Рискованный путь

Глава 17

— Дом, милый дом, — пробормотал Роман, заходя в гостиную своего особняка.

Весь день до позднего вечера Гаранин провел, носясь по городу и решая накопившиеся за его длительное отсутствие дела. Андрей незримо сопровождал его и буквально сливался с окружающей местностью, не мешая Роману вливаться обратно в общество. Было тяжело вновь начинать общение с людьми, после пяти месяцев затворничества, во время которого круг его общения составляли максимум десять человек из «волков» Рокотова, включая самого полковника.

Дел было много, но все встречи заканчивались в кратчайшие сроки. Как и говорил Женя в тот злополучный вечер в мотеле: показательная расправа над министром финансов сделала своё чёрное дело, и Романа, как и его Гильдию, особо не трогали. Ему даже показалось, что многие, включая главного прокурора, слегка расстроились, узнав, что глава второй Гильдии вернулся в Москву.

Для самой Гильдии время его отсутствия прошло гладко. Даже помощи Новака не потребовалось. Да и вряд ли он Томаша когда-нибудь о подобной услуге попросит. Как ни крути, сейчас они абсолютно чужие люди. Это раньше были возможны варианты.

Серая тень промелькнула в воздухе, и Рома едва успел сгруппироваться, когда на него запрыгнула Соня, сбивая с ног. В полете она задела своим хвостом вазу, стоявшую возле входа, которая с оглушительным звоном упала на пол, разбиваясь на мелкие осколки.

Мантикора заглядывала в лицо опешившему Роману и, громко мявкнув, неожиданно лизнула его в нос, оставляя на коже лёгкий ожог.

— Что на тебя нашло? — процедил Гаранин, стараясь сбросить с себя упирающуюся кошку. — Не поможешь? — обратился он к вошедшему следом за ним Андрею. Бобров смотрел на эту картину, возвышаясь над ними, и даже не пытался как-то помочь Гаранину.

— Нет, я себе не враг, чтобы настраивать против себя мантикору, — пожал плечами Андрей. Рома выдохнул сквозь стиснутые зубы и наконец смог сбросить с себя тяжелую тушу повзрослевшей кошки.

— Егор! — громко крикнул Гаранин, поднимаясь на ноги, стараясь отвязаться от ластившейся к нему твари астрала.

Дубов уже торопливо спускался вниз по лестнице. Остановившись на половине пути, он на секунду замер и практически сбежал вниз, поднимая осколки, оставшиеся от вазы, рассматривая при этом клеймо.

— Ну конечно, кто бы сомневался, — он обречённо посмотрел на печать Лазаревых. — У тебя в доме вообще есть обычные вещи? Ну, попроще. Хотя бы давностью в сто лет, а не пятьсот и больше?

— Понятия не имею, — честно ответил Гаранин. — Это дом моей матери и меня никогда не интересовали вещи интерьера. Что с твоей кошкой?

— Она очень рада тебя видеть, — ответил Егор, бросая осколки на пол.

— Ну да, разумеется, — совершенно не поверил ему Рома, проходя вглубь гостиной.

— Да, Рома, с возвращением, — улыбнулся Дубов, внимательно разглядывая хозяина дома. — Неплохо выглядишь.

— Ага, на курорте побывал, — хмыкнул Роман, стягивая куртку и бросая её в кресло. — Почему ты ещё здесь?

— А где мне ещё быть? Рабочий день закончился, дел никаких особо нет, — пожал плечами Егор. — Тем более что твои отношения с Вандой меня никоим образом не касаются, а длительность аренды мы с тобой обговорить не успели.

Гаранин обернулся и внимательно посмотрел на Дубова, после чего отвернулся и покачал головой.

— Кстати, о Ванде…

— Егор, я не хочу ничего о ней слышать, — довольно резко ответил Роман, глядя на то, как Андрей поднимается наверх, держа дорожную сумку в руке. — Я полгода потратил на то, чтобы её забыть, поэтому, пожалуйста, ни слова. Иначе вы с Соней отправитесь под мост, пока не найдёте себе другое жилье.

— Как скажешь, — в примирительном жесте поднял руки Дубов. — Ты голоден? Я еду заказал, могу разогреть.

— Да, не откажусь, — улыбнулся Рома, оглядываясь по сторонам. Он не был дома полгода, но даже несмотря на то, что здесь постоянно обитал Дубов со своей мантикорой, особняк нисколько за это время не изменился. Ещё до недавнего времени он вообще сомневался, что сможет сюда когда-нибудь вернуться.

— А что делать с этим? — Егор кивнул на осколки разбитой вазы, в уме начиная подсчитывать убытки, в которые с катастрофической скоростью вгоняла его Соня. Аккуратностью и грацией кошка явно не обладала, сметая всё на своем пути.

— Выкинь, — равнодушно ответил Роман, поднимаясь по лестнице. — У меня нет пиетета к обычным вещам, хоть и дорогим.

С этими словами он поднялся к себе в комнату, чтобы принять душ и переодеться. На Базе у Рокотова он вернул себе форму, и сейчас вся старая одежда должна быть ему в пору. А ещё он не знал, чем ему заняться дальше. Вся его жизнь до Базы и после неё разделилась на две части. И он впервые за долгое время оказался предоставлен самому себе. Пора было возвращаться к нормальной жизни, но Рома сомневался, что ему удастся это легко сделать. Он стал совершенно другим человеком, и теперь предстоит менять слишком много.

Зайдя в комнату, Рома сразу же направился в ванную комнату. Зажёгся свет, и он выругался сквозь зубы, рассматривая многочисленные бутылочки, баночки и флаконы с женскими кремами, шампунями и гелями.

— Да вы издеваетесь, — прорычал он, стягивая с себя чёрную майку, и направился к шкафу, чтобы достать чистые вещи. Открыв дверцу, он оторопело посмотрел внутрь, после чего аккуратно закрыл шкаф, выдохнув. Выйдя в коридор, он на секунду прикрыл глаза. — Егор! — рявкнул он, надеясь, что Дубов его услышит и объяснит, что чёрт возьми здесь происходит.

— Что случилось? — Дубов материализовался перед ним, внимательно разглядывая своего арендодателя.

— Это что? — Рома схватил его за руку и втащил в комнату, подводя к шкафу. Открыв его, он достал первую попавшуюся вещь и бросил её Дубову. Егор поймал тряпку и, развернув, скептически осмотрел.

— Похоже на ночную сорочку. Довольно откровенную, да, я бы сказал, очень откровенную, — протянул задумчиво Егор.

— И что это делает у меня в комнате? — тихо поинтересовался Рома, стараясь держать себя в руках, бросив беглый взгляд на остановившегося в дверях Боброва.

— Ну, я могу предположить, что это всё осталось от Ванды. Своих подружек я сюда не привожу, а свою комнату ты не разрешаешь убирать приглашённым девочкам. Так что сомневаюсь, что это оставил кто-то из них, — ухмыльнулся Егор. — Если ты не помнишь, Ванда здесь жила больше месяца, пока её не сломал Клещёв криво работающим артефактом, — он скомкал шелковистую тряпку и бросил её обратно Гаранину.

— И почему это всё до сих пор находится в моём доме? Я больше скажу, в моей комнате? — слишком мягко спросил Роман, не сводя взгляда с Егора.

— Я что, в твоих вещах копаться буду? Мне это не нужно, — пожал плечами Дубов, разглядывая содержимое шкафа, наполовину заполненного женскими вещами.

— Егор. Она съехала полгода назад, так какого чёрта…

— Рома, Ванда жила именно здесь, в этой комнате, — прервал Гаранина Егор. — Скорее всего, после того как ты завалил её в койку на приёме у Моро, она как-то неправильно всё поняла и решила, что жить вы станете вместе. Что сказать, Ванда довольно странная, за это мы её и любим. Кто же, кроме неё, мог вообще додуматься до того, что любовники будут жить в одной спальне? — усмехнулся Дубов. — В Древних Родах всё как-то иначе? Мне Лео пытался что-то не так давно объяснить. Раздельные спальни у супругов, все дела… — произнёс Егор, следя за реакцией Гаранина на его слова.

— Что ты вообще несёшь? — нахмурился Рома, потирая переносицу.

— Ну, судя по твоей реакции, ты не планировал с ней жить, и это для тебя стало неожиданностью, — улыбнулся Дубов. — Рома, всё что с ней случилось, было внезапно, и свои вещи она по понятным причинам не забрала. А сейчас пока просто про них не помнит. Дима заблокировал ей все воспоминания, даже те, которые не попали под влияние артефакта, чтобы с ней было легче работать, — развёл руками Егор. — Кстати, об этом я и хотел с тобой поговорить…

— Убери это всё и отправь посылкой ей домой, — прервал Дубова Гаранин. — Я пока поживу в какой-нибудь другой комнате.

С этими словами он вышел из комнаты, не заметив, как кивнули друг другу Андрей с Егором, и открыл дверь комнаты напротив той, что всегда с самого детства принадлежала ему.

— А эта комната занята, да, — проговорил Егор, заходя следом за Романом. — Здесь Томаш живёт, когда находится с визитами в Москве. Не притеснять же дочь в её крохотной квартирке. А учитывая обстоятельства, он здесь появляется довольно часто.

— Он не ведёт дела моей Гильдии! — возразил Рома, делая глубокий вдох.

— Да, но он держит руку на пульсе и контролирует, чтобы ничего непоправимого не произошло. Кстати, соседнюю комнату занимает Агнешка. Бабуля стала часто приезжать в столицу, всё-таки она привыкла к другой жизни. Вот эта комната принадлежит Демидову. Эти две застолбили за собой Дима и Эдуард. А…

— Хорошо, ладно. Скажи мне, пожалуйста, где я могу поселиться в своём же собственном доме⁈ — процедил Роман. — Я чувствую себя здесь лишним, — тихо добавил он, чтобы его никто не услышал.

— Ну тебя слишком долго не было, а допуск всем ты открыл сам, — ехидно проговорил Егор. — Так, вон та дальняя комната вроде свободная.

— Отлично, — прошипел Гаранин, направляясь к дальней комнатушке на этаже, которая по своему виду напоминала конуру, вмещающую в себя одну лишь кровать и небольшой шкаф. Это была, наверное, единственная комната в особняке, где не было своей душевой. Осмотревшись, он покачал головой и, вернувшись в свою комнату, достал из шкафа сменную одежду и пару полотенец.

— Всё в порядке? — деловито уточнил Бобров у прошедшего мимо него подопечного.

— В полном. Всё равно хотел приобрести что-то поменьше. Ненавижу этот дом, — ответил ему Рома, спускаясь вниз в подвал и направляясь в комнату с бассейном. Ему нужно было взять себя в руки, а вода на него всегда действовала успокаивающе.

Отворив дверь, он бросил на скамейку вещи и уставился на мантикору, которая, урча, плавала в бассейне. От её игл и хвоста распространялись зеленоватые мутные круги, отравляя воду, в которой она плескалась.

— Да, кстати, забыл тебя предупредить, Соня полюбила плавать, — торопливо проговорил Дубов, влетая в помещение.

— Я заметил, — прикрыл глаза Роман, хлопая по карманам в поисках телефона, чтобы позвонить в единую службу и заказать номер в каком-нибудь отеле. В любом. Главное, чтобы его никто там не трогал и дал возможность немного подумать. Поняв, что оставил телефон в кармане куртки, которую бросил в гостиной, Рома поморщился. — Что-то ещё мне нужно знать?

— Ну, Эд починил пентаграмму в ритуальной комнате, сделал контур замкнутым…

— Я специально разомкнул контур, — уставился на Дубова Гаранин.

— Да, он так и предположил. Сказал, чтобы ты поставил в центр кровать, если так хочешь использовать суккуб для развлечений, — рассматривая ногти, прокомментировал Егор.

— Она нужна мне не для этого, — тихо ответил Роман, отворачиваясь от Дубова и глядя на барахтающуюся в воде мантикору.

— Ну да, считай, я тебе поверил. Где ты, а где какие-то низшие демоницы, — усмехнулся Егор. — Вроде, больше ничего.

— Отлично. Спасибо, что предупредил заранее, — выдохнул Рома, массируя виски. У него впервые за несколько месяцев заболела голова, и ему захотелось только одного: уснуть, и чтобы всё вернулось на свои места, когда он жил в этом огромном доме один, не пуская сюда никого постороннего. — Я спать, — посмотрев на Андрея посветлевшими глазами, Роман вышел из помещения.

— Это обязательно? — тихо спросил Егор у Боброва.

— Да. Если он сорвётся, не справившись даже с такими мелкими бытовыми потрясениями, то в обществе обычных людей ему делать пока нечего, — резко ответил Андрей.

— Надеюсь, после подобной социализации я всё-таки останусь живым, — покачал головой Егор. — Вылезай, — махнул он рукой Соне. — У меня для тебя задание есть.

Последний сеанс с Вандой затягивался. На часах было уже три часа ночи, и мы с Рерих вымотались до предела. Я поймал потухший взгляд подруги и погрузился в её разум, чтобы соединить эти эмоциональные точки и разблокировать оставшиеся воспоминания. Они не были изменены, поэтому такой тщательной работы с ними не требовалось.

Чёрные нити, словно иглой, прошили три воспоминания, выделенные Гертрудой Фридриховной, соединяя их вместе. Неожиданно все картинки пришли в движение, упорядоченно занимая свои места в голове девушки. Ну вот и всё, осталось немного. Я направил тончайший поток магии к своеобразной клетке и разрушил её, выпуская наружу все воспоминания, включая тот месяц, когда пропал Ромка.

Вынырнув из головы Ванды, я на мгновение прикрыл глаза, стараясь справиться с накатившей усталостью, после чего прямо посмотрел на замершую девушку.

Ванда отрешенно на меня смотрела, а из её глаз начали литься слезы.

— Как я могла? — прошептала она, переводя взгляд на Рерих, словно искала необходимые ответы у своего психолога.

— Ванда, успокойся, — тихо произнесла Гертруда Фридриховна, активируя дар эмпатика. — Сейчас к тебе вернулись все эмоции, которые были для тебя недоступны долгое время. Я помогу со всем этим справиться…

— Нет, — она тряхнула головой и вскочила с кровати, сжимая кулаки. — Я хотела, чтобы ты умер. Чтобы вы все умерли и наконец оставили меня в покое. Дима…

— Ванда, — я поднялся на ноги и обнял всхлипывающую девушку, стараясь её успокоить. Ветер, возникший в комнате, поднял вещи, и они начали кружить вокруг нас. Краем глаза я заметил, как Рерих вышла из комнаты, выводя вбежавшую Лену. Правильно. Им здесь делать сейчас абсолютно нечего. — Всё будет хорошо.

— Он жив? Дима, скажи, что он жив? После того, что он пережил, я так мечтала о его смерти… Он же тогда едва не умер, а я так хотела, чтобы он больше никогда не появился в моей жизни.

— Да, с ним всё в порядке. Ромка сегодня вернулся в Москву после полугодичного отпуска на базе у Рокотова, — я погладил её по спине. Ветер начал стихать, и все вещи беспорядочно попадали на пол.

— Я так не могу. Слишком много всего, — она отстранилась, потирая лоб. Её глаза блестели, а лицо стало бледным с каким-то нездоровым румянцем на щеках.

— С тобой всё в порядке? — осторожно поинтересовался я.

— Нет. Мне нужно подумать, — решительно произнесла она. — Мне нужно подумать и понять, как всё исправить.

— Ты ни в чём не виновата, — я говорил, наблюдая, как Ванда достаёт из шкафа небольшой рюкзачок, начиная скидывать в него какие-то вещи. Мне даже показалось, что она не видела, что именно хватала и отправляла в сумку.

— Да, наверное. Я пойду, поживу некоторое время в отеле. Скажи Громову, что мне нужно несколько дней в счёт отпуска, больничного, да пусть даже уволит меня за прогулы к чёртовой матери. Я не хочу никого видеть, — она застегнула рюкзак дрожащими руками и вылетела из комнаты, наткнувшись на Рерих, стоявшую в коридоре возле дверей.

— Я тебя провожу, — проговорила Гертруда Фридриховна, глядя на неуверенно кивнувшую Вишневецкую. — Так будет лучше. Я поработаю с ней ещё немного. Если что-то пойдёт не так, и я пойму, что одиночество ей навредит, я вам позвоню, — твёрдо произнесла Рерих и направилась вслед за Вандой к выходу из квартиры.

— С ней всё будет в порядке? — ко мне подошла Лена, обхватив себя руками за плечи.

— Не знаю, — я потёр лоб рукой и обессиленно рухнул на стоявший рядом с кроватью стул. — Но она сильная, должна справиться. Я, пожалуй, пойду, — выдохнул я, глядя на пристально смотревшую на меня девушку. Выглядела она в этот момент очень сосредоточенно, словно пыталась решить какую-то сложную задачу. — Тебе идёт эта рубашка, — неожиданно произнёс я, не понимая, почему мне так нравится смотреть на Лену в моей рубахе.

— Она тёплая и мягкая, — тихо произнесла Лена и сделала неуверенный и робкий шаг в мою сторону. — Дима, ты…можешь сегодня остаться?

— Могу, — так же тихо произнёс я, рассматривая привлекательное личико, никогда не оставлявшее меня равнодушным.

Лена сделала ещё один шаг в мою сторону, а я аккуратно ухватил её за запястье и дёрнул на себя. Она вскрикнула и, не удержавшись на ногах, упала ко мне на колени. Я смотрел в её расширившиеся глаза, которые оказались так близко к моим. Вечер, проведённый в голове Ванды, скорее всего, ослабил самоконтроль, и я внезапно понял, что начинаю погружаться в её разум. Вовремя опомнившись, я тряхнул головой. Далеко уйти мне не удалось, потому что всё, что смог увидеть — это своё отражение в её расширенных зрачках.

— Дима, поцелуй меня, — тихо проговорила Лена, обхватывая меня за шею и прижимаясь всем телом. Я положил руки на её бедра, удерживая на своих коленях, не сводя с неё пристального взгляда.

— Зачем тебе это нужно? — прямо спросил я, стараясь держать себя в руках. Она мне очень нравится. Она мне всегда нравилась. И ранить её, повинуясь секундному порыву, мне хотелось в последнюю очередь.

— Ты можешь не задавать вопросов? — прошептала Лена, её пальцы запутались в моих волосах, и она немного наклонилась, почти касаясь губами моих губ.

И я перестал задавать вопросы. Подавшись вперёд, я крепко её поцеловал, тут же углубляя поцелуй. Её тело содрогнулось, и она тихонько застонала. Я поднялся на ноги, вместе с ней, держа лёгкое тело на руках, сделал пару шагов и аккуратно опустил на кровать, накрывая её тело своим.

— Ты уверена? — дал я ей последний шанс отступить.

— Да, — выдохнула она, решительно глядя мне в глаза.

Она оказалась девственницей, эта девушка, когда-то учившая меня ездить на лошади. Я как-то вяло удивился подобному обстоятельству, а потом меня накрыла волна удовольствия, и мне стало всё равно. Единственная мысль, которая меня посетила перед полной отключкой мозга, была про то, что тот опыт с суккубой всё-таки не был лишним.