Родная кровь

Глава 8 Опорный

Оказалось, что и в Ишмее можно устроиться с удобством. Для принца там уже была убрана и протоплена отдельная комната, и баню для него же даже без просьбы приготовили очень быстро. Роннар позвал попариться и Килана с Годтвером, и командиров нового конного отряда, к которым ему ещё предстояло присматриваться. Те, конечно, согласились очень охотно, с благодарностью.

Прислуживали им, отдыхавшим, девушки из поселенок – по их виду можно было догадаться, что обустроившиеся на новом месте крестьяне не бедствуют. Как-то же им удаётся выкручиваться, и неплохо, раз щёчки у девушек алеют и приятно круглятся – значит, еды хватает всем! В ближайшей к Ишме-форту реке, например, ловили отличную рыбу, и сейчас её, копчёную, подали на огромном деревянном подносе вместе с бледным квасом и слабеньким пивом. Ещё на столе появился сыр, а значит, коровы продолжали давать молоко, и им хватало кормов, было и мясо. Гостям и принцу подали нежные сочные котлеты на косточке и пышные булочки, и вряд ли такие яства имелись тут только для командиров. В дальних фортах царило равенство – худо-бедно, но настоящее.

С удовольствием обгладывая косточку и наслаждаясь слабостью во всех мышцах, Роннар расспрашивал Шевела о новостях, а также о том, почему отряд вообще был собран и отправился искать своего господина где-то в самом сердце занятой врагами Иоманы без прямого приказа. Последний вопрос вызвал у командира конников удивление. Он задал встречный вопрос – а кому, собственно, нужен отряд, торчащий в безопасности и даже безвестности, когда он нужен в конкретном месте? Для солдат, конечно, так приятнее, но по сути-то ерунда получается. Зачем ещё они нужны, как не для того, чтоб сражаться с врагом под командованием своего командира? А принц Лучезарного – в этом Шевел был твёрдо уверен – был как раз очень подходящим командиром, самым подходящим из возможных.

Роннар довольно быстро вытянул из него, что князь Беотрайда не приказывал им идти на помощь господину, но и запрещать не стал. И его офицеры в результате дружно отправились в Иоману, потому что тонкостей политики не понимали. Для них всё было просто: если князь признал над собой власть представителя королевской семьи Лучезарного и двинул остатки армии ему на подмогу, значит, нужно явиться пред светлы очи принца и воевать там, где он воюет, изъявить готовность повиноваться его приказам и выяснить, каковы же они будут. Ведь логично! То, что князь лелеял надежду решать за господина, что тому следует делать, им было непонятно и неинтересно.

Всё это, конечно, радовало, но и беспокоило. И так было ясно, что князья станут помогать Роннару бороться с бестиями лишь в том случае, если не смогут от этой обязанности увернуться, либо же если им это окажется выгодно. Либо если их к тому принудят собственные же солдаты и офицеры. Удивительная и совершенно новая для Роннара мысль, ведь он тоже ничего не понимал в политике и интригах, да и не желал понимать.

Он знал, что разбираться с князьями придётся, но лишь теперь задумался, что проблема может быть не только в князьях, и сила, которая сейчас управляет ими в его пользу, может стать и враждебной. С беспокойством принц размышлял, что ему срочно нужен советник, который сумел бы разобраться в хитросплетениях политических игр. Вот только большинство его людей – бесхитростные крестьяне или даже более прямолинейные солдаты.

К кому пойти за советом? Выходит, что только к Годтверу – он был приближен ко двору, должен понимать в этом деле и достаточно прямолинеен, чтоб выболтать то, что, может, и не захочет. Другое дело, что верить ему нельзя. И много ли толку в советах подобного человека в подобных обстоятельствах?

Однако разговор всё-таки пришлось завести – больше спрашивать некого. Годтвер на удивление охотно пошёл на контакт.

– Тут дело в интригах, само собой. А чего ты хотел? Без интриг высокородная братия просто не живёт. Для знати это как хлеб насущный. Но я бы на твоём месте не волновался. Кишка у них тонка перейти дорогу такому родовитому человеку, как ты. А если хочешь их одёрнуть по-настоящему, то объяви, что как правитель Опорного требуешь к себе все боеспособные отряды. Призыв, конечно, будет идти очень долго и не очень далеко, но отзовутся все, кроме регулярных княжеских частей, которые по определению только князьям и подчиняются.

– А что насчёт Остреборха?

– Зависит от того, как князь себя поведёт, но, полагаю, мало кто из остреборхских военных решит остаться в стороне. Сам князь, подозреваю, тоже. Вопрос-то серьёзный. За отказ тебе подчиниться народ может ответить бунтом.

– И ты готов подложить родственнику такую свинью? – криво усмехнулся Роннар. – Ты мне всё это рассказываешь, а я ведь воспользуюсь идеей!

– А я-то тут при чём? – искренне изумился Годтвер. – Это ж ты будешь делать, и как правитель – вообще-то! – имеешь полное право. Но вообще я считаю, что дядюшка ещё год назад мог бы выделить сколько-то сил на решение беотрайдских проблем. Я ему говорил, но он никак не мог решить с Беотрайдом цену и рамки этой помощи, а помогать просто так не захотел. Его промашка. Я и раньше считал, что проблему вражеского нашествия нужно решать на чужой территории, чтоб свои подданные могли спокойно трудиться и плодиться. Но князь счёл иначе. Его риск. Его дело.

– Значит, я так и сделаю. – Принц смотрел на поборника изучающе. Он пытался понять, есть ли тут подвох, а если есть, то в чём он заключается. – А как вообще принято объявлять свою волю?

– Можешь разослать своих людей с приказом под своей подписью, чтоб они объявляли его во всех городах и крупных деревнях и демонстрировали бумагу. А можешь просто объяснить это своим людям, а дальше пусть новость ползёт, как сможет и куда сможет, из уст в уста. Как обычная сплетня. Но лучше всё-таки действовать с помощью посланников – результативнее и честнее, что ли. Народ же не виноват, если ему никто толком не сообщит, что нужно делать. Понимаешь? Народу нужно чётко и понятно всё разъяснить. Печати показать. У тебя есть печать?

– Нет.

– Так пора обзавестись. Подпись, печать, знамя. Посолиднее надо.

– Пожалуй. Ну, а князьям нужно передать подобные приказы с подписью, на бумаге, с посланниками, или как?

– Хорошо бы. Тоже правильнее, знаешь. Но не жди, что они сразу охотно откликнутся и всё тебе предоставят.

– Это я понимаю.

– И ещё… Ты уже должен понимать, что предводителю не место в авангарде. Ты, конечно, смел, и тебя уважают за храбрость… Да что там – почти молятся на тебя! Заслуженно, не спорю. Но ты больше не поборник. Ты – принц, наш господин и главнокомандующий будущей армии. Вот что важно. Тебе надо учиться командовать, а в первые ряды с мечами пусть отныне лезут другие.

– Я остаюсь поборником, что бы ты об этом ни думал. – Годтвер скептически ухмыльнулся, всем своим видом показывая, как сильно сомневается в услышанном. Но Роннар уже давно обозлился, и плевать ему было на противоречивое поведение собеседника – покровительственную язвительность, соседствующую с признанием безусловного права принца на то, чтоб распоряжаться миром по своему усмотрению. – Ты можешь думать что угодно, но я – поборник, и останусь им до конца своих дней. Но кроме того, я ещё и глава всех поборников Опорного, и с этим тебе тоже придётся смириться. Я держу в руках магию, которая делает вас тем, что вы есть. Не следует меня злить.

– И не собирался, – буркнул остреборхский боец.

– Делай, что тебе велено.

– Я-то готов… А ты понимаешь, что пока толком ничего не умеешь? Тебе ещё кучу вещей надо будет усвоить. И можешь злиться на меня сколько угодно. Что есть – то есть, и ты это знаешь.

Роннар поморщился.

– Знаю. Но не даю тебе исключительное право поучать меня так, как ты хочешь, и тому, чему хочешь. Я сам буду выбирать тему урока.

Годтвер демонстративно пожал плечами.

– Ты – правитель. Твоё дело.

– Да, правитель. И хочу знать, насколько ты готов повиноваться моим приказам.

– Я разве в чём-то проявил неповиновение? В чём-то заставил усомниться?

– А разве нет? Ладно, оставим этот разговор. Мне нужно вернуться в Далгафорт, а в Ишмее оставить Шевела и, возможно, Килана. Ты здесь тоже нужен, но мне ни к чему проблемы, скандалы и в особенности убийства. Я никого тебе не подчиняю, и тебя тоже – лишь постольку, поскольку все, кто будет сражаться с бестиями в этих краях, должны действовать согласно. Ты должен выполнить здесь работу поборника настолько хорошо, насколько сможешь.

– Я же поклялся, чего тебе ещё нужно?

Принц усмехнулся. Он мог бы сказать ещё много всякого, но ссориться с Годтвером ему было ни к чему, особенно сейчас. В Ишмее позарез нужен был хороший поборник, а этот – действительно хорош, приходится отдать ему должное.

Роннар задержался в крепости на несколько дней, чтоб оценить разумность своего решения. Но общение Шевела с Годтвером его успокоило – эти двое поладили с ходу. Вообще все новоприбывшие смотрели на остреборхского поборника с большим доверием и иногда даже с почтением. Беженцы же, как раз опомнившиеся от тягот похода и начавшие осваиваться на новом месте, так и вообще повиновались ему безоговорочно. Это оказалось очень кстати, ведь свои поселенцы тут уже были, а новички, ошибочно считая, что раз их больше, раз они прибыли в Ишмей в отряде принца, да ещё пострадали в боях, значит, им полагаются преференции, делали попытки что-нибудь у них урвать. Например, уже подготовленные к весенней пахоте поля. Или лужок получше. Или фундамент под домишко покрепче да в лучшем месте.

Годтвер непринуждённо, свободно и быстро – буквально на взлёте претензий! – поставил их на место, и беженцы без каких-либо возражений отправились валить, корчевать и вырубать всё лишнее на плохих полях, заросших и запущенных. Он вёл себя так, что легко было ненароком забыть, кто он на самом деле и к чему стремится, какие идеи держит в запасе. Ему хотелось доверять, и желание это оказалось на диво сильным. Приходилось сознательно себя осаживать.

Роннар ободрил Шевела своим личным разрешением действовать по ситуации и обещанием чуть позже прислать подкрепление. Заодно нагрузил его напутствием заботиться о крестьянах, поскольку лишь они одни способны превратить разорённую Иоману в прежний цветущий рай, и отправился в обратный путь – в посёлок на мысу близ Далгафорта. Сопровождали его Килан и всего три десятка бойцов. Но, собственно, путешествовать они собирались от форта к форту, не обременённые обозом или другим грузом. Тут хватило бы и десятка, ведь бестии не ездили верхом, от них можно было просто ускакать.

В Далгафорте принц узнал, что отряд Шевела отнюдь не единственный, который явился в Иоману предложить ему собой распоряжаться. Тут ждали разные командиры – и совсем молодые, и уже пожившие, и те, кто смотрел на сына покойного короля с фанатичным восторгом, и те, кто определённо сомневался, поборник, пусть и принц, способен будет эффективно вести войну. Были такие, которые сразу понравились Роннару, и такие, которые не смогли расположить его к себе. Но вмешиваться в устоявшийся порядок вещей правитель-поборник не спешил. Он понимал, что это не дело, и удержался от того, чтоб сразу сместить не понравившихся, заменить их своими людьми.

И припомнился ему в этот момент почему-то именно Годтвер с его: «Тебе надо учиться командовать».

Он прав. Пока ещё – только учиться, и многому.

Каждую ночь принц засыпал с надеждой и даже просьбой, чтоб ему приснилось что-нибудь полезное в новых обстоятельствах. Например, сон об управлении войсками или землями был бы очень полезен. Или о том, как следует возрождать едва не погибшее княжество, как правильно наладить сбор налогов и торговлю – да хотя бы о том, что вообще в нынешнем положении требуется срочно, а что пока ждёт! Да, все эти знания к поборничеству не имеют отношения, но они ведь необходимы! В мыслях своих Роннар обращался с мольбой к отцу, которого никогда не видел и знал о нём лишь то, что и остальные.

Но ответа, разумеется, не было. Изредка снились сны об исцелении или приёмах боя, по большей части мелких, потом был пространный и очень полезный сон о работе в паре с другим поборником. Но он только породил бесплодные надежды на большее, которые так и не сбылись. Осознавая, что чуда не происходит, и он для магии Двух миров остаётся всего лишь поборником, увы, не более, Роннар всё-таки ждал – вот сейчас, ещё совсем чуть-чуть… Чуть-чуть – и он дождётся признания от самой сути королевской, то есть божественной власти Лучезарного. И магия начнёт обучать его высокому искусству управления.

Каким-то образом же принцы и принцессы этому учатся! Раз Пламя приняло его, младшего незаконнорожденного королевского сына, в число наследников трона, то должно же оно как-то это продемонстрировать. Хоть как-то!

Он ждал, понимал, что не дождётся, и знал, что нельзя ему разочаровываться. Теперь он был окружён множеством людей, и большинство держалось только уверенностью, что в его лице само могущество Лучезарного снизошло на Опорный. Положение было настолько трудным, что казалось, будто только лишь божественная сила или волшебство могут спасти людей Срединного мира и их привычный образ жизни.

Только дай слабину – и люди могут усомниться в нём. Может быть, это даже разрушит фундамент обороны против бестий, которую он только-только начал возводить. Ответственность, которая ложилась на плечи Роннара ощутимым, всё растущим грузом, начинала ему активно не нравиться. Но что поделаешь, если шея уже в хомуте!

– Я думаю, им можно предложить отвоёвывать Арисфорт самим, без меня, – сказал он Аригису, когда встретился с ним.

Тот посмотрел очень сумрачно – значит, что-то обдумывал.

– Я могу к ним присоединиться.

– Ни в коем случае. Там же Годтвер! Пусть обходятся им одним, либо тогда присоединиться должен я. Ещё подумаю, может быть, поеду позже…

– Не стоит.

– Да, не стоит. Лучше бы они обошлись одним Годтвером.

– Кстати, сюда скоро приедет Раян.

– Тот самый поборник? Южанин? Лучший из них?

– Угум…

– Как он об этом сообщил?

– Никак. Просто я узнал, и вот, тебе говорю.

– А как ты узнал?

Аригис пожал плечами.

– Во сне. У меня, как у каждого из нас, есть своя ухватка. Ты, к примеру, лечишь, а Годтвер, как ты говорил, ловко работает в паре. А я могу искать наших. Могауд, кстати, тоже возвращается. Он был на востоке Предморья, сейчас направляется в Далгу.

– Что он там делал?

– Кажется, решал какие-то личные вопросы.

– Поборник?! В нынешние времена? Пламя пресветлое, не верю собственным ушам!

– А что такого? Мы ж тоже люди, – искренне удивился его собеседник. – У Могауда есть семья, он о ней волнуется, конечно. Мало у кого из нас есть семья, а ему повезло.

– Повезло ему, значит…

– Он уже едет сюда. Он скоро будет тут, в полном твоём распоряжении. Может быть, тебе стоит простить ему эту слабость?

– Возможно. – Роннар и сам не понимал, почему взбеленился. Повод был пустой. – Я это с ним и обсужу. А Раян когда тут будет?

– Дней через пять.

– Им всем нельзя встречаться с Годтвером. Придётся всё очень тщательно продумывать, чтоб держать смутьяна подальше от новых ребят.

– Всё равно кто-нибудь из них встретится с этим шалопутом. Что тут поделаешь. – Аригис смотрел беспокойно и выжидательно. – Ты уже решил, что будешь делать с Годтвером потом?

– Нет. Не знаю. Чем больше с ним общаюсь, тем сложнее мне решиться. Поддерживаю себя надеждой, что у нас война, любой может погибнуть. Может быть, через годик-другой проблему Годтвера вообще не нужно будет решать. – Роннар усмехнулся, оценив, как «интересно» звучит то, что он сказал. – А если и нужно, то… Знаешь, всё ещё может измениться. Мир меняется каждую минуту.

Молодой поборник по-старчески пожевал губами.

– Как считаешь – у тебя есть шанс собрать обратно разваливающийся Опорный? Что об этом говорит магия?

– Шанс всегда есть, а магия… – Принц хотел соврать, что давно уже направляется Пламенем напрямую и получил новые возможности, но живо сообразил, что лгать близкому другу не то чтобы дурной тон, но ещё и глупость. На кого ж ещё ему положиться? – Магия молчит. Ты знаешь, после приезда принцессы и её откровений я ждал, что почувствую нечто особенное, совсем новое. Понимаешь? Я думал, мне станут сниться другие сны – может быть, Пламя покажет мне точное положение дел в Опорном, обучит управлять людьми, организовывать их. Но ничего подобного. Для меня вообще ничего не изменилось, понимаешь? Я каким был, таким и остался. Иногда вижу тренировочные сны о приёмах боя, иногда о лечении. Освоил новый способ вправлять кости при переломе – и мне проще, и пострадавшему легче. Теперь знаю, куда нажимать, чтоб нужная часть тела совершенно онемела на какое-то время. Полезное умение, верно. Но я освоил бы его, даже если бы и не был принцем.

– Может быть, тебе просто нужно подождать?

– Я жду. И мне начинает казаться, что ждать бесполезно. Пламя не наделит меня особенными возможностями.

– Но есть же у принцев какие-то отличия от обычных людей!

Роннар пожал плечами.

– Должны быть. Возможно, хотя одна из принцесс признала мои права, само Пламя этого не сделало… Только я прошу тебя никому об этом не говорить.

– Разумеется, буду молчать. Но на твоём месте я бы не беспокоился, – помолчав, добавил Аригис. – У нас тут происходит полный кошмар, всё рушится, народ разбегается и гибнет, князья ничего не могут поделать и уже готовы это подтвердить. В подобной ситуации люди объединятся в любом случае, дай только им повод. Если они верят в тебя, они будут сражаться, и тогда, знаешь, с магией или без неё – шанс на победу велик.

– Если только никто из них не узнает, что я остаюсь всего лишь обычным поборником.

– Да брось, разве это так? То, что ты сын короля, известно давно, и это не ложь. Дар? Он у тебя есть, ты искусный поборник и лекарь, и вместе с твоим происхождением этого уже достаточно, чтоб верить в твою победу и следовать за тобой. – Он опять пожевал губами. До чего ж неприятно это у него получалось! – Но вообще я бы присоединился к чужим советам вот насчёт чего: заканчивай ты вертеться на глазах у простого люда, ходить с солдатами в атаку и прочее. Тебе бы лучше быть всегда далеко, всегда таинственным, управлять издали. Быть эдаким символом, понимаешь? Дохнуть – это для простых людей, а ты должен парить над всеми.

– Ну да, не первый раз слышу подобный ценный совет… А как, скажи, ты вообще это себе представляешь? Вот если говорить серьёзно? Я же не военачальник! Я понятия не имею, как следует управлять армиями. Ещё вести в бой – как-нибудь справлюсь. А по-другому…

– А по-другому – всё то же самое, только при этом не лезешь в бой лично.

– Сказать-то легко. А сделать? Я не вижу себя в роли главнокомандующего на холме.

– Тебе придётся учиться. – Молодой поборник был невозмутим.

– А если не получится?

– Всё получится. У всех же получается, и ты сумеешь тоже.

Роннар посмотрел на спокойного, как жующая корова, Аригиса и понял, что спорить тут бесполезно, да и глупо. Друг искренне хочет его поддержать, и делает это как может. Самым разумным было переключиться на угощение (женщины в честь приезда принца постарались изо всех сил, были и белейшие пшеничные булки, и телячьи котлеты, и такие вкусные пироги с рыбой, что их хотелось есть и есть, хотя уже и не получалось) и всё как следует обдумать. Беспокойство ослепило его, не сразу пришло в голову, что можно просто выбросить из головы лишние мысли и действовать, как действовал раньше. Что-нибудь да получится…

Выспавшись, он спустился к подполу, где давно уже сидел пленный бестия. Девица, которая носила ему еду и пыталась учить языку, теперь спускалась туда только в сопровождении бойца, потому что пленник однажды попытался на неё напасть. Что ж, его стремление было понятно, естественно. И можно было только удивляться, что испуганная, взбеленившаяся от неожиданности девушка сумела отбиться от него всего лишь при помощи рефлекторно выплеснутой миски горячей похлёбки и ударов деревянным подносом.

После того случая жители посёлка потратили силы и время и организовали цепь, на которую с удовольствием посадили бестию. Ну и, кроме того, вместе с бойкой девчонкой в подпол теперь дважды в день спускался солдат, и всё время, пока она кормила пленника и общалась с ним, терпеливо ждал у двери с дубинкой наизготовку.

– Ну, как он? – поинтересовался у него Роннар.

– Сидит. Тварь поганая. Датия с ним возится, а он хоть бы раз поблагодарил. Хоть бы раз посмотрел на неё нормально. Нет же, крысится, как последняя тварь.

– Ну, чего ты от него хочешь, – усмехнулся принц и, встретившись взглядом с пленным, заметил, что он тоже усмехается. По-своему, по-звериному, щерит зубы и щурится, как будто выискивает на теле Роннара место, в которое удобно было бы вцепиться и уже не отпускать никогда. Черты его лица кривились, даже когда он смотрел на Датию с подносом в руках, хотя та ни разу не сделала ему ничего плохого. Ну, разве что, отбиваясь, плеснула горячим, да вдогонку пристукнула деревяшкой – но разве это много? Он тогда и большего заслужил, должен понимать.

– Он ждёт, что я стану радоваться подачкам? – выговорил бестия, глядя на принца.

– Не знаю, чего он ждёт. Но ты мог бы спросить у него сам. Вот он стоит, рядом. Спрашивай, если интересно.

– Я буду говорить с тобой, оружие Золотых. Ты всеми этими слабыми командуешь, хотя бы поэтому сто́ишь больше.

– То есть, только я́ для тебя – достойный собеседник?

– Да, только ты. Может быть, и про тебя не совсем уверен.

– Он, похоже, с одним лишь Предстателем Пламени и согласится говорить на равных, – сказал разозлённый солдат. – Нет, ну вы посмотрите только на него! Что тут вообще скажешь… Кем он себя только возомнил, грязь болотная?

– Выйди. А ты, Датия, поставь поднос вот тут и иди по своим делам, потом миску заберёшь.

– Да он ведь сам вечно начинает ковыряться в каше: это не буду, это не ем! Его надо кормить, прямо как ребёнка кормить, иначе останется полуголодным, – обеспокоилась девушка. Она давно уже поражала Роннара своей глубинной, беспредельной добротой и вдобавок добросовестностью. Сельчанка была из тех, что станет ухаживать за больными или ранеными до того момента, пока в буквальном смысле не свалится без сил, и ни за что не пройдёт мимо голодного ребёнка или брошенного животного. Тёплые и полные нежности пространства её души могли вместить заботы о бесконечном множестве людей, жаль возможности тела за дарами души не поспевали. Роннар очень сожалел, что она настолько некрасива, иначе бы, пожалуй, захотел видеть её рядом с собой. По крайней мере, какое-то время…

– Ничего, один разок пусть поковыряется. Иди, отдыхай. – И перевёл взгляд на бестию. – Ты тоже можешь идти, Драб.

– Я буду у двери снаружи, господин, – предупредил солдат. – Буду слушать, если позволишь.

– Позволяю… Ты будешь есть, или сперва поговорим?

– Чего ты от меня хочешь, слуга Золотых? – ответил бестия. – Я не расскажу ничего полезного. Тебе давно следовало это понять и убить меня.

– Убить… Это, конечно, можно. Но я буду делать то, что хочу сам, а не то, о чём просишь ты. Смотри-ка, ты пока живой – разве по-вашему не получается так, что ты сильнее остальных своих товарищей, которые уже погибли?

Пленник щурился и скалился, но Роннару показалось, что он не насмешлив, а скорее задумчив.

– Буду сильнее, если смогу сбежать отсюда, да ещё прихватить хотя бы две-три жизни по пути.

– Далеко-то ты не уйдёшь. Здесь повсюду наши посёлки и посты.

– Благодарю, что сказал. – Пленник показал зубы. – Я знаю, что не смогу, но должен пытаться.

– Этого требует твоя честь?

– Не понимаю. Я должен так сделать потому, что это умно. А что ещё делать? Ждать, пока ты соберёшься убивать?

– Любопытно. – Роннар из любопытства сунул нос в миску с едой, которую сюда принесла Датия. Та же каша, которой кормили больных. Да, жаловаться наглецу из Тусклого мира не на что, но вряд ли он когда-нибудь оценит заботу. Уже и теперь видно, что не оценит. – Значит, смерти ты всё-таки не желаешь. Странно, что не пытаешься меня обмануть – например, вроде бы согласиться служить мне, а потом попытаться сбежать. М-м? – Бестия впервые смотрел на принца удивлённо. – Или тебе не позволяет честь?

– Как я смогу обмануть своих? Они увидят меня рядом с твоими людьми. Этого будет достаточно. Это будет хуже, чем смерть.

– Понятно. Твои, значит, не поймут подобную уловку?

– Будто твои бы поняли.

– Думаю, что отлично поняли бы – после объяснений. А я бы их дал, разумеется, не поленился б.

– Мы здесь на войне. В боях нет времени на объяснения, клинок Золотых.

– Но на войне же есть не только противостояние с оружием в руках, но и, к примеру, военные хитрости. Вот подобной военной хитростью и можно было бы объяснить свой поступок.

– Та́к есть потому, что вы не умеете воевать, слабые люди. Именно поэтому вы проигрываете. И проиграете. – Бестия алчно разглядывал Роннара. – Бой – это без хитростей. Мы уничтожим всех, кто будет нам мешать, а остальных подчиним нашим законам. Возможно, ты сумеешь остаться живым. Ты хороший воин, клинок Золотых, это правда. Ты можешь выжить, и твоя семья тоже. Но все остальные умрут.

– Как же они умрут, если я, хороший воин, возьмусь их защищать?

– Именно так и умрут, – ехидно прошипел в ответ пленник. – Тебя одного не хватит на всех людей в мире. А если будешь упорно пытаться, то и себя не спасёшь. И свою семью.

– У меня нет семьи. Я свободен защищать кого захочу и сколько захочу.

Бестия очень по-человечески пожал плечами.

– Вы, люди, одинаковые. Вы бездумно живёте для того, чтоб побыстрее завести семью с детьми, и они делают вас слабыми, хотя мир давно сказал, что рождать детей должны только сильные. Вот правило, которого вы не знаете, и поэтому вам придётся проиграть. Но ты сильный, ты уже можешь заводить детей.

Роннар поднял бровь.

– Значит, для вас поход сюда – что-то вроде проверки на этапе взросления? Вы выясняете, кто из вас достаточно силён, чтоб потом вернуться обратно и завести семью? – Он смотрел на собеседника так твёрдо, как только мог, и ему начинало казаться, будто он уже читает его нечеловеческие мысли… По крайней мере, приблизительно угадывает.

– Тебе хочется, чтоб было проще.

– В смысле, я упрощаю? А ради чего ещё вы сюда приходите? Вот что мне хотелось бы знать. Ради добычи? Ради того, чтоб отобрать нашу землю? Что вы хотите?

– А если я отвечу, ты согласишься это дать моим соотечественникам? – скривился бестия.

– Зависит от условий. К примеру – пустых земель в Опорном много, если ваши парни смогут жить с нашими в мире, то можно будет обсудить.

– Вы не будете ставить нам условия!

– Да ты меня вообще слышишь ли, голубь?.. – Роннар задумался. – Или идея заключить договор вообще никогда не посещала светлые головы ваших вождей?

– О чём думают наши вожди, только их дело, они знают… Только они знают, что думают, не моё дело спрашивать… Нос утыкать…

– Не дело младших совать нос в намерения старших?

– Да, так.

– Значит, вы хотите отобрать у нас Опорный… А что, в Тусклом происходят какие-то катаклизмы, поэтому вы вынуждены бежать в наш мир?

– Никакие катаклизмы, благослови Алый свет наши земли.

– Тогда почему?

Бестия встряхнул плечами, как будто пытался сбросить с них что-то.

– Два мира лучше, чем один.

– Понятно… Ну допустим… Своему языку ты меня тоже откажешься обучать?

– Я соглашусь, если меня будут кормить лучше.

– Согласишься? Странно. А почему – можно спросить?

– Потому что когда мы заберём Опорный, твоим детям надо будет говорить с нами на нашем языке, – ехидно ответил пленник. – Но я хочу, чтоб меня кормили едой, а не кормом для оленей. Я хочу есть мясо!

– Так ты его ешь – с кашей или похлёбкой! Ты ешь так же, как и все остальные в этом форте. Даже я.

– Твоё дело, хочешь ли ты жевать мясо или ягель. Но я хочу иметь нормальную еду, как подобает мужчине.

– На рыбе сойдёмся? Мясо и рыба.

Бестия подал знак, что согласен. И действительно, получив и дочиста сожрав остатки телячьих котлет (даже косточки разгрыз и высосал досуха, и пожаловался, что мясо слишком сильно попорчено приготовлением в печи), стал растолковывать Роннару основы, а потом и тонкости своего родного языка. Общаться с ним было сложно, у принца никак не получалось предугадать, какие его слова будут восприняты пленником с одобрением и пониманием, а какие вызовут презрительную реакцию. Разговоры с таким непредсказуемым собеседником напоминали прогулки по обтаявшему весеннему льду – приятного мало. Но язык бестий, как оказалось, был довольно-таки простой и очевидный, и постепенно становился понятным.

Конечно, приходилось напрягаться, заставлять себя, прибегать к поборническим возможностям, даже к медитациям, чтоб безупречно запоминать всё, что пленник рассказывал и растолковывал. Выговаривать слова неприятной на слух речи у Роннара получалось плохо, вряд ли какой-нибудь другой бестия разберётся, что поборник болтает, особенно если сказанное будет выходить за рамки самого элементарного. Но зато принц понял, что сможет понять чужую речь, и, наверное, это важнее всего.

Теперь хоть будет возможность допрашивать пленных!

Роннар не знал, что ему теперь делать – оставаться ли в безопасной части Иоманы, или до снега предпринять ещё одну поездку на восток, попытаться всё-таки прямо сейчас отбить у бестий Арисфорт. Поэтому он предпочёл пока не делать вообще ничего: отдыхал, объезжал новые форты вокруг Далги, осматривал укрепления и пашни, которые сельчане готовили к весне, и думал.

Дела обстояли неплохо, очень неплохо. Народ уже привык жить в постоянной готовности схватиться за оружие и относился к этому терпеливо, даже браво. То, что бестии появлялись здесь намного реже, чем раньше, и все их налёты благополучно отбивались, так ободрило людей, что они уже задумчиво посматривали в сторону отдалённых областей, куда ещё весной и не думали соваться. Нужно было расширять поля, нужны были новые луга, удобные и привлекательные для скота, и крестьяне больше не сомневались, что у них всё получится.

Роннар осмотрел отряды, ждавшие его в посёлке на мысу и в Далгафорте – всего шесть сотен человек, но бойцы были отлично экипированы и вооружены, подготовлены, имели опыт боевых действий и могли воевать в отрыве от основной армии, даже без хорошего обоза (хотя с ним, конечно, было намного веселее). Их вид замечательно подбодрил принца, а заверение, что будут и другие отряды, просто они ещё не успели прибыть, совершенно успокоило.

Итак, армия, считай, есть, припасы для неё тоже имеются. Можно штурмовать Арисфорт, можно рискнуть и пересечь Иоману с запада на восток. Или всё-таки поосторожничать и подождать до весны?

Ещё через день в посёлок на мысу приехали Раян и Могауд – поборники встретились в Вейфе Мятле и предпочли дальше путешествовать вместе. И дело тут было не в угрозе нападения бестий – оба поборника в бою чувствовали себя уверенно, хотя один был уже в возрасте, а второй страдал от последствий давнего ранения, – а просто так обоим оказалось удобнее. Оба они смотрели на принца с любопытством, но и с готовностью признать его право распоряжаться ими.

Старик Могауд был Роннару давно знаком, он помогал ему ещё в самом начале поборнической карьеры, и уже тогда казался юноше слишком старым для своей профессии. На его памяти он всегда был сед, тощ, как палка, с густо сморщенным лицом, но слабости не показывал, безупречно воевал, трясся в седле наравне с молодыми солдатами, а кому-то мог дать фору по бодрости, и запросто держал темп по двое-трое суток, словно бы вовсе не уставая.

Он был кладезем полезных советов, всегда знал, что делать, а с тактикой бестий был знаком, может быть, даже лучше, чем сами бестии. Аригис тоже был привязан к старику, пользовался его поддержкой в годы своей «бестолковой юности» и ни минуты не сомневался, что именно его Годтвер выберет первой своей целью.

О Раяне принц раньше только слышал. Говорили, что южный поборник победил больше бестий, чем кто-либо, пользуется огромным доверием правителей родных земель – мол, они с ним охотно советуются по самым разным вопросам – и, несмотря на последствия ранения, считается лучшим фехтовальщиком Предпустынья, хотя поборнику это и ни к чему. Ещё будто бы он умеет чувствовать налётчиков из Тусклого мира, их приближение или временный лагерь, и даже угадать примерную численность их отряда до того, как увидит его собственными глазами. «Если так, – думалось Роннару, – то его помощь будет нам очень кстати».

Раян оказался смуглым до оттенка древесной коры, рослым, широкоплечим мужиком, волосатым, как медведь. Он говорил на понятном Роннару наречии Предморья с заметным акцентом, который сильно затруднял понимание, так что через время они непроизвольно перешли на язык Лучезарного, который все поборники знали отлично, потому что выучивали так же, как все остальные поборнические премудрости – во сне.

Южанин выразил сомнение, сможет ли остаться и служить принцу в Иомане – он позволил себе покинуть Предпустынье, чтоб встретиться и пообщаться с новым правителем Опорного, поскольку до какого-то момента бестии появлялись на юге редко. Но всё как-то разом изменилось, появились настораживающие новости, и он беспокоился, не оставил ли родные земли без надёжной защиты. Его чувства ответственности за родину хватило бы, наверное, на десяток князей.

Роннару показалось, что Раян очень похож на Годтвера – тоже авторитетный, сверх меры просвещённый в деле управления людьми, с хорошим происхождением и образованием, с осознанием своего права не только решать, какой дорогой идти ему и другим поборникам своей области, но и с умением это право обосновывать и отстаивать. Разумеется, в отличие от остреборхца, расправляться с собратьями он не собирался и смотрел на них, как на сыновей или подопечных, нуждающихся в наставлениях.

Слушая его, принц понял, что нуждается именно в этом человеке: как для того, чтоб правильно организовать поборников здесь, так и затем, чтоб без особых проблем наложить руку на Предпустынье. Наступит же, в конце концов, такой момент, когда, закончив собирать Предморье, он займётся и соседними регионами!

– Лучше оставайся здесь, – сказал Роннар. – Сперва закроем основные лазы в этой области, покончим с главными силами бестий, а потом сможем всей армией обрушиться на ваших врагов.

– Значит, ты умеешь закрывать лазы?

– Сейчас как раз думаю над этим. Короли могли, значит, и принц сможет – раз короля пока нет.

– Между прочим, бестиям подобная магия вполне по плечу, – сказал Могауд.

– В самом деле? – Роннар поспешно обернулся к нему. – Ты уверен?

– Да. Лично наблюдал, как они закрывали за собой лаз, когда мы преследовали их в Солонцах. Видимо, люди тоже могут пройти по лазу, и враги не хотели, чтоб мы могли к ним вторгнуться. Мы, правда, и не собирались. Нужен ли нам Тусклый?

– Любопытно. Об этом, знаешь ли, не говорят. Я, по крайней мере, не слышал.

– Если б поинтересовался раньше, я б охотно рассказал. Тайны тут нет.

– Но вряд ли бестии могут произвольно открывать проходы где попало и как попало, – предположил Раян. – Иначе б стряпали их в самых удобных для себя местах, и сезоны выбирали аккуратнее. Но нет, вторгаются, когда у них получается.

– Полагаю, они пользуются теми возможностями, которые им даёт магия миров. Вот и вся хитрость.

– Раз всё так просто, то почему мы не способны точно так же управлять теми же самыми силами? – раздражённо сказал Роннар.

– Может, потому, что пока никто не ставил себе подобную задачу? И кроме того – короли же могут. Ты сам сказал.

– А Пламя уже показало тебе, как это делается? – поинтересовался южанин.

– Нет. Но я обязательно разберусь. Мне только надо подобраться к лазу поближе, и я смогу.

– Благое дело, достойная цель. Я с вами. Если б только ещё был уверен, что Предпустынье устоит…

– А сколько поборников там осталось?

– Шестеро. Слишком мало, сам понимаю. У нас погибло трое, новые пока не объявились.

– С появлением новых, кстати, могут возникнуть проблемы. Короля-то нет, Пламенем никто не управляет.

– Ты предполагаешь или знаешь точно?

– Предполагаю.

– Но если предположение верно, то мы, господа, в чудовищной яме, – зло проговорил Раян. – Поборники будут гибнуть, у нас всё-таки война. Если не будет восполнения, уже через пару лет нечего будет противопоставить этой жадной орде. – По губам чувствовалось, что южанин хотел прибавить ещё много всяких слов, но известный поборникам литературный вариант языка Лучезарного не предусматривал сквернословие.

– Велика ли разница, шестеро или девятеро поборников подвизаются на огромном пространстве Предпустынья, семеро или девятеро – в Предморье? – возразил принц. – Полностью проблему может решить только мощная армия, состоящая из обычных людей. Лучше всего, если это будет армия Лучезарного, но её-то как раз не будет.

– Почему ты так уверен?

– Потому что мне об этом сказала принцесса.

Раяна слегка перекосило, но со злобой он справился, перевёл взгляд на Могауда, потом на носки своих сапог. Он определённо был из тех, кто готов согласиться с доводами только в случае, если они безусловно подтверждены или хотя бы абсолютно убедительны. Однако сомневаться в искренности принцессы, и в том, что Роннару она действительно всё это говорила, он не собирался. И принц окончательно убедился, что отпускать южанина ему нельзя. Он будет полезен, и они поладят – а что ещё требуется от доверенного лица!

– Я слышал, князь Беотрайда подтвердил твои права.

– Подтвердил, верно. И прислал кое-какие отряды в моё распоряжение. Откровенно говоря, предпочёл бы этого не делать, но ему пришлось.

– Обычное дело. А что Остреборх? Валквид, Айзел, Честиборх?

– Оттуда пока никто не приезжал.

– Тебе не стоит дожидаться их инициативы. Отправляй своих людей к князьям Предморья и требуй то, что считаешь нужным. Я помогу, если пожелаешь. Чем быстрее соберём армию, тем скорее очистим тут всё и продолжим в других областях. Я рассчитываю на твоё покровительство.

– Я тоже на тебя рассчитываю.

– Покажешь мне Иоманские укрепления? Любопытно посмотреть.

– И форты покажу, и руку твою посмотрю. У тебя левая плохо слушается? Я могу помочь.

Уже через день Роннар отправился показывать новым товарищам Далгафорт, а потом и остальные форты. Ему было интересно наблюдать, как Раян их осматривал, слушать его вопросы и редкие суждения. Южанин не был щедр на них, но то, что говорил, звучало строго по делу. Принц слушал словно бы и равнодушно, без особого интереса, из вежливости, но за это время успел узнать очень много полезного и всё это запомнил.

В нём снова поднялось ожесточение против той силы, которая наделила его возможностями, недоступными простым людям, но теперь бесчувственно игнорировала его новые нужды, намного более важные. Если возможностями поборников управляет Пламя, а теперь самыми близкими к нему стали многочисленные наследники короля, и он – один из них, то почему же ему не удаётся почувствовать хоть что-нибудь особенное? Почему нет хотя бы малой подсказки?

И должна ли она быть?

Ещё его душила досада. Роннар был уверен, что уж принцесса-то Ианея должна была знать всё в точности. Можно же было её спросить! Почему он об этом не подумал?! Теперь уже поздно. Понятно, что она сама ничего ему не собиралась рассказывать, и это логично – её высочество приехала его убеждать, а не помогать. Но он-то должен был подумать, должен был предусмотреть…

Разумеется, нынешние сожаления не имели смысла. Мелькнула мысль, что разумно было бы поехать в Лестницу, попробовать добиться встречи с её высочеством. Может быть, его даже допустят наверх. Принцесса, вполне возможно, пожелает его видеть, решив, будто он готов уступить. Дальнейшее зависит от него – придётся найти способ убедить её поделиться с ним знаниями. Роннар стал всерьёз прикидывать путь: сперва до Остреборха (заодно можно будет поговорить с князем), потом будет Честиборх или Миройя, а потом – Область скал. Путь долгий, даже если найти хороших лошадей, отличный отряд и везде встречать содействие…

В общем, слишком долго. Он пока не может себе этого позволить. Возможно, если дело в Предморье наладится, врагов удастся вышвырнуть в их мир, и если Раян будет служить ему, не сорвётся на родину, и если действительно отыщется способ закрыть лазы из Тусклого в Опорный, то в конце зимы или в начале весны он попытается выкроить пару месяцев на путешествие…

Принц обдумывал свой план и сам себе верил всё меньше. Действительно, раньше он рассчитывал вовсе закрыть бестиям путь в родной мир, но тогда ещё надеялся, что скоро магические сны обучат его необходимым чародейским приёмам. Однако новые полезные сны заставляли себя ждать. Что, если они так и не придут? Что, если он не узнает, как закрывать лазы?

В тот момент, когда Роннар начал отчаиваться, ему вспомнились рассказы Могауда. Если бестии владеют особой магией для управления проходами из мира в мир, то, может быть, секрет получится добыть у них. Самое важное в этом деле – знание языка, с этой задачей он потихоньку справляется. Пленный бестия ел за двоих – к счастью, он оказался не привередливый, соглашался на требуху, охотно грыз жилы и хрящи – и учил, а заодно и сам учился. Так что у Роннара появилась надежда решить проблему понимания вражеских речей. Да, принц догадывался, что простой разговор и обсуждение тонкостей чародейства требуют разного словарного запаса, но в его ситуации малое лучше, чем ничего.

Сперва он намеревался взять в плен кого-нибудь из предводителей войска бестий. Но потом подумал, что эта идея почти безумна – шансов мало, а ещё меньше надежды на то, что такого вождя удастся разговорить. Большинство даже рядовых бестий предпочитало умереть, но не уступить, и предводитель, скорее всего, окажется ещё упорнее их.

И чуть погодя Роннар остановился на мысли, что единственную надежду разобраться в деле ему подарит наблюдение. Надо каким-то образом понаблюдать за действиями вражеских чародеев. То есть сначала надо будет определить, как они выглядят и где прячутся, подобраться к ним поближе и понять, действительно ли они работают с магией перехода, или просто приятно проводят время на чужой земле, болтают о бабах и ужине… Или чем там занимаются их вожди в свободное от войны время.

– Я хочу вернуться на восток, – сомневаясь, сказал он Аригису.

– В Ишмей?

– Нет, дальше. Мне нужно будет попасть в Солонцы.

– Ты с ума сошёл… Мы же говорили! – Молодой поборник покачал головой. – Я думал, ты всё понял, согласился с Раяном и Могаудом и будешь спокойно заниматься политикой и управлением войсками.

– Если бы этим можно было ограничиться, я бы… – Роннар покачал головой. – Ты вряд ли меня поймёшь, но ведь именно мне придётся за всё нести ответственность. Так что я должен поступать так, как считаю правильным. Обязан.

– Я знаю. Ты, конечно, прав. Но я думаю, что должен поехать с тобой. Плевать на Годтвера, правда! Тебе пригодится моя помощь.

Принц посмотрел на друга с ожесточением.

– Давай договоримся так: хоть ты-то прекрати уже мне противоречить! Как я смогу править Опорным, если даже мои собственные товарищи спорят со мной и ставят условия? Хотя бы ты мне помоги. Делай, как я говорю, пожалуйста.

– Да, конечно, – помолчав, согласился Аригис. – Ты, разумеется, прав. Прости. Я останусь, если ты считаешь, что так нужно. Но прошу тебя передумать. Ведь, в конце концов, в Опорном живёт только один сын короля. Только на тебя вся надежда.

Роннар устало пожал плечами.