Рождение Чарны. Том 1. Шпионы Асмариана

Глава 1 Новое безоблачное утро Империи

'…Посему мы повелеваем брать на разведывательную службу только магов, как опаснейших из существ, ступающих по земле. Так мы возьмем под контроль всю их силу, научимся управлять ими и сделаем покорными. Более эти зловредные сущности не смогут причинять нам неудобств, строить козни и мешать воплощению в жизнь планов нашей Великой Империи.…

Помните, сыны наши, что магия — коварна и непостижима, а ее носитель — угроза покою человечества. Истребите его волю, не дайте ему шансов самостоятельно решать свою судьбу и только тогда вы познаете вкус победы. Он будет равным тому, что испытали мы, сломив и уничтожив Магическое Королевство О́ринда. Пусть колдуны будут не союзниками вашими, но верными пленниками, на службе Империи. Держите их подальше от своего дома, отправляйте их на смерть, поручайте самые невыполнимые задания, калечьте их силы — и вы прозрите, что лучше слуг вам не найти.

Опасайтесь их богов. Особенно опасайтесь тех, кто поклоняется богам, ибо сила их велика. Проповедуйте отказ от религий на всей подконтрольной вам территории и колдуны не смогут получать энергию от своих Высоких Покровителей.…

Берите не силой, но хитростью, ибо применение силы ведет лишь к сопротивлению и разрушению. А ваши слуги, связанные по рукам и ногам, уверовавшие в собственную гибельность, одураченные словами, помогут вам. Держите предназначение и природу магов втайне от всех, в том числе и от них самих. Окружите их барьером недоверия и опасности. Тогда и только тогда вы завоюете континент…'

Из «Указа о создании Департамента Имперской Безопасности»: раздел «О разрушительности магии и магическом ограничении». 3 год со дня основания Империи. Библиотека Императора. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

♪Мелодия : Floating In Space — Radiant♪

27 Ху́нна [1: Ху́нна — название месяца в имперском календаре, которое можно соотнести с «февралем»] 1038 год со дня основания Империи. Город-сателлит А́ндерма. Утро

«Здравствуйте, здравствуйте! Всем доброе утро! Вас приветствуют ведущие программы „Новое безоблачное утро Империи“! Проснитесь, улыбнитесь, вознесите хвалу Императору и сделайте зарядку, перед тем как прослушать свежую сводку новостей…» — надрывалась механическая деревянная коробочка прямо над моим ухом. Махнула рукой в слепой попытке загасить звуки, но она продолжила голосить. Сладкий, судорожно удерживаемый сон, помахал ручкой, свернулся в трубочку и исчез. Я открыла заспанные глаза, протестующе взглянула на представителя современных технологий и надавила на единственную кнопку, затыкая. Рядом раздалось мелодичное мурчание:

— Ты уже проснулась?

Со вздохом скинула забравшегося на меня черного кота Себастьяна, перевернулась и мысленно поздравила себя с решением вообще не вставать сегодня. Шерстяному кошмару это не понравилось и, вновь забравшись сверху, он завопил:

— Вот так ты следуешь своим «твердым окончательным решениям», Ми́на⁈ Невероятная сила духа, прямо-таки…

— За-мол-чи, — по слогам простонала я первое утреннее слово. За ночь язык распух, нещадно хотелось пить и помолчать, а еще больше — доспать свои законные ежедневные пару часов до полудня.

— Я не дам тебе уснуть, — продолжал ворчать наглый котяра.

— Се́ба, ну пощади!

— Нет, — категорично ответил кот, усаживаясь рядом с моим лицом с абсолютно флегматичным видом. — Ты собиралась теперь каждый день вставать пораньше, бегать и завтракать с мамой. Давай, входи уже в режим, а то совсем распустилась за время отпуска!

Никакие стенания не могли пронять Себастьяна, так что мне покорно пришлось встать и, под молчаливое одобрение кота, прошествовать в ванную комнату. И — как раз вовремя, истекали последние минуты подачи воды по общественному водопроводу. Иначе пришлось бы таскать самостоятельно прямо с улицы. Умывание помогло взбодриться и прогнать остатки сна. Пока приводила себя в порядок, решила не застилать постель в маленькой комнатке на втором этаже, хотя это и не положено по уставу. Хорошо быть не на работе!

Утренняя пробежка тоже являлась важным, ежедневным ритуалом. Стоя перед зеркалом, стянула для удобства длинные черные волосы в высокий конский хвост. С улыбкой отметила, что льдистым глазам, окруженным пушистыми ресницами, и не нужна столь дорогая в наше время декоративная косметика. Попутно вспомнила, как этому завидовали школьные подружки. Бегом спускаясь на первый этаж, чуть не столкнула с узкой лестницы маму, решившую проверить, все ли у меня в порядке. К счастью, вовремя успела подхватить ее под руку и вместе спустились вниз. Отдышавшись от испуга и неожиданности, глядя в мое довольное лицо внимательными карими глазами, она, естественно, спросила:

— Ты чего так рано?

— Этот грубиян меня разбудил! Он теперь следит за тем, чтобы я бегала! — ухмыльнулась я. Мама слегка нахмурилась, но через миг уже улыбалась, резонно заявляя.

— Ну и правильно сделал! Ты же так растеряешь всю свою форму! Давай, дочка, нужно заниматься. А то отрастишь себе ляжки, на домашнем-то питании!

И потом она громко похлопала меня по животу! Возмущение перехватило дыхание — какая наглость! Да я в Академии в течение пяти лет была чемпионкой по легкой атлетике, ни разу не проиграла! Фыркнув, я оставила мамино замечание без ответа и направилась ко входной двери.

Выйдя из дома, тут же зажмурилась от яркого утреннего солнца, светившего отовсюду и прямо в глаза. Проморгавшись, первым, кого я увидела — был отец, ползающий на карачках по своему маленькому дорогому сердцу огородику, разбитому в правой половине палисадника. Сверху на заборе в теплых лучах уже нежился Себастьян.

— Привет, пап! — крикнула я, помахав.

— Доброе утро, солнышко! — он лишь на секунду оторвался от милого сердцу дела, одарил меня радужной улыбкой, и тут же спрятался под густыми помидорными ветками. Последние годы папа особенно любил проводить тут время. А после того, как мама с возрастом увлеклась брюзжанием, земле он начал отдавать все свои свободные минуты.

Вдохнув свежего воздуха, я отряхнула бирюзовый гимнастический комбинезон и побежала, оставляя позади невысокий двухэтажный домик. Маршрут был составлен давно, во времена моего длительного обучения в Академии, и включал все центральные улицы и парки нашего небольшого городка. Так сказать, необходимый физический минимум для подготовки к ежегодным соревнованиям.

Пейзажи сменялись с невероятной скоростью, рядом поспевали настойчивые собаки-бродяжки, но я не обращала ни на что внимания, лишь изредка приветствуя кивком соседей. Ответных пожеланий «доброго дня» я никогда не получала, большинство опасливо отворачивалось, едва меня завидев. Все это было грустно, хоть и не ново. Я давно приучила себя вежливости с обычными людьми, для которых была очередным жутким изгоем общества. Эдакой, страшилкой на ночь. Нет, они не презирали меня, просто боялись. Это нормально. Все знают, что нас нужно сторониться, что мы опасны для окружающих. Но если бы все эти обыватели знали кто мы такие, чем жертвуем, на что идем ради интересов страны и их безопасности, волосы стали бы дыбом!

«Никогда они не узнают! — фыркнул в голове вредный кошачий голос. — А ты ничего не сможешь рассказать. Радуйся тому, что все еще жива».

Глас здравого смысла, всегда в моей голове говоривший голосом Себастьяна, затеял беззвучный монолог. Я улыбнулась ему, мысленно отстраняясь от невеселых дум. Наверное, со стороны это должно выглядеть странно — девушка, серьезно разговаривающая с котом. Если бы кто-то вдруг услышал наши беседы, то наверняка решил, что я, в дополнение ко всему, рехнулась. Однако в происходящем не было ничего удивительного. Себа — лишь очередной эксперимент отца. Моего почти гениального отца-ученого, три года назад решившего опробовать на коте какой-то новый эликсир. Результат оказался абсолютно непредсказуемым — кот заговорил, а папа внезапно открыл мировой феномен! Все кошачьи умеют общаться друг с другом и обладают сознанием! Уму непостижимо! В ученом совете господина Сильве́стра Ле́тико подняли на смех — домашний любимец упрямо отказывался произнести хоть словечко для публики. За папой закрепилась слава безумного ученого-кошатника, его публикациям и открытиям стали меньше доверять, а потом и вовсе предложили «уйти на покой по достижении преклонного возраста». С Себастьяном они, конечно, примирились, но с тех пор кот все равно больше проводил время со мной.

Отдавшись любимому делу, прислушиваясь к свисту ветра в ушах, чуть не влетела в огромную груду ржавого металла и шестеренок. Буквально в десятке сантиметров пришлось спешно затормозить и остановиться. О нет, только не это! Секундное замешательство и конструкция пришла в движение. Со скрипом вращаясь, перекатывая детали и узлы, оно повернулось ко мне. Времени перебежать дорогу на другую сторону не осталось. И я выпрямилась, заглядывая страшной бесчувственной машине в глаза-окуляры. Механо́ид. Двухметровая человекоподобное существо на целую голову возвышалась надо мной, слегка покачиваясь и дрожа. Он весь трещал и щелкал, старый, запущенный, однако работающий прекрасно, хоть и медленно. Неживые глаза смотрели внимательно, изучающе. По мокрой от пробежки спине побежали мурашки, но взгляд отвести я не смела. По регламенту. Он протянул дрожащую руку с четырьмя пальцами, возложил на макушку. Холодное металлическое прикосновение пробудило вторую волну мурашек. Вспыхнуло знакомое головокружение на грани обморока. Из носа выкатилась маленькая капелька крови, попавшая прямо на приоткрытые губы. Касание длилось недолго, механоид быстро сверился со своими базами данных и, отсалютовав странной высокой шляпой, скрывающей головные антенны, побрел дальше. Только когда он отошел на приличное расстояние, я смогла выдохнуть, сбрасывая скопившееся напряжение. Тыльной стороной ладони провела по губам, но так и не смогла избавиться от противного железного привкуса. Эта процедура давно стала привычной, особенно вблизи имперской столицы, но глубоко засевший детский страх никогда не отпускал.

Я оглянулась. Недалеко молодая женщина судорожно прижимала к себе малолетнего сына и с глазами, полными ненависти и страха, смотрела. Не на машину. На меня. Тихо ругнувшись, она увела сопротивляющегося мальчика в дом. Я вздохнула и подняла глаза к небу. Людское безразличие принять проще, чем всеобщие страх и отвращение. Мне вот достались последние… С пробежкой пора заканчивать.

Из-за неприятной встречи я немного сократила путь, и вскоре оказалась дома. По прихожей распространялся крепкий ароматный запах тиффале́йского [2: Тиффале́йские острова — королевство, располагающееся в теплых водах Южного моря на нескольких больших островах и россыпи маленьких] кофе и я чуть задержалась, наслаждаясь, желая прочувствовать до всей глубины легких. Из кухни раздался крик мамы:

— Мина́ти, это ты? У тебя все хорошо⁈

— Ча́ндра, она уже не ребенок и с ней ничего не случится! — моментально отреагировал отец. Мамина чрезмерная забота его изрядно раздражала. Я же всегда думала, что папа хотел мальчика, поэтому и воспитывал меня боевой и сильной духом. И не позволял маме проявлять излишние нежности.

— Она все еще моя маленькая дочка и я переживаю! — не унималась мама. Стоило только мне войти в кухню, как тут же надтреснутым голосом она пробормотала.

— Кровь? Откуда?

В замешательстве я опустила глаза и только тогда заметила на спортивном костюме маленькую капельку запекшейся крови.

— Я наткнулась на механоида… — разговоры тут же смолкли.

— Ты видишь, Сильвестр… — пробормотала мама, медленно оседая на стул. — Я же мать, я чувствую, что что-то произошло, а ты опять не желаешь меня слушать! Как ты, девочка?

Отец лишь вздохнул и снова уткнулся в газету.

— Нормально, — лишний раз тревожить нервную родительницу не хотелось. — Что у нас на завтрак?

— У тебя всегда все нормально… — начала она ворчать в ответ. — Никогда мне ничего не рассказываешь!

— Мамочка, ну не переживай! Ты же знаешь, что у меня такая работа, — я ласково приобняла маму за плечи и устроилась рядом с креслом отца.

— А она все о работе! — всплеснула Чандра руками, распаляясь. — О да, работа в твоем Департаменте — это очень важно! Ты постоянно куда-то пропадаешь, уезжаешь в командировки на целые месяцы, и даже не присылаешь никакой весточки! А я места себе не нахожу, переживаю, думаю о тебе! Ты совсем, совсем не бережешь мои растрепанные нервы!

Мы с отцом застонали в один голос. День только начинался, а мама уже была не в духе. Но остановить этот поток обвинений уже невозможно. Следующее, о чем она начнет причитать — внуки.

— Ты работаешь, уезжаешь, работаешь, бегаешь, а как же личная жизнь⁈ Тебе двадцать пять, в этом возрасте у меня уже была ты! Я хочу внуков, Минати! И твой отец тоже! А ты ни разу не знакомила нас ни с одним из своих мальчиков! Только этот милый Летти к нам и заходит! А ты черствая и совсем не заботишься о своих родителях! Вот кто нам в старости помогать будет? А тебе⁈

— Правильно говорить Лэтти, через «э»! — поправила я, оставив остальные замечания без внимания.

— А может, мы все-таки позавтракаем, дорогая, а уже потом обсудим будущих внуков? — взмолился отец. Мама с видом оскорбленной добродетели отвернулась к чугунной плите, занимавшей значительную часть кухни, и начала демонстративно греметь посудой. Да уж… Я точно знала, что как только еда закончится и кофейник окажется пуст, нас с папой сдует отсюда, как ветром. Все-таки, я оставалась папиной дочкой.

К счастью, на этот раз завтрак не стал пыткой. Вафли радовали нежностью и пышностью, кофе согревал и давал энергии на весь день, а мама быстро отошла и поделилась последними сплетнями, которые ей с утра принесла о́рна[3] Иветта. Послушать их было интересно, так как занятий на сегодня все равно не предвиделось — я до сих пор не знала, когда закончится очередной отпуск. Бывало, что некоторые из нас по полгода сидели дома из-за нехватки рабочих направлений. Пока я рассеянно жевала, папа быстро все умял и, немного погодя, решил включить новое прекрасное изобретение — маленькое деревянное радио. Немногие могли позволить себе его. В нашей семье их было два — служебный и личный. Прошипев и откашлявшись, радио разразилось бодрым голосом диктора, вещающего крепкий, пафосный до безобразия, текст:

— Магия — страшная игрушка Древних, погубившая их. На осколках той цивилизации не жило и не цвело ничего, изувеченные магией земли оставались пусты и бесплодны. Жалкие государства сражались между собой за обретение клочка Старейшей территории, а их воины, исповедающие магию, гибли в этих битвах тысячами. И так могло продолжаться до конца мира, если бы не пришло спасение. Мудрейшие Отцы. Они показали нам жизнь без тлетворных влияний магии и привели Ордве́йг к победе над верой в ничтожных богов. Тысячелетие стоит Империя и силами своих граждан, гордо будет возвышаться над остальными странами…

— Выключи, — резко потребовала мама. Отец тут же подчинился. Они оба робко и с беспокойством взглянули на меня, но я лишь неопределенно повела плечами. Сказанное было известно даже ребенку.

— Не переживайте, все хорошо, — спокойно улыбнулась я, пытаясь уверить их в равнодушии к ситуации. Отец слабо кивнул, поблагодарил за завтрак и торопливо удалился обратно в сад. Я осталась с мамой наедине.

— Опять придет с улицы грязный, стирай потом за ним! — буркнула она, пытаясь отогнать неприятные мысли переключением на бытовые проблемы.

«Грязный и счастливый», — подумала я. Допив свой кофе и сославшись на работу и деловые письма, я отправилась на улицу к почтовому ящику. Заглянув через резную ограду, увидела отца, загорающего среди цветущих помидоров. Хихикнув, он подмигнул мне и вновь подставил солнцу лицо.

На мое имя пришло три бумаги. Увы, ни на одной из них не было гербовой печати Департамента Имперской безопасности, а значит, вынужденное безделье продолжалось.

— Мам, пап, я ушла к себе в кабинет, отвечать на письма. Не теряйте! — крикнула я, поднимаясь по лестнице.

— Дорогой, ты уверен, что наша дочь, действительно настолько важная особа, чтобы нам стоило отказаться от второй гостиной в пользу ее кабинета? — веско, но шепотом спросила мама у вернувшегося следом за мной отца.

— Даже не сомневайся в этом, — вздохнул отец, заливая в чашку свежий чай.

— Это все равно является для меня новым поводом для беспокойства! Может нам стоит пойти к Императору и попросить у него более безопасной работы для дочери? Уверена, он примет тебя и прислушается, учитывая все твои заслуги!

— Это исключено, Ча́ндра. Ты же знаешь наши правила и законы!

И хоть я их и не видела, но мысленный вздох отца могла представить со всей четкостью.

Поднявшись на второй этаж, я тихо прикрыла за собой дверь, оглядела кабинет. Темное дерево мебели казалось дороже и эффектнее, той цены, что мы за нее отдали. Вдоль одной стены тянулся высокий книжный шкаф, у другой стоял мягкий диван цвета морских волн. Рядом с большим окном, слегка прикрытым легким летящим тюлем, стоял круглый аквариум, в котором медленно плавали рыбки. Я положила письма на рабочий стол, всегда освещенный дневным светом, опустилась в глубокое кресло и взглянула на свои руки. Они медленно покрылись зимними расписными узорами, которые бывают на окнах в очень старых домах в самые морозные ночи. Холода я не чувствовала.

«Как сложно быть магом!» — всегда повторяли нам в Академии.

«Как сложно быть магом в стране, где все считают тебя опасным асоциальным элементом, а в действительности ты делаешь все ради покоя этих людей?» — мысленно отвечала им я.

♪ Мелодия: Hi-Finesse — Event Horizon♪

Сидя в одиночестве, в тишине кабинета, ушла с головой в чтение и не заметила, как уже перевалило за полдень. Родители все еще были уверены, что я пишу отчет для Департамента по своей предыдущей командировке и меня лучше не трогать. Но секрет оставался в том, что отчет был сдан и принят еще две недели назад. К тому же, малышка Элли, моя юная ученица, заболела и нам пришлось отменить занятия на этой неделе. Не помню, сколько часов прошло, прежде чем я смогла оторваться от огромного исторического сочинения, чтобы прогуляться к окну и размять занемевшие конечности.

Сквозь тонкое чистое стекло открывался вид на мой маленький родной городок. Назывался он А́ндерма, но это название никого не интересовало. Мы жили в благостной тени огромной столицы Империи Ордве́йг — Килла́на По́. Кому какое дело до сателлитов, коих десятки? Но наш город был прекрасен! Крохотный и уютный, весь год наполненный ароматом цветов и трав, щебетом птичек и счастливыми, добродушными жителями. Со мной они дружелюбны, увы, не были, но это ведь не отменяло их добрых качеств. Просто мне повезло меньше. Просто однажды в школу пришли механоиды, и я оказалась магом. А магов нужно остерегаться и держаться от них подальше. Вот такие дела…

В дверь робко постучали, и в открывшийся проем просунулась каштановая с легкой сединой голова смущенной мамы.

— Дорогая, я не хотела отвлекать, но там пришел твой Лэтти. Говорит, что дело срочное.

— Правда? — радостно вскрикнула я, оборачиваясь. Сердце восторженно забилось в предвкушении работы. — Как давно он пришел? Да-да, я сейчас спущусь!

— Ну, — она замялась, — Еще минут двадцать назад, но я настояла, чтобы он выпил чаю с вафлями. И мы очень мило поболтали! Он такой прекрасный молодой человек, такой вежливый и добрый! Ты бы пригляделась к нему, что ли, раз уж других кандидатов нет. И вообще, почему ты никогда не знакомишь нас с ним поближе? Он всякий раз просто приходит, и вы куда-то уезжаете!

— Мама! — простонала я, на ходу приводя в порядок прическу. — Если дело действительно серьезное, то ты должна была сразу сказать мне об этом! Как ты вообще умудрилась заболтать его⁈

— Не надо повышать на меня голос! Мы же просто поговорили! — мама поджала губы и захлопнула дверь.

На мягком бежевом диване в гостиной сидел Лэтти и потягивал фирменный мамин банановый чай. Теплых запах заполнял все помещение и дразнил. Лэтти был младше меня всего на год и должен был занимать примерно одинаковое со мной положение в Департаменте. Однако жизнь-злодейка распорядилась иначе и Лэтти оказался абсолютно никудышным магом с очень низким магическим потенциалом. А от этого зависели жизнь и профессиональное продвижение. Когда я заканчивала Академию, он оставался далек от выпускных экзаменов, хотя учиться мы начинали в одном классе. Теперь бывший одноклассник состоял при мне в чине мельтеса́та — то есть личного гонца, помощника и телохранителя. Целых четыре года мы работаем вместе.

Рядом с парнем на диване удобно сидела мама и что-то щебетала. Меня они не заметили. Лэтти по большей части молчал и благодарно улыбался, поправляя постоянно падающую на лоб непослушную блондинистую прядь. Отвлекшись, он поднял медового цвета глаза на дверной проем, увидел меня и подскочил, проливая чай на столик. Мама охнула, кинулась протирать полотенцем горячую лужицу, я тихонько засмеялась.

— Доброго денька, Лэтти, как дела?

— Все в порядке, о́рна [3: О́рн, о́рна и о́рнэт (с ордве́гиан, официального языка Империи Ордвейг) — обращения к гражданам Империи] Летико, — юноша торопливо поставил чашечку на стол, опасливо отодвинулся от копошащейся мамы, и по-военному вытянулся передо мной.

— Расскажешь что-нибудь хорошее? — продолжила я улыбаться, не обращая внимания на этот неловкий официоз, которым парень грешил в компании малознакомых людей. Субординация, все дела.

— Меня в срочном порядке послали за вами. Нужно ехать немедленно.

Его фраза заставила меня насторожиться.

— Это будет… Торжественный прием? — уточнила я.

— Да, — коротко кивнул Лэтти.

— Хорошо. Подожди немного, я надену форму.

В моем гардеробе, на самом видном месте висела униформа Департамента. Ее всегда шили на заказ, она сидела великолепно и была легкой, как ночная сорочка. Перед выходом взглянула на себя — забранные в пучок волосы, строгие черные брюки со стрелками, белая рубашка и яркий бирюзовый пиджак. Напоследок затянула потуже на шее узкий галстук и провела тонкой ладонью по красовавшейся на груди эмблеме Департамента — каменному за́мку с двумя башенками на золотом щите. У людей, видевших эту броских расцветок форму, вопрос о нашей принадлежности отпадал сразу. В Академии владельцев униформы мы всегда называли «попугаями» — ведь кто-то за особые отличия получал свой комплект раньше установленного срока и любил поважничать. Однако отношение резко менялось, как только мы получали свой — все же, это наш отличительный символ, наша гордость.

Лэтти уже ждал меня у лестницы. Он тоже был в форме; почти никогда с ней не расставался — слишком много сил мой друг потратил на то, чтобы ее заслужить. Путь внезапно преградила мама. Сильно взволнованная она все еще держала в руках мокрое полотенце. В теплых карих глазах читался испуг.

— Может, останешься? У тебя есть возможность отказаться? — спросила она дрогнувшим голосом, не решаясь взять меня за руку. От умоляющего взгляда, стало немного не по себе, а к горлу подкатил тяжелый колючий ком.

— Прости, родная, но мне правда нужно идти… — ответила я, обнимая свою маленькую маму. Через минуту мы с Лэтти уже садились в «служебный транспорт», так называемый — автомобиль. В общем, довольно страшная непонятная конструкция, доверху наполненная скрежещущими механизмами и шестеренками, лишенная всяких удобств, кроме двух деревянных сидений, обитых потертой тканью. Крыша, как и у обычных колясок, отсутствовала. Машина напоминала механоида — сделана немного топорно и страшно, но эффективно и на века.

— Лэтти, а это точно безопасно? — с опаской спросила я у коллеги, занявшего место водителя.

— Конечно! Иначе кто позволил бы таким важным шишкам, как служащие Департамента, на них разъезжать! — засмеялся парень. Он уже немного отошел от длительного общения с мамой, и в высокий, почти мальчишеский голос вернулась веселость.

— А если пойдет дождь? — уже в штуку продолжила я. И была награждена удивленным взглядом. Лэтти даже перестал крутить и дергать хрипящие рычаги, настраивавшие машину на движение.

— Ты имеешь в виду тот, что с неба идет? Когда ты в последний раз видела над Имперским городом дождь?

Задумываться над ответом не пришлось. Улыбнулась.

— Никогда.

— То-то же! — Лэтти расплылся в ответной улыбке. — Ученые все еще поддерживают защитный купол над городом. Благодаря которому, кстати, твой отец может снимать по три урожая, а ты — круглый год наблюдать из окна зеленые деревья. Так что не ной, наши инженеры — лучшие в мире! — и он с умным видом вернулся к работе.

Нечего и добавить, поэтому я сложила руки на груди и обернулась, чтобы еще немного посмотреть на родной дом. Двухэтажный каменный, с папиным огордиком и мамиными цветами в палисаднике, любимый, хорошо знакомый. Скоро, скоро мне вновь придется тебя покинуть, я чувствую это. Мимо по тротуару шагали три немолодые скучающие женщины. Они вяло обсуждали какую-то Люпе́тту и стреляли глазками по сторонам. Поравнявшись с нашим «автомобилем», правильно оценив значение униформы — они даже замолчали. Лица их резко вытянулись, взгляды не обещали ничего хорошего, однако скорость хода и громкость разговора увеличились втрое. Наперебой дамы обсуждали, как отвратительны маги, что подобным «зверям» вообще пора запретить поселяться рядом с приличными людьми. Тут же дети растут, мало ли чему эти выродки их научат! Почти бегом они миновали нас и скрылись за поворотом. Я вздохнула.

— Знаешь, Лэтти, мы привлекаем к себе много лишнего внимания. Нужно было просто взять коляску. Или лошадей…

— Ты можешь поискать себе лошадь прямо сейчас, — хитро улыбнулся парень, а потом быстро что-то крутанул, и механизм, заскрипев и издав странное «чу-чу», тронулся с места. — Ой, прости, не успела. Эх, придется ехать так. Но в следующий раз ты точно сможешь поехать сама и насладиться конной прогулкой! А я, так уж и быть, подожду тебя в месте назначения.

— Шутник! — ухмыльнулась я, хватаясь за дверцу трясущегося драндулета. Лэтти лишь послал мне милую улыбку и больше не отвлекался от дороги. И мы помчались по узким зеленым улочкам предместья.

Хорошо знакомая дорога, именно с нее, с молчаливости моего спутника и сосредоточенных мыслей — начиналась очередная страница моей нелегкой работы. Вскоре зелень окраин сменилась каменным холодом города. Мы въехали в Килла́на По — столицу Империи Ордве́йг.

Во всех отношениях, столица завораживала! Ее отличала особая архитектура — сочетание архаичной древности, что досталась нам от Мудрейших Отцов, и технологичной современности. Самые прекрасные учебники об истории искусств писались здесь. Здесь старина была повсюду — можно зацепить глазами и пощупать руками, наткнуться на разговорчивых старожилов и таких же вдохновленных путешественников. По безухабистой дороге мы проезжали мимо живописных парков, в которых легкие струи фонтанов прорезали воздух, а декоративные деревья всегда находились в цвету. Под сенью тяжелых веток располагались скромные и величественные статуи четырех Мудрейших Отцов. Их имена были высечены в наших сердцах. Их деяния стали началом Империи. Они подпирали небо и твердо стояли на земле. На земле, которую они подчинили, устремленные в небо, которое оставили своим потомкам. Никто не спорил — то были кровавые века, по сей день покрытые тайнами и легендами, но мы знали, что Империи не рождаются иначе. Сквозь кровь, боль и лишения наши предки твердой рукой привели нас в прекрасное настоящее. И мы с гордостью принимали нашу историю.

Киллана По был сокровищницей знаний, красоты и музыки. Каждый гражданин мог найти здесь занятие по душе, обрести себя. Со всех уголков Империи сюда тянулись ручейки талантливых ученых, писателей, художников, архитекторов, инженеров, конструкторов. И вместе они стремились к совершенству. Долгие сотни лет распрей и становления замедляли наш прогресс, но сейчас мы с гордостью могли сказать, что достигаем новых высот. Наши Отцы мечтали о Небе и вот, скоро в воздух поднимутся наши первые летающие машины. Во всяком случае, так говорили имперские изобретатели, постоянно добавляя, что «скоро» в науке — понятие зыбкое и растяжимое. Да, мы по-прежнему не доверяли «самоходным автомобилям», лошади были как-то привычнее, а «радио» могло работать лишь пару часов в день, а остальное время нуждалось в «зарядке».

Мы смотрели на наших полудиких соседей с презрением, ведь они все еще пользовались холодным оружием и стрелами, в то время как у нас был порох. Мы отказались от магии и продолжили развитие в другом ключе, осваивая область научных экспериментов. Они редко оказывались удачными, но никто не терял надежду и силу духа. Наши соперники продолжали уповать на магию и, надо отдать им должное, добились в этом определенных успехов. Наступило хрупкое равновесие. И оно несло стагнацию, которую иные почему-то называли гармонией. И тут на арену выходили мы — тихие и безмолвные… Руководство Департамента всегда выбирало самую подходящую минуту. И цель… Зазубрено. Выучено. Сдано.

Мои стройные размышления прервал неистовый крик, раздавшийся на незнакомом языке. Я быстро огляделась. Ну конечно! Инде́йтри-скал [4: «-скал» (с ордве́гиан, официального языка Империи Ордвейг) — улица] – самый центр Киллана По.

Инде́йтри-скал была средоточием всех звуков земных. Прежде всего — крика. Крика торговцев-зазывал, которых не мог прогнать ни один патруль. Одни обещали продать искусные зелья, продлевающие красоту и молодость, другие предлагали отвары, улучшающие выносливость, а если не хватает денег, то можно прикупить хотя бы пилюлю для чистого и свежего сна. Акафи́рских торговцев никто не любил. Они слыли ушлыми жуликами, обещавшими драгоценные жемчужины из ушей самой бха́гат-на́ри [5: Бха́гат-на́ри — титул принцесс-жриц в Акафи́ре] Усу́нды, а на деле, толкавшими битые стекляшки. С ними всегда конкурировали «честные липа́йцы» с островов Тиффале́й — беженцы, уставшие от вечных войн, продающие такой же сомнительный товар. И о́рдвины, жители Империи, так страстно ненавидевшие своих магов и алхимиков, с удовольствием бежали под хлипкие навесы — в лавки чужеземцев. Подобные двойные стандарты не были в новинку, но оставляли горький осадок. Да, все запретное и заклейменное непременно должно вызывать интерес. Особенно если оно — иноземное.

Все попытки привести эту, одну из центральнейших, улицу в порядок всегда сходили на нет. Взгляду открывалось то, что столица так тщательно пыталась скрыть — пыль крошащейся штукатурки, ржавчину металлических креплений, гниль великолепных обшивок и затхлый запах неприязни. Здесь под маской фальши и лести пряталось неприятие «других» — акафирцев, темнокожих, инвалидов, магов… Горожане соглашались со всеми проблемами и вызовами, преследующими наше общество, но каждый был уверен, что уж он-то живет правильно и никого не притесняет. А сидя вечером за ужином, они уже кляли безмозглого элька́нтского винодела, что, вероятно, разводил водой и без того мерзкое пойло. Инде́йтри-скал стала индикатором нашего общества, указывающим на ошибки. Вот только никто не смотрел. Технократы одной рукой выжимали из магов и инженеров новые разработки, а другой клеймили зверями и отбросами. А мы лишь продолжали восхвалять славное правление равенства и мудрости. Ведь нас всех так учили. Каждый играет роль, отведенную ему заранее…

— Минати, тебе совсем не интересно, куда мы направляемся? — оборвал мои тягучие наблюдения заскучавший Лэтти.

— Постой, мы едем не в Департамент? Тогда куда же? — я резко обернулась и чуть не вылетела из автомобиля.

— А, интересно стало, да? — с искренним воодушевлением мальчишки, знающего важную тайну, ответил Лэтти. — Тебя вызывают на личную аудиенцию! Угадай, кто!

— Не знаю.

— Ну, давай! Три попытки! — продолжал веселиться напарник.

— Ну, наверное, Глава Департамента.

Обычно миссии, в которых я участвовала, Глава выдавал целому коллективу, четко распределяя задания и роли, устанавливая сроки и время для подготовки. Такое особое внимание к моей персоне было неожиданным и весьма приятным. Возможно, оно даже сулило некоторое повышение.

— Не угадала! Бери выше!

Я задумалась… Куда уж выше? Кто еще имеет право выдавать миссии? Лэтти хочет поиграть? Ладно, давай, самое невероятное предположение!

— Неужели это Первый Министр Магии⁈

— Еще выше, Ми́на, еще выше! — Лэтти прямо светился от удовольствия, а я опасалась, что он перестанет следить за дорогой, и мы точно куда-нибудь врежемся.

Ответить на его слишком явные издевки я попросту не успела. Так как серые и темно-бурые кирпичные дома столицы закончились и мы, беспрепятственно проехав пост охраны и длинную дорогу парка, почти подобрались к самому великолепному сооружению столицы — Белому Императорскому дворцу. Машина остановилась, Лэтти открыл дверь и помог мне выйти. Пораженная, ослепленная, я не могла произнести ни слова.

— Ты все верно поняла! Когда о́рн Ма́льтим узнал о вызове на аудиенцию, он так побледнел! Обещал мне все богатства Империи, если я уступлю ему свое место в сопровождении. Но я был тверд, ведь я же твой мельтесата! Мы должны быть вместе!

Я молчала. Крайнее потрясение не желало покидать меня. И где-то на задворках сознания осторожный голос шепнул — не к добру все это. Внезапно осипшим голосом я выдала:

— Ты шутишь, Лэтти! Это не может быть правдой! Не может Император лично вызывать на аудиенцию меня, это смешно! Нет у меня никаких особых талантов и заслуг, чтобы удостоиться такой чести! — я дрожала, даже слова подбирала какие-то необычные. Кажется, мое состояние подействовало и на спутника — он бросил улыбаться и положил мне руки на плечи, успокаивая, стремясь мягкими, медового цвета глазами поймать бегающий льдистый взгляд.

— Минати, да соберись ты уже! Такой важный день, тебя вызывает сам Император, у нас назначено время, а ты тушуешься и… Не знаю, что еще!

— Лэтти, почему ты не предупредил, что мы едем к… К… И я бы морально подготовилась.

— Ты бы заперлась у себя в комнате, и только сняв крышу, мы бы смогли тебя оттуда вытащить, что я не знаю тебя, что ли! — резонно возмутился парень. — Возьми себя в руки уже, ну чего ты расклеилась!

Я кивнула и попыталась освободиться из теплых полуобъятий Лэтти. Он отпрянул, почувствовав мое сопротивление, и слегка зарделся. Я сделала вид, что не заметила этого.

— Хм, надеюсь, об автомобиле позаботятся должным образом, — нарочито спокойно произнес спутник, провожая взглядом молчаливого слугу, обязанного отправить машину на временное хранение. — Хорошо, идем. В «вызове» написано, что нас встретят и проводят в Главный Императорский Секретариат. Что будет дальше — не знаю.

— Почему «вызов» не прислали мне лично, если уж он на мое имя? — задумалась я, оглядываясь по сторонам.

Мы шли вдоль широкой аллеи, густо посыпанной розоватым гравием. По бокам тянулись покрытые гигантскими белыми цветами деревья и фигурно-подстриженные кусты — не такая уж и редкость для столицы, накрытой Куполом, создающим «вечно-теплые сезоны». Тут же располагались искусно вырезанные каменные скамьи, слишком красивые для городских садиков, обретшие достойное пристанище в Императорском Парке. Пешеходную дорожку делил пополам искусственный ручей, весело бегущий по специальному, выложенному бирюзовой плиткой углублению. И солнце, ярчайшее солнце дополняло и заканчивало чудесный ландшафт, создававшийся вокруг этого места десятки лет. Казалось, что оно отражалось отовсюду, грело и радовало. И каждый идущий к дворцу по дорожке, имевшей небольшой уклон вверх, осознавал, что именно так должно выглядеть сердце его Империи. Восходя к нему, ты будто поднимался к вершине мира.

— Потому что само письмо пришло на имя нашего шефа — о́рна Ма́льтима. А, прочитав его, он вызвал меня и велел послать за тобой. Даже служебный автомобиль разрешил взять! Конечно, после того как убедился, что я не уступлю и на прием он не попадет, — Лэтти снова улыбался.

Невозможно отрицать обаяние и дружелюбие, заключенные в его улыбке. Ею он подкупал самых несговорчивых преподавателей Школы и соблазнял девушек. Эти грустные девицы потом прибегали ко мне, жаловались и страдали, что сам Лэтти «никогда не смотрит на нас так, как на тебя!» Самые бойкие даже предлагали уступить им парня. Их слезы и упреки я не понимала, иногда даже пыталась помочь им добрым советом, но чаще получала недоверчивый взгляд и прозвище «собаки на сене», произносимое за глаза. Мы с Лэтти дружили уже очень давно, я не могла представить серьезных поворотов своей жизни без него, ровно как представить его рядом в качестве… Ну… Скажем, спутника жизни. Сам Лэтти всегда отмахивался от подобных предположений, однако своими сердечными переживаниями ни с кем не делился… А я иногда замечала на себе «те» его взгляды. Или казалось, что замечала… Они приводили меня в смятение, и я вновь делала вид, что глуха и слепа.

— Спасибо, что приехал и настоял остаться со мной, — немного смущенно поблагодарила я.

— Ты же мой статумсата! Я не мог бросить тебя одну! Вот увидишь, однажды на нашу долю выпадет самое замечательное приключение, и мы переживем его вместе! — жизнерадостно ответил Лэтти, тряхнув блондинистой шевелюрой. Ведь вместе в одну миссию мы никогда не ходили…

Преодолев двенадцать мраморных ступеней Императорского дворца, мы оказались напротив огромных дверей белого дерева, украшенных резьбой и витражами всех оттенков лазури. Даже самый глупый обыватель, сравнивая цвет нашей униформы с цветом национального флага, должен был догадаться, что мы состоим на государственной службе. Именно это оберегало нас от возможного насилия жителей — они знали, что мы под защитой. Хоть и опасны для общества. Такой вот замкнутый круг.

Лакеи молчаливо отворили перед нами Главные двери и прикрыли, как только мы вошли в первую залу, носившую, как я помнила из уроков истории, название — Аюля́дэ. Оказавшись в самом центре, мы с Лэтти синхронно подняли взоры к потолку. Над нами висела неописуемых размеров старая люстра, в которой Император IХ заменил свечи маленькими магическими фонариками. Сделано это было, чтобы избежать вековой копоти, скапливающейся на самом верху, мешающей любоваться восхитительной лепниной и мозаиками. Мы много читали об этом зале, еще больше слышали слухов и сплетен, но никогда не рассчитывали увидеть это великолепие своими глазами. Картины под потолком изображали эпические моменты истории Империи — сражение Мудрейших Отцов с Ордами Эша́дов, победу над Магическим Королевством О́ринда, строительство дворца Императором VI, создание Купола над Киллана По и его городами-сателлитами…

— Доброго дня, о́рнэт! — достигла моего отключенного слуха фраза, произнесенная в третий раз. Я толкнула локтем Лэтти, возвращая его обратно на землю, и поздоровалась. Низенький мужчина в красной ливрее понял, что, наконец, привлек наше внимание, поклонился и продолжил. — По какому делу Вы прибыли во Дворец?

— Нам назначена личная аудиенция у Императора, — ровно ответила я.

— Могу я спросить, что послужило поводом? — немного высокомерно глянув на нас, продолжил служащий Дворца.

— Не можем знать. Но у нас с собой письмо-вызов, — быстро нашелся Лэтти.

— Могу я взглянуть?

Лэтти передал письмо, скрепленное сломанной голубой печатью.

— Все верно, нас предупреждали. Значит, Вы из Департамента? — в тоне мужчины к высокомерию примешались нотки презрения.

— Статумсата Минати Летико и мельтесата Лэтти Карбостье́ро.

— Следуйте за мной, — скривившись и едва скрывая пренебрежение, приказал встречающий.

Мы долго петляли по запутанному лабиринту зал и коридоров, ступая с неприличной для мелькавших обстановок скоростью. Но, несмотря на это, мы с Лэтти успевали любоваться роскошными интерьерами, достойно подтверждавшими богатство и силу Империи. После продолжительных блужданий мы остановились непримечательной комнате, отделанной синим бархатом со звездами, где за столиком скучала молодая девушка. Служащий прошептал ей что-то, передал письмо и удалился, не удостоив нас даже кивком на прощание.

«Цапель надутый!» — тихо ругнулся ему вслед Лэтти.

Девушка быстро нацарапала в большой книге посетителей цель и время нашего визита и попросила поставить отметки под своими именами. Затем она взяла со стола короткий черный жезл и, подойдя к нам, легонько прикоснулась к головам. Удовлетворенно кивнув, она небрежно бросила:

— Всего лишь меры предосторожности, — объяснила она хрустальным голосом. — Мы должны охранять Императора от любых опасностей. Сами знаете, они могут исходить от кого угодно! А сейчас вас проведут во Внутренние Покои. Император обычно там принимает всех посетителей. Большая просьба ничего не трогать руками, никуда не сворачивать, не отставать от провожатого и не пытаться с ним заговорить. Вам все ясно?

Нам было ясно.

— Вайти́о!

В комнату из-за двери, скрытой плотной занавеской, вошел огромный, облаченный в черный военный мундир мужчина, ростом выше двух метров. Мы переглянулись — с таким точно не поговоришь. По служивому сложно было сказать — умеет ли он вообще складывать слова в предложения так, чтобы в них был смысл.

— Проводи их в Кабинет Императора, — надменно приказала девушка. Здоровяк кивнул, направился к небольшим двойным дверям. С налета ударился лбом о дверной проем и, нагнувшись, пошел дальше, будто ничего не произошло. Позади Лэтти услышал вздох девушки и тихо захихикал. Мы двинулись следом за здоровяком. Чем дальше мы уходили, тем пустыннее становилось вокруг. Во Внутренних Покоях по углам даже висела паутина, а некоторые столы покрылись многонедельной пылью, словно здесь давно не прибирались. Этот факт немало удивлял и резко контрастировал с благоухающей чистотой основной части дворца.

Пройдя еще три или четыре комнаты, мы добрались до дверей, у которых стояло два стражника в древней стальной броне и шлемах с синим плюмажем. В иллюстрированных учебниках писали, что так выглядела Личная Гвардия Императора, которая насчитывала более восьми веков истории. Чудес, увиденных за сегодня, хватило бы на несколько часов увлекательных рассказов! А с нашим провожатым уже разговаривал худой тип в черной ливрее. Вскоре он поманил нас за собой, открыл дверь за спинами гвардейцев и пригласил войти. Увиденное потрясало. Пока мы переводили дух, мужчина громко и отчетливо объявил:

— Статумса́та Минати Летико и мельтеса́та Лэтти Карбостье́ро явились по вашему приказанию, Ваше Великородие!

— Занесите через пять механических минут два стула. А сейчас, покиньте нас, — вкрадчиво произнес молодой человек, сидящий за столом на другом конце огромной залы. Послышались торопливые шаркающие шаги и вскоре тип и еще двое стражников закрыли за собой дверь. — Подойдите поближе.

На этот раз сильный низковатый голос обращался к нам. По спине побежали мурашки, и мы с Лэтти синхронно и в ногу выдвинулись по направлению к мужчине, стараясь выглядеть хладнокровными и держать осанку. Почему-то я чувствовала себя маленькой напроказившей девочкой, которую сейчас будут мягко, но серьезно отчитывать. И это шло вразрез с реальностью, где я была опытным специалистом и не допускала промахов в работе. Аура Императора действовала скорее подавляюще, и любые заслуги стирались перед мысленным вопросом: «Достаточно ли хорошо ты служишь своей Империи?»

Образ огромной трехэтажной залы, выполненной в мраморе и стекле, никак не вязался с простеньким словом «кабинет». У меня он тоже был, но… Чтобы описать эти грандиозные объемы, требовались совсем другие слова! Вдоль стен по всему периметру располагались глубокие шкафы, заполненные книгами — легендарная Библиотека Императоров. Присмотрись и различишь корешки, потрепанные руками и временем. Если слухи верны, то тут можно отыскать книги, свитки и пергаменты, написанные рукой самого Императора I — одного из Мудрейших Отцов, самого доблестного и достойного. Однако никто кроме самого Императора не имел права брать в руки книги из Библиотеки. Саму залу освещали маленькие светящиеся «шарики», будто прикрепленные к колоннам и стенам, но не имеющие ни опоры, ни внешнего способа зарядки. Простые цветущие растения в дорогих кадках и вазах располагались между колонн, наполняя кабинет свежестью, смягчая белоснежную мрачность. Но самой примечательной оказалась тишина.

Мы молча остановились перед рабочим столом государя, внимательно разглядывая друг друга, насколько позволял льющийся из-за его спины солнечный свет. Император XI был молод, будто всего лет на десять старше меня. Вот только родители и покойная бабушка рассказывали, что тридцать лет назад, в момент восшествия на престол, Император выглядел также. У него были мягкие немного длинные волосы, спускающиеся на узкие скулы, подчеркнутые аккуратными бакенбардами. Глаза казались черными, как самая беззвездная ночь. Или двумя омутами, в которых так легко и так страшно утонуть. Строгий, незамысловатый крой темного мундира, без украшений и символов власти. Красивые кисти рук с длинными тонкими пальцами покоились на дубовом столе, на котором расположились лишь чернильница и дорогой, гербовый пергамент. Ничего лишнего. Я видела Императора впервые. Если верить слухам, он почти никогда не покидал дворца. По вопросам безопасности или по личному убеждению — никто не знал. Сам же правитель рассматривал нас скорее отрешенно, будто уже видел где-то, и теперь точно вспомнил, когда и при каких обстоятельствах это произошло.

— Итак… Минати Летико… — произнес он медленно, растягивая буквы имени, будто прислушиваясь к звучанию.

— Ваше Великородие… — приглушенно произнесла я, почтительно склонившись. Немного побледневший Лэтти поклонился следом за мной. Затянувшееся молчание прервали слуги, тихо вошедшие со стульями и тут же удалившиеся.

— Прошу вас, присаживайтесь, — плавно поведя рукой, предложил Император. Властность его голоса не подразумевала отказа. От страха мы опустились на самые краешки. Подождав, пока мы устроимся, государь, наконец, заговорил. — О́рна Летико, как поживает ваш уважаемый родитель Сильвестр Летико?

Я в конец растерялась. Мы пришли к Императору на аудиенцию, а он решил начать ее со светской беседы?

— Он в добром здравии, Ваше Великородие, — откашлявшись, ответила я.

— Рад слышать, — коротко кивнул он. — Все также занимается научными исследованиями?

— В последнее время, отец немного отошел от дел, — с Императором нужно говорить предельно честно, убедил меня внутренний голос. — Но он продолжает интересоваться современными разработками… — попыталась дополнить я, но Император слегка повел рукой и следующий вопрос адресовал Лэтти:

— А как ваша семья, о́рн Карбостьеро?

Я нервно глянула на Лэтти. Он очень не любил говорить о своей родне. Даже я, близкий друг, мало что знала.

— Мама давно умерла, — сухо ответил мой мельтесата. — Отец уже три месяца находится в экстренном отделении Главного Столичного Госпиталя.

В Госпитале⁈ Почему он ни словом не обмолвился! А еще друг называется. Я тоже хороша, привыкла, что Лэтти не любит делиться семейными проблемами…

Император лишь безучастно кивнул и, покачав головой, вновь обратил свое внимание на меня.

— Скажите, Минати, когда вас обнаружили механоиды?

Сила вопроса была сравнима с резким ударом в живот. Я всеми силами старалась забыть тот день и сейчас искренне не могла понять, зачем государь хотел узнать об этом лично от меня. В моем досье этот момент наверняка подробно описан. Вне сомнений, Императору простительна любая бестактность, но в нашей среде данная тема никогда не поднималась.

— Это был Э́о [6: Э́о — название месяца в имперском календаре, которое можно соотнести с «сентябрем»] 1023 года. Пятнадцать лет назад. Мне было девять, — заговорила я серым, не своим голосом, при этом не смея опустить глаз. — К нам в школу пришли с обычной проверкой. В начале осени. Мой класс выстроили в шеренгу, вдоль которой они должны были пройти. Процедура была знакомой — я уже несколько раз проходила эту проверку. Но когда механоид подошел ко мне… — дыхание перехватило от одного только воспоминания. — От первого же прикосновения я упала в обморок. Очнулась от того, что перепуганная учительница стоит надо мной и сует под нос какой-то флакон и платок. Когда меня подняли с пола, испуганные ученики уже сбились в стайку на другом конце кабинета. Подальше от опасности, которую я представляла. Механоиды увели меня прямо в Департамент. Туда уже вызвали родителей, провели полную регистрацию, напоили подавляющей эссенцией… Тогда я и узнала, что являюсь ледяным магом, а силы пробудились совсем недавно. Далее — стандартная схема. Особое обучение, особая Академия, работа в Департаменте… — я вздохнула, непроизвольно сжав кулаки.

— Любопытная история, — спокойным, ничего не выражающим голосом ответил Император. — Но как же получилось, что вас отправили работать в Департамент, а не с учеными?

Я прикусила губу. Для нас, магов, работа учеными казалась самой желанной, ведь она позволяла сохранить статус обычного, а не всеми презираемого гражданина. Ученые-маги были «невидимы» для механоидов и не выделялись из толпы униформой. Они имели право на нормальную жизнь! Зато мы имели право на опасные приключения.

— На Распределении мне сказали, что моя магия недостаточно полезна для того, чтобы стать ученым, а школьные усердие и прилежание недостаточно высоки. Департамент был единственным выходом.

— Каков ваш стаж работы? — продолжал допрос Император. Странные вопросы в точности совпадали с мамиными рассказами о процессе «приема на работу», с которым я, к счастью, ни разу не сталкивалась.

— Два года в чине мельтесата и четыре в чине статумсата.

— При ком состояли до повышения?

— Орн Калибра́н Суто́й.

Калибран далеко не был душкой, приятным или обходительным. Внешне он напоминал огромного откормленного свина с жировыми складками, плотно облепившими тело. Ему было трудно дышать, трудно ходить, поэтому по лестницам он поднимался, только крепко вцепившись мне в руку. Но самыми отвратительными были его приставания и грязные намеки. Мне оставалось лишь терпеть и не позволять себе сорваться, ведь мельтесата не имеет права жаловаться на своего статумсата. Это расценивается как государственная измена. Никто не знал, что случалось с такими предателями, но слухи о расправах ходили самые ужасные. А однажды Калибран просто исчез. В Департаменте мне лишь сухо сказали, что меня поднимают до следующего чина и теперь моим мельтесата будет Лэтти Карбостьеро. Вознаграждение за два года унижений.

— Мхм… — только и ответил Император, задумавшись. — Да-да, припоминаю, дело в Шахрима́те. Он был не на высоте. Да, Минати, хотел выразить вам свое удовлетворение вашей коллективной миссией в Сарсга́рде. Мы очень рады, что вы смогли сорвать эти переговоры. Ваш отчет я прочитал лично. Он очень… Любопытный.

«Зачем ему было читать мой отчет⁈» — затрепетал в голове новый вопрос, на который, видимо, тоже не будет ответа.

— Все для Вашей радости, Ваше Великородие! — произнесла я стандартную фразу.

— Вы понимаете, зачем я пригласил вас сюда? Лично? — наконец, перешел к делу Император, грациозно откидываясь на спинку кресла-трона.

Я бросила быстрый взгляд на Лэтти, отрешенно смотрящего куда-то в окно за спиной Императора, сглотнула и тихо ответила:

— Нет, Ваше Великородие.

— Что вы знаете о Друидах, Минати?

Я судорожно начала вспоминать все, чему нас учили в Академии, и что могло хоть немного помочь ответить на вопрос.

— Это маги природы, Ваше Великородие. Они живут в части континента, называемой Арга́вия, на болотах. Поклоняются богине Природы. Считается, что они слабы — не имеют союзников, амбиций или общей для всех культуры…

— Они не слабы, — внезапно со стальными нотками в голосе перебил Император. Его взгляд прожег меня и заставил опустить глаза. — В этом и заключается наш главный просчет. И вам, Минати, предстоит этим заняться.

— Как? — удивилась я, резко вскидывая голову. А по плечам и спине уже бежали мурашки — предвестники того, что я все поняла, но не хочу в это верить.

— Вам, статумсата Минати Летико, ледяной маг Департамента Имперской безопасности, поручается Свободная Миссия в друидском городе-государстве Асма́риан. Это один из сильнейших городов на болотах Ано́эрдал. Отказ не предусмотрен.

Мурашки прошли. Прямо из сердца шел опасный, неожиданный холод, охватывающий все тело, сжимающий спазмом горло. Говорить я физически не могла, просто, как больная, уставилась на Императора. Он смотрел в ответ. Прямо в глаза, не отводя взгляда, не мигая. Я не выдержала первой, отвернулась. Расстроенное и такое же шокированное лицо Лэтти, обращенное ко мне, показалось таким родным. Светлые пряди, неподдельный страх, спрятанный в уголках медового цвета глаз… Свободная Миссия. Мне. В одиночестве провернуть какое-то тайное дело на далеких болотах. В местах, о которых я знаю преступно мало! И я не могу отказаться…

— Думаю, вам хотелось бы узнать некоторые подробности Миссии, — будничным тоном продолжил Император. — Мы давно ведем работу в этом направлении и, надо сказать, что при всех сложностях добились значительных результатов. Наши планы скоро войдут в финальную фазу. Но для ее запуска нам нужен элементный маг. Вы подходите. Поэтому, вы отправляетесь в Асмариан. Там вас встретит наш самый доверенный человек и лучший сотрудник Департамента. Он же выдаст дальнейшие объяснения. Через час начнется подготовка «внешнего портала» к процессу переброски вас на болота. На сборы вам дается три дня. За это время портал соберет нужное количество энергии. Согласно моему распоряжению сейчас вы направитесь в Департамент, где вас обучат метарико́ну — друидской устной речи. Также я вам выписан пропуск в библиотеку для ознакомления с книгами, написанными о друидах. Хочется предупредить, — Император говорил быстрым, деловым тоном, как человек, который держит все под контролем. — Ваша миссия не лимитируется по сроку выполнения. Она может закончиться через месяц или через несколько лет. В таких случаях я обычно задаю один вопрос. Вы хотите меня о чем-нибудь попросить?

Я подняла глаза на Императора. Он сидел прямо, сведя вместе кончики пальцев. Итак, мне полагалось последнее желание. Немного задумалась, но просьбы достаточно быстро сформировались в четко работающем мозгу.

— Пожалуйста, Ваше Великородие, позаботьтесь о моей семье… Маме будет тяжело смириться с отъездом на длительный срок… И я больше не смогу зарабатывать и боюсь, как бы они не оказались в бедственном положении…

Император кивнул. Казалось, он знал, что просьба будет именно такой.

— Что-то еще? — черные омуты глаз смотрели выжидающе.

— У меня есть маленькая ученица… Элли… — пробормотала я. — Ей всего девять лет, но она очень способная и мы провели вместе целый год. Ее магия обнаружилась так рано и она очень привязалась ко мне. Пожалуйста, подберите ей достойного учителя, чтобы она смогла пройти Распределение как надо…

— Элли… — Император задумался. — Эла́ния Симо́нти, да? Хорошо, я возьму ее дело под личный контроль.

Я смутилась, стараясь не подавать вида. Император помнит полное имя моей ученицы, знает моих родителей, читал мой отчет. Почему мне кажется, что он знает мою жизнь лучше меня самой? Но все равно задавал все эти вопросы в начале. Это была какая-то проверка? Что ж, последняя попытка

— Ваше Великородие, скажите… Что теперь будет с Лэтти? Он мой мельтесата, но, когда я уеду, ему будет некому служить. Возможно ли…

— Лэтти… — Император уже не слушал меня. Он перевел внимательный взгляд на сжавшегося парня, который сейчас смахивал на подавленного грустного котенка. — Пожалуй, вас, орн Карбостьеро, я тоже возьму под личный контроль. В императорском штате наверняка найдется для вас место.

От этих слов Лэтти еще сильнее съежился, но не проронил ни звука и не поднял глаз. Впрочем, Император уже не смотрел на него. Наши желания и планы не имели никакого значения. Отказ не рассматривался.

Еще пару секунд оглядев нас, Император, наконец, сказал:

— На этом мы можем закончить аудиенцию. К выходу вас проводят, ваш автомобиль подан. Дальнейшие распоряжения вы получите в письменном виде. Удачи вам, Минати. Это непростая Миссия, она потребует от вас всей профессионализма и доблести. Уверен, что вы справитесь. Во имя Империи. Ступайте.

Мы с Лэтти снова поклонились Императору и тихо направились к выходу из кабинета. Красный церемониальный ковер заглушал звук быстрых шагов. С полок все также глядели ветхие фолианты, а вокруг разливалась величественная тишина. Чувствовалась судьбоносность момента — за дверями нас ждет резкий поворот в другую жизнь. В след донеслась последняя фраза правителя:

— Да, чуть не забыл. Человека, который встретит вас на болотах, зовут Аксельро́д. Вы можете ему полностью доверять!

Обратный путь к подъездной аллее никто из нас не запомнил, такими сильными оказались впечатления. Ощущение нереальности происходящего очень долго не покидало. Мы молча смотрели друг на друга, стоя рядом с автомобилем. Я не могла представить, что уже через три дня покину родные места и всех близких людей на неопределенно-долгое время! Это расстраивало, удурчало и… И заставляло пересмотреть некоторые взгляды на жизнь. Что бы вы сделали, если бы вам сказали, что жить осталось всего три дня?

— Хочешь кофе? — погрустневшим тоном спросил Лэтти, очень пытаясь вести себя так, будто ничего не произошло. — Я умираю от жажды, надеюсь, что в Департаменте догадались его заварить пару ведер!

♪Мелодия : Michał Jacaszek — November ♪

1 Синара́н [7: Синара́н — название месяца в имперском календаре, которое можно соотнести с «мартом»] 1038 год со дня основания Империи. Киллана По. День

Корпела над очередной книгой, запустив руки в волосы и окончательно портя прическу. Все это невозможно запомнить за какие-то три дня! История Друидов и их городов-государств насчитывала на пару сотен лет больше, чем история всей Империи. И они были верующими. Их богиню звали Мита́рой, она повелевала Природой, в честь нее два раза в год устраивали пышные праздники с обязательными молитвами и кровавыми жертвами. Еще один народ идолопоклонников. Сам Асмариан являлся центром, главной культурной столицей и неофициальным лидером больших десяти болотных друидских городов. Управлял Асмарианом некий «Круг» с очень обширными и расплывчатыми функциями…

В тот момент, когда я от отчаяния собралась вырвать клок волос, подошел Лэтти с двумя кружками кофе. Благодарно улыбнулась ему, оторвалась от книги и втянула в легкие восхитительный аромат. Серые стены пустоватой учебной комнаты в Главном здании Департамента Имперской безопасности показались вдруг немного более приветливыми.

— Как продвигается изучение языка? — поинтересовался он, слегка прикасаясь губами к раскаленному напитку.

— Очень плохо… Медленно, тоскливо и изнуряюще… — простонала я.

— Ну, так это тебе не на ордве́гиан [8: Ордве́гиан — официальный язык Империи Ордвейг] лопотать! — посмеялся Лэтти. — Может, скажешь что-нибудь? Например: «Меня зовут Минати Летико и я — шпион, который всех вас обдурит!»

— Хочешь меня сразу сгубить? — отмахнулась я, скрывая улыбку за чашкой, и тут же обожглась.

— Как ты? Больно? — спохватился Лэтти.

— Да ничего, пройдет, — кисло улыбнулась я, тыльной стороной ладони прикасаясь к болящему участку.

— А если серьезно? — Лэтти слегка взъерошил светлые волосы. — Что ты уже можешь сказать на метариконе?

— Ну, поздороваться могу…

— Минати, прекрати! Не может быть, чтобы за столько времени тебя обучили только этому! Я же за тебя переживаю…

— Ну… — вздохнула я. — О театре или устройстве твоего автомобиля я не смогу рассуждать, но поддержать обычный разговор — вполне.

— У тебя в запасе еще целых полтора дня. Ты справишься! — и Лэтти улыбнулся той самой своей улыбкой. Ответом ему был мой уставший, напряженный взгляд.

— Спасибо, что поддерживаешь меня. Ты настоящий друг. Через полчаса начнется новый курс обучения языку, а мне еще столько нужно прочитать!

Не знаю, зачем я это сказала. Наверное, просто из эгоистичного любопытства захотелось проверить, что Лэтти будет делать дальше. Решит, что будет мешать, и просто уйдет или останется помочь?

— Да, кстати об этом! В нашей библиотеке я нашел занимательный том, он называется «Великое болото». Угадай, кто ее написал? — Лэтти достал из сумки толстую книгу, но обложку не показал, только хитро заухмылялся.

— Ни малейшего понятия…

— Аксельрод! Тот мужик, что будет курировать тебя там! Оказывается, он один из сильнейших магов Империи! Все-таки, хорошо, что его держат подальше отсюда. Там он точно нашел свое место…

Я выхватила книгу из рук Лэтти. На обратной стороне помещалась краткая информация об авторе — все, что Лэтти и так рассказал, ничего нового. Признаться, я тоже искала информацию об Аксельроде, но библиотекари сказали мне, что это хранится в засекреченных архивах.

— Как ты вообще смог достать ее⁈ — поразилась я.

— Обаяние, дорогая! Оно может свернуть горы! — он подмигнул, расслабившись, окончательно развалившись на стуле и закинув ногу на ногу.

— Бессовестный! Опять старушкам зубы заговаривал? Ладно, я возьму ее себе… На время, обещаю, что верну завтра вечером. Вдруг там найдется что-то полезное.

— Не такие уж они и старушки, — рассмеялся Лэтти.

Я грохнула книгу в пыль стола, и мы склонились над огромным трудом, особенно останавливаясь на описании городов Великого Болота.

Отведенные на «отдых от процедуры» два часа закончились быстро, и мне снова пришлось идти в белый кабинет на курс ускоренного обучения языку. Среди работников Департамента это место было одним из самых нелюбимых — от долго сидения начинала ныть задница, а тетушки, работавшие за нестерпимо гудящими приборами, были не прочь присесть на уши.

Войдя, я увидела женщину, которая со мной еще не работала. Она задорно поздоровалась и тут же взяла в оборот — усадила в кресло, надела на голову тяжелую конструкцию с датчиками и лампочками, которая учила мой мозг языку, и начала говорить. Большую часть болтовни я просто пропускала, сказывался опыт общения с мамой и ее подругами, но некоторые вопросы невозможно было игнорировать.

— Так вы, стало быть, едете в Ано́эрдал [9: Ано́эрдал (ордв.) — Великое Болото] на болота?

— Да, точнее — в Асмариан.

— Ох… — тетушка внезапно побледнела, нащупала возле приборов стул и уселась на него, хватаясь за сердце. Мое, надо признаться, тоже екнуло.

— Что-то не так?

— Ох, орна, а вы не можете отказаться⁈ — тоненько запищала она.

— Нет, увы. Это личное задание Императора.

— Да, конечно, конечно… Император сам выдает подобного рода задания…

— Вы что-то знаете? — я аккуратно пыталась прощупать почву, пытаясь не выдать легкого недоумения. — Поделитесь, прошу, любая информация об этих землях — на вес золота!

Но тетушка хранила молчание даже под моим молящим взглядом. Она подошла, поправила шлем, передвинула какие-то рычаги на панели управления, медленно вернулась на свое место. Глядя куда-то мимо меня, она тихо сказала:

— Когда-то у меня был брат — Зе́йдан Ю́сеф… Мы оба с ним оказались магами, но его сила в разы превышала мою. Я так и не смогла подняться выше исследователя Лаборатории Программирования Языков, а он умудрился зарекомендовать себя одним из самых успешных агентов своего времени. Помню, Император XI тогда только начал править. Он всегда интересовался именно друидским направлением. С того времени многих заслали на болота, но судьба большинства из них либо неизвестна совсем, либо строго засекречена. Среди них оказался и мой брат. Я так ни разу не получила от него весточки. И когда томиться в неизвестности стало совсем тяжко — я смогла дойти до самого Императора. Это было не труднее моего ожидания. Император милостиво пошел навстречу, поднял свои архивы и сказал, что брат мертв. С ним расправились в Асмариане. Его объявили «еретиком». Какое это было потрясение! — тетушка была готова заплакать. От ее истории меня охватил серьезный озноб. — Я вам желаю успеха! Отомстите за всех, кто пропал и погиб на болотах!

Оставшийся час прошел в тишине. В моей голове постепенно рождался новый язык, который нельзя было назвать простым. А вместе с ним пришло осознание, что та часть, что я учу — разговорная. На ней книг не пишут. Судя по прочитанному, метарикон был языком бесед и неформальных писем. Серьезные книги, трактаты и деловая переписка составлялись на иероглифическом двирда́нике. Лаборатория не могла научить меня ему — просто из-за отсутствия данных. А это значило, что там, в городе, мне нужно будет найти учителя чтения и письма. И сделать это придется как можно скорее, не подвергая риску срыва Миссию, в чем бы она ни заключалась.

— Ну что, шпионка, вернемся к изучению книги твоего нового начальника? — улыбнулся Лэтти, который ждал меня все это время. Он почти неотступно находился рядом эти дни и обещал быть рядом до конца.

— Давай попробуем, — улыбнулась я в ответ и села рядом.

Узнав о задании, Лэтти часто начал называть меня «шпионкой». Мне же это слово никогда не нравилось. В Департаменте считали, что, только получив Свободную Миссию, маг действительно становился шпионом. «Агентом». А ведь в народе о нашем существовании даже не подозревали. Родные и близкие люди не знали, кем в действительности мы являемся. Мама и папа искренне верили, что я работаю на государственную торговую компанию, которая часто посылает меня в длительные зарубежные командировки. И это не так уж далеко от правды.

Моя работа, также как работа моих коллег и нашего Департамента Имперской безопасности, начиналась там, где заканчивались другие способы воздействия на несговорчивых правителей, их советников и высший свет. За пределами Империи за нами закрепилась репутация искусных дипломатов, но никто не подозревал, что наше ремесло немного… Тоньше. Каждый из нас — лично, но чаще группами, получал задание от Императора, изучал материал, нужный для четкого понимания работы других государств и «внедрялся в систему». Целью нашей предыдущей Коллективной Миссии был срыв мирных переговоров между монархами Сарсга́рда и Акафи́ра. Задание было выполнено превосходно. Вся наша работа органично укладывалась в рамки политики мирной экспансии, проводимой Империей. И никто не терзался вопросами о правильности поступка — приказ есть приказ.

Наш Департамент Имперской безопасности и наша Академия актуальной дипломатии, в которой я училась после Распределения, существовали уже очень давно. Поговаривали, что традиция назначения магов дипломатами, разведчиками и шпионами восходит еще к Мудрейшим Отцам, но прямых доказательств этому никто не видел. В Империи страшно быть магом. У тебя есть два пути — стать ученым или шпионом. Восемьдесят процентов магов становились шпионами. Лишь около десяти доживали до старости. Это было жутко, горько и нелепо, но мы прекрасно понимали, что, оставаясь в Империи, принесем ей куда больше вреда, чем пользы. И, сжав зубы, мы двигались напролом.

Вот уже больше пятнадцати лет я вожу за нос своих родителей, которые искренне за меня переживают. Но пусть так будет и дальше, пусть мама и папа думают, что мои командировки не опаснее вечерней прогулки по парку, хоть это и не так. Пусть они будут счастливы в неведении. А когда я вернусь — все будет по-прежнему, обещаю!

3 Синара́н 1038 год со дня основания Империи. Город-сателлит А́ндерма. Поздний вечер

Малышка Элли заходила попрощаться днем. Маленькая девочка с мягкими каштановыми кудряшками и пронзительными синими глазами совсем по-взрослому старалась сдержать слезы. Но когда я ее обняла, она уткнулась мордашкой мне в грудь и расплакалась, тихонечко всхлипывая. Я гладила ее по головке и старалась прислушаться к произносимым шепотом фразам, но так ничего и не разобрала. Скоро мама Элли, строгая, болезненно худая женщина, приказала дочери «отлипнуть и начать собираться домой». Она увела девочку, слабо сопротивлявшуюся и постоянно оглядывающуюся. А у меня осталось странное неприятное чувство, будто нас насильно разлучили.

Все остальное время я посвятила окончательным сборам. Мой метарикон уже был достаточно хорош, но, несмотря на это, небольшой учебник я положила на дно сумки. Туда же отправились книги по магии и истории, без которых я не отправлялась на задания. Одежду выбрала самую простую и невзрачную, ведь я достоверно не знала, как одеваются женщины на болоте. К сожалению, крой и длина вряд ли соответствовали строгим друидским нравам. Надеюсь, объяснить это можно будет моей устойчивостью к холоду, но пройдет ли этот трюк — уже другой вопрос. Пришлось надеть и взять с собой тяжелые и теплые вещи. Это внутри Купола я привыкла к вечному лету, но на всей остальной территории континента только заканчивалась зима. Формирование багажа завершилось туалетными принадлежностями, небольшой косметичкой и шкатулкой с украшениями. Любимые серьги-снежинки я решила надеть сразу — они выгодно подчеркивали белую шею и не цеплялись за собранные в высокий пучок волосы.

В комнату постучали. Из-за двери показалось расстроенное лицо мамы. Она тихо вошла и встала рядом со мной. Я, пытаясь не обращать на нее внимания, застегивала сумку.

— Я не думала, что ты уедешь так скоро, — нарушила она тяжелое молчание.

— Ничего, мам, — вздохнула я, — Я уверена, что когда-нибудь мне дадут небольшой отпуск, и я смогу вернуться домой на пару денечков.

— Ты, в самом деле, не знаешь, как долго продлится эта командировка? — в голосе мамы сквозило едва удерживаемое отчаяние, а в уголках глаз стояли слезы.

— Нет, мам… Мне сказали, что она может длиться от месяца до нескольких лет. Думаю, можно считать, что меня окончательно переводят на работу за границей.

— Выполни мою просьбу, Мина, — прошептала мама, немного помявшись.

— Да? Что такое?

— Одной идти опасно. Возьми с собой Себастьяна, — выпалила она. — Я уверена, что он защитит тебя и будет напоминать о доме и о нас с папой.

— А Себастьяна никто не хочет спросить? Желает ли он вообще ехать?

Недовольно заворчал кот, сидевший на моей кровати и следивший за приготовлениями. Но мама не обратила внимания на бубнеж. Я кивнула, соглашаясь. Я просто не могла ей сейчас отказать и думать рационально. Надеюсь, мне простят эту маленькую слабость. И надеюсь, что в Асмариане водятся коты.

Спустив по лестнице большой саквояж, я натолкнулась на Лэтти, неудобно стоявшего прямо под лестницей. Его униформа выглядела немного небрежно, а галстук съехал чуть набок. Увидев меня, он испуганно отскочил, зарделся и, по уставу, выдал:

— Орна Минати, вы готовы?

— Да, Лэтти, пойдем.

— Прощайте, орн Сильвестр, орна Чандра.

Лэтти подхватил мои вещи и ураганом вылетел прочь. Взглядом я попрощалась со своим домом. Я чувствовала, что поездка окажется бесконечно долгой, что мама и папа будут переживать, но не смогут ничего узнать о том, где я, и что со мной. Вспомнился рассказ тетушки из Лаборатории. Если со мной что-то случится, они просто не переживут… Моим родителям будет даже нечего хоронить… Если они только узнают…

Вскоре мы вышли на улицу. Там было все также тепло, воздух наполнялся благоуханием цветов и тихим треском ночных насекомых. Отец украдкой вытирал слезы, мама же плакала, не стесняясь.

— Дочка, возвращайся скорее, — прошептала мамочка, кинувшись мне на шею. Папа ласково обнял нас обеих, поцеловал в макушки.

Пытаясь остаться внешне спокойной, я плакала и разрывалась внутри. Я бы хотела пообещать им, прямо, в лицо, что все будет хорошо, что я вернусь целой и невредимой, но слова застревали в горле. Еще раз судорожно обняв свою семью, я направилась к автомобилю. Лэтти уже загрузил багаж и терпеливо ждал меня, чтобы помочь забраться в транспорт.

Дверь с силой захлопнулась, Лэтти пошел к водительскому сидению. На моих коленях устроился теплый и нежный Себастьян. Он решился сопровождать меня, ведь я: «Как маленький котенок!» и только он сможет вытащить меня из передряг. Я в последний раз глянула на отчий дом. Серенький, двухэтажный, с небольшим крылечком и папиным палисадником — каким родным он был сейчас, в слабом свете первых далеких звезд. Мама плакала, папа нежно ее обнимал, махая мне вслед рукой. Он поседел. Покроется ли его голова белым снегом целиком, когда я вернусь? На глаза навернулись слезы. Я помахала в ответ и отвернулась. Смотреть на это было выше моих сил. Раздираемое в клочки сердце плакало вместо глаз.

Автомобиль тронулся, и дом отеческий постепенно начал уплывать из вида. Я обернулась, провожая его взглядом. До первого поворота. По мощеной дороге мы вновь держали путь в Киллана По, но на этот раз к Зданию Главного Городского Портала. Белая башня с ровными бесшовными стенами казалась бесконечной трубой в небо. Располагалось здание в пригороде столицы — там ему не мешали люди и техника, но при этом Портал всегда был в удобной доступности.

У входа дежурил маленький пожилой мужчина. Напарник, учитывая мое удрученное и сосредоточенное состояние, взял все административные дела на себя. Хранитель, объяснил, что Портал заряжен, и предоставил доступ наверх. Мы молча поднимались по долгой винтовой лестнице. Лэтти тащил сумку и иногда останавливался, чтобы отдышаться. Даже спортивный образ жизни, присущий всей нашей касте, не мог противостоять бесконечной лестнице.

На главной площадке башни было прохладно и ветрено. Хранитель сразу направился к металлическому каркасу Портала для произведения запуска. В то время как Лэтти, расставшийся наконец с багажом, скептически оглядывал меня с ног до головы:

— Вот в этом ты собралась покорять болота?

— А что не так?

На мне была длинная вышитая юбка, легкая курточка, пошитая на заказ для ветреной сарсгардской погоды, и невысокие мягкие сапожки.

— Не-не, все в порядке, право! Самое оно! Зима же закончилась, — засмеялся парень.

— Ну я же не знаю, как там одеваются. Надела самое нейтральное.

— Ага, тебе даже фраза «я вас всех обдурю» не понадобится, тебя сразу вычислят, как неместную! — продолжал он хихикать.

— Прекрати нагнетать. Я не чувствую холода, мне можно! К тому же, на той стороне меня сразу же встретят. Надеюсь, они и объяснят, как нужно правильно одеваться.

— Ага, ведь твой Аксельрод не только Друид, но еще и знаток местной моды! — в последний раз ухмыльнулся Лэтти и резко посерьезнел. — Ты мне лучше вот что скажи — тебе «легенду» уже выдали?

— Нет, и меня это беспокоит, — нахмурилась я. — Кажется, изучать детали ложной биографии придется на месте.

— Хм, это странно и немного нелепо. Хотя, Император знает лучше.

Мы замолчали. Ночной ветер кружил все быстрее, сметая пылинки с плоской, каменной крыши. Я смотрела на звезды, стараясь не вслушиваться в ругань Хранителя. Интересно, в Асмариане небо выглядит также? А воздух там такой же теплый и свежий? Найду ли я там друзей? Смогу ли вписаться в их общество? Хотя о чем это я — первым же моим заданием будет просто выжить.

— Минати… — дрожащий голос Лэтти, прорезающий ночную тишину, ворвался в мое сознание, и показался нужным, близким и неожиданно дорогим сердцу. — Береги себя. У Друидов опасно. Мой брат так и не вернулся с болот.

У Лэтти был брат? А я и не знала. Самый близкий друг… Он знает обо мне все — а я? Да, Лэтти всегда умел ловко отводить разговоры от себя… Я посмотрела на него и натянуто улыбнулась.

— А ты никогда не рассказывал о своем брате… Не переживай, со мной все будет в порядке. И, Лэтти… Пожалуйста, навещай иногда моих родителей. Но не говори им про…

— Я знаю. Это запрещено.

Внезапно Лэтти сделал шаг и заключил меня в объятия. Сопротивляться я не стала. Это тоже сейчас было необходимо, ведь я покидала родной домой на очень долгое время. Близкие объятия, теплые, почти отчаянные. Так обнимают людей, которых не надеются больше увидеть. Сердце пропустило удар. Забилось неровно. Дыхание перехватило. Но отрываться, я не собиралась. Чуть отстранившись, Лэтти прикоснулся похолодевшими губами к моему горящему лбу и, глядя прямо в глаза, прошептал:

— Запомни, я буду с тобой до конца. Что бы ни случилось.

Сглотнув тяжелый ком, я слабо кивнула. Освободила руку и провела по мягким соломенно-желтым волосам. Заглянула в теплые, медовые глаза, лучившиеся такой тоской. Как, оказывается, давно мне хотелось это сделать…

Внезапно раздался резкий треск запустившегося Портала. Лэтти, освободив меня, развернулся и ушел. Не обернувшись. Не прощаясь.

Глядя ему в след, я шепотом задавала невысказанные вопросы.

«Лэтти, что с тобой теперь будет?»

«Куда приведет тебя жизненный путь?»

«Почему ты так мало говорил о своей семье? О своих чувствах?»

«Как ты собираешься держать свое последнее обещание, Лэтти?»

Я подошла к конструкции, удивительно напоминавшей перевернутый табурет. Взяла сумку, поманила за собой Себастьяна. Войдя внутрь, на узкую площадку, я в последний раз глянула вниз, на Киллана По. По всей столице уже зажглись фонари. Жители отдыхали и гуляли. Я отправлялась на задание.

Хранитель надавил на тугой рычаг, и окружающий мир поплыл, взорвавшись разноцветными искрами. Тишина, вдруг наполнилась миллионом звуков и нестерпимым светом. К счастью, это продолжалось недолго, все быстро стихло. Шум, терзавший мои уши, сменился ледяным молчанием. Я была на месте.

[1] Ху́нна — название месяца в имперском календаре, которое можно соотнести с «февралем»

[2] Тиффале́йские острова — королевство, располагающееся в теплых водах Южного моря на нескольких больших островах и россыпи маленьких

[3] О́рн, о́рна и о́рнэт (с ордве́гиан, официального языка Империи Ордвейг) — обращения к гражданам Империи

[4] «-скал» (с ордве́гиан, официального языка Империи Ордвейг) — улица

[5] Бха́гат-на́ри — титул принцесс-жриц в Акафи́ре

[6] Э́о — название месяца в имперском календаре, которое можно соотнести с «сентябрем»

[7] Синара́н — название месяца в имперском календаре, которое можно соотнести с «мартом»

[8] Ордве́гиан — официальный язык Империи Ордвейг

[9] Ано́эрдал (ордв.) — Великое Болото