Ревизор: возвращение в СССР 45

Глава 13

Куба, Варадеро

Вот даже как? Уже и ГРУ в игру включилось… Забавный каламбур вышел у меня…

Впрочем, он из разведки, всё же, логично, что есть у них свои каналы. Видать, приглянулся я этому Александру с какой-то точки зрения, небось к себе вербовать будет.

Ну а что, классика же: найди у человека важную потребность – и получаешь хорошие шансы его к себе завлечь, эту потребность реализовав.

Не надо мне этого, нечего мне ГРУ в ответ предложить, но придется время потянуть… Человек, наверняка, старался, продумывал, как ко мне подойдет, что скажет, чтобы на крючок подцепить. Нельзя вот так сразу «нет» говорить. Особенно когда это вот такой вот серьезный человек…

– Помощь, может, и не помешала бы, – вежливо ответил я ему, плывя рядом. – Но, как взрослый человек, я должен тут же вопрос задать: а чем я буду обязан за эту помощь?

– Тут такое дело, Паша. Я, в принципе, уже и сам понял, что человек ты не болтливый, поэтому откроюсь тебе. Я работаю в Главном разведывательном управлении Министерства обороны. Чем конкретно занимаюсь, сказать не могу, но ты и сам, наверное, можешь догадаться, что входит в круг обязанностей генералов по моему ведомству. Эдик сказал, что голова у тебя неплохо варит. Да, в принципе, я и сам заметить это смог. Так что, если хочешь, мы Громыко с твоего хвоста снимем. А ты к нам иди. По линии Министерства обороны карьеру делать.

Тут сразу два варианта есть. Любой из них можешь выбрать.

Заканчиваешь свой экономический факультет, мы тебя призываем лейтенантом, я тебя сразу и в адъюнктуру устрою, будешь кандидатскую диссертацию писать. Станешь кандидатом военных наук впоследствии. Для тебя этот вариант, конечно, будет более комфортным. Второй вариант – переводишься прямо сейчас на курс ниже, в одно из высших военных училищ в Москве. С выбором специальности поможем, проследим и за тем, чтобы тебя там не муштровали чрезмерно, ну а дальше та же самая дорога – лейтенантом и в адъюнктуру, кандидатскую писать. Потом закрытая защита, учитывая наш профиль.

Ну и будем привлекать тебя к нашей специфике с самого начала, чтоб проникался особенностями.

Ну, чего-то такого я ожидал. В принципе, теперь уже можно и отказываться. Правильно сделал, что выслушал предложение, невежливо всё-таки, когда человек тебе помощь предлагает, не выслушав его, в отказ сразу же идти.

Хотя примерно также я и рассуждал, когда приглашение от Вильмы к ней в гости съездить получил, и чем это закончилось?

Ладно, нечего брюзжать по-стариковски. Что было, то было. Эксцессы случаются часто вовсе независимо от твоего желания. Ты просто хочешь, как лучше, делаешь всё вроде правильно, а у кого-то мозги совершенно в другую сторону заворачиваются, и выходит после этого какая-то полная ерунда. Расстраиваться особенно по этому поводу не имеет смысла.

– Спасибо за предложение, Александр, но одно дело сразу в Генштаб полковником, а другое – с лейтенанта начинать и в струнку стоять на каждом углу. Я, пожалуй, всё же своими усилиями справлюсь.

Видно было, что Александр несколько обиделся из-за моего отказа.

– Зря ты, Паша, так легкомысленно относишься к моему предложению. И всей твоей проблеме с Громыко. Паша – Громыко – член Политбюро с огромным влиянием, и чрезвычайно принципиальный мужик. Если он закусится, его никто не остановит, и дисциплина у них в МИД такая же железная, как у нас в армии выстроена. С его точки зрения, неразрешённое МИД интервью с главой другого государства – это очень сильное нарушение, и он его точно тебе не простит.

Сам он, конечно, человек очень занятой. Тебя лично прессовать после этого не будет, но, сам понимаешь, при любом тигре всегда есть своя стая шакалов, которые возьмут на себя труд отслеживать твои карьерные шаги да напоминать министру, если ты вдруг куда высоко рванёшь, что как так – такому разгильдяю и такую возможность дали.

Ну а дальше сам понимаешь, что будет: как дадут тебе какое-то хорошее назначение, так тут же его и отзовут после реакции от МИД.

Ну, я и не ожидал, что генерал ГРУ так быстро от своего намерения откажется… Большие чины они всегда уверены, что вот-вот еще надавить – и все по их задумке будет… Тем более он перед собой пацана видит, которого учить жизни надо и учить…

– Да, я все понимаю, Александр, что вы имеете в виду. Я с умными людьми много общаюсь, как дела делаются, когда повыше забираешься, полностью в курсе, а про шакалов мог бы отдельную лекцию прочитать при необходимости. Уже навидался. Просто я не одним планом живу, у меня их много.

И карьера в кремлёвских структурах – всего лишь один из вариантов, причём вовсе не такой, чтобы я прям вот убиваться был готов, чтобы его реализовывать.

Не дадут мне высоко взлететь, говорите. Ну и что с того? Буду тихонечко себе продуктивно работать на какой-нибудь средней позиции, там, где отечеству пригодился, но что важно – буду сам себе хозяином и сам свой график буду определять после работы.

– И что у тебя за планы? – с явным скепсисом спросил меня Александр.

И ведь не скажешь ему действительно о моих реальных планах – вот вообще никак.

Ну ладно, придётся сейчас вдохновенно что-нибудь сочинять начать...

– Да пойду на какой-нибудь завод приличный, дорасту потихоньку до начальника планового отдела или даже и главбухом стану. На такие должности, я думаю, кто бы меня там как ни отслеживал, а всем наплевать.

– Ну а если всё же не наплевать? – спросил у меня Александр скептически.

– Ой, да в СССР у молодого человека огромное количество возможностей, чтобы себя проявить и неплохо себя при этом чувствовать. Вот, к примеру, можно на Колыму поехать, золотишко мыть. У меня есть один знакомый – вот так вот ездит. За первый год, когда только осваивался, за неполные четыре месяца работы три тысячи пятьсот с собой привёз. На второй год повезло, наткнулись на золотую жилу – уже девять тысяч рублей привёз. А на третий год семь тысяч. Кооперативную квартиру себе оформил да пошёл на завод работать, чтобы в очереди на машину стать. И деньги на нее уже есть заранее…

А мне ещё проще.

Я уже вопросы с квартирой, с машиной все решил. Золотишко мыть –работа, конечно, тяжёлая, иллюзий в этом плане у меня нет. Но я привык тяжело работать и физического труда не гнушаюсь.

Три-четыре месяца в году поработал, привёз кучу денег – в остальное время чем хочешь занимайся, хоть творчеством.

– Так и с творчеством тебе тоже могут создать проблемы, не будут просто твои статьи принимать или книги в печати, – и всё с этим, – продолжал пугать меня Александр.

– Ну, мои – не будут... Так что мне с того, разве тяжело найти какого-нибудь друга или родственника, который при моей помощи станет известным писателем или журналистом? А на деле будет просто моей ширмой. Делиться просто буду частью денег, что буду получать за свою работу, опубликованную под его именем. Тут меня уже никак не получится ограничить.

– Это ты, Паша, так равнодушно обо всем этом говоришь, потому что ты ещё в жизни ничего не видел, – вздохнул Александр. – А время будет идти, встретишься ты с однокурсниками на очередном вечере встречи выпускников – один уже начальник, другой скоро большим начальником станет. А ты кто? Парень, который четыре месяца в году золотишко моет, а в остальное время по двору шляется без дела с точки зрения окружающих – и как они к тебе относиться будут?

Ты пойми, что, если тебе сейчас власти не хочется, и нормальной работы, так это чисто потому, что это ещё юношеский максимализм. Готов, чтобы свою позицию отстоять, рискнуть своим будущим... А про будущее жены подумал? А ведь твои недоброжелатели могут и жену твою задеть. Сам же говорил, что работа сейчас у неё козырная, а козырная она потому, что ты при Кремле. Да еще и корреспондент в газете «Труд».

А без этого сколько она сможет завистникам противостоять, которые подсидеть ее захотят, чтобы кого-то из своих дружков на её место привести, как считаешь?

Вот же неугомонный генерал… На своем месте находится, никак не сдается. Все хочет меня осчастливить службой в разведке. И ведь не скажешь же ему, что, если я захочу служить в разведке, мне к нему никакой необходимости обращаться нет нужды. На Лубянке наверняка, только заикнись о таком желании, сразу же распишут точно так же, как он, и когда, и куда я должен прийти…

– Я, в принципе, жену всегда свою смогу обеспечить, чтобы могла не работать. – равнодушно пожал я плечами, услышав его живописания возможных проблем в ССОД моей жены. – И она об этом прекрасно знает, и тоже, кстати, не рвется делать карьеру. Для нее семья важнее.

К счастью, тут из гостиницы вышел Балдин, помахал нам рукой, бросил полотенце под навес, и рванул к морю. Фух, ну теперь, хоть, разговор этот прекратится.

– Эдуард знает о твоих проблемах? – все же спросил меня Александр.

– Нет, и не надо. Мы же отдыхаем, да я и сам, если честно, не сильно из-за этого недоразумения переживаю. Все утрясется…

Александр поднял брови, но тут до нас добрался Балдин, и на этом развивать эту тему мы перестали.

***

Москва, МГУ

Комсорг Гусев сидел и размышлял. И думы его были достаточно невесёлыми.

Он всегда очень уважал парторга МГУ Фадеева как старшего товарища, у которого многому можно толковому научиться. Рассматривал общение с ним как школу молодого бойца. И действительно, Фадеев работал очень энергично и очень профессионально, демонстрируя высокий класс. Они приноровились очень хорошо работать в связке старшего и младшего товарища. И Гусев прекрасно понимал, что для него это отличная школа.

Но вот в последние дни его посетили сомнения о том, что Фадеев сейчас затеял. Ему показалось, что он не в полной мере отдаёт себе отчёт в том, что стандартные действия не во всех случаях применимы. Как объяснил ему Фадеев в этом деле Ивлева: «Более высокопоставленный человек всегда побеждает. Поэтому самое разумное, что можно сделать, если от тебя требуют какие-то бумаги по разбору полетов, – это помочь ему одержать эту победу. А дальше и за ним не станет ответная благодарность, хотя бы даже повышенная благосклонность к твоим предложениям или просьбам. Вот так и делается успешная карьера партийного организатора».

Поэтому, с точки зрения Фадеева, в ситуации, сложившейся вокруг Ивлева, всё было чрезвычайно просто. Ивлева опекают Захаров и Межуев, а покарать его хочет Громыко. Оба взятые вместе и близко не ровня члену Политбюро, который в фаворе у Брежнева. Не говоря уже о молодом пацане Ивлеве, про которого Фадеев сказал, что давно уже ожидал, что тот зарвется и вот так попадет впросак. Так что Фадеев просто применил свою формулу и тут же стал энергично действовать так, чтобы облегчить наказание Ивлева для Громыко. Сделал прямо на глазах Гусева паршивую характеристику на Павла, да и отослал в МИД по запросу от генеральной канцелярии…

А вот Гусев вовсе не был уверен, что расклад настолько прост. Тем более его одолели сомнения, когда он узнал от Фадеева, что тот в принципе ничего особенного про Громыко-то и не знает. Не приходилось ему раньше с ним сталкиваться, и ведомства разные, и разрыв очень большой по рангам.

«А вдруг Громыко иначе воспримет все те телодвижения, которые так энергично совершает парторг, пытаясь всячески опорочить Ивлева?» – думал Гусев.

В отличие от парторга он не готов был отбросить в сторону тот факт, что сокурсник Ивлева Витя Макаров, который явно дружит вовсю с ним, является сыном первого зама Громыко. Но когда он намекнул на это, Фадеев лишь пренебрежительно хмыкнул, напомнив о том, что все и так знали среди руководства МГУ – отец вряд ли доволен тем, что сын пошел не в МГИМО, а в МГУ. А значит, мнение сына после такого шага, фактически разрыва с ним отношений, вряд ли может быть его отцу сколько-нибудь интересно. Да и в любом случае – кто такой Макаров, а кто Ивлев, чтобы первый замминистра МИД по поводу него хлопотал? Макарову, уверял Фадеев, своя рубашка ближе к телу, как и любому нормальному чиновнику.

Ясное дело, что свои сомнения Анатолию Николаевичу Гусев высказывал очень осторожно, чтобы тот ни в коем случае не подумал, что он как-то пытается его критиковать. Понятно, что яйца курицу не учат. Но даже в такой форме Фадеев категорически отказывался их рассматривать. Мол, есть у него эта формула, всегда она у него раньше работала, вот он по ней строго и действует.

Поняв, что парторг не заинтересован ни в каких подсказках, чтобы попробовать рассмотреть этот вопрос хотя бы немножко иначе, Гусев перестал ему хоть что-то по этому поводу говорить. Учитывая, что пока он в это дело никак не вовлечён, все эти, на его взгляд, ошибки, совершает лично парторг, а он просто является свидетелем его деятельности.

Но сегодня ситуация изменилась. Час назад Фадеев позвонил ему и радостно заявил, что собирается на партсобрание в понедельник вынести вопрос о неподобающем поведении Ивлева на Кубе на обсуждение. После чего сказал, что ждёт от него, Гусева, соответствующий доклад, в котором тот раскроет предыдущие факты неправильного поведения студента Павла Ивлева.

На его осторожный вопрос: «Кто ещё будет выступать по этому поводу?» – парторг сказал, что привлечёт ещё и заместителя декана факультета экономики Эмму Эдуардовну. Добавив – «Вы двое – ключевые докладчики. После ваших выступлений я скажу и сам несколько слов, а дальше, если не будет желающих что-то уточнить, проголосуем, чтобы быстро направить протокол партсобрания в МИД».

Поняв, что Гусев отнюдь не уверен, что ему следует выступать с таким докладом, Фадеев начал горячо его убеждать, что выступить с осуждением Ивлева ему абсолютно необходимо. Учитывая, что ещё недавно Ивлев был целиком погружён в дела комсомола, именно комсорг и должен выступить по этому поводу. А как же иначе? И нужно какие-то дополнительные факты обязательно подтянуть, чтобы были серьёзные основания для выговора.

Гусев также понял, что Фадеев с Гаврилиной еще не связывался, поэтому и находится в иллюзиях, что она согласится порочить Ивлева на партсобрании. А вот Гусев так не считал. Видел он пару раз, как Эмма Эдуардовна общается с Ивлевым. Это больше походило на общение матери с сыном, который оправдал и даже превзошел все ее ожидания… Да она за этого парня кого хочешь порвет. И не посмотрит, кто именно на него наседает. Женщина, которая так смотрит на мужчину, она же как медоед… Ему все равно кого атаковать, хоть льва, хоть носорога… А значит, едва Фадеев ей обмолвится о том, что он задумал, он тут же получит от нее по полной программе… И на партсобрании она тоже, сто процентов, будет горячо отстаивать Ивлева. Значит, роль плохого полицейского будет отведена сугубо ему, Гусеву. И она будет очень паршивой, поскольку Гаврилина знает об Ивлеве не меньше, а скорее и больше, чем он сам. Так что даже вздумай он злословить о нем, она все его измышления тут же выведет на чистую воду.

Гусев всё же попросил час на раздумье. Провёл он его не очень весело. Заверения Фадеева, что так нужно для дела, его нисколько не успокоили. Он уже хорошо изучил этого человека. Сейчас он его по телефону заверяет, что всё хорошо, никаких проблем у него не будет из-за этого… А вот потом, если вдруг возникнут серьёзные последствия, тут же заявит, что он сам виноват… Раньше он восхищался этим его умением, а вот теперь оно слишком сильно на нем самом могло сказаться…

Минуты шли, и Гусев всё больше склонялся к той мысли, что не нужно ему лезть в это дело. И никаких выступлений, осуждающих Ивлева, делать тоже. На этом его товарищество с парторгом заканчивается. Как и его прежнее восхищение старшим товарищем. Что-то он совсем не то стал делать… Словно ему моча в голову ударила… Может, он просто сразу остро невзлюбил Ивлева, едва его увидел, всего такого успешного в столь юном возрасте? Может, у него самого карьера делалась мучительно долго и со скрипом, потому что никаких талантов нет? И из-за этой зависти здравый смысл, которым он у него так восхищался раньше, напрочь отказал? Увидел, как он решил, великолепную возможность опустить молодого выскочку на надлежащее ему место, и пустился во все тяжкие?

А потом Гусева осенила ещё одна мысль: если он уж наверняка испортит отношения с Фадеевым, отказавшись от этого выступления, то почему бы не получить хоть какие-то с этого для себя выгоды?

Громыко очень далеко, всё же он министр и член Политбюро. А ведь тот же Захаров – второй секретарь горкома Москвы, он же гораздо ближе. Можно же ему позвонить, посвятить его в эту ситуацию, выставить себя защитником Ивлева.

И неважно, как после этого сложится судьба самого Ивлева. Сможет ли ему Захаров помочь или нет. Зато второй секретарь горкома всегда будет помнить, что Гусев вступился за его подопечного.

А ведь, по идее, то же самое можно было бы сделать и с Межуевым. И ему тоже позвонить… Пусть такой серьёзный человек тоже испытывает чувство благодарности к нему.

Так что он немедленно снял трубку и стал названивать в горком. Авось получится убедить секретаря или помощника Захарова, уж кому он там в его приемной дозвонится, в том, что ему надо срочно с ним переговорить. Ну и телефон у него будет занят, Фадеев не сможет до него дозвониться, чтобы спросить про запланированное им выступление Гусева на партийном собрании…

Главное, чтобы Фадеев сам к нему не пришёл, своими ножками, да еще в самый разгар разговора с Захаровым. Он не стесняясь особо входит к нему в кабинет во время разговоров, зная, что выше рангом. Подумав об этом, Гусев перед тем, как набирать горком, подошёл к двери и заперся изнутри на ключ. В этом случае, если Фадеев вдруг придёт, он хоть не ворвётся внутрь и не поймёт по разговору, что Гусев решил действовать по вопросу Ивлева самостоятельно, вразрез с ним.

Гусев очень волновался. Затеянное отдавало определённой долей авантюризма, поэтому переговорил он с взявшим трубку помощником Захарова достаточно сбивчиво. Но всё же как-то сумел передать ему, что вопрос срочный, а также ему показалось, что и фамилия Ивлева тоже тому знакома, так что тот через минуту соединил его с Захаровым.

Собравшись с силами, Гусев перестал мямлить и запинаться и максимально сжато и четко изложил свой вопрос. Рассказал о том, что министр иностранных дел очень недоволен Ивлевым, которого Захаров рекомендовал в партию, и парторг МГУ Фадеев намерен ему подыгрывать, а он, Гусев, решительно против. И поскольку Захаров давал Ивлеву рекомендацию в партию, он счел нужным ему сообщить о том, что происходит.

Внимательно его выслушав, Захаров задал пару уточняющих вопросов. После чего тепло поблагодарил его за звонок и подтвердил, что он сделал правильный выбор. Ему точно не надо выступать ни с какими обличающими Ивлева речами на партсобрании.

Положив трубку, Гусев выдохнул и дрожащими пальцами начал искать в справочнике номер приемной КПК, чтобы позвонить Межуеву. Его трясло, но он ликовал. Ему очень понравилась реакция Захарова, было видно, что тот признателен за этот звонок. Комсорг понял, что он на верном пути. Пусть Фадеев старается подольститься к Громыко, а он, хоть и не совсем при делах, предпочтет лучше заручиться поддержкой людей, которые гораздо ближе к нему по своим регалиям, чем министр. И помощь от которых ему гораздо в жизни может больше пригодится, чем гипотетическая симпатия со стороны члена Политбюро, которого ему, скорее всего, кроме как по телевизору никогда и увидеть не удастся…

***

МГУ, партком

Парторг МГУ положил трубку на рычаг очень раздосадованный. Вся его затея с рассмотрением вопроса Ивлева на партсобрании, похоже, имела все шансы пойти коту под хвост.

Сначала Эмма Эдуардовна, едва он поднял этот вопрос, сразу же категорически отказалась выступать сколь-нибудь негативно по поводу Ивлева. И даже более того, категорично заявила, что если этот вопрос вообще будет поднят, то она обязательно возьмет слово и скажет, что в отсутствие Ивлева этот вопрос ни в коем случае рассматривать нельзя. А затем минут десять терзала его уши перечислением достижений, которые уже есть у этого молодого человека, которого она, поразив его, именовала не иначе, чем «Павел Тарасович». Влюбилась, баба, что ли, на старости лет, в этого смазливого красавчика в импортных шмотках?

А потом ещё и Гусев мурыжил его, взяв час на размышления, а позвонил только через полтора часа и сказал, что тоже не будет выступать ни с каким негативом об Ивлеве...

Что это, заговор какой-то, что ли? Дался им обоим этот пацан! Радио ли включишь, газету ли возьмешь, а он везде, в каждой бочке затычка… Давно пора его спустить на землю…

И тут у него зазвонил телефон...

***

Москва, горком партии

Захарову очень не понравилась вся эта ситуация, которую озвучил комсорг Гусев в своём телефонном звонке.

Мало того, что Ивлев умудрился во время отпуска влипнуть в какие-то проблемы с МИДом, взяв интервью у Фиделя Кастро. Так ещё получается, что секретарь парткома МГУ затеял какую-то собственную, крайне нехорошо выглядящую игру, против него.

Как опытный партаппаратчик, он сразу же разбил эту ситуацию на два отдельных вопроса. По поводу проблем Ивлева с МИД, и по тому, что творит Фадеев в МГУ.

Что касается всей этой ситуации с несанкционированным интервью с Фиделем Кастро, то по этому поводу он будет разбираться аккуратно через знакомого заместителя министра иностранных дел, с которым уже прекрасно сотрудничал и раньше. Тот ему подскажет и какова там точная ситуация, и какие проблемы можно ожидать по линии МИДа для Ивлева. Посоветуется он с ним и о том, что можно сделать, чтобы проблемы эти минимизировать. Захаров не сомневался, что Ивлева в любом случае необходимо выручать.

Ещё полгода назад его позиция могла бы быть диаметрально противоположной. В то время потенциал Павла Ивлева в полной мере для него еще не раскрылся. Он выступал для него в большей мере как толковый куратор предприятий, помогающий резко обезопасить все те процессы, которые на них велись в интересах группировки. И какую он там карьеру делал, и с каким успехом, было, в общем-то, не очень важно.

Но последние полгода всё изменили. Ивлев продемонстрировал себя с намного более важной для Захарова стороны.

Во-первых, это его идея с детскими площадками. Благодаря ей он вышел на новый уровень отношений с Гришиным.

Во-вторых, эта его внезапная поездка в Крым, которая трансформировалась в резкое расширение активов группировки.

В-третьих, стоило ему только попросить, как он тут пришёл с новыми идеями. Да с такими, что тоже оказались с большим потенциалом. Он сейчас тщательно готовился к походу с ними к Гришину…

Так что любой ущерб для Ивлева необходимо минимизировать. Он должен и дальше двигаться по партийной линии изящно и непринуждённо. Потому как вариант, что его обломают на самом старте, был опасен. Парень может потухнуть, пить начать с расстройства, к примеру, или какими другими глупостями заниматься. Один его знакомый, которого из партии исключили, начал на мотоцикле гонять, пока телеграфный столб не поставил на его жизни точку. Что он, Захаров, не видел, что ли, как часто те, кого срезали на старте, теряют веру в себя и начинают катиться по наклонной плоскости? Нет, Ивлев должен быть в прекрасной форме и расположении духа всегда при нем, и генерировать новые идеи, которые ему потребуются, чтобы сделать блестящую карьеру…

Ну и, кроме того, его очень взбесила позиция секретаря парткома МГУ.

Да, Громыко – член Политбюро. Да, у него огромное личное влияние, исходя из дружеских отношений с генсеком и, наверное, самого большого престижа на международной арене из всех советских партийных деятелей. Но между парткомом МГУ и Политбюро есть ещё и партийная городская организация, в которой он, Захаров, является вторым секретарём.

А ведь Фадеев знает, что он лично выступил поручителем по вступлению Ивлева в партию. И как он посмел вообще, исходя из всего этого, начать действовать против Ивлева настолько нагло, как это описал Гусев? Нет, это решительно никуда не годится.

Фадеев явно оторвался от реальности. К Громыко, понимаешь, подлизаться решил? Что он задумал? Неужто вообразил, что у него есть шанс в МИД переметнуться, что ли, со временем? Если так, то эти его мечты надо сейчас на корню и обрубить, вернув его на землю.

***