Рождение Чарны. Том 1. Шпионы Асмариана

Глава 7 Ашанти

'…Как заповедала Превеликая богиня Митара — Ее Друиды всегда будут проводниками Ее слова. Даже в те темные для Круга Друидов времена, когда власть божественная была вынуждена подчиняться власти мирской, Друиды оставались средоточиями высших знаний и моральными ориентирами. И Правители ничего не могли противопоставить этой вековой мудрости и чистоте.

Так существовали эти две силы едиными в своих противоположностях. Уравновешивая друг друга, борясь, враждуя, раскачивая маятник справедливости — тем не менее, они никогда не выжили бы по отдельности.

Но на Болотах всегда жила и третья сила. Подавляемая и презираемая остальными, тем не менее, она существовала и никак невозможно было избыть ее. То были изгои. Их не принимали Друиды — как истинных врагов, ниспосланных, чтобы проверить на крепость их веру, и не привечали Правители — как опасных ренегатов и предателей. То были аша́нти. Неверные. Они были магами, чье естество не признавало Митары. Каждый Друид Великого Болота признавал своей единственной Покровительницей Митару — но только не они. Они были магами с иными Покровителями. И даже обладая природной магией, внутри себя не поклонялись Митаре. И тем были опасны для всех Друидских обществ.…

Сейчас законы в отношении ашанти стали более гуманными, чем еще пару веков назад. Немалая в этом заслуга и вашего покорного слуги, дорогие читатели. Действуя, где нужно, мягко и скрытно или твердо и жестко, нам удалось смягчить сердца Друидов. И обязательное пожизненное заключение с истязаниями было заменено на процедуру медленного лишения магических сил. Не всегда это действовало благотворно на разумы наказуемых и иногда даже приводило к несчастным смертям и суицидам, но это, все же, лучше гниения заживо в темной серной тюрьме.…

Иная участь ждала тех, кто слышал «зов» или за кого заступалась сама Превеликая богиня Митара…'

Из книги Аксельрода «Асмариан — сердце болот»: глава «О взаимоотношениях Друидов и прочих магов». 3349 год Друидского календаря. Библиотека Департамента Имперской Безопасности. Раздел «Литература о Друидах». Закрытая секция

27 ку́бат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. Дом Круга. Утро

♪ Мелодия: AnthonyLo Re — Night ♪

— За сиреневым окошком

Ярко льет лучи закат.

Спят детишки мамы-кошки,

Не добудишься котят.

Чтобы утром на рассвете

Улизнуть резвиться сад…

Хочешь быстрой быть как ветер?

Значит надо ночью спать…

Я не ожидала, что первым, что придет мне сегодня в голову после такой изнуряющей ночи будет колыбельная, которую так давно пела мама перед сном. Теперь от нее совсем невозможно было избавиться, и я напевала, когда одевалась, причесывалась и даже несколько добрых горстей ледяной воды, выплеснутых прямо в лицо, делу не помогли. Строчки про добрую маму-кошку прочно обосновались в памяти и всякий раз, стоило мне о чем-то подумать, слова сами неслись в мир. Ингельда умилительно улыбалась, подавая мне полотенце и вслушиваясь в то, что я тихо мурлыкала себе под нос. На самом деле, мне следовало быть более аккуратной — неизвестно, убаюкивали ли жители Асмариана своих детей этой мелодией, но ничего с поделать с приставучей песенкой я не могла.

Наскоро собравшись, мы с тихой милой служанкой направились в Большую столовую. Я вновь отметила, что Себастьян покинул мои покои прежде, чем я проснулась. Какие неведомые дела звали его в неведомые дали, я так и не смогла выведать. Черный кот замыкался в себе, делал вид, что не понимал человеческой речи и отказывался отвечать на прямые или хитровывернутые вопросы. Да и мне последние дни было немного не до него…

Находясь во вполне приподнятом настроении, я шествовала на завтрак и ожидала, как, наконец, обрадую Тильгенмайера и Аксельрода своей победой над тем ледяным куском. Насвистывая мелодию и хихикая с Ингельдой, я уже подошла к дверям столовой, как они распахнулись прямо перед моим носом, и сам Глава Круга в длинной черной мантии сделал пару шагов вперед. Я замерла. Служанка тоже резко остановилась на почтительном расстоянии. Тильгенмайер смерил нас тяжелым взглядом из-под насупленных бровей. Надо признаться, я струхнула, а старик, покачав головой, вежливо и сухо проронил:

— Я погляжу, у тебя сегодня хорошее настроение, Минати? Почему ты опаздываешь? Это нехорошо, труд слуг тоже нужно уважать.

Я обернулась и уставилась на Ингельду. Девушка ковыряла ковер мыском туфли и выглядела смущенной. Выдержав неловкую паузу, она призналась:

— Часовая птица уже прокричала трижды после восхода солнца.

Это означало, что я бессовестно проспала не то, что начало завтрака. Я едва успевала к его завершению. Вот это и есть расплата за появившуюся привычку полагаться на слуг, которые и разбудят, и подскажут!

— Вы так крепко спали, — от испуга Ингельда снова перешла на «вы» и вся зарделась, — Что я не смогла заставить себя вас разбудить…

Тильгенмайер вновь покачал головой и жестом прервал рассказ служанки. Девушка оборвала себя на полуслове и принялась теребить длинные темно-каштановые косы. Друид вновь перевел все внимание на меня, и от этого взгляда все сжалось внутри. Даже вчерашний успех с созданием статуи как-то померк. Ведь она была непохожа.

— Как ваши достижения? Они же наверняка есть, иначе вы не прохлаждались бы весь вчерашний день с лиджи Тонией, не пропустили бы ужин, а потом еще и домой за полночь не возвращались бы…

Я сглотнула. Очень немногие знали, что я покидала вчера Дом Круга. Ариэн. Конюх. Этот дворецкий, которого я ни разу не видела, и которым пугают друг друга слуги… Аксельрод! Ну конечно, кто еще мог рассказать этому уважаемому человеку о том, что весь вечер меня не было на месте! Но зачем? И что еще он мог напеть? Что я криворукая бездарность и лучше меня вернуть ему в ученицы? Боюсь, что Тильгенмайер склоняется к этому и без его подсказок. Хорошо, что мне, наконец, есть чем порадовать своего учителя!

— У меня была уважительная причина, лиджев. Я ходила в Храм помолиться, а ночью создала скульптуру, истратив все силы. Но теперь статуя готова и ждет в мастерской!

Лицо Главы Круга просветлело и вновь приобрело привычное добродушно-веселое выражение. Даже Ингельда за спиной как-то облегченно вздохнула.

— Очень рад, Минати! А то я, знаешь, уже начал было сомневаться… Но Аксельрод настаивал дать тебе еще немного времени и не торопить. И ведь не прогадал! У него очень тонкое чутье на потенциально сильнейших магов. Я дам распоряжение о завтраке и восстанавливающем чае для тебя и твоей заботливой служанки. После, приходи в мастерскую, там и наметим план наших будущих занятий.

Тильгенмайер, махнув рукой, подозвал слугу, быстро передал ему распоряжения и бодро зашагал в другую часть коридора, а мы с Ингельдой прошмыгнули в обеденную залу. Честно говоря, я бы продолжила тихо и незаметно завтракать на кухне, обмениваясь новостями с Бесквалдией, но Круг настоял на том, что ученица, живущая в их доме, завтракать должна в соответствии с правилами и традициями. А правила и традиции предписывали ученикам и почетным гостям разделять трапезу с Друидами.

Но зря мы стремились попасть в Большую столовую побыстрее… С длинного стола, накрытого белоснежной вышитой скатертью, все было почти прибрано. Редкие крошки смахивал служка, двое других отодвигали стулья, чтобы помочь нам с Ингельдой усесться поудобнее. Неподалеку полусонная Лелей лениво потягивала крепкий ароматный кофе. По утрам она всегда неразговорчива — девушка никак не могла привыкнуть к ранним подъемам, и хватало ее всего на пару дежурных фраз, после которых она возвращалась к своему напитку, который она вливала в себя целыми кофейниками. Однако ничто ей не помогало и, после тщетных попыток взбодриться, тиффалейка просто отправлялась обратно досыпать.

Этим утром нам принесли на завтрак кашу серо-зеленого цвета, однозначно намекавшего, что основной злак — пресная свежая хта́нга. Эту царицу полей крестьяне и Друиды умудрялись то ли запасать в неимоверных количествах, то ли выращивать круглый год. В любом случае, хлеб и каши из хтанги — были самым распространенным и дешевым продуктом болот. Можно сказать, бросовым. Вкус и запах у этого кулинарного шедевра были на любителя, коим я точно не являлась. Но Глава считал это кушанье полезным и богоданным, поэтому всему Кругу и гостям иногда приходилось давиться и нахваливать. Правда, мне начинало казаться, что и самому Главе это яство не по нраву, но он, слывший жутким шутником, находил удовольствие в том, чтобы забавляться над окружающими льстивыми угодниками.

Кашу я немного поковыряла, съела пару ложек и запила бодрящим чаем рецепта Тильгенмайера. А потом схватилась за остатки кофе. Несомненно, если боги существуют, то пьют они исключительно кофе! Сегодня напиток отдавал легким запахом каких-то цветов и оставлял чуть сладкое медовое послевкусие. Его можно было смаковать очень долго и всякий раз не напиваться. Перехватив у Лелей остатки кофе, я разлила его себе и Ингельде. Гостья, увидев, что чайничек опустел, а новых не принесут, тяжело вздохнула и, пожелав мне хорошего дня, отправилась к себе. Так, попивая горячий напиток и разглядывая безделушки и сервизы в старинных высоких шкафах, я совсем забыла о времени. Служанка тоже помалкивала, сраженная значимостью момента. Ей — дочери фермера Мадина, разрешили позавтракать в Большой столовой Дома Круга. Ни одна из подружек не поверит такой удаче!

Заглянувший в комнату слуга разрушил мое, близкое к медитативному, состояние и передал, что меня немедленно ожидают в мастерской. Тон, которым это было сказано, заставил меня напрячься. Я вновь вспомнила о своих ночных сомнениях. Допив последние капли кофе, я собралась с силами и все-таки покинула теплую атмосферу столовой, отпустив Ингельду.

Я справилась? Справилась же? И теперь все точно должно быть правильно! Почему же тогда так тяжело идти на внезапно ставших неуправляемыми ногах? Почему через раз бьется сердце, а прикосновением подушечек пальцев можно заморозить и без всякой магии? Что-то здесь не так… Наверное, я сделала плохую скульптуру… О нет, может, она растаяла за ночь? А что если…

— Минати, а вот и ты!..

Три удивленных и одна напряженная пары глаз моментально пригвоздили меня к дверям мастерской. Тут собрались почти все Члены Круга… И они явно были сконфужены, внимательно рассматривая меня, а не статую. Я сама быстро окинула взглядом свое творение, невольно залюбовавшись. Эта женщина определенно очень красива. Раскрытые за спиной огромные крылья, очень детальный расписной доспех, кончик меча почти касается потолка мастерской. Совершенно непонятно, как из того небольшого куска льда могла получиться такая огромная… Защитница.

Но очарование длилось недолго, я вновь почувствовала на себе тяжелые взоры, под которыми волнение лавинообразно нарастало, а выйти ему было некуда. Что здесь не так? Я сделала то, что от меня хотели, эта скульптура даже не разрушилась за ночь, но они все равно недовольны. Когда молчание и безмолвные переглядки стали просто невыносимы, я сама начала разговор внезапно осипшим голосом:

— Лиджев Тильгенмайер, что-то не так? Вы недовольны моей работой?

Старик вздрогнул и, оторвавшись от очередного созерцания ледяного силуэта, глядя мне прямо в глаза, твердо и холодно спросил:

— Минати, каким конкретно богам ты молилась вчера в Храме?

Вопрос застал меня врасплох. Если я и молилась, то скорее каким-то абстракциям… Я заглянула в сердце, как и советовал Ариэн. И там я увидела…

— Митаре. Я молилась Митаре.

— Минати, кого, по-твоему, ты воплотила в этой скульптуре? — продолжал допрос Тильгенмайер, заметно хмурясь. Тония, Акшар и Аксельрод безмолвствовали и пока не принимали в этом никакого участия.

— Ми… Митару… — от волнения я начала заикаться. А что, можно было создать кого-то еще? Очнувшаяся память подкинула недавние слова самого Главы Круга о том, что в городе вера в любых других богов карается, как самая ужасная ересь. И моя скульптура непохожа. А значит…

— Она издевается! Ты издеваешься, да? — фыркнула Акшар, сложив руки, затянутые в темные перчатки, на груди. В глазах у Друидки прыгали бесы, а поджатыми губами она выражала крайнее презрение. — Лиджев, у этой девушки явные еретические наклонности и ей не место не только в нашем Доме, но и в нашем мире. Отдайте ее мне. Ака́н-Вака́с-бат-сиджу́ точно знает, что нужно делать в таких случаях.

— Акшар, это не тот случай, когда нам стоит принимать поспешные решения и руководствоваться горячностью, — спокойно и примиряюще проговорил Тильгенмайер. Складки меж его бровей немного разгладились. Ашкар ухмыльнулась, но выглядела по-прежнему разозленной, волны пламени то и дело взбирались по ее черному платью и опадали. — Минати, боюсь, что вы не правы.

После упоминания печально известного департамента, занимающегося поиском и наказанием еретиков, я совсем сникла. Будь сейчас не я на своем месте, то ситуация, возможно, даже позабавила бы. Нахохлившаяся Акшар, почувствовавшая запах крови, настороженный молчаливый Аксельрод, расстроенная Тония, угрюмый Тильгенмайер — и сбитая с толку девушка, не понимающая глубины собственного преступления. Невольно вспоминалась история Ариэна — если бы он смог закончить портрет Митары, а ему знающие люди сказали бы, что богиня вышла непохожей, что бы он сделал? Наверное, рассмеялся бы, так сильно и отчаянно, как только смог бы. И кинул бы в обидчика баночку с краской.

— Скульптура, созданная тобой, Минати, изображает не Преблагую богиню Митару, — вздохнув, Глава Круга стал говорить медленнее и мягче, осознав, что моя оторопь — скорее результат полнейшего непонимания. — Механика создания скульптур вполне проста, она всегда являет один и тот же образ. Невозможно отклониться от канона, это просто не допускается магическими законами. Если тебе кажется, что ты создала скульптуру Митары, то просто сравни ее с другими такими же. И если между ними есть разница, значит та, кого ты создала — не наша богиня…

До меня постепенно начало доходить. Кажется во вчерашнем стремлении «заглянуть в сердце» я зашла слишком далеко. Где же я повернула не туда? В чем крылась моя ошибка?

— Не наша богиня… — медленно протянула я. Акшар прицокнула, ее волчья ухмылка стала еще более грозной, Тильгенмайер отрицательно покачал головой. — Но это можно как-то исправить? Правда?..

— Девочка, моя… — теперь наступила очередь Аксельрода поучать меня. Он одернул рукав длинного белого халата и размеренным тоном продолжил. — Магу покровительствует только один бог. И ты, кажется, своего нашла. Свою, если быть точнее, — он кивнул на ледяную статую даже с некоторой долей интереса. Научного интереса. Все же, он был истинным сыном Империи.

— И кто же… Она? — упавшим голосом, запинаясь на каждом слове, спрашивала я, решив, что эту чашу нужно испить до конца. Я должна знать имя той, что приветствовала меня с материнской нежностью этой ночью.

— Это Кло́рия, — бросил быстрый взгляд через плечо Глава Круга. — Правда, это не имеет никакого значения… Боюсь, что теперь мы будем вынуждены называть тебя…

— Аша́нти! — пропела Акшар, заканчивая фразу за Тильгенмайером и заливаясь огненным смехом. — Ты — ашанти, а знаешь, что мы с ними делаем⁈

— Акшар, пожалуйста, прекратите пугать девушку, — мягко попросила Тония, ранее хранившая молчание.

На лице пожилой Друидки явно читалось страдание и нежелание тут находиться и участвовать в происходящем. Я вспомнила ее взгляд, обращенный к фонтану, и рассказ о боге морей Ксалтаре. Шестеренки заржавевшего шпионского аппарата в голове разок провернулись. Неужели она что-то скрывает? Может, она станет моей союзницей? Однако слова Галатеи все-таки возымели действие. Страх, ненадолго отступивший ночью, вновь коснулся сердца ледяными пальцами. Что это за «ашанти» такое, которым меня так внезапно заклеймили?

— Или что? — Акшар резко обернулась к Тонии, продолжая ухмыляться. — Сделать хуже, чем есть, уже не получится. А в Ака́н-Вака́с-бат-сиджу́ давно не было гостей.

— Акшар, умерьте свой пыл, пожалуйста! — на этот раз не выдержал Аксельрод. Под строгим взглядом Воплощающего Воздух девушка наконец присмирела. Не в первый раз, кстати. — Нам теперь, в первую очередь, нужно решить, что делать с Минати. Я не уверен, что тюрьма и пыточная для нее — самое лучшее решение…

От слов Аксельрода даже повеяло какой-то надеждой. Он явно не ожидал, что агент, которого ему срочно прислали из Империи, окажется с браком. И ему придется что-то делать с этим. А ведь в Империи не принято проводить подобные эксперименты по выявлению богов для магов…

Додумать мысль я не успела, потому что в руке Тильгенмайера появился большой деревянный посох, которым он со всей силой ударил по крылу богини. Я вся внутренне вздрогнула, ноги резко подкосились, и пришлось хвататься за дверной косяк, чтобы не рухнуть на пол. Остальные Члены Круга тоже наблюдали за действиями Главы. Следующий удар пришелся по руке, вздымающей под потолок меч. Ледяной клинок с тонким свистом пронзил воздух и упал на мраморный пол, разлетевшись на сотни мелких осколков.

— Прости ее, Митара, не ведала, что творит… — пробормотал Тильгенмайер.

От нового удара Клория лишилась обоих крыльев. Ледяные перья рухнули, покрыв ноги богини блестящим ковром. Дыхание сбилось, и я только и могла, что переводить взгляд с одного Члена Круга на другого. Они безмолвно наблюдали за происходящим.

— Прости ее, Митара, не ведала, что творит… — повторил Тильгенмайер.

Несколько мощных ударов по ногам, закрытым поножами, и статуя с жалобным скрипом накренилась и разбилась, превратившись в крошки и месиво. А перед моим взглядом стояли ее глаза. Те самые, которые вчера лучились любовью и радостью встречи, а сегодня корили за мою беспомощность. В сердцах я оправдывалась, что это вопрос жизни и смерти, что мне угрожают пытками и казнью. Но также я понимала, что это маленькое предательство может очень дорого стоить. Ведь я действительно заглянула в себя, по-настоящему попыталась понять. И сейчас все разрушено.

— Прости ее, Митара, не ведала, что творит… — произнес Тильгенмайер еще раз, опустив посох. Он немного запыхался и теперь тяжело опирался на свое орудие убийства. В глазах читалась решимость, с которой он уставился на меня. — Теперь ты, Минати.

Я выдохнула и попыталась незаметно опереться о косяк двери. Я ведь так и не сделала ни шага внутрь мастерской, прикованная взглядами Круга, как цепями. В окна заглядывали весенние лучи теплого солнца, а я почти изжарилась и истлела под четырьмя парами глаз. Вот и кончилась твоя бесславная миссия, Минати.

— Я…

— Она слышала «зов», лиджев, — размеренно и буднично проговорил Аксельрод, обернувшись к Тильгенмайеру. Теперь все удивленно уставились на Воплощающего Воздух. Глава шпионов же, ничуть не смутившись и не изменившись в лице, продолжил. — Превеликая богиня Митара послала Минати «зов», как только она ступила на священные камни Района Круга. Я — свидетель. Минати нельзя изгонять. Она нужна богине.

Тония бросила на меня быстрый взгляд, чуть поправила прическу и уставилась на Тильгенмайера. Глава отрешился, будто ушел в себя и глубоко задумался. Акшар недовольно усмехнулась. Пламя ее платья горело яркими хаотическими огнями, превращая ее в живую печку. И лишь Аксельрод во всей этой немой сцене сохранял ледяное спокойствие, с интересом рассматривая часть ледяного обмундирования Клории, оказавшееся подле его ног.

— Тония, — наконец проскрипел обмякший Тильгенмайер, начавший опираться на посох еще сильнее. Взгляд его был будто подернут пеленой, расфокусирован и по-прежнему обращен внутрь. — Позаботься, пожалуйста, о Минати. Пока я не обращусь к Митаре и не получу указаний, ей не следует находиться в Доме Круга.

— Да, лиджев… — только успела кивнуть Тония, как дверь в мастерскую резко распахнулась, пришибив меня углом и заставив сделать неаккуратный шаг вперед, и в мастерской, сияя белозубой улыбкой, появился недостающий член ансамбля. Камор Зафар. Одетый с иголочки во все черное.

— Прости, детка, я, кажется, ушиб тебя? — проворковал Камор, хватая меня за ушибленное плечо и смирно ставя рядом с собой. — Лиджев Тильгенмайер, я вас искал. Шел по делам, а мне сказали, что все собрались здесь! Мне требуется ваше традиционное благословение для проведения сегодняшнего обхода. А чего вы все такие насупленные?

— Она — ашанти, — коротко резюмировал Аксельрод, под довольные смешки Акшар. Кажется, она уже не рассчитывала на пытки, но и моих моральных мучений, написанных на лице, ей хватило.

— Вот оно что! — Камор продолжил смеяться, приобняв меня за плечо. — И вы теперь решаете, как будет проще избавиться от девушки?

— Лиджев Камор, вы как раз кстати, — вздохнул Тильгенмайер. — Вы можете взять Минати с собой в обход? Думаю, до получения окончательных распоряжений, ей лучше побыть вне Дома.

— Будете обращаться к богине? — уточнил Камор, слегка посерьезнев. Свои руки он не убрал, аккуратно, подушечкой большого пальца поглаживая мое пострадавшее плечо.

От такой неожиданной ласки от абсолютно постороннего человека я окончательно растерялась. В голове билось лишь две мысли — «Как мне из этого выкрутиться⁈» и «Что ему от меня надо⁈»

— Да, — кивнул Тильгенмайер. — Тония, можете подготовить курения и подношения для богини? Я обращусь к ней за Черной ширмой.

— Вы уверены? — чуть дрогнувшим голосом переспросила Воплощающая Воду.

— Вопрос не терпит отлагательств.

— Я все сделаю.

— Чудесно! — широко улыбнулся Камор, переставший переводить взгляд с одного говорящего на другого. И развернул меня лицом к себе. — Ты сегодня вся в моем распоряжении. Идем, в городе множество интересных мест, которые нужно посетить иностранке!

— Только не водите ее по злачным местам, Камор, — прозаически, с зевком протянул Аксельрод, проходя мимо нас. Больше ему тут делать было нечего.

— Злачных мест в сегодняшней программе не значится, лиджев, но я учту ваши пожелания на будущее! — расхохотался Друид и вытолкал меня из мастерской, не давая проронить ни слова. Я не сопротивлялась. Кажется, тюрьма и пытки откладываются. По крайней мере, до сегодняшнего вечера. Что ж, хоть какая-то отсрочка. Может, тогда я успею сбежать?

Мы шли по коридору, освещенному маленькими магическими светильниками. Мимо нас вихрем промчалась Акшар, ее огненная грива взвивалась от каждого ее шага. Тильгенмайер и Тония задержались, раздавая указания слугам. Сердце затрепетало, когда Глава Круга и мой учитель отдал приказ «прибрать мусор» в мастерской. Этим «мусором» была разбитая статуя моей богини.

— Постой, Минати, можно одну просьбу?

— Да, — бесцветным голосом ответствовала я. Камор остановился и, чуть наклонившись, заглянул ко мне в глаза. Цвета его глаз я не разглядела, зато почувствовала легкий, тщательно замаскированный запах спиртного.

— Улыбнись, пожалуйста! Тебе очень идет улыбка, а это кислое выражение лица — ужасно старит.

Я захлопала глазами.

— Да-да, это почти она! — чуть наклонил голову на бок Друид и черные волосы коснулись его плеча. — Если постараешься еще немного, то выйдет отлично. Но, хватит, наверное, усилий для утра. Пойдем.

Он сделал пару шагов вперед, но потом круто развернулся и, кривовато улыбаясь, потрепал меня по плечу.

— И, знаешь, детка, тут обитает немало приверженцев старых традиций и всякого устарелого. Я понимаю, откуда ты родом такое не принято, но боюсь, что ты, с непокрытой головой и в почти домашнем платье, привлечешь много лишнего внимания. Переоденься быстренько во что-нибудь более скромное и прогулочное, а я буду ждать тебя внизу, договорились?

Я кивнула, осматривая одежду своего спутника. Его-то традиции, кажется, волновали в последнюю очередь. Узкие черные штаны, белоснежная кружевная сорочка почти нараспашку, однобортный жакет. Если бы я не знала, что он Друид, то приняла бы за столичного имперского модника. Заметив, что я пристально его рассматриваю, Камор вновь широко улыбнулся, шаловливо подмигнул и, напомнив, что мы спешим и у нас очень мало времени, подтолкнул меня по направлению к лестнице.

— О, Превеликая Богиня, ты сегодня весь день проведешь с лиджев Камором Зафаром! Как же я тебе завидую! — пищала и чуть не подпрыгивала от восторга Ингельда, подбирая мне шляпу для выхода. — Это же мечта каждой девушки Асмариана. Его улыбка сводит с ума! А как он смотрит! Когда я пробегаю мимо него, он всегда подмигнет и знаешь, знаешь, что скажет? «Как дела, маленькая куколка?» Он чудесный, тебе очень-очень повезло!

Я не то чтобы разделяла восторги Ингельды, но ее радость соединилась с моим нервным возбуждением, сплетая в крови какую-то гремучую смесь. Что же это за человек такой, от которого все барышни города впадают в экстаз? Той ночью на маскараде он понравился и мне, но эти воспоминания я решительно гнала и осуждала.

— Минати, ты же потом расскажешь мне о нем? А если он будет спрашивать обо мне — ты же скажешь, как он мне нравится? О, нет-нет, что такое я несу! Не нужно, не нужно ему ничего рассказывать… Или расскажи… Решай сама!

И Ингельда, зардевшаяся и с абсолютно смущенным видом, подала мне шляпу. Закрепив ее с помощью двух длинных шпилек за собранные в пучок волосы, мы завязали длинные голубые ленты. Служанка сделала пару шагов назад, оглядывая свое творение. Весеннее платье из плотной ткани небесного цвета подчеркивало глубину глаз, легкое кремовое пальто было накинуто на плечи, а руки затянуты в тонкие белые перчатки. Я попыталась возразить, что мне и так будет не холодно, но Ингельда настояла, что таковы правила приличия в городе и им должны подчиняться даже ученицы Главы Круга. Правила и традиции здесь все, Минати, пора бы усвоить.

Мы покинули комнаты и вышли на площадь перед Домом Круга. Стражники, охранявшие центральный вход, подобрались и вытянулись по струнке. Наверняка им было жарко в этой крепкой металлической броне… Возле грозной статуи Шанделье скучал Камор. Легкий весенний ветер перебирал пряди его мягких длинных черных волос, а из лацкана жакета кокетливо выглядывала розовая фрезия. Заприметив нас, Друид подошел, вежливо поклонился. Мы тоже присели в легком приветствии.

— Мы готовы, Минати? — с небольшой улыбкой, чуть горделиво задрав нос, спросил Камор. Потом подмигнул Ингельде, отчего та стала пунцовее фрезии. — Как дела, маленькая куколка?

Девушка тут же умчалась обратно, а Камор предложил мне руку и повел вперед к огромным кованым воротам, ведущим прочь из Дома. Отойдя на некоторое расстояние, Друид уточнил:

— Напомни, как зовут твою служанку?

— Ингельда. Ингельда Мадина.

— Ага.

Так вот в чем дело. Откуда все эти «детки» и «куколки». Он просто не запоминает имен девушек, с которыми флиртует! Наверное, мне стоит порадоваться, что мое имя в его памяти все-таки застряло. Некоторое время мы снова шли в тишине, пока я не решилась задать волновавший меня вопрос.

— Мы сегодня передвигаемся пешком?

— А там, откуда ты родом, принято передвигаться как-то иначе? — ответил вопросом на вопрос мужчина, белозубо улыбаясь. Я смутилась. Поправила чуть съехавшую перчатку.

— Нет… Просто удивляюсь, что сам Член Круга не взял экипаж, а топчет ногами камни мостовой.

— Лошадям тоже иногда надо отдыхать. А ногам — давать полезную нагрузку.

Я кивнула и больше не придумала тем для разговора. Камор был прав, и мое тело, привыкшее к постоянным пробежкам и гимнастическим упражнениям, изнывало от недостатка физической активности. Запертая в четырех стенах с ледяным кубом, а до этого — на холодном болоте, я теперь с нежностью вспоминала время, когда обладала хоть какой-то свободой передвижения. Как давно это было… Невольно вспомнилась и тоска Лелей, которой вовсе возбранялось покидать Дом и ближайшие территории.

Поэтому я шла и глядела под ноги. Весь Район Круга был замощен зачарованными камнями. В дневном и лунном свете они слегка переливались лиловым, придавая окружающим красотам некоторую сказочность и фантазийность. Насколько я могла теперь вспомнить из книг и рассказов Аксельрода — никто из предков и ныне живущих не знал предназначения этих камней. Поэтому люди заполняли пробелы, сочиняя легенды. Одной из них тайный начальник подловил меня в самом начале пути. И хотя теперь я знала, что все это выдумки, но все равно ступала аккуратно, опасаясь, как бы вдруг не проявился убийственный гнев богини. На ашанти.

Иногда отрываясь от созерцания волшебной мостовой и своих ног, обутых в легкие белые сапожки, я разглядывала местную архитектуру. Поражала гармоничность, с которой сочетались типично гномьи постройки — массивные, прочного серого камня, с более простыми и ажурными друидскими. Казалось, что многовековой разум работал над созданием красоты облика и естественности форм. Природа присутствовала здесь везде зримым и самым важным элементом. Первостепенным. В огромных вазонах и клумбах пробивались сочные зеленые ростки первой травы. По стенам домов ползли подсушенные зимой плети и лозы. В тихих аллеях наливались силой и крепли почки. Можно почти ощутить этот пряный невесомый аромат.

— О чем думаешь?

Я перевела взгляд на Камора и не поверила своим глазам. К его образу столичного франта добавились темные солнцезащитные очки. Они идеально сидели у него на носу, придавая образу таинственности и завершенности. Но, позвольте, откуда в этих далеких от цивилизации краях такая эксклюзивная вещь? Ведь это, если я все правильно понимаю, очки авторства самого Самю́ля Лекле́на, известного имперского дизайнера. Каждый первый богач и модник надевает их по поводу и без. Как могла такая вещица попасть сюда, пусть и в руки такого уважаемого человека, как Член Круга? Нет, он совсем не похож на то, как должен выглядеть Друид… Или, хотя бы, житель друидского города… По моим представлениям. Хотя, он и придерживается черных цветов в одежде, как и должен Воплощающий Землю. Да и люди ему, кажется, прощают странности.

— Ах, это! — ухмыльнулся Камор, жестом указывая на очки. — Подарок одного хорошего приятеля на годовщину назначения. Он и тебе может что-нибудь достать. Если хорошенько меня попросишь.

— Благодарю, лиджев, — пробормотала я, пытаясь теперь понять, какие такие друзья имеют возможность дарить подобные подарки. Это важно. Это ключ к личности. Вряд ли этим другом был тот рыжий Друвер. Кто-то из торговцев? Может караванщики? У них здесь серьезно развита караванная сеть…

— Лиджев? — с глумливым смешком переспросил Камор. — Со мной можно и на ты. Ведь мы уже пили с тобой. Или ты забыла? Кстати, повторим?

— Я… С радостью, Камор, — немного замешкавшись ответила вежливо. Хотелось, очень хотелось изучить этого человека. Он не казался ни опасным, ни коварным, скорее интригующим.

— Заметано. Так. А расскажи-ка о себе, иностранка. Как ты сюда попала? Чем так зацепила сразу обоих — и Аксельрода, и Тильгенмайера?

Кажется, этот брюнет не собирался отступать и желал продолжить допрос. В его черных очках отражались блики солнца, и я совершенно не могла разглядеть, что таится за темнотой стекла. Прохожие останавливались и отвешивали нам поклоны разной степени вежливости. Кому-то Друид отвечал, кого-то удостаивал лишь улыбкой или кивком. И продолжал выжидание.

— На самом деле, я малопримечательная личность и мне не о чем особенно рассказывать. Родом из Пелепленеса. Сирота, — повела я плечом, грустно улыбнувшись. Такая еще недавно неприемлемая ложь, теперь легко соскальзывала с языка, оставляя после себя привкус легкого удивления самой собой. — Практически с младенчества воспитывалась в Приюте. Родителей своих не помню. Как проявился магический дар, была зачислена в Чертог. А уж чем зацепила, я не имею ни малейшего разумения. На одно надеюсь — что не подведу тех, кто в меня поверил.

— Я слышал, ты ледяная колдунья, — произнес Камор чуть задумавшись. — А лед — это почти вода.

— Разве это имеет значение?

— Хм… Просто мысли вслух. Я своих родителей тоже лишился. Давно.

— Соболезную, — проговорила тихо. От разговора, внезапно ставшего таким личным, становилось немного не по себе.

— О, нет-нет, они живы. Наверное. А как ты осталась си…

— Я слышала «зов»… — выпалила, чтобы побыстрее перевести беседу в более нейтральное русло. Но момент отметила. Что-то у Камора неладное с семьей. От моей новости Друид оживился, нежно погладил мою кисть, покоящуюся у него на сгибе локтя. От ласкового прикосновения по всему телу разбежались взъерошенные мурашки.

— Значит, с тобой еще не все потеряно! Надежда есть. Да, почти пришли.

Покинув тенистую аллейку, мы вышли на большую площадь, за которой раскинулся огромный парк. Его огромные деревья не были заключены в тесные рамки заборов и оттого создавали впечатление небольшого дикого леса. Не сбавляя шага, Камор стремительно шел по лесопарку, по его скрипящим отсыпанным дорожкам. Вокруг пели птицы и из земли поднимались первые весенние цветы. Впереди, меж могучих безлистых веток показалось огромное, устремленное ввысь здание. Меж блоков серо-коричневого камня расположились стрельчатые окна и балкончики с узкими ажурными оградами. Не останавливаясь, Камор пояснил:

— Бат-Абди́р аки Митейма́ар Агриа́н. Моя вотчина. Мы ненадолго забежим ознакомиться с парой документов и пойдем дальше.

Я понимала, что сейчас мы войдем в одно из местных министерств. Потому что, как ни называй, но каждый Член Круга, на наш, имперский лад, был министром, а значит, управлял чем-то большим. Вряд ли мои шпионские наблюдения в данном месте будут полезны Аксельроду, но оглядеться не помешает. На том и порешив, я попыталась высвободить руку, но Друид крепче прижал меня к себе и отрицательно покачал головой, все также довольно и галантно улыбаясь. Так, сцепившись друг с другом, мы проникли в Бат-Абди́р аки Митейма́ар Агриа́н [1: Бат-Абди́р аки Митейма́ар Агриа́н (мет., букв. — Управляемый Членом Круга Земля) — одно из пяти министерств, управляемое лично Воплощающим Землю. В речи часто сокращают до Митейма́ар Агриа́н]. Я — чувствуя себя скорее посрамленной (что там этот Камор говорил про традиции и про то, что народ не поймет⁈), а Друид — невозмутимый как скала.

Центральный холл первого этажа выполнен все тем же серо-коричневым песчаником, а пол украшали красные ковры, из-под которых выглядывал кое-где побитый паркет. Кажется, здесь давно не делали ремонт. И это бросалась в глаза, особенно в сравнении с помпезностью залов Департамента Имперской безопасности. Не говоря уже о великолепии и просторе Императорского дворца. Стоило нам войти, как к Камору тут же подлетел маленький патлатый мужичок в черном мундире, застегнутом на все пуговицы, передавливающим большой живот.

— Гила́м вата́м, лиджев, мы вас заждались! Некоторые доклады уже не терпят отлагательств!

— Сэн Ку́бер, будьте так любезны, зачитайте самые срочные из них, — приказал Камор, ни на мгновение на останавливаясь и начиная взбираться по широкой лестнице. Моей руки он также не отпускал.

Вверх и вниз то и дело сновали служащие, почтительно уступавшие нам дорогу, раскланивающиеся и приветливые. Бат-Абди́р аки Митейма́ар Агриа́н гудел как разбуженный улей, в котором быстрые пчелки стараются поскорее и как можно лучше выполнить свою работу. Кубер, бросив на меня неодобрительный взгляд, переспросил.

— Лиджев, вы уверены? Вы позволяете мне сломать печать и зачитать вслух то, что там написано?

— А вам что-то не понятно с первого раза? — хмыкнул Камор. А я вновь отметила стальную нотку, проявившуюся в его обычно доброжелательном и игривом тоне.

Поднявшись на второй этаж, мы свернули направо. Здесь чиновники, одетые во все черное, тоже шарахались, буквально прижимаясь к стенам отделки темного дерева. Член Круга не обращал на это преклонение никакого внимания. А я жадно выхватывала из толпы и запоминала десятки новых лиц. Кубер сломал печать, громко, так, чтобы начальник слышал, развернул письмо желтой бумаги и зачитал.

— «Срочное донесение. Завтра вечером в Прибрежном районе в Шатрах лиджи По́нни будет заключен контракт на поставку дура́на на сумму в десять тысяч золотых монтари. Красный Овес передает информацию от Вепря…»

Дочитать Кубер не успел. Камор шквальным ветром налетел на него, выдернул из руки измятое письмо и сорвал с носа темные очки. Его угольно-черные глаза пылали, дыхание сбилось, а длинные тонкие пальцы уже комкали несчастный лист. Чиновник побледнел и вытянулся в струнку. Даже живот, казалось, уменьшился на пару размеров.

— В отставку у меня уйдешь, — прошипел Камор и, резко развернувшись, вновь предложил мне локоть. Отказываться я не стала и так мы молча дошли до массивных деревянных дверей, ведущих в Самый Главный Кабинет. Кабинет Члена Круга. Двое стражников неслышно открыли и закрыли их за нами. Я чуть прикусила губу, вспомнив вид растерянного и замершего сэна Кубера, который так и остался стоять как столб среди оживленного коридора. Камор тем временем дочитывал перемятую бумагу. После чего закинул донесение в растопленный камин и грохнулся в объемное кресло, стоящее возле большого рабочего стола.

— Дубина… — только и выдавил он, массируя виски. — Нет, каков идиот!

Это он уже обращался ко мне.

— Я могу чем-то помочь, Камор?

— Сможешь забыть то, что услышала? Тогда будешь большая молодец.

И, криво усмехнувшись, Член Круга указал мне на пару кресел для посетителей. А затем, закинув ноги на стол, принялся быстро листать бумаги и прямо навесу вписывать какие-то замечания. Я аккуратно села на предложенное сидение, сложила руки на колени и, обводя неспешным взглядом убранство, принялась лихорадочно соображать.

За спиной Камора огромное красивое окно. Напоминает кабинет, где нас принимал Император…

Он сказал, что у него есть какие-то «друзья», достающие эксклюзивные вещи. Что за друзья такие?

Каминную полку украшали разные стеклянные статуэтки и вазочки. В одной, грустно поникнув головой, стояла засохшая роза. Огонь ярко пылал, дожевывая последние уголки письма.

Донесение от Красного Овса и Вепря. Похоже на оперативные псевдонимы…

Стены заставлены огромными книжными шкафами. Запылившимися. Лишь некоторые корешки выглядят так, будто их берут в руки. Жаль, что тут так мало растений. Это даже как-то непривычно. Лишь мертвая роза.

Какое дело Члену Круга и Воплощающему Землю до каких-то сделок? Аксельрод в своей книге разъяснял, что Бат-Абди́р аки Митейма́ар Агриа́н в первую очередь занимается экономикой. Неизвестные «они» поставляют дуран. А Лелей говорила… Сделка незаконная? Тайная? Хмм… Как если бы…

— Так-так… Им срочно требуется парочка магов земли или Друидов для «вспоможения в весенних полевых работах». Где я возьму столько магов земли? — забормотал вслух Камор. Он нервно покачивал мыском черного сапога и пожевывал карандаш в серебряной оправе. Потом почесал острым кончиком тщательно ухоженную щетину. И громко крикнул. — Позовите Бази́ля!

И вот в дверь уже тихо стучатся и получают резкое приглашение войти. На пороге стоит приятный молодой человек. Тоже весь в черном и более скромный, чем владелец кабинета. Недоуменно глянув на меня, он отвешивает несколько поклонов, приглаживает соломенные волосы. Камор же, не теряя времени и убрав ноги со стола, приказывает твердым слегка небрежным тоном. Тоном человека, который что-то решил и не потерпит возражений и промедлений.

— На полях за городом требуется помощь. Скоро сойдет снег, и крестьяне выйдут на пахоту. У нас нет того количества магов земли, что они требуют. Поэтому собери самых талантливых Друидов из Земледельческой службы и посмотрите, что можно с этим сделать.

— Принято, лиджев, — быстро кивнул юноша. — Позволите идти?

— Только не облажайтесь там, — вздернул подбородок Камор. Он поглядывал на Базиля чуть свысока. — Судя по донесению, крестьяне ожидают большой урожай этим летом. Наша задача помочь им и наполнить казну. Бери этот вопрос под свой личный контроль целиком.

— Да, лиджев, — еще раз кивнул блондин и вышел. Искоса коротко взглянув на меня.

Вдруг кольнуло сердце. Этот Базиль напомнил моего дорогого друга Лэтти. Как он там сейчас?.. А мама с папой? Переживают и, наверное, не спят ночами. Лишь бы не ссорились… Лэтти обещал их навещать, а он всегда умел развеселить и приободрить любую компанию. Его доброго юмора ужасно не хватает.

— Так, — Камор с громким дзынем бросил на стол карандаш и убрал просмотренные бумаги в верхний ящик стола. На его лице снова цвела расслабленная довольная улыбка, а взгляд целиком сосредоточился на мне. — Детка, я надеюсь, что ты еще не устала и не голодна. День только начался и это даже не первая остановка, а так, разминочка.

— Я готова идти, Камор, — улыбнулась, вставая с места.

— Чудесно. Мы не пойдем через центральный вход, там в это время обычно толкается слишком много людей. А нам сейчас не до них. Пойдем.

И Камор, сдвинув очки со лба на нос, подошел к книжной полке. Потянув на себя один из корешков, он открыл тщательно замаскированный гобеленом проход в стене. Отодвинув ткань, пропустил меня первой, горячо шепнув перед этим на ухо:

— Там внизу темно и мрачно. Ты же не боишься темноты?

— Темнота — это лишь временное отсутствие света, — улыбнулась в ответ и шагнула на первую ступеньку, чуть придерживая шляпку и ускорившееся сердцебиение. Кажется, я начала что-то понимать в восторгах девушек.

— Изречение великого шахриматского поэта Зэзэ́би, — ухмылялся где-то позади Камор. Я вела пальцами по стене, чтобы чувствовать хоть какую-то опору. — Любишь читать умные книжки? Поразительно, какие редкости иногда находятся в приютских библиотеках.

А ведь это папин любимый поэт. Он мог декламировать стихи Зэзэби о жизни и любви часами и ему никогда не надоедало. А потом до кругов перед глазами работать в домашней библиотеке. Продолжать дела, начатые днем в Императорских лабораториях. А я так легко похоронила его словами…

После темных затхлых неосвещенных коридоров залитый солнцем сад казался божественно прекрасным. Разноцветные птички гонялись друг за другом, пели и громко галдели. Всюду разносились свежие гремучие запахи, и земля просыпалась от долгого зимнего сна. Вместе с ней будто просыпалась и я. И память волнами прибоя выносила на поверхность воспоминания.

Камор снова предложил мне локоть и не стал больше расспрашивать ни о чем личном. Признался, что отпустил компанию помощников, секретарей и телохранителей, с которыми обычно работал на обходе. Выходило, что теперь мы будем только вдвоем. Он не собирался упускать возможности пообщаться наедине с прекрасной интересной девушкой. Пытаясь найти тему для разговора, я восхитилась архитектурой. И теперь Друида было не остановить.

Он напомнил, что Асмариан — очень древнее поселение, основанное несколько тысяч лет назад гномами. Что никто не знает, куда гномы пропали после завоевания города Друидами. Они будто в одночасье испарились, забрав с собой множество ценностей и завалив проходы под землю. Ни одна экспедиция так и не смогла пробиться сквозь груды и груды осыпавшегося камня. А потом было принято неоднозначное решение прекратить исследования, чтобы не будить серных бесов в заброшенных лабиринтах туннелей и бывших в свое время бичом Асмариана.

Камор рассказывал эти старинные легенды с живостью верующего человека, а я все ловила себя на мысли, что не могу поверить в услышанное. Боги существуют. Я это уже уяснила. И Тильгенмайер даже разбил сегодня статую моей богини. Дальше — больше. Существуют мифические правительницы Тиффалейских островов — русалки. Существуют основатели Асмариана — гномы. А под самим Асмарианом существуют серные бесы. Не в виде ночных кошмаров, а как настоящие существа из плоти и крови. И если это так… То в Академии актуальной дипломатии нас совершенно не подготовили к жизни в мире, отличающемся от нашего. Мире, наполненном ожившими легендами и жуткими монстрами. Мире магии.

Тем временем Камор продолжал разглагольствовать. Одной из главных его забот была «сантапан» — большая ярмарка, которая проводилась каждые две недели в санда. В этот день весь город превращался в огромный рынок, куда съезжались торговцы с самых разных концов Великого болота, чтобы провести множество сделок, купить что-то новое или избавиться от хлама и, главное, заключить договоры с караванщиками. Асмариан был самым крупным городом-государством с крепкой караванной связью с Вольными Городами Побережья и почти не имел конкурентов на этой почве. Конечно, звучит это красиво и мощно, но все, как всегда, сводилось к рутине. Например, сейчас мы должны будем посетить одного весьма уважаемого Правителя, который владел почти всеми складами города.

— И кого мы должны навестить? — уточнила я.

— Лиджев Пантало́ра Гила́нджи. Отвратительный субъект. Скупой прижимистый скупердяй. За ним нужен глаз да глаз. Впрочем, ты и сама скоро все увидишь. Мы почти на месте.

За интересной беседой я не заметила, как священные камни Района Круга сменились широким мостом и брусчаткой Района Правителей. Быстрым шагом преодолев еще некоторое расстояние, мы оказались перед огромным поместьем, прятавшимся за высоким каменным забором.

Крепко построенное, оно явно простояло уже много веков. Шершавые серые блоки были покрыты старым слоем пыли и грязи, который наверняка видел десяток поколений владельцев. По-весеннему голые ветки слабо прикрывали начавшееся разрушение особняка. Поднимаясь на небольшой холм к главному входу, я замечала повсюду следы запущенности и запустения… Старые листья давно никто не сгребал, поломанное садовое оборудование большой грудой свалено под раскидистым деревом, а в неработающем фонтане плавали маленькие льдинки. Никого похожего на стражей, охраняющих покой дома, я не увидела.

Камор не тратил время на наблюдения — он уже взбежал по лестнице и громко стучал массивные двери. Когда через минуту ожидания ему не открыли, он недобро глянул и постучал еще раз. На этот раз — громче и продолжительнее. Поймав мой взгляд, он криво улыбнулся и шепнул:

— Больше двух раз не стучу. Вместо третьего — дверь будет лежать на кровати в хозяйских покоях.

Кажется, подобные угрозы им уже озвучивались напрямую хозяевам. Через пару мгновений после того, как отзвучали слова, дверь отворилась, и долговязый седой мужчина с грустно-флегматичным выражением лица уже кланялся, бормотал приветствие и жестом приглашал войти. Камор кивнул грустному, поднял очки на макушку, ухватил меня, замешкавшуюся на пороге, за руку и проследовал за дворецким куда-то вглубь особняка.

В большой холодной гостиной, где мы остановились, мужчина предложил располагаться удобнее. Для этого был выбран диван, обитый потертой цветочной тканью. Но от внезапного треска, я подскочила с сидения и начала пятиться назад, натолкнувшись на все еще стоящего в зале слугу. Глубоко выдохнув, грустный, растягивая гласные, прошелестел:

— Его высокородие скоро спустится, — и исчез за портьерой, скрывавшей арочный вход в гостиную.

— Ты чего? — белозубо усмехаясь, поинтересовался Камор. С привычной ленцой он расположился на диване, закинув руку на спинку.

— Тут что-то не так с диваном… — только и смогла ответить я, недоверчиво косясь на недружелюбную мебель.

— Оглядись вокруг, тут не только с диваном что-то не так! — хохотнул Камор. — Всякий раз, приходя сюда, я удивляюсь, как еще потолок не осыпается на голову. А ты, наверняка, просто задела какую-то выскочившую пружину, вот она и выстрелила. Садись, будем знакомиться с радушным хозяином!

Но хозяин появляться не торопился, и я принялась смотреть по сторонам. Камор был прав — снаружи дом казался крепким, хоть и ветшающим, но зайдя внутрь, я невольно начала поглядывать вверх, ожидая неприятных сюрпризов в виде паутины или куска сорвавшейся краски. А в неуютной гостиной не было желания отдыхать или задерживаться дольше, чем положено. Древняя каменная кладка со всех углов дышала холодом и черной плесенью, нелюдимые мужчины в старинных костюмах, укоризненно взирали с портретов на пришельцев, потревоживших их сон. Где-то в углу висел потрепанный вышитый гобелен с изображением тонкого серебристого дерева с розовой кроной. А в дальнем конце громко комнаты скреблась крыса. Мне даже показалось, что она глянула на меня своими маленькими злыми глазками, дополняя эту неприглядную картину, последними штрихами. Мой спутник же неотрывно следил за песочными часами, просыпающими время с момента последнего крика часовой птицы.

— Бес забери этих Правителей, — раздраженно шипел Камор, стуча пальцами о спинку дивана. — Их спесь и жалобы отнимают время от обсуждения реальных дел на заседании Митей-Тапан [2: Мите́й-Тапа́н (мет. Совет торговли) — совет, в котором принимают участие все старшие представители гильдий города. Имеет широкие полномочия — от назначения и исключения членов совета до управления экономическими делами] с торговцами.

— Гила́м вата́м! Чем обязан, уважаемые лиджан? — просочившись сквозь раскрывшиеся портьеры и, также как слуга, медленно растягивая слова, нас, наконец, поприветствовал владелец поместья. Им оказался очень высокий, немолодой и чуть седоватый мужчина в дорогом камзоле. Но потертость ткани и сникший блеск золотых пуговиц выдавали то ли экономность Правителя, то ли стесненность в средствах.

— Ужасно рад вас видеть, лиджев Гиланджи! — Камор чинно поднялся со своего места и преувеличенно глубоко поклонился собеседнику. — Я не отниму у вас много времени. Обычный визит, не волнуйтесь!

— А я вот, знаете, все гадаю, когда же вы перестанете чтить меня своими визитами…– недовольно тянул Панталор Гиланджи, неторопливо обходя маленький кофейный столик и устраиваясь в такое же небольшое креслице.

— Хотите погадать — сходите в Прибрежный район! — хмыкнул Камор. — Поговаривают, что там поселилась прекрасная предсказательница. И берет недорого. А я прекращу свои визиты, как только ваш секретарь перестанет забрасывать канцелярию Митейма́ар Агриа́н письмами, требованиями и доносами.

Друид продолжал улыбаться, в то время как собеседник передернул плечами, выказывая свое отношение к непристойному предложению и гадкому обвинению. Сцепив руки в безукоризненно белых перчатках лиджев Панталор Гиланджи уставил на Воплощающего Землю немигающие серые глаза и вздохнул:

— Что поделать… Прошло уже почти три года со смерти нашей обожаемой Авии Силенты и дела в городе идут все хуже. А вы все никак не научитесь. Приходится давать вам уроки. Указывать на промахи. Напоминать — как следует Друиду обращаться с высокородными Правителями.

— А ваше постоянство делает вам честь, лиджев, — приклеенная улыбка Камора стала жестче. Как у смеющегося хищника.

Тем временем холодный рыбий взгляд Правителя переместился на меня и, чуть вскинув брови, он скучающе поинтересовался.

— А кто эта прекрасная юная лиджи? Готовите себе более достойную смену, лиджев Камор?

— Эта юная лиджи — Минати Летико. Она приходится ученицей и воспитанницей лиджев Тильгенмайеру. Запомните это имя, лиджев Панталор, возможно именно она станет новой Главой Круга. Кто знает… — со смешком ответил на подкол Камор. Его улыбка действительно сошла бы за искреннюю, если бы произносимые этими губами слова не были похожи на ядовитую патоку. Однако лиджев Гиланжи ничуть не уступал ему в язвительности, а его пренебрежение к нам было почти осязаемым.

Я почувствовала, как от этих слов и порции презрительно-сощуренного взгляда от моего лица отхлынула вся кровь. Пришлось потупить взор и начать рассматривать лежащие на коленях руки. Количество вопросов лишь росло. Что Камор хотел сказать всеми этими речами про Тильгенмайера⁈

— Престон! — резкий неприятный голос хозяина, прорезал установившуюся в гостиной тишину и больно ударил по ушам. Что удивительно — грустный слуга почти сразу возник в гостиной. — Поднимитесь к лиджи Скальде и передайте, что наш дом с необъявленным визитом посетила важная гостья. Ее нужно поприветствовать, в соответствии с нашими обычаями.

Коротко поклонившись, названный Престоном слуга вышел.

— Но сперва, давайте обсудим кое-какие вопросы, оставшиеся непроясненными еще с прошлой тапан-зе, — подобрался и выпрямился лиджев Панталор. Рядом с ним на столике уже были разложены бумаги и счета. — Речь идет о товарах, которые я перекупил у отчаявшихся торговцев по сходной цене и передал в ведение представителей лиджи Тонии Эстеллы.

— Что-то не так с товарами? — Камор отбивал пальцами на спинке дивана какую-то замысловатую мелодию. Я чувствовала себя не на своем месте. Но любопытство брало верх, и я продолжала внимательно впитывать информацию.

— Не так с товарами? — переспросил Панталор Гиладжи, чуть дернув головой, глаза его злобно заблестели, совсем как у той крысы, скребущейся в углу. — Скорее, это что-то не так с теми грязными оборванцами, которых глубокоуважаемая лиджи Тония Эстелла зовет своими «представителями»! Скажите на милость — сама Воплощающая Воду и ее Бат-Абди́р ак Митейма́ар Аю́м [3: Бат-Абди́р ак Митейма́ар Аю́м (мет., букв. — Управляемый Членом Круга Вода) — одно из пяти министерств, управляемое лично Воплощающим Воду. В речи часто сокращают до Митейма́ар Аю́м] промышляют поддельными векселями!

Камор перестал отбивать дробь, что немедленно отметил Правитель и ринулся в новую атаку.

— Невиданная наглость и беспечность! Честные торговцы, предприниматели и банкиры обмануты нашей коррумпированной властью! Да-да, вы не ослышались. Мой секретарь не смог получить деньги по векселю, так как представители Каменного банка сочли его фальшивым. Что вы на это скажете?

— Вам нужно было лишь написать в Митейма́ар Аю́м и все проблемы решились бы немедленно, — четко проговорил Камор. На его красивом лице не дрогнул ни один мускул.

— Я хотел сказать вам это лично, Камор. Вы плохо справляетесь. Вы все.

— Неужели вы справились бы лучше, Панталор? — серьезно поинтересовался Камор. — Не мне учить вас истории, вы и сами прекрасно помните, чем закончился век, когда Бат-Абди́р ак Двастара́м управлял Асмарианом.

Он наклонился к кофейному столику, поводил пальцем по разложенным бумагам. Потом пододвинул одну из пожелтевших карточек поближе к Правителю. Я услышала, как мужчина громко и, кажется, нервно, выдохнул.

— Вы не можете разобраться и в собственной бухгалтерии, а ваши секретари дурят вам голову и водят за нос. Кажется, в Шатрах завтра сорвалась сделка по продаже крупной партии дура́на…

— Как вы смеете угрожать мне в моем доме, — вздернул нос лиджев Панталор Гиланджи. Он выглядел свирепо и одновременно напугано. А я складывала два и два, догадываясь, в чем было дело. И дело это весьма дурно пахло.

— Я пришел к вам не только как Митейма́ар Агриа́н, — сцепил пальцы в замок Камор, внимательно всматриваясь в лицо отвернувшегося Правителя. — Но и как человек, с которым вам придется еще очень долгое время выстраивать позитивные взаимоотношения.

— Вы ничего не докажете.

— Мне и не нужно. Главное — чтобы эта дрянь не попала на улицы Асмариана, — отчеканил Камор. — Лучше приструните своих распоясавшихся секретарей, прикрывающихся вашим именем. Пока этот вопрос можно решить со мной, а не с уважаемой Акшар. Поверьте, все окажутся только в выигрыше от моего предложения. А Круг продолжит закрывать глаза на некоторые из ваших шалостей.

Обессиленный Панталор побежденно откинулся на спинку своего высокого потрепанного кресла. Я во все глаза смотрела на этого торговца наркотиками, чьи помощники промышляют поддельными векселями. Сердце глухо колотилось, паззл сошелся. Круг закрывает глаза на преступления. У нас в Империи такое никогда и никому не сошло бы с рук. А милый и обольстительный Камор прикрывает эти делишки… Стало гадко. Весь Друидский мир засмердел грязью.

— Думаю, мы решили вопрос с векселями, лиджев Гиланджи? — продолжал Друид, не сводя цепкого взгляда с поникшего Правителя. Тот лишь устало кивнул. — Также как и требования льгот и ссуд на расширение и ремонт ваших складов?

Неожиданно для нас обоих Правитель вдруг приободрился, а в глазах его промелькнуло знакомое крысиное выражение.

— Безусловно нам нужны ссуды, лиджев Камор Зафар. Один из моих крупнейших складов сгорел. Я подозреваю, что имел место поджог. Эти еретики, знаете ли… — мужчина снова начинает растягивать слова и внимательно рассматривать один из портретов, пытаясь не столкнуться взглядами с насторожившимся Камором.

— Поджог? У вас есть какие-то доказательства? — он внезапно посерьезнел. Еще шесть дней назад на совете, я заметила, что они с Тильгенмайером очень жестко относятся к любым необоснованным обвинениям.

— У меня есть факты, Камор. Согласно которым за последнее время произошло около четырех крупных пожаров на территории Бедняцкого района. И всякий раз горела собственность Правителей. Подозрительная ситуация, не так ли?

— Как так вышло, что Круг до сих пор не проинформирован о случившемся⁈ — Камор был изрядно удивлен свалившимися на него новостями, а лиджев Гиланджи торжествовал. Он наконец-то смог отыграться и стереть с лица Друида нахальную улыбку. Один-один.

— Наверное, информаторы Правителей все же лучше ваших, мой друг. А ситуация такая — сгорел мой большой склад, один маленький склад Сарботти и гильдии, а также два крупных свинарника Риверов.

— Почему никто не доложил о возгораниях Кругу? Почему никто не обратился за помощью при тушении⁈ — да, теперь Камор был заметно взбешен.

— Потому что Правители способны сами справляться со своими трудностями. А вы все еще не так хороши в управлении своей частью города, как Авия, — Панталор сейчас являл истинное лицо самодовольства. — Прошу меня извинить, я проведаю жену и скоро мы вернемся.

Аккуратно подтянув белоснежные перчатки, хозяин поместья медленным шагом вышел из гостиной, вновь оставив нас одних. Камор, правда, тут же подскочил и начал мерить шагами комнату, взъерошивая волосы. Выходит, Круг знал о наркотической сделке, но прямо под своим носом проморгал серию пожаров…Все это помножено на крупные застарелые конфликты. Вырисовывающиеся контуры противостояния обнажали истинную картину взаимоотношений правящего класса и класса богатеев. Они настолько несдержанны и настолько ненавидят друг друга, что даже самая малая искра способна запалить кровавое пламя. Ослабить всех. Как было тогда… В Сарсгарде… Нет, я не хочу об этом думать!

— Камор… — тихо позвала я.

— Да? — он полуобернулся, пребывая в задумчивом состоянии. Потом вздохнул. — Наша недоработка. Круг ничего не знал о поджогах. Никто из нас. Кто-то скрывал эту информацию. Вопрос — кто? Второй вопрос — зачем?

— Но, кажется, лиджев Гиланджи сказал, что в этом не было нужды и они сами готовы разобраться со своими проблемами… — он даже не дал мне договорить.

— О, наивное дитя! — воскликнул Друид и в два прыжка оказался рядом на диване, проникновенно заглядывая мне в глаза. — Откуда такая чистота и непорочность на наших гиблых болотах? Если ты срочно не ожесточишь свое сердечко… — он ткнул меня острым пальцем прямо в грудь, положил руки на плечи. И сердечко зашлось вдруг и захлебнулось. — Асмарианом управляет Круг. Правители пытаются оспаривать наш авторитет и, как ты сама наверняка заметила, ведь ты очень наблюдательная и умненькая, они действуют только во зло. Их не беспокоят наши проблемы, наши бедняки, наши трудности. Деньги и власть — то, чего они жаждут.

Я моргнула. Интриги, борьба за власть и влияние, деньги, подлоги, поджоги и фальшивки. Это то, с чем нас учили работать. Я знаю это. И я не наивна. Просто не хочу… Вспоминать тот вечер во дворце в Сарсгарде… Капли крови, попавшие на белую перчатку… Камор тоже тряхнул головой и в его левом ухе вдруг что-то заблестело на мгновение. Мужчина отстранился, оставив меня с заполошным сердцебиением и невозможностью дышать. Давно, даже, наверное, никогда, мужчины не смотрели на меня вот так. С интересом? С нежностью? Или смотрели?

— Я сообщу о поджогах Акшар… — поджал губы Друид, отстраняясь, снова становясь задумчивым. — Расследование нужно начать немедленно.

— Простите, что задержались! — откинув и придерживая портьеру, Панталор Гиланджи пропустил вперед себя высокую и откровенно костлявую немолодую женщину с подносом в руках.

Она была облачена в черное закрытое платье под самый подбородок, а жесткие седые волосы собраны в тугой пучок на затылке. Ничего лишнего. Следом вошел Престон с большой вазой, наполненной белоснежными цветами. Бережно установив на столик красивый расписной чайник, несколько кружек и блюдо с пирожными, лиджи повернулась в нашу сторону, и, прикоснувшись сложенными вместе руками ко лбу, только собралась произнести что-то высокопарное… Как рядом с ней оказался Камор, страстно лобызающий руку. Лицо женщины перекосила гримаса, что она даже позабыла выдернуть свою ладонь. Хотя, памятуя о крепких захватах Друида, сомневаюсь, что у нее что-то получилось бы. Итак, Камор Зафар, Воплощающий Землю, громко покрывал поцелуями тыльную сторону ладони лиджи Гиланджи и приговаривал.

— Лиджи Скальда!

Громкий чмок.

— Я чрезмерно рад вас видеть!

Еще один влажный поцелуй.

— Ваш чистый и свежий образ — отрада моим исстрадавшимся глазам.

Еще разок.

— Позвольте засвидетельствовать вам мое безмерное почтение и восхищение, граничащие с преклонением…

Два поцелуя подряд.

— Лиджев Зафар, право, вам не стоит так рассыпаться передо мной в комплиментах… — твердым и сухим голосом произнесла сквозь плотно сомкнутые зубы пришедшая в себя женщина.

Аккуратно высвободив пальчики, она натянуто улыбнулась, едва успев скрыть гнев, и слегка присела перед Членом Круга. Камор ответил преувеличенным поклоном, широко и любезно улыбаясь. Жестом он попросил меня подняться, но Правительница в этот раз опередила его, не дав произнести ни слова.

— Долгой жизни, проложенной цветами. Мы рады приветствовать новую гостью дома Гиланджи, это большая честь. Дайте мне вашу руку.

Удивленная, я повиновалась и встала между сияющим Друидом и нервной хозяйкой дома, едва представляя, как сейчас выглядит и что чувствует хозяин. Правительница аккуратно отщипнула цветок от букета и положила его на мою раскрытую ладонь.

— Пусть этот цветок станет залогом и началом дружбы наших домов. Я — Скальда, Правительница дома Гиланджи приветствую гостью — благородную лиджи Минати Летико… Пусть Природа, ее ветры и воды оберегают твою жизнь, Минати Летико, — с этими словами она отпустила мою ладонь, сухо указала на диван и принялась разливать алого цвета горячий напиток. Маленький цветок так и остался у меня в руке и, не зная, что с ним делать, я по-тихому убрала его в карман бежевого пальто. Кстати, почему Престон не предложил нам снять верхнюю одежду? А может оно и к лучшему, в поместье было ужасно холодно.

Мечтая о том, чтобы этот тягостный прием скорее закончился, я вернулась обратно на потрепанный цветочный диван. Рядом оказался улыбающийся Камор. Он же первым завел разговор с хозяйкой дома. Скальда отвечала скупо и неохотно, Панталор вообще угрюмо отмалчивался, но собравшиеся хотя бы перестали высокомерно и недовольно поглядывать друг на друга, немного отвлекаясь на беседу. А была она, как водится в таких случаях, о внезапно начавшейся весне, об отлично и с размахом прошедшем Бахад Мунташей, об опасной обстановке на караванных тропах. И, вслушиваясь в неспешную беседу, я внимательно рассматривала Правителей.

Супруги были похожи. Выражалось это и в характерном растягивании гласных в словах, и в нарочитой замедленности движений, и в пренебрежительном взгляде из-под ресниц, в тех мелких, едва заметных вещах, которые связывают двух людей, проживших вместе очень долго. Вот только было что-то, говорившее о том, что они друг другу уже давно не интересны. Скальда, разливавшая подозрительный кровавый напиток, ни разу не взглянула в сторону мужа. Тот, в свою очередь, скучающе смотрел то в грязное окно, то на потрескавшиеся портреты на стенах, то опять в окно. Раздав всем чашечки, женщина присела на второе креслице, максимально далеко от своего благоверного, и, придерживая пальчиками блюдце, начала объяснять, глядя на меня, как если бы преподавала урок:

— Это — «тцела». У каждой семьи Правителей тцела создается на основе цветов родового дерева. Наше дерево — это микойя. Ее цветок вы только что держали в руках. Во время цветения, каждая Правительница своими руками и с молитвой на устах собирает еще не раскрывшиеся бутоны, чтобы засушить на тцелу. А Друиды создают специальные эликсиры, хранящие свежесть букетов до следующей весны. Эти цветы, — она указала на одинокую плетеную корзинку на столе, — есть цветы микойи. Наши традиции и законы гостеприимства требуют подарить вам, Минати, этот букет.

Я с благодарностью кивнула радушной хозяйке, принимая подарок, и старательно запоминая новые слова. Ответив на мой кивок грациозным наклоном головы, Скальда приступила к распиванию тцелы. Камор и Панталор последовали ее примеру, и я тоже схватила чашечку, отхлебнув пахучую настойку после всех. В ту же секунду небо обожгло кипятком. Вкус же напоминал дешевое пойло, которым угощали на студенческих вечеринках в Академии актуальной дипломатии. Кто бы мог подумать, что самые богатые люди Асмариана умудряются с таким вдохновенным видом испивать растакую гадость! Горькое, крепкое и настоявшееся, оно оставляло слабое послевкусие цветов. Нарочно закашлявшись, я, чтобы не расплескать напиток, отставила его на столик и заметила направленные на меня взгляды. Кажется, они заметили мою уловку — надменность в глазах Правителей прекрасно подчеркивала их ко мне отношение, краше всяких заверений в дружбе и гостеприимстве.

— Что ж, не каждый может оценить тцелу по достоинству в первый раз, — скучающим голосом произнес Панталор, продолжая попивать кровавый чай. Я же решила, что больше к чашке не притронусь, и потянулась за сладким. Пирожное оказалось съедобным, хоть и скрипнуло на зубах двухнедельной свежестью.

— Лиджев Камор, говорят, что вы общаетесь с лиджи Гиланджи-Максвелл?.. — в тон своему мужу затянула Скальда.

— Правду говорят, — кивнул Друид, не отрываясь от напитка. Как он пьет это с такой довольной улыбкой⁈

— Как ее здоровье?

— В порядке, благодарю. Лиджи Гиланджи-Максвелл нравится ее работа, театр приносит неплохую прибыль. Муж всем обеспечивает ее, а сын дарит радость. Что еще нужно взрослой независимой женщине? — произнесено это было так, что Правительница невольно фыркнула, а ее супруг закатил глаза.

— Она не говорила, не собирается ли нанести нам визит? Мы давно не видели их! Этому дому не хватает детского смеха… — преувеличенно грустно продолжила Скальда. Свою пустую чашку, окрашенную красным, она поставила на стол.

— Не осведомлен о подобных планах, — коротко и ясно Камор дал понять, что дальше продолжать развивать эту тему бессмысленно. Женщина как будто бы сникла, а Панталора снова заинтересовал вид за окном.

Неловко повернувшись на диване, я слегка толкнула своего спутника и он, кажется, приняв это за какой-то условный знак, засобирался и начал откланиваться, ссылаясь на огромное количество невыполненных дел. Лиджи Скальда вручила мне корзинку с белыми цветами и очередным напоминанием о «дружбе», подарила холодные объятия. А Камор обменялся красноречивыми взглядами с лиджев Панталором и стремительно покинул поместье, Я выскочила следом. Предложив мне локоть, Друид припустил прочь от «гостеприимного» дома и сбавил ход, только когда мы оказались на приличном расстоянии. Хохотнув, он поправил очки и со смешком сказал:

— Как тебе лиджан Гиланджи? Милейшие же люди!

— Мне показалось, что лиджи Скальда была не очень рада твоим галантным поцелуям руки… — отметила я, постаравшись улыбнуться Камору в ответ.

— Уверена? Прекрасно! — еще шире улыбнулся Друид, сверкая черными очками. — Просто я нарушил правила ритуала приема гостя и это привело ее в бешенство. У нас тут слишком многие чтят традиции напоказ.

— Что плохого в традициях? — осмелилась я задать вопрос.

— Они мешают прогрессу, — сказал он таким тоном, будто это что-то само собой разумеющееся, и слегка пожал плечами. — Какой смысл давиться каждый день гадкой тцелой, если есть более приятные напитки?

— Кажется, лиджи Гиланджи им наслаждалась… — и, только в очередной раз произнеся эту фамилию, я поняла. — Постой! А не они ли являются родителями Оливии Гиланджи, невесты Ариэна? Ну, того Безумца…

— О, а ты далеко пойдешь, раз успела разузнать самый срамной секрет этой семейки Правителей! — рассмеялся Камор и одобрительно пожал мою ладонь. — Может ты только строишь из себя невинную любительницу задавать вопросы, а на самом деле просто выведываешь информацию? Да, это ее родители. Вот только она уже давно как не «невеста Ариэна». Она теперь — Оливия-Сантима Гиладжи-Максвелл, очень высокого полета птичка, которая страстно ненавидит своих родителей.

Я открыла было рот, чтобы спросить — что такого сделали родители Оливии, чтобы заслужить ее ненависть, но быстро захлопнула его обратно. В истории Безумца отличились все. Ариэн подло бросил невесту ради призрачной мечты, родители насильно выдали Оливию замуж, Авия Силента была слишком занята делами, чтобы вовремя помочь сходящему с ума художнику… В какой-то момент рассказа Тонии мне даже стало жалко эту проклятую любовь, которая так ничем и не закончилась.

— Как тебе нравится наш город, иностранка?

Каждый раз, когда Камор называл меня «иностранкой» сердце подпрыгивало и шептало, что вот он-то точно все понял. Но я постаралась удержать маску спокойствия на лице и мягко улыбнулась.

— Асмариан прекрасен. Я не дождусь, когда наступит лето, и весь город оденется в зелень.

— И хотя бы скроет разруху Района Правителей? — криво ухмыльнулся и кивнул на яму в тротуаре, которую нам предстояло обойти.

В этом он был прав. Насколько чистыми и ухоженными были Район Круга или Район Храма, настолько грязным и запущенным казался Район Правителей. Здесь все было какое-то старое и ветхое. Оно разрушалось долгие годы и не видело руки мастера-реставратора десятилетия. Сухие ветки деревьев, свисавшие через осыпающиеся заборы, преграждали пешеходам путь. Из мостовой выворочены и растащены многие камни. Огромные каменные ограды парков и садов покрылись ржавчиной и патиной. Тут и там обнаруживались засохшие кучи лошадиных экскрементов. Друид смотрел на все это свысока и лишь посмеивался.

— Традиции не позволяют им нанять уборщиков. А разленившиеся слуги не желают тратить время еще и на уборку дерьма… Там, откуда я родом, люди до такого не опускаются.

— Ого, а откуда ты? Неужели ты не из Асмариана? — встрепенулась я. Это что же получается, в Круг принимают и «чужих»? «Иностранцев»?

— Ой, да ты такого все равно не знаешь! — отшутился спутник с кривоватой усмешкой, вдруг проявивший небывалый интерес к веточке, которая задела его за макушку. — Очень далеко отсюда.

— Мне очень интересно было бы послушать…

— Как-нибудь я обязательно тебе расскажу.

— Я буду ждать с нетерпением, — улыбнулась я. Корзинка с цветами уже начала оттягивать руку, а Друид так и не предложил помочь с ношей. Пришлось применять женскую хитрость. — Эх, только вот эти цветы…

— Знаешь, что с ними нужно делать? — не дав мне договорить, Камор заговорщически прищурился и быстро выдернул корзинку у меня из рук. — Смотри, детка, — научу плохому!

И подойдя к фонтану, мимо которого мы прямо сейчас проходили, он начал вытряхивать содержимое в воду. Я ахнула. Цветы, лепестки, нераскрывшиеся бутоны — белоснежным дождем летели в источник и невидимым потоком медленно разносились по всей купели. Красиво и немного жестоко.

— Зачем? — только один вопрос крутился в голове. — Ведь это подарок!

Камор, однако, был абсолютно доволен собой и своим поступком:

— Никогда не бери подачек из рук Правителей. И не оправдывай, что это были просто цветы. Любой их подарочек может очень долго аукаться. Ты же будущая Друидка!.. И вообще, когда-нибудь ты поймешь, что Друиды лучше Правителей.

— Но Камор! — настаивала я, наблюдая как последние цветы покидают плетеную корзину. — Цветы ведь не виноваты в том, что Друиды лучше Правителей.

— Ты расстроилась, что ли? — Камор перестал сыпать цветы и внимательно заглянул мне в лицо. — Да, цветы ни при чем… Ну что ж…

С его пальцев сорвался пучок легких серебристых искр, которые закружили последние одинокие лепестки. Магия соединила их в бутоны, разворачивая, раскрашивая в цвета нежного заката. Длинные стебли покрылись маленькими острыми шипами. И в руках Камора оказался букет чайных роз, перетянутый шелковой лентой. Букет он вручил мне, а пустую корзинку легким движением уронил в купель фонтана, которую тут же закрутило течением.

— Цветы спасла ты, поэтому нести их тебе. Не потеряй только! — широко улыбнулся Камор. Я ответила взаимностью, чуть поджав губы. Ну, сама настояла. — Все, идем. Наш следующий пункт назначения — тапан-зе!

Рынок? Мы идем на рынок? А что мы там будем делать?..

— Ты на мои яйца то не наговаривай! Еще моя бабка тут яйцами торговала! Руки эти видишь? Вот я сама этими самыми руками от зари до зари работаю! Индюшек покормить, яички собрать, коровок подоить, телятам сена дать. А ты что? Ты откуда такой взялся, чтобы мои труды судить⁈

— Я инспектор, назначенный Митей Тапан! — хорохорился мужичок в темно-синем камзоле с золотыми пуговицами. Издалека его можно было даже принять за члена гильдии караванщиков. От натуги и горячего спора на его полулысине выступила испарина, и даже весенняя прохлада его не остужала. — Вы мне тут зубы не заговаривайте и руками не махайте! Я — ответственное лицо, меня сам сэн Со́ди назначил. Посему отвечайте — почему тухлятиной торгуете⁈ На вас уже половина торгового двора жалуется!

— Так вы тут за нами надзиратель⁈ — уперла руки в бока дородная и крикливая сэ́нья Ра́спбер. Эта женщина явно закусила удила и ее было уже не остановить. Это теперь понял и инспектор. — А кем были ваши мать с бабкой, коли вы такой террор разводите, позвольте спросить? Аааа, нечего вам сказать! А мои…

Женщина тут же была перебита покрасневшим от гнева ответственным лицом. Он уже схватился за рукоятку тоненького выездного хлыста, прикрепленного к поясу. Сэнья тоже заметила это движение и ощерилась, показывая кривоватые желтые зубы. Мужчина шипел:

— Мать моя была уважаемая женщина, воспитавшая восьмерых детей. А бабка — посвятила жизнь службе при Храме. И не вам, с руками, запачканными навозом, рассуждать о чужих семьях!

Мы с Камором, сопровождаемые торговыми чиновниками и торговой охраной с дубинками, наблюдали эту сцену уже довольно долго. Вообще, мы явились на тапан-зе, чтобы совершить еженедельный ритуал обхода торговцев. Данная традиция была заведена давным-давно не понятно кем и с тех пор неукоснительно исполнялась Воплощающими Землю. Камор, как ярый «приверженец» традиций, внес в скучный обход некоторые новшества. Теперь Член Круга ходил меж торговых рядов или пробегал спешно мимо, не просто во имя традиций, а с целью поиска злостных нарушителей, недобросовестных продавцов и прочих обманщиков. И каждый раз он тащил с собой кого-то из представителей Митей Тапан, не успевших покинуть заседание Совета до его прихода. Сегодня Друид поймал сэна Ви́стера, первого секретаря гильдии торговцев тканями. Сэн Вистер страдал и это четко читалось на его лице, но обаятельный и заводной Камор совершенно не брал в расчет мучения чиновника.

Итак, спор о тухлых яйцах и чьей-то матери продолжал разгораться и Камор, наконец, решил прекратить безобразие. Выхватив из рук одного из стражников крепкую дубинку, он, весело помахивая, приблизился к спорщикам. Наша компания потрусила за Друидом, причем развязка, кажется, была интересна только мне. Торговка и испуганный чиновник резко оборвали брань и во все глаза уставились на элегантно одетого Члена Круга, который, сверкая черными очками, наставил свое орудие на грудь несчастного полулысого мужичка:

— За что вы тут так громко сражаетесь, сэн У́льтор?

Кровь отхлынула от лица вытянувшегося в струнку мужчины. Сэнья Распбер хохотнула и всей своей массой оперлась о прилавок. Заплетающимся языком мужчина пробормотал:

— За здоровье жителей нашего города, лиджев…

— Вы слышали, сэнья Распбер? — Камор повернулся к торговке. — А вы за что?

— За здоровье жителей, конечно, лиджев Камор Зафар. И за то, чтоб никто не был голоден!

— Ооо, вы добрая женщина, сэнья! Наверное, вы еще и бедняков подкармливаете? Бесплатно?

Лицо сэньи Распбер вытянулось и приобрело землистый оттенок. Стол под мощью ее тела тихо скрипнул. Она закашлялась.

— Я прослежу за тем, чтобы голодные дети бедняков были накормлены с ваших ферм и птичьих дворов, сэнья. Огромное вам спасибо! — широко улыбнулся Камор. — Ну а ты, Минати? За что ты сражаешься?

Вопрос застал врасплох и меня. А за что я сражаюсь? Что я вообще тут делаю? Камор криво ухмыльнулся и, не дождавшись моментального ответа, продолжил:

— Мы можем обсудить это и позже. Вечером.

Собравшиеся украдкой переглянулись. Мне стало ужасно неловко. Все в городе в курсе сплетен о Каморе. И такие его намеки в мой адрес лишь подкрепляют репутацию бабника, не пропускающего мимо ни одной юбки… Я облизнула губы и с вызовом глянула на Друида. Тот лишь улыбнулся и снова обратил внимание на притихших торговку и инспектора.

— Так, на чем мы остановились… Сэнья Распбер, сэн Ультор, доходили ли до вас слухи о пожарах в городе…

— Я… — только и успел заикнуться лысеющий, а ведь еще не старый, мужчина, но его снова перебила нахрапистая продавщица тухлых яиц.

— Конечно слышали, ваша милость! Об этом который день жужжит весь Торговый район!

Подойдя поближе к беседующим, оставив чуть позади переглянувшихся сопровождающих, я заметила, что улыбка Камора вновь стала кривоватой. Он опустил дубинку и сдвинул очки на макушку, те моментально запутались и потерялись в густой черной шевелюре.

— Вы можете назвать имена, сэнья Распбер?

Друид понизил тон до заговорщического и наклонился к дородной женщине. Она тут же всей массой потянулась к нему, перегибаясь через прилавок, с видом дерзким и торжествующим. Яйца, разложенные на пыльной серой ткани, дружной кучкой покатились к самому краю, увлекая за собой сочную зелень. Оставалось только удивляться, откуда у нее так много разных свежих трав в самом начале весны.

— Я скажу вам все, что знаю, лиджев!

Тогда Воплощающий Землю наклонил ухо, в котором что-то ярко блеснуло на свету, к пухлым губам торговки и внимательно выслушал шепот, заглушенный гомоном рынка. Пару раз кивнув, Камор очаровательно улыбнулся прыткой женщине и обернулся к бледному, изнемогающему инспектору. Тот был готов принять любые слова и наказания, лишь бы его поскорее отпустили.

— Придется вам, сэн Ультор, на какое-то время оставить нашу общую знакомую без вашего внимания… Уверяю, она не будет скучать и обязательно накормит досыта детей бедняков.

Выдохнув и поклонившись, инспектор с золотыми пуговицами моментально растворился в толпе. Предложив мне локоть — букет пришлось взять в другую руку, — и кивнув на прощание раскрасневшейся от удовольствия сэнье Распбер, Камор двинулся дальше вдоль рядов, с видом хозяина всего. Чуть оторвавшись вперед от сопровождающих, Друид наклонился ко мне и доверительно зашептал:

— А ведь наши Правители и правда скрывали факты пожаров. Более того — поджогов. А любого, кто собирался донести Кругу, запугивали. Уже есть пострадавшие, не говоря о сгинувших материальных ценностях. Как тебе это нравится?

— Это торговка вам рассказала? — спросила я также тихо. — И за ценную информацию вы позволили ей дальше торговать дурным товаром?

— Информация! — воздел палец к небу Друид. — Тот, кто владеет информацией и сетями ее распространения держит мир в своем кулаке. К тому же, она клятвенно обещала накормить бедняков.

— Но ведь эта женщина продолжит травить людей. А Панталор Гиланджи придумает, как реализовать наркотик. Камор, это…

— Так за что же ты борешься, Минати? — перебив, ухмыльнулся Камор. — Пора отвечать. Деньги? Положение? Улыбка красивого мужчины? Или, может быть — за правду?

Этот насмешливый тон ни во что не верящего человека задевал. В голове возникли три сакральных слова девиза Империи, определяющие ее политику многие века, вбиваемые в каждого гражданина. «Мужество. Мощь. Справедливость». Я не могла сражаться ни за мужество, ни за мощь. Одно было просто качеством, присущим каждому имперцу, второе — одним из способов достижения цели. А вот за справедливость следовало бы побороться.

Конечно, шепнул холодный голос, ведь они так справедливо обходятся с тобой, со всеми магами Империи, со всеми, кто — не такой.

— За справедливость, лиджев…

Камор расхохотался, да так громко, что на нас начали оборачиваться прохожие в толпе.

— Ты сама то веришь в то, что говоришь? Справедливость! Где ты ее видела? Что это вообще такое? Скажи — справедливо ли обходится с тобой жизнь? Окружающие? Справедливо ли то, что ты, красивая и здоровая, сейчас идешь рядом с красивым и здоровым мужчиной, а это бедолага… — Камор кивнул на просящего милостыню старика, прислонившегося к потертой каменной стене торгового двора. — Сидит на мостовой в грязном рубище и не знает, сможет ли сегодня чем-то наполнить желудок?

— Справедлива ли власть, которая позволяет таким вещам происходить, а людям — влачить подобное существование?.. — спросила робко и совсем тихо, прекрасно осознавая, что и Камор поймет, к чему я клоню. Конечно, он понял. Ответом на все, как всегда, стала широкая улыбка, обнажившая ряд белоснежных зубов.

Он все время улыбался. Видимо это был его стиль и стратегия — Камор отлично знал, что прекрасен и обворожителен, и беззастенчиво пользовался этим знанием, раздаривая улыбки. И любой, с кем он разговаривал, подпадал под это жгучее обаяние и не рвался возражать. Мне самой стоило все больших трудов не пялиться постоянно на Друида и вести осмысленную беседу. И я понимала, что имела ввиду Ингельда, когда говорила об улыбке, сводящей с ума.

— Власть — это не про справедливость и всеобщее благоденствие, детка… И вообще, Минати, вы забываетесь! Еще сегодня утром вы не могли спокойно смотреть мне в глаза, а теперь с мудрым видом учите исполнять мои обязанности?

Он прав, конечно. Я действительно стала что-то много себе позволять. Но рядом с таким открытым и дружелюбным человеком сложно вести себя иначе… И по сердцу пробежал холодок. А почему он ведет себя со мной так открыто и дружелюбно? Я ему не друг, я агент чужого государства, засланный в Асмариан, чтобы шпионить и выведывать. Но вместо проявления бдительности я опять расслабилась и пустилась в излишние беседы о высоком. О справедливости! Он позволяет мне немного отвлечься, позволяет наблюдать за собой, разговаривать, и я начинаю таять. Лишь бы не получилось, как тогда… Во дворце…

— Ну что ж, Минати, давай, вспоминай! — выдернул меня из подкатывавших кровавым пеплом к горлу воспоминаний Друид. — Караулы мы проверили? На завершение заседания Митей Тапан успели. Самым наглым торговцам пригрозили ведомством Акшар, пусть подумают теперь над своим поведением. И даже нашли зацепку в деле о пожарах…

Я, как болванчик, кивала. Вроде, сделали все, что Камор планировал.

— Есть еще одно место, куда я хотел бы тебя отвести… Уверен, тебе понравится, — Камор остановился и через плечо повернулся к догоняющим нас охранникам тапан-зе и сэну Вистеру. — Лиджан, нижайше прошу прощения за то, что отнял у вас так много времени. Но вы сами понимаете, государственные дела… Засим попрощаемся до следующего раза.

Мужчины раскланялись, напоследок бросили на меня по заинтересованному взгляду и пошли восвояси. Почему-то окружающие сегодня весь день на меня смотрят. Как-то даже неловко… Кажется, через пару дней Лелей поделится со мной сплетнями о том, как мне вскружил голову сам Воплощающий Землю. С которым я заявилась на заседание Митей Тапан, с огромным букетом в руках, потом гуляла в приближении вечера, обсуждала интересные вещи, слушала веселые истории… И чем дольше я об этом думала, тем сильнее заинтересовывалась в продолжении прогулки.

— Ладно, давай сюда букет, — преувеличенно вздохнул Камор. — Облегчу тебе ношу.

Приняв из моих рук тяжелый, все еще свежий и совершенно неистрепавшийся букет пышных роз, Друид коснулся их головок длинными пальцами. По цветам тут же пробежала волна белых искр и прямо на моих глазах они принялись уменьшаться. И стали размером с небольшую брошь, поместившись прямо на ладони мага. Потом Камор вытащил из кармана черных брюк золотую булавку и прикрепил миниатюрный букет к моему бирюзовому платью. И неожиданно серьезно сказал:

— Смотри, не потеряй.

И мы пошли по одной из узких улочек, паутинкой разбегавшихся от главной торговой площади с ее шумом, зазывалами и торговыми дворами. Улица оказалась на удивление тихой и немноголюдной, будто весь шум и гомон остались за спиной. Дома здесь стояли из того же серого камня, которым были сложены Дом Круга и поместье Гиланджи. Вот так все и живут — кичатся своим именем и деньгами перед бедняками, а жилища вынуждены строить из одного и того же материала. Здания в Торговом районе нередко надстраивались, обрастая нелепыми каменными постройками и покосившимися деревянными балконцами, разрушающими архитектурную задумку первых строителей города.

Шли неудобно и скользко, порой приходилось перепрыгивать через большие весенние лужи. Иногда прыжки заканчивались россыпью грязных пятен на одежде, которые почему-то нас ужасно веселили. Правда Камор знал короткую дорогу к пункту назначения, поэтому наше блуждание оказалось недолгим.

Мы вышли на небольшую, зажатую трехэтажными домишками, площадь, в центре которой стоял поросший мхом колодец и маленькая деревянная скамейка. Судя по вывескам, на площадь выходили магазинчики — книжный, сапожный, цветочный… В окнах стояли горшки с проклюнувшимися цветами, а на солнце грелся лоснящийся рыжий кот, который тут же напомнил мне Себастьяна. Последнее время мой пушистый друг очень задумчив и почти не разговаривает. Да и у меня было не много времени на беседы.

— Нам сюда.

Задевая дверью колокольчик, мы вошли в заставленный всякой всячиной зал антикварной лавки. От неожиданности и красоты, свалившихся на меня, я аж вздрогнула и широко распахнула глаза. Чего там только не было! И мне срочно нужно все это осмотреть. Поэтому я оставила Камора беседовать с хозяйкой, а сама помчалась к витринам.

Искусно расписанные руками неизвестных мастеров вазы, с неизменной цветочной и животной тематикой. Мама очень любила такие. Начищенные до блеска золотые и серебряные тарелки, по которым скакали крошечные магические зайчики. Удивительные статуэтки и бюстики — танцовщицы, сарсгардские вышивальщицы, русалки, акафирские воины, прославленные Друиды, львы, драконы, гидры, какофония форм и цветов! Каждому я нашла бы место дома на камине. На старых деревянных полках стояли сборники книг с пожелтевшими страницами и буквами, облетевшими с корешков. Старинные музыкальные инструменты, духовые и струнные, лежали в открытых футлярах и ждали своего часа. Все это богатство было задрапировано платками и коврами тонкой работы, которые, между прочим, тоже можно было приобрести. И я рассматривала и вертела все, что только попадалось под руку. Кажется, это фигурка пантеры! А эта похожа на одну из тех статуй, что стоят в нишах на фасаде Дома Круга! А это… А это!..

Пока я восхищалась и с горящими глазами рассматривала прилавки, Камор перебросился парой слов с владелицей лавки, статной и подтянутой женщиной, а позже принялся наблюдать за мной. Вскоре мне приспичило стащить с одной из полок тяжелую вазу. Она была абсолютно белоснежной с вьющейся золотой каемкой снизу и сверху. Какая красивая! Я бы поставила в нее букет белых камелий и полдня крутилась бы вокруг, пытаясь уловить несуществующий запах… Она такая прекрасная! И как будто знакомая. И камелии эти, откуда-то взялись в моей голове…

— Нравится ваза, детка? — раздался внезапно над ухом шепот, обдавший меня теплом. — Наверное, навевает какие-то воспоминания?

В том-то и дело, что навевает… Внезапно ваза перестала казаться такой уж невероятной, и мне поскорее захотелось от нее избавиться. А голос, тем временем, продолжал уже громче:

— Сэнья Кавáта, расскажите, как вам досталась эта ваза?

— Я ее перекупила, ваша милость! — с готовностью ответила владелица, подходя к нам и принимая из моих мелко дрожавших рук вазу. — У нас тут был проездом один богатый сарсгардец. Избавился от нее почти за бесценок. Сказал, что у этой вазы большая история. Якобы ее родной брат стоит прямо во дворце Терка́на, правителя тех земель! Намекал, что это ценность из королевской сокровищницы. Да только я ее еще ни в одном каталоге королевских артефактов не нашла.

— А этот богатей откуда вазу взял?

— На что вы намекаете, лиджев? — строго посмотрела на Камора антикварщица. — Вы же знаете, я краденым не торгую.

— Увольте, сэнья Кавата, я ни в чем вас не обвиняю! — добродушно улыбнулся Друид и женщина снова оттаяла. — Просто зная ваш профессионализм и серьезный подход к делу, был уверен, что вы уже выяснили историю этой безделушки.

Женщина кивнула и улыбнулась в ответ. Поманила нас за собой и повела к прилавку, из-под которого вытащила большую книгу с яркими гравюрами, выполненными магическими чернилами. Поводив пальцем, она нашла нужную страницу и развернула фолиант к нам. Я изо всех сил старалась держать лицо и больше всего боялась опустить глаза вниз. Потому что страх и воспоминания, которые я тщательно прятала в памяти под пылью, тряпьем и мелкими заботами, грозили вот-вот прорваться наружу. Потому что я знала, что там увижу.

— Однако по началу, я просто не там искала. Не каталог артефактов. А каталог древностей и реликвий. Этот сарсгардец не врал. Моя ваза лишь копия — оригинал хранится в Королевском дворце в Шанг-Шэ. Знаете, где это? — спросила женщина, обращаясь ко мне. Я нашла силы, чтобы кивнуть. Мое внимание целиком поглотило изображение с белоснежной вазой, украшенной каймой из чистого золота. Я видела, как она падает с постамента и разбивается на сотни маленьких кусочков. Сделав дело, я покинула башню и отчиталась о выполненном задании.

— Говорят, в Сарсгарде снова началось кровопролитие. Представляете, аж до нас слухи об этом ужасе долетают! — Кавата скорбно покачала головой.

В тот день в моей вазе стояли камелии…

Это опасно. Почему мы пришли сюда? Почему здесь именно эта ваза⁈

Краем глаза я посмотрела на Камора, но он просто с интересом разглядывал одну из золоченых тарелочек. Заметив мой взгляд, он подмигнул и предложил двигаться дальше. Справившись со стучавшими в висках эмоциями, я натянула самую доброжелательную улыбку, на которую была способна, и попрощалась с милой сэньей Каватой. Вцепившись в локоть Камора, даже попыталась изобразить легкость жизни.

— Поговаривают, что волнения в том далеком королевстве не просто так начались, — задумчиво протянул Друид, когда мы покинули площадь.

— Наверное, там тоже была несправедливая власть, — пошутила я, заглядывая в глаза Воплощающему Землю и снова была награждена кривой улыбкой. — Кровь ведь никогда не льется просто так.

— А вазы не вызывают нервного возбуждения. Помягче Минати, ты так схватилась за меня, а ведь еще даже не ночь и мы не одни! — фыркнул Друид и я, как по команде, чуть расслабила пальцы. — Ну что ж, ваза и ваза. Я надеялся, что эта милая лавка тебя порадует, но, кажется, безделушки тоже наводят тебя на сложные мысли о справедливости и власти. Хорошо, я знаю, как можно исправить это недоразумение.

— Как? — пискнула я, надеясь, что он не поведет меня прямиком к Акшар, жаждущей моей кровушки. Потому что этот милый и со всех сторон дружелюбный Друид, кажется, знает обо мне то, что ему не положено знать. Или, как минимум, догадывается.

— Театр! Пора бы нанести визит лиджи Максвелл!

Ладно, хоть повеселюсь перед смертью, раз уж она неминуема. Да, я решила, что этим вечером меня точно раскроют. И казнят. И причиной этого будет белоснежная ваза с золотой каймой, бес бы ее побрал!

Не помню, когда в последний раз, я ходила в театр. Но этим вечером, когда мы приближались к величественному зданию театра «Лекур» в Академическом районе и Камор оживленно рассказывал о его архитектурных достоинствах, мне ярко вспомнились два посещения. Первое состоялось в глубоком детстве. В неокрепшую психику намертво врезался факт, что все куклы крепились на веревочки. Они пели, танцевали, приветствовали низкими поклонами Императора-философа, но ими кто-то управлял, сами куклы были лишены свободы передвижения и воли. А если кукла плохо себя вела, такая же кукла на веревочке подбегала и деревянной тросточкой хлестала отступника. Второй случай произошел во времена обучения в Академии актуальной дипломатии. Одноклассницы собирали большую компанию для похода на новое шоу, которое устраивала Имперская Научная Академия. На сцене тогда играли механоиды. Так ученые решили познакомить жителей столицы поближе со зловещими, дребезжащими машинами. Их игра казалась мне странной, пугающей и, лишь отчасти, забавной. Механоиды в платьях, париках и костюмах, читающие стихи и размахивающие оружием, они старались быть похожими на людей. Так старались, что порой забывали о своей механической природе. И, когда один из «актеров» с настоящей яростью нападал на другого, пытаясь нанести настоящие увечья — мне становилось страшно. Что взять с человека, который живет в мире эмоций и страстей? Ему можно простить многое, ссылаясь на человеческую природу. Но механический болван, убивающий другого механического болвана, кажется таким кривым зеркалом на человечество, что уже сложно найти оправдание и для первого, и для второго. Стоит ли говорить, что жители Киллана По слабо оценили старания ученых?..

В общем, у меня были странные отношения с театром. Запутываясь в своем притворстве в реальной жизни, я скептически относилась и к игре на сцене. Но теперь мы с Воплощающим Землю собираемся навестить этот оплот вечного искусства, и я не могу не гадать о том, что же я там увижу. Смерть? Предательство? А, может быть, любовь?..

Снаружи трехэтажный театр «Лекур» был декорирован сложной лепниной, колоннадой и изящными фигурами, изображающими кокетливых девушек в масках и мужчин в старинных доспехах. Огромный холл, в котором мы очутились, сверкал невообразимым количеством света и стекла. Сверху расположился высокий купол, декорированный потолочным плафоном. Он изображал группу Друидов в серых хламидах, внимательно изучающих большой потертый фолиант, лежащий на плоском камне. Они спорили между собой и, казалось, этот разговор будет вечным. С купола вниз свисала роскошная люстра с сотнями свечей, заливавшими пространство мягким уютным светом. Стены, отделанные дорогим бежевым орехом, украшали многочисленные пейзажные полотна в золоченых рамах. Вдоль стен располагались крошечные мягкие канапе и тахты. В центре тихо журчал круглый фонтан, в котором плавали маленькие золотые рыбки. И повсюду, куда бы ни смотрели глаза — стояли вазы, наполненные цветами или цветущими растениями. Все в центральном зале говорило не только о богатстве владельцев, но и об их трепетном отношении к искусству.

Однако зал был пуст. Откуда-то издалека доносилась веселая приглушенная музыка да тихой нежностью вздыхал фонтан. Мы под руку с Камором, не останавливаясь и не задерживаясь, прошли прямо к маленькому окошку, за которым сидела опрятная старушка.

— Два билета на представление, пожалуйста, — поздоровавшись, Камор положил с десяток серебряных монеток в раскрытую ладонь билетера.

— Только учтите, лиджев, что выступления уже идут, — тихо назидательным тоном произнесла старушка, протягивая две раскрашенных бумажки.

— Сожалею, мы совершенно не успевали на начало. Но успокойте меня и скажите, что сэнья Ми́льче еще не выступала! — дружелюбно отвечал Друид, передавая билеты мне.

— Ну что вы! Она никогда не выходит раньше середины вечера.

— Значит, этот вечер спасен! Благодарю, микарли! — откланявшись, мы направились в сторону зала, откуда доносилась музыка.

Меня обуяло любопытство — хотелось поскорее узнать, чем отличаются Друидские представления от наших, имперских. Но, прежде чем проникнуть внутрь, Камор задержал меня и вкрадчиво попросил:

— Отдай, пожалуйста, букет.

Повинуясь, я отстегнула от бирюзового платья золотую булавку, которой крепился к груди букет, и передала цветы Друиду. Со всей осторожностью он принял их, аккуратно коснулся миниатюрных лепестков искрящимися от энергии пальцами и бутоны начали возвращать свой обычный размер. Когда магическое превращение завершилось, я подивилась, что розы не потеряли и доли свежести, они источали тонкий запах и казалось, будто заботливая рука садовника только что срезала их.

— Вот теперь, пора, — пробормотал Камор, и я заметила, как он чуть прикусил губу. Это нервы? Воплощающий Землю, большой человек в Асмариане вообще вел себя как-то странно, пока мы пробирались к театру. То и дело останавливал прохожих, чтобы уточнить время, и прислушивался, не запели ли часовые птицы. Кажется, он чего-то ждал и боялся опоздать…

Хм, сэнья Мильче… Кто же это? Внутренняя романтичная девочка грустно вздохнула. А вдруг окажется, что сердце такого прекрасного лиджев уже занято?.. Так, отставить, он же сдаст меня Кругу со всеми потрохами и даже Аксельрод не спасет меня, какое мне дело до его сердца⁈

За массивными деревянными дверьми и тяжелой портьерой нам открылся небольшой зал, где за маленькими столиками в полумраке сидели зрители. И я заморгала, не в силах поверить своим глазам. Обстановка поразила. Мы шли в театр, но если б я не знала, что это театр, то приняла бы его за вертеп! В этот самый момент на небольшой деревянной сцене выступали две девицы в не скрывающих абсолютно ничего ярких платьях. Они выводили пируэты, махали юбками и все время норовили развернуться к публике аппетитными формами. Все это — под развеселую музыку и пьяные крики довольных посетителей. Зрители не отставали, не стесняясь литрами заливать в себя алкоголь, курить какие-то дымное зелье и делать танцовщицам скабрезные предложения. Самые наглые сразу предлагали цену за приятный вечер. Ну, а девушки явно чувствовали себя в своей тарелке, задорно смеялись, прыгали, махали руками и всячески заигрывали с мужчинами.

Я потерла глаза и поморгала, но разгульная сцена не исчезла. Чистота нравов, говорите⁈ Минати, оденься поскромнее, тебя не поймут! В поисках поддержки я взглянула на Камора. Оказалось, что Друид внимательно за мной наблюдал и разве что не покатывался от смеха. Он пытался что-то сказать, но всякий раз дикий хохот прерывал эти попытки. И мне даже стало немного обидно… Он специально притащил меня в это заведение, чтобы понасмехаться? Что тут вообще осталось от «театра»⁈

— Ох, ну видела бы ты себя! — на выдохе произнес Камор, вытирая с лица воображаемые слезы и продолжая хихикать. — Смутилась? У вас в Пелепленесе, поди, отродясь такого не ставили?

— Это что вообще за место такое? — прошептала я, заикаясь и невольно поглядывая на творившуюся на сцене вакханалию. — Что мы здесь делаем? Вот это вы здесь называете театром⁈

Я хотела сказать что-то еще. Что-то о падении нравов и о том, что скромная ученица лиджев Тильгенмайера не должна находиться в таких местах. К тому же, Камор сам обещал Главе Круга обойтись без злачных мест. Я ужаснулась. Что тогда в Асмариане считается «злачным местом»⁈

— Театр, дорогуша, театр. Да расслабься ты, чего строишь из себя оскорбленную невинность! — рассмеялся Друид, но смех его потонул в общем гоготе.

Еще пару раз хохотнув, он приобнял меня за плечо и повел к одному из темно-красных диванчиков, стоявшему у дальней стены, усадил и расселся рядом. Тут же материализовался официант, положивший перед нами потрепанную карточку меню. Глядя в мое напряженное лицо, Камор вздохнул и пустился в объяснения.

— Это театр «Лекур», и он действительно является театром. Его владелица — лиджи Максвелл, моя хорошая знакомая. Нет, ты ошибаешься и это не бордель или что ты там еще навыдумывала. Просто в течение двух дней раз в две недели, как раз во время сантапан, здесь устраивают вот такие немного вольные выступления. Между прочим, билет на эти представления стоит гораздо дороже, а попасть — невероятно сложно. Все остальное время, в большом зале ставятся обычные классические постановки.

Если сюда попасть так сложно, почему нам билет достался просто в кассе? Пользуетесь служебным положением, лиджев?

К нам вновь подошел услужливый официант и со сдержанной улыбкой поинтересовался, не желаем ли мы что-нибудь. Отвлекшись от беседы, Камор быстро прочитал меню и отрицательно покачал головой. Но через мгновение передумал.

— Пожалуй, бутылку «Агриа́н Вата́мус» три тысячи триста пятидесятого года. Хотя нет. Три бутылки. Благодарю.

Три бутылки? Кажется, у нас намечается вечеринка…

Я нервно сглотнула. Пьянствовать в компании человека, который, кажется, готов меня рассекретить, в моих планах не значилось. А вот в одиночестве перед арестом, оплакивая свою долю… Где же я прокололась?.. Как мне из этого выпутаться?

Пока мы беседовали, девицы на сцене закончили выступать, помахали руками на прощание и быстро убежали. На смену им пришел высокий плотный дядька в черном костюме и с подкрученными усами и зычным басом начал смешить публику. Благодарная публика, разомлевшая от алкоголя и танцев, отвечала ему взрывами хохота и аплодисментами. Но в один момент он резко шикнул и буквально прошептал:

— Уважаемые лиджан! А теперь прошу встретить овациями прекрасную Чайную Розу театра «Лекур» сэнью Риш Ми́льче!

И даже самые пьяные посетители, те, которые дремали, уткнувшись в стол, подняли хмельные головы и начали рукоплескать. Камор подобравшись и изменившись в лице, как привороженный уставился на сцену. А там уже появилась симпатичная миниатюрная блондинка в длинном платье пудрового оттенка с аккуратно уложенными набок волосами. Она стояла с закрытыми глазами, легко и невесомо раскачиваясь из стороны в сторону, прижимая обе руки к груди, и была похожа на маленькую беззащитную птичку. Все мужчины безотрывно наблюдали за девушкой и с замершим дыханием ловили каждое ее движение. А потом, все также не раскрывая глаз, девушка начала петь, и зала наполнилась тихим, как непрошеные слезы, голосом. Она пела нежно и проникновенно, по-прежнему оставаясь на одном месте и только медленно разводя руки в стороны. Вскоре, не совершая никаких усилий, голос Риш начал набирать темп и высоту. Грациозными движениями рук она помогала себе, вкладываясь в замысловатую мелодию. После очередного взмаха на раскрытой ладони вдруг начал расти волшебный цветок. Приглядевшись, я поняла, что это и есть — Чайная роза. В плену голоса Риш были все зрители, сидевшие в зале. И казалось, что Камор, больше других поглощен созерцанием невиданного по красоте представления. Думаю, если бы я попыталась сейчас привлечь его внимание, он бы даже не заметил моих стараний. Уже ближе к концу я осознала, что так ни слова и не поняла. Риш пела на ритуальном языке двирданике.

Девушка закончила выступление, как водится, на самой высокой ноте и только тогда распахнула глаза. Оказалось, что в них стояли слезы. Поводив взглядом по залу, Риш внезапно остановилась на нашем диванчике и с грустной улыбкой едва кивнула. Удивленная, я повернулась в сторону Камора, но оказалось, что он уже встал и передает букет чайных роз, перетянутых лентой, служащему. Уходя, я заметила, что по лицу осыпаемой лепестками цветов девушки бежит слезинка. Мой спутник, не оборачиваясь, покинул помещение.

Я смогла догнать быстро удалявшегося Друида только в просторном зале, где все также тихо журчал фонтанчик. Камор держал путь к огромной лестнице белого мрамора, накрытой красным ковром.

— Неужели мы пришли сюда ради одного выступления⁈ — спросила я, начиная подниматься по лестнице, следом за стремительным мужчиной.

— Вообще, мы пришли сюда ради разговора с лиджи Максвелл, а на выступление попали по счастливой случайности, — в этот раз Друид отвечал быстро и сухо, не растрачиваясь на лишние слова. Резкая перемена в настроении не осталась мною незамеченной.

Еще я очень хотела уточнить, о чем же пела и расточала слезы прекрасная Риш, но незнание языка молитв добавило бы финальный штрих к разрушению моей легенды. Поэтому пришлось молча подниматься наверх за Камором. На самом верхнем, третьем этаже, мы проследовали по длинному коридору к массивным дубовым дверям. Друид постучался и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь, а я юркнула следом.

— А ведь я думала, что уже научила тебя стучать… — раздался насмешливый женский голос.

— Ты же знаешь, что я не люблю долго ждать ответа, — в тон женщине ответил Друид.

— Посмотрите на него — ни капли уважения! — прозвучал драматический преувеличенный вздох.

В просторном кабинете, обитом дорогими белыми ткаными обоями, были наглухо занавешены все окна и погашены свечи. Единственным источником света было яркое магическое трехстворчатое зеркало над резным трельяжем. На низком пуфике, грациозно выгнув спину, сидела владелица театра «Лекур». Когда женщина повернулась к нам в пол-оборота, я отметила, что она красива. Светлые, соломенного цвета волосы собраны в высокую прическу, но несколько прядей очаровательно обрамляли лицо. Колкие серые глаза в неровном свете приобрели стальной оттенок, а густая черная тушь придавала глубины. Узкий подвижный стан обтягивало платье серо-зеленого цвета, украшенное золотой сарсгардской вышивкой. Рядом с девушкой стояла початая бутылка вина и бокал. Видимо это и был секрет неестественного блеска в глазах. Слегка изогнув аккуратную бровь, блондинка спросила, нетерпеливо и капризно глядя на Камора:

— Представишь меня своей спутнице?

— Дорогая Оливия, со всей любезностью прошу принять лиджи Минати Летико, юную ученицу Тильгенмайера. Минати, — паясничая и ухмыляясь, Камор теперь смотрел на меня. — Эта волшебная женщина — лиджи Оливия-Сантима Гиланджи-Максвелл владелица театра «Лекур» и моя добрая подруга.

— Очень приятно, — быстро проронила явно незаинтересованная Оливия и продолжила допрашивать Камора, — Но как это возможно? Всем же известно, что лиджев Тильгенмайер не берет учеников, ссылаясь на собственную старость!

— Видимо на этот раз он решил тряхнуть стариной! — хохотнул Камор направляясь к роскошному дивану. — Дай-ка я угадаю. Пьешь «Лона́н Лушу́с»? Выбрось это пойло, неужели всех денег твоего мужа не хватает на то, чтобы ты употребляла более приличные вещи?

— Моего мужа не касается то, что я употребляю на работе, — фыркнула Оливия. — Минати, дорогая, не жмись возле дверей! Так ты напоминаешь мне моих артисток, которые ждут наказания. Выбери себе софу, будь так любезна.

Я украдкой разглядывала Оливию. Ту самую несостоявшуюся невесту Безумца-Ариэна. Она тут, разговаривает со мной, переругивается с Камором и пьет. Невероятно — будто на глазах оживает легенда. Темная легенда, где в конце все умерли…

Я выбрала один из диванчиков возле стены неподалеку от Камора. Хотя пробудившееся чувство самосохранения советовало сесть возле окна и, в случае чего, прыгать вниз. Высота небольшая, если правильно сгруппируюсь, может даже ничего себе не сломаю. А куда бежать, соображу после. Там вроде позади за театром был то ли сад, то ли парк… В дверь постучали и, повинуясь окрику хозяйки, внутрь вошел официант с ведерком льда наперевес. Из ведерка торчали горлышки бутылок. Поставив ношу на один из пустующих столов, мужчина также тихо удалился. А Камор просиял.

— Аюмийское! «Агриа́н Вата́мус» три тысячи триста пятидесятого года.

— Ты меня балуешь! — притворно восторженно воскликнула Оливия и впервые искренне улыбнулась. Вот уж не подумала, что человека может так вдохновить алкоголь…

Камор поднялся со своего дивана и с видом завсегдатая достал из потайного ящичка дальнего секретера три узких стеклянных бокала. Постучал по каждому костяшкой пальца и, удовлетворившись мелодией, принялся разливать напиток благородного янтарно-алого цвета. По старинной друидской традиции, предоставив дамам отпить первыми, сделал большой глоток. И прицокнул от удовольствия.

— Так зачем же ты пришел, Камор? — прищурившись и откинув волосы с лица, поинтересовалась Оливия.

— Мы сегодня были у лиджан Гиланджи… — начал издалека Камор.

— О, вот как! — моментально скривилась девушка и вновь схватилась за отставленный в сторону бокал. — Ну, и как там родители?

— Как всегда — очень скучают и ждут тебя с внуком, — пожал плечами Друид, а в голосе его просквозило ехидство.

— Пусть идут к серному бесу! — последовал раздраженный ответ. Оливия допила содержимое бокала и потянулась за бутылкой.

— Дорогая, ты к ним слишком строга!

— Да неужели? — девушка с грохотом опустила на место пустую бутылку и встала. — Мать тлетворно влияет на Гектора! Считает, что он «восстановит поруганную честь семьи». Старая су…

— Не выражайся, Оливия, тут же гостья! — продолжил доводить захмелевшую Правительницу Друид.

— Хорошо. Выкладывай. Ты ведь пришел не для того, чтобы передать приветы от моей обожаемой микарли?

— Все верно.

Опустилось молчание, во время которого старые знакомые смаковали вино, а я продолжала рассматривать владелицу театра. Надо же — она явно моложе, а уже управляет таким большим заведением… И, кажется, управляет вполне успешно…

— Так вот. Твои родители требуют городские ссуды с низким процентом на восстановление сгоревших складов. Пришел узнать, что ты об этом можешь сказать, — отставив на столик бокал, спокойным тоном отвечал Друид.

— Ты же знаешь, что Банком и казной занимается мой муж?

— Ты же знаешь, что я не могу так просто подойти к твоему мужу и начать задавать ему скользкие вопросы?

— И то верно, — невольно усмехнулась Оливия, медленно потягивая содержимое бокала. — И что же я должна у него узнать?

— В каком состоянии казна? Сколько собрано налогов? Можем ли мы выделить деньги пострадавшим? Кто устроил поджоги?

От вброшенной в ворохе экономических вопросов фразы о поджогах Оливия заметно побледнела. Не помогла даже изрядная доля выпитого. Грудь ее часто вздымалась, а зрачки расширились, превратив серые глаза в подобие грозовых облаков. Поправив сбившееся платье и погладив вышивку, Правительница решилась уточнить:

— Ты сказал что-то про поджоги? Кто-то специально поджигает наши склады?

Весенний ветер зашелестел в задернутых шторах, принося легкую вечернюю прохладу. Я чувствовала, что этот бокал аюмийского разморил меня. Хотелось смежить веки, накрыться теплым одеялом и немного прикорнуть. Но природное любопытство и шпионская потребность всюду собирать информацию пока удерживали сознание от сна.

— Это конфиденциальная информация, Оливия, — мягко ответил Камор.

— А Круг, конечно же, опять ничего не знал!

— Кто-то покрывал их.

— И что, даже твоя разветвленная сеть наушников и сплетников ничего тебе не донесла? — продолжила распаляться девушка. Я заметила, как задрожала ее нижняя губа, а сцепленные руки свела судорога. — Мне теперь ждать пожара в своем собственном доме⁈ Или, может быть, в театре? На меня работают люди! У меня… У меня сын! И муж… Они все в опасности теперь, Камор?

— За этим я к тебе и пришел. Мне нужны сведения. И чем быстрее, тем лучше, — чеканил слова Камор. Он наклонился вперед, напоминая в неверном свете свечей хищную птицу, и внушительно заглянул в глаза Оливии. — Я направлю к вам домой парочку защитных амулетов. Носите их, пока не прояснится. И наймите Друида, чтобы тот наложил чары на дома. В наше неспокойное время любая предосторожность может оказаться нелишней.

Выдохнув и надев маску непроницаемости, Оливия села обратно на пуфик. Настолько ровно и гордо, будто проглотила жердь. Бросила колкий взгляд на Воплощающего Землю, принесшего дурные вести. Ей вторили портреты со стен, до смешного напоминающие такие же портреты в отчем доме Оливии. Все-таки, от себя не убежишь…

— Давай вернемся к нашей беседе. Что ты знаешь, Оливия? Чем можешь поделиться ради безопасности себя и своей семьи?

Девушка призадумалась, прикусила губу. Потом отрицательно качнула головой.

— Ничего, — произнесла, понизив голос. — Я не вникаю в дела Пьетера, мне они безынтересны. Про пожары тоже совсем ничего не слышала… Я здесь заперта в четырех стенах. Из театра — домой. Подруги счастливо вышли замуж и не желают больше проводить со мной время…

— Ты сама выковала для себя вот такое счастье, — вздохнул Камор, согласившись перевести тему. — Нечего было позволять слухам расползаться по городу…

И вновь нижняя губа лиджи Максвелл дрогнула, в уголках серых глаз заблестели слезы. Припоминая былое, Камор сильно задевал ее чувства.

— Я любила его, Камор…

Все сильнее отвлекаясь от реальности, я медленно погружалась в негу сна. Недопитый второй бокал аюмийского стоял на столике, а я медленно сползала вниз по спинке дивана, пока приятно шумящая голова не устроилась уютно на чем-то мягком. Все разговоры ушли куда-то на второй план. Я еще старалась прислушиваться, но в сознании отпечатывались только какие-то отрывки. Оливия говорила что-то о своем маленьком сыне и Митаре — «чтоб бес ее забрал». Камор поинтересовался делами «маленькой лиджи Мильче», в ответ получил пару хохотков и уверение, что она «страдает и ненавидит».

— Я никогда не желал ей зла, Оливия, — устало вздыхал Камор. — И она это знает. Ее мечты беспочвенны и необоснованны.

Я тоже когда-то мечтала. Хотела стать большим ученым, как папа. Разрабатывать более совершенные и красивые модели механоидов, наряжать их в подходящие платья. Отрезать все веревочки у кукол. Получить главный приз за соревнования в беге и легкой гимнастике… А потом пришли те самые механоиды, которыми я восхищалась, и все узнали, что я не такая. Ученым я не стала, а куклы так и продолжили висеть на веревочках, пока не сгнили. И только безжизненные, дребезжащие машины оставались реальными. Они маршировали по объятой пламенем столице Империи. Каждое их прикосновение приносило боль и разрушения. Они ступали по лужам крови и алые подтеки их кованых сапог отпечатывались на каменной мостовой. Огонь и стальные орды пробирались к цветущим зеленым пригородам и норовили сожрать и поглотить все живое…

— Эй, Минати, очнись, детка! С тобой все в порядке?

Из огненного кошмара меня рывком выдернул Камор. Его черные глубокие глаза были наполнены тревогой. Из-за его плеча выглядывала хмельная Оливия. Я помассировала виски и села на край дивана. Голова слегка кружилась, а мысли, словно перепуганные птицы, разлетелись в разные стороны и не желали возвращаться обратно на ветки. Тут же мне в руку сунули недопитый бокал и подбадривающим тоном заставили выпить. Тело расслабилось.

— Что ты готова была бы сделать за деньги, Оливия? — вдруг встрепенулся Камор.

— За деньги? — фыркнула Правительница, принимая вызов. — Никакие деньги мира не способны мне дать то, что я желаю, Камор. Тебе ли это не знать.

— Просто уточнил, — ответил он с улыбкой. — А ты, Минати? Если бы у тебя была острая нужда в деньгах, на что бы ты была готова? Убить? Предать? Шпионить?

Я моргнула. Остатки кошмарного сна как водой смыло.

— За деньги… За деньги не купишь самого важного. Любовь. Семью, — хмыкнула, вспомнив утреннюю беседу. — Справедливость, наконец.

Он только что предлагал мне шпионить за деньги?

— Справедливая ты моя… Что-то мы задержались у тебя, дорогая, — искоса поглядывая на меня, резюмировал Камор. — Обнимемся на прощание?

— А ты уже уходишь? — заметно погрустневшим тоном обронила Оливия, но обняться все-таки подошла. — И почему же ты всегда покидаешь меня на самых неприятных для тебя темах?.. Это тебе за Ариэна, — услышала я шепот, когда проходила мимо обнимающихся друзей. Я, в свою очередь, тоже была удостоена вежливых объятий и вскоре мы покинули театр.

Оказалось, что мы прогуляли по городу почти весь день, и яркое вечернее солнце сигналило, что пора возвращаться в Дом Круга. Но нам предстояло пересечь еще три района-острова города. Камор предложил не торопиться и полюбоваться красотой весеннего Асмариана. Я согласилась — все лучше, чем оказаться там, дожидаясь вынесения приговора. О котором я вроде и не вспоминала, но все время помнила.

Болотный город постепенно расцветал. Редкие лужи и небольшие сугробы тут и там прятались в тени домов, пытаясь избежать участи иссушения солнцем. Милые клумбы и длинные аллеи очищались от зимнего мусора и сверкали молодыми сочными ростками и нежной зеленью листьев. Повсюду я видела гуляющую разношерстную публику. По одежке проще всего определить финансовое положение людей. Богачи ходили в дорогих добротных костюмах, и это очень ярко контрастировало с простым, удобным облачением люда победнее.

Медленно и неторопливо, мы добрались до Района Круга. Утренний страх возвращался тем быстрее, чем ближе мы подходили к Дому. Мне вновь хотелось развернуться и бежать без оглядки из города, что я бы и сделала, будь я одна. Веселый Камор, весь день отвлекавший меня от дурных мыслей беседами, притих и предпочел беседе любование окрестностями. И теперь, анализируя день, я все больше уверялась в том, что он что-то подозревает. Может быть даже — понял. И этим вечером решится моя будущность. А ведь брат Лэтти погиб, выполняя задание на болотах. Интересно, он продержался тут дольше меня?

— Не переживай, детка, — заговорил Камор, — Круг не решится сделать тебе что-то плохое. А если уж ты слышала «зов», то тебя тем более никто не тронет… Тогда, восемь лет назад все было гораздо сложнее…

— А что было восемь лет назад?

— Восемь лет назад я почти был на твоем месте… — приглушенно начал Друид, рассматривая солнце сквозь черные очки. — Я, кажется, говорил, что я как ты — из другого города. «Сирота» с болот. Ни на что не рассчитывал в жизни. Занимался выживанием. А потом мы с Друвером прошли Испытание Одиночеством, поступили в Академию. Оттуда и пошла наша дружба, кстати. Одним из моих учителей был Аксельрод. Думаю, ты заметила, что он резкий и строгий человек. Хотя, прекрасный наставник. Он может заставит тебя грызть свои локти, но ты сделаешь требуемое. А тебе я сочувствую. Правда. Моей богиней, к счастью, оказалась Митара — Повелительница Дикой Природы…

Наверное, он хотел сказать что-то еще и даже набрал в грудь воздуха, но остановил сам себя и просто промолчал. Камора было очень приятно слушать. Талант рассказчика подкреплялся глубоким вкрадчивым голосом, отчего каждое слово казалось весомым и важным. Особенно теперь, когда он раскрыл часть своей биографии и будто стал чуточку ближе и понятнее. Моя рука все еще покоилась на сгибе его локтя и в порыве захотелось как-то приободрить его в ответ, сказать — «я понимаю!» Хотя, что я там могла понять… Мы абсолютно далеки. К тому же, где-то еще есть сэнья Риш Мильче. Где-то есть добрый Лэтти с красивыми теплыми глазами и таинственный Майло… Мир огромен и малоприветлив. А люди опасны и непостоянны. Сегодня любит, завтра — предаст. Незачем расточать сердце понапрасну.

Правильно. Шепнул тихий холодный голос.

— Чем же тогда повелевает Клория? — накрепко запоминая услышанное, только лишь спросила я.

— Я не знаю, — искренне ответил Камор, — Друидов учат распознавать статуи других богов, но не объясняют, кто эти боги. Чтоб соблазна не было. Город прогнил, детка, и, боюсь, что тебе придется с этим столкнуться. Его наводнили разные темные личности… Беглецы, послы, убийцы… Шпионы…

От его слов я слабо вздрогнула. Он вновь упоминал шпионов. Повернулась, чтобы заглянуть в глаза, что-то прочитать в их тьме. Но это зеркало намерений и помыслов скрывали темные очки. В закатном солнце, освещавшем гармоничное лицо Камора, он сам казался почти божеством. И в этих ярких бликах и всполохах я смогла, наконец, рассмотреть то, что притягивало мое внимание весь день. Маленькая сережка с черным камнем в левом ухе.

Камор вновь широко улыбался. Обворожительной улыбкой мужчины, знающего, что он неотразим и все взгляды направлены на него. Спасаться было слишком поздно — мы заходили в Дом Круга, и оставалось только надеяться на то, что гроза обойдет меня стороной, а Воплощающий Землю на самом деле ни о чем не подозревает.

— Идем наверх, Минати. Круг наверняка нас ждет… Помнишь, для каждой ситуации — своя маска.

Я помнила. Откуда-то я четко помнила эту фразу. И яркой вспышкой вновь пронеслось воспоминание — башня, разбитая белоснежная ваза с золотой каймой и окровавленные перчатки. То, что я предпочла забыть.

— Камор, вы можете занять свое место.

— Не, спасибо, я тут постою.

Я удивленно взглянула на Друида. После того, как слуги проводили нас в Тронный зал Дома Круга и закрыли дверь, у меня затряслись поджилки и пересохло в горле. А Камор выглядел как всегда — расслабленным и немного ленивым. Я терялась в догадках… Либо Воплощающий Землю прекрасный актер и, получив условный знак, сразу схватит ничего не подозревающую меня, либо… Либо он действительно ничего не знает. Но надежды на это все меньше. Осталось только проявлять стойкость. И мужество. Отыграть свою роль до конца. И перестать теребить несчастные ленты шляпки.

В большом Тронном зале вновь решалась моя судьба. Почти все Члены Круга восседали горделиво и неприветливо, будто пытаясь показать мне и друг другу, что личное отношение не влияет на их решения. Во всяком случае, так казалось, потому что ни одного теплого взгляда я не встретила, все они были направлены куда-то в пространство. Только Камор оставался в этой обстановке прежним — ухмылялся, протирал кружевным платочком запылившиеся темные очки и не напускал излишней серьезности. Своим поведением он будто хотел сказать, что какое бы решение не принял Круг, ему плевать на все.

— Как пожелаете, — сухо проронил Аксельрод, сидевший по правую руку от Тильгенмайера.

— Быстро же вы спелись, — тихо фыркнула вечно недовольная Акшар. Она находилась по правую руку от Аксельрода. Сегодня пламя на черном платье Воплощающей Огонь бушевало сильнее обычного.

— Мы можем начинать? — обратился к присутствующим Глава Круга, но Камор не дал никому ответить, перетянув внимание на себя.

— Постойте, уважаемые Члены Круга. У меня есть несколько дурных вестей. И их оглашение невозможно отложить до лучших времен.

Аксельрод и Тильгенмайер нахмурились, причем Глава выглядел еще и крайне утомленным. Тем не менее, наклоном головы он позволил Камору продолжить речь. Я же совсем притихла, вместе с собравшимися ожидая, чем хочет поделиться Друид. И даже частично догадывалась.

— По Бедняцкому району прокатилась волна поджогов. Правители пеняют на распоясавшуюся бедноту, которую подкармливает Митейма́ар Аю́м. Торговцы уверены, что это дело рук разбойничьих кланов, которых покрывают Правители. И те, и другие желали бы воспользоваться помощью Круга и получить ссуды из Каменного Банка и помощь от казны… Но казна пустеет в связи со сменой сезонов и начавшимися работами по укреплению каналов и набережных.

По вытянувшимся лицам Членов Круга можно было предположить, что часть информации застала их врасплох. Тония побледнела, Акшар побагровела, Аксельрод скорее торжествовал. Равнодушным не остался никто. Набрав в легкие побольше воздуха, Воплощающая Огонь отчеканила:

— Нам нужен рейд на болотные форты. Сколько можно оставлять их безнаказанными? Аксельрод, вы предлагали начать с клана «Лютого Волка»?

Аксельрод медленно кивнул.

— Если никто не возражает, то после нашего заседания я безотлагательно обращусь к ламкору Хэлдиру для разработки плана атаки. Никто не знает болота лучше него.

Глаза Акшар горели, когда она называла вслух фамилию нашего общего знакомого — Майло. Несмотря на то, что Друиды давали обет безбрачия, эта женщина, кажется, так и не смогла погасить в себе низменные плотские порывы. А ведь пыталась скрыть их за «общим делом». Усталый Тильгенмайер предостерегающе взглянул на распалившуюся коллегу.

— Акшар, ваши решения слишком поспешны и необдуманны. Болотные рейды — очень опасное занятие и нам не хотелось бы положить несколько отрядов воинов в безрассудной стычке с бандитами на их территории. Особенно в преддверии начала подготовки Испытаний Одиночеством. Не горячитесь. Обсудим ваши мысли завтра. А пока… — Глава Круга перевел взгляд на Камора, пока Акшар пыталась перевести дух и прийти в себя после такого мягкого отлупа. — Сможете оперативно подготовить материалы об экономической ситуации в Асмариане?

— Будет готово к алиерда́гу [4: Алиерда́г — понедельник (мет.)], — коротко кивнул Воплощающий Землю.

— Хорошо. Теперь, по поводу поджогов…

— К сожалению, мне удалось обнаружить только обрывки сплетен, — вновь взял слово Камор. — Но они указывают на координацию и осмысленность действий злоумышленников.

— Хорошо, — Тильгенмайер прикрыл глаза и с усилием потер переносицу. — Друзья, дайте мне одну ночь, и я поделюсь с вами соображениями. Спасибо за вашу работу, Камор.

Воплощающий Землю с искренним почтением поклонился Главе. Притушенная Акшар была готова задымиться, но молчала, сложив руки на груди. Аксельрод молчал, хотя его молчание было весьма красноречиво, в стиле — «а я же говорил». Лишь Тония, сидящая по левую руку от Главы, все это время оставалась пассивной. В ее мудрых синих глазах читалась усталость даже большая, чем у Тильгенмайера. Она не хотела тут находиться, слышать эти речи и участвовать в судилище над теми, кого сама же оберегает.

— Что ж, Минати… — спустя какое-то время вновь заговорил Глава.

— Да? — немедленно отозвалась я, смотря прямо в глаза Тильгенмайера. Очень хотелось сохранить хотя бы видимость самообладания, несмотря на дрожащие коленки и неровно подпрыгивающее сердце.

— Вы — рожденная в сердце Великих болот, обвиняетесь в поклонении запретному божеству. Но прежде, чем вынести вердикт, я прошу высказаться Круг. Что вы думаете об этой девушке?

Дальше беседа обо мне, в которую меня не позвали, развивалась с потрясающей скоростью. Первым взял слово мой прямой начальник.

— Вы знаете, лиджев, — нахмурился Аксельрод. — Минати дали отличные рекомендации из Чертога и отзывы из Приюта. К тому же, она слышала зов нашей богини. Я не вижу причин порывать с девушкой. Вы сами говорили, что она подает надежды.

Аксельрод за меня заступается⁈

Тильгенмайер кивнул. Кажется, его устроил такой ответ.

— Тония?

Прочистив горло, Воплощающая Воду почти прошептала:

— Несмотря на то, что я мало еще знаю лиджи Летико, я уверена, что у Минати доброе и верное сердце. Мы не должны калечить ее.

— Спасибо. Акшар?

— Мне нечего сказать, — проворчав, отвернулась Акшар. — Я слишком мало знаю эту женщину, а природная осторожность говорит, что нужно держаться подальше от всех иностранцев. И да, мне без разницы, что с ней будет. Пусть решает Круг.

Другого от Акшар я и не ждала… Хотя, она ведь могла потребовать казнить меня, но отделалась лишь словесным недержанием.

— Камор. Вы провели сегодня с Минати весь день. Вы можете что-то добавить к сказанному Кругом об этой девице? — сухой голос Тильгенмайера прозвучал громко и внушительно.

До этого момента все шло вроде бы даже неплохо. Но теперь я вся сжалась внутри и приготовилась к падению. Сейчас он все расскажет. Он все понял. Но Камор ничем не выдавал своего изменившегося отношения, лишь продолжал обаятельно и ярко улыбаться.

— Минати — девушка прекрасная во всех отношениях. Даже не деревенщина, несмотря на то что из Пелепленеса. Она сообразительна и богобоязненна. Мы просто не можем упустить этот неограненный бриллиант!

Я едва могла поверить собственным ушам… Камор, человек, которого я уже записала в свои тайные недоброжелатели, выступает на моей стороне? Говорит явно незаслуженные и лживые комплименты? Нет, что-то здесь не так, не может это все быть вот так…

— Я принял и выслушал ваши мысли, — тягуче произнес Глава Круга. — Ашанти Минати. Вы что-то можете сказать в свое оправдание?

Бешено колотящееся сердце готово выпрыгнуть из груди. Я вновь почувствовала ту боль, что разрывала все мое существо этой ночью, когда была создана статуя богини Клории. В глазах темнело, плыли разноцветные круги и категорически не хватало воздуха. Я заметила, что Тронный зал прибрали и очистили от праздничного убранства. Я увидела, как в уголках глаз Тонии заискрилась слеза. Я внезапно отметила тщательно замаскированный кровоподтек на шее Аксельрода. Я почувствовала, что яркий огонь Акшар лишь скрывает огромный холодный страх, сжирающий ее изнутри, а ее сердце жаждет запретного — мужчину. Я подняла глаза к Черной Ширме, располагавшейся выше, над тронами Членов Круга. Аксельрод запретил не то, что смотреть, думать о ней. Интересно, что она прячет? Какие еще секреты хранит это здание, эти люди, этот город?

Не увлекайся мечтательностью, Минати — призови на помощь рассудок!

Последний раз ударившись, сердце замерло. В голове что-то щелкнуло и… Сердце начало отбивать свой привычный ритм, ноги перестали дрожать, а в голове поселился ответ на заданный вопрос. Я, бес побери, здесь на работе или нет⁈ Хватит. Если даже на этих захолустных болотах знают о нашей работе в Сарсграде, то неужели я не смогу заболтать Круг⁈ Если эти ребята проворонили настоящего шпиона у себя под носом, то и я в состоянии их одурачить.

— Лиджев, я не ведала о том, что творила. Вы знаете, в Шатре никогда не определяют Бога-Покровителя и обучают, не взирая на божественные повеления. Никто и подумать не мог, что не всеблагая богиня Митара является моей Покровительницей. Но я обещаю с честью пройти любые испытания и выдержать трудности.

— В таком случае, — протянул Тильгенмайер. Кажется, он был доволен моим ответом. — Ашанти Минати Летико, вы слышали «Зов» Митары. И наша преблагая богиня требует обучить вас.

— Ка-кшаку́р ибса́ Митара́м! — произнесла я ритуальную фразу, которую частенько слышала от Ингельды. И где-то глубоко внутри поразилась тому, с какой легкостью произношу слова, о которых недавно даже думала с дрожью. Неужели со страхом покончено?

— Я продолжу твое обучение, Минати, — заверил Глава Круга, сцепив руки в замок. Напряжение спало, и он теперь говорил привычным мягким тоном. — И подготовлю твой Переход, ашанти. Но есть одно но. Нам придется изгнать тебя из Дома Круга. Только Друиды и те, кому покровительствует Митара, имеют право оставаться здесь. Сегодня твоя последняя ночь в Доме. Завтра Круг предоставит тебе другое жилье, вне стен Района Круга.

С холодной головой я слушала своего учителя. Наверное, так действительно будет лучше — я, наконец, смогу изучить город.

— Да, лиджев, я понимаю.

— Ступай, дитя. Ты свободна.

Последний раз обведя взглядом Круг и украдкой подмигнув Камору, я вышла из зала. Меня переполняло волшебное чувство решимости. Будто только сейчас я осознала, наконец, что нахожусь на задании, что этот город, радушно встретивший меня по началу — неоднозначен и очень опасен, а люди, окружающие меня — могут навредить. Никому нельзя верить. Ни на кого нельзя рассчитывать. Камор сказал — ожесточить сердце. Если это поможет выжить, то я ожесточу сердце. Вот только почему Тония так сочувствующе смотрела на меня перед моим уходом?

И Камор… Мысли все время возвращались к нему. Он меня не сдал. Почему он меня не сдал? Я запуталась во всех этих взаимоотношениях добреньких людей, желающих мне то ли добра, то ли смерти. Что тут, серный бес их всех забери, происходит⁈

Поздним вечером, когда солнце уже село и кончились сумерки, когда Ингельда унесла грязную посуду и ушла отдыхать, я с ногами забралась в большое уютное кресло и наконец занялась размышлением. В последние дни мне настолько не хватало сил и свободного времени, что я едва собирала мысли в один стройный ряд. Куда уж там анализировать летящие со скоростью кометы события… А подумать было о чем. Особенно о произошедшей во мне перемене.

Добрый черный кот Себастьян сидел у меня на скрещенных коленях и тихо мурлыкал. Напоминал о доме. О том счастливом времени, когда я еще не была ни магом, ни тайным агентом на государственной службе. Поглаживая блестящую шерстку, я продолжала проваливаться в не такие уж далекие воспоминания. Я хотела забыть этот кошмар. Я всеми силами стремилась забыть его. И мое сознание откликнулось — я действительно забыла. Потому что, если вся моя работа — это кровь и убийства… То я не знаю, как мне дальше быть. И я не хочу этим заниматься, быть там, думать об этом! Но… Закрыв глаза, я тягостно выдохнула. Произнесла тихим шепотом:

— Хорошо… Давай…

И кровавая тяжесть вновь развернулась перед глазами. Яркая, как алая осенняя листва священных деревьев Сарсгарда.

Больше полугода назад мы прибыли в Шанг-Шэ, древнюю столицу Сарсгарда. Или А-Лун Сарсы́-Гар — Сокровенное царство ветра, как они себя называли. Длительные переговоры между представителями Сарсгарда и Акафира о статусе плодородных пограничных земель, должны были ознаменоваться подписанием мирного договора. Два народа — философов-молчунов и кочевников воевали уже многие десятки лет, истощая свои силы в поединке равных. Но когда в обоих государствах сменились правители и к власти пришли молодые и уставшие от поражений и скатывания в нищету, оживилась работа дипломатических корпусов. И она была признана настолько успешной, что сам Император XI занервничал. Империи Ордвейг не нужен был мир между соседями. В перспективе — их усиление. Департамент Имперской безопасности начал готовить собственную игру, предложив дополнительную помощь и посредничество.

В тот день во дворце в Шанг-Шэ Ши-бан [5: Ши-бан (сарс.) — Правитель земель, аналог короля в Сарсгарде] Сарсгарда Великолепный Терка́н и Единый нойгон [6: Нойго́н (ак.) — единый правитель племен и народов в Акафире, аналог хана] племен и народов Акафира Муста́ш должны были подписать мирное соглашение в присутствии делегаций других государств. Делегация Империи Ордвейг в полном составе сидела на самом почетном месте — ближе всех к мраморному постаменту в Зале Мраморных Колонн. Церемониально поклонившись друг другу и взяв в руки золоченые перья, правители собирались коснуться текста Грамоты о мире, как в заполненную людьми залу ворвался кричащий человек. Чернила капнули с пера побледневшего хозяина дворца.

— Убийство! Предательство! — вопил ворвавшийся страж.

Скорые на ярость представители Акафира повскакивали с мест и похватали кривые мечи. Намереваясь подписать мир, Теркан благородно позволил вооруженным людям пройти во дворец. И теперь должен был расплатиться за это.

В тот момент я тихо радовалась, что успела припрятать белые перчатки, испачканные кровью. Немного нарушить протокол — не такое страшное оскорбление, как убийство во время самой важной встречи десятилетий. Сердце заполошно стучало. Я всеми силами удерживала себя на месте. Наша делегация изображала удивление и испуг. А меня потряхивало.

Но это было не все. Следом за стражем, задыхаясь и дрожа, вбегала целая вереница придворных и чиновников из самых разных каст. Они не соблюдали ни иерархии, ни очередности выхода, настолько сильным был их шок. Ничего не понимавшие акафирцы сбились в кучу, их нойгон нахмурился и сделал пару шагов прочь от Теркана. К Ши-бану уже подбежал один из советников, судя по сложной одежде — из касты эз-бу, и что-то зашептал правителю на ухо. Лицо сдержанного и красивого Теркана перекосило. Кажется, они все нашли.

Сейчас начнется.

Я коснулась маленького кинжала в ножнах, висящего на поясе. С ним было немного спокойнее, хотя я и не планировала его применять. Не смогла бы.

— Нойгон! — закричал Теркан так, что голос его трижды отразился от высокого потолка Залы Мраморных Колонн. — Мы пригласили вас в наш дом, чтобы забыть многовековые распри, и так вы нас отблагодарили⁈

— О чем вы говорите? — ощерился глубоко оскорбленный акафирец. В отличие от основной части своих спутников, он был глубоко образованным человеком и знал сарсы-ун, язык аристократов и чиновников Сарсгарда. Его длинные свисающие усы встопорщились как у обиженной кошки, а рука уже покоилась на рукояти меча. — В чем вы нас обвиняете, Теркан?

— Арестуйте их. Не спускать глаз с клятвопреступников! Бросить в темницу, пусть рассказывают крысам о своей невиновности!

— Да как ты смеешь⁈

Меч Мусташа покинул ножны. Теркан спустился с постамента и его тут же окружило не меньше двух десятков стражей. Он больше ни на кого не обращал внимание и торопился покинуть Залу. Но акафирцы не собирались так просто сдаваться на милость переменившихся сарсгардцев. Кто-то замахнулся, крикнул, зазвенело и упало на пол серебряное блюдо из-под фруктов, белоснежный мрамор окропила первая кровь. Она хлестала из перерезанного горла чиновника касты эз-бу, только что нашептавшего что-то Ши-бану. Две копии попранного договора о перемирии были залиты кровью и чернилами. Мусташ начал кровопролитие.

Мы спешно удирали из дворца, стараясь обходить стычки, развернувшиеся на каждом этаже, в каждом коридоре и на каждой лестнице огромного дворца. Иногда кто-то падал, поскользнувшись в луже крови. А́йро Ла́ржэ, несдержанная психопатка, ранее прирезавшая одного из стражей, из-за которого все пошло так, как пошло, останавливалась, чтобы обобрать трупы. Руководитель нашей группы — Гастинэ́ль Делю́ш, лишь посматривал на нее с презрением, но ничего не говорил и не останавливал. Сперва нам нужно было убраться из Шанг-Шэ.

Финальный этап глобального плана был менее рискованным для наших жизней. Я в паре с Айро должна была проникнуть в Запретную башню, где хранилась одна из главных реликвий Сарсгарда — белоснежная с золотой каймой ваза А-Лун-ай. Мне было поручено разбить ее и оставить в углу перчатку ближайшего друга и соратника Мусташа, выкранную ранее одним из наших делегатов. Скрепя сердце я разбила бесценную вещь, пока Айро караулила. Мы быстро спустились и попались на глаза одному из стражников патруля. Я собиралась решить дело миром, прикинуться, что мы заблудились и ищем выход. Но Айро, недолго думая, всадила клинок в сердце мужчины и оттащила его, истекающего кровью за угол. Где и добила, испачкав мощными хлюпающими ударами себя и мои перчатки. Я с ужасом наблюдала, как женщина с наслаждением всаживала и всаживала лезвие в уже бездыханное тело сарсгардца. Обтерев лицо кушаком убитого, она улыбнулась мне. Меня передернуло от отвращения. Айро наслаждалась убийством, этой чужой смертью. Смертью человека, который выполнял свою работу. Пока мы выполняли свою…

Мы явились на подписание вовремя, не вызвав подозрений. Но убийство было обнаружено и спутало все — мы не успели уйти, так как труп нашли возле Запретной Башни. Чиновники касты эз-бу поднялись туда на сутки раньше, чем следовало по обычаю, и обнаружили разбитую вазу и оставленную перчатку. Сложив два и два, они побежали к Ши-Бану…

Никогда в жизни я больше не видела такой звериной жестокости. Сарсгардцы с акафирцами сражались насмерть, заливая кровью стены и все пространство вокруг. Айро с горящими безумными глазами упивалась творящимся насилием. Я едва сдерживала рвотные позывы, обходя еще теплые трупы с множеством ран и увечий.

При всех наших предосторожностях, нам не удалось покинуть дворец без потерь. У самого выхода на нас напала группа сарсгардских стражников, приняв нас за противников. Пришлось отбиваться. На полу в кровавом холле осталось лежать трое имперцев. Фарги́лья Сунэ́к, Каде́нса Ха́йми и Аза́т Икба́л. Уже дома, в Киллана По я заметила в ушах Айро гранатовые серьги Каденсы…

Другая группа имперцев той же ночью устроила на границе Акафира и Сарсгарда провокацию. Операцию под чужим флагом. Утром пограничные войска Сарсгарда, до которых еще не дошла весть о резне во дворце, обнаружили, что один из постов был атакован пришедшими со стороны степи акафирцами, а его защитники перебиты и растерзаны. Множество улик указывало именно на акафирцев племени жоварга́й…

Таким образом мирные переговоры были сорваны, а война закипела с еще большей силой и яростью. Империя не допустила мира между своими соседями… Мы не допустили…

Я тяжело дышала, а голова ужасно болела и кружилась. Вынырнув, я снова пережила весь тот ужас, от которого сознательно отгораживалась все последние полгода. Я почти сумела забыть. Но события последних дней прорвали выстроенную плотину, и шумящая ледяная вода накрыла меня с головой. Я вздрогнула, встала, переложила мирно спящего Себастьяна на кровать и накинула сверху на легкую сорочку длинный светлый халат. Поежилась. Единственный холод в жизни я испытала тогда — во дворце Теркана. Теперь он вернулся вместе со страхом и всем кошмаром воспоминаний. Я долго потом пыталась дома отмыться от грязи, криков и языков пламени, но тщетно. Они навсегда остались со мной.

Вот, что делали мы для Империи. Грязную, кровавую, неблагодарную работу. Маги становились психопатами и начинали наслаждаться своей ролью, как Айро. Или не выдерживали, и по прибытии домой кончали жизнь самоубийством. Сломленные пустые оболочки оправдывали дела рук своих «приказом» или «долгом перед страной». По мне так гнусность остается гнусностью, как ты ее не оправдывай. А смерть — смертью. Но теперь я здесь. В Асмариане. Должна провести свою Миссию, о которой почти ничего не знаю. И обрушившиеся воспоминания намекают, что эта Миссия вряд ли будет отличаться от предыдущей. Скорее всего, она будет даже более опасной и кровавой. Что для тебя важнее, Минати? Твоя собственная жизнь или жизнь тысяч людей? Будешь убивать, если так прикажут? Если прикажет Аксельрод, если потребует Император?.. За что ты борешься, спрашивал Камор. За свою страну? За идею? За справедливость? Или просто за свою жалкую жизнь, растоптанную Империей, которая видит в тебе лишь опасный инструмент?..

Когда я была маленькой, я и представить не могла, что моя жизнь сложится вот так. Когда я училась в Академии, я не думала, что они заставят меня убивать собственными словами. Собственными действиями Собственными руками. Тогда все казалось проще… Тогда…

Я остановилась и перестала мерить комнату шагами. Распахнувшимися от осознания глазами уставилась на себя в зеркало.

— Нет… Нет, не может этого быть!..

Я ужасно, просто невероятно опаздывала! Я была уверена, что строгий профессор Данга́н влепит мне минус и нажалуется классному руководителю, сухому и строгому дядьке. И тогда мне устроят жаркую недельку.

Пробегая мимо, взглянула на большие напольные часы. Нет, время постой, не надо так со мной! И ускорила бег по невероятно длинному коридору Академии, хотя, казалось, ну разве можно еще быстрее? Не замечая препятствий, расталкивая зазевавшихся или слишком медленных студентов, я рассекала пространство и не смотрела по сторонам. Только бы успеть!

Внезапно, прямо по моему курсу открылась дверь и я, не успев затормозить, врезалась прямо в выходящего из кабинета молодого человека. На пол упали я и его модные солнцезащитные очки, а сам он отшатнулся и засмеялся.

— Детка, куда же ты так спешишь? Кажется, тебе нужна помощь? — улыбаясь, он протянул мне руку, предлагая встать, но я уже ничего не замечала. Время, которое я еще недавно умоляла бежать медленнее, теперь вообще остановилось. А я влюбилась. Нет, правда, если прекрасные принцы из детских сказок и существуют, то передо мной точно один из них. Солнечные зайчики прыгали по его густым черным волосам, а лучики освещали добрую улыбку и мягкий взгляд глубоких темных глаз. — Так, малышка, давай, возвращайся, ты же только что куда-то опаздывала!

Парень присел, поравнявшись взглядами, ухватил меня за руку, потащил и легко поставил на пол. Следом поднял свои очки. Подул на них, потом снова глянул на меня. Я таращилась на мужчину, сошедшего с картинки, и не могла произнести ни слова.

— Так ты тоже шпион? Или как это сейчас говорят — будущий дип-ло-мат?

Я лишь только кивнула и продолжила с открытым ртом смотреть на красавца.

— Значит мы коллеги, я тоже из этой «братии»… — вложив изрядную долю яда в эту фразу, усмехнулся брюнет. — Направляюсь на Великие болота, буду окучивать Друидов.

Друиды⁈ Это же самое сложное направление деятельности, его курирует сам Император лично! Наверное, он фантастический профессионал… К тому же красивый. Очень красивый! Так, надо ему что-то сказать. Нельзя же просто так стоять и смотреть. Упускать шанс!

— Как тебя зовут, куколка? — заметив мой обалдевший взгляд, брюнет засмеялся и протянул руку для знакомства.

— Минати Летико… — пробормотала я, пожимая теплую мужскую ладонь.

— Рад познакомиться, Минати Летико! Надеюсь, когда-нибудь мы еще раз увидимся! — и, отсалютовав очками, он развернулся и пошел в сторону противоположную той, в которую я бежала.

— Постой! — кричу, набравшись мужества, аж дыхание перехватывает от собственной наглости, и парень оборачивается. — А как тебя зовут?

Улыбка, тихий бархатный смех. Все. Дышать больше не могу.

— Камор. Зови меня Камор.

— Камор, — улыбнулась радостно. Я не забуду это имя. Оно теперь мое. — Удачи тебе, Камор!

— Спасибо, детка!

И Камор ушел…

А я осталась стоять и таращиться во все глаза на свое отражение в зеркале. Провела тыльной стороной ладони по лбу, вытирая выступившую холодную испарину. Медленно выстраивающиеся мысли начинают цепляться друг за друга, переполняя голову. От образовавшегося шума я даже села. Но ведь мне не привиделось! Неужели…

Что он там говорил⁈

Что я — иностранка?

Что он сам из другого города?

Что восемь лет назад был на моем месте?

Спрашивал, за что я борюсь?

Спрашивал, что я готова сделать за деньги?

Цитировал балабольство наших преподавателей про «маски»⁈

Да он даже имя и внешность не изменил ради конспирации!

Так вот ты кто, Камор Зафар! Так вот, почему ты не сдал меня. Так вот, почему ты носишь серьгу с морионом. Так вот почему, твои агенты носят оперативные псевдонимы…

Там, тогда, восемь лет назад в Академии это Камор помог мне подняться с пола и надолго застрял в моих мыслях. Выходит, он направлялся сюда, в Асмариан. И теперь он — Член Круга. Два Члена Круга Великого города Асмариан — шпионы Империи. Их двое…

Подскочив, будто ужаленная, с кровати, разбудив Себу, я босиком побежала прочь из своих покоев. Мозг отключился.

Комната Камора, комната Камора… Кажется, она была ближе всего к лестнице! Отбарабанив в тяжелую дверь, я прислонилась к косяку. Вот оно, значит, как получается. Запутанная история. Как я могла забыть? Почему?..

«Ты слишком многое забыла, Минати. Пришло время вспоминать». Прошептал в ухо холодный голос. Я вздрогнула. Этот шепоток, все чаще врывающийся в сознание третьим лишним, не поддавался осознанию. Но становился все настойчивее.

Заскрипели не смазанные петли, и в проеме показался Камор с обнаженным торсом и бокалом, бокалом, в котором, тихонько ударяясь о стенки, зазвенел лед. Широко улыбнувшись в мое бледное лицо, он выдал:

— Детка, ну зачем так стараться? Я вроде еще не оглох и не окончательно пьян, чтобы нужно было поднимать такой грохот!

— Ты — один из нас, — выдохнула я, твердо глядя ему в глаза.

Он тотчас же переменился, улыбка стала кривоватой, схватил меня за руку и втащил внутрь, захлопнув дверь.

[1] Бат-Абди́р аки Митейма́ар Агриа́н (мет., букв. — Управляемый Членом Круга Земля) — одно из пяти министерств, управляемое лично Воплощающим Землю. В речи часто сокращают до Митейма́ар Агриа́н

[2] Мите́й-Тапа́н (мет. Совет торговли) — совет, в котором принимают участие все старшие представители гильдий города. Имеет широкие полномочия — от назначения и исключения членов совета до управления экономическими делами

[3] Бат-Абди́р ак Митейма́ар Аю́м (мет., букв. — Управляемый Членом Круга Вода) — одно из пяти министерств, управляемое лично Воплощающим Воду. В речи часто сокращают до Митейма́ар Аю́м

[4] Алиерда́г — понедельник (мет.)

[5] Ши-бан (сарс.) — Правитель земель, аналог короля в Сарсгарде

[6] Нойго́н (ак.) — единый правитель племен и народов в Акафире, аналог хана