Рождение Чарны. Том 1. Шпионы Асмариана

Глава 10 Часть 1. Дело Поджигателей

«…Неизвестно, как в славный город Асмариан проник культ Даллы. Глупо упирать, как делают некоторые исследователи и богословы на 'самозарождение» культа. Причины и детали этого события сокрыты в пучинах истории, но факт остается фактом — культ Даллы существует уже очень давно.

Что он представляет собой? Это набор ритуалов, молитв и песнопений, направленных богине бедняков от местной нищеты. Унизительные просьбы о помощи, защите и краюхе гнилого хлеба. Поймите, мои дорогие читатели, они молят Даллу, а не Митару лишь потому, что бедностью оказались изгнаны из жестко разграниченного традициями, а также имущественным и родовым цензом, общества города-государства Асмариан. Находясь за чертой нищеты, наша беднота не нашла ничего лучше и умнее, чем предаться ереси. Не работать на благо своей родины, не принять своего положения и поблагодарить всеблагую Митару хотя бы за то, что не уродились сверчками — а предать святую веру города и своего народа.…

Несколько сотен лет назад Глава Круга Луноликий Дамхурлорга́н, потеряв всякое терпение, объявил Священный Поход на мерзких культистов, засевших в Бедняцком районе Асмариана. Всей мощью он обрушился не только на нечестивых учителей веры, так называемых, Светочей… Воины и Друиды вырезали женщин, детей, стариков. Район утонул в крови еретиков. После Луноликий запретил селиться на том острове, потребовав предать его запустению. Но прошло немногим больше десятка лет, как ползучее переселение вновь оживило заброшенное и разоренное место. Дамхурлорган вновь попытался провести через Совет Круга решение о Походе, но потерпел крах. Круг не позволил повториться ужасающей братоубийственной бойне. Требовались иные способы.…

В наше человеколюбивое время Круг предпринял попытку воздействовать на бедняков и культистов более мягкими методами — через их детей. В центре Бедняцкого района была построена Друидская школа, в которую планировалось набирать и обучать грамоте, счету и божьему закону детей нищеты. Она сгорела, как спичка, перед самым началом занятий. Тогда Круг, стремясь исполнить взятые на себя обязательства — построил новые школы, на задворках каждого мелкого селения, желая мира с беднотой. Школы проработали несколько лет и каждый год количество учеников неуклонно сокращалось. Данный эксперимент, как и множество других, постигла неудача.

Тогда была предпринята последняя попытка — мирное сосуществование с обществом бедняков, одинаково противных и Митаре, и Друидам. Мы не замечали их, а они не замечали нас. Так могло бы продолжаться долгое время, если бы в других районах Асмариана не начали появляться черные Книги ересей. Культ Даллы начал медленное продвижение, пытаясь, как спрут, завлечь и совратить умы горожан…

Бедняки вновь выбрали войну…'

Из книги Аксельрода «Асмариан — сердце болот»: глава «Еретики и культисты города». 3349 год Друидского календаря. Библиотека Департамента Имперской Безопасности. Раздел «Литература о Друидах». Закрытая секция

14 и́нсарбат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. Бедняцкий район. Ночь

♪ Мелодия: Hans Zimmer, JXL — Beautiful Lie ♪

Бедняцкий район… Признаться, после всех страшилок, что рассказывали Ингельда и Двестер об этом месте, мне совсем не хотелось там оказаться. Но сильные мужчины — Учитель Академии и Член Круга моих желаний не спрашивали, а просто взгромоздили на лошадь, даже не дав накинуть кофту, оставшуюся забытой на одном из стульев «Беззвучного Девви». Крепкий ветер середины весны пощипывал голые руки и играл в волосах. Мои спутники больше не переговаривались, во весь опор летя к месту происшествия, минуя широкие улицы, парки и мосты. Их сторонились. Им везде уступали дорогу. Уважение это, соблюдение иерархии или страх быть затоптанными — мне неведомо.

Бедняцкий район — самое отдаленное, глухое и постоянно затопляемое рекой место, где обитали люди, отвергнутые самим городом. Да и жителями они оставались лишь номинально — горечь, отщепенство и откровенная нищета делали для них недоступными как переселение в другие районы, так и приобщение к таинствам культа Митары. Здесь жили поколениями и поколениями без надежды на другой исход. Отчаявшиеся приходили сюда за покоем и приютом, но пробиться в ряды обозленных бедняков было даже сложнее, чем стать самим Правителем.

Однако Безумец Ариэн нашел в Бедняцком районе свое пристанище. Тут никого не волновала его жизнь, ровно как его дела и устремления. Одного бедняки не могли простить никому — благородного происхождения. Оно сделало художника отверженным среди отверженных. Правда, самого Ариэна это мало заботило. Перебравшись из золоченых хором в жалкую хибару, он продолжал жаждать лишь одного — единения с богиней. И все остальные мирские желания уходили на задний фон и стирались горячими молитвами фанатика. И когда он оказался в беде — никто из бедняков не пришел на выручку.

Покосившийся деревянный двухэтажный домишко, расположенный на отшибе, на небольшой возвышенности, пожирал огонь. Его ненасытные лапы пробили окна первого этажа и прорвались наружу. Безжалостно и беспощадно он обнимал и уничтожал эту древнюю труху, стремясь вырваться и слиться с пурпуром закатного солнца. Вокруг толпились зеваки — те, которые покинули насиженные места в других районах и прибежали к месту происшествия за сплетнями и слухами. Их количество в разы превышало число тех, кто реально пришел предложить посильную помощь. Но и они были бессильны перед яркими синими и красными всполохами магического происхождения.

Камор спешился и бросился в толпу, держащуюся на расстоянии от горящего дома, быстро раздвигая взволнованных людей. Друвер стащил меня с лошади, схватил за холодную ладонь и двинулся следом за Друидом по еще не захлопнувшемуся проходу сквозь человеческое море. Подобравшись ближе, мы увидели, что Камор уже активно что-то обсуждает с находившимися там Аксельродом и Тильгенмайером. Мужчины не заметили нашего прибытия и Дрю мудро решил не встревать в разговор между Членами Круга. Вместо этого он нарочно задел ближайшего зеваку, сердечно извинился за свою оплошность и поинтересовался в чем тут дело. Грузный мужчина средних лет в местами полинявшей шляпе и старинном заплатанном пальто уставился на парня удивленно-ошарашенным взглядом, но все же ответил:

— Никак ты ослеп, братец-друид! Горит же дом Безумца!

— А Круг почему вызван?

— Ясна пшеница, потому шо поджох!

— Вот те на! — подражая говору мужичка, удивился Друвер. — Откуда же такие подозрения?

— А ты глянь вперед! — не утерпела стоявшая рядом старушка, стремившаяся добавить свои пару реплик в «свежую новость». — Огонь заговорен! Он не гаснет!

Я мгновенно перевела взгляд с лиц наших собеседников на дом, стремясь увериться в их словах или опровергнуть, и замерла. Прямо перед домом, в клубах дыма, стояли спиной к толпе Акшар и Тония. Как лучшие подруги, перед лицом страшной опасности, они держались за руки, словно никогда и не существовало между ними разногласий. От них исходили сияния — кровавое огненно-красное и нежное бирюзово-голубое. Наверное, именно этот свет и привлек мое внимание ранее. Из свободных рук Друидок шел непрекращающийся поток магической энергии — огня и воды. Переплетаясь в воздухе, струи обрушивались на дом мощными волнами.

— Видишь? Видишь⁈ — кричала старушка, ухватившись за мое плечо и развернув меня к себе лицом. — У них ничего не получается, они не могут обуздать этот огонь. Это кара Митары, ниспосланная на этот проклятый город!

— За что же нас карать, бабуся? — ухмылялся Дрю, как всегда, не терявший самообладания и веселого настроения.

— За поганых еретиков! — заговорщическим шепотом прохрипела она. — Вот увидишь, милок, это только начало! — и, погрозив клюкой, такой же маленькой и скрюченной, как она сама, в сторону дома, старушка двинулась прочь от пожарища, бормоча что-то себе под нос.

Мы с Дрю переглянулись. В Империи никогда не придавали большого значения подобным словам, брошенным на ветер. Но в этой необычной ситуации они внезапно показались пророческими.

— Ты, правда, думаешь, что это поджог? — нерешительно спросила я. Парень лишь пожал плечами. Он не хотел сейчас размышлять об этом. — Мы можем чем-то помочь?

— Не уверен, Минати. Если уж два опытных мага-дуала не справляются с огнем, то, что можем мы — юная ученица и Друид Первой категории?..

Наш тревожный разговор прервал неистовый крик, раздавшийся со стороны горящего дома. Нестройным эхом крик отразился в толпе и несколько особенно восприимчивых дам упали в обморок. Я заметила, как Тония мельком взглянула на Акшар, глазами полными ужаса, как вздрогнул Камор и резко тряхнул головой Тильгенмайер. От пронзившего ужаса я вцепилась в руку Друвера, опасаясь, что тоже могу потерять сознание. Я узнала голос. Кричал Ариэн.

Она медленно отходила от барного шкафа, аккуратно удерживая двумя пальцами до краев наполненный бокал красного вина. Не удержавшись, пригубила напиток. Не заметила, как осушила почти половину. Голова привычно закружилась, пестрая отделка комнаты перестала раздражать, и теперь можно было расслабиться, и отдохнуть. Проводить глазами закат, распустить, наконец, сложную прическу и причесать волосы, допить бутылку аюми́йского вина…

Пересекая широкую гостиную, в тысячный раз рассматривая надоевшее барахло, она бросила один взгляд. И его оказалось достаточно. Рояль. Один из множества запретов. Задвинутый в угол комнаты, брошенный и ненужный, почему именно сейчас он напоминал о себе? Она дала обещание. Она повторяла его каждую бессонную ночь, каждый беспросветный день, напоминала и напоминала, шептала, скрипя зубами. Она выла и стенала, она обещала никогда больше не касаться того, что любит, запереть в сердце всякую привязанность, отринуть любую страсть. И вот, когда казалось, что всякая любовь уже вычеркнута из жизни, испачкана черным, разбита и уничтожена, как смеет она подниматься из руин⁈ Нужно отвернуться! Всего лишь повторить обещание, данное себе во время треклятой свадьбы, и больше никогда не смотреть в сторону этого восхитительного монстра!

Только ее стойкость удерживает их на краю.

Только ее обещание и горячая молитва отделяют его от пучин безумия.

Только ее холодность дает им жить.

Разве это жизнь?..

Соблазны…

Устала бороться.

Устала соблюдать запреты.

Устала быть, как Друидка, ни разу в жизни не державшаяся за мужчину.

Да и какое в этом злодеяние? Всего лишь рояль…

Она делает нерешительный шаг вперед. Затем еще один. И еще. Мягкий ковер заглушает преступную поступь — надо же, как легко, всего семь шагов отделяло ее от греха. Резные ножки, золоченая резьба, дивная музыка, вырывающаяся из-под изящных пальцев. Придерживая в одной руке бокал, девушка легонько касается крышки, скрывающей белоснежные клавиши кости тиффалейского льва. Не в силах оторваться от созерцания, она любовно гладит рояль и воспоминания, воскресая, уже не хотят ее покидать. Никогда.

Как бы глубоко ты их не закапывала, больше так не получится!

За каждым проступком следует наказание, и ты это знала!

Знала и все равно не удержалась!

Познай же тогда все уготованные тебе мучения!

Истошный, безумный, отчаянный крик раздается в сердце, разрывает барабанные перепонки. Тревога, ярость, любовь, просьба, так много в нем! Покачнувшись, девушка пытается ухватиться за рояль, вернуть равновесие, но все равно роняет бокал. Медленно переворачиваясь в воздухе, он ударяется о белоснежный край. Блестящие осколки падают на новый пушистый ковер, только что привезенный мужем из поездки в Мирктар. Дорогие нити заливает кровавое вино.

Упав на колени, спрятав лицо в ладонях, она беззвучно плачет. Часть ее естества уже летела, стремилась навстречу этому оглушительному крику. Осколки акафирского стекла венчают алую лужу, растекающуюся по ворсу. Где-то плачет напуганный громкими звуками ребенок, кто-то тщетно пытается его утешить. Маленький мальчик понимает, что маме очень плохо, и плачет вместе с ней. Он зовет ее, он думает, что мама плачет из-за испорченного в красной жидкости платья, лепечет, просит, чтобы мама не плакала. Девушка плачет из-за разбитой и испорченной жизни, из-за импульсивности, гордости, заносчивости, разом перечеркнувших все лелеемые мечты и планы. А теперь он зовет ее! Никогда до этого она не чувствовала, что так нужна ему! Она придет и все снова будет хорошо!

— Оливия, что тут происходит?

Конечно, он видит только осколки, плачущего сына, пьяную жену. Он никогда не понимал, он смотрел прямо, думал, что буря миновала. Но он, правда, любит эту маленькую псевдо-семью. Милый добрый Пьетер…

— Я ухожу.

Девушка поднимается с колен, вытирая слезинки, размазывая по щекам дорогую косметику. В его глазах испуг пополам с удивлением.

— Оливия⁈

— Оливия? Ты уверена, что слышала именно это имя? — спросил Друвер, уставившись на меня.

— Насколько в этой суматохе можно было разобрать хоть что-то, — лишь слабо пожала плечами я, вглядываясь в огненные сполохи.

Где-то в глубине, в сердце с мутью и серостью поднималась буря. С дрожью я вглядывалась в опустевшие окна горящего дома. Ведь если он кричит — значит он еще жив? Значит, его еще можно спасти? Мы не встречались с той памятной ночи в Храме, но через карандашные рисунки он каждый день был рядом, раскрываясь и представая совсем другим человеком. Не Безумцем. Этот крик не похож на предсмертный. Предсмертные, они другие. Я помнила, как кричали умирающие в Сарсгарде… Если все обойдется, я поставлю свечу в честь Митары в Храме.

— Тогда дело дрянь, — констатировал парень, нахмурившись.

— Чем плохо? — удивилась я. — Я думала, что все знают эту историю любви…

— Все начали ее забывать. В людских умах Ариэн теперь просто городской сумасшедший, а Оливия… Лиджи Оливия сейчас носит другую фамилию. Она счастлива замужем, у нее есть двухлетний сын Гектор, огромный прибыльный театр и жизнь — полная чаша! — с жаром ответил Друид. Во взгляде его сквозило что-то, ужасно роднящее с Камором. — Если вновь пойдут слухи, то семьи Максвеллов и Гиланджи потерпят репутационные потери, а это скажется на всем городе.

— Ты рассуждаешь, как какой-то чиновник… — смутилась я.

— Я рассуждаю как любой, кто в первую очередь будет защищать честь и достоинство семьи. Ариэн предпочел любви иллюзии, и случившееся — только его вина, — жестко отрезал Друвер. — Я рассуждаю как человек, который сам никогда не сможет завести семью и встать на ее защиту.

Он тряхнул головой и запустил пятерню в ослепительно-рыжие волосы, поправляя их. Через пару мгновений он кивнул в сторону Членов Круга:

— Гляди, кажется, они что-то решили.

От находившейся в отдалении компании отделился Камор и спокойным размеренным шагом направился в сторону объятого пламенем дома.

— Куда ты, Оливия, стой!

Не обращая внимания на слова неотступно следующего мужа, девушка целенаправленно шла в сторону супружеской спальни. Да, там она сможет собрать свои вещи. Пьетер не будет мешать. Не сможет. Не посмеет.

Хлопает дверь, впуская Оливию. Хлопает еще раз — заходит лиджев Максвелл. Он растерян и подавлен. Он чувствовал, что однажды любимая жена сорвется и захочет уйти, но верил, что этот момент наступит нескоро. Надеялся, что у него будет время на подготовку. Ведь он как-то даже пытался заготовить пару фраз! Они застревали где-то в горле, стоило ему только представить холодный взор серых глаз. Теперь, когда нужно что-то делать, удерживать жену любыми средствами, он бездействовал. Работать с деловыми партнерами, за трубочкой дымного зелья обсуждать перспективы, вкладывать деньги в далекие предприятия — все это так легко Пьетеру Максвеллу, с детства воспитанному в духе уважительного соперничества. Но никто не рассказывал ему, что стоит делать, если боготворимая женщина уходит от тебя к мерзавцу, который ее опозорил и выгнал, к бедняку и безумцу!

— Оливия, родная, послушай… — осипшим голосом пытался заговорить Пьетер. Он мялся у порога спальни в нерешительности.

— Я не буду тебя слушать! Не буду с тобой говорить! — кричала Оливия.

Оливия вытирала одной рукой быстро набегавшие слезы, другой с остервенением вытряхивала с полок и вешалок одежду на пол огромной гардеробной комнаты. Она никогда раньше не упаковывала свою одежду самостоятельно. Но именно сейчас она не желала пользоваться помощью служанок. Они все служат мужу. Они не послушают ее. Она сама по себе. Она справится. Она и так сделала сегодня огромную, благословенную глупость.

На какое-то мгновение Пьетер даже залюбовался силой, которой обладала эта святая женщина, ставшая его женой. В дорогом благородно-синего цвета платье, она воплощала грозную ипостась Богини. Она всегда была ею. И она была его. С того далекого момента, когда Пьетер увидел своевольную и гордую красавицу Оливию, жаркие мысли о девушке захватили все его помыслы. Как он ни старался, прекрасная лиджи не замечала его — она любила другого. Старая сказка, в которой не-принцу сказочно повезло. Да, Пьетер не был принцем, но само воплощение красоты все же досталось ему!

И вот теперь — она решила уйти! Она не хотела говорить. Прекрасная. Строптивая. Жгучая. Внезапно он понял, что нужно делать. Он просто будет любящим мужчиной, он восстанет, защищая драгоценную семью, и тогда сама природа заговорит в нем!

«Пойдем. Я помогу тебе».

Оторвавшись от косяка, твердым шагом Пьетер прошел в разоренную гардеробную. Уверенно развернул к себе жену, схватив за нежные тонкие запястья, и, глядя прямо в серые, затуманенные слезами и вином глаза, произнес:

— Нет, ты меня выслушаешь.

— Друвер, куда он пошел? Что происходит?

От неожиданности, я вновь уцепилась в рукав парня и потянула его так, что рисковала разорвать дорогую тонкую материю. Отцепив мои скрюченные пальцы и крепко сжав их, Друвер, глядя мне в глаза, медленно проговорил:

— Минати, ничего страшного не происходит. Камор — урожденный дуал, это сила, которая нам с тобой и не снилась. Он справится.

— Но он идет в горящий дом совсем один! С этим пожаром даже Акшар и Тония не могут справиться, а они тоже дуалы! Что сможет Камор⁈ Как он сможет спасти Ариэна?.. — проговорила я, почти в отчаянии хватаясь за его ладони.

Дрожь колотила меня, заставляя почти ежесекундно вздрагивать, а зубы — стучать, будто от холода. В тот момент я не понимала, что делаю. Страх за человека, который всего за месяц стал близким другом, затмевал разум, не позволял давать трезвый отчет о своих поступках. Следом мозг подкидывал калейдоскоп из рисунков бедного Безумца… Вместо ответа, Друид просто притянул меня к себе, обняв, успокаивающе поглаживая по спине. Голову я развернула так, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим.

Неподалеку от входа в дом продолжали разыгрываться страсти. Парадной двери уже не было — огонь целиком пожрал ее и теперь силился вырваться наружу. Магия Друидок сдерживала его, однако, казалось, что в данной ситуации они только это и могли. Этот факт не укладывался в моей голове. Всемогущие маги огня и воды не в силах потушить пожар? Тогда, какой силой обладал маг, наславший его⁈

Камор изящно и сдержанно, подошел к женщинам. Положил обеим руки на плечи. Колдуньи синхронно обернулись, чуть поведя пальцами, сменили заклинания и вернули прикосновение. Толпа заволновалась и зашушукалась — никто не понимал смысла происходящего.

— Обереги, — шепнул мне в ухо Дрю, намереваясь успокоить. Впрочем, я и сама догадалась об этом.

Кивнув, Камор обошел Акшар и Тонию, принявших прежнее положение, не сбавляя шага, произнес несколько словесных заклинаний и прошел сквозь сплошную стену огня, в которую превратился дверной проем. Я чуть дернулась, подавляя настойчивое желание броситься следом, помочь хоть как-то. Друвер это почувствовал и прижал к себе сильнее.

— Ты ничем не поможешь, детка… Успокойся…

Я понимала, но простое «успокойся» не помогало. Оставалось настороженно выжидать, не пуская в разум назойливые вопросы о том, что я, собственно, вытворяю и почему.

Оливия опешила. Никогда раньше мягкий и послушный муж не смел так себя с нею вести. Но времени оставалось все меньше — нужно поторапливаться. Девушка знала, что иначе будет слишком поздно. Он умрет. Сгинет без нее.

— Пусти! — прошипела она зло. Сквозь зубы. Кто он такой? Он не смеет!

— Нет. Дорогая моя, послушай.

Пьетер все также крепко держал жену чуть выше ладоней — он страшно боялся, того, что может причинить ей боль, также, как и того, что она вырвется и сбежит, оставив его.

— Прочь! Убирайся отсюда! Уходи и дружи в десна со своими ненаглядными кобылами и ненаглядными партнерами, только оставь меня! — нагрубив, Оливия сделала попытку выдернуть руки, но потерпела неудачу.

За три года совместной жизни она так и не потрудилась узнать, что когда-то Пьетер увлекался кулачными боями и был очень силен. Да и гневный выпад повернул мысли лиджев Максвелла в другую сторону. Ему внезапно показалось, что истинной причиной вспышки жены оказалась не внезапно вспыхнувшая любовь к бывшему жениху, а ревность и серая тоска. Ну конечно! Ведь он так часто покидал ее, уезжая в дальние поездки по своим делам, взвалив на плечи заботу о доме, театре, малолетнем сыне! Конечно, она устала, и она имеет право злиться!

— Оливия, я все понимаю! Я не должен, не должен был оставлять тебя одну в этом доме. Я понимаю твое горе, и обещаю, что теперь все изменится. Мы поедем на отдых, к морю и вернем первые, самые счастливые дни нашего брака. Вот увидишь, я все осознал, ты прекрасно меня проучила, — тепло улыбаясь своей самой доброй и нежной улыбкой, говорил Пьетер, пытаясь отыскать свое отражение в ее невероятных серых глазах.

Безуспешно. Холодные дорожки слез начали высыхать, во взгляде читалось крайнее удивление. Оливия даже прекратила попытки вырваться. Это добрый знак?

— О чем ты? — своим самым высокомерным, самым презрительным тоном спросила лиджи. — Какой отдых на море, какие «счастливые дни»⁈ Ты думаешь, я хоть на мгновение была счастлива рядом с тобой⁈

— Оливия! — упавшим голосом произнес Пьетер. Он вновь засомневался в себе. — Зачем ты говоришь такие ужасные вещи? Неужели, ты настолько несчастна⁈ Ведь у тебя есть все…

— Неужели ты не видишь? — горько усмехнулась девушка. — Отпусти меня.

Небольшое раздумье — нет, не отпустит.

— Куда ты пойдешь?

— К тому, кто зовет меня и нуждается во мне более всего! — утверждающе ответила она, гордо подняв нос.

Сердце Пьетера подпрыгнуло, болезненно застучало. Он знал, он знал, всегда знал! К серному бесу приличия, туда же доброту. Оливия его, перед ликом богини и людей, его — и больше никто не предъявит на нее своих прав. Тем более тот, кто уже потерял ее однажды.

— Я не пущу тебя.

— Я не спрашиваю разрешения, я все уже решила!

— Ты, верно, сошла с ума, или алкоголь затмил твой разум! Ты думаешь о ком-нибудь кроме себя⁈ Как можно вернуться к этому подлецу⁈ Как можно оставить семью? — Пьетер повышал голос, сжимая запястья жены все сильнее и уже не замечая этого.

— Это неважно! — зло отвечала Оливия.

— Это важно! Ты — Правительница! Ты носишь мою фамилию и фамилию своих предков. Ты владеешь огромным театром. Стоит тебе уйти, и никто больше не подаст нам руки, а в след тебе будет плевать и посылать проклятия распоследний бедняк и будет прав. Потому что в Асмариане нет прощения падшим женщинам.

— Меня это не заботит! — прошипела девушка, поморщившись от боли. — Он меня любит. Я нужна ему.

— А о сыне ты подумала⁈ Ему ты не нужна? — на высоких нотах Пьетер бросил в лицо жене свой самый убедительный аргумент. — Его будущее тебя не заботит? Наш Гектор каждый вечер видит, как его мать пьет и ходит бледной тенью по дому. Какое детство ты ему создаешь, какую репутацию оставишь⁈ Да ты не можешь быть положительным примером даже собственному сыну!

Оливия промолчала. Слезы снова выступили в ее прекрасных глазах.

Увидев перемену в жене и нащупав слабое место, Пьетер решил продолжить давить на него. Лишь бы не перегнуть!

— Ты эгоистка… Ты забыла о сыне. Он сейчас плачет на руках няни. А когда ты сама брала его на руки? Да ты ведь даже вспомнить не сможешь.

Оливия всхлипнула, прикрыла глаза. По щекам снова брызнули слезы. Их нужно было утереть, и Пьетер отпустил руки любимой. На запястьях остались бордово-красные следы, грозившие утром превратиться в уродливые синяки.

Девушка медленно осела на пол. Лиджев Максвелл опустился рядом. Он не просил ее перестать плакать, хотя каждая слезинка и каждое сказанное слово каленым железом рвали ему сердце. Он должен через это пройти. Это его испытание силы и, кажется, победа уже близка.

— Я люблю нашего сына, — прошептала, наконец, Оливия. — Я люблю Гектора, всем сердцем люблю его! Я не могу так поступить с ним! Не могу. Не могу…

Каждое произнесенное слово было тише и тише предыдущего, пока последнее не потонуло во всхлипах и плаче. Она вновь отступила от клятвы. Вновь повернулась к тому, чего обещала не касаться. К любви.

Пьетер притянул жену к своей груди. Он знал — она не отстранится. И, разрыдавшись сильнее, покрывая слезами и тушью чистую белую рубашку мужа, Оливия решила, что подчинится. Второй раз в жизни она сделает то, против чего восстает все ее естество. В первый раз она покорилась отцу и приняла предложение Максвелла. Теперь настала очередь уступить мужу. Остается лишь успокаивать себя тем, что у нее не было другого выбора. И тем, что она любит сына. Где-то очень глубоко. Крик прекратился. Зов обернулся тихим шепотом и ушел куда-то на задворки сознания.

— Мы уедем отдохнуть на море. Помнишь, как ты хотела на море? Пройтись по песчаному пляжу, научить нашего сына плавать, помочь ему отыскать ракушку, покормить рыбок… — приговаривал Пьетер, поглаживая по спине дрожащую жену, и она лишь молча слабо кивала.

Он победил. И слаще победы он никогда не испытывал.

Ничуть не стесняясь любопытных глаз толпы, я стояла, прижавшись к Друверу, и смотрела на горящий дом. В какой-то момент мне даже показалось, что Акшар и Тония начали справляться с огнем, но это было лишь мимолетное впечатление, не более. Напряжение окружающих нарастало и никак не находило выхода. Не помню, сколько я так простояла, зачарованно вглядываясь в разбитые окна, силясь увидеть хоть что-то.

И зрение меня не подвело! Сквозь стену огня я вдруг различила движение, не похожее на хаотичный танец языков пламени. Вскоре показался Камор, выходящий из дверного проема. Пришлось зажать рот ладонью, чтобы не взвизгнуть от радости и облегчения. Жив! Его одежда дымилась и слегка подкоптилась, но в целом он нисколько не пострадал, хоть и выглядел крайне утомленным. А на его руках был…

— Целителя сюда, быстро! — что есть сил, крикнул Друид, крупным шагом направляясь к толпе.

К нему быстро направилась юная девушка, засучивая на бегу рукава. Камор уложил Ариэна, которого вынес из дома, прямо на землю и начал что-то торопливо объяснять внимательно слушающей целительнице.

— Пусть делают свое дело, Минати, мы ничем не сможем в данный момент помочь, — тихо повторял мне в ухо Друвер.

Разобравшись с начавшей колдовство девушкой, Камор вновь направился к дому. Он бросил пару фраз не справляющимся Акшар и Тонии, получил в ответ два легких кивка и присоединился к Друидкам. Так мне сперва показалось.

Расцепив руки, Воплощающие Огонь и Воду взмыли в воздух на пару метров, подхваченные магическими облаками, созданными из подчиняющихся им элементов. В тот же момент Камора объяло легкое серебряное сияние, потянувшееся тонкими нитями к колдуньям. Друид стоял на месте, не шелохнувшись. Соединившись с Камором, медленным певучим речитативом Акшар и Тония начали по очереди произносить заклинания.

«Энпера́то!» — и языки пламени вырываются из дома, наматываясь на вихрь, кружащий вокруг ног Акшар. Она звала их, она притягивала их.

«Систе́рто!» — из вихря Тонии на место ушедшего пламени тут же льется вода.

«Энперато!»

«Систерто!»

«Энперато!»

«Систерто!»

И так до бесконечности.

Я смотрела во все глаза, боясь пропустить малейшую деталь прекрасного действа, будто происходящего на сцене театра под открытым небом. Взаимодействие огня и воды еще никогда не было таким всецелым, таким гармоничным, таким дополняющим!

Мы начали замечать, что данный подход работает. Медленно, но, верно, пылающий дом потухал. Вот, на втором этаже почти не осталось коварного пламени, и я готова была поклясться, что за непрерывными заклинаниями слышала, как вода капает и стекает по горелым доскам вниз.

Все закончилось довольно быстро. Огонь был побежден, магические вихри — рассеяны, серебряные нити, истончившиеся и ставшие почти невидимыми — оборвались. В ту же секунду Камор рухнул на колени, едва успев упереться руками в землю. Друвер тут же расцепил объятия и бросился помогать другу. Быстрым шагом я последовала за ним. Мне нужно хоть чем-то помочь. Дрю взял друга под локоть и поднял. Я протянула ему руку. Оперевшись на подставленное плечо, Камор послал мне благодарный уставший взгляд и отказался от помощи, прошептав что-то неразборчивое. Пара друзей побрела в сторону Круга. Ранее туда направились бледные Тония и Акшар.

Немного поразмыслив, я подошла к целительнице, находящейся подле Ариэна и поинтересовалась о его состоянии. Неободрительно и угрюмо глянув на меня, девушка все же ответила:

— Жить будет.

«Будет, но как⁈» — билось у меня в голове. Половина лица Безумца изуродована ожогами. Одежда сгорела, и сквозь дыры видно истерзанное тело. Не менее ужасное зрелище представляли руки художника. Они превратились в единую окровавленную массу.

Дернувшись, Ариэн начал что-то шептать. Я смогла разобрать лишь невнятный стон:

— Лив…

— Жители Асмариана! Прошу вашего внимания! — раздался за моей спиной громкий, до боли знакомый голос. Он тоже все время был здесь? Майло был здесь? Но что обычному воину и охотнику здесь делать?

— Мы, Члены Круга в полом собрании, призываем вас быть свидетелями перед ликом Великой Триединой богини Митары и донести наши слова до каждого жителя города! — продолжил речь второй голос, принадлежащий Аксельроду. Спокойный, собранный, ни разу не дрогнувший, тем не менее, он был грозен и звучен, как громовой раскат. — Круг, своими силами затушивший пожар, констатирует, что в доме Ариэна Аваджо был совершен умышленный поджог с использованием магических и алхимических препаратов неизвестного происхождения. С этого момента в городе начинается расследование в рамках «Дела Поджигателей» и водится военное положение. Любой половозрелый мужчина или женщина, обладающий информацией о Поджигателях, должен донести ее Кругу. Сокрытие информации, равно как и помощь, сознательная или неосознанная, злоумышленникам, будут караться по всей строгости наших законов. Да будет богиня милосердна к нам!

— Я обещаю… — проговорила сиплым спертым голосом Акшар. Закашлялась. Друидка выглядела скверно, так, будто ее несколько дней пытали. По платью взбирались крошечные огненные всполохи, само оно было покрыто пылью и пеплом. — Я обещаю полное содействие расследованию по линии Ака́н-Вака́с-бат-сиджу́. Да будет богиня милосердна к нам!

Ошалевшие от таких новостей зрители покивали и поторопились покинуть место происшествия. То, что орган поиска еретиков решит принять участие в расследование для многих стало неожиданностью и навело на неприятные размышления.

Вскоре прибыли знахари. Друиды-целители погрузили Ариэна на легкие носилки и отправились в Храмовый район, где располагалась большая Друидская лечебница.

Круг и присоединившийся к ним молчаливый Майло остались на месте тихо обсуждать произошедшее. Среди них царили беспокойство и нервозность. Однако Камор и Друвер не принимали участия в импровизированном заседании, поэтому я тихонько подошла к ним.

— Я отдал им слишком много своих сил! — вздыхал Камор. После падения его модные черные штаны были разорваны на коленях. — Дружище, мне нужно выпить! Срочно!

Друвер лишь вымученно улыбался и похлопывал друга по плечу.

17 инсарбат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. День

— Я не буду ничего объяснять, — был жесткий ответ Тильгенмайера.

— Но лиджев, вдруг я смогу чем-то помочь! — взмолилась я.

— Хватит, Минати! — оборвал меня Друид, раздраженно взмахнув рукой. — Ты не… Скажи, ты обладаешь информацией о том, кто такие Поджигатели? Или, чем они уничтожают имущество? Или, кто их главари? Существуют ли они, в конце концов, или затея Аксельрода, объединить все поджоги под одним исполнителем — несостоятельна? Если нет, то ты ничем не можешь помочь. Поэтому продолжай заниматься своим образованием и не лезь не в свои дела.

«Но ведь это и мои дела! Я тоже тут живу!» — чуть не сорвалось у меня с языка, но я вовремя проглотила фразу. Действительно, будет лучше, если я просто промолчу.

Шел третий день необъявленной войны с Поджигателями, но те на войну так и не явились. Поджоги, до этого с завидной регулярностью случавшиеся в Бедняцком районе, прекратились, что заставило одну половину города с облегчением вздохнуть, а вторую — насторожиться затишью перед бурей.

На занятии Тильгенмайер был непривычно невнимателен и рассеян, будто не мог освободиться от отягчающих голову дум. Он то призывал существ, с которыми я научилась расправляться всего парой несложных заклинаний, то надолго замирал, глядя в весеннее небо. Решив, что так дальше продолжаться не может, Друид окончил урок раньше обычного и, изобразив на листе пергамента новую руну для домашнего изучения, удалился.

Днем, стремительно катящимся к вечеру, я осталась совсем одна, без идей о том, чем бы заняться. Двестер собирался прийти много позже, у Ингельды заслуженный выходной — значит, дома снова не будет никого кроме меня и спящего Себастьяна. Немного помявшись и борясь с собственными мыслями и страхами, я все же приняла решение. Три дня я маялась в неведении. Три дня я не находила под своей дверью карандашных рисунков. Мальчишки-бедняки, таскавшие их в мой дом, не приходили. Их никто не посылал. Им нечего было нести. Три дня я думала об этом и теперь хотела действовать. Если они не желают посвятить меня ни в детали имперской миссии, ни в детали расследования — значит, мне самой нужно узнать это. Я направилась в сторону пансионата «Отдохновение Древности», где, по слухам, лечили пострадавшего от огня Безумца. Было что-то подозрительное в том, что Ариэна поместили именно в пансионат, а не в лечебницу. Будто хотели что-то скрыть. И это не давало мне покоя. Мне нужно повидаться с ним, выяснить, как он себя чувствует и помнит ли что-то о начале пожара.

Здание пансионата располагалась в самом священном месте города — Храмовом районе. Небольшой двухэтажный особнячок серого камня прятался в глубине заросшего сада. О том, где находится это место, я заранее расспросила Себу, успевшего исследовать чуть ли не весь Асмариан. Впечатления от первой неприятной встречи с Ариэном давно изгладились, встреча в Храме и рисунки добавили уважения и сострадания к отчаявшемуся Безумцу. Наверное, поэтому мысль нанести ему визит никак не желала меня покидать.

Три каменные ступени, ведущие к массивной, обитой железом двери, были так глубоко вытоптаны ногами тысяч визитеров, что в них, как в чашах, стояла вода недавних дождей. С силой потянув тугую неподдающуюся дверь, я пролезла в открывшуюся щель и оказалась в узком центральном холле. Внутри стояли тишина и пыль, всего пара свечей освещали затхлое помещение, где, казалось, даже мебель старше самого города. Действительно «Отдохновение Древности». Вот как выглядят места, куда людей отправляют в тоске и серости доживать свой век среди таких же умирающих вещей. В центре холла стояла конторка, за которой должен был находиться встречающий посетителей Друид, однако, он отсутствовал. Заглянув за ширмы, делившие коридор пополам, я вновь никого не обнаружила. Вряд ли меня тут ждал теплый прием. Тогда стоит поискать Ариэна самой, пока меня не заметили.

Я свернула налево в длинный узкий коридор, прошла мимо полуприкрытых дверей и засохших растений. Прислушалась. Ни звука. Тишина щекотала нервы, обостряла шпионское восприятие. Света не хватало и приходилось пробираться почти на ощупь. И почему эти Друиды не могут хотя бы какими-нибудь светящимися волшебными поганками проходы освещать? Наконец, впереди показался еще один холл. Там, у небольшого окна в глубоком покосившемся кресле, сидела пожилая седая женщина. В ее руках проворно летали длиннющие спицы, а у ног лежали огромные мотки шерсти. За неимением лучшего, я решила вступить в беседу с ней. Стараясь издать побольше шума, вдруг старушка глухая и испугается, я приблизилась и, прокашлявшись, громко поздоровалась.

— Незачем так шуметь, девушка, — спокойным строгим голосом ответила женщина, не отрываясь от вязания. — Я не настолько стара, чтобы не услышать вашего топота.

— Простите, лиджи, — проговорила я, но отступать было поздно. — Просто, вы — первый человек, встретившийся мне в этом здании, и я хотела поинтересоваться, вдруг вы в курсе…

— Что ж, спрашивайте, только быстро.

— Вы случайно не знаете, в какую палату поместили лиджев Ариэна Аваджо?

Спицы остановились. Женщина подняла глаза на окно, затем быстро глянула через плечо в коридор, и остановила взгляд на мне.

— Кого, повторите, пожалуйста? — холодный тон говорившей хорошо соответствовал ее тяжелому властному взгляду, от которого становилось не по себе. Ну вот, а говорила, что хорошо слышит.

— Ариэна Аваджо… Безумца… — тихо пролепетала я.

— Ах, Безумца… — лиджи аккуратным движением поправила лежавшее на коленях вязание, опустила спицы и снова глянула в окно. — До меня доходили слухи об этом человеке. Со всей той скоростью, что возможна в этой богадельне. А теперь он здесь… — она размышляла. — Вы не могли бы подойти и наклониться ко мне поближе?

Подняв голову, дама улыбнулась. Эту улыбку даже можно было назвать доброй. Она тронула губы, слегка впалые щеки, морщинки вокруг глаз, но взгляд… Взгляд, наполненный высокомерием и льдом, трудно спрятать за улыбчивой ложью.

Опасно. Эта женщина — опасна, сразу поняла я.

— Право, мне ужасно неловко! — принялась юлить я. — Пожалуй, я пойду.

— Уйдете, так и не узнав, насколько плох Безумец? Я могу сказать вам это только на ухо! — почти проворковала старушка. Это было весомо. Ведь именно за этим я и пришла. Понимая, что теперь отказать не получится, я приблизилась и слегка склонилась.

— Ближе, — потребовала она. И я подалась вперед. — Ближе. Еще ближе!

«Как девочка в сказке про волка», — мелькнула в голове мысль. А потом острый кончик спицы воткнулся мне прямо в шею, грозя проткнуть насквозь. Все случилось так быстро и неожиданно, что я даже не успела дернуться. Хороша шпионка. Я завороженно и удивленно смотрела в большие, отнюдь не старческие, серые стальные глаза. Они вдруг показались знакомыми, будто виденными раньше. Взгляд женщины, напротив, блуждал, всматривался, будто ощупывал. Она даже заметила серебряное кольцо с изумрудом на моем среднем пальце, и неопределенно хмыкнула.

— И запомни это положение, девочка. На коленях перед Правительницей. Только угроза жизни может заставить чернь вроде тебя оставаться на своем месте. Ты думала, что сможешь подойти и просто задать мне вопрос⁈ Да я вас по запаху узнаю! — женщина тихо и злобно засмеялась, продолжая угрожающе держать спицу у моей шеи. — А если, как ты говоришь, Безумец тут… Что ж, я сама с ним разберусь… Если сюда придут, ты ничего не скажешь о произошедшем. Кивни, если поняла.

Сердце заколотилось. Я кивнула. Эта женщина только что призналась, что будет покушаться на жизнь Ариэна⁈ Нестерпимо хотелось сглотнуть слюну, будто она и есть то оцепенение, что сковало меня.

— Молодец. Хорошая девочка, — усмехнулась женщина, в очередной раз смерив меня высокомерно-презрительным взглядом.

— Лиджи Трю́бот, все в порядке? — раздался строгий голос у меня за спиной.

— Конечно, сэн Стре́лем, эта девушка просто заблудилась, а я не смогла подсказать дорогу. Но дала дельный совет.

Как быстро она преобразилась! Из властной надменной женщины — в милую ручную старушку за какое-то мгновение, что даже я, смотревшая ей прямо в глаза, не успела уловить перемены. Спицы снова мирно лежали на коленях лиджи, а сама она тепло и дружелюбно улыбалась.

— Девушка, а вы кто? И как вы сюда попали?

Я встала с колен, отряхнула испачканное в пыли синее платье, и медленным шагом пошла к Друидам. Их было двое. Старший, тот, которого старушка назвала Стре́лемом, с подозрением изучал меня, в то время как младший уткнулся в бумаги, пытаясь делать вид, что произошедшее его нисколько не интересует.

— Я пришла навестить Ариэна Аваджо. Мне сказали, что его лечат тут.

Старший вздрогнул от фразы «мне сказали».

— Вы родственница? — сузив глаза, продолжал допрос Друид.

— Нет… Я его друг…

— Мы не выдаем «друзьям» информацию о состоянии больных, — задрав нос, хмыкнул Стрелем. — Только близкие родственники имеют право навещать пациентов. Простите, но у меня нет на вас времени. Будьте добры, покиньте пансионат. И… Всего доброго.

Друид, развернувшись, быстро пошел по коридору, то и дело, хмыкая себе под нос. Досадно.

— Вы правда, его друг? — внезапно спросил младший Друид, все это время молчаливо стоявший рядом. Один раз он покосился на мое кольцо, и я поняла, что была узнана.

— Да. Друг из прошлого. Которое он, может быть, уже не помнит, — грустно улыбнулась я. Капелька лжи тут не повредит.

— Я могу рассказать вам о нем. Только пообещайте, что не будете разглашать услышанное, — заговорщическим шепотом произнес юноша.

— Обещаю, — клятвенно заверила я.

— Тогда идите за мной, — попросил он, быстро глянув на мирно вяжущую лиджи Трюбот.

Миновав несколько темных, обшарпанных коридоров, юноша привел меня к небольшому грязному окну, выходившему во внутренний садик. Состояние садика было скупым и убогим и слабо соответствовало пышности и вычурности Храмового Района. Пара скамеек, полузасыпанные гравием, полузаросшие молодой травкой дорожки, слабые розовые кусты да застоявшийся прудик — вот и вся претензия. Даже рука хорошего садовника мало что смогла бы тут исправить.

— А к чему такая таинственность? — спросила я, оторвавшись от созерцания заброшенности.

— Понимаете, — замялся юноша, — Я тут не так уж давно. Меньше года назад я выпустился из Академии, получив статус Практикующего Друида Третьей категории, и многие правила мне не до конца ясны… Но я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы рассказать вам о состоянии Безумца, ведь вы первая, кто пришел справиться о его здоровье. Вы его друг. К тому же, он так плох…

Последняя фраза заставила меня невольно вздрогнуть.

— Что же с ним, не томите!

— Множественные сильнейшие ожоги. Включая ожоги внутренних органов. Будто огонь ел его изнутри! Наш лучший Друид-целитель их благородие Джаксанджи́ и тот не понимает, как это возможно. Он, конечно, сделал все, что мог, но на восстановление уйдет много времени, а шрамы от ожогов, особенно на лице, скорее всего, останутся на всю жизнь. А его руки! Милосердная Митара, я не представляю, как сможет он теперь заниматься Портретом. Это такой удар для художника…

Слова юноши, его искреннее сочувствие и участие передались и мне. Он прав, невозможность писать окончательно погубит бедного Безумца.

— Неужели нельзя ничего сделать?

— Ничего, — тихо произнес Друид, медленно качая головой. — Огонь был заговорен, это ясно как светлый день. Но пока не найдется первоисточник или заклинание, сотворившие это с огнем — мы бессильны помочь…

Я кивнула. Немного поразмыслив и оценив искренность молодого Друида, я решила, что должна рассказать об угрозах той, что звали лиджи Трюбот. Юноша выслушал меня, серьезно и задумчиво кивнул, пообещав более строго присматривать за покоем художника.

Выходя из пансионата, я чувствовала себя совершенно подавленной. Дело Поджигателей набирало новые обороты. Магический огонь не только качественно уничтожал имущество, но и выжирал внутренности. Первой человеческой жертвой стал безобидный Безумец. Он будто подвернулся под руку и оказался пробой пера. И меня пронзила мысль — Поджигатели неуловимы и безжалостны, они владеют какой-то невиданной магией. Следующим может стать кто угодно.

Двестер был очень возбужден происходящим в городе и уже составил несколько планов по поимке Поджигателей. Каждый из них заканчивался его героической победой и почестями, по праву принадлежащими новому Защитнику города. От моих слов об опасности и существующих угрозах он лишь отмахивался, как от назойливых мух, и обзывал «трусихой без фантазии».

Впрочем, «трусихой» была и его матушка — достопочтенная лиджи Ко́ра Сарботти, которая потребовала, чтобы сын не задерживался в гостях надолго и не возвращался слишком поздно. Поэтому, побыв у меня относительно недолго и прочитав пару абзацев детской книжки со сказками о гномах, Двестер заторопился домой. Этот сорванец питал трепетную и почти богобоязненную любовь к матери и старался не расстраивать ее лишний раз. Закрыв за мальчишкой дверь, я решила сообразить что-нибудь на ужин.

Признаться, мне часто недоставало компании новых друзей. Они не могли все время находиться рядом, как покинутые ныне мама с папой. У Ингельды и Двестера были свои большие семьи. Друвер часто пропадал на работе — а из-за Поджигателей ее стало даже больше. Камор, по слухам, несколько дней не покидал Дома Круга, восстанавливая исчерпанную магическую энергию. Вестей от него я не получала. Несмотря на то, что одиночество давило на меня, я осознавала, что работа шпиона — занятие в целом опасное, безрадостное и, можно сказать, отшельническое. Находясь у всех на виду, ты прикидываешься кем-то другим. Служа родному государству, ты подрываешь основы государства, приютившего тебя, ничего не подозревающего. Полагаешься только на себя. До какого-то момента я справлялась. Та Коллективная миссия в Сарсгарде не была такой уж сложной. Всего лишь разжечь вечно тлеющую вражду между горным и равнинным царствами. В Империи нас за это встретили героями. Та пара десятков людей, что знали об операции. Я и сама привыкла не задумываться, считать себя стражем государственных интересов, но тут…

Тут что-то другое. Друиды, казалось, были наивны — ну кто так легко возьмет в ученицы незнакомую девчонку без каких-либо умений и талантов! И моя подозрительность промолчала. Я начала чувствовать себя в безопасности, а это всегда было первым шагом к провалу и раскрытию! Я это знала, но что же тогда я продолжаю вытворять? Неужели забыла истории о зверствах Друидов по отношению к выдавшим себя шпионам, которые шепотом передавались из уст в уста в Киллана По? Зачем переживаю о жизнях, зачем искренне завожу друзей, а не осведомителей?..

Тягучее состояние рефлексии оборвал запрыгнувший на стол Себастьян, чудом умудрившийся не обмокнуть длинный хвост в суп и не опрокинуть горячую тарелку. Я с укором глянула на кота, конечно, проигнорировавшего мой взгляд.

— Ты, кажется, хотела знать любые новости, связанные с Поджигателями?

Блюдо тут же было отодвинуто к краю. Сложив руки, я приготовилась внимательно слушать своего маленького помощника.

— Тоже мне, шпионка! — хохотнул Себа. — Что бы ты вообще без меня тут делала?

— Ну, Себочка, родной, не тяни, пожалуйста! — взмолилась я. — Ты же — сои самые незаметные глаза и уши!

— Взрослая девочка, а иногда ведешь себя, как слепой котенок! — мыркнул снисходительно кот. — Как ты заметила, после переезда из Дома Круга, я очень полюбил прогуливаться по городу. Животных здесь не очень привечают, но, если хорошо прятаться… Я смог подслушать разговор двух мужчин, касающийся поджогов…

— Что⁈ — воскликнула я, не поверив своим ушам. — Ты услышал разговор Поджигателей⁈ Так они существуют?

— Чем перебивать, сперва дослушай, — сварливо ответил Себастьян. — Я, между прочим, не говорил, что это были Поджигатели! Просто мужчины, рассуждавшие о том, что Поджигатели не будут тянуть с новым нападением. Что удар скоро будет нанесен в «самое сердце» города.

— «Сердце города»⁈ Неужели по Храму⁈ Но ведь это святыня и, если с ней что-то произойдет — Друиды в городе камня на камне не оставят!

— Вряд ли они планируют атаку на Храм, Минати. Не забывай, что это и для самих Поджигателей такая же святыня, как и для Друидов. Нет, они говорили, что место, скорее всего, будет известным, очень оживленным.

— Они не сказали, где именно? Ты не проследил за ними?

— Нет, лишь пожали друг другу руки. И, что примечательно, у обоих на запястьях были намотаны шерстяные нитки. Они сняли с них какие-то маленькие вещицы и обменялись друг с другом. Впрочем, вряд ли это важно… И вообще, выбирая между слежкой за странными ребятами и тобой, я выбрал тебя!

— Оживленное место… Оживленное место… Себа, это Торговый район! Торговое сердце города, самое оживленное. Нам нужно что-то сделать, как-то предупредить людей! — воскликнула я беспокойно и подскочила. Мысли о том, что Ариэну так никто и не помог в беде, не давали спокойно сидеть на месте.

— Здорово, Минати, и как ты себе это представляешь? Мы с тобой бежим по району, предупреждаем людей о готовящемся поджоге! Ты — юная ашанти, и я — черный кот. Нас с тобой скрутят и привезут в какой-нибудь местный аналог лечебницы для помешанных, где мы будем доживать свой бесславный век, рискуя никогда оттуда не выйти.

— Ты прав, конечно, как всегда… — пробормотала я и вернулась обратно за стол, но тревога продолжила нарастать. — Так что мы предпримем?

— Отличный вопрос, человек! — съехидничал Себастьян. — Кажется, из нас двоих скорее ты должна была родиться кошкой.

В глубоких раздумьях, я принялась крутить кольцо с изумрудом. Столько всего происходит! Знание — тяжкий груз, который не дает покоя, делает жизнь сложнее, а сознание заставляет метаться в поисках выхода. Правильного решения.

Вдруг в голове раздался холодный шепоток — а тебе это надо? Ты ничем не обязана этим людям. Спасать их головы ты не должна. Они не поблагодарят, не скажут простого «спасибо» за свои сохраненные жизни. За жизни детей. Не назовут Спасителем. Да чего уж там, они даже не поймут, что это ты им помогла, а не их возлюбленная богиня! Всего лишь сделай вид, что ничего не знала. Подумай, у тебя есть более важные дела.

— Эти люди ни в чем не виноваты! — ответила я себе, резко поднимаясь. — Бездействие тут — худшее из зол.

Но холодный голос не унимался. Бездействие всего лишь стоит на страже равновесия. Гармонии. Не делай добра — не получишь зла.

— Знать и бездействовать — преступно, — прошептала я и, не дав мыслям дальнейшего хода, скомандовала. — Себастьян, нам нужно прочесать Торговый Район. Уверена, это произойдет где-нибудь рядом с Большой Торговой площадью. Она и есть — сердце района.

— Как мне тебя найти, в том случае, если я увижу Поджигателя?

Я скрипнула зубами. Установлению магической связи в Академии актуальной дипломатии обучали лишь самых избранных. Я в их число не входила.

— Я… Буду время от времени запускать в воздух сноп снежинок. Боюсь, что у нас просто не осталось времени на приготовления! Я первым делом обойду Площадь и ближайшие улицы. Скорее!

Мы кубарем скатились по лестнице с четвертого этажа. Себастьян тут же выпрыгнул в окно и скрылся в кустах, слегка качнувшихся и вновь замерших. Мне дорогу загородил Прут, заметивший мои метания и беспокойство.

— Дорогая лиджи, что случилось? Вы чем-то взволнованы? Может быть чаю?

— Прут, простите, я ужасно тороплюсь. Боюсь, сегодня может произойти что-то ужасное.

— Но что? — Прут продолжил добродушно улыбаться в огромные усы.

С одной стороны, здоровяк Прут мог бы помочь с тушением пожара или эвакуацией раненных. С другой — как рассказать ему и попросить о помощи, не выдав своих тайн?

— Кажется… — я поперхнулась, но продолжила быстро нашедшуюся ложь. — Кажется, я видела из окна дым и зарево пожара… Где-то возле Большой Торговой площади. Мне нужно туда, я — маг.

Прут переменился в лице, усы встопорщились, а меж бровей пролегла густая складка. Он засучил рукава, обнажив огромные крепкие руки рабочего человека, и прогудел:

— Никто сегодня не пострадает или я не Прут Вандлер! Бегите, лиджи, а я позову на помощь братьев и друзей.

Кивнув, я выскочила на посыпанную гравием дорогу Конного проезда и припустила в сторону Площади, пытаясь хоть как-то представить предполагаемое место поджога. Ах, если бы Себа все-таки умудрился проследить хоть за одним из них! Но чудом является даже то, что он вообще смог раздобыть подобную информацию!

Легкий вечерний ветер ударил в нос едким запахом дыма и гари. Этого оказалось достаточно, чтобы разрушить мое хрупкое спокойствие и заставить осознать — худшее уже произошло. Мы не успели. Выпустив в небо обещанный столб снежинок, я заторопилась к месту происшествия.

Выбежав на одну из больших площадей Торгового района, я сразу отметила, что толпа зевак, прибежавших поглазеть на огонь, разделилась на два лагеря. Одни пребывали в состоянии, близком к психозу, и призывали сейчас же устроить облаву на мистических Поджигателей. Я отметила, что прозвище, ловко ввернутое Аксельродом, упало на благодатную почву и уже прижилось. Другие молчаливо и подавленно стояли в стороне и лишь исподлобья угрюмо взирали на трескучий пожар. И меня вновь поразила общая безучастность. Из десятков собравшихся очень немногие пытались изобразить бурную деятельность — как-то помочь пострадавшим или затушить магический огонь.

Пылала таверна. Нет, не та, в которой обычно коротали вечера мы с друзьями-друидами, помельче и попроще. Однако я слышала о ней — Друвер, любитель закоулков и злачных мест, рассказывал. Он говорил, что держит «Зеленое пойло» молодой парень из местных, что там довольно прилично, но я еще недостаточно привыкла к местным реалиям, чтобы ее посещать. Теперь я никогда ее не посещу.

Огонь пожирал деревянные стены и перекрытия. Собравшись с силами, я сконцентрировалась на магическом источнике, сокрытом где-то в груди. Магия отозвалась быстро, мощными приливом на кончиках пальцев. Я радовалась, что теперь энергия концентрируется быстрее, чем когда-либо ранее, что управлять ею стало гораздо проще. Оценив обстановку, гудящее пламя и паникующих людей, выдернутых из мирной обстановки, решила действовать проверенным методом.

— Митэ́ртэ Ингу́до!

Могучий снежный вихрь поднялся от моих ног, заставляя стоящих рядом в ужасе отшатнуться. Оставляя на камнях мостовой ледяную дорожку, вихрь двинулся в сторону объятого пламенем дома, разрастаясь, становясь плотнее и крепче. Я невольно залюбовалась творением своих рук, не забывая по нарастающей подпитывать его магией и приближать к таверне. Но стоило только вихрю коснуться обуглившихся досок и язычков пламени, как он тут же с тихим грустным свистом истаял и исчез. Недоуменно хлопнув глазами, я направила к зданию вторую бурю — мощнее и крупнее первой. Но ее ожидала такая же бесславная кончина. Толпа, наблюдавшая за моими бесплодными попытками, завозилась, забормотала молитвы и проклятия:

— Огонь зачарован…

— Даже снег не способен затушить его!

— Сжалься над нами, Преблагая!..

— Неужели Митара оставила нас⁈

— Правильно! Надо спасаться! Вот, Правители уже бегут из города прочь!

Я не собиралась останавливаться и, разумно расходуя магическую энергию, чтобы не упасть в обморок от истощения, продолжала запускать в огонь ледяные снежки, вихри и стрелы. Без толку. Словно лакомясь невероятным блюдом, огонь продолжал медленно расползаться по таверне, рискуя перекинуться на соседние деревянные строения.

Самые храбрые и решительные, наконец, организовали собственный отряд по тушению пожара. Кто-то таскал от ближайшего колодца ведра и кувшины, наполненные водой. К ним вскоре присоединился Прут с командой. По огромным рыжим и бородатым мужикам стало понятно — это его братья. Они брали каждый по четыре ведра, могучими крепкими руками пытались перебить огненную напасть. Но и их усилия не принесли никакой пользы.

По толпе тихо гуляли чьи-то злые слова о том, что спасать обычных горожан Круг вовсе не торопится, и Друидам нет дела до страданий народа. Когда начала трещать крыша — появились Тония и Акшар. В их бледности читалось, что вся выработанная несколько дней назад энергия еще не успела восстановиться, и Друидки ослаблены. Но на их лицах застыла мрачная решимость — они пришли одержать победу в новой схватке с огнем и привычно взялись за руки. Люди слегка успокоились, некоторые начали расходиться по домам, уверовав в силу заклинаний двух сильнейших Друидок города. Ведь однажды они уже потушили зачарованный огонь. Я тоже прекратила попусту тратить энергию.

Только сейчас я почувствовала, что все это время верный Себастьян сидел у моих ног и также завороженно смотрел на разыгравшуюся трагедию. Чувствовал ли он тот же страх, мне было неведомо. Кот держался молчаливо и отстраненно. Подняв на руки легкое пушистое тельце, я, немного погодя, тоже направилась к дому. Я ничем не могла помочь Друидам. А тихий холодный шепоток отвечал — ты попыталась, но это не твоя битва.

На следующее утро пришла осунувшаяся и зареванная Ингельда. Она наотрез отказывалась объяснять причину своих слез, ссылаясь лишь на семейные проблемы. В ее густых черных волосах я заметила тонкую прядку серебристых волос — за одну ночь она неожиданно поседела, но говорить все равно не собиралась. Тогда мне ничего не оставалось, как применить слабенькое шпионское заклинание, развязывающее язык не-магам. И девушка, упав на краешек дивана, закрыла лицо руками и горько разрыдалась.

— Они умерли… Они все умерли…Мой брат и вся его семья… — созналась Ингельда, всхлипывая.

— Как? Как это случилось? — взволнованно спросила я, садясь рядом и поглаживая девушку по спине. Она вздрагивала и начинала причитать еще громче. Сердце сжалось от дурного предчувствия.

— Ночью… В пожаааарееее… Мама этого не вынесет. Маме уже вызвали лекаря!

— Как это произошло? — спросила я севшим голосом, чувствуя, что руки едва слушаются, и по спине, то и дело, пробегает нервная дрожь. Ингельда посмотрела на меня затуманенными карими глазами. Всхлипнула.

— Им таверна принадлежала… Хороошая… Ее кто-то поджог сегодня ночью. Они все умерли. Дриуды сказали, что они задохнулись во сне. И теперь находятся рядом с Преблагой Митарой…

И Ингельда снова заголосила, растирая слезы по щекам.

На крики прибежал Прут, начал громко тарабанить в дверь. Пришлось ненадолго покинуть ревущую девушку, чтобы открыть дверь обеспокоенному, встопорщенному управляющему. Он весь побледнел, как только увидел надрывающуюся Ингельду, влетел в комнату и без слов прижал плачущую к груди. Она отпираться не стала, лишь продолжила тихонько подвывать.

Как стало позже известно, в огне погиб владелец «Зеленого пойла» Сабба́б Мади́на. Погиб любимый сын и старший наследник, жена и маленькие дети. От них остался лишь пепел. Семье даже нечего было хоронить. Поговаривали, что пожар устроили Поджигатели. Таким образом еретики отомстили семье Мадина за тесные связи с Кругом. И это ждет теперь всех истово верующих.

Меня будто окатило ледяной водой, а дрожь добралась до самого сердца, заставив его сжаться и пропускать удары. Часть вины лежит и на мне. На моей слабости. На неумении использовать дарованные магические силы. Поджоги вышли за пределы Бедняцкого района. Поджоги, о которых умалчивали Правители. А теперь — ушли родные девушки, ставшей мне дорогой и близкой подругой. Я могла это предотвратить. Могла. Я знала это. И я поставлю точку на этих Поджигателях.

Аксельрод не подпускает меня к своему расследованию. Значит, заходить придется с другой стороны.

18 инсарбат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. День

Удар. Удар. Удар. Еще и еще. Слева, сверху, увернуться, отпрыгнуть.

Майло остановился. Перекинул свою палку в левую руку, что я сочла знаком окончания боя, и, выдохнув, принялась вытирать тыльной стороной ладони обильную испарину, выступившую на лбу.

Это было всего лишь наше второе занятие. Но уже с самого начала я проклинала свою прошлую, тягучую, бюрократическую шпионскую работу. И немного себя — за то, что заблаговременно не озаботилась тренировками с холодными оружием. Как выяснилось теперь, боевой подготовке в Академии времени выделялось преступно мало. К счастью, я неплохо умела бегать. Но Майло этого оказалось недостаточно. Он выдал мне длинную гладкую палку и приказал защищаться. Быстрые тычки в самые разнообразные разные части тела заставили вспомнить первый урок с Тильгенмайером. А частые падения — узнать вкус свежей и пожухлой травы. Это было не честно: Майло — великолепный воин, а я — нет, но это его мало заботило. Задачей стояло — ускоренно сделать воина и из меня, и мужчина приступил к ней с убийственным хладнокровием. Однако сейчас, его губы почти тронула улыбка. А я почти залюбовалась. В лучах дневного солнца он был бесовски красив. Особенно, когда легкая улыбка прогоняла с лица обычную холодность и отстраненность.

— Это было… Неплохо, Минати. Тренировались с прошлого раза?

— Я только…

Договорить я не успела. Резко присев, Майло с силой ударил меня палкой под колени. Я повалилась на спину и почувствовала множественные камни, скрывавшиеся под прошлогодним дерном. Застонав, я попыталась приподняться, но охотник удержал меня на месте, приставив палку к груди. Теперь он улыбнулся широко и победно.

— Только с реакцией плохо. А бой я не заканчивал. Еще раз.

Руки он мне не подал. «В бою и полевых условиях нет полов. Мы все — солдаты», — нравоучительно изрек Майло позавчера, впервые сбив меня с ног. В Академии нам преподавали те же правила, но на «работе» девушек всегда держали подальше от особо опасных миссий.

Стараясь не показать, что при падении была поранена и без того истерзанная спина, я как можно проворнее встала, подняла с земли палку и…

— Майло? Как продвигается расследование Дела Поджигателей?

Удивление. Выразительный взгляд. Кашлянув, воин спросил:

— Почему вы решили, что я имею какое-то отношение к расследованию?

— Интуиция.

На самом деле доказательств у меня действительно не было. Только четкое ощущение, что там, на пожаре, Майло не просто так оказался возле Круга. И они явно обсуждали не новое празднование в честь Митары. А еще я четко помнила приказ Аксельрода — к этому воину нужно подобраться поближе. Ведь его в чем-то подозревают, если я правильно расслышала Друида-шпиона. А мне и самой хотелось изучить этого холодного парня. Так похожего на мою собственную магию.

— Наверное, мне стоит вас еще раз уронить, чтобы впредь не было лишних вопросов, не относящихся к занятиям… — пробормотал воин.

Намек понятен. Неужели я ошиблась и Майло вправду — всего лишь солдат, не допущенный к тайнам Круга? Но тогда, после пожара, рядом с ними он казался своим человеком рядом с ними. Если он — свой, какой интерес у Аксельрода исследовать его?

Я видела его таким разным. Загадочным и интересным — на балу, строгим и заботливым — у себя дома, жестоким и бескомпромиссным — сейчас. Может ли один человек сочетать в себе все эти качества? И если нет, то, какие из них — маска, надетая еще тогда, в день первой встречи? Кто же он?..

Мы тренировались еще в течение одного крика часовой птицы. Раз семь я падала на землю, сраженная рукой Майло. Противостоять ему нелегко, если не сказать — невозможно. Он был мастером боя, всю жизнь провел в тренировках и схватках. А я, кажется, всего лишь раз выбрала дополнительный курс «Самозащиты» в Академии. Нас там учили падать и проигрывать. Теперь ко мне начало приходить осознание, что правильное приземление — залог быстрого последующего ответа обидчику.

Занятия проходили на небольшом заросшем травой поле для игры с мячом в Торговом районе. Вокруг обычно никто не бродил — игроки и жители города старались держаться подальше от воина и странной новой ученицы Главы Круга. В прошлый раз, как только мы закончили, Майло быстро распрощался и тут же ушел. Сейчас он, кажется, никуда не торопился, а просто стоял и ждал, пока я соберу нехитрые вещи в котомку. Переодеться при нем в чистые свежие одежды я не рисковала.

— Я провожу.

Он не спрашивал.

Мы вышли через небольшую покосившуюся арку на одну из узких улочек, которыми так славился город Асмариан, и долго двигались молча.

— Послушай, Минати, — начал Майло примирительно.

— Аа? — отозвалась я. Его тон меня заинтриговал. Также, как и то, что он впервые за долгое время вновь обратился ко мне на «ты».

— Ты сейчас наверняка думаешь о том, какой я плохой учитель — побиваю бедную лиджи. Но ты должна запомнить раз и навсегда — без негативного опыта ты никогда не сможешь совершенствоваться. Это также важно, как ежедневные тренировки. Поверь, я обучил множество юных дарований. Некоторые из них даже не имели представления о том, с какой стороны нужно держать меч. Они стали прекрасными воинами. И большинство из них все еще живы! — и он улыбнулся. Так, будто я должна оценить его мастерство и преподавательский талант.

На самом деле я оценила. Потому что, будь у моих коллег подготовка получше — стены и потолок центрального холла главного здания Департамента Имперской Безопасности не пополнялись бы ежегодно десятками серебряных звездочек. Все, что остается в память о маге, отдавшем свою жизнь за Империю Ордвейг.

— Большинство? Что же произошло с теми, кому повезло меньше?

— Жизнь на болотах полна опасностей, — произнес Майло, посерьезнев, глядя куда-то перед собой. — Многие охотники и воины находили свою смерть от рук бандитов, засевших в крепостях за нашими стенами. Или от зубов камышовой гидры. Или от болотной лихорадки.

— Бандиты в крепостях? Как это возможно?.. Неужели это те Кланы?.. — спросила я осторожно, раскручивая попавшую в руки ниточку откровенности. И попала в точку со своим вопросом.

— Три поганых Клана! — по лицу Майло пробежала тень жгучей ненависти, он твердо перечислил. — Синяя Бездна. Одинокий волк. И, самые паршивые отморозки — Ледяной Змей.

Я наблюдала за тем, как темнели и без того темные глаза Майло, а меж бровей пролегла горечь. Кажется, это больная тема для воина. Раз он так резко скинул маску холодной отстраненности. А значит, нужно удержать его внимание и не дать опомниться. И пока мы шли по оживленной улице, я тихо спросила:

— Змей? Я как-то раз Аксельрод говорил, что они адекватны и с ними еще можно договориться. В отличие от остальных.

— Да что он понимает! — зло процедил сквозь зубы охотник, бросив на меня быстрый острый взгляд. — Он никогда не был на передовой. «Забота о городе» — его главная обязанность, а то, что происходит с жителями вне стен Асмариана — его не интересует. Он не видел, с какой жестокостью клановые вырезают наших ребят. Моих ребят. А я видел! Их казнили на моих глазах, а я ничем не мог им помочь, привязанный к дереву, избитый и лишенный оружия. Кровь капала с подбородков, жизнь уходила из глаз, а они не преклонили колен перед их гнусным лидером — Исканде́ром. Тот рейд закончился полным провалом, а я ходил на волоске от смерти и молил богиню, чтобы она забрала меня с ними… Она не откликнулась на зов.

Все сильнее Майло погружался в тягостные воспоминания. Взгляд становился более отрешенным. Он то, не видя, смотрел вперед, то утыкался в брусчатку мостовой. Охотник говорил страстно и с вызовом, а рассказанное характеризовало его как смелого воина, доброго друга и прекрасного командира. Если он, конечно, говорил правду. Прерывая тяжелые мысли Майло о смерти товарищей, я спросила:

— Чем все закончилось?

— Что? — переспросил мужчина, бросив непонимающий взгляд.

— Чем все закончилось? — повторила я. — Как тебя спасли?

— Ах, это! — горько усмехнулся он, чеканя шаг по мостовой и продолжая смотреть себе под ноги. — Поняв, что наш план раз и навсегда избавиться от Ледяного Змея и остальных Кланов потерпел сокрушительное поражение, лиджев Тильгенмайер организовал спасательную операцию, отправив нескольких лучших Друидов на поиски выживших. Меня нашла Акшар. Она же и выходила. С тех пор я обязан ей, как минимум, своей жизнью и здоровьем.

Да, теперь я понимаю, какие именно отношения связывают этих двоих — Акшар и Майло. Он ей «должен». Но что же дальше? Это вообще подразумевает какие-то обязательства? Какие-то, еще неведомые мне, друидские узы? Которые помешают мне выполнить приказ Аксельрода и проснувшиеся желания моего сердца? И не найдя ничего проще, я спросила в лоб, заставив голос чуть дрогнуть:

— Это значит… Что вы обещаны друг другу?

— Обещаны? — с округлившимися глазами Майло посмотрел на меня. — Нет, конечно, нет. Друидам нельзя заводить семьи. И романтические отношения тоже. Таков Завет богине. Вы же должны знать это, Минати. Я просто ее друг.

— У нас в Пелепленесе бывали разные истории любви. Случались даже побеги… — наврала я, потупив взгляд.

От сердца отлегло. «Просто друг!» А потом мерзкий холодный шепоток добавил — рано радуешься, ведь ты скоро тоже станешь Друидкой. Эти слова я пока отложила в очень далекий ящик. Сейчас важнее всего выполнить первую настоящую задачу от моего настоящего начальника. Внезапно в голове щелкнуло второй раз. Камор. Кажется, Оливия упоминала, что юная Риш «влюблена», а Камор «бросил ее». Так вот в чем причина! Девушке показалось, что возлюбленный охладел, а он просто не мог нарушить Завет Друидов.

— Минати, — снова позвал Майло. — Тот Друид, с которым ты пришла на пожар…

— Друвер? — с удивлением переспросила я. Оказывается, Майло не просто наблюдал за пожаром в Бедняцком районе, но еще и следил за пришедшими!

— Говорят, — продолжил Майло, кивнув. — Что он не очень хороший Друид. И неоднократно нарушал Завет. Богиня ему судья, но… Понимаешь…

Воин будто замялся, а я уставилась на него. При чем тут я, Друвер и его клятва Богине? Шестеренки в голове прокрутились, я ошарашенно взглянула на Майло. И он подтвердил все мои мысли:

— О вас ходят слухи в городе… — облизнув губы, проговорил мужчина. — Что ученица лиджев Тильгенмайера посещает вертепы. А сопровождают ее Друиды с поганой репутацией. А потом она с ними обнимается… И ведет себя неподобающе…

Я вытаращилась на Майло, не веря своим ушам. Вот значит, что больше всего интересует жителей города! А честный воин решил поделиться этим со мной! Спасая собственную честь и остатки чести друзей, я твердо произнесла:

— Это лишь ужасные сплетни и кривотолки недоброжелателей! У нас с лиджан Камором Зафаром и Друвером Теноя нет и не может быть никаких совместных порочащих интересов! Они — Друиды, а я…

— Конечно, Минати, я так и думал. Я никогда не сомневался в вашей порядоч…

Он осекся, резко дернул меня за руку, останавливая. Затем метнулся за угол дома, увлекая меня за собой. Приложив палец к губам и указав мне быть тише, Майло осторожно выглянул из укрытия. Впрочем, он мог всего этого и не делать — подозрительного парня, одетого в бедное, серое, местами полинявшее пальто, стоящего в одиночестве посреди немноголюдной улицы, я и сама заметила. Почему подозрительного? Его движения были резкими и рваными, он озирался, а в дрожащих руках держал небольшой странный сосуд округлой формы.

Выглянув из-за угла следом за Майло, я заметила, что парень подошел вплотную к окнам здания, заглянул и отпрянул. Но вскоре снова приблизился и вновь заглянул.

— Это гостиница, — шепнул охотник.

А это — наверняка вор, или чего похуже, подумалось мне.

Продолжая озираться, парень всколупнул носком старой прохудившейся туфли булыжник мостовой. Потом попробовал еще один. Прохожие не заинтересовались, огибая или толкая мужчину, но мы завороженно наблюдали за судорожными действиями, выжидая кульминации. Вот, один, наконец, поддался, и юноша, поставив сосуд рядом с собой, начал неловко раскачивать камень из стороны в сторону. Затем, ухватившись, с силой выдернул его и метнул в окно. Я вздрогнула. Майло мгновенно вернул мое тельце за угол и впечатал в шершавую стену. Темные карие глаза буравили меня тяжелым взглядом. Все также шепотом он произнес:

— Я сказал сидеть тихо.

Я слегка пожала плечами, не отводя взгляда, стараясь придать ему не менее возмущенный вид. Все было понятно, вот только парень только что совершил акт вандализма, а мы даже не попытались его остановить!

А потом из-за угла раздались крики. Отпустив меня, Майло тут же бросился на звук. Я не отставала. В гостинице разгорался пожар. «Что похуже» оказалось ужасной правдой. Паренек удирал по улице уже достаточно далеко от нас. Сосуда в его руках не было, видимо, он полетел в окно сразу за булыжником. Вслед убегавшему кричала напуганная женщина, крепко схватившаяся за волосы. Охотник побежал за преступником, бросая мне на ходу:

— Узнай, кто она и что видела!

Опрос свидетелей никак не входил в мои планы. Я занималась этим, только если не было более интересной работы. А сейчас она была. Поэтому я просто хорошенько встряхнула шокированную женщину, опутала разум легким успокаивающим заклятием, заставила выдать ее имя и адрес и бегом припустила следом за Майло. В своих навыках бегуна я не сомневалась, и было очевидно, что только я могла помочь задержать юркого Поджигателя.

Нагнать Майло оказалось делом нехитрым, бегал он хоть и отлично, но все же хуже меня. К тому же, ему здорово мешала форменная одежда и две заостренные палки, которые он таскал с собой на занятия. Задыхаясь от легкой нехватки кислорода, мужчина строго бросил:

— Я же приказал тебе поговорить со свидетельницей!

Слово «приказал», а также поведение воина, навели на мысли, что я была права — и Майло действительно имеет, прямое отношение к расследованию. В ответ я лишь усмехнулась, кивнула, показывая, что дело как бы сделано, и ускорила темп. Вскоре запыхавшийся Майло остался позади. Вот только спина Поджигателя все еще маячила довольно далеко. Он оказался выносливым соперником.

Преступник бежал прямо, не сворачивая и не пытаясь сделать маневр, чтобы спрятаться. Только расталкивал мешающихся прохожих. Кажется, он не догадывался о погоне и был уверен в своих силах. И я молилась, чтобы он не обернулся! Но молитвы не успели добраться до чутких ушей богов — юноша посмотрел через плечо, затем еще раз, чтобы окончательно убедиться, и тут же резко свернул на большую загруженную улицу. Знание города давало ему фору, поэтому я напрягла все мышцы, чтобы не потерять его из виду.

Свернув следом за ним на Зеленую улицу, я врубилась в широкий встречный поток из тачек, тележек, наездников и прохожих. День подходил к концу и люди начинали расходиться от торговых рядов по домам, мешая мне преследовать парня. Впрочем, ему тоже стало тяжелее удирать. Расталкивая спешащих, мешающихся под ногами горожан, я была готова бежать по телам и головам. Медленно меня заполняла холодная ярость. Вернулось вчерашнее ощущение — я действительно могу помочь, могу догнать Поджигателя, но что-то постоянно складывается против! Ради Ариэна, ради семьи Ингельды, ради подвига Камора — я должна поторопиться и сделать все, что в моих силах!

Серая спина убегающего находилась все на том же расстоянии. Прохожие теперь шарахались от нас, давая хоть какой-то проход и место для маневра. Парень еще не устал, я чувствовала это, но, кажется, происходящее начало ему надоедать. Он активно вращал головой в поисках ответвляющегося проулка, в который можно незаметно шмыгнуть. Я не могла этого позволить. В данном поединке равных мы могли сражаться до истощения обеих сторон. Так было бы в честном бою. Но, раз уж на то пошло, шпионы не играют честно. Сконцентрировавшись на темной шевелюре и узком стане убегавшего, я громко произнесла:

— Инко́льсио!

Как тебе понравится вот это⁈

Под ногами Поджигателя появилась ледяная дорожка. Новое обстоятельство сильно затормозило его, но не заставило остановиться. До того момента, пока он не понял, что тонкий скользкий слой льда следует за ним всюду, куда бы он ни двинулся. Я довольно усмехнулась. Заклинание являлось моей собственной придумкой — домашним заданием, выданным одним особенно нелюбимым преподавателем. Парень нервно соображал, куда и как двигаться дальше, а я подбиралась все ближе и ближе. Увидев меня, он осклабился и попытался, то и дело норовя упасть, бежать дальше. Я чувствовала, что он почти в моих руках.

Запинаясь, срываясь, почти падая, в панике Поджигатель еле продвигался вперед. При правильном наложении заклинание действовало около пяти механических шахриматских минут, но я готова колдовать еще, если понадобится.

А потом на нашем пути появилась шумная стайка юных девушек-послушниц. Они были исключительно светловолосы, одеты только в зеленое, весело распевали гимны и выглядели очень счастливыми и довольными жизнью. Но самое главное — они заполнили почти всю ширину улицы, тем самым, лишив мою жертву пространства для маневра. Укромных переулков тоже не наблюдалось и я, замедляясь, уже готовилась праздновать победу.

Не зря говорят, что лучше не делить шкуру неубитого шахриматского льва. Потому что Поджигатель совершил нечто, совершенно не вписывающееся в рамки поведения обычного жителя Асмариана. Ловко используя наложенное на ноги проклятие, парень, в буквальном смысле слова, пошел на таран процессии! Я охнула. Песни оборвались — девушки начали оголтело, как базарные птицы, кричать и бить тонкими ручками обидчика, став, таким образом, моими невольными союзницами. Но он, снося удары, все равно не останавливался и я, чуть замешкавшись, вновь побежала следом.

Протяни руку и ухватись за него, шептал холодный разум. Я вцепилась в плечо, упавшего наконец преступника. Он успел миновать ставшую агрессивной демонстрацию и почувствовал, что предыдущее магическое воздействие заканчивается. Сквозь пальцы я пустила легкое замораживающее заклинание, которое когда-то использовала на Ариэне. От распространяющегося онемения Поджигатель чуть скривился, однако это не помешало ему дико улыбнуться, обнажая гнилые покривившиеся зубы и прошипеть:

— Ви́гре [1: Ви́гре — ведьма (мет.)]!

А затем он свободной рукой вцепился мне в горло.

Такого отчаянного отпора я не ожидала. Мой самонадеянный промах. Если пару раз сработало на других, я решила, что сработает и на этом. И просчиталась. От крепкой хватки воздух в легких резко закончился, и я непроизвольно, как выброшенная на берег рыба, пыталась безуспешно вдохнуть. На готовые выпрыгнуть глаза наворачивались слезы, во рту пересохло. Поджигатель продолжал все также сумасшедше улыбаться и сильнее сжимать шею. Вцепившись в давящие руки, я раз за разом пропускала все более мощные потоки ледяной магии. Но мужчина не реагировал на них. Лишь пальцы на моей шее становились все холоднее. Постепенно мысли и сознание начали расползаться. Сквозь пелену, разрастающуюся перед глазами, я вдруг увидела обеспокоенную черноволосую женщину. Совершенное неземное создание. Перед ней мне хотелось извиниться за глупо и бесцельно прожитую жизнь, ведь очень скоро она оборвется. Я даже попыталась прощально улыбнуться, но женщина, вдруг расслабившись и доброжелательно кивнув, исчезла из поля зрения.

Все быстро закончилось. Я вдруг повалилась на колени и, схватившись за раздираемое горло, смогла вдохнуть. Легкие готовы лопнуть, слезы обильно капали на мостовую, кашель раздирал саднящее горло. Рядом стоял встревоженный и рассерженный Майло.

— Кажется, мне вновь пришлось спасать тебя… — хмуро проговорил он, сложив руки на груди.

Я посмотрела на Майло полными слез глазами и сильно кашлянула. Мысли все еще не желали формироваться правильно и парили где-то отдельно от меня.

— Он убежал, — вздохнул охотник и присел рядом со мной. — Дай посмотрю на шею… Хмм, будет большой синяк… Говорить можешь?

Я попыталась, но из горла вышел лишь сдавленный хрип.

— Я понял, не нужно, — продолжил хмуриться он.

Мягкими теплыми ладонями Майло водил по моей шее, аккуратно осматривая и поглаживая. В какой-то момент от таких почти нежных касаний мне стало жарко и немного неловко. А вот боль и страх рассеялись. Видимо, мужчина почувствовал мои эмоции, резко поднялся и протянул мне руку.

— Поджигатель ушел. Я еле успел рубануть его по руке. Ты уже собиралась отключаться. Когда я обернулся, чтобы помочь тебе, он уже скидывал седока с лошади. Сейчас он наверняка на пути к своему логову.

Воспользовавшись помощью, со слегка кружащейся головой поднялась на дрожащие ноги. Коснулась рукава военной крутки Майло. Облизнув пересохшие губы, тихо просипела:

— Есть и хорошая новость.

Я раскрыла сжатую в кулак ладонь, показывая воину маленькую серебряную птичку на зеленой шерстяной нитке. Которую я уже видела. Множество раз до этого. В голову, лишенную посторонних мыслей, приходили правильные воспоминания. Дедуля-дворник в Районе Правителей, два парня обменивающиеся кулонами перед вчерашним пожаром в Торговом районе. Теперь эта птичка. Кристально-чистый и очевидный вывод напрашивался сам собой — у нас в руках оказался самый настоящий символ Поджигателей. У меня созрел план.

Майло покосился на украшение и недоверчиво спросил:

— Что это? Его личная вещь?

Я кивнула. Он протянул руку к птичке, но я снова сжала ладонь в кулак и отрицательно покачала головой. Это мой трофей. Губы Майло сжались в тонкую ниточку. Он предложил мне опереться об него и «куда-нибудь удалиться», так как вокруг нас собиралась толпа зевак. Я не отказалась — координация движений сбоила, а перед глазами все расплывалось, и мы медленно двинулись согласно направлению толпы.

Как и обещал, Майло проводил меня прямо до дома. Он погрузился в размышления, я тоже старалась не травмировать горло. По его нахмуренному выражению лица наверняка можно было утверждать только то, что сгущающаяся ситуация его сильно волновала. Однако вместо того, чтобы вернуться на место происшествия или сразу же доложить наверх, он сдержал слово, данное мне.

— Минати, ты опросила свидетельницу? — сухо спросил он, в конце концов. Я отрицательно покачала головой. — Может ты узнала, где ее найти?

Я кивнула.

— Тогда скажи мне хотя бы адрес. А лучше напиши, так будет надежнее.

Писать на метариконе, я могла не очень хорошо, хоть и усиленно училась по вечерам. Поэтому, напрягая пережатые голосовые связки, просто прошептала:

— Гостевой район, улица Саза́ра, дом 15. Сэнья Лива́да Монро́.

— Не нужно утруждать себе горло, я же просил. Что за упрямство? — с легким стоном ответил Майло, вновь сбросив маску. Затем, помявшись у входных дверей, продолжил. — Знаешь что. Я сам дойду до сэньи, расспрошу ее, а потом занесу тебе болотных трав, чтобы ты лечила горло. До скорого. И не ложись спать, не дождавшись меня.

Ошарашенная такой внезапной заботой, выраженной в приказном тоне, я почти забыла о гениальном плане, который хотела осуществить, продвинув расследование вперед. А Майло уходил. Догнав, я остановила воина и жестами попросила выслушать. Угрюмо оглядев меня и сложив руки на груди, он приготовился «слушать».

— У меня есть план, как можно выследить Поджигателей, — просипела я. Ибо я уже не сомневалась, что это были они.

— Опять ловить на живца, как сегодня? Сразу нет, — отрезал Майло. — И я сомневаюсь, что в другой раз попадется такой же идиот, как этот… Хм, явно одно из двух — либо идиот, либо проклятые Поджигатели слишком осмелели.

— Ты меня не дослушал! — обиду в голосе Майло не услышал. — У меня есть кулон, принадлежавший Поджигателю. И я смогу обнаружить его след.

— Обнаружить след по кулону? Ты что задумала, Минати? — он спрашивал удивленно-недоверчиво. После моих неудач неудивительно такое отношение. Но мне очень нужно доказать этому отстраненному холодному мужчине, что я могу помочь. Должна помочь.

— Ты забываешь о том, что я — маг! — настаивала я. — Может, не настолько сильный, как Акшар, но я тоже кое-что умею.

— Например, искать людей по предметам? — продолжил удивляться Майло, внимательно вглядываясь в мои глаза. Я закусила язык. Но находясь на волоске от возможности навести на себя подозрения, я не могла разрешить себе оставить невинных жителей города в беде. А семью Ингельды — неотомщенной. Этих Поджигателей, кем бы они ни были, нужно найти.

— Что тебе нужно от меня? — со вздохом спросил Майло, не дождавшись ответа. Воистину — великое терпение.

— Чтобы ты взял меня в свою команду по расследованию Дела Поджигателей. Чтобы помог.

Парень задумался. Правда, ненадолго.

— Нет, — строго ответил Майло. Но он больше не отпирался, что не имеет отношения к Делу. — Лучше отдай кулон мне. Сейчас. Это — доказательство вины Поджигателей, и мы не можем оставлять такие вещи где попало. Я отдам его Аксельроду, и он решит, что делать дальше.

Я застонала. Только не ему! И, заламывая руки, продолжила надрывным шепотом убеждать воина помочь мне:

— Майло, послушай! Пока ты запустишь эту бюрократическую машину, произойдет еще множество поджогов. Пострадают невинные люди и их смерти будут только на нашей совести. Не забирай его, я смогу помочь, обещаю! Того требует справедливость, ведь не Аксельрод, а мы с тобой заполучили кулон первыми, значит нам с ним и работать! — под конец моего монолога едва прорезавшийся голос вновь оказался сорванным, и я закашлялась, глаза вновь наполнились слезами. Дождавшись, когда я приду в себя, охотник, немного смягчившись ответил:

— Ты просишь, чтобы я оставил тебе ценную улику? Вдруг ты его потеряешь? Или поломаешь? Или уничтожишь? — Майло говорил жестокими словами, но я понимала, что его холодная решимость покачнулась.

— Да. Я прошу немного доверия. Одолжение. Я обещаю, что к завтрашнему утру создам заклинание, которое позволит выследить владельца кулона, и мы с тобой сможем поймать его.

— Никаких «мы с тобой». Ты больна и неопытна. Я сделаю все сам.

— Ты колдовать не умеешь, — пробурчала я.

— Позову Аксельрода, это не проблема.

— Но заклинание должен произносить тот, кто его создал! — теперь я откровенно блефовала, надеясь, что мой оппонент не в курсе магических тонкостей.

Майло вновь глубоко вздохнул. Я, затаив дыхание, ждала его реакции. Но, обгоняя саму себя и его, вновь ринулась в атаку первой, стремясь закрепить призрачный успех.

— Мы договорились? Майло? — улыбнулась я своей самой лучезарной улыбкой. — К утру будет готово заклинание, а ты отпросишь меня с занятий лиджев Тильгенмайера. И ничего не скажешь Аксельроду! Только так мы сможем найти Поджигателей.

— Ты ставишь мне условия? — возмутился Майло.

Во время беседы маска холодности спала с него окончательно, явив вдруг мужчину, способного удивляться. И даже покоряться воле женщины. Я знала, что теперь он на моей стороне. Ведь ему важен успех в этом деле не меньше, чем мне.

— Но ведь ты уже согласен.

И я крепко сжала серебряную птичку на зеленой шерстяной нитке в своем кулаке. Вернув лицу прежнее самообладание, Майло развернулся и быстрым шагом направился к лестнице, лишь бросив, не оборачиваясь:

— Я скоро приду с травами.

Довольная собой, слегка подкидывая птичку в воздух, я вошла внутрь своих комнат. Прямо у порога меня встретил недовольный Себастьян.

— Я все слышал.

— Да, и что? — шепотом поинтересовалась я, озираясь.

Но сегодня гостей в доме не было. Двестер отпросился, чтобы побыть рядом с матерью, переживавшей из-за поджогов. А Ингельда с семьей готовились к символическим похоронам любимого брата. Поэтому с котом можно спокойно пообщаться, не рискуя оказаться на больничной койке рядом с Безумцем.

— Ты наглым образом врешь ему! Ты не умеешь создавать такие сложные заклинания поиска!

— Я, может, и не умею, зато мои книги…

Прервавшись на полуслове, я прошла в спальню, где на дне сумок лежали старые учебники по магии. Ингельду я просила эти вещи не трогать, поэтому моя тайна все еще хранилась. К книгам у меня всегда была неодолимая тяга, хоть нам с детства вдалбливали, что магия страшна и опасна. Я прекрасно понимала это, но зову потертых синих корешков с призывными надписями на родном ордве́гиан просто невозможно сопротивляться.

Вытащив старую одежду, я начала одну за другой извлекать книги. Все они были не единожды прочитаны еще во время моего сидения в болотном домике. И некоторые советы я действительно применяла на практике, но… Большая часть магической литературы Империи была полной профанацией в сравнении с тем, чему учили меня Тильгенмайер или Аксельрод. И теперь я понимала это с полной отчетливостью.

Наконец, с самого дна саквояжа я вынула том «Мудрости в веках». То, что надо! В сердце еще теплилась надежда, на небесполезность книги. С тяжелым фолиантом я направилась в кухню, зажгла свечи, налила в стакан немного чистой воды и, положив перед собой птичку, принялась за чтение.

Господин Селла́н Масгре́йв — Первый Министр Магии при Императоре IX и автор учебника, в первой же главе писал о том, как невообразимо губительна магия, как непостоянна, как коварна и соблазнительна, и как юным дарованиям стоит опасаться применять ее. Удивительно, что после таких вот постоянных однотипных угроз и наставлений, у магов-новичков не появлялось разрушительного желания проверить «соблазнительность» магии на себе. Или на окружающих… Хотя нет, инциденты были. Были весьма громкие происшествия с магами, не справившимися со своими «экспериментами» и отправившими к праотцам добрый десяток человек. Подобные истории обычно долго мусолились в газетах. А папа, почитывая их, с тревогой поглядывал на меня…

Я еще раз оценила объемную вводную главу и без стыда сразу открыла оглавление. Стариковские наставления — не то, что мне сейчас надо, ведь за последние пару недель мой страх перед магией начал быстро уходить. Во многом корифеи оказались правы — магия искушает, власть и сила, даруемые ею, кажутся бесконечными, а возможности — безграничными. Я тихонько признавалась себе, что за пару недель с Тильгемайером научилась большему, чем за несколько лет в Академии. Это пугало и восхищало, но… Но надо мной больше не было надзирающих структур Империи, а значит никто не мог удержать меня от «грехопадения» и дальнейшего углубленного изучения магии. Да, в таком случае, я предпочту «пасть» и научиться. Хотя бы для того, чтобы выжить. И защитить тех, кто мне дорог.

С усиленным рвением я листала мудрый учебник. Господин Первый Министр прекрасно разбирался в магии и ее теоретическом применении, описывал, классифицировал магические специализации и заклинания. Вот только вся эта информация и ломаной монетки не стоила, когда дело доходило до практики. Заклинания поиска в книге были разбиты на два классических вида — поиск вещи и поиск человека. Те, в свою очередь — на поиск вещи по вещи, человека по вещи, вещи по человеку и, наконец, поиск человека по человеку. Далее происходило деление по силе заклинателя, обладанию нужными «ингредиентами», типу исходного материала, желаемому результату, и так далее. Время одного крика часовой птицы ушло на то, чтобы разобраться во всей этой словесной эквилибристике. Но, даже подобрав более-менее подходящую категорию, я была готова рвать волосы на голове — автор писал, что данный тип заклинаний слишком сложен для воспроизведения и изучения, поэтому описываться не будет. Да, я попала… Бесполезную книгу хотелось зашвырнуть в угол, а лучше — в печку. От экзекуции останавливало одно — что скажет Майло, узнав, что я не смогла ничего сделать? Ведь я надеялась, что в учебнике будет хоть что-то полезное…

Над городом поднималась блестящая половинка луны. На улицах затихло движение, лишь редкая лягушка квакала в канаве. Первая свеча догорала и грозила скоро потухнуть, оставив меня в темноте. Вздохнув, я взяла еще две из кладовки и зажгла их. Быстро вернулась за книгу — на длительные передышки не хватало времени. Первый план с треском провалился, осталось мелочь — всего лишь разработать новый и выйти на этот раз победительницей.

Что мы имеем? Маленькую серебряную птичку на нитке, книгу, кратко описывавшую заклинания поиска и неограниченный запас терпения. В десятый раз я разглядывала магические слова, призванные помочь в поисках маленькой стальной иголки, живой коровы, шерстяного носка, игрушечного кролика, и не понимала, неужели кто-то действительно пользуется этим⁈ Но внезапно, взгляд выцепил строчку: «…в этом случае вам помогут только магические руны…». Это гениально! Как же я сразу не догадалась заглянуть в раздел с рунами⁈ Чуть не выдергивая, я перелистала страницы и, добравшись до нужной главы, пробежала ее глазами. Невероятно, она даже проще написана! Но перевернув страницу, я охнула — все место занимали бесконечные закорючки и их краткие толкования. Автор учебника предлагал самостоятельно создавать руны. Я догадывалась, что истинной причиной было нежелание показывать студентам настоящие рабочие руны. Обучая своих верных защитников, Империя Ордвейг постоянно ставила им палки в колеса! И маг, закончивший Академию, все равно оставался магически необученным и недееспособным. Зато перепуганным и неопасным. Скрипнув зубами, я решила — так дело не пойдет. Мне нужна руна, и я создам ее.

Символы были разные и на любой вкус — скрученные, вьющиеся, прямые, хитросплетенные, широкие, узкие и огромные! Они обозначали разные вещи, как то — котенка, зеркало, семечко огурца, глаголы, прилагательные и такое, что даже не имело словесного аналога, а понималось путем длительных раздумий и медитаций. Но самым обескураживающим оказалось «руководство по применению», состоявшее всего из нескольких предложений, набранных крупным курсивным шрифтом:

«Юный маг, если ты добрался до этого раздела, значит, ты всерьез задумался о создании собственной руны. Остановись и вновь хорошенько все обдумай, вспомни мои наставления! Если ты решишь продолжить, то вот тебе порядок действий. Первым делом создай канву для руны — магический круг. В него помести те символы, что будут отражать желаемое тобой в магической эссенции. Как только круг будет закончен, а проверка работоспособности — проведена, остается лишь активировать его. Удачи в твоих исследованиях!»

Господин Масгрейв издевался. Нигде в учебниках не говорилось ни о «магической эссенции», ни о «проверке работоспособности». Предполагалось, что либо студент не будет делать этого самостоятельно, либо просто не станет рисковать. Путь к самостоятельному получению магических знаний в Империи тернист и усыпан колючками. У меня же выбора не было. И найдя пару драгоценных желтоватых пергаментов и перо с чернильницей, я приступила к созданию руны.

Самое простое решение — создать универсальную руну. Я выбрала символы, означавшие «предмет», «человек», «путь», «следить» и задумалась. Четырех слов мало, но более общие в голову не приходили. От раздумий меня отвлек стук в дверь, и я побежала открывать. У порога уже сидел любопытный Себастьян.

Этим вечером мужчина был одет в простую черную куртку ламкора, за плечи зацеплен плотный шерстяной плащ. Майло твердым шагом зашел в прихожую, слегка прикрыл входную дверь и, поздоровавшись, без лишних расшаркиваний передал мне сумку.

— Тут листья красной болотной ягоды — нужно заварить крутым кипятком, корень болотного душка — растереть и бросить следом, и пара цветков масендо́на — их добавляют только когда чай остынет. К утру все пройдет, — кашлянув, он поинтересовался. — Как продвигается работа?

— Прекрасно продвигается, — пряча за улыбкой неуверенность, ответила я и приняла сумку, от которой приятно пахло цветами. — К утру все будет готово.

— Возникли какие-то сложности? — уточнил воин, внимательно вглядываясь мне в лицо. Я ответила ему прямым взглядом.

— Все в порядке. Это будет поисковая руна. Я сейчас как раз разрабатываю детали.

— Кхм… — вновь кашлянул воин и отвел темные глаза. Глянул на Себастьяна. Мужчина и черный кот тоже обменялись долгими взглядами. После чего Майло, немного оттаяв, проговорил. — Минати, понимаете… Вы — ученица лиджев Тильгенмайера. И это очень большая ответственность и риск, привлекать вас к участию в расследовании. Если с вами что-то случится… Понимаете, я…

Он запнулся и замолчал. Я моргнула. Открыла рот, чтобы что-то спросить, но Майло весь подобрался и сухо проговорил:

— Я зайду за вами после четвертого крика часовой птицы по солнцу. Аки ксара́м гила́м.

И он быстро вышел, плотно закрыв за собой дверь, оставив меня в полной растерянности. Он хочет сказать, что, если со мной что-то случится, ему придется отвечать за это перед Тильгенмайером? Он боится за мою безопасность? Нет, дорогой лиджев воин, у меня есть на вас приказ и расчеты, нам часто предстоит теперь оказываться вместе.

Визит и поведение Майло не принесли облегчения. Стало только труднее и страшнее, что план обернется грандиозной неудачей. А руна вместо того, чтобы найти Поджигателей, взорвется. С кульком трав я побрела обратно на кухню.

— Мне тоже не понравился его взгляд, — промурчал Себастьян, двинувшийся за мной следом. — Кажется, он невысокого мнения о твоих способностях. Надо бы показать, насколько он не прав. И я готов тебе помочь.

— Правда? — удивилась я, устанавливая глиняный чайничек с водой на дровяную плиту. — Как ты сможешь помочь?

— Тебе нужен будет подопытный.

— Хм, ты прав. А еще мне очень пригодится добрая компания, — улыбнулась я. Черный кот запрыгнул на стол и затих.

Разминая вонючий корень болотного душка, я размышляла о дополнительных символах в руне. Слова «серебро», «нить» и «огонь» так и просились, но я все отметала их — они не сделали бы руну универсальной. А вот «город» явно уменьшало район поиска. Если добавить «лед», то я завяжу руну на себя и, возможно, тогда исполнятся обещание, данное Майло — только я смогу активировать ее. Хм, может, стоит добавить «мысль» или «образ» и тогда руна сама обратится к тому, что вспыхивает у меня в голове, не требуя конкретики?

Вода забулькала и зашипела, я схватила чайник и залила листья. По рецепту добавила корень и цветки. Улыбнулась — как все же жители Асмариана близки к природе и ее дарам! Вернувшись с дымящейся кружкой за стол и сменив еще раз свечи, я принялась создавать руну.

Медленно магический круг, нарисованный на пожелтевшем пергаменте, заполнялся избранными символами. Не забывая переплетать их между собой, я медленно погружалась в огромный, манящий магический мир. Он так часто в прошлом ускользал от меня, пряча свои секреты… Сейчас все изменилось. Но не в ткани магии, а во мне. Абсолютно новым оказалось ощущение предчувствия, будто я точно знала, как именно нужно строить рунный рисунок.

«Город» — как место, «человек» — как цель, «вещь» — как начальная точка, далее будет «следить» — как основной процесс, и «лед» для замыкания на себя.

— Себастьян… Мне нужен твой ошейник!

Кот поднял голову и молча подставил шею.

— Какой план?

— Смотри, я помещу твой ошейник в центр руны, активирую ее и посмотрю, что произойдет. По задумке должен появиться некий «след», который приведет меня к тебе.

— Хорошо, тогда я спрячусь где-нибудь.

Мой любимый умнейший кот! Вот кто еще умеет так понимать меня с полуслова?

Встав в центре кухоньки, держа пергамент в одной руке, другой я начала выводить руну прямо на полу. Тонкие магические голубые линии неярким холодным светом заполнили комнату. По мере усложнения рисунка, символы утолщались и разгорались, оставляя мне лишь удивляться их силе и красоте. Я быстро закончила, и настала пора приступать к самому важному. Поместив в центр светящейся руны кошачий ошейник, четко произнесла:

— Ундо́риэйт!

В тот же миг деревянный пол загорелся. Я вскрикнула и моментально выпустила мощный ледяной поток в то место, где пару секунд назад сияла руна. Пожар прекратился, ошейник криво вмерз в ледяную массу.

— Что тут произошло⁈ — явился на мой крик перепуганный кот.

— Я забыла поставить защиту, — пробурчала я, выдергивая ошейник и рассеивая лед. Несложно было догадаться. — Нужно чуть изменить руну и попытаться снова.

— Только не спали дом, родная. А то нам, правда, негде будет жить.

Символ «защита» я поставила в самый центр магического круга. Немного подумав, я добавила еще и знак «путь», затребовав тем самым от магии зрительное воплощение курса, по которому мы будем ловить Поджигателя. Затем, на немного подгоревшем полу, я вновь вывела руну, положила ошейник, мысленно представила Себастьяна и произнесла нужные активирующие слова.

Ничего не произошло.

Половинка луны, светившая в окно, начала потихоньку клониться к горизонту. Большая часть ночи прошла. А я успела только сжечь половицы.

Отхлебнув остывшего чая, я принялась сплетать руны в другом порядке, выводить их кончики за предел круга, добавлять и убирать символы, и пробовать, пробовать, пробовать. Иногда внутри круга порхали слабые мелкие снежинки, но чаще — руна просто отказывалась работать. Немного успокаивало то, что возгораний больше не случалось. Уставший прятаться Себа вернулся обратно в кухню и попытался давать советы. Но, даже имея две головы, мы не справлялись.

— Боюсь, что это бесполезно, — вздохнула я, усаживаясь прямо на пол. — Я не могу создать универсальную руну поиска. Вот не могу — и все!

— Тогда придай ей больше индивидуальности.

— Я уже думала об этом… Но не будет ли это проигрышем и признанием своей магической несостоятельности?

— Если у тебя хоть что-то получится, будем считать это тактическим отступлением. Давай, попробуй!

Я взяла один из последних исписанных пергаментов и уставилась на символы. «Кот» я помещу между «вещь» и «следить», «дом» между «город» и «путь»… Можно еще нарисовать слово «черный» рядом с «котом»… Когда все было готово, я вновь нанесла руну. Страстно захотелось зажмуриться, как я всегда делала перед разными ответственными моментами, но, опасаясь нового пожара, не стала.

— Ну что? — смущенно спросила я у Себастьяна в тщетной попытке потянуть время.

— Давай, Минати! Запускай!

— Тогда прячься!

Вскоре после того, как кот ушел, я уже отточено произнесла:

— Ундо́риэйт!

Над руной вдруг закружился снег. Угрожая перерасти в локальную погодную катастрофу, снежинки сбились в стайку и организованно полетели вон из комнаты. Захлопнув рот, я побежала за ними следом.

Себастьян разлегся в моей спальне на самом верху платяного шкафа. Увидев нас, он присел и одобрительно мурлыкнул:

— Поздравляю, у тебя получилось!

Снежинки взлетели вверх, щелкнулись об нос кота и тут же перестали существовать. Коту это, конечно, не могло понравиться, но он покорно стерпел подобную магическую наглость, ибо мстить все равно было некому.

— Осталось только переделать руну под твоих Поджигателей, — резюмировал он и засопел, улегшись мордочкой на передние лапы.

Все еще пребывая в некотором возбуждении, я вернулась в кухню и выглянула в окно. Половинка луны пропала за деревьями и ближайшими домами. Наступало утро и если мне хотелось хоть немного поспать, то закончить нужно очень быстро.

Подняв с пола последний использованный пергамент, я перенесла основные черты руны на новый лист. Теперь нужно добавить «огонь» как главное оружие Поджигателей, «птицу» и «нить» как главные символы… А что, собственно, мы знаем о наших неуловимых преступниках кроме этого? Они никогда не выдвигали требований, не появлялись на людях, не писали угрожающих посланий. Их даже никто не видел. Так кто же они?

«Культ» и «еретик», шепнул холодный голос. Я вздрогнула. Не может быть. Откуда взялись эти слова? Но, увы, я точно знала, что именно эти слова нужно добавить, если мы хотим добиться успеха. Недрогнувшей рукой я вывела два новых символа между «город» и «человек». Они встали на место так, будто всегда были там, дополнили руну красотой и истинностью. Всего лишь один штрих требовался для того, чтобы закончить. Настраивая поиск на Себастьяна, я добавила слово «дом» и руна заработала. Теперь мне нужно название района, где вероятнее всего будут прятаться Поджигатели. И только Майло мог сделать верное предположение.

Что ж, я сделала все, что было в моих силах. Теперь слово за охотником. А я спать. Слишком тяжелая выдалась ночка.

19 и́нсарбат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. Торговый район. Утро

— Все в порядке, Прут, спасибо за беспокойство! Это мой учитель, он не причинит мне вреда, — я улыбнулась управляющему доходного дома, маячившему за плечом Майло. После трагедии, произошедшей с семьей Ингельды, Прут очень настороженно относился к любому постороннему визитеру. Чуть похмурившись, мужчина смерил взглядом невозмутимого Майло и направился к лестницам.

— Пройди, пожалуйста, внутрь, — сонно попросила я свежего и подтянутого охотника. Как и обещал, он зашел за мной после четвертого крика часовой птицы по солнцу. Мое предложение он принял со спокойным безразличием, но все же вошел.

— Наверное, мне не стоило поддаваться вашим увещеваниям, Минати, — проговорил Майло, цепко рассматривая окружающую обстановку. Мы с Ингельдой, как могли постарались, придать квартике уютный вид, но под оценивающим взглядом мужчины, она вдруг начала казаться простецкой и непритязательной. — Под свою ответственность я уговорил лиджев Тильгенмайера провести сегодня с вами дневные занятия. Теперь скажите — у вас получилось сделать то, что вы обещали?

Я кивнула. Майло выполнил свою часть уговора и опять перешел на «вы». И даже никому ничего не рассказал. Или рассказал, а мне солгал. Одернув вниз легкое домашнее платье, я продолжила фамильярничать, едва подавив зевок:

— Пожалуйста, иди за мной.

Я провела гостя в кухню, усадила за стол, заваленный использованными пергаментами, которые от усталости забыла прибрать, предложила травяной чай. Он отказался. С подозрением взглянул на меня, потом провел аккуратными пальцами по исписанным бумагам. Наливая себе чай из глиняного заварника, я все-таки зевнула. И услышала за спиной, что вскоре охотник тоже зазевал. Я тихо улыбнулась. Присев на стул рядом, я, медленно размешивая травяной настой, проговорила:

— Мне требуются твои предсказательские способности.

— Интересное дело… — тяжело вздохнул Майло, перебирая исписанные пергаменты, силясь разобраться в хитросплетениях символов. — Я не настроен шутить. Хотите предсказание — идите к шатрам. Могу проводить.

— Опять эти шатры, — поморщилась я и мягко продолжила, подперев рукой подбородок. — Нет, эти ваши «девицы из шатра» тут не помогут. Нужен именно ты.

— Слушаю, — отстраненно ответил Майло, подняв на меня темные глаза. Ни капли интереса. Пустота и покой в этих глазах.

— Понимаешь, я всю ночь создавала рабочую руну. Не выспалась и даже не успела подобающе одеться, когда ты пришел… — я рукой указала на свое простое платьице. Попытка вызвать эмоции. Ну хоть какую-то реакцию! Должна же я получить хоть какое-то моральное удовлетворение после сегодняшней почти бессонной ночи.

— Да, я заметил, что ты, выглядишь… Кхм, очень по-домашнему, — перебил меня Майло, будто немного смутившись и оттого перепрыгнув на «ты». Единственная естественная реакция, которой удалось от него добиться. Ну, и то хлеб.

— Но дело не в этом. Мне нужна твоя помощь. Попробуй предсказать, где нам следует искать того вчерашнего Поджигателя. И где может находиться их логово. Это единственная информация, которая мне нужна для завершения рунного круга, — объяснила я, попивая чай. Его поспешный ответ я отметила. Но, кажется, он не догадался, что я специально не стала переодеваться.

— Хочешь сказать, что все остальное у тебя готово? — уточнил он.

— Не уходи от ответа. Подумай. Предположи. Думаю, у тебя получится точнее, чем удалось моему коту.

— Ты советовалась с котом, создавая магию? — воскликнул Майло. Его брови моментально взлетели от удивления и замешательства.

— Конечно, он же колдовской кот! — я широко улыбнулась. — И, между прочим, он уже дал свой прогноз. Дело за тобой.

Мне даже показалось, что охотник немного приуныл. О, нет, он задумался! Надеюсь, не о том, чтобы поместить меня в палату, где раньше от голосов в голове лечили Ариэна.

— Мне кажется, что однажды я пожалею, что связался с тобой, — пробормотал Майло. — Как бы не поплатиться жизнью за твои странности.

Это уже черта. Ладно, если он воспринял меня как слегка ненормальную кошатницу, другое дело, если сегодня же вечером он расскажет об этом Аксельроду или Тильгенмайеру. Пора прекращать эти игры. Все-таки на кону стоят жизни и благополучие города.

— Ладно, давай серьезно, — предложила я, сложив руки перед собой и пытаясь поймать взгляд охотника. — Для завершения поисковой руны мне требуется одно слово, которое сузило бы район поиска нашего виновного. Как только у тебя будет готово более-менее точно предположение, я вплету сказанное тобой слово в руну, и мы сможем начать операцию.

— Вплетешь слово в руну⁈ Что?.. — занервничал охотник, сжал один из листов, но потом заговорил. — Нет-нет, не объясняй, знать ничего не хочу о ваших магических штучках. Храни свои секреты при себе.

— Просто дай мне это слово, — откинувшись на стул, закончила я.

Майло замолчал и снова крепко задумался. А я смотрела на него. Черные жесткие волосы были расчесаны и уложены на военный манер. Колючие темно-карие глаза, обрамленные щеточкой длинных ресниц, задумчиво смотрели на пламя свечи. Легкой грубости чертам предавали широкий нос и большой волевой подбородок, с которыми резко контрастировали узкие губы. Привычная и, казалось бы, обязательная для охотника щетина завершала облик мужчины, на которого мне хотелось молча взирать. Как на холодную статую. Или портрет кисти очень честного художника, не терпящего лжи и прикрас.

Заметив мой взгляд и приняв его за нетерпение, Майло заерзал и выдал:

— Бедняцкий район. Больше этой заразе неоткуда лезть.

— Уверен?

— Это самое близкое из всех предположений, что я могу сделать, — развел руками Майло.

— Что ж, будем проверять, — вздохнула я. — Ты посиди пока тут, я закончу с руной, переоденусь, и можно будет выдвигаться.

— Поторопись только, — так по-мужски крикнул вслед Майло.

Да тороплюсь, тороплюсь, мне надо только слово найти!

В своей волшебной книге, из которой я уже успела выучить пару десятков символов, я выудила тот, что обозначал «бедняка», и поместила его между «городом» и так неоднозначно оказавшимся рядом «еретиком». Ну что ж, если верить предыдущему опыту, то руна должна быть готова. Переменив домашнее платье на легкое, уже вполне летнее, я оглядела себя в зеркало. Да, неплохо для инсарбата. Осталось только аккуратно перерисовать руну на новый чистый пергамент.

Майло удостоил меня быстрым взглядом и поднялся со стула. Себастьян, наблюдавший за нашим гостем с пола, потянулся следом в прихожую. Я помахала свежим пергаментом, заставляя чернила сохнуть быстрее, и убрала его в карман пальто, почищенного после прошлых ночных приключений.

— Все готово. Мы можем отправляться.

Заперев дверь на ключ, я вдруг задумалась. Откуда стоит начинать поиск? Не будет ли слишком подозрительно рисовать руну прямо в Бедняцком районе? А если преступники скрываются не там, то, как же тогда объяснить невинным жителям наше присутствие и колдовство, порочащее их доброе имя? В поисках ответа я повернулась к Майло, и встретила лишь спокойный, холодный взгляд. Нет, воин, сведущий в магии еще меньше моего, тут явно не помощник. Значит, решить, где будет находиться отправная точка, придется мне.

— Идем к месту последнего преступления.

— Зачем? — недоверие в его голосе потихоньку начало раздражать, но я промолчала. Все это ради пользы дела, поимки преступников и моей личной мести им. За все немотивированные убийства и страдания. Иначе не получится.

— Если огонь действительно был заговорен — там должны остаться сильные магические влияния и энергии. Руне будет проще работать.

— Эта твоя руна умеет разбираться, где проще, а где — нет? — вновь нахмурился Майло.

— Не умеет, — вздохнула я. — Просто там будет проще.

И, спустившись по ступенькам, я стремительно направилась к лестнице. Охотник молча выдвинулся следом.

Я очень старалась идти чуть впереди, вести и указывать. У меня ничего не вышло. Сложно состязаться в скорости с взрослым мужчиной, полжизни проведшим на болотах в постоянных переходах. Но бегал он, все же, медленнее! Майло не предпринимал никаких попыток завязать разговор, начинать первой мне тоже не хотелось. Поэтому к месту происшествия, постоянно обгоняя и настигая друг друга, мы добрались быстро и почти бегом. Невыносимо хотелось перевести дух и при этом не показать сопернику, что соревнование оказалось довольно выматывающим.

На том месте, где вчера находилась бурлящая жизнью гостиница, сегодня осталось лишь пепелище. Редкие прохожие постоянно озирались и ускоряли шаг, пытаясь поскорее миновать место, отмеченное заговоренным огнем. Весть о новом поджоге разнеслась поразительно быстро — сегодня утром жильцы обсуждали с Прутом сплетни, которыми он поделился со мной. Ходили слухи о жертвах, но точное число было известно. Говорили о десятках горящих постояльцев, выбегавших из здания, охваченного пламенем. Они бросались на каменную мостовую, пытаясь сбить огонь, их обливали водой и зельями, тушили магией, но безуспешно. В дикой агонии обычные люди, иностранные купцы и приезжие умирали на улице, под слезы тех, кому «было дело». Сплетники любят приукрашать реальность ради красивого слова и самой сплетни, но, сколько правды было в их словах? Сколько людей погибло? Сколько еще должно людей бессмысленно погибнуть, чтобы все это прекратилось? Чтобы город понял то послание, что хотят донести до него Поджигатели! Но было ли оно, это послание?.. Кто знает…

Место, откуда Поджигатель вчера выкурочивал камень, показалось мне идеальным. Пергамент был извлечен из кармана, Майло предусмотрительно не мешался под ногами, все было готово. Я опустилась коленями на булыжную мостовую и прикоснулась к ней ладонью. Прогретые солнцем камни начали покрываться инеем и легкой пушистой изморозью. На подготовленной площадке началось создание руны. Один за другим, витиеватые символы заполняли поверхность магического круга, вставая на свое место, светясь призрачным голубым светом. Последний тринадцатый символ «защиты» встал в самый центр, связав остальные, замкнув круг и сделав магию безопасной. Руна, призванная отловить дерзких Поджигателей, создана. Осталось только произнести активирующее заклинание…

— Ундориэйт!

Голос слегка дрогнул в конце, но это не страшно.

Страшным было то, что ничего не произошло. Легкие снежинки не собирались кружиться над руной, ожидая, когда мы двинемся за ними следом. Совершенно ничего. К горлу тут же подкатил противный комок страха и неуверенности. Я не могла провалиться! Краем глаза я взглянула на Майло. Он явно ничего не понимал в происходящем, но терпеливо ждал результата. Которого все не было.

Пытаясь не подать вида, что что-то пошло не так, я судорожно начала вспоминать детали вчерашнего эксперимента. В сознании тихо скреблась мысль, что нечто важное упущено, поэтому руна не может активироваться. Но что это, о чем я могла забыть⁈ Вчера мы с Себастьяном долго думали, перебрали сотни возможных комбинаций и, когда руна, наконец, заработала, внутри нее лежал…

— Ошейник… — прошептала я, ударяя себя по лбу от досады. — Ну, конечно!

— Что ты сказала? — не расслышав, Майло решил подойти поближе, но я, предостерегающе вытянув руку, попросила его оставаться на месте.

Маленькая серебряная птичка на потертой шерстяной нитке — вот чего не хватало заклинанию. А ведь я взяла ее с собой! Растяпа. Чуть не испортила все расследование. Уложив кулон в центр, вздохнув, я отважилась вновь произнести заклинание. Четко и твердо. На этот раз должно получиться.

— Ундориэйт!

Над руной тут же взвились ажурные снежинки и, покружившись, полетели прочь. Я торжествующе взглянула на Майло. Однако на его лице не появилось и капли удивления. Он даже не смотрел на меня — просто сразу двинулся по следу, видимому только нам, двоим, будто уже знал, что нужно делать дальше. Стало обидно и как-то горько. Я дунула на руну (мастер Селла́н Масгре́йв писал, что это абсолютно необходимо, ведь тогда никто посторонний не сможет воспользоваться руной повторно) и пошла за охотником. Снежинки быстро уводили нас прочь из Торгового района. Когда мы миновали Район Правителей и подошли к очередному мосту, Майло замедлил шаг, чтобы поравняться со мной, сказал:

— Мост Бастарда. Минати… Я ведь так и не спросил… В тот раз ты спокойно добралась домой?

Я качнула головой.

— Да… Спасибо за заботу.

— Хорошо, хорошо, — покивал Майло и неожиданно махнул рукой куда-то в сторону. — Вот, посмотри внимательно налево. Видишь?

Перед моим взором раскинулись Шатры — самое безумное и яркое место города-государства. Буйство всех возможных цветов, диковинной музыки и резких голосов поражало необычностью и неуместностью. Проходящие мимо люди презрительно кривили носы и ускоряли шаг — такого праздника жизни, таких разнузданных гуляний не должно быть в их опрятном и благопристойном городе. Майло, тем временем, рассказывал, что Друиды и Правители десятки раз предпринимали попытки избавиться от гноя «шатровых поселенцев», но что-то постоянно им мешало. Самих жителей шатров их полубеспризорное положение абсолютно не заботило. Они шили себе безумных расцветок и фасонов одежду, играли и пели, славили «ложных богов», гадали и варили зелья, торговали с окружающим их миром не только своими товарами и умениями, но и телами. Потому мост был назван в честь тех бастардов, которые, не зная своих высоких отцов, навсегда остались в кругу грязных тира́нти.

Майло, как представитель «чистой» категории населения, смотрел настороженно на увязавшихся за нами худеньких шатровых детишек. А у меня не получилось сдержать улыбку. Захотелось сорвать дикорастущий цветочек и подарить его особенно красивой девчушке с огромными серыми глазищами, но Майло заметивший мой порыв, отрицательно покачал головой. Он тут же предложил взять его под руку, и мы с удвоенной скоростью направились по следу из снежинок. Расстроенная девочка грустным взглядом проводила наши спины. Она, как и я, не понимала и не принимала неравенства, царившего в Асмариане, но уже успела почувствовать на себе всю его несправедливость.

Охотник думал напугать меня этим местом. Однако лишь пробудил интерес и неуемное любопытство. В общем, зря он это сделал. Теперь я решила как-нибудь прокрасться сюда самостоятельно и познакомиться с новым диковинным миром.

Ведомые магией, мы пересекли Прибрежный район и добрались до третьего на нашем пути моста. «Мост Падших» — обозначил его Майло, ступая по шатким деревянным опорам. В тот раз, когда мы стремглав неслись верхом к горящему дому Ариэна, я даже не успела заметить всей его хрупкости. По гнилым доскам приходилось ступать как можно аккуратно, чтобы не провалиться вниз, в загаженные воды реки Сареттины.

— Ну, как я и предполагал, — хмуро произнес охотник. — Бедняцкий район.

Я кивнула. Смутные догадки, что поиски, так или иначе, приведут нас сюда, одолевали меня еще с ночи и теперь становились все более реальными.

Чем дальше вглубь района мы продвигались, тем меньше нам хотелось здесь находиться. Из жалких хибар непрестанно выглядывали чумазые лица тощих детей и тут же вновь прятались за разбитыми, кое-как занавешенными окнами. Повсюду встречались хромые и убогие старики. Они плели корзины на завалинках, погоняли жалкий худой скот, медленно вспахивали поля, самостоятельно впрягаясь в плуг. Мы заметили даже несколько группок медитирующих людей — единственных, кто не обратил на нас неприязненного, полного злобы взгляда. Дорога, по которой мы шли, почти заросла свежей травкой, такой же слабой и нежизнеспособной, как и жители района. Дома, деревья, заборы, утварь, люди и животные — на всем виднелся грубый, как клеймо, отпечаток крайней бедности. Никто не задумывался о том, что можно жить по-другому — смотреться не в разбитые зеркала, есть не из разломанных и щербатых тарелок, одеваться не в лохмотья. Достоинство отверженных и ненужных «большому обществу» людей диктовало свои правила. Люди, жившие здесь, выбрали свой путь и свою долю. Да, говорили Друиды, выбор есть, но они не желают ничего менять. «Так принято. Так жили мои предки, так живу я, так будут жить мои дети», — это был девиз Бедняков, гордых и упивающихся своим положением, своим страданием не хуже самих Правителей.

Через каких-то пару минут я уже старалась не смотреть по сторонам, не ловить взгляды, не обращать внимание на изъяны. Спасаясь от копящегося вокруг раздражения, я сосредоточилась на путеводной нити снежинок. И она, быстро и легко провела нас по всему Району, выводя в заброшенные места на отшибе отшибов. Там стояла еще более давящая и гнетущая атмосфера. Не было людей и животных, способных хоть как-то оживить местность — только серость, увядание и смерть. Казалось, даже воздух здесь спертый и затхлый.

Цепь снежинок вела нас к покосившемуся деревянному дому на пригорке с развалившимся забором. Я бы сочла его заброшенным, если бы на конопляной веревке не сушилось пожелтевшее от сотен стирок заплатанное белье. Майло замедлил шаг и начал озираться, потом тихо спросил:

— Мы идем к этому дому?

— Да, заклинание ведет к нему.

— Надо свернуть, быстро.

И на ближайшей же развилке дорог мы свернули вправо и с улицы сгоревших домов вышли в более оживленную часть района. Я взглянула на мужчину, внутренне догадываясь о такой перемене. Бывалый охотник, почуяв намек на опасность, начал запутывать следы. Ответом на мой взгляд послужила мягкая улыбка и тихий шепот:

— За нами наверняка следят. Нужно принять меры.

Шлейф из снежинок, незримый для окружающих, теперь тянулся за нами следом, грустно указывая, что мы все дальше и дальше уходим от искомого места. В среде нищих и бедняков мы, несомненно, выделялись добротностью одежды и крепостью телосложения. Невозможно было затеряться среди них, как и верно ответить на вопрос — что в Бедняцком районе забыли благородные лиджан. Серебром сияла военная пряжка на поясе Майло, ослепляя нервных бедняков. Многие, завидев нас, прятались по домам и захлопывали ставни. Но даже тогда меня не покидало острое ощущение наблюдения со стороны. Майло вновь широко улыбнулся и довольно громко произнес:

— Теперь, милая, нам совсем недалеко осталось до Древа Знаний. Надеюсь, ты не сильно устала?

— Правда? — решила подыграть я, быстро сморгнув удивление. — Тогда я готова еще потерпеть.

— Надеюсь, ты не забыла взять с собой какие-нибудь украшения для подношения дереву? Иначе желание не исполнится.

— Мои серьги подойдут? — спросила, откинув черную прядь с уха, показывая спутнику маленькие сережки-гвоздики в форме снежинок.

— Вполне! Думаю, Древо Знаний будет довольно.

И, кажется, хитрость Майло сработала. Пока мы разыгрывали это небольшое представление, весь окружающий пейзаж будто выдохнул и немного расслабился. Согбенные старики перестали буравить нас взглядами, худородные детишки, прятавшиеся за мамкиными юбками, запели простецкие песенки. Мы спокойно миновали улицы уставших домов и вышли за пределы поселения. Майло упрямо вел нас в противоположную от нужной сторону, забирая сильнее вправо. Заросшая гравийная дорога вскоре сменилась узкой колеей, пробитой телегами, и нам пришлось расцепить руки. Темные глаза мужчины цепко осматривали раскинувшиеся поросшие травой поля, будто ожидая нападения из-за огромных раскидистых кустов. Впереди показался лесок, начавший покрываться яркой весенней зеленью. Майло кивнул:

— Нам туда. Заклинание еще работает?

Я осторожно коснулась магических нитей, связывающих заклинателя, руну и ее воплощение. Проверка заклинаний оставалась навыком, недоступным для неаккуратных новичков. Но с помощью знаний, полученных от занятий с Тильгенмайером, я начала приобретать необходимую легкость и точность движений. По нитям пробегала дрожь напряжения. Я нервно взглянула на Майло.

— Боюсь, скоро оно может сорваться.

— Хорошо. Будем возвращаться.

Но к Дереву Знаний мы все равно пошли. Этот древний дуб рос в самом центре небольшой тенистой рощицы, уже освободившейся от снега. Из-под палой листвы проглядывали маленькие желтые цветы и тонкие зеленые травинки. Могучее дерево огромной кроной закрывало серое весеннее небо. Приблизившись, я положила руку на сухую морщинистую кору и неожиданно почувствовала мощные магические потоки, текущие внутри этого исполина. Подняла удивленный взгляд на Майло и заметила след мягкой улыбки.

— Оно живое! — воскликнула я. — И пульсирует от магии!

— Значит, не зря сюда толпами прибегают студенты, — вновь краешками губ улыбнулся охотник. — Хочешь загадать желание?

Я кивнула. Не каждый день встречаются магические деревья, вышедшие прямиком из баек Двестера. Майло протянул кинжал с тонким треугольным лезвием, изящно декорированный кроваво-красными камнями. Не может быть! Это рубины! Откуда у простого охотника такая дорогая вещь?..

— В его корнях тебе нужно закопать какие-то ценности. Лучше, конечно, драгоценные камни, но и монеты сойдут.

Конечно, охотник не предлагал закопать его чудовищно дорогой кинжал! Он должен был всего лишь помочь мне выкопать небольшую ямку… Я опустилась, рискуя испачкать влажной землей светлое платье, и расковыряла меж огромных корней лунку. Затем в целости и сохранности вернула клинок владельцу. Сняла сережки, в центре которых матово блестели крошечные речные жемчужинки. Мамин подарок на окончание Академии Актуальной Дипломатии. Не думала, что однажды придется расстаться с ними вот таким необычным способом… Оставив драгоценности в ямке, я набрала в ладонь горсть земли и присыпала ее.

— Теперь желание.

Что мне загадать⁈ В голову полезла сразу какая-то нелепица. Хотелось попросить помощи в работе. Здоровья родным. Удачи. Умудриться привлечь Майло — это было в интересах Аксельрода и нашей миссии… Я украдкой взглянула на приятного, немного холодного и отстраненного, обладающего такой красивой блуждающей улыбкой мужчину… И поняла, что самое главное, самое глубинное не в этом… Положив ладонь на один из крепких корней я мысленно прошептала:

«Я хочу выбраться из всей этой передряги с Друидами живой…»

Наверное, не самое изящное желание, зато самое точное.

На одно мгновение мне показалось, что корни Древа пришли в движение и погребли под собой ямку с украшениями, но стоило только моргнуть, как морок исчез. Я поднялась и сказала Майло:

— Пойдем? Утро заканчивается и заклинание непозволительно натянулось.

— Да, — ответил Майло, коротко кивнув. — Пойдем берегом. Нас не должны заметить.

Пройдя сквозь рощицу, мы оказались у заболоченных, заросших старой сухой осокой берегов Сареттины. Здесь, под прикрытием тени и холодных речных ветров, еще оставались ледяные проплешины. Легкая, не очень опасная прогулка, какой я ее видела, все-таки приобрела очертания вылазки на территорию врага. Мы продвигались медленно, стараясь как можно тише наступать на поваленный хрустящий камыш, постоянно озирались, боясь наткнуться на рыбаков или женщин, стирающих белье. Опаснее всего были дети. Эти непоседы, знающие каждый уголок Бедняцкого района, едва завидев нас, тут же побежали бы ябедничать матерям. Если бы нас выследили по их наводке — вся операция пошла бы прахом. Поэтому я, едва шевельнув пальцами, нанесла на нашу обувь простенькое шпионское заклинание, приглушающее шаги до мышиного шороха. На данном этапе этого было достаточно. Кстати, об обуви… Если так и дальше продолжится, то мне придется сменить светлые замшевые сапожки на что-то куда более практичное. Нужно бы встретиться с Камором –спросить, как он себя чувствует, попросить совета…

В конце концов, Майло, шедший впереди и указывавший дорогу, совсем замедлился и пригнулся, спрятавшись в зарослях бурьяна. Я последовала его примеру, подбирая полы платья и пальто. Мы находились рядом с домом на пригорке, к которому вела поисковая магия. Волшебные снежинки, грозившие истончиться и исчезнуть, пришлось немного подпитать энергией. Мы затаились, наблюдая. Майло выслеживал жертву. Я внимательно наблюдала за охотником и его повадками, не забывая поглядывать на окна, затянутые едва прозрачным бычьим пузырем. Казалось, что внутри никого не было. Но, как и все в этом городе, ощущение оказалось обманчивым.

Спустя какое-то время, дом покинула худощавая женщина в потертом старом зипуне. За руку она вела крошечную прямоволосую девочку, одетую также плохо и не по погоде. В этот момент мне стало отчаянно стыдно за собственное благополучие. Майло потянул меня за рукав пальто, привлекая внимание, и приложил палец к губам. Я качнула головой. Несмотря ни на что, следовало быть тише и соблюдать конспирацию. Мать с дочерью ушли, а мы продолжили слежку. И не зря. Нервно оборачиваясь и прихрамывая на правую ногу, по дороге шел наш вчерашний преступник. Одет он по-прежнему был в старое серое пальто. Одна рука замотана полинявшей тряпицей. Ему все-таки досталось нашими стараниями. Мелкими шажками он потрусил следом за женщиной.

— Двигаемся. Живо, — прошипел Майло, едва мужчина скрылся за пригорком. И, выбравшись из кустов, направился к дому, пригибаясь к земле.

Кажется, я слабо усвоила уроки, которые нам давали в Академии. Главным среди которых было — тщательное планирование операций и маскировка. Мы с Майло думали и принимали решения в спешке, каждый отличился по-своему. Но под покровительством богов ли, или с помощью невероятной удачи, но дело наше продвигалось, и продвигалось успешно.

Конечно, нужно было создать заклинание отвода глаз, как только мы появились на враждебной местности, но… Я уверена, что Майло очень быстро заподозрил бы неладное, перестань бедняки обращать на нас внимание. Поэтому, пригибаясь и прячась за кустами, я тихо произнесла нужное заклинание. Но энергия с тихим шипением рассеялась и не дала никакого эффекта. Тихо цокнув, я приблизилась к охотнику, который уже ощупывал заднюю дверь дома. Проведя рукой по хлипкому замку, он вытащил из кармана своей военной куртки тонкую железку. Потом вставил в замочную скважину, чуть нажал и дверь поддалась. На мой удивленный взгляд он поджал губы и прошептал:

— Пусть это останется между нами. Жди, я проверю.

И тенью юркнул в приоткрывшуюся щель двери. Я прислонилась спиной к иссохшей деревянной стене, стараясь слиться с ней белым пятном. Попыталась вновь создать отвод глаз, но вовремя опомнилась — его нужно было плести только на людей, находящихся в поле зрения заклинателя. Вот бы Майло удивился, вернувшись и не обнаружив меня… Вскоре изнутри послышался приглушенный голос:

— Чисто!.. В смысле, никого нет, входи.

Я прошмыгнула следом, оказавшись на небольшой кухоньке. Большую ее часть занимала огромная закопченная печь с облетевшим и обнажившим внутреннюю кладку белением. На щербатом столе стояли неубранные после завтрака грязные тарелки из-под каши. Пол был посыпан почерневшими от грязи опилками и мелкой щепой. Майло звал идти дальше, вглубь дома. В следующей комнатке у стены, соседствующей с печью, стояла большая кровать с множеством подушек. Полы здесь были застелены плетеными циновками, а в некоторых окнах даже вставлены полупрозрачные, разбитые трещинами стекла. По всей видимости раньше этот дом считался зажиточным. По бедняцким меркам. И некоторые вещи еще несли в себе отпечаток былого.

Майло тем временем обшаривал стены, постукивал по ним и прислушивался. Очевидно, искал тайники. Я же подошла к единственной подвешенной полке, на которой хранились три книги, бережно завернутые в потертую ткань. Развернув одну из них, я оторопела. На обложке, на черном фоне красовалась серая птичка, выложенная серебром. Та самая Книга Ересей, которую демонстрировал на Совете Аксельрод.

— Нашел! — послышался из-за спины голос Майло.

Я вновь завернула книгу в ткань и приблизилась к охотнику. Одна из шторок была сдвинута в бок, за ней виднелось небольшое пустое пространство. В руках охотник держал маленькую деревянную шкатулку с отломанной крышкой. Заглянув внутрь, мы обнаружили набор письменных принадлежностей и множество листов, заполненных закорючками. Если это и были буквы, то явно ни на одном из известных мне языков. Может быть, это шифр? Нервный Майло вытряхнул все бумаги на небольшой стол и принялся перебирать их, тщетно всматриваясь в непонятные знаки. Заметив что-то подозрительное, я кончиками пальцев потащила пожелтевший пергамент, сложенный в несколько раз. Развернула…

— Майло, смотри!

Охотник подскочил, и мы вместе начали изучать находку. Синими выцветшими чернилами на листе были выведены довольно точные очертания острова, на котором расположился Бедняцкий район. Аккуратным почерком неведомый топограф нанес на карту положение полей и обособленных поселков, отметил дороги, алтари и рощицы. С помощью все тех же неизвестных закорючек были сделаны обильные подписи. Но выделялась среди них одна повторяющаяся группа знаков — серые галочки с зелеными штрихами. Я хотела спросить, но Майло торопливо заговорил первым:

— Эту карту я заберу с собой. Очевидно, на ней скрыты какие-то подсказки, которые помогут нам найти логово. Уходим, Минати.

— Постой. Я обнаружила еще одно доказательство. Книгу Ересей.

И протянула тряпицу охотнику. Тот с подозрением посмотрел на вещь, но в руки брать не стал. Лишь произнес скупо и отстраненно:

— Убери откуда взяла. Я верю тебе и не буду касаться даже взглядом того, чего не стоит касаться добропорядочному верующему. Пойдем.

Пока Майло укладывал по местам разворошенные вещи, я сунула книгу в тряпице на место. Потом мы тихо прикрыли за собой заднюю дверь и поспешили покинуть дом на отшибе и Бедняцкий район. Возвращались заросшими непросохшими полями и колючими кустарниками. Заклинание отвода глаз на этот раз сработало как надо и теперь я не опасалась, что случайные прохожие или рыбаки смогут нас выследить и сдать своим. Или, того хуже, самим Поджигателям. Майло всю дорогу был хмур и неразговорчив, погрузившись в свои нелегкие мысли. Когда мы вновь пересекли Мост Падших, воин сбросил оцепенение, прислонился к каменным перилам и тяжелым беспокойным взглядом посмотрел на меня.

— Спасибо за помощь, Минати. Ты оказала неоценимую услугу расследованию Дела Поджигателей. Но больше я не могу подвергать тебя опасности…

— Что ты имеешь ввиду? — спросила я, чувствуя, как по спине пробегает холодок, а сердце кольнуло от мягкого тона извинений и заботы.

— Пойми, это очень опасно. Нам предстоит расшифровать карту, затем прочесать весь Бедняцкий район, устроить облаву и задержания. Это займет много времени. И это занятие не для женщины. Даже такой умной и любознательной, как ты.

— Дело не просто в праздном любопытстве, Майло! — воскликнула я, заламывая руки и чувствуя, что опять нахожусь на волоске от проигрыша. — Они дотянулись до безобидного Ариэна, убили целую семью торговцев, подожгли гостиницу с постояльцами! На что еще они пойдут? Кто будет следующим?

— Минати…

— Я создала поисковую руну. Я помогла тебе найти дом одного из Поджигателей и карту. Я нашла Книгу Ересей. Неужели тебе этого мало, чтобы понять, что я не отступлюсь просто так? Что это и мое Дело тоже? Что я могу помочь.

Майло, когда я замолчала и перестала задавать риторические вопросы, сложил руки на груди и продолжил смерять меня сложным взглядом. Смесью усталости, озабоченности и… Чего-то еще. Я продолжила смотреть прямо, чувствуя, как зачаровывают без магии красивые черные глаза. И попыталась в последний раз:

— Ты ведь понимаешь, что тебе нужна моя помощь. Карта Поджигателей у тебя, и только я со своей руной смогу сократить вам время поисков. И помочь избежать лишних жертв.

В принципе, я опять блефовала. Не было никакой уверенности, что я смогу преобразовать руну и настроить ее на поиск не просто человека или вещи, а целой базы наших недругов. Но кровь кипела, верная руна и успешные поиски подбивали рискнуть еще раз. Рискнуть и продолжить работу с этим необычным парнем, начавшим так быстро и часто скидывать при мне маску холодности и отстраненности. С человеком, которого Аксельрод потребовал изучить, а я, в общем-то, была не против.

— Как ты сможешь нам помочь? — после недолгих раздумий скупо выдавил Майло.

Моя руна все еще была не универсальна. Она требовала дополнительных символов и приложения магии. Поэтому, требовалось в кратчайшие сроки разработать доселе неизвестный мне вид поисковой магии, которая не описывалась даже в умных учебниках мастера Масгрейва. Но это пугало меньше, чем сегодня ночью. И еще меньше, чем пару месяцев назад, когда я спокойно отдыхала в Киллана По.

— По карте я настрою руну на поиск не человека, а места.

Ну, или людей в этом месте…

Майло вновь глядел на меня с подозрением и недоверием. Это начинало немного надоедать — сколько еще мне нужно доказывать, что мы на одной стороне? Пока, по крайней мере. Потом охотник кивнул, предложил опереться об его руку, и мы вновь выдвинулись в путь, покидая Мост Падших. Мы проделали длинный путь до моего дома в практически полном молчании, лишь осознав, что скоро придется принимать какое-то решение и расставаться, Майло заговорил:

— Давай условимся. Прежде чем уходить, я дам тебе повнимательнее рассмотреть карту. Может быть, ты сможешь найти там какие-то тайные знаки. Времени тебе — до вечера. Ночью мы запускаем твою руну и выступаем на поиск логова Поджигателей, будь они сотню раз неладны. Если ты не сможешь этого сделать, то нам придется разобраться по-своему.

Майло не проходил в внутрь и терпеливо ждал у порога, пока я крутила в руках старую потрепанную карту. Мне не давали покоя странные серебристые галочки и я сконцентрировала на них все свое внимание. Запомнить карту, это все, что я могла сделать — ведь местность все еще оставалась слабо знакомой. Но тут пригодились остатки знаний, полученных в Академии. Напитавшись пересечениями улиц и расположением полей, я вернула карту охотнику. Раскланявшись, Майло пообещал прийти, за один крик часовой птицы до объявления комендантского часа.

Любопытному Себастьяну пришлось все выложить как на духу — он терпеть не мог недомолвок и вранья. И если б коты могли свистеть, то он бы присвистнул.

— Да, Минати, ты вновь смогла вляпаться в какую-то дурно пахнущую неожиданность… Но отступать некуда. Приходила Ингельда, хотела позвать на похороны брата и его семьи. Но не застала тебя.

Напоминание о несчастной девушке, потерявшей часть родных и получившей кровоточащую рану, придало сил. Я с возросшим упорством и рвением взялась за штудирование книг о магии. Иногда вспоминались курсы и практические занятия в Академии, все время над ухом бубнил голос то ли Тильгенмайера, то ли Себастьяна — они требовали усидчивости и сосредоточения. И изрисованные маленькими магическими кругами дорогие листы пергамента летели и летели на пол, будто призывая осень. Я не могла сдаться. И я не сдамся. Того требует справедливость и мое сердце. Виновные будут наказаны.

[1] Ви́гре — ведьма (мет.)