Ревизор: возвращение в СССР 45

Глава 9

Куба, Варадеро

Да уж, как бы теперь не попасть под бюрократический пресс. Советская бюрократия сильна и безжалостна, и очень похожа на носорога. Может, и видит плохо, но с её весом это проблемы тех, кто оказался на её пути.

Интересно даже, до какого абсурда они могут дойти, прессуя меня за то, что я не испросил высочайшего соизволения какого-нибудь государственного органа на то, чтобы переговорить с Фиделем и Раулем? И что же мне теперь делать?

Будь у меня на самом деле идея сделать прекрасную карьеру в советской вертикали власти, сейчас было бы самое время начинать бегать по стенам, пить валерьянку и театрально хвататься за сердце. Проблем реально, практически на пустом месте, можно огрести полную корзину.

Но я же, к счастью, не жёлторотый пацан, попавший в такую вот ситуацию, когда ряд недоразумений могут привести к совершенно конкретным санкциям в мой адрес. Я же фактически работаю сразу по нескольким направлениям, так что для меня вовсе не фатально, если мне создадут проблемы на каком-то из них.

Направление номер один у меня, самое важное с точки зрения близости к перестройке, что затеет Горбачёв, – это сотрудничество с семьёй Эль-Хажж. Тут, правда, тоже есть риски, что Тарек и Фирдаус могут попытаться меня кинуть, когда размер моей доли вырастет до совершенно неприличной суммы… Но в случае, если и дальше будут честно сотрудничать, то глубоко плевать мне на карьеру в любых официальных советских структурах. Скажем так, даже если я кочегаром, как Виктор Цой, буду работать до перестройки, то после её начала, когда Горбачёв легализует принцип «всё на продажу», сразу открою один из первых в СССР кооперативов. Подтяну часть финансов от Эль-Хажжей, и начну создавать свою мощную бизнес-империю, на которую к моменту краха СССР будут работать десятки тысяч работников. Которым, какой бы хаос ни творился вокруг, всегда будут платить вовремя и аванс, и заработную плату. Для которых по-прежнему будут доступны в девяностые услуги медицины. Сохраню, в общем, на основе своего бизнеса кусочек лучших социальных практик Советского Союза с его самыми выгодными сторонами для части советских граждан. Тогда уже не зря всё это моё попадание в 1971 год будет и второй шанс, данный мне кем-то… Дам и людям, что на моих предприятиях будут работать, тоже шанс не выживать, а достойно жить в лихие девяностые. Глядишь, их число может с десятков тысяч в восьмидесятых и до сотен тысяч разрастись…

Направление номер два – моё сотрудничество с группировкой Захарова и Бортко. Там, конечно, не такие деньги идут, как в империи Эль-Хажж. Но какие бы ни были у меня проблемы с властями на официальном фронте, на этой моей деятельности они никак не отразятся.

Ну что чиновники могут со мной сделать? В крайнем случае, учитывая, что всё же я не у Солженицына интервью взял, а у официального социалистического лидера социалистической Кубы, из Кремля уволить могут. Так пусть увольняют, больше времени свободного будет. Из газеты «Труд» попрут – да та же самая ситуация. Из МГУ вряд ли выгонят. Перестараешься в прессинге на Ивлева, история пойдет по Москве гулять, и вскоре ее уже по радио «Свобода» для советских граждан озвучат во вполне понятной интерпретации, что мол, студента из МГУ выгнали за то, что он взял интервью у Фиделя Кастро. Значит, у Кастро явно проблемы есть с Москвой. Придется потом Политбюро отвечать на вопросы Кастро, какие это у него проблемы с Москвой такие страшные… Неудобно будет.

Ну а Захарову или Бортко до лампочки, отличник ли я учёбы с ленинской стипендией и кандидат в члены партии, или меня выкинули из Кремля и газеты «Труд» за самовольное взятие интервью у лидера дружественной державы. Сомневаюсь даже, что они мне мою долю на этом основании решат уменьшить. Им же важно только, чтобы на предприятиях, которые я курирую, был полный порядок. А если что не то происходило, я быстро всё это разруливал, не давая нашему процветающему бизнесу погибнуть. И они прекрасно знают, что это я в любой позиции смогу обеспечить. Так что и свободное посещение мне по-прежнему в МГУ сохранят.

Ну, и ещё для Захарова, конечно же, важно, чтобы я подавал какие-то новые идеи, при помощи которых он сможет улучшить свою карьеру. Если у меня освободится куча времени из-за того, что я перестану тому же самому Межуеву доклады писать, то для него это означает, что я всю эту энергию брошу на новые какие-то проекты, которые Захаров сможет использовать, чтобы произвести на Гришина впечатление, а то и разжиться какими-то новыми покровителями.

Захаров честолюбив, ему очень важно развиваться в официальных структурах власти. Ну и для нас важно, чтобы всё у него на этом фронте было хорошо, учитывая, что он защита всей нашей группировки.

Так что фактически я, попав в 1971 год, за два с небольшим года очень даже неплохо застраховался от подобных проблем с официальными структурами. Пролетаю по одному из направлений, остаются два других. Все равно я в чиновники особо не стремлюсь, смысл этим заниматься, делая карьеру в СССР, который вскоре рухнет? В моем возрасте все равно выше какого-нибудь помощника министра к приходу Горбачева к власти не вырасти, и это если удача будет мне все время сопутствовать…

В общем, прикинув всё это, я не сильно расстроился. Валерий Алексеевич, видимо, ожидал, что я тут побелею от тех ужасающих перспектив, что он мне расписывает, потому что удивлённо сказал:

– А вы, я смотрю, достаточно спокойно всё это воспринимаете. Поражаюсь вашей силе воли.

– Ну так я и не собираюсь сильно переживать, – пожал я плечами. – Ничего плохого я не делал, вины за собой не знаю, а человеку с чистой совестью бояться, собственно говоря, и нечего. Просто недоразумение произошло, поскольку ни на какое появление в прессе моей фамилии я не рассчитывал, и тем более, понятия не имел, что кубинцы меня на этой частной встрече выдадут за корреспондента «Труда». Либо сбой у них какой-то произошел, либо они решили по своей инициативе так все это обставить… Я тут причем? Пусть, кто хочет претензии выдвинуть, к кубинцам их и выдвигает…

– Ну, к сожалению, в Москве все это сейчас совсем иначе интерпретируется, – покачал головой Ягодкин. – Я бы вам очень рекомендовал бросить все, и лететь ближайшим самолетом Аэрофлота в столицу. Там все вот также объяснить, хотя и сомневаюсь, что кого-то это заинтересует, так что может лучше даже вину свою признать, повиниться – мол, молодой, неопытный, ничего плохого не хотел. Повинную голову меч не сечет, не зря же так говорят. Может, удастся просто выговором отделаться…

Посмотрел на мужика с иронией – он серьёзно это? Да нет, точно серьезно, и даже с сочувствием. Все же мы в одной газете работаем, для него это не пустой звук. Да и уважает, похоже, за то, что я из Москвы угадал, что в Чили произойдет военный переворот, в отличие от него самого, что в этом Чили тогда находился…

– Большое спасибо за рекомендацию, Валерий Алексеевич, понимаю, что вы от чистого сердца это предлагаете, но нет, никуда я не полечу, срываясь с места. Просто передайте Ландеру и Силину все, что я сказал, и мои извинения, что все так странно было воспринято в МИД. Я понятия не имел, что, будучи частным лицом в отпуске должен какие-то согласования делать, никто меня никогда о таком не предупреждал, и я вовсе не уполномочивал кубинцев заявления делать, что я беру интервью как корреспондент «Труда». Они же могли вообще написать, что я член Политбюро, и что мне тогда, тоже нужно было бы оправдываться, что я им этого не говорил?

– Ну это в вас сейчас молодость и горячность говорят, понимаю, сам таким был, – развел руками искренне расстроенный Ягодкин, – но вы все же подумайте как следует, и езжайте срочно в Москву. Поверьте моему опыту, так будет намного лучше. Ну а мне надо уже обратно в Гавану ехать, Ландер очень ждет звонка от меня. Там сейчас, правда, три часа ночи, но как раз когда приеду, уже можно и звонить на домашний, он рано встает.

Попрощались с Валерием Алексеевичем, пожелал ему счастливой дороги, а сам вышел на пляж, постоять, посмотреть на океан в тенечке под сенью пальмы. Обдумать все еще раз. Нет, все же никуда я досрочно не поеду. Хотят они там играть в свои бюрократические игры, пусть занимаются этим без меня.

Появилась, правда, мысль, к КГБ обратиться за помощью, но я тут же от нее отказался. Немаленькая такая услуга мне от них понадобится, самого Громыко заставить сойти с тропы войны. Андрея Андреевича я безмерно уважаю, наверное, это наряду с Машеровым, два самых уважаемых мной советских политических деятеля до прихода Горбачева. Очень профессиональные люди, прекрасно со своей работой справляются на фоне многочисленных дилетантов, которых партия привела к власти. Но кто сказал, что ты не можешь случайно пострадать даже от того, кого очень уважаешь? Тут же взаимное уважение нужно, а у него его ко мне нету. Он же вчера только, когда это интервью вышло, наверное, вообще о моем существовании узнал, и для него важнее, что какой-то там мидовский стандарт нарушен…

Так что если КГБ о таком просить, то не факт вообще, что разрулят. А если разрулят, то в такой меня долг за это загонят, что потом буду отрабатывать его, а не дружески сотрудничать на независимых позициях. И ради чего? Чтобы не утратить возможность стать средней руки чиновником перед крахом СССР? Вот уж точно нет.

Так что успокаиваюсь и иду в номер, как ни в чем ни бывало. У нас тут семейный отдых, тропики, фрукты прямо с дерева, акуна матата и все такое. СССР со своими бюрократическими играми где-то там, за океаном. Жене ни слова, вообще никому ни слова. Улыбаемся и машем!..

И да, я сегодня буду крепко спать. Наплаваюсь побольше, чтобы устать, и организм молодой, всякими вот такими волнениями совершенно не подорванный, с удовольствием меня в сон отправит, едва головой подушки коснусь… А советским бюрократам в Москве – большой пламенный привет!

***

Москва, Лубянка

Майор Румянцев неспешно занимался своими делами, когда зазвонил телефон

– Олег Петрович? Это Кротов Владимир Аркадьевич из МГУ.

Конечно, Румянцев сразу узнал особиста комитета в МГУ… Не раз и не два пересекались, можно сказать, что и приятелями были. Не друзьями еще, нет, но все к тому шло.

– Здравствуйте, Владимир Аркадьевич! Чем обязан?

– Да вот ко мне как-то из вашего отдела приходил старший лейтенант Соловьев, про некого Ивлева Павла Тарасовича расспрашивал. Его найти не удалось, куда-то сейчас уехал из своего кабинета, и мне посоветовали к вам обратиться. По поводу этого самого Ивлева.

– Да, а что такое? – спросил удивленно Румянцев, зная, что Ивлев давно уже на Кубе. Неужто он не отпросился у себя в МГУ и теперь его там ищут? Но почему в КГБ тогда с расспросами обращаются? Странно все это… Но он еще не знал, что все намного страннее, чем его первое предположение.

– Мне тут из парткома на согласование принесли характеристику, что на него в МИД отправляют по запросу от канцелярии самого министра. Не обязаны, но на всякий случай приносят, сами понимаете, на какой. Так вот, характеристика отвратительная, не скажешь, что его в кандидаты в партию недавно взяли… Вообще непонятно, за что. Зачитаю только избранные места: «недисциплинирован, в том числе регулярно уходит до окончания заседаний парткома», «своеволен», «регулярно отсутствует на занятиях», «по-своему трактует тексты классиков марксизма-ленинизма»…

– А в связи с чем такая именно характеристика, они вам объяснили? – спросил Кротова донельзя удивлённый услышанным Румянцев.

– А, так вы не знаете еще? Ивлев самовольно, без согласования с МИД, взял интервью у Фиделя Кастро. А потом, ему, видимо это показалось мало, и у Рауля Кастро он тоже интервью взял. Кубинцы везде разослали об этом информацию, он там лично на фотографиях с Фиделем и Раулем, и указано, что это корреспондент «Труда» прибыл из Москвы взять интервью у лидеров кубинской Компартии. Собственно, МИД за это и зацепился. Сам Громыко в ярости…

– Твою же мать! – с чувством сказал Румянцев.

– Я так понимаю, что характеристику в таком виде отправлять в МИД нельзя? Это наш подопечный? – спросил Кротов.

– Не могу дать вам никаких комментариев или указаний по этому поводу пока что. Нужно посоветоваться. – ответил Румянцев. – Разве что задержите документ у себя на сутки, если получится…

– Да, скажу, что нужно уточнить, не накуролесил ли Ивлев еще и по нашей линии где. Секретарь парткома очень этому обрадуется, он тут, отчетливо видно, отсебятину всякую писал, потому что ничего реально отрицательного сказать об Ивлеве не может. А он полон рвения в МИД отправить именно отрицательную характеристику… Он уже от безысходности думает срочное заседание парткома организовать в надежде, что на нем кто-то что-то еще подкинет на Ивлева. А если не подкинет, то просто там его волюнтаризм осудить, и приложить к характеристике, что отправит в МИД. Жополиз, конечно, но старательный и умелый, этого не отнять.

Положив трубку, Румянцев долго не думал. Сразу же набрал приемную Вавилова и попросился к нему по срочному делу. К Кутенко или Комлину, решил, даже обращаться не будет. Они все равно его оба выше отправят, не их это полномочия такие дела решать, только время и потеряет. Вавилов, уверен, прикроет его, когда узнает в чем дело.

Ну вот же Ивлев, как можно было вот так именно поехать отдыхать на Кубу? Трудоголик, туды его в качель! Отправили бы его, Румянцева, да с женой, да с детьми, под пальмами валяться на пляже три недели… Да он бы там просто блаженствовал, и ни к какому Фиделю или Раулю и близко бы не подошел!

***

Москва, Лубянка

Вавилов, едва ему сообщил Румянцев о том, что творится вокруг Ивлева, тут же отправился к Андропову. Как бы ни был занят председатель КГБ, для его заместителей всегда к нему вход был открыт. Исключением не стал и этот раз…

– Значит, подытожим, – задумчиво сказал Андропов, выслушав Вавилова, – Ивлев какими-то судьбами встретился, прибыв на отдых на Кубу, с Фиделем и Раулем Кастро. При этом телеграфное агентство Кубы издало об этом репортаж с его фотографией и с тем, и с другим. Кстати говоря, а где они?

– Сразу к вам, Юрий Владимирович, отправился. Не успел еще раздобыть копии.

– Хорошо, распорядитесь принести, как они появятся в вашем распоряжении. Хочу глянуть. Вот же наглый мальчишка… А Громыко сел на коня, что по его ведомству это никак не было согласовано. И теперь в парткоме МГУ поспешно фабрикуют плохую характеристику на Ивлева по запросу МИД. Хотят его получше утопить. Все верно, Николай Сергеевич?

– Верно, Юрий Владимирович, – подтвердил Вавилов.

– Но они же знают, кто у Ивлева поручители по вступлению в партию. Межуев и Захаров… Неплохая комбинация… Неужто в парткоме не боятся испортить с ними отношения?

– Я так полагаю, что парторг МГУ уверен, что после такого Ивлеву не грозит никакое вступление в партию. Что поручители тут же заберут свое поручительство, едва узнают о скандале. Ну и, также, видимо, он боится Громыко, члена Политбюро, гораздо больше, чем рядового члена КПК и второго секретаря горкома Москвы.

– Ну, Межуева точно никто, кто его знает, не назовет рядовым членом КПК. Он там формально лишь рядовой. А Захаров, если решит защитить Ивлева, то может к члену Политбюро Гришину обратиться за подмогой. Но парторг, видимо, не в курсе таких нюансов. Надо же, какой продуманный у них парторг… Впрочем, на таких местах других и не держат. Политическая проститутка, как в одном хорошем фильме якобы выразился Ленин…

Вавилов это комментировать никак не стал. Хотя ему и казалось, что вроде бы Ленин и действительно так в чьей-то адрес высказывался. Проституткой так точно называл… Что он, зря в свое время над конспектами речей Ленина корпел? Но точность цитат одного из классиков марксизма-ленинизма сейчас его волновала в последнюю очередь.

– Так, значит нам теперь нужно определиться с нашей линией поведения. Хорошо, что особой спешки нет… – продолжил Андропов.

– Думаете, Юрий Владимирович? – растерянно спросил Вавилов. – Если мы не отреагируем, то подпорченная характеристика уйдет в МИД. И кто его знает, где еще распространится. А мы же своих агентов защищаем…

– Вот именно, что своих агентов. А Ивлев у нас не агент, он от нас последовательно дистанцируется. Чистеньким хочет остаться, не замаравшись. Вроде и помогает нам, но когда захочет и как захочет. Ну и кроме того – а какой у нас интерес, чтобы он успешную карьеру в органах власти сделал? Если он сейчас избирательно с нами сотрудничает, то что будет, если он высоко взлетит? Зазнается пацан, сделает вид, что мы и вовсе незнакомы. А он нам нужен, сильно нужен. В любой момент, а не тогда, когда его левой ноге захочется… Уж больно он хорошую аналитику дает, острые проблемы подсвечивает. А уж внешняя политика… Уже два точных попадания, чего не каждому нашему штатному аналитику за всю карьеру суждено добиться. А Ивлеву только восемнадцать исполнилось…

Так что пусть эта характеристика уходит в МИД, в том виде, как они ее там состряпают. Я имею в виду, что время все равно есть, потому что МИД никаких резких шагов все равно не будет предпринимать, пока Ивлев в СССР не вернется. Старая практика, еще с тридцатых, ждать, пока человек в страну вернется, чтобы не спугнуть, и не остался за рубежом. Собственно, и наша тоже практика. Давайте рассчитаем… Кто-то Ивлеву непременно сообщит о том, что творится вокруг его встречи с Фиделем в СССР. И что Громыко очень недоволен. И что он сделает после этого?

– Побежит покупать ближайший билет в Москву?

– Вот именно. И не факт, что найдутся четыре билета в ближайшие дни. Да я и не знаю вообще, как часто самолеты Аэрофлота и летают с Кубы в Москву… Так что раньше, чем через несколько дней, он в любом случае сюда не доберется. Прилетит, так на выходные разве что, все равно до понедельника никуда не побежишь разбираться с ситуацией. А побежит, когда выяснит, насколько все плохо, именно к нам. Он же думает, что ни Захаров, ни Межуев не являются фигурами уровня Громыко, как и парторг этот из МГУ, откуда ему знать, что у тех могут быть варианты для него через своих начальников или знакомых? Так что Ивлев будет уверен, что только мы и сможем его от всего этого отмыть. Правильно я рассуждаю?

– Тут есть нюанс, Юрий Владимирович… Он же на Кубу с военными прилетел… Значит, может у них попроситься на один из рейсов в СССР…

– А ведь и точно. Ай да пацан! Значит, нам нужно взять под присмотр не только кассы Аэрофлота на Кубе, но и следить, что у летунов летает в СССР. Хотя нет, отбой. Вряд ли он решится военным самолетом возвращаться. Мы же ему прикрытие обещали только на конец ноября, а про середину никакой договорённости не было. Не решится он так грубо нарушать закон, в СССР возвращаясь неофициально. Он и так в серьезных проблемах. Значит, достаточно присматривать за кассами Аэрофлота на Кубе.

– Понял. Сделаю, Юрий Владимирович! Можно вопрос?

– Конечно, Николай Сергеевич.

– Так а когда Ивлев прилетит и бросится к нам за помощью, мы ему поможем? Или мы больше заинтересованы в том, чтобы он уничтожил свою будущую карьеру?

– А это зависит от того, насколько он искренне нас просить будет ему помочь. Если понятно станет, что он наш по гроб жизни теперь, куда бы там потом не взлетел, то поможем, конечно. Мне даже приятно будет заставить мистера «нет» сказать для разнообразия «да». Достаточно ему сказать, что с визитом к Фиделю и Раулю это была наша операция, и Громыко тут же сдаст назад, и забудет про существование Ивлева. Он же дипломатично себя должен вести в таких случаях внутри СССР, это же не с американцами бодаться на внешней арене. Хотя в последние годы МИД с ними больше целуется, конечно, и мне это тоже, как и Ивлеву, не нравится… Если он, как и с компартией США, и с Чили, и с этим тоже угадал, то ничем хорошим это для страны не закончится…

– Понял, Юрий Владимирович. Велю Румянцеву, как Ивлев в Москву прилетит, не отлучаться из своего кабинета, чтобы его сразу с ним могли соединить, как он прибежит к нам.

– Правильно. Толковый, кстати, этот майор, надо бы поощрить его как-то…

– Есть поощрить, Юрий Владимирович! Полностью согласен, очень хороший сотрудник.

Покидал кабинет Вавилов достаточно озадаченный. Слишком, по его мнению, председатель сложную комбинацию закрутил. С его точки зрения, Ивлев достаточно благодарный человек. Вполне можно было бы сейчас и по рукам парторгу дать, и МИД заставить назад отступить, а потом сотруднику из резидентуры КГБ на Кубе поручить подъехать к Ивлеву, рассказать, как они его выручили. Парень умный, он бы оценил, как его комитет горячо защищать взялся, и отношения у них с ним вышли бы на следующий уровень. Тем более все равно нет никакого смысла заставлять его что-то подписывать, как дуболом Третьяков пытался сделать, не в этом ценность Ивлева для комитета.

Но председатель сказал что делать, и именно этот вариант и нужно будет реализовывать…

И еще, по поводу Румянцева. Похоже, надо срочно переиграть с заместителем у Кутенко. Артамонова тоже, конечно, молодец, со своей медалью от чехословаков, но председатель из всего отдела приметил только Румянцева из-за Ивлева. И сейчас майор доказал, что не зря, рванув сразу к нему, а не к своему непосредственному начальству. Значит, Румянцеву и быть заместителем…