Родная кровь

Глава 12 Опорный

В Ишмее Роннара ждал Килан, и это оказалось для поборника совершенно неожиданным. Друг привёл в форт отряд новобранцев из восточной части Беотрайда (это были добровольцы, горевшие желанием послужить новому господину, в большинстве своём сыновья крестьян и прочих работяг, но и солдаты среди них имелись) – он здорово освоился с ролью командира и вёл себя, будто настоящий офицер. Даже с принцем разговаривал по инерции – жёстко и требовательно, будто имел на это право.

– Ну и как? Чем порадуешь? Добился чего хотел, узнал тайну?

– Нет. Только ещё больше вопросов появилось.

– И что, думаешь, оно того стоило? Так и надо было, что ли – рисковать своей шеей, единственной такой на весь Опорный? Может, лучше тебе поберечь себя, отойти подальше от передовой, а? Мы справимся, поверь.

– Слушай, ты мне не сержант, отвыкай уже меня поучать. Годтвер тоже туда же…

– Годтвер у нас – особая история, всех уже успел донять. Зря ты его не прибил, когда была возможность.

– Предположим, что зря, но кто бы меня тогда в этот раз вытаскивал из беды? Может, я б выбрался и сам, а может, и нет.

– Ну вот, подумай – отлично бы справился без Годтвера, если бы просто туда не полез. Что – разведчиков у нас мало, что ли, некому сходить да посмотреть?

– Ну уже ж полез, и даже выбрался оттуда, что теперь спорить? Годтвер тоже есть, и пока он полезен, пусть служит. А дальше будет видно.

– Кстати, вместе со мной сюда приехали Аригис и Раян. Аригис о тебе очень беспокоился, а Раян захотел посмотреть на армии бестий, если получится. Спрашивал об Арисфорте.

– Повоевать ему, что ли, захотелось? Не навоевался, не терпится? Болван…

– Ну что сразу «болван»-то? Я так понимаю, без практики поборнические умения хиреют, то есть ими пользоваться надо, и побольше…

– Не хиреют. Ты сейчас пытаешься рассуждать о том, чего не знаешь, бросай это дело. Боюсь, у нас тут получится очередной бой поборников незнамо ради чего. Как-то меня всё это не радует.

– Так отошли Годтвера обратно в Арисфорт, прямо сейчас, да и дело с концом!

– Посмотрим. Может быть, и лучше, если Раян прямо сейчас задаст ему трёпку. Годтвер пока не в самой лучшей форме – только вернулся в замок, устал. Самое время, как я понимаю… Кстати, пойду посмотрю, не сцепились ли они уже.

– Если ты намекаешь, что драка с южанином была главной целью Годтвера, – ухмыльнулся Килан, – то наверняка уже сцепились. Вы ж, поборники, друг друга нюхом чуете на расстоянии.

– Чувствуем, верно.

Роннар ощущал себя усталым, совершенно разбитым. Они с Годтвером проскакали часть дороги на одном коне, и ещё хорошо, что у развилки предусмотрительный остреборхский поборник, оказывается, припрятал ещё одного. Он не напомнил принцу, что тот собирался свернуть к Арисфорту, вообще не задал ему ни одного вопроса, не предложил посоветоваться – просто повернул к Ишмею, и когда рассвело, и когда Роннар сообразил, что всё идёт не совсем так, как он собирался делать, было уже поздно что-то менять.

Принц не привык, чтоб решали за него, но на этот раз подчинился. Его совершенно придавило поражение, которое он потерпел в Солонцах. Конечно, непоправимого удалось избежать – он жив и даже не уронил себя, не вступил в близкие отношения с девицей-бестией. Но, отправляясь туда, он почему-то был совершенно уверен, что сумеет разгадать их тайну и узнать, какие чары они используют для прохождения из мира в мир. И теперь чувствовал себя униженным.

Может быть, поэтому усталость тела и духа в нём взяла верх. Он вдруг понял, что один в поле не воин, даже если он сын короля, поборник и единственный в своём роде на весь Опорный мир. Пусть в его жилах течёт божественная кровь, но это всё-таки кровь, и питает она обыкновенное человеческое тело, лишь чуть более сильное, быстрое и тренированное, чем у других. Нет ничего зазорного в том, чтоб прибегнуть к чужой помощи, и, наверное, проиграть тоже не стыдно. У каждого бывают моменты поражения, с этим нужно смириться и попытаться найти другой способ выяснить подробности, которые ему требуются.

Возможно, другие поборники сумеют ему в этом помочь.

Он оставил Килана распоряжаться новым отрядом и отправился разыскивать Раяна (и ещё Аригиса, если повезёт найти его первым). Южанин оказался в конюшне, он чистил своего конька: низкорослого, тонконогого, не особенно красивого, на вкус Роннара, но бойкого и очень быстрого. Принц уже однажды видел, как тот несётся через поле, легко и словно играючи берёт препятствия, как взлетает на возвышенности, легко останавливается и снова берёт в галоп.

Этот скакун недоверчиво относился ко всем, кроме хозяина, поэтому Роннар встал в стороне, чтоб его не беспокоить, и стал наблюдать, как любовно Раян ухаживает за конём. Южанин не столько даже чистил его, сколько с удовольствием оглаживал щёткой, будто надеялся отполировать лошадиную шкурку, заставить её блестеть ещё ярче.

– Вообще я рад, что ты здесь, – произнёс Роннар. – Наша встреча кстати. Хотя в то же время твоё присутствие в Ишмее создаёт мне проблему. Ты ведь уже слышал о слегка сумасшедшем поборнике из Остерборха?

– Мне рассказали.

– Он тут пару дней назад поклялся, что обязательно сразится с тобой. Померяется силой. И только когда победит тебя, возьмётся за всех остальных.

– Ясно. – Раян помолчал. – Он хорош?

– Неплох. Говорит, что кое-какие способности получил после того, как расправился с предыдущими противниками из числа поборников: Илдрефом, Кинебелом, может, с кем-то ещё. Мне повезло победить его в поединке, но могло и не повезти. Отнесись к нему очень серьёзно.

– К поборнику нельзя относиться без серьёзности. Но я понял твой совет.

– Я не могу его остановить. Как у принца у меня не получается, а как поборник я не имею права, и он это отлично знает.

– Почему не можешь остановить его как принц?

У Роннара появился огромный соблазн признаться южанину, что он не в состоянии управлять магией поборников, что в смысле поборничества он ничем не отличается от остальных, но остановил себя. Всё-таки доверие должно быть разумным, а Раяна он пока знает совсем ещё плохо. Что, если эта информация быстро пойдёт дальше и выбьет у принца из-под ног ещё одну опору, которых и так маловато? Нет уж, чем больше бытует заблуждений на его счёт, чем больше мистических возможностей ему приписывают, тем лучше.

– Потому что лишение дара – это конечный шаг, слишком решительный, и пути назад уже не предполагает. Это – на самый крайний случай. По сути, то же самое, что убить его, оставить Предморье без очередного поборника, которых и так всегда меньше, чем хотелось бы. А ведь Годтвер бывает полезен.

– Ясно. Ты не хочешь, чтоб я его убивал.

– Если придётся, ты убьёшь, и мне странно будет тебя упрекать, а если сможешь пощадить, то, думаю, пощадишь. Так зачем рассуждать ни о чём? Всё и так понятно.

Раян усмехнулся.

– Понятно. Дельно. Ты мне рад, потому что собирался возвращаться в Арисфорт, и там я могу тебе понадобиться? Или что-то другое нужно от меня?

– Дело в том, что я увидел и услышал в Солонцах очень странные вещи, хотел их обсудить в нашем кругу – может, кто-то из поборников в свою очередь что-нибудь слышал от старших товарищей и сможет мне объяснить странности.

– Прекрасно. Тут нет затруднений. Зови Аригиса, зови этого Годтвера, сядем вместе и обсудим. Заодно смогу посмотреть, что это за поборник-смутьян. В беседе уже многое можно разглядеть, ты знаешь.

– Знаю. Хорошо, сядем и поговорим. За обедом. Как рука? Лучше?

– Лучше. Благодарю. – И в доказательство свободно покрутил левым кулаком перед глазами.

– Ну и отлично… Ты бы перевёл коня поближе к печке, в соседний денник. Он ведь у тебя тоже южанин, не боишься, что простудится? Можно будет попросить протопить печку сегодня, хотя обычно её топят только в самые сильные морозы.

– Ни к чему. Попоны достаточно. – Раян развернул яркую шерстяную попону, укрыл конька от холки до хвоста. – Вот так. Он привычный. В пустыне, знаешь ли, тоже бывает очень холодно, очень и очень холодно.

– Правда? А я думал, там чудовищно печёт.

– Так все думают, кто плохо знает пустыню. Днём жар, а ночью холод, и лёд бывает, и иней ложится, но мало, лишь потому, что сухо. Наши кони должны быть очень выносливы. И люди тоже. – Он стянул рубашку. Кинул поверх просторного шерстяного чекменя, брошенного поверх увязки сена, и пошёл оплёскиваться над бадьёй, совершенно не беспокоясь о том, что бадья стояла у самой двери, и в ней плавал лёд, а из двери тянуло морозцем. – Но, конечно, у вас тут намного холоднее, признаю. – И, трубно рассмеявшись, пошёл вытираться и одеваться.

Стол для поборников накрыли самый лучший, какой смогли, подали даже колбасы, хотя их обычно ели только по праздникам. Для Раяна вместо кваса принесли медовуху, перед Годтвером поставили блюдо с запечённой рыбиной, которую он попросил приготовить для него сразу же, как только в форт вошёл. Аригис, смущённый, что он в какой-то степени нарушил запрет Роннара, раз приехал помогать, посматривал на него в смущении и ел очень мало.

Роннар же разглядывал их всех по очереди и думал о том, как бы ему быстро и безболезненно уладить все проблемы. Вот если бы кое-кто из поборников (понятно, кто, но зачем тыкать пальцем) не тешил себя глупыми идеями и не точил нож на остальных… Да если б ещё принцу удалось разобраться, что за чары используют бестии, чтоб открывать лазы из своего мира в их, и для каких целей им служит та магия, которой они его сбили с толку… Да, очень бы здорово всё получилось! Очень!

– Хорошие тут карпы, – невнятно сказал Годтвер, выедая головизну. – А у вас, южанин, что за рыба в речках плавает?

– У нас почти не едят рыбу.

– Это почему?

– Потому что у них речек мало, – буркнул Роннар.

– Многое теряете, между прочим! Рыба – отличная еда. Интересно, едят ли её бестии.

– Они, кажется, едят всё живое.

– Точно! Не удивлюсь, если с голодухи они готовы хоть и убитых врагов харчить. Правда, сам ничего такого не видел. А ты видел? – обратился Годтвер к принцу. – Ты же был в их поселении, так что там за кости валялись? Человеческие – были?

– Сомневаюсь, что это было именно поселение, – ответил Роннар. – Вряд ли они там живут. В несколько землянок заглянул – нигде не было признаков обжитости. В той, куда меня отвели – тоже. Должно же было хоть что-нибудь остаться: посуда, вещи какие-то, мусор, хотя бы запахи пищи, дымки. Ничего не было. Такое впечатление, что они выстроили целый посёлок из землянок и пошли ночевать в лес.

– Это ж ерунда какая-то, – пробубнил Годтвер, обкусывая хвост карпа. – Зачем строить целый посёлок и не жить в нём?

– Вот и я удивляюсь. Может, ты о чём-нибудь подобном слышал? – спросил Роннар Раяна.

Тот задумчиво покачал головой.

– Нет. Я вообще не слышал о посёлках бестий. Понятно, что если они приходят сюда надолго, то строят себе какие-то жилища и как-то в них обустраиваются, но не слышал, чтоб кто-нибудь бывал в этих жилищах и осматривал их. То есть ты уверен, что в тех землянках не жили. Значит, либо только готовились туда переселиться, либо построили с какими-то иными целями. Религиозными, например.

– Кто-нибудь что-то знает об их религии?

– Нет, – решительно отрезал Годтвер. – Сомневаюсь, что у них вообще есть какая-то религия. Примитивные слишком.

– Однако магией они пользуются, то есть и до религии могли дорасти… Значит, не слышали. Ладно. Тогда расскажу ещё вот что: бестии меня поймали, потому что в кругу их магии я перестал их чувствовал. Я сказал им, кто таков, объяснил, что не только поборник, но и сын короля.

– Опрометчиво выдавать врагу такие сведения!

– Возможно. Но они сразу передумали меня убивать и потребовали, чтоб я уединился с одной из их женщин. Я предположил, что им зачем-то нужен мой ребёнок, но мне было сказано, что нет, ребёнок от меня им без надобности.

На пару мгновений в комнатке воцарилось напряжённое молчание. Все четверо поборников беспокойно переглянулись, будто во взглядах товарищей надеялись отыскать правильный ответ. Даже про угощение забыли.

– Солгали, – высказался Аригис. – Просто солгали, вот и всё. Рассчитывали, что бестийка понесёт.

– А могут ли вообще рождаться дети у бестий и людей?

– Могут. Могауд рассказывал – слышал от старших поборников, что было два или три таких случая. Их мужчины не способны сделать детей нашим женщинам, но наши мужчины могут обрюхатить их девиц.

– Забавно. Или их мужчинам невдомёк, как следует обращаться с настоящими женщинами, теми, у которых и кожа, и волосы, и глаза человеческие? – презрительно скривился Годтвер, тем самым косвенно подтверждая, что о подобном он раньше не слышал.

– Причины он мне не называл, да и сведения эти – лишь предположение. Кто-то что-то слышал или вроде бы видел, и, может быть, додумал. Но слухи такие были.

– Это не объясняет, зачем им понадобился его сын, – напомнил Аригис.

– Зачем бестиям внук короля Лучезарного?! Ну, ты как ребёнок, честное слово…

– Что бы они стали с ним делать?

– Натравили бы на нас же, конечно. Может, надеялись, что дитя унаследует отцовские возможности – и дар поборника, и магию королевской семьи.

– Дар поборника не наследуется, ты отлично это знаешь.

– Я-то знаю, а бестиям откуда знать?

– Верно, им знать неоткуда… – Раян смотрел на Роннара с беспокойством. – Ты уступил?

– Нет. Я сделал вид, что согласен, и на какой-то момент даже задумался, что, может, стоит. Но потом убежал, пробился к лесу. Там меня подхватил Годтвер.

– Значит, не тронул бестийку. Хорошо.

– Так ты знаешь, зачем они настаивали на этом?

– Нет. Можно только предполагать.

Роннар подождал продолжения и, не дождавшись, подбодрил:

– Так предположи! Давайте-ка выскажем все идеи, какие только придут в голову.

– Иногда это правильный путь, но есть у него и дурная сторона: мы можем уверовать в собственные измышления и из-за этого позднее пропустить правдивый факт.

– И всё же – что думаете о таком странном требовании? Что ты думаешь, Раян?

Южанин коротко пожал плечами.

– Тут нужно порассуждать, чем ты в их глазах отличаешься от других людей. Ты – сын короля, а значит, наследник могущества королевской семьи Лучезарного. Это их, видимо, и заинтересовало. Можно предположить, что их чародейство как-то завязано на рождение ребёнка или же само сношение, и они хотели таким образом получить доступ к твоей силе. Но это только домысел, и толку тебе с него нет.

– Может быть, так. А может, не надеялись запросто справиться с поборником, хотели занять тебя девчонкой, – сказал Годтвер. – Думали взять живьём, пока будешь с нею развлекаться. Вот и разгадка. Правильно сделал, что не поддался.

– Это так. Если бестиям что-то от нас нужно, значит, нельзя им это давать. Они – наши враги. – Раян отодвинул кружку с остатками медовухи. – Как ты с ними говорил? На каком языке?

– На их языке. Я его немного изучил. У меня есть пленный бестия, он согласился меня обучать в обмен на еду получше.

– Интересно. И давно этот пленник у тебя живёт? Я слышал, они долго не выживают в затворах.

– Ничего, этот пока живой. И, как я смог убедиться, обучал меня честно. Те бестии меня поняли.

– Зачем тебе знать их язык?

– Очевидно – чтоб понимать, о чём они говорят. Я рассчитывал, что смогу подслушать, как именно они творят своё чародейство.

– Боюсь, в этом деле подслушать – мало. Нужно ещё и подсмотреть. Но для того, чтоб понять суть, необходимо разбираться в тонкостях чародейства. Ты обучался чародейству?

– Увы.

Раян покачал головой.

– Тогда, боюсь, твоя затея может увенчаться успехом разве что случайно.

– Это я понимаю. Но мне надо было попробовать – хотя бы даже и в надежде на случайность. – Роннар попытался легкомысленно улыбнуться, но получилось так себе. Он и сам почувствовал, как фальшиво его равнодушие.

– Будешь пытаться и дальше?

– Подумаю. Может быть.

Южанин посмотрел на него смутным, бесстрастным взглядом, словно хотел вызвать принца на бо́льшую откровенность. В его взгляде была внутренняя сила человека, который отлично умеет управлять другими людьми и знает, когда надавить, а когда подбодрить, когда можно вытащить из собеседника важную информацию, а когда он заблуждается или откровенно лжёт. Опытом и твёрдостью Раяна Роннар не обладал, но ощетинился, решив в какой-то момент, что его пытаются подчинить своей воле, и ответил почти таким же взглядом, прямым и откровенным, твёрдым, как рука, упёртая оппоненту в грудь.

Впрочем, он всего лишь хотел показать, что бесполезно объяснять ему, как предводителю следует себя вести. Он отлично знал всё это, но в любом случае собирался поступать только так, как сам посчитает нужным. Никто не будет ему указывать. Никто.

– Значит, нам всем надо уповать на случай, – примирительно произнёс Аригис.

– Возвращаться туда сейчас неразумно, – сказал Раян. – Они будут этого ждать. Лучше и вовсе найти другое место схождения миров. Если бестии говорят на одном языке, то место не будет иметь значения. Сколько таких мест в Предморье?

– Довольно много, – неприязненно сказал Годтвер. – Есть из чего выбрать. А что, смуглый – в следующий раз ты́ поедешь спасать нашего господина из очередной засады?

– Если понадобится помогать господину, тогда поеду, разумеется, – ответил южанин. Неприязненно. – Что ты хотел спросить?

– Почему бы тебе не предложить самому добыть эти сведения?

– А зачем бы?

– Значит, не считаешь это своим долгом.

– Ты убил троих или четверых поборников и теперь думаешь, будто можешь командовать остальными?

Годтвер аж прижмурился от удовольствия.

– Да не было б нужды, если б каждый исполнял свой долг, как полагается. Не считаешь же ты, что наш дар даётся нам, чтоб красоваться? Зачем Срединному нужны поборники, которые плохо служат своему делу?

– Красиво говоришь. Жаль, что в словах – одна гниль, но совсем нет дела.

– Надо же, как заговорил…

– Прекратили, – приказал Роннар. – Оба.

– Но ведь твой гость совсем не прочь разобраться со мной по-своему, по-южански, так я говорю? – Поборник из Остреборха умел настаивать на своём. – Так почему б ему не позволить? Ты же сам этого хочешь.

– Слушай, заканчивай, я сказал!

– Ты ведь сам хотел, чтоб южанин меня проучил. В чём трудность? Разве наши цели сейчас не совпадают?

Роннар только головой покачал.

– Только лишь из уважения к господину не отвечу, – кривясь, бросил Раян.

– Очень удобно прикрыть свою нерешительность словами об уважении к господину. Где оно раньше-то было, это уважение?

– Считаешь меня мальчишкой сопливым, что предлагаешь поддаться на упрёки в трусости?

– А что – стоит упрекать?

– Пустой разговор.

– Это ведь ты хочешь показать мне, как я неправ. Хочешь, чтоб я сам вдруг раскаялся, без всяких усилий с твоей стороны?

– Мне без разницы, во что ты веришь, грешен ли или чист. Но раз ты сам начал этот разговор, то хотелось бы узнать – сладко ли спится после убийства товарищей?

– Как звучит! Сколько показной чистоты! Тебе приятно красоваться на моём фоне, можем и об этом поговорить.

– Хорошо умеешь уходить от ответа.

– А зачем мне от него уходить, если он и так понятен без пояснений? Мне замечательно спится. Я всегда отлично спал. А ты свою страсть не хочешь ли выплеснуть в бою, южанин?

Раян посмотрел на Годтвера в упор – глаза совершенно ничего не выражали, были пусты и холодны, как осколки стекла. Потом взглянул на Роннара.

– Прошу дозволения, господин.

– Делай как считаешь нужным. – Принц только плечами пожал. Он отлично понимал, что лучше решить проблему так, прямолинейно и открыто, чем вынуждать Раяна каждую минуту ждать удара в спину. Годтвер же не успокоится, это и раньше было понятно. Если не избавляться от него, то придётся мириться с его странностями.

– Благодарю. – Раян поднялся. – Жду во дворе.

– Сейчас там станет тесно, – пробормотал Аригис, когда южанин и его противник уже вышли за дверь. – Все сбегутся смотреть. И ты туда пойдёшь?

– Разумеется. Так я и позволю ему расправиться с Раяном! Вмешаюсь, если понадобится.

– Ты и правда собираешься вернуться в Солонцы, или куда-то ещё, где бестии устроились с лазом? – осторожно уточнил Аригис.

– Нет, пока не буду. Ещё подумаю, может быть, съезжу к Лестнице, попробую встретиться с принцессой, узнать что-нибудь у неё. В Лучезарном должны быть какие-нибудь сведения о Тусклом. Мало смысла драться с бестиями, если нет возможности закрыть им выход в наш мир. То есть смысл остаётся, конечно, но если появится возможность воспрепятствовать им вести сюда подкрепления, и вообще приходить и безобразничать, то надо воспользоваться ею. Ты же понимаешь. Помнишь, короли, когда спускались сюда бороться с врагом, закрывали лазы на десятилетия, значит, это возможно. Хоть бы десяток лет передохнуть, спокойно наладить жизнь!

– Хорошо бы. Но слабо верится. Если б короли могли закрыть проходы раз и навсегда, так сделали бы это.

– Может быть, я найду выход. Кто-то же должен… Надо хотя бы попытаться!

– Надо. Но ты говорил, что лучше, если пока о тебе в Лучезарном не будут знать.

– Они уже знают. Однако до сих пор сюда никто не пришёл, так почему бы мне не сходить самому?

– А если кто-нибудь из семейства захочет от тебя избавиться?

– Я и здесь каждый день играю со смертью. Принцесса ведь не стала пытаться что-нибудь мне сделать. Может быть, и знаниями поделится. Зачем ей отказывать? Лучезарному даже легче, если мы сами решим наши проблемы.

– А нам действительно придётся всё делать самим? Даже когда король там появится, он не придёт? – Поборник даже побледнел слегка.

– Там идёт междоусобица – ты помнишь, что говорили торговцы? Когда ещё принцы и принцессы решат все свои разногласия и выберут нового короля! Может быть, пройдёт несколько лет. Своя рубашка ближе к телу, лучезарные не отправят сюда войска, пока они им самим нужны. Вон, говорят же, что принцы сами пытаются набирать здесь армии. Нам придётся обходиться собственными силами.

– И всё-таки лучше б тебе не ездить в Лестницу. Зачем дразнить судьбу?

– Если придётся, то поеду. Но не сейчас. Вообще я думаю, что и ты, и даже Годтвер отчасти правы – в первую очередь мне нужно собирать под свою руку княжества и имеющиеся войска. Думаю, съезжу в Остреборх, побеседую с князем. И для этого мне нужен будет Годтвер, он же его родственник. Вот, кстати, и решение проблемы: поборники будут здесь, а двинутый родич остреборхского князя – со мной, на переговорах.

– Если сейчас его не прикончит Раян.

– Ну, значит, пойдём спасать от расправы дурного смутьяна. – Роннар с облегчением усмехнулся – в собственных глазах он больше не выглядел смешным. Ему, конечно, не следует давать собой управлять ни Годтверу, ни Раяну, но иногда по-другому просто не получалось.

Во дворе ещё только готовились: Раян спокойно, словно бы не о риске шла речь, а так, об обычной повседневной работе, а Годтвер просто сиял от восторга. Можно было подумать, что к этому поединку, как к смыслу всей своей жизни, он стремился изо всех сил, наконец-то добился желаемого, и теперь всё будет отлично. Зрителей действительно с каждой минутой становилось всё больше, но они не лезли слишком близко, понимая, что так и прилететь может от разошедшихся поборников, ведь поединок ожидался не рядовой. Все, кто смог, притулились в окнах и на крыше, остальные теснились в проулках и терпеливо ждали зрелища.

Поборники схватились не сразу, а когда сцепились, то бой пошёл так стремительно, что обычному человеку и смотреть-то было не на что. Что обычный крестьянин мог там увидеть? Ну, короткую сшибку, гул мечей, рвущих воздух, звон до треска и лязг, и вот бойцы уже расходятся, примериваясь продолжить чуть позже. Суть сшибки успевали увидеть Роннар и Аригис, они же заметили, как Раян безупречно парировал все атаки и ещё успел оттолкнуть противника прямым ударом в лицо, а тот отскочил, прижимая ладонь к челюсти.

– Силён, – похвалил Годтвер, то же подумал и принц. Ещё он отметил, что левая рука у южанина работает почти свободно, а значит, лечение удалось.

Пожалуй, Раян сильнее его, намного искуснее и даже опытнее, что странно, ведь бестий в Предпустынье мало, когда он успел набраться опыта? Чувствуется и то, что великим фехтовальщиком его назвали не просто так.

– Ты мог бы прямо предложить обычный поединок, а не оскорблять, если хотел всего лишь убедиться в моей силе.

– Я хочу тебя убить, а не опробовать в бою! Думал, ты понимаешь.

– Я-то понимаю. Хотел, чтоб понял и ты.

– Получается, все твои рассуждения, будто ты стремишься избавлять мир от слабых поборников – чистая ложь! – весело воскликнул Роннар.

– Не ты ли убеждал меня всем своим настроем, что полумеры бесполезны? Долой полумеры, пусть сила покажет, у кого больше прав на жизнь и служение.

– Ты наглец, – выплюнул Раян. – Ты почитаешь себя равным королю, равным высшему могуществу Лучезарного. Считаешь, будто можешь решать?

– Кто, если не я? Ты ведь тоже так считаешь, но не готов заявить. Да и действительно ли они дали нам нашу магию? Может, мы взяли сами? Опорный – наш мир, а не их, мы его защищаем и сами должны определять, что тут и как будет.

– Возможно. Но определять будешь не ты.

Годтвер усмехнулся напоказ.

– Всегда и во все времена всё решала сила.

– За власть, значит, борешься, – проговорил Аригис. – Ни о чём не забыл? О принце, например, которого сам признал своим господином.

– Я и признаю. Пусть правит нами, но пусть не вмешивается с дела поборников. Поборники сами разберутся с тем, что и как им делать.

– Я буду вмешиваться в то, во что сочту нужным вмешаться. Смирись или отказывайся от дара.

– Ты больше не поборник. Нечестно, чтоб ты решал, у кого будет дар, а у кого нет.

– Я – поборник. И принц. И твой правитель. Хватит этих споров.

– Верно, – согласился Раян. – Ты драться сюда пришёл или говорить? Тогда дерись.

Они снова схватились, и Роннар уже не сомневался, что южанин победит, поэтому лишь терпеливо ждал, когда это наконец случится. Он ждал также и смущения в глазах, мимике и жестах Годтвера, но не увидел ничего подобного – лишний знак, что переубеждать этого человека совершенно бесполезно. Даже когда Раян опрокинул его и прижал, отбросив меч как бы в знак того, что и голыми руками может справиться со своим противником, тот остался прежним. Годтвер вскинул руку в знак того, что побеждён, но смотрел укоризненно.

– Ты как – слишком горд, чтоб убить? Ты ведь именно этого и хотел, вот только не смог! Слабость. Вот о чём я говорю – слабость! Хоть ты и отлично дерёшься, но ты просто слабак…

– Вставай, – ответил Раян. – Будешь и дальше служить принцу. Станешь бесполезен – и я тебя убью. С радостью.

– Всё только говоришь, – зло пробормотал остреборхский поборник.

Но внезапно в происходящее вмешался Шевел. Он нагнулся, подал Годтверу руку, помог ему подняться.

– Идёмте со мной. Идёмте. – И бросил на принца красноречивый взгляд – мол, лучше убрать его отсюда, я прав?

– Что скажешь? – спросил Роннар южанина.

– Об этом? – Раян поднял меч и краем рубашки провёл по лезвию – чтоб и пальцем металла не коснуться, и точно проверить, много ли появилось зазубрин. Видимо, их оказалось достаточно. – Что тут скажешь… Он рвётся к смерти, как к красивой девице в объятия. Такое бывает с бойцами, которые рождены воевать, или убеждают себя, что созданы только для этого. Слишком погружаются в воинское бытие, забывают о любом другом. Приручить его у тебя не получилось.

– Может, ещё получится, – предположил Аригис.

– Я бы на это не ставил.

– Я тоже как-то мало рассчитываю. Но сейчас думаю использовать его самым очевидным образом. – Принц оглянулся на Шевела, который снова появился во дворе. – Как он?

– Сидит, квас пьёт. Отмахивается от женщин, которые пытаются примотать ему мокрые тряпицы к ушибленной челюсти. Он им нравится, они всё надеются обратить на себя его внимание.

– Нашли кем увлечься…

– Женщины всегда больше любят тех, с кем им будет сложнее всего, – усмехнулся Роннар. – Пойду поговорю с ним. Спасибо, что помог, Раян!

Южанин приподнял левое плечо.

– Обращайся, – равнодушно сказал он, уходя. Видимо, пошёл меч в порядок приводить.

Годтвер, которого действительно очень уютно устроили в закутке при кухне наедине с большой кружкой кваса, посмотрел на Роннара мрачно. В этой сумрачности была доля вызова, но по большому счёту ему, похоже, было всё равно, что он проиграл. Пытаясь разгадать загадку его души, принц подумал, что, может быть, вся жизнь этого человека и есть поединок, и любой исход его вполне устраивает, потому что он живёт не ради результата. Он существует ради процесса и внутренне готов даже умереть, если проиграет бой, потому что это будет укладываться в рамки его представлений о мире.

Ну что сделаешь с таким человеком? Одолеть его можно, только нарушив его планы.

– Ты поедешь со мной в Остреборх, поможешь договориться с князем. Мне нужны его войска и помощь в снабжении.

– Понял. – Годтвер покряхтел, похрустел челюстью. – А Раян, значит, останется здесь?

– И остальные поборники, разумеется, тоже. Работы им тут хватит… Что – в Остреборхе не осталось уже больше ни одного поборника?

– Почему же – есть. У меня есть друг, хороший друг.

– Единственный, кого ты оставил живым? – весело предположил Роннар. Хотел пошутить, но собеседник шутку явно не принял.

– Не единственный. Когда едем?

– Рано утром. Постарайся ни с кем не сцепиться за оставшееся время. Или лучше тебя запереть?

– Не сцеплюсь. Обещаю. Одного поединка на сегодня хватит.

– И почему это мне хочется тебе верить, – пробормотал Роннар.

В пути они почти не разговаривали – Годтвер спокойно выполнял всё, что следовало бы делать оруженосцу, ему было не зазорно. На вопросы Роннара по делу – пора ли останавливаться на отдых, хватит ли хвороста, осталось ли ещё вяленое мясо – отвечал безотказно. А вот попытки поговорить о чём-либо ещё просто игнорировал, хотя принц и не думал беседовать с ним о морали или братстве поборников, всего лишь хотел обсудить бестий и их странную попытку свести его со своей девицей. Эта ситуация не давала Роннару покоя. Однако остреборхский боец отказывался говорить даже на профессиональные темы.

Так они и добрались до посёлка на мысу – вроде и взаимодействуя друг с другом, вроде и не враги, но, может быть, даже хуже, чем враги, потому что точек соприкосновения между ними, кроме совместного путешествия, не было.

И в то же время они оба оставались поборниками, а значит, были на одной волне и даже частенько понимали друг друга с полуслова или полувзгляда – не потому, что хотели, а потому, что значительную часть их сущности составляла сила, единая для всех поборников Срединного мира. До чудовищного странно было ощущать рядом родственное по силе существо, которое тебе более чуждо, чем любой встречный человек.

Между Роннаром и абсолютно любым обывателем существовало нечто общее в мировоззрении: в моральных и нравственных нормах, представлении о правильном и неправильном, стремлении к объединению в группы и общины. Тут же человек был совершенно другим: принципиальный одиночка, способный жить и работать в тандеме с кем-либо, но не стремившийся к этому, совершенно отказавшийся от привычных обывательских норм морали, сам построивший для себя рамки допустимого. С общепринятыми эти пределы соотносились мало.

Но и с ним можно было работать вместе, надо было только понять – как.

В посёлке на мысу Роннар выбрал себе полсотни человек в сопровождение, взял с собой и Килана, и красноречивого Трагвита, а заодно и его сестру Ислу (чисто для красоты), и отправился в Остреборх. Эскевальд убеждал его взять с собой побольше бойцов, но принц был уверен, что полусотни хватит. Мысль о том, сколько времени придётся путешествовать, если за крупным отрядом будет ещё тащиться огромный обоз, вызвали у королевского сына глубочайшее уныние. Нет уж, чем быстрее, тем лучше. Он же не воевать туда едет, а общаться, и вернётся, как надеялся, с бо́льшим войском.

Эскевальд не возражал. Он был рад уже тому, что друг и господин не собрался ехать в Остреборх в гордом одиночестве или сам-друг с Годтвером.

Так далеко Роннару ещё не приходилось уезжать. Собственно, пределы Беотрайда он раньше и не покидал, и сам Беотрайд видел далеко не весь. Мельком он подумал, что неплохо будет посмотреть другие области, а со временем и всё Предморье объездить, но по факту сразу же забыл об этом. Проезжая мимо городов, которые раньше не посещал, или новых деревень, он вспоминал только о том, что надо как-то разместить кучу народу, обеспечить им горячий ужин и краем глаза за поведением присмотреть, а то среди полусотни ребята найдутся всякие, дурная слава среди местного населения ему, их новому правителю, ни к чему. Какие там красоты природы или храмы, крепостные стены и мосты! Забот поважнее хватало с лихвой.

Так он въехал в Остреборх, думая лишь о том, как упорядочить жизнь своего отряда, хотя с этой задачей прекрасно справлялся Килан и у Роннара помощи не просил. Чуть позже, встретив тёплый приём в первом же остреборхском городе, стал размышлять, о чём ему говорить с князем. Казалось бы, всё просто: он принц, он признанный господин Опорного (ну, можно так далеко не забегать, пока ограничиться Предморьем), и князь должен служить ему, а в идеале ещё и вассальную клятву принести… Интересно, как подобная клятва вообще выглядит?

Но на деле-то Роннар – просто вояка, поборник, который умеет лишь убивать бестий и собирать бойцов под свою руку. А князь зато – политик, и в разговорах не новичок. Пожалуй, он переговорит принца, даже не особенно напрягаясь, и ещё сумеет убедить, что именно Роннар должен ему, а не наоборот.

Но, покосившись на молчаливого Годтвера, принц решил, что ему рано, да и бессмысленно беспокоиться. Он будет внимателен и постарается не дать себя провести, а также прибегнет к помощи родственника остреборхского князя. По крайней мере, если поборник попытается обмануть Роннара, тот это почувствует.

Остреборх выглядел отлично: ни брошенных деревень, ни заросших полей, все дороги расчищены, сады и виноградники в порядке и, наверное, отлично плодоносят – сразу видно, что бестии здесь появлялись редко, и, может быть, только небольшими отрядами. Роннар с какой-то даже завистью и одновременно с беспокойством смотрел на уютные деревеньки, над которыми стоял целый лес дымков из труб, зато мощные стены или хотя бы обычные частоколы не окружали ни одну. Любопытно, что они будут делать, если налетят враги. Впрочем, понятно, что…

Зато Водмол, столица Остреборха, показался ему впечатляющим. Во-первых, отличные укрепления в прекрасном состоянии, а кое-где на стенах видна свежая кладка, заметно, что флеши (или реданы, принц плохо разбирался в тонкостях) подновлены. Видимо, князь всё же относился к угрозе серьёзно, хорошо, если столько же внимания он уделил и другим крепостям и замкам, а не только своей столице. Что же до деревень… Понятно, что пока крестьяне живут в мире, тратить совсем не лишние силы на возведение укреплений они не станут.

Высоколобый седоватый, но при этом моложавый на вид князь встретил Роннара любезно, всеми силами подчёркивая, что разговаривает с равным (тут уже можно было насторожиться, но принц устал). Поздоровался он и с Годтвером, и, между прочим, довольно-таки прохладно. Роннар едва обратил на это внимание (какое ему дело до внутрисемейных отношений остреборхской династии), лишь бегло отметил про себя. Возможно, родственная связь спутника-поборника с князем не упростит переговоры, а наоборот, усложнит.

Ну и ничего, можно подумать, без Годтвера ему не справиться.

– Я рад, что Лучезарный не оставляет нас своей помощью, – сказал правитель Остреборха.

– Боюсь, большей помощи, чем моё активное участие в войне, от Лучезарного нам пока не дождаться, – кривовато усмехнулся Роннар.

– Но, я так понимаю, чародейство Высшего мира сопутствует вам в ваших трудах, государь? – уточнил с деланно безразличной улыбкой его собеседник.

Ну да, понятно, что ты хочешь знать, подумал принц. Так будь уверен, правды ты не услышишь.

– Разумеется. Я ведь законный сын короля.

– Государь. – Князь слегка склонил голову, обозначая поклон. И тон разговора сразу изменился – с равного на подчёркнуто уважительное. – Надеюсь, путешествие было не слишком тягостное.

– Терпимое, да.

– Добро пожаловать в Водмол. Рад принимать вас у себя.

Роннару предложили роскошные покои, где служанки поспешно заканчивали растапливать камины и готовить ванну с розовыми лепестками – когда только успели, вот чудо! Принц прогнал их и попросил Ислу ему помочь. Девушка, всю дорогу таскавшая на плечах не только мужскую одежду, но и настоящую кольчугу, с радостью и облегчением избавилась от доспеха, после чего помогла раздеться мужчине. Он забрался в горячую воду поспешно, с предвкушаемым наслаждением, даже глаза прикрыл.

– Я подам тебе вина, – предложила Исла.

– Нет-нет! Не надо вина! С вина я сейчас просто отключусь.

– Устал? – Она подошла, без спешки стянула одежду и вопросительно приподняла бровки. В полумраке комнатки личико у неё казалось совершенно детским, хотя тело красноречиво говорило, что девушка давно уже созрела.

Он не устоял, поманил её, потеснился в лохани и прижал к себе. Исла ласкала мужчину неумело, но от души, и очень скоро Роннар совершенно забыл об усталости, да и о том, что их могут видеть, ведь княжеская прислуга умела ходить абсолютно бесшумно. Но, отпустив девушку из объятий и по-быстрому оплескавшись, принц подумал, что ему всё равно. Пусть прислуга смотрит. Пусть завидует.

– Давай я тебя помою, – спохватилась она.

– Нет уж. Вода остыла. И так будет нормально. Подай лучше полотенце.

– Здесь для тебя подготовили одежду. Посмотришь? Очень красивая… – Исла с восхищением подняла на вытянутых руках бархатный камзол, отделанный золотым галуном. – Наверное, они считают, что принцы должны одеваться именно так.

– Пусть считают что хотят. Дай-ка запасную рубашку. Помнишь, в какой сумке?

– Но почему бы тебе не надеть эту? Такой нежный батист…

– Доставай мою. – Роннар мимоходом пощупал ткань одолженного наряда, ухмыльнулся и загрустил. Ему вспомнилась Ианея, божественно царственная в таком вот красном платье с золотыми языками пламени. На ней та помпезная одежда выглядела естественно, а если его нарядить в этот бархатный камзол, он, наверное, будет выглядеть полным идиотом. Чучелом. Пугалом огородным.

Ему никогда не встать наравне с принцессой, рождённой в багрянце и воспитанной соответствующим образом. Кем бы ни был его отец, сам он останется просто поборником, солдатом, парнем из низов. Он сейчас просто пытается обмануть и князей, и простой люд. Ничего особенного он из себя не представляет, да, это правда.

Вся роскошь предоставленных ему покоев начала раздражать Роннара – эта изящная, но в то же время массивная мебель, дорогие гобелены и полог, браные портьеры, ковёр, вышитый шёлковый экран перед камином и витые канделябры. Изысканность обстановки словно бы бросала ему вызов. Неприятно. Он и так помнит, откуда пришёл и чем является. Если бы не острая необходимость, плюнул бы на всё и уехал.

Исла подала ему наскоро почищенную куртку. Принц решил, что сам затянет перевязь, но меч оставит, возьмёт только кинжал. А потом, поразмыслив, бросил девушке платье, на всякий случай тоже приготовленное рядом, бережно разложенное на кресле.

– Надевай. И пойдём.

– Я? За столом с князем?! Но как можно?!

– Я так хочу, да и всё. А почему нет? Там будет Трагвит, и тебе тоже найдётся место рядом со мной. Одевайся уже. Знаю, что женщинам нужна уйма времени на подготовку.

Она справилась быстрее, чем можно было ожидать, и вышла к нему на диво прелестная в алом бархате, хотя убрала волосы очень просто, и украшений на ней не было. Исла смотрела на принца с благодарностью и нежностью, её взгляд оживляла искренняя любовь и украшала её лучше, чем ухищрения искусных куафёров, драгоценности или вычурные манеры.

Он улыбнулся ей в ответ, но хотя и залюбовался, всё равно решил про себя, что рядом с Ианеей его подруга без сомнения проигрывает. Да, сестра Трагвита – хорошенькая, даже красивая девочка, прямолинейная и откровенная, смелая, упорная и умная, что само по себе красит человека. Она проста и понятна, она ему ровня, и, казалось бы – чего ж ещё желать?!

Но в Ианее, в её совершенной красоте и продуманности каждого жеста, каждой черты, каждого взгляда было что-то такое, чего он никогда не увидит в Исле. Он и сам затруднялся определить это «что-то». Непогрешимость идеала? Безупречность? Величие? Может быть, могущество? Знак причастности к тому высшему, что когда-то породило его, но не приняло в свои объятия? Что бы это ни было, именно о нём он грезил, и Ианея была его воплощением.

Разумеется, он помнил, что у них с принцессой один отец. Мысль добиваться её любви осознанно Роннара не посещала, но её симпатии он жаждал, о да! Именно так. Встать когда-нибудь с нею вровень, подчинив своей воле весь Опорный, очистив его от бестий и приведя к процветанию, и заслужить от принцессы обращение, как с безусловно равным – вот чего ему хотелось. А если иногда воображение самовольно смешивало образ женщины, которой он восхищался, и женщины, которую надеялся когда-нибудь встретить и полюбить всем сердцем на всю жизнь – тут уж он был не виноват. Это уж не вполне зависело от его представлений о правильном и должном.

– Идём? – Он подал Исле руку. – Я тебя и в Лучезарный возьму, так что привыкай.

– В Лучезарный нельзя уроженцам Опорного.

– Уже можно. Туда, смотри-ка, теперь и наёмников берут. Честную женщину, сопровождающую принца, пустят точно.

Исла вздохнула от восхищения – глаза её горели.

– Как бы мне позавидовала сестра. Она всегда была очень набожна и говорила, что если взглянуть на храм на Благой горе, то простятся все грехи.

– А где твоя сестра сейчас?

– Сестра? Умерла ещё до главного нашествия. От горячки.

– Что ж… Взглянешь на Благую гору за неё.

– Обещаешь?

– Я уже сказал.

Роннар понимал её беспокойство и желание держаться подальше от знати, но на ужине у князя к его спутнице отнеслись вполне уважительно. Исла сидела рядом с ним за господским столом (с другой стороны от принца расположился сам князь), и воду для омовения, и блюда ей подавали своевременно. А что её сосед, старший сын князя, тоже уже седоватый, почти с нею не разговаривал, так это тоже выглядело жестом вежливости. Ну о чём им было говорить? Княжич ограничивался тем, что подавал гостье салфетку и подзывал слугу, чтоб сменил прибор или налил вина. Девушка нервничала и потому много пила, но, даже захмелев, вела себя строго в рамках благовоспитанности молодой сельчанки, то есть вполне достойно.

Роннар же, свободный от необходимости ухаживать за нею, общался с князем, и против ожидания это общение пошло очень легко. Просто как по маслу.

– Я слышал о том, что вам удалось сделать в Иомане, – сказал правитель Остреборха. – Признаюсь, очень впечатляет.

– Удалось меньше, чем хотелось бы.

– Понимаю. Но задача перед вами стоит трудная.

– Мне нужны ещё бойцы, много бойцов. Кроме того, их нужно будет кормить, одевать.

– Понимаю.

– Нам нужна будет помощь.

– И, полагаю, ещё вам потребуются те, кто сможет строить хорошие укрепления. Разумеется, я прекрасно понимаю. Больше всего на войне требуются хорошие солдаты, строители и врачи, а также много-много ресурсов. Мой долг их вам предоставить. Сделаю всё, что смогу. – Князь заметил его удивлённый взгляд и с улыбкой пояснил: – Если б даже это не было моим долгом перед вами как верховным правителем, было бы выгодно в любом случае. Вы же понимаете, лучше воевать с врагом не на своей территории, разбить бестий в Беотрайде до того, как они придут в Остреборх. А они обязательно придут, стоит лишь промедлить. Миройя и Честиборх считают абсолютно так же. Валквид и Айзел тоже, разумеется, признаю́т вас господином и готовы присоединиться, но пока, увы, вынуждены скорее просить о помощи вас. Там сейчас тоже трудно. Князья всех областей Предморья будут счастливы, если вы найдёте время посетить их, но если нет (всем понятно, как вы заняты), то они готовы прислать в Беотрайд своих представителей, чтоб узнать, что именно и сколько вам необходимо в ближайшее время, а что может подождать. Вы сможете посетить их?

– Не знаю. Думаю, на Честиборх попробую выделить время уже сейчас, а остальные княжества навещу позже, если будет возможность.

– Понимаю. Разумеется… Позвольте сделать вам подарок от своей семьи. – Князь поспешно подал знак, и слуги засуетились, забегали. – Моя супруга и дочери вышили для вас личную хоругвь. Они постарались подобрать цвета как можно точнее.

Вышедшие чуть вперёд слуги развернули небольшой стяг из плотного шёлка одного из оттенков заката. На ткани был вышит серебряный беркут, символ Беотрайда, и над ним – язык великолепного золотого пламени. Именно такой, как нужно.

Роннар от души выразил восхищение и благодарность, и три дочери князя, привстав с мест, раскланялись, явно польщённые его вниманием. Хоругвь, аккуратно свернув, унесли, а Исла, наклонившись к принцу, прошептала с досадой:

– Ох, жаль, что они поспели раньше, чем наши мастерицы. Просто наши девушки взялись делать сразу большое полотно, но, поверь, они шьют золотом ничуть не хуже.

– Верю. Каждому подарку найдётся применение… Восхищён искусностью ваших дочерей, князь!

– Да, они постарались, – улыбнулся гостеприимный хозяин.

На удивление Роннару легко далась светская беседа. В дальнейшем разговоре дел почти не обсуждали, да и зачем, если всё решилось в первые же минуты: статус был признан, вассальные обязательства подтверждены, всесторонняя помощь обещана. После ужина принц вышел освежиться на террасу. Окрылённый таким лёгким успехом переговоров с князем, нашёл взглядом Трагвита, подозвал его и затеял беседу на эту тему – отчасти потому, что хотел услышать рассказ о своём триумфе ещё и из уст товарища. Ведь это всегда приятно – лишний раз получить признание.

Но друг его не понял.

– Чему ты удивляешься? – весело возразил он. – Разве князь мог отказаться признать тебя господином? Если б только вслух что-то такое сказал, получил бы полномасштабное восстание. Никто из его подданных не понял бы отказа подчиниться законному сыну Лучезарного короля. Кощунство же! Конечно, князь должен был всё признать, а ещё постараться с тобой подружиться. Вот он и старается. Тебе нужно просто его чуть-чуть поощрить, делов-то!

– Хорошо, раз так… – разочарованно ответил Роннар. – Заглянем ещё и в Честиборх, посмотрим, что скажет тамошний князь.

– Он скажет то же самое, не сомневайся.

– Хорошо… А твоя сестра отлично держалась. Ты заметил?

– Да, она молодец, – гордо согласился Трагвит, оглянувшись на Ислу. – Идём? А то там княжеское семейство вроде бы проявляет беспокойство. Я слышал, будто бы они приготовили какие-то развлечения, без тебя не могут начать.

– Иду.