рывка металлический кран взмывал все выше и выше.

— Расторговывал с Дюжиной на Баркасе. Чтоб сгинул в соленых водах этот болотный червь! Не желает дать ни одного ломаного у́мда [4: У́мда — базовая металлическая/железная монета, стоит 0,5 медных монеты (мет.)] сверху обговоренного.

— Эээ, брат, видать, с левой ноги встал Дюжина! — присвистнул бригадир, рывком перемещая кран в сторону парусника. — Он тогда становится невыносим, как дневное ведро.

— Или Ко́ззи ему вчера не дала, — гыкнул капитан, гоняя во рту тонкую соломинку. — Вот и бесится.

Матросы зацепили крюком сеть, полную нервной, трепыхающейся, едва живой рыбы, и подали товарищам знак. Стоящие на суше втроем налегли на рычаг и скрипучий кран начал медленное вращение в сторону пристани.

Сквозь гомон и суматоху я вдруг услышала тихий жалобный треск и веревка, удерживавшая крюк и сеть, лопнула. Трое грузчиков были отброшены на пару шагов от рычага, еще двое оказались погребены под огромной ношей свежевыловленной рыбы. Я не успею ничего сделать! Раздался громкий женский визг. Изо рта изумленного капитана парусника выпала соломинка. Высоченный бригадир заметался, схватился за край сети и принялся тянуть ее в другую сторону, стараясь вызволить своих товарищей из-под тяжелой поклажи. Заваленная холодными рыбешками, торчит безжизненная рука. Рядом потихоньку течет тонкий ручеек крови. И остается только молить Митару, чтобы кровь была рыбьей. Люди разбегаются в стороны, подальше от места происшествия, не желая иметь с ним ничего общего, не видеть и не слышать, не то что — помогать. Я хватаю за руку одного дородного грузчика или рыбака, другого, третьего, но все без толку. Бригадир надрывается, пытаясь сдвинуть полную сеть, капитан и пара подскочивших матросов по мере сил помогают.

— Помогите! — кричу, удивляясь силе собственного голоса. — На помощь, человеку плохо!

От бегущих врассыпную толп отделяется пара мужчин. Переглянувшись, они направляются ко мне. Я машу руками, даже привстаю на носочки, чтобы меня лучше было видно, продолжаю кричать.

— Сюда! Пожалуйста, помогите им!

Мужчины подтягивают закатанные рукава повыше, обнажая аляпистые рисунки на коже и волосатые руки, присоединяются к команде спасателей. Обернувшись, я замечаю соседний кран, брошенный испуганными грузчиками, и еще одну надтреснутую веревку. Мгновение, и вторая сеть, наполненная тяжелой свежей рыбой, проламывает вторую лодку. Под удивленные вскрики судно тут же начинает наполняться водой. Рыба, вдохнувшая полными жабрами, рвется из сетей наружу, растягивая в стороны сломанную палубу.

Я действую быстро. Настолько, насколько хватает магического мастерства, ловкости рук запуганного колдуна и скорости реакции. Пара энергетических заклинаний скрепляет деревянный настил, не давая лодке расползаться в стороны. Следующие замораживают и обездвиживают вырывающуюся на свободу рыбу — совсем как ранее с Ариэном и Двестером. На удивление полезное оказалось заклинание. Но этого мало. Моряки мечутся, поскальзываются на хрупкой корочке льда. Кто-то вылетел за борт, кто-то заново повредил ледяные перекрытия… Я тихо зашипела. Силы быстро растрачивались на поддержание лопавшихся заклятий.

— Митэ́ртэ… — выдохнула, собирая волю в кулак. Перед мысленным взором ослепительной вспышкой появилась ледяная скульптура моей богини Клории. Сцепив зубы, закончила второй магической формулой. — Ингу́до!

С рук сорвался могучий магический вихрь. Покружившись немного рядом, разметав в разные стороны мусор, пыль и мелких серых рыбешек, он направился к сломанному паруснику, ведомый одной лишь силой моего приказа. За вихрем волочилась плотная ледяная дорожка. Едва коснувшись воды, он принялся замораживать все вокруг, кружась, захватывая все новые и новые пространства, пока не покрыл слоем льда и инея судно и не выпрыгнувших моряков. А потом еще пару соседних лодок, для верности. И растворился в вечернем воздухе, будто его и не было, как только я перестала подпитывать вихрь магией. Лед скрепил не только палубы и перекрытия, но еще и некоторые веревки, тоже готовившиеся лопнуть. Пораженные моряки, захваченные колючим зимним морозцем, пришли в себя довольно быстро, и с утроенным рвением бросились снимать сети и разгружать парусники.

«А ты неплохо справляешься», — вдруг шепнул довольный холодный голос.

От быстрого израсходования слабых сил, еще недостаточно восстановленных эликсирами Аксельрода, меня вдруг затошнило. Пришлось привалиться у сваленных в кучу пустых деревянных ящиков. Перед глазами плыли кровавые круги, пока я наблюдала за капитаном и бригадиром, успешно вытащившим из-под рыбы своих товарищей. Один из грузчиков отделался лишь легкими ушибами, второму повезло меньше — его рука была раздроблена, одна глазница оказалась пустой. Он тихо скулил, прижимая перебитую конечность к груди. По плечам пробежали мурашки… Если бы я заметила опасность раньше! На ставших мягкими ногах я подошла к, наконец начавшим улыбаться мужчинам, и спросила:

— Гила́м вата́м! С вами все в порядке?

— Это же наша спасительница! — воскликнул один из грузчиков, стоявших ранее возле рычагов. — Она позвала помощь и заморозила воду!

— Девушка, мы вам жизнью обязаны и жизнью наших семей, — обернувшись, серьезно произнес бригадир грузчиков. Команда активно закивала. — У нас ничего нет, чем можно бы было отблагодарить благородную лиджи… Но может вы примете небольшой подарок?

Он пошарил за пазухой и извлек из внутреннего кармана рабочей тужурки маленькую резную игрушку. Козочку с крошечными рожками. Смущенно покрутил перед моим носом и сунул прямо в руку.

— Это свистулька. Я выточил ее из черепа гигантского го́нта [5: Гонт — гигантская хищная речная рыба с массивным черепом. Водится на Великом болоте в Сареттине] для своей дочурки, — бригадир тепло и искренне улыбнулся. — Моя девочка больше обрадуется живому папке дома, чем игрушке.

— Спасибо, — я ответно улыбнулась дородному бригадиру и сунула подарок в карман пальто. Несмотря на то, что чувства усталости и слабости стремительно нарастали, я не могла покинуть этих людей просто так. Поэтому взмахнув рукой, пожелала, чтобы у каждого моряка в руке оказалось по чашечке теплого ромашкового чая Тильгенмайера. — Пожалуйста, берегите себя. И помогите этому человеку… Думаю, Друиды способны оказать ему лекарскую помощь.

Мужчины закивали, с удовольствием потягивая ароматный напиток. И теперь я со спокойной совестью могла отправиться домой. Где меня уже должен был ждать Двестер и Ингельда с ужином. Хоть я и не забыла в суматохе, сколько раз уже прокричала часовая птица. К тому же, скоро начнется комендантский час и будет не так то просто выбраться из Прибрежного района. А оказавшимся на улице в неположенное время не грозит ничего хорошего. Вот только силы подвели, ноги передвигались с серьезными усилием и, откровенно говоря, от усталости хотелось просто забиться где-то под крышей и тихо пересидеть ночь…

На древний город быстро опускались весенние сумерки. Гений Аксельрода еще не коснулся этих мест, поэтому улицы рабочего района не освещались магическими фонариками. Жители сами занимались этим вопросом, кое-где выставляя свечи в окнах или зажигая масляные лампы возле входных дверей, на фасадах и у кривых перекрестков. Я шла почти наощупь, оказавшись в абсолютно незнакомом месте. Казалось бы, все просто — надо лишь развернуться и двинуться обратно по тому же маршруту, но было слишком поздно. Я окончательно запуталась в полном архитектурном однообразии района, пару раз свернула наугад и теперь не понимала, куда двигаться дальше.

Где-то вдалеке послышался тихий и урчащий — первый весенний громовой раскат. Пришлось припустить по пустынной едва освещенной улице, в надежде выбраться хоть к какому-то мосту. Однако все это оказалось бесполезным — солнце садилось, а я все не могла найтись.

Огибая очередной дом, я, отчаявшись найти дорогу, внезапно увидела впереди одиноко бредущего человека.

— Простите! Простите, сэн, постойте! — я прибавила скорости и замахала руками. Незнакомец обернулся. И растаял в воздухе прямо у меня на глазах.

Я остановилась, чувствуя, как гудят ноги. Что это сейчас было? Неужели, солнечный удар? Иллюзия? Или я настолько истощена, что приняла какую-то тень за идущего мужчину? Добравшись до места, где он исчез, я внимательно осмотрелась. И, естественно, ничего не обнаружила. Конечно, ведь камни мостовой не оставляют на себе следов. Но если это действительно был человек, то если последовать за ним — можно выйти в более людные места. Знаю, это странно — следовать за галлюцинацией, но перед наступающим комендантским часом я готова была на любые глупости. Так, я выскочила на длиннющую улицу, по которой вроде бы шел незнакомец, и, слегка прихрамывая, пошла по ней, периодически озираясь.

Грохочущая гроза надвигалась неумолимо, подавляя яркие закатные краски, закусывая светлым небом, наполняя воздух томлением. Где-то над крышами домов заблестела еще робкая первая молния.

Дома действительно были похожи один на другой — простенькие и очень небогатые. Они кривились, их рассекало трещинами и надстраивала торопливая человеческая рука. Они скрипели от тяжести и усталости. С ощущением бега по бесконечному муравейнику, я мечтала об одном — поскорее оказаться дома. А раскаты грома все громче раздавались над головой. Звучные и близкие, какие бывают только строптивой весной, не определившейся с погодой. Темные грозовые облака наконец скрыли садящееся солнце. Они же объяснили странную для кýбата жару. Теперь эти грузные монстры накрыли город, попеременно пугая его то молниями, то скрежещущими раскатами. Наступила темнота. Я уже поняла, что явно не успею к заходу солнца вернуться домой, где меня ждут нервные Себастьян и Ингельда. Может и малыш Двестер, присоединившийся к ним, уже убежал домой?.. Успеть бы до того, как перекроют мосты…

Первая холодная капля упала на плечо и заставила вздрогнуть от неожиданности. Ее сестра с шлепом опустилась на голову. Этого оказалось достаточно, чтобы, прикрываясь руками и не обращая внимание на подгибающиеся ноги, побежать дальше в ускоренном темпе. Впрочем, это мало помогло, и одежда все быстрее и быстрее напитывалась водой. Наверное, как маг, я могла бы попытаться с этим что-то сделать, но стихия огня была мне не подвластна, а извлекать воду из одежды я почему-то не научилась.

Следующая молния ударила впереди меня, метрах в пятнадцати, высветив мужской силуэт, очень похожий на замеченный ранее. Но и на этот раз он растворился в тенях меж домов. Внутренне напрягшись, пытаясь удержать ускользающее тепло, я побрела дальше, спотыкаясь и цепляясь носками промокших сапог за брусчатку. Спустя пару поворотов, я остановилась перевести дух под каким-то козырьком и с тоской посмотрела на запертые ставни. Хозяева улеглись спать — им не нужны непрошеные гости. Свечи, факелы и уличные фонари погасило дождем и дорогу можно было различить только в свете частых молний. Прислонившись к каменному косяку, я всего лишь хотела немного передохнуть… Притупленные и уставшие нервы слишком поздно осознали, что позади кто-то стоит. Кто-то большой и теплый. Вздрогнув, я обернулась и увидела… Того мужчину… Правда, был ли он человеком?

Прямо перед моими глазами, вторя громовому раскату, щелкнули белые острые зубы. Рот расплылся в омерзительной ухмылке, а наполненные багровым пламенем глаза, медленно скользнули по лицу. Я застыла, изучая иссеченную то ли шрамами, то ли татуировками нависшую надо мной ужасную физиономию. Из последних сил я держалась, чтобы не упасть от неожиданности и нахлынувшего приливной волной страха в обморок. Галлюцинация оказалась слишком реальной. И совершенно не такой, какую я ожидала. Оскалившись, мужчина произнес почти шепотом:

— Привет, Минати.

Крик ужаса совпал со следующим раскатом.

Я бежала со всех ног и чувствовала, что он рядом. Я осязала его в каждой тени, которая проносилась мимо, в каждой вспышке молнии. За поворотом я боялась встретить этот призрачный силуэт, боялась быть пойманной. Было бы не так страшно, окажись он простым вором — я бы отдала звеневшие в кармане монеты. Или отбилась бы ледяными заклинаниями. На этом все бы и закончилось. Вот только взыграла паранойя, и мне показалось, что он — убийца. Наемный убийца, вычисливший меня, шпионку, и теперь посланный сделать так, чтобы мое тело всплыло утром в канале. И Камор грустно рассказывал бы об этом следующей глупенькой дурочке. И я бежала. Не обращая внимания на усталость, колотящееся сердце и сбитое дыхание. Мне как можно скорее нужно найти выход из этого лабиринта одинаковых домов и не сбавить шаг. Как назло, шугнувшись от очередной тени, я споткнулась и вывихнула лодыжку. Из глаз брызнули слезы боли, обиды и страха. Бежать стало труднее. Мокрые волосы липли к лицу и глазам, затрудняя обзор.

Вдруг мне показалось, что впереди забрезжил свет. Я должна успеть! Этот человек не будет убивать меня там!

— Минати! Куда ты бежишь?

Громкий смешок заполнил все мое сознание, разрывая барабанные перепонки. Я заткнула уши руками и бежала уже не разбирая дороги, с силой наступая на больную ногу — лишь бы не останавливаться. Последний мой промах. Зацепившись об огромный булыжник, я не поняла, как оказалась упала на мостовую. Острая боль пронзила разбитые руки и колени, начала сочиться кровь. Я села и заозиралась, пытаясь обнаружить в тенях своего врага. Перед огромным мужчиной я была практически безоружна. Магическая энергия не успела накопиться, а оружием я не успела обзавестись. Неужели, это конец?

— Больно Минати? Я могу облегчить твою боль…

Мужчина с абсолютно черной кожей, изрисованной белыми светящимися узорами, материализовался неподалеку от места моего падения. Я взглянула на своего мучителя и увидела в его руке тонкий клинок. Я попыталась подняться, но убраться далеко от этих пылающих глаз не получилось. Он медленно приближался, непринужденно поигрывая лезвием. И я закричала. Закричала единственное, что пришло в голову:

— Клория!

Это была не просьба о пощаде, не имя матери или «первой любви». Это было имя, которое носила обретенная мною богиня.

В этот крик я вложила все. Мольбу о помощи, отчаяние, любовь к жизни, жажду справедливости и даже магию… Я кричала долго, растягивая гласные, захлебываясь слезами и своей беспомощностью, каким-то нечеловеческим чувством понимая, что только это имя и удерживает убийцу от использования орудия убийства по назначению. Когда имя, наконец, было произнесено до конца, до последнего звука, закончились как слезы, так и магические резервы. Я открыла глаза. Лишь дождь и пустота окружали меня.

Еще какое-то время я посидела под дождем, уперевшись лбом в колени и, пытаясь унять боль в лодыжке. Дождь отбивал по моей согнутой спине барабанную дробь. Но я знала главное — он ушел. Исчез! Его что-то отпугнуло. Я просто не могла поверить, что это сделало имя богини. А сейчас следует прекратить размазывать кровь и грязь по рукам, добраться домой, высушиться и лечь спать. Двестера, если он действительно пришел, нужно отослать домой, а обо всем произошедшем подумать завтра. Однако вопросы, мельтешащие в голове, никак не позволяли прийти в себя и начать выполнять этот четкий и простой план. Кто был этот странный черный человек? Откуда он знает мое имя и что ему нужно? Зачем он преследовал меня и пытался убить? Почему в тот страшный момент именно имя Клории сорвалось с моих губ? Неужели это оно спасло меня от преждевременной кончины?..

Со всей силы ударив кулаком по булыжникам и получив очередную порцию боли, я нашла в себе силы подняться. Пошатываясь и поглаживая пораненную руку, я пошла к видневшимся впереди спасительным огонькам, до которых не смогла добраться ранее.

Брезживший впереди свет исходил от редких уличных фонарей, что поддерживались магией. Я вышла на небольшую площадь, в центре которой росли молоденькие березки. Фасады домов, выходивших на площадь, не блистали красотой и были, скорее, даже более жуткими и мрачными, чем те, в которых я заплутала ранее.

Смахнув со щеки мокрую непослушную прядь, я попыталась напрячь зрение, чтобы через дождевую завесу разглядеть какую-нибудь широкую улицу, которая вела бы к мосту. Или заброшенное здание, в котором можно спрятаться от дождя и до завершения комендантского часа. Небо прорезала яркая молния.

— Минааааати…

Раздавшийся где-то за спиной шепот снова пустил мурашек по коже. Он здесь, он опять здесь! Я обернулась и пошарила глазами по стенам домов. И увидела его… Убийца стоял в тени, под одним из козырьков, все также играя в свете молний клинком. Я зажмурилась. Нет, это все дикий бред. Там никого нет. Там никого нет…

«Тише, тише, ты жива, ты в безопасности», — зашептал в голове холодный голос.

Открыв глаза, я заметила выходящий на площадь ночной патруль. Спрятаться и сбежать не получилось. Метнув быстрый взгляд в сторону черного мужчины, прижимавшегося к стене, я поняла, что он опять растворился во тьме. Поглаживая ноющую руку, чувствуя, как боль от вывернутой лодыжки постепенно охватывает всю ногу, я тщетно пыталась продумать стратегию поведения со стражей. Но усталость брала верх и мозг со скрипом подкидывал только самые странные и нелепые идеи. Например, прикинуться мертвой.

Трое патрульных быстро заметили постороннего на площади и ускорили шаг, видимо, ожидая, что я попытаюсь убежать. Я бы и правда попыталась, будь у меня все в порядке с ногами. Приближаясь, один из стражей свистнул, а затем твердым поставленным голосом спросил:

— Кто вы и что тут делаете?

— Я — Минати Летико, ученица лиджев Тильгенмайера. Тут я… заблудилась, — хлопая ресницами отвечала я. По мокрому лицу ручьем текла дождевая вода, по рукам и платью размазана кровь. И, наверное, я была похожа на кого угодно, только не на ученицу Главы Круга.

— Вы в курсе, что по городу запрещено гулять после начала комендантского часа? — обретя привычную мощь в голосе, продолжал допрос мужчина.

— Я… Понимаете, я тут совсем недавно. Вышла погулять… И заблудилась… — отвечала я с мягкой улыбкой, пытаясь разыграть перед ними наивную дурочку. — Вы можете мне помочь, лиджев?..

Но вопросы тут задавал стражник, а не я.

— В Асмариане запрещено гулять ночью и после начала комендантского часа, — с каменным лицом продолжил гнуть свою линию мужчина. — Вы утверждаете, что вы — ученица Его Светлости, и при этом нарушаете законы.

— Послушайте, сэн, мне нужна помощь! Я ученица лиджев Тильгенмайера, заблудилась в незнакомом месте, а потом за мной гнался какой-то мужчина и пытался убить!

Ни один мускул не дрогнул на лице дознавателя и его соратников. Осознание, что я теперь нахожусь во власти людей при исполнении, которые не желают слушать и помогать девушке, попавшей в беду, неприятным холодком заползло в сердце. После черного убийцы с ножом это было уже слишком.

— То есть повторюсь — вы гуляли, а потом спасались от некоего «убийцы» после захода солнца и начала комендантского часа? И при этом, вы являетесь ученицей самого Главы Круга, Его Светлости Луноликого. Вы в своем уме⁈

Наверное, я бы сказала что-то еще, если бы один из стражей не захохотал повизгивающим смехом. К нему моментально присоединился второй. Главный сложил руки, затянутые в промокшие кожаные перчатки, на груди. Я недоуменно переводила взгляд с одного на другого, поглаживая больные руки, продолжая размазывать кровь и грязь.

— Да она брешет, — только и смог выдохнуть смешливый стражник. — У Сладкой Неру́ны сегодня сбежала одна из ее шлюшек. Очень строптивая, но не очень умная. Ставлю недельное жалование, что мы ее нашли!

— Что⁈ — воскликнула я. Глаза полезли на лоб от такого оскорбления. Кажется, они приняли меня за проститутку. — Послушайте, я говорю правду! Я — ученица самого…

— Ага, а я любовник Митары, гы! — ощерился подпевала, обнажая пяток гнилых зубов. — Сколько берешь в час, тиранти?

— А есть доказательства? Перстенек там? Бумажечка? Ааа, нету бумажечки!

— Парни, тащите ее под замóк, пусть шатровым шлюхам свои сказки бает, — фыркнул главный, теряя интерес к ситуации. — Наиграетесь и отдадим ее утром хозяйке.

Доказательств, кроме устного распоряжения, у меня и правда не было…

Два ржущих стражника оказались довольно проворными и тут же схватили меня под руки. Потраченная магическая сила не желала восстанавливаться в этот подходящий момент и заклинания вряд ли нанесли бы какой-то урон воинам. К тому же, мою самодеятельность явно расценили бы как сопротивление властям и тут же сдали бы Акшар. Или еще кому похуже. И служба на благо общему отечеству не помогла бы. Поэтому я просто продолжила биться в их крепких руках, попыталась вырваться и объяснить, что я '«добропорядочная горожанка», что я «не продаю любовь», и, что за мной гнались. Это не помогло. Стража, натянув от дождя капюшоны, лишь грубо посмеивалась и обещала познакомить с остальными «коллегами». А от их намеков, обещаний и похотливых взглядов кружилась голова и в онемевшем от происходящего мозге билось лишь «я пропала». Сколько бы я не упиралась, цепляясь больными ногами за брусчастку — ничего не помогало. Сердце и желудок подкатывали к горлу, вызывая дурноту и всепоглощающий страх. Страх, едва отступивший и снова ставший моим верным спутником жизни.

Второй раз за вечер с моих уст сорвалось имя богини. Теперь произнесенное шепотом. И умышленно… Я не знала целиком ни одной молитвы Митаре. Молиться кому-либо еще было вовсе запрещено. Но, ведомая извергающей грязные шутки, обсуждающей половые планы стражей, поломанная, избитая, уставшая, остаток сил я вложила в еще одну просьбу Клории…

— Курóр Кэ́лман, потрудитесь объяснить, что тут происходит.

Все трое воинов резко затормозили и заткнулись. Те, что тащили меня, даже ослабили хватку, и я почувствовала, как по задеревеневшим рукам снова побежала кровь.

— Есть объяснить, ламкóр Хэлдир. Эта девушка таскалась по острову после наступления темноты. Кричала, сопротивлялась, лгала, вела себя дерзко и непозволительно, — голос предводителя стражи даже слегка дрогнул.

— Да она проститутка, чего с ней церемониться! — вставил тот, смешливый. Толкнул меня, демонстрируя более высокому начальству, что тут и говорить то не о чем. А я молчала, не в силах поверить своим глазам и ушам.

— И куда вы ведете эту девушку?

— Ясно куда, в стражницкую. Там с ней разберутся по протоколу.

— Отставить протокол, курор, — приказал голос, знакомый, порождающий волны мурашек, проскакавших по коже. Или это просто от дождя… — Вам всем три наряда вне очереди, за непочтение и самоуправство. Девушку оставить мне, я сам с ней разберусь. Вы свободны, продолжайте патруль.

— Есть продолжать патруль!

И стражу как дождевой водой смыло.

Кажется, это было очередное маленькое чудо… Фантастическое спасение.

Я подняла глаза на человека, внезапно избавившего меня от тех ужасов и надругательств, что ждали в стражницкой, и со вздохом узнала в нем того парня, с которым не так давно танцевала на балу. Да, это был Майло. Майло Хэлдир. Мой чудесный спаситель и герой этого вечера. Захлебывающееся противоречивыми эмоциями уставшее сердце требовало оставить его в покое и перестать попадать в неприятности. Израненное тело требовало отдыха и сухую одежду. Мозг заметил, что пора бы выправить у Круга документы. А я, поглаживая разбитые ладони, не могла оторвать взгляда от невероятного мужчины. Я не знала, как и чем можно его отблагодарить. А очень хотелось… И я разрывалась от всех мыслей и ощущений, тонула во внимательном взгляде темных глаз и повисшем неловком молчании.

— Минати, что вы делаете тут поздним вечером совсем одна? — строгим тоном, в котором, однако читалось удивление с долей заботы, развеял тишину Майло. — Это неумно и опасно.

— Я всего лишь вышла прогуляться по городу, — голос дрожал, я не смогла выдержать прямого испытующего взгляда Майло и теперь рассматривала грязные сапожки. — И заблудилась. А потом меня преследовал какой-то тип с клинком и лицом, покрытым шрамами. Я бежала… Молила о помощи… Но никто не помог… А стражи приняли меня за тиранти! — всхлипнула я. Тут эмоциональные качели окончательно доконали, и я разрыдалась.

В который раз за день, слезы хлынули из глаз, смешиваясь с дождевой водой, и я просто не могла остановиться. Слишком много за один вечер! Моряки, воры, убийцы, похотливые стражники — да сколько можно⁈ Сколько можно влипать в идиотские ситуации? Пока я размазывала по лицу слезы, грязь и свежую кровь, Майло положил сильную руку мне на плечо и аккуратно, успокаивающе поглаживал. И этот добрый жест еще сильнее давил на истерзанные нервы, заставляя их пружинить и рваться.

— П-простите, я не хотела… Могу я уйти к себе? У меня теперь есть жилье в Торговом районе, — немного заикаясь, пробормотала я, когда слезы вновь иссякли с последними остатками энергии. Но даже если придется ползти, чтобы попасть домой — я не пойду в стражницкую! Ни за что.

— Нет, Минати, не можете, — Майло покачал головой. Его теплая ладонь продолжала лежать на моем плече, приятно давила, возвращая из мира ужаса в мир людей. — Мосты подняты. Вам придется ночевать на этом острове.

— Куда же мне пойти? Только не в стражницкую, пожалуйста!.. Я лучше под дождем!

Мне пришлось закусить губу, чтобы она не задрожала от наступающих слез. Откуда они берутся-то⁈ Посмотрела Майло за спину, там под козырьком, где стоял убийца, кажется, было сухо. Я могу переждать ночь там. Спрятаться. Попытаться накрыться магическим куполом, отводящим взгляд. Не хватит магии — значит воспользуюсь частью отпущенных жизненных сил. На выпускном курсе в Академии нас научили одному заклинанию, преподаватели назвали его «последним»…

— Останетесь у меня, — после недолго размышления промолвил Майло. — Высушитесь, заодно, расскажете об этом неуловимом убийце. И стражах.

Я удивленно уставилась на своего спасителя так, будто видела его впервые. В темных глазах, наполненных блеском магических фонариков, была только решимость — довести задуманное до конца. И немного заботы. Я не сопротивлялась, когда Майло снял свой плащ и накинул мне на плечи, чтобы защитить от дождя. Чуть вздрогнула, когда он взял меня под руку и твердым шагом повел вверх по улице, которая стала моим местом «битвы» с незнакомцем. Но я чувствовала, что его тут уже нет. И знала, что он не следит за нами. И это внушало ложную надежду. Что все произошедшее мне привиделось.

Немного поплутав — я поняла, что от усталости и потрясений от пережитого не запоминаю путь и не смогу сама сюда вернуться, — мы вышли к небольшому двухэтажному домику. К нему с двух сторон прижимались такие же аккуратные постройки. Эта часть Прибрежного района, очевидно, была гораздо более богатой и благополучной, чем та, где мне «посчастливилось» заплутать. Отпустив мою руку, Майло достал из-за пазухи массивный ключ и отпер чуть скрипнувшую дверь. Изнутри пахнуло деревом, хвоей и опилками.

Второй раз за день, я оказалась в жилище едва знакомого мужчины. И если с Камором все быстро стало понятно, и я могла относиться к нему как к другу, то спокойная выдержка и удивительное сочетание решительности и мягкости Майло внезапно оказались невероятно притягательными. Что-то во мне незримо переменилось этой ночью под дождем. И это что-то заставляло постоянно украдкой разглядывать аккуратный профиль моего молчаливого защитника. Любоваться четкостью и строгостью линий, длинными пушистыми ресницами, еще не сбритой щетиной. Ему хотелось довериться вот прямо сейчас и сразу. Иррационально и безрассудно. Лик спасителя затмил осторожность и затмил опасливость. Потому что он помог в сложной, неоднозначной ситуации, хотя мог легко пройти мимо. Потому что тогда на балу он был легким и непринужденным. Потому что тогда во сне, он кружил и кружился… Наивная.

Внутренняя отделка уютного дома выдавала в своем владельце охотника. Весьма удачливого, надо сказать, охотника — все стены украшены короткими, длинными, ветвящимися и витыми рогами, чьими-то огромными головами и чучелами, а голый деревянный пол покрывали прочные пушистые шкуры. Я содрогнулась, хотя, чему удивляться — весь Асмариан живет в постоянном соприкосновении с природой. В том же время, убранство было по-воински простым. Все лежало на своих местах в идеальном геометрическом порядке, ничего лишнего, ничего отвлекающего, ничего чужого. Идеальное убежище холостяка.

— Прошу прощения, что не успел принести воды для купания, — произнес Майло, отстегивая пояс с ножнами и аккуратно укладывая его на полку к другому оружию. — Я не ждал сегодня гостей.

— Я понимаю, — произнесла я и тут же стянула с плеч теплый укутывающий плащ. — Не стоит так за меня переживать. Я…

Хотела бы я сказать, что достаточно будет позволить мне поспать где-нибудь на лавочке и получить за это вечную благодарность, но… Не очень это вежливо, командовать в чужом доме, едва переступив порог. Ночью, в чужом доме чужого человека. Который, тем не менее, сам предложил помощь. Я запуталась. Хорошо, что хозяин не выпустил инициативу из своих рук.

— Я принесу вам одежду из старых запасов, если вам будет удобно, — ответил Майло. Развернувшись, он как-то странно посмотрел и тут же отвел взгляд, внимательно, будто впервые изучая комнату, одновременно являвшуюся и прихожей, и гостиной. — И чистое полотенце. Располагайтесь.

И, как-то впопыхах, Майло начал карабкаться по узкой винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.

Я села на диван подле небольшого окна, бывшего пока единственным источником света в темном доме. На улице все еще шел сильнейший ливень, но хотя бы гроза уже отгремела. Не получилось сотворить ни маленького магического источника света, ни чудодейственного чая Тильгенмайера — ресурс восстанавливался долго и тяжело, тело ныло и требовало немедленного отдыха. Стоило только коснуться головой мягких диванных подушек, пахнущих свежей соломой и мятой, как сон тихими шажками пробрался и опутал сознание.

Очнулась я от легкого прикосновения чужой руки к плечу, разлепила глаза, подскочила. Поняла, что чуть не врезалась макушкой в подбородок Майло, он едва успел отскочить. Рядом со мной лежала стопка одежды и свежее белое полотенце. Хозяин сменил повседневную военную форму на более простую домашнюю одежду — свободные штаны, сорочка на выпуск, распахнутый объемный теплый халат до пят. Преобразившись, Майло будто стал мягче. Исчезла осанка, как у фонарного столба, сгладились резкие черты лица. С легкой полуулыбкой, охотник наблюдал за моими попытками встать и только тогда заметил мою хромоту. Я честно пыталась ступать так, чтобы он ничего не понял, но сейчас, выдернутая из сна, позабыла о конспирации. Боль перекосила лицо, а Майло уже присел на корточки, аккуратно осматривая распухшую вывихнутую лодыжку.

— Минати, как вы еще ходите⁈ — удивленно воскликнул мужчина, поднимая на меня встревоженный взгляд.

— Терплю, — ответила я почти безразлично, пожав плечами. После эликсиров Академии и эликсиров Аксельрода такая боль — это не страшно. Хоть и доставляет некоторые неудобства.

— Тогда потерпите еще немного, я наложу вам повязку, — безапелляционно заявил хозяин дома. И оставалось снова ждать, когда можно будет смыть с себя грязь и кровь.

Перевязку Майло сделал ловко и очень быстро, нанеся на поврежденное место приятно пахнущую мазь. Потребовал наступать со всей осторожностью, а лучше — держаться за окружающие предметы. И проводил в большую уборную. По которой я смогла сделать вывод, что предки Майло Хэлдира явно были небедными людьми.

В неровном свете маленькой свечи, я смогла, наконец, худо-бедно привести себя в порядок. Ополоснула лицо и руки, промыла мыльным раствором покрывшиеся корочкой раны. Если в течение суток не появится жар, значит, заражения удалось избежать… А вот постирать одежду, почистить пальто и обувь — не получится ни при каких обстоятельствах. Что там говорил добрый сэн Прут Вандлер? Они предоставляют услуги прачки?..

От одежды, принесенной Майло пахло лесом. Свежестью утренней хвои, чуть покрытой росой, и диких ягод, терпких и сочных… И немного — пылью. Длинное закрытое зеленое платье с вшивкой серыми нитями оказалось как раз в пору. Сердце дернулось — возможно, это платье умершей жены Майло? Может, он вдовец, а не холостяк? И теперь хранит верность умершей любви?

Прихватив с собой огарок, я вышла в гостиную и зажмурилась от яркого света. Майло зажег в гостиной множество свечей и масляных ламп. Вскоре у приоткрытой двери появился и сам охотник. Он собирался что-то сказать, но так и замер в молчании. Я тоже не двигалась. Взгляд Майло скользил по моему наряду, распущенным черным волосам, которые, высыхая, начали пушиться, по умытому уставшему лицу… Он блуждал и нигде не мог остановиться надолго, будто собирал картинку, далекий ускользающий образ. И с каждым мгновением мое поглупевшее сердце сжималось все больнее. Кажется, в этом простеньком платье я действительно напомнила Майло о позабытой любви. Пару раз моргнув, он пришел в себя, отвел взгляд и, кашлянув, спросил:

— Не будете ли вы так любезны помочь мне накрыть на стол? Я приготовил для нас поздний ужин.

— Конечно, с радостью.

Налипшая на зубы чрезмерная любезность. Оставалось только в вежливом поклоне присесть. Как глупо и странно. Я не хотела холодной вежливости и отстраненности. Пряча сбивающееся дыхание, этой ночью я мечтала о чем-то еще. О тонко очерченном профиле и темных глазах. О том странном сне. Вдовец… Дура, ты на задании!

Поставив на комод свечку, я проследовала за скрывшимся в дверном проеме Майло. Охотник попросил принести из кладовой свежие овощи, кусочек сыра, сладкие пироги и ягодные морсы. Я послушно отправилась в комнату с полками под потолок, заставленными различными соленьями, корзинками и баночками. Неплохой запас держит у себя дома этот мужчина. Хоть и живет один.

К моему возвращению на обеденном столе появились ярко-зеленые яблоки дольками. Не удержавшись от искушения и голода, я попробовала одну. Кислая. Даже очень. Чуть покривившись, я разложила снедь, порезала на кусочки предложенным ножом. Все это время Майло молчал и тихо колдовал над небольшой дровяной плитой. Тихо потрескивал недавно разожженный камин. Присев на стул, я поняла, что снова начинаю засыпать. Сон медленно накатывал под плывущие по кухне лесные запахи, смешанные с ароматами легкого бульона. В мысли, качающиеся на волнах усталости, врывались всполохами переживания о недождавшихся меня Себастьяне и Ингельде, о Двестере, с которым я так и не смогла сегодня позаниматься, о Каморе, с которым провела половину прошлой ночи. О том, что надо бы как-то послать им весточку, что я жива и относительно здорова. О том, что должна делать дальше ашанти…

Плеча снова мягко коснулась рука Майло. Кажется, это входит у него в привычку. Я приоткрыла один глаз и едва улыбнулась. Тьма и страх, опустившиеся этим вечером на сердце, отступили.

— Спасибо.

— Ужин подан.

Дуя на горячий травяной напиток, я продолжала украдкой рассматривать своего спасителя. Загорелая даже ранней весной кожа, темные, почти черные глаза, в обрамлении таких же ресниц, крепко сжатые губы, крупные скулы… Не могу сказать, чтобы он был тем типом парней, что всегда мне нравились, но в той отстраненности, с которой он держался, было что-то особое. Недоступное. И оттого притягательное. Совсем иначе он держался тогда, на балу.

— Почему вы мне помогаете?.. — неожиданно выдохнула я.

Ужин проходил в молчании, несмотря на то что тогда, под дождем на улице Майло хотел обсудить моего преследователя. Неужели передумал?

— Хоть мы и едва знакомы? — с легкой улыбкой закончил Майло, укладывая ложку рядом с пустой тарелкой из-под бульона. Совершенно параллельно тарелке. — Просто я не мог допустить, чтобы ученица лиджев Тильгенмайера коротала ночь с… кхм… Женщинами из шатров.

Маленькая колючка задела сердце — я для него всего лишь ученица Главы Круга? Ну да, как же иначе… А ведь откуда-то он это знает.

— Я уже поняла, что они — не самая лучшая компания, но что же в них не так?

Глупый вопрос, Минати, ты прекрасно понимаешь, что с ними не так. Зачем строить наивную дурочку? Тебе сегодня это не помогло с туповатыми стражами, думаешь, поможет с проницательным охотником?

— Ну, они любят брать деньги честных людей за весьма нечестные… А также не самые «невинные» услуги, понимаете? — ему явно было неловко объяснять это. А я насладилась этим потупленным взглядом. Неужели женская уловка сработала?

— Да, понимаю… — свое притворное смущение я предпочла спрятать за кружкой с чаем.

Хозяин дома тоже пригубил травяной чай. Кружку поставил четко по диагонали от тарелки. Съел кусочек яблока. Промокнул губы тканевой салфеткой с вышивкой красной нитью по краям. И, нарушив тишину, задал вопрос, которого я с замиранием сердца ждала весь вечер.

— Так что же произошло сегодня с вами, Минати? Почему вы оказались ночью, вся в крови и с вывихнутой ногой, в Прибрежной районе, когда должны были остаться под защитой Дома Круга?

Теперь Майло был серьезен. А я ступала по очень тонкому льду. К горлу опять подкатил комок страха. Не выдать себя. Не выдать себя!

Отодвинув кружку, я положила руки на стол перед собой. Задумалась на какое-то время. Что я могу ему рассказать? Что он уже знает? Как объясниться, чтобы неизвестная переменная его осведомленности совпала с тем, что я сейчас буду рассказывать и выдумывать?

Когда молчание затянулось, оставалось только вздохнуть, чуть прикусить губу, будто от страха или стыда, и признаться в ужасном:

— Понимаете, Майло… — произнесла я и подняла глаза на сидевшего прямо охотника и воина. Его грудь ровно вздымалась, в глазах читался сдержанный интерес к моему рассказу. И ничего больше. Совершенно непроницаемый человек. — Прошу вас только об одном — не выгоняйте меня из своего дома хотя бы до завершения комендантского часа. Вы сами видели — я больна и ослаблена.

— Да благословит вас Митара, Минати! — удивился он. Кажется, это небольшое представление все-таки пробило часть ледяной брони. Глаза Майло забегали, он точно пытался прочитать что-то на моем лице. — Что такое⁈

Выдохнув, будто бросаясь в омут с головой, я ответила ему твердым взглядом голубых глаз.

— Я — ашанти. Лиджев Тильгенмайер был вынужден изгнать меня из Дома Круга. Но по повелению Преблагой Богини Митары, а также по потребности моего сердца — лиджев продолжит мое обучение и подготовит Переход.

Что это за Переход такой, я и сама не до конца понимала.

Майло моргнул. Вновь уставился на меня долгим, изучающим взглядом, в котором теперь сквозил неподдельный интерес. Но ничего не сказал и никак не выразил свое отношение к моему признанию. Он лишь слегка наклонил голову к плечу, как бы показывая, что внимательно слушает дальше. Такое поведение слегка озадачивало. Охотник был не большим любителем разговоров. И оттого, сложным для разработки объектом. Я продолжила:

— Сегодня утром мы с моей служанкой Ингельдой переехали в комнаты в Торговом районе. И пока она занималась вещами, я отправилась на прогулку…

— Прекрасной юной девушке опасно гулять одной. К тому же, во время сантапан, — веско перебил Майло. Вот как? Прекрасной?

— Да, я знаю… — пробормотала и снова потупила взор, поправила просохшие длинные волосы, нервно соединила пальцы рук в замок. — Ингельда предупреждала меня, и я не собиралась задерживаться надолго… Но потом любопытство взяло верх, и я пересекла пару мостов, оказавшись в Прибрежном районе. И там, возле Большого Порта случилось то неприятное происшествие…

— Какое происшествие? — вновь перебил Майло. А я вдруг почувствовала себя находящейся в допросной комнате. В Академии нас учили проходить разные допросы, иногда даже били. И теперь, кажется, эти старые знания могут пригодиться. Мда, чему только нас не учили…

— Несчастный случай. Сломались краны, на грузчиков упали полные сети, у части лодок пробило палубу, и они начали тонуть. Я смогла заморозить воду и помочь морякам, — улыбнулась я мягко, вспоминая. — Один из них подарил мне свистульку, выточенную из черепа гигантского го́нта.

Иронично. Сперва я спасала людей, потом спасали меня. Баланс. Надеюсь, я не повредила подарок и не потеряла.

Откинувшись на спинку стула и даже немного расслабившись, Майло дал волю своему удивлению. Он продолжал рассматривать меня, каждый раз все внимательнее и пристальнее, будто хотел заглянуть внутрь и что-то там разглядеть. Я точно знала, что он не был магом и не владел никакими тайными заклятиями взгляда, но постепенно становилось не по себе. Пришлось продолжить рассказ под уютный треск дров из камина:

— Я потратила непозволительно много магической энергии. Потом заплутала. А когда начался дождь, поняла, что могу не успеть вернуться домой до темноты. Тогда за мной и погнался тот черный мужчина, — подрагивающим, как свеча, тихим голосом продолжала я. Ужас, пережитый совсем недавно, обнимал за плечи и нашептывал в уши. Невозможно так просто избавиться от ночного наваждения. И я начала описывать преследователя, стараясь закрепить в памяти страшный портрет и больше никогда не оказываться на одной улице с этим маньяком. — У него была черная, как уголь кожа. И на ней ярко выделялись какие-то изображения — линии, спирали… Они будто горели лунным светом. Лицо иссечено шрамами, а зубы острые и частые, как зубья пилы. Глаза горят красным. И… Он звал меня по имени.

— Знал имя? — хмурый Майло слегка приподнял брови. Я не смогла понять — от удивления или от недоверия.

— Я не лгу, — замотала головой и прижала к груди содранные при падении ладони. Очень важно было, чтобы мой спаситель мне верил. — Он несколько раз назвал меня по имени! Я… Смогла остановить его магией. Правда, ненадолго. Он настиг меня снова на площади, где появилась стража. А дальше вы видели…

— Стража его не заметила?

— Кажется, нет, — вздохнула я, опустив глаза. Деревянная столешница хотя бы не смотрела на меня с таким скепсисом. Взяла кружку со слегка остывшим травяным отваром.

— Это очень необычно, Минати. Вы совсем недавно в городе, вряд ли здесь есть кто-то, кто мог бы настолько сильно желать вам зла, — дипломатично резюмировал Майло, откинувшись на стуле и размышляя. — Вы уверены, что это не было какой-то… Скажем, иллюзией? Или солнечным ударом? Сегодня выдался необычайно теплый день для начала весны.

— Вы повторяете мои мысли! — мне захотелось заломить руки, ухмыльнуться, но доказать, что я не вру. Хотя в тот момент я уже не особо доверяла самой себе. — Но мне пришлось их немного поменять после того, как он чуть не набросился на меня с ножом.

Кажется, он мне не верил. Я ничем не могла доказать свои слова — там, на улице встретились только я и убийца. Никаких свидетелей. Он даже не успел нанести мне никаких порезов, которые доказали бы реальность встречи. Теперь, сидя здесь, в компании очень привлекательного и недоверчивого воина, я даже начала жалеть, что никак не пострадала от рук черного мужчины. Неразумное сожаление, но раны служили бы моими верными доказательствами. А я очень хотела, чтобы Майло мне верил. Поэтому не придавала значения мыслям, что увечье, нанесенное этим бандитом, явно оказалось бы смертельным.

— После вас обнаружил ночной патруль, — продолжил беседу Майло после небольшой заминки. — Они вели себя… Непозволительно?

— Они… — проговорила я. Меня передернуло от отвращения, от их слов и прикосновений. Этот теплый вечер мог закончиться совсем иначе. — Они приняли меня за сбежавшую из шатров проститутку и хотели позабавиться.

— Вот как, — прицокнул Майло. Я заметила, как на его лице заиграли желваки, а губы вытянулись в тонкую линию. — Я разберусь с ними. Подобное отступление от воинской дисциплины должно быть наказано.

От этих слов я почувствовала некоторое облегчение. Однако, имя лиджев Тильгенмайера не смогло защитить меня. Значит документы или хотя бы какая-нибудь записка, скрепленная печатью или магией, мне точно не повредят.

— Хорошо, Минати, спасибо. Я не могу задерживать вас более за беседами, вы и так устали. Можете идти спать, я уже постелил вам в спальне на втором этаже, — мужчина кивнул в сторону двери и снова погрузился в размышления. — Вы сможете найти ее без моей помощи?

— А как же вы? — поинтересовалась я.

— О, простите мне мою бестактность, но у меня еще есть несколько важных, безотлагательных дел, — слегка наклонил голову мужчина. — Не переживайте обо мне, Минати. Добрых снов.

— Могу я попросить еще об одном?

— Конечно.

— Моя служанка Ингельда наверняка ужасно переживает сейчас обо мне. Есть ли возможность отправить ей какую-то весточку?

В Академии нас обучали тайной магической связи, созданию защищенных каналов. Но на обратной стороне должен был находиться такой же маг, иначе, все бессмысленно. А добрая Ингельда сейчас точно не находила себе места. Но Майло лишь отрицательно покачал головой.

— Такую весть между островами можно отправить лишь в критических случаях. Боюсь, тут я бессилен вам помочь, Минати.

Я кивнула. Майло был вежлив, обходителен и абсолютно бесстрастен. Это огорчало. Подобная холодность была мне действительно неприятна. Она была вызовом. Мне, ледяной колдунье, всю жизнь прожившей в комфорте невосприимчивости к холоду, теперь захотелось растопить лед в глазах и в осанке этого мужчины. Как он смеется? Как он шутит? Как он наклонялся к губам своей умершей жены?.. Будет ли он мне полезен?

Я собиралась подняться и отправиться на поиски подготовленной спальни, как Майло вдруг накрыл мою ладонь своей, отчего я вздрогнула. И удивленно посмотрела на охотника. Видимо приняв мою реакцию за смущение и негодование Майло тут же одернул руку. А мне хотелось бы, чтобы он дальше продолжал мягко пожимать мою ладонь. Если удастся пробить эту броню, сможет он стать союзником в моих делах? Смогу ли я соединить приятное с полезным?

— Минати, прошу, в следующий раз, если снова встретишь этого мерзавца, который тебе угрожал, сразу иди ко мне.

Я часто заморгала. Не могу поверить своим ушам. Он дает мне обещание защиты? Не предлагает выкручиваться самой, прыгать выше головы, обороняться до последней капли крови, а хочет сам помогать?.. Неужели в этом мире, настолько отличном от имперского, к женщине-магу могут относиться просто как… К женщине…

И Майло снова напомнил себя таким, каким я увидела его на том маскараде. Открытым, сильным, уверенным.

Но могу ли я доверять ему? Ему, случайному попутчику, случайному спасителю?

— Хорошо, Майло.

Я уже направилась к двери, как Майло вдруг бросил вслед:

— Вам идет это платье. Никогда не думал, что будет возможность вновь увидеть одежду моей погибшей матушки.

Я обернулась. Охотник смотрел мне вслед с мягкой теплой улыбкой. Улыбкой, от которой сердце ухнуло в пятки. И стало как-то хорошо и немного неловко.

— Спасибо. Аки ксара́м гила́м.

Тихонько прикрыв за собой дверь, я позволила улыбке расцвести на моем лице. Это платье его матушки. Наверное, это что-то да значит!

Поднявшись на второй этаж, я не сразу нашла приготовленную постель. Одна из комнат освещалась лишь темными ночными тучами и, кажется, была спальней самого Майло. Я заглянула внутрь, но так и не смогла ничего разобрать, кроме того, что внутри приятно пахло свежей хвоей и лесными ягодами.

Во второй спальне был тот же заведенный строгий порядок, что и в остальных комнатах. С той разницей, что на прикроватной тумбе догорала свеча, а одеяло, с застеленной белоснежно-белым кровати, было откинуто. Оно предлагало отдых и покой прямо здесь и сейчас. Я задула огонек и рухнула, завернувшись в тепло. Успокоенные мысли приняли размеренный темп. И мозг предложил подумать о нашем положении. Но сколько бы я ни пыталась анализировать события дня, все время возвращалась к нескольким фразам и сногсшибательной прощальной улыбке хозяина дома.

Для Лэтти я была начальницей и давней подругой. Для Камора — коллегой и новой приятельницей. Для Майло — всего лишь ученицей лиджев Тильгенмайера. Мне кажется, или мне не везет на романтические истории?.. Но трепетавшее всю половину ночи сердце нашептывало — Майло… Он здесь, рядом, он готов тебя защитить, видела, уже защищает. Ему можно доверять. И я теперь понимала чувства Акшар, пытающейся как можно чаще видеть этого таинственного холодного мужчину, чей взгляд прожигает насквозь, а от улыбки можно растаять. Если Акшар Друидка и одна из «наших», она ведь не сможет мне ничем навредить? Не сможет же? Может, стоит попробовать?..

И, не задумываясь о том, во сколько мне нужно и нужно ли вообще, завтра вставать, я постепенно окунулась в теплые хвойно-ягодные сны и фантазии. Засыпая, я различала какое-то движение на первом этаже, хлопающие двери. Пару раз даже показалось, что кто-то заходил и покидал дом. Убаюкивающий дождь продолжал шелестеть за окном. Потом кто-то тихо зашел в комнату, подоткнул одеяло и мягко погладил по плечу. Я улыбнулась сквозь наступающий сон.

И заснув, чувствовала себя по-настоящему, по-дурацки счастливой. Несмотря ни на что.

[1] Пиле́сти — серебряная монета, стоит 25 медных монет (се́фти) или 0,01 золотую (монта́ри) (мет.)

[2] Се́фти — медная монета, стоит 2 железных/металлических монеты (у́мда) или 0,04 серебряных (пиле́сти) (мет.)

[3] «После десятого крика часовой птицы по солнцу» — особый друидский счет времени. Часовые птицы кричат каждый час. Отчет по солнцу ведется от рассвета до заката, отсчет по луне — от заката до рассвета

[4] У́мда — базовая металлическая/железная монета, стоит 0,5 медных монеты (мет.)

[5] Гонт — гигантская хищная речная рыба с массивным черепом. Водится на Великом болоте в Сареттине