Родная кровь

Глава 10 Опорный

Жизнь в Ишмее налаживалась быстрее, чем можно было ожидать, а что больше всего удивляло удивительная вера сельчан в лучшее. Поскольку в форте очень скоро стало тесно, то, не дожидаясь лета, крестьяне принялись возводить под крепостными стенами просторные и крепкие хлева – удобство скота было всего важнее. Тут-то как раз всё понятно, но Роннара искренне удивило, что народ не очень-то боится налётов. Ведь бестии, оказавшись под стенами, первым делом возьмутся резать скот… То есть даже новоприбывшие беженцы этого совершенно не боятся. Почему-то уверены, что смогут отстоять своё мычащее и хрюкающее достояние, а заодно и себя самих.

Но это его, собственно, даже и порадовало – приходит в себя народишко. Выдыхает с облегчением.

– Я не ждал вас так скоро, мой господин, – поприветствовал его Шевел. – Но мы здесь справляемся. Я думаю, стоит возвести укрепления ещё вон там, по линии старых курганов. Людей у нас уже хватает, мы сможем и построить, и оборонять их при необходимости. Конечно, строить зимой рискованно, но когда же ещё. Весной придётся бросить все силы на обработку полей. Может быть, даже солдаты выйдут на пашни – их придётся чистить от поросли. Работы ещё много.

– Но, думаю, солдатам найдётся работа и по основному их делу.

– Куда отправите, туда и пойдём, и будем воевать, мой господин. А пока нет сражений, мои люди будут строить, или копать землю, или всё, что потребуется.

Роннар одобрительно покивал, похлопал его по плечу. Ему было приятно, что Шевел пытается оказать на него самое благоприятное впечатление, на какое только способен. Не заискивал, конечно, но показывал, что безусловно считает принца своим предводителем, и мнением его дорожит, и приказы готов исполнять безоговорочно. Другие новоприбывшие офицеры вели себя примерно так же, и как же это ободряло! Раз они ему доверяют, может быть, он сумеет справиться со своим новым войском, хоть пока и не научился управлять. Хорошо, что эти ребята не прочь помогать ему, поддерживать советами.

Гуляя вместе с Шевелом по форту, а потом и по окрестностям, рассматривая начатые постройки и уже расчищенные будущие пашни, принц стал обдумывать, как же всё-таки ему поступить. Солонцы располагались довольно близко к Арисфорту, но всё же не совсем. Так куда же ему отправить солдат – на освобождение форта или прямо к нужному посёлку? Поразмыслив, он решил, что если есть надежда хоть как-то отвлечь внимание бестий от лаза, то её нужно использовать. Значит, решено: солдаты пусть осуществляют его прежнюю задумку и берут замок Арис, а он в одиночку попытается разобраться с переходом из Тусклого в Опорный мир.

Поколебавшись, Роннар всё-таки решил посоветоваться с Шевелом, хотя и представлял себе реакцию. Тот, выслушав, обеспокоенно нахмурился, как будто ему предложили на ходу спланировать масштабнейшую операцию по освобождению от врага всей Иоманы, причём одним махом. Принц был совершенно не против, что он так переоценивает своё участие – лишь бы идеи высказал и всё сделал как надо.

Разумеется, Шевел тоже пытался отговорить того, кого уже считал своим командиром, от путешествия в одиночку, да ещё и в такие опасные места. Но усердствовал без фанатизма – чувствовалось, что ничем не хочет вызвать неудовольствия принца. Что ж, Роннар просто оборвал собеседника, мол, слушать не желаю, и перевёл разговор: велел готовиться и выступать. Прямо теперь. Да, осень закончилась, наступило время зимы: небо забелило землю, и обындевевшие остатки жухлой, но стойкой, ещё не полёгшей травы, выглядели, словно друзы халцедона на фоне слюдяной поверхности реки. По ночам морозом схватывало так, что на улицу и носа не хотелось высовывать. Ну так и что?

Что делать, если приходится воевать? Солдат должен быть стойким. Бойцы Шевела даже не пытались роптать, они поспешно собирали всё, что пригодится в зимнем походе, и припасы в обоз готовили именно такие, какие нужны: жирную и сытную пищу, тёплые палатки, одеяла, шкуры, чтоб стелить их поверх снега, и запасные толстые портянки.

Разумеется, большую часть пути принц проделал в составе отряда. Двигались быстрее, бодрее – каждый из них хотел скорее оказаться рядом с Арисфортом. Будь что будет, но там-то должны были остаться какие-никакие строения, может быть, даже с крышей, и будет возможность согреться у очага.

Бестий им не встречалось, лес казался бесчувственным, почти мёртвым, сдавшимся в борьбе с зимой, отказавшим в приюте чужакам и не готовым прикрыть своих. Деревья сбросили остатки листвы, кое-где лежал снег, а через два дня по-настоящему подморозило, и утро «порадовало» отряд белоснежной взвесью в воздухе, тонкой, словно туман. Кутаясь в плащ, Роннар удивлялся сам себе – сделаться нечувствительным к холоду никак не получалось, хотя любой поборник это умел. Годтвер, который, разумеется, отправился на восток с отрядом, например, выглядел так, словно вокруг блаженствует лето, ароматное и уютное – то есть у него как раз всё в порядке.

Принц даже подумал было спросить у него, в чём, по его авторитетному мнению, загвоздка. Но удержался. Справится.

– А ты что же – правда собрался в одинокий поход? – Остреборхский поборник, как всегда, без колебаний полез с разговорами сам.

– Да, собрался.

– Опять ты за своё… Вроде ж говорили, что тебе нужно командовать, а не геройствовать.

– Так, хватит.

– Ладно. Но я решил было, что тебя больше всего интересует Арисфорт и возведение цепи укреплений с запада на восток, чтоб дать землепашцам возможность работать и кормить солдат. Я ошибся? Или ты уже готов мне довериться? Считаешь, что сделаю всё так, как тебе нужно?

– Считаю. А не должен?

– Должен, – заверил Годтвер с выражением полного удовлетворения на лице. – Это по-княжески, даже по-королевски, вот что я тебе скажу. Напоказ ты никогда не должен сомневаться в верности своих людей – и им такое обидно, и тебя вроде как унижает. Ведь что же получается – тебя разве можно предавать? Ну очевидно же, что предавать тебя нельзя, все должны считать, что это невозможно. Проще говоря: сомневайся, конечно, в ком хочешь, но виду не подавай. А я, как все остальные, выполню свой долг до конца.

Роннар скривился.

– А потом, после захвата и удержания Арисфорта – что будет?

– Потом поинтересуюсь, планируешь ли ты отстаивать Остреборх?

– После Беотрайда наступит очередь и твоей родной области. Но вообще Остреборх мог бы и подождать, не так уж там плохо.

– Но потом – собираешься, я понял. Тогда мне само Пламя велело остаться здесь. Опять же: остальные поборники собираются под твоё крыло, значит, и такому, как я, тут самое место. Кто из наших уже приехал?

– Звучит вызывающе. Почему интересуешься? Хочешь выбрать следующего противника? К примеру, Раян приехал. И Могауд.

– Ну надо же, южанин! Неужто! Давно хотел с ним встретиться.

– Помериться силой?

– Это тоже. Но мне с Раяном пока делить нечего, подерёмся разве что для интереса.

– А с Могаудом, значит, есть. – В душе принца зашевелилось раздражение – без него в общении с Годтвером не обходилось почти никогда.

– Да брось, Могауд – старик. Ему давно пора на покой, а он упорствует.

Роннар скрипнул зубами. Множество колких и злых ответных фраз в один миг родились и были отвергнуты.

– Могауд мне нужен, – только и произнёс он. – Если его тронешь, я тебя уничтожу.

– А остальных что – разрешаешь? – съехидничал поборник.

– За Аригиса ещё и кишки вымотаю, а Раяна – что ж, попробуй, тронь. Он, думаю, отлично справится и решит твою проблему раз и навсегда.

Годтвер мечтательно улыбнулся.

– Сложно устоять перед таким предложением. Воспользуюсь, обязательно. Обещаю, что пока не разберусь с южанином, остальных не трону.

Принц поискал в лице собеседника хотя бы намёк на иронию, но не нашёл. Всё, похоже, было сказано всерьёз. «Надо будет предупредить его, – подумал Роннар о поборнике из Предпустынья. – И всё. Раян, конечно, справится – что ему Годтвер. Он и меня, пожалуй, будет сильнее как боец». Принц был в этом совершенно уверен.

Но ведь для того, чтоб предупредить, нужно вернуться обратно целым и невредимым. «Это я и так знаю», – вяло подумал сын короля. Он сильно мёрз, и его выводил из себя тот факт, что в ближайшие пару дней нормально согреться никак не получится. Даже горячая еда помогала лишь чуть-чуть.

У развилки на Солонцы он попрощался с Шевелом, передал ему повод своего коня, попросил поберечь животное. Взял другого – приземистого лохматого «дикаря», серого с тёмной полосой вдоль спины. Конёк плохо слушался повода, и за ним нужен был глаз да глаз, чтоб не убежал, но зато мог при необходимости прокормиться чем попало, не брезговал ни ветками, ни молоденькой еловой порослью, ни мхом, если мог добыть его из-под снега, а овса ел совсем мало. До Солонцов должно было хватить двух полных котомок.

– Хорошо было б, если б вы смогли нам хоть как-то дать знать, как идут дела, – обеспокоенно сказал Шевел, и Роннар постарался успокоить его.

– Я попробую передавать новости через Годтвера. – Сказал, даже не зная, возможна ли будет подобная связь. Да, он слышал, что кое-кто из поборников умудрялся связаться с другом на приличном расстоянии от него, но у самого Роннара с Аригисом это никогда не получалось.

Однако Годтвер при этом лишь уверенно кивнул.

– Сделаем, – заверил он. – Всё будет. Я буду внимательно слушать. – Однако принц не стал уточнять у него, что за хитрость существует для этой цели и как применяется. Хотя желание такое возникло.

«Сам разберусь», – скрипнул он зубами в очередной раз.

Иомана лежала вокруг притихшая, уже побелевшая и пустынная: ни дымков над голыми кронами, ни собачьего лая, ни даже птиц, взлетающих то там, то тут. А что им взлетать, если некому их тревожить. К счастью, это говорит и о том, что крупных отрядов бестий поблизости тоже нет, разве что одиночки попадутся или, самое большее, боевые пары или тройки. Всё это в любом случае для поборника не проблема.

Конь, которого Роннар выбрал в этот поход, резвостью не отличался, стойкостью тоже, но верхом на нём всё-таки получалось быстрее, чем пешком. До Солонцов оставалось сравнительно недалеко, но ему нужно было объехать всю прилегающую область, и он пока плохо представлял, за какую её часть браться в первую очередь. Да, местоположение лаза примерно известно, но поборник также знал, что бестии каждый раз разворачивают выход из него в новом направлении, и разница может составлять дневной переход. Искать придётся практически наугад. Да и не известно, открыт ли он постоянно. А что, если искусные бестии, которые им управляют, сидят не с нашей, а с их стороны? Полезешь в Тусклый наобум, не зная брода?.. Нет, конечно, это будет слишком рискованно. Надо сперва осмотреться в окрестностях Солонцов, может, отгадка придёт, откуда не ждали.

Он заночевал в ельнике, на целой груде наломанных веток, но долго не мог уснуть от жуткого холода, терзавшего не столько тело, сколько горло и грудь изнутри, прорываясь туда с дыханием. В конце концов он натянул на голову капюшон, а в шапку стал дышать, и ему полегчало. Дрожа на грани яви и сна, он бессвязно молился: «Отец, ну помоги, направь! Я же делаю то, что должен, так научи меня – как»! – и не знал в точности, обращается ли к покойному королю, или же к самому Пламени, Всеобщему отцу, породившему подзвёздный мир.

Он привык, что сон приносит ему разгадки и разрешения проблем, и теперь отказывался принимать, что, может быть, самой Высшей силой ему отведено знать именно столько, сколько он уже знает. Да как такое вообще может быть?! Он ведь не обычный поборник, он – сын короля, а значит, ему должна быть открыта частичка великой магии, которой владеют короли и на которой стоят миры. Пока законного правителя нет, он вместе с остальными принцами и принцессами представляет высшую власть – наконец-то Роннар искренне и уверенно начал так думать.

И в полусне ему показалось, что на его голову ободряюще легла тяжёлая и горячая рука.

Утром поборник стряхнул с капюшона и плаща навалившуюся ночью груду снега, заскорузлыми от холода пальцами свернул чембур, на длину которого конь всю ночь пасся рядом с ельником, оседлал его и поехал дальше. В основном двигался по дороге, зарастающей сосенками и так постепенно превращающейся в тропу, но иногда и через лес, причём строго шагом, потому что конёк был не такой дурак, чтоб переходить на бег прямо посреди ноголомной чащи, к тому же припудренной снежком.

Роннар ехал и размышлял, а вернее не столько думал, сколько пытался слушать свои ощущения и мысли. Ему снова вспомнились слова Годтвера о том, что опытный поборник должен чувствовать бестий. Подобное умение вполне логично для поборника, это верно… Так, может, он сэкономит себе время и поищет врагов именно таким способом?

Но пока не получалось. Принц ощущал холод и злость, что никак не выходит согреться, желание съесть что-нибудь вкусное и горячее – жарко́е, например, или двухдневную похлёбку с говядиной – и слушал звуки зимнего леса. Скудные звуки, сопровождавшие его в пути, не намекали ни на что важное или опасное: просто шорох, просто ветер, просто хруст веток, прогнувшихся под весом снега, или крик вороны… Странный крик.

Он насторожился, придержал коня, вытянулся в струну, надеясь, что наконец сможет почувствовать бестию – и ощутил чародейство. Определённо, это была магия, какая-то странная, с подобной он сталкивался редко и давно… Всё верно, сталкивался. Именно теперь, когда он почти расслабился и просто направлял коня в ту сторону, откуда к нему пришло ощущение магического присутствия, вспомнилось, что довольно часто подобное чувство сопровождало его схватки с бестиями. В бою все подробности просто запоминаешь, не рассматривая со всех сторон, можешь потом вернуться, припомнить ту или другую подробность. Вот он и вспомнил сейчас.

Значит, кое-какое чародейство в бою они применяют, и это не только защитные чары. Плохая новость. Странно, почему никому из поборников раньше не пришло в голову, что если бестии-чародеи защищаются, то и атаковать могут? А если приходило, и они тоже обращали внимание – почему не поделились с товарищами? Разобраться бы в том, что за магия у них в ходу и как работает. Не потому ли они так бодро захватывают земли, и не оттого ли единственные, кто точно может с ними справиться – это армии Лучезарного под предводительством их короля?

Лес поблёк, чаща сменилась опушкой, даже конёк приободрился, попытался прибавить шагу. Роннар его придержал, спешился и вышел на край густо заснеженного луга пешим. Впереди были остатки сожжённой деревни, какие-то невнятные развалины, давно брошенные, однако, подойдя поближе, принц понял, что тут постоянно кто-то бывает. Тропинки между обгорелыми остовами домов кое-где были натоптаны, причём определённо уже после снегопада, то есть сегодня.

Он привязал коня к подходящему столбу, чудом сохранившемуся в пожарище, и прошёлся вдоль этих тропинок. Следопытом принц себя не мнил, но кое-что умел, а кроме того, уповал на опыт. Долго разглядывал снег, облагородивший пожарище, но так и не смог понять, зачем бестии сюда приходили. Их вроде бы было четверо, и вряд ли они что-то искали, иначе б натоптали намного больше. Скорее, проверяли. Но что? В развалинах ровным счётом ничего не обнаружилось. Если бы бестии приходили проверять какие-нибудь тайники, спрятанные на развалинах, то остались бы и другие следы, он бы их заметил. Но ничего ему на глаза не попалось – ни комков земли, ни отпечатков отодвинутой или откинутой крышки подвала, никаких других следов. Роннар отказался от идеи оставить коня где-нибудь здесь и потащил его за собой в другой лесок.

До Солонцов осталось совсем недалеко.

Коня в конечном итоге поборник привязал на длинном чембуре в густых зарослях, рядом с оврагом, где животному было чем перекусить. Он торопился – короткий день шёл к завершению, скоро начнёт смеркаться, и если бестий в темноте он отлично почувствует и сможет с ними драться, то вот увидеть, что именно они будут делать, уже не сумеет. А какой тогда смысл в его путешествии? Он ведь приехал именно затем, чтоб увидеть.

Ощущение чародейства становилось всё более отчётливым, но не ясным. То, что Роннар чувствовал, напоминало причудливую игру сфер, только не горних, небесных, а глубинных, смутных, даже, пожалуй, тёмных, никогда не знавших ясности и чистоты. Могущество этих чар впечатляло, страх или отвращение их близость не вызывала, но что же тогда с ними было не так? Принцу казалось, что предупреждение об их присутствии передаёт ему не воздух, а сама земля, и иногда останавливался, чтоб коснуться ладонью снега, вжать его в землю, почувствовать лучше.

Так, следуя подсказкам, накатывающим, как волны, он поднялся на холм, за верхней кромкой которого лес резко заканчивался, дальше следовал обрыв, а внизу было поле, которое в первый момент показалось Роннару свежевспаханным. Чуть позже он разглядел, что ничего подобного, просто на поле не было снега, и старой жухлой травы – тоже. Зато в поле были землянки, аккуратно крытые седым от инея дёрном, но ни над одной из них не поднимались дымки. Костёр там горел один-единственный – в самом центре поля, и вокруг него сидело примерно два десятка бестий.

Именно в их кругу вершилось какое-то глубинное чародейство, и поборника пробило мелкой дрожью от осознания того, что он внезапно наткнулся именно на то, что искал. Присев на самом краю обрыва, скрывшись за остатками поваленного ствола, Роннар стал вглядываться вниз, пытаясь разобраться в происходящем. Бестии сидели далеко, но видно было, как они поднимают руки, касаются ладоней друг друга, и земля отвечала этим жестам краткими и слабыми волнами дрожи.

Иногда существа из Опорного не касались, а просто напоказ встряхивали пальцами – на это земля не отвечала – или поднимались и переходили с места на место. Потом один из них встал и закружился вокруг костра, да так стремительно, что поборник аж шею вытянул. Он уже ждал, что вот-вот разлетающиеся полы длинной одежды коснутся огня. Но если одеяние в какой-то момент и пригладило пламя, то не подхватило его, и бестия кружился и кружился, выставив левую руку вбок, а правую – вверх, ладонью к небу (Роннар и сам не понимал, почему видит всё в таких подробностях). Остальные стали вскрикивать в такт и хлопать, словно аккомпанировали танцу. Во всём этом не было никакой музыки, но зато был ритм, такой могущественный и властный, что у поборника заныли зубы, и в висках застучало, хотя звуки едва до него доносились. Когда кружение завершилось, бестия просто уселся на место и тоже стал хлопать, а вскрики превратились в горловое гудение.

«Надо подобраться поближе», – сказал себе Роннар, но решиться на действие было трудно. Он знал, что двигаться по-настоящему бесшумно и незаметно не умеет, но всё же отправился – надо же было хоть попытаться разузнать, что они там делают. Поборник понимал, что спускаться прямо по обрыву – полнейшее идиотство, его заметят, а потому снова углубился в лес. Пришлось довольно далеко пройти вправо, чтоб добраться до той части холма, где вместо обрыва был просто крутой склон, густо заросший неприхотливыми низкорослыми деревьями. Они жили здесь, как большинство людей – пока живётся. Потом в какой-то момент земля поедет, обрушится, корни лишатся опоры, и без их поддержки рухнувший ствол умрёт. Но до той поры склон был для них добрым пристанищем, и жизнь продолжалась.

Прячась за каждой крупной преградой, Роннар с беспокойством слушал лес и свои ощущения – всё было тихо. Поднялся ветер – шурша голыми ветками, он должен был скрыть звук его шагов и тем самым помочь. Поборник добрался до края поля уже в предсумеречье, и сразу прижался плечом к одной из землянок. Они не теснились друг к другу, между ними было довольно много пространства, и это затрудняло задачу.

Роннар попробовал рукой накат, но тот оказался не настолько прочен, как хотелось бы. Скорее всего, вес его тела постройка выдержит, но находящиеся внутри бестии могут что-нибудь заподозрить. И хорошо, если просто вылезут посмотреть, кто это шастает по их крыше, но ведь ещё поднимут шум. Или – хуже того – умудрятся атаковать втихую, а ему из положения лёжа трудно будет отбиться сразу от нескольких врагов.

Самым поразительным было абсолютное безлюдье и тишина вокруг. Ни намёка на то, что тут кто-нибудь живёт – отсутствовали запахи дыма, приготовленной еды или хотя бы отходов, звуки голосов или шум переставляемых вещей, лай собак… Или кто может быть у бестий вместо собак?.. Кто бы это ни был, животные тут тоже отсутствовали.

Прокравшись между двух землянок, Роннар рискнул заглянуть в одну из них, но даже его обострённое в тот момент зрение не уловило внутри никаких признаков жизни. Жилище было пусто, и вряд ли в нём вообще жили, иначе где вещи и утварь, где покрывала, шкуры, или хотя бы запас дров? Только лапник, сложенный охапками. В недоумении поборник осторожно осмотрелся. Ни души. Он подобрался к одной из землянок внутренней части, осторожно выглянул из-за неё. Костёр всё ещё горел, но рядом с ним больше не было никого, ни единой бестии.

Роннар ждал за землянкой, долго. Казалось, он слушал даже кожей, впитывал всё, что могло предупредить его об опасности, но мир вокруг оставался спокойным и безучастным. Хотя бестии куда-то пропали, чародейство здесь всё ещё присутствовало, и сердце его таилось где-то у костра, а может быть, рядом с костром. Поборник чувствовал, что не стоит туда лезть, но всё же пошёл, потому что иначе получалось, что вся его дикая выходка была напрасна, и прав окажется кто угодно, но только не он. Ведь он уже что-то нашёл, как же теперь отступиться!

Костёр горел с поразительным упорством. Казалось, ему давно уже следовало умерить пыл, ведь за то время, что Роннар подбирался поближе, и пока краем глаза наблюдал за ним из укрытия, никто ни единой веточки туда не подбросил, а огонь всё так же бодр и ярок. Осторожно ступая по утоптанной, усыпанной сухой хвоёй земле, поборник подошёл к тому месту, где только недавно сидели странные бестии. Здесь лежали обрубки брёвен, так глубоко вошедшие в почву, что любому станет ясно – их тут положили давно. Вся кора с деревяшек стёрта – может, сразу была ободрана? Он нагнулся и прикоснулся к земле – сухая, как будто бы даже выдубленная солнцем, хотя этого не может быть, зима же на дворе, а до того была осень, дождливая и слякотная. Подумалось, что, допустим, тут от души поработал огонь, но Роннар отбросил это предположение. Костёр горел только в одном месте, похоже, его не переносили, и почва не была опалена.

Значит, дело в чародействе.

Поборник обошёл костровище по широкой дуге, не приближаясь к огню (мало ли что), и нагнулся снова лишь однажды – чтоб попытаться поднять с земли сумрачно поблёскивающую бляшку, начищенную до блеска. Она сперва далась, но за нею от земли потянулась тонкая цепочка, и вещичка вырвалась из пальцев, едва он попробовал разогнуться. Вырвалась – и улеглась на прежнее место. Удивлённый, Роннар выпрямился – и тут осознал, что не один.

Вокруг стояли бестии, похоже, те самые, которых он раньше видел у костра – в длинных широких одеяниях, с немолодыми лицами и равнодушными глазами. Они окружали его неровным кругом, включавшим и костёр тоже, и держались на расстоянии, ни один не подошёл ближе, чем на десяток шагов. Стояли неподвижно, безмолвно, словно давали поборнику время, чтоб прийти в себя. А принц, с трудом ловя за хвост ускользающие мысли, медленно понимал, что вокруг происходит нечто совершенно необъяснимое, по крайней мере, очень странное.

И что он, судя по всему, обречён.

Бестии сперва рассмотрели его очень внимательно, а потом стали переглядываться.

– Кто он? – спросил один из них. – Он из числа золотых воинов, это точно.

– Любопытно будет узнать, почему он сюда пришёл. Для того ли, чтоб принести нам что-нибудь полезное? – сказано было вроде и ехидно, но ровным, равнодушным тоном. Роннар понимал их речь, лишь напрягаясь изо всех сил и думая только о переводе.

– Здесь их раньше не бывало. Они ходят только с армией.

– Золотые воины ходят там, где считают нужным, – с трудом выговаривая слова чужого языка, сказал Роннар.

Бестии резковато переглянулись, в их лицах впервые появилось что-то вполне человеческое, живое. Любопытство, что ли. А вместе с ним – явное намерение побеседовать.

– Значит, золотые воины теперь воюют в одиночку? – сказал один из бестий, темнокожий, лицом больше остальных похожий на ящера, обладатель длинных жидких прядей, бледных, как туман. Кажется, он действительно стар, руки у него искривлены и жиловаты, и лицо не просто так напоминает мордочку ящерки. Просто Роннар раньше никогда не видел стариков из Тусклого мира. – Ты пришёл сюда проверить свой меч?

Поборник вдруг вспомнил беседы с пленником, упорные попытки узнать у него, зачем бестии вообще к ним приходят. И внезапно понял, в чём суть вопроса.

– Я уже давно знаю, чего сто́ю, и мои соотечественники это знают тоже. Мне не нужно доказывать, что я мужчина.

Старик скривил губы, показывая понимание и одобрение – Роннар уже начал воспринимать чужую мимику, хотя раньше ему казалось, что у бестий мимики нет вообще.

– Значит, ты пришёл сюда потому, что слишком уверен в себе?

– Я… Всего лишь хочу знать, что вы делаете на моей земле.

– На твоей, золотой воин?

– Эту землю давно уже захватили наши отряды, она теперь наша, – произнёс ещё один бестия.

– Именно так, на моей. – Ему уже было нечего терять, и от отчаяния он бросил им в лицо первое же, что пришло в голову. – Я – сын Золотого короля, его наследник, и эти земли – мои, только мои. То, что вы взяли, будете вынуждены вернуть.

Воцарившееся молчание было полно недоумения и угрозы. В их взглядах он видел понимание серьёзности ситуации – похоже, короли Лучезарного всё-таки смогли оставить о себе стойкую память в умах существ из Нижнего мира. Лицо старика словно бы ещё заострилось, стало хищнее, больше похожим на звериное. Он в странном жесте развёл руки, резко опустил их, и остальные бестии сделали по полшага назад.

– Ты, значит, сын Золотого короля? Ты станешь новым королём?

– Это ещё… Это ещё не решено.

– Я понимаю, ты пришёл доказать, что можешь быть наследником. Потому и пришёл.

– Нет, своё право я уже доказал.

– Понятно. Золотые традиции далеки от наших. Значит, ты пришёл говорить с нами?

– Я сейчас говорю.

– Да. Раньше Золотые не говорили с нами никогда. Я могу понять, что теперь положение людей слишком трудно, и поэтому ты желаешь договориться.

– Договариваться с вами? Я не делаю бесполезных… дел. – Роннар скривился почти так же, как это делали бестии.

– Понятно. – Старик уже во второй раз отреагировал одобрительно. – Но ты пришёл искать, как причинить вред нашему народу.

– Разве не в этом суть войны?

– Верно сказано…

– Это правда.

– Тут трудно спорить… – сказал ещё один бестия.

– Он не лукав, – добавил третий.

– Но сейчас ты здесь, – продолжил старик с ящеричным лицом. – И верно ли, что собираешься сражаться со всеми воинами, которые у нас найдутся, и будешь пробивать путь мечом? Мы знаем, что тут нет никого, кроме тебя. Мы все знаем.

– Да, я здесь один, – нехотя подтвердил Роннар. У него была мысль припугнуть бестий спрятавшейся в ближайшем леске армией, но следом пришла и другая – здесь полно их магии, они могут точно знать, что он лжёт, и тогда больше ни одно его слово не примут всерьёз. – Только я не хотел сражаться с вами. Я хотел взглянуть на дорогу в Нижний мир. – Поборник тщательно подбирал слова, но это с каждой минутой становилось всё труднее, хотя их речи он уже понимал намного лучше, чем вначале беседы. – Я хотел увидеть путь. Никогда раньше не видел.

– Зачем тебе путь? Ты хотел войти в наш мир? – настаивал старик.

– Не хотел. По крайней мере, сейчас.

– Ты искал, откуда в Серебряный будут входить наши отряды? Но тебе не удастся это узнать, и мы ни одному из золотых не позволим больше проследить за нами. Мы даже готовы убить тебя, чтоб не допустить этого, и пусть потом приходят армии мести – мы сможем выстоять. Мы поступим как мужчины и защитим наши семьи. Ты – настоящий воин, ты должен нас понимать.

Роннар понимал его с трудом, но первое, что отметил сразу: значит, когда-то раньше бойцам Лучезарного, а может, и самому королю уже удавалось спускаться в Тусклый мир. Возможно, там произошла бойня, которую бестии болезненно помнят до сих пор, и боятся повторения. «Значит, они готовы сражаться с нами на нашей территории, но ни за что не хотят войны на своей. Любопытно, – думал он. – Это надо будет обсудить с ребятами, как следует обсудить. Могауд может хоть что-нибудь знать…» А потом он вспомнил, что не выберется отсюда живым, и ему стало неинтересно.

– Я понимаю, – заявил он между тем. – Ладно, я не буду искать путь в Тусклый. Откажусь от своей цели. Вам нет нужды меня убивать из-за этого.

– Никто не хочет войны с Золотым, – сказал бестия. – Раз ты – сын Золотого короля, мы готовы опустить мечи и дать тебе дорогу к твоим людям. Но при одном условии.

– При каком же?

– Ты войдёшь к одной из наших женщин на целую ночь и соединишься с ней. Когда она уснёт, ты сможешь уйти, и никто из нас тебя не задержит.

Роннар ожидал всякого, но только не подобного. Совершенно сбитый с толку, он обвёл бестий взглядом, потом решил, что ослышался или просто не понял сказанного – в конце концов, язык был сложный, едва узнанный, тут легко перепутать. Он переспросил, получил подтверждение, что всё услышал правильно, и нахмурился.

– Зачем вам это нужно? Вы хотите, чтоб у этой женщины родился от меня ребёнок?

– Кому и зачем нужен золотой ребёнок?! – пылко прозвучало в ответ. Говорил не старик, а другой бестия, коренастый, крепкий и тоже, похоже, немолодой – пряди, лежавшие у него на плечах, были так же блёклы и туманны, как и у собрата с ящеричным лицом. – Зачем нам чужая кровь! В родных посёлках нам нужны только свои дети!

– Нет, мы не хотим, чтоб одна из наших женщин рожала от тебя.

– Тогда в чём смысл?

– Это наше дело, – ответил старик. – Есть честный обмен. Ты входишь к нашей женщине и обнимаешь её, а мы даём тебе дорогу и не преследуем. Согласен?

Поборник в сомнении разглядывал и старика, и стоящих рядом с ним бестий, стараясь не смотреть им прямо в глаза. Требование было уж больно странное. Тут, разумеется, какой-нибудь жуткий подвох, и, может быть, понимай он его, не согласился бы на такой выход даже ценой сохранения жизни.

Но с другой стороны – есть ли у него шанс прорубиться сквозь их ряды? Всё-таки сейчас у бестий в распоряжении и мечи, и чародейство, о котором он лично пока не знает ничего. Разумеется, они его убьют. Тут даже и раздумывать не о чем. Каждый поборник чувствует, когда его противостояние безнадёжно, и сейчас был как раз такой случай.

– Ладно. Я согласен.

– Садись к костру, золотой. Жди. Наши воины тут повсюду, никто не даст тебе уйти.

Роннар осторожно уселся на один из деревянных обрубков, обтёртых почти до блеска. Темнота сгущалась, небо блекло, и лес за пределами поля сливался в одно мутное полотно. Словно отвечая приходу ночи, пламя костра встало стеной, загудело, хотя дров в него подкинули совсем мало. Видимо, тоже чародейство. Тепло от огня шло неохотно, и Роннар протянул к нему руку – он чувствовал, как холод подступает из темноты и дрожь снова начинает доводить до бешенства. Впрочем, может быть, дело было не в холоде, а всего лишь в нервозном ожидании таинственного испытания. Разумеется, он не мог этого понимать, сейчас у него были заботы поважнее.

Бестии к нему не подходили, маячили на расстоянии, но их становилось всё больше, словно из-под земли появлялись (можно было только гадать, где они прятались всё это время, если не в землянках). И каждый раз – ни намёка на предчувствие. Здесь, рядом с этим костром и этими чарами, поборник не ощущал своих врагов, и это его беспокоило. Потом рядом снова появился старик, с которым они вели беседу, а вместе с ним – молоденькая бестия в сером свободном одеянии. Длинные бесцветно-серые волосы её были заплетены во множество косичек, брови проколоты и украшены десятком гранёных колечек, украшения были и в щеке.

Разглядывая девушку, Роннар вдруг отметил, что она одета в шерстяное, а не в кожаное платье (все бестии, которых он встречал раньше, носили только кожу). И остальные бестии, с которыми он разговаривал у костра, тоже были наряжены в ткань. Именно теперь, когда в отдалении появились обычные бойцы в обычной одежде, это бросилось в глаза. Но, подумав, что в Нижнем мире точно так же, как везде, ценятся те предметы, которые сложнее всего добыть, и старшие бестии, а заодно и выбранная для обряда девица, видимо, наряжены в трофейные ткани местного производства, поборник забыл об этом. Какая, в общем, разница.

Молоденькая бестия смотрела на Роннара со смесью отвращения и любопытства. Старик подтолкнул её в спину, и она подошла, прикоснулась к застёжке у ворота, а потом жестом показала в сторону ближайшей землянки. В ту же сторону кивнул и старик.

Поборник вошёл внутрь вместе с девушкой, подождал, пока она раздует огонь в очаге, и опустился на охапку еловых ветвей. Здесь был земляной пол и уложенные подсохшим лапником стены, довольно высокая крыша (в центре можно было стоять в полный рост) и крепкие надёжные опоры для конькового бруса, сухо и, должно быть, станет тепло, когда огонь прогреет жилище. Вот только признаков того, что в землянке жили, не было и здесь. Словно её лишь недавно построили – как полагается, с пониманием дела – да так и оставили.

Но зачем же они тогда вообще нужны, как не для того, чтоб в них жить?

– Ты ляжешь со мной сейчас? – спросила она, слегка поворачивая голову и демонстрируя ему свой жутковатый и вместе с тем притягательный профиль. У неё была темноватая неровная кожа, словно бы густо усыпанная веснушками, хотя в действительности так выглядела не вполне сформировавшаяся чешуя. Девушка расстегнула аграф у воротника и приспустила платье с плеч. Поразительно, до чего длинная у неё шея. Настоящая змея…

– Я бы предпочёл вовсе этого не делать.

– Но ты должен. Ты обещал.

– Да, помню.

Она повернула к нему лицо с тонкими чертами, которое было бы приятным, если бы не многочисленные колечки в бровях и металлические искры на щеках.

– Мне тоже не в радость вот такое, – произнесла с откровенной злобой и в раздражении швырнула в огонь ещё одну ветку. – Ты думаешь, что можешь нравиться?

– Думаю, что могу, но только женщинам своего народа.

– Верно думаешь. – Девушка вздохнула и поднялась, а потом отпустила одеяние, и оно обнажило её до пят, гибкую и статную. Немного успокаивало то, что своими движениями она больше напоминала дикую кошку, чем змею или ящерку. – Ты мне совершенно не нравишься. Но старшие сказали, что так нужно…

В какой-то момент она оказалась почти в его объятиях – так близко, что он мог коснуться губами её лица, если бы захотел. Его взгляд схватился с её взглядом, полным опасения и любопытства, необычно живым, но всё-таки очень чужим, нечеловеческим. Она боялась его прикосновений, и это отрезвило лучше, чем что-либо. «Остановись и подумай, – возникло в сознании. – Что ты творишь? Если этого желают твои враги, значит, тебе это во вред. Сперва пойми, чего они хотят, а потом оцени, стоит ли того твоя жизнь».

– Что они от меня хотят? Зачем это нужно?

– Ты уже согласился…

– Да, согласился, но я хочу знать. – Роннар положил ей руки на плечи, и она напряглась. – Так зачем?

– Я не знаю. Я не была допущена к тайнам.

– Понятно. – Он провёл ладонью по её коже, суховатой, неровной, действительно не вполне человеческой. Ответ ощутил только один – девушке неприятно. Она и не старалась скрыть своё отторжение, кажется, наоборот – демонстрировала. – Ты знаешь, я передумал. Это должно происходить совсем по-другому. Так – неправильно. Нельзя.

Роннар оттолкнул её и выскочил из землянки до того, как она успела вскрикнуть и предупредить бойцов, ждавших снаружи. Они и опомниться не успели, как поборник проскочил между ними двумя, вскинулся на крышу землянки и пробежал по ней, пригибаясь – эти могут и метнуть что-нибудь, ведь явно не дураки. Он перебежал одну землянку, вспрыгнул на другую – и стал потихоньку чувствовать, где его враги, что собираются сделать, кто опаснее, а кого пока можно не принимать в расчёт.

Меч в одно мгновение оказался в руке, но в этой погоне ему всё-таки проще оказалось действовать только ножом в левой, а правая служила как балансир и щит. По сути, он прыгал от одного бестии к другому – эти бойцы не очень уверенно чувствовали себя на крыше землянок и подставлялись – блокировал их оружие мечом, а потом на одном шаге выбирал, куда ударить, бил и сбрасывал очередного врага с клинка. Не очень-то они были ловки в беготне по искусственным крутым холмикам.

А потом землянки закончились, замаячил край поля и чёрная масса леса, в глубинах которого ночь уже почти началась. Поборник спрыгнул и бросился к деревьям, на бегу перебрасывая меч обратно в ножны, чтоб ничто не мешало ему бежать. Бестии бегают быстро, если один из них догонит и остановит «жертву», дальше начнётся драка, в которой они все навалятся на него, и очевидно, как это закончится. Победить при таком вражеском перевесе даже лучший в мире поборник не сможет. Если же ещё в ход будут пущены чары… Но об этом лучше вообще не думать.

С треском и шумом, но безмолвно, словно из суеверия храня молчание (в действительности это был расчёт с обеих сторон – не предупреждать друг друга о своём местонахождении), преследователи и преследуемый врубились в подлесок. На Роннара слева налетел один из бегунов, и прямо на ходу поборник обошёл его подсечку, ударил ножом (слегка, чтоб лезвие не ушло в рёбра вместе с упором и не засело в теле), выдернул и продолжил бег, радуясь, что на этот раз обошлось без проблем. От броска следующего противника он просто увернулся, и ещё успел подставить тому ногу. Теперь главным было добраться до своего коня раньше бестий.

Чуть погодя поборник вспомнил, что за конь его ждёт. Эта скотина всё равно не пойдёт по лесу быстрее, чем шагом, тем более в темноте. К тому же она рассёдлана. Ну, положим, ездить без седла он умеет, но толку-то? Без узды животное будет идти ещё медленнее, то есть хороший бегун догонит его без труда, а бестии же все таковы.

Вот и очевидно, что искать конька в зарослях просто не имеет смысла. Однако Роннар всё-таки повернул к склону в надежде всё-таки стряхнуть преследователей на подъёме, или, может быть, обмануть их где-нибудь в овраге или ельнике. Конечно, красться или таиться в лесу он умел так же плохо, как и искать следы, но попробовать-то можно. Что ему терять?

А потом он услышал зов.

Странное было ощущение: казалось, будто бы кто-то обращается к нему, окликает, но это был не звук, а чувство, идущее изнутри, прямо из головы. Заодно и примерно обозначилось направление. С магией бестий это необычное «что-то» не имело ничего общего, зов звучал располагающе и словно бы знакомо. Чем – Роннар не вполне понимал, а задумываться было некогда. Но теперь он, по крайней мере, точно знал, куда ему стремиться.

Ещё один бестия налетел сбоку, и тело ответило на нападение раньше, чем сознание додумалось до необходимости такого ответа. Нож полоснул бестии по глазам, правая рука толкнула, нога подбила противнику опорную ногу – и поборник, безупречно поймав равновесие, продолжил свободный бег. Бестия за спиной, разумеется, завопил от боли и неожиданности, и у человека мелькнула мысль, что, может быть, другие преследователи бросятся к раненому, и это было бы очень хорошо. С другой стороны, его вопль обозначил местонахождение их обоих, что плохо…

Через время поборник выскочил на просеку, которая, видимо, раньше была дорогой, и в отдалении почувствовал собрата. Вот и ответ, откуда взялся зов, почему он звучал знакомо. Собрат тоже его почувствовал, заспешил навстречу, и довольно скоро Роннар разглядел впереди движение и светло-серое пятно, а потом и двух скачущих на него лошадей. Хорошие лошадки, крупные, такие смогут взять отличный темп и долго держать его. На них можно будет ускакать от погони.

Годтвер мастерски развернул их обеих чуть ли не на полном скаку заводным конём к принцу и резко остановился. Утихомирил скакунов одним ворчащим «ну-ну» и встряхиванием повода.

– Не ранен? Взберёшься сам?

– Я в порядке. – Принц взял нож в зубы и почувствовал привкус чужой крови во рту. Кровь у бестий на вкус была очень похожа на человеческую – но всё равно мерзко. – В порядке.

– Давай за мной. Разберёшься? – Но, не слушая ответа, он уже тянул второго коня за повод и явно не собирался его отпускать.

А Роннара в один миг накрыло бессилие. Нормальное дело для поборника, который сражался или бежал изо всех сил, и держался лишь до того момента, пока не было другого выхода, а как только появилась возможность перевести дух, сразу дал волю слабости. Он с трудом удерживался в стременах и пару раз даже ткнулся носом в лошадиную холку; пришлось через силу брать себя в руки, цепляться в луку, словно не взрослый мужчина и опытный наездник, а мальчишка, впервые оказавшийся верхом. Годтвер же тем временем гнал по дорожкам, тропинкам и просекам, будто вокруг был ясный день, а не ночь, такая тёмная, что хоть глаз выколи.

Остановился он очень не скоро, принцу показалось – вся ночь прошла. Он продрог до того, что спутнику пришлось помогать ему спуститься на землю. Поборник из Остреборха сам расслабил коням ремни сёдел, чтоб могли отдышаться, поводил их обоих, и тёплый плащ Роннару тоже принёс сам, помог завернуться. Опершись спиной о сосновый ствол, тот закрыл глаза и отключился на какое-то время, ушёл в дрёму так глубоко, что обратно выдирался, будто из объятий самой смерти.

Когда Роннар пришёл в себя, кони уже хрустели овсом, а Годтвер сидел рядом и что-то жевал. Светало, темнота отступала на глазах. Сперва она показала лицо поборника, а потом и его взгляд, свежий и испытующий, очень живой. Наконец-то принц уверился, что всё это ему не привиделось, не пригрезилось в последний момент жизни, с последним глотком земного ветра. Он действительно жив, его спас остреборхский поборник. И, наверное, зов и чувство, что товарищ уже близко, действительно были. Но с этим можно будет разобраться чуть позже.

– Ты как? – спросил Годтвер, протягивая Роннару кусок. – Точно не ранен?

– Я цел. А ты что – так в рубашке и сидел? Это ты мне свой плащ отдал?

– Запасных не вожу. – Тот пожал плечами со вполне искренним равнодушием. – Да какая разница. Мне не холодно.

– Странно, а мне даже лицо морозит.

– Тогда оставь плащ себе… Что случилось? Ты выслеживал бестий и разворошил всё их гнездо?

– Примерно так и было. – Принц напрягся. По-настоящему следовало отдать плащ его законному владельцу, но заставить себя он не мог, просто не мог – холод был адским, а одежда сшита из самого лучшего, какой только можно себе представить, сукна, к тому же подбитого чем-то очень мягким. Сказка, а не одеяние! – Увидел, как они чародействуют, сунулся к ним и попался… Но ты-то как узнал, что я в беде?

– Почувствовал. Новое моё умение, но уже отлично идёт. Я уловил, что у тебя дела идут не так, как тебе хочется, и сомнения ещё ощутил. Сказал про них Шевелу, и он, конечно, согласился, что надо оказать помощь, раз у правителя затруднения. Уже ближе к ночи я начал чувствовать, что ты напрягся, и прибавил ходу, а в темноте услышал настоящее отчаяние. Боялся, что не успею.

– Да, там был сложный момент. – Принц прикрыл глаза, но тут же передумал и заставил себя открыть их пошире – если так не сделать, то сон утащит с собой, он даже заметить не успеет. – Даже не знаю, как рассказать… Я говорил с ними.

– С бестиями?

– Именно так. Говорил. И они, узнав, кто я такой, почему-то не захотели меня убивать. Они захотели, чтоб я провёл ночь с одной из их девушек, и обещали потом отпустить. Понять не могу, зачем им это было надо.

Годтвер покачал головой.

– Ты сделал, как они хотели?

– Нет. Сперва пошёл за ней, но потом решил, что раз оно им так надо, то лучше не стоит касаться их женщины. И сбежал. Конечно, они за мной гнались… Ты о подобном ничего не слышал? Можешь предположить, зачем им было нужно свести меня со своей девицей?

– Ну, что тут сказать… Может, надеялись на приплод?

– Заявили, что мой ребёнок им ни к чему, они, мол, только своих детей ценят, а мои им без надобности.

– Бестии – дети лжи и отцы брехни, нельзя верить ни единому их слову. – Поборник из Остреборха хмурился. – Потому что если не ребёнок, то чего ещё им могло быть нужно?

– Я не знаю даже, возможно ли вообще потомство от людей и бестий.

– Может, это был предлог. Дождаться, пока ты отвлечёшься, и ударить в спину.

– Они могли без труда убить меня ещё до того. Но ведь не убили. Разговаривали, потом пустили меня к своей девице. Странно… Я думаю, мне надо расспросить об этом у знатоков из Лучезарного. Из того, что я услышал от старших бестий, понял только, что они по-настоящему боятся только одного – Лучезарного короля. Больше никого и ничего.

– Это-то понятно. Кто в былые времена по-настоящему накручивал им хвоста? Только короли. Вот и боятся. Правильно делают… Ты дельно придумал поехать и у братьев спросить. Всё лучше, чем в одиночку шариться по самым опасным местам Иоманы и рисковать своей шеей. Не имеешь ты на это права, вот что я скажу, не имеешь! Поезжай лучше к семейству, раздобывай сведения у него. И безопаснее, и солиднее.

Роннар фыркнул было, но на деле и сам понимал, что поборник прав. Память о том, как это страшно, когда ты уже чувствуешь дыхание близкой смерти на своей шее, ещё было живо, и желания снова героически рискнуть собой что-то пока не возникало.

А почему бы, в самом деле, не спросить совета у принцев? А лучше б, скажем, у принцессы. Ианея должна что-нибудь знать. К тому же будет приятно снова с ней встретиться. Он и так собирался…

– Что там с фортом?

– С Арисом? Нормально всё. Бестий там не было. Они наверняка бросили его сразу же после того, как захватили. Мы, когда ты свернул, прибавили ходу и к вечеру уже были у стен. Форт сильно загажен и здорово попорчен, но Шевел уверен, что сможет построить оборону, пока не починят основные стены. Он берётся это устроить, если, конечно, из Ишмея пришлют подкрепление и припасы. А почему бы их оттуда не прислать? Теперь – можно.

– Теперь бестии встанут на уши, наводнят округу.

– Пусть. В прошлый раз мы встречали их на открытой дороге, теперь будем бить, прикрывшись валами и стенами. Да, стены местами обрушены, ну так и что? Даже обрушенная стена лучше, чем никакой, если обороной руководит понимающий человек. А Шевел, поверь мне на слово, в этом деле понимает. Я вернусь в Арис сразу же, как только доставлю тебя в Ишмей. Или ты тоже хочешь посмотреть новый форт прежде, чем отправишься в обратный путь?

– Даже и не знаю… – Роннар изо всех сил боролся со сном и понял наконец, что сможет бодрствовать, только сев обратно в седло, поэтому поднялся на ноги. – Слушай, у нас один плащ на двоих, одна-единственная лошадь и почти нет припасов. Давай-ка сперва заглянем к нашим ребятам в Арисфорте, возьмём там всё необходимое, а потом уже повезём меня в Ишмей. А то, боюсь, просто не доедем. Что скажешь?