Радогощь (СИ)

Глава 6. Сон или явь?

Прихожу в себя как будто от толчка, словно одеяло подпрыгнуло подо мной. Даже слышу под землей гул, прокатывающийся и расходящийся всё дальше и дальше. Соскакиваю, держась рукой за шею и грудь, мне кажется, что мои легкие наполнены водой, я откашливаюсь, но вода не выходит. Я не могу дышать, задыхаюсь в сухом кашле. Мне кажется, что я всё ещё в том роднике, иду ко дну, что я утонула.

— Дарина! Дарина, что с тобой? — Кто-то трясет меня за плечо. С трудом фокусирую взгляд и вижу Леру и наш шатер. — Плохой сон?

— Нет, не сон, — я мотаю головой.

Захлебываясь слезами, я рассказываю ей всё: и про то, как убили Олесю; и как меня столкнули в родник; и про мертвую Аню; и про подводного монстра; и про Олесиного жениха, который тоже спрыгнул туда, чтобы вытащить меня.

— Ты бросила меня, — выпаливаю я ей, отталкивая её, — ты свалила, как только увидела этого старика, приближающегося к нам. И даже меня не предупредила.

— Это всё сон, — говорит мне Лера, хватая меня за руки, — не было ничего такого. Никуда мы не ходили, и ты нигде не тонула, мы спали тут, в шатре. Тебе должно быть приснился кошмар, успокойся, выпей воды.

Лера откручивает крышку моей минералки и подает бутылку. Жадно делаю несколько глотков и пытаюсь обдумать её слова. Всё же было так реально, по-настоящему. Лера врет мне? Но всё произошедшее само по себе нереально, такого просто не может быть, неужели и, правда, всё это оказалось просто сном?

— Это просто сон и больше ничего, — ласково говорит она, словно подслушав мои мысли. Убирает с моего лица пряди волос, чтобы не мешали мне пить.

— Я хочу увидеть Олесю, — твердо произношу я, отдавая ей бутылку.

— Сейчас? Посреди ночи? И всё из-за какого-то дурацкого сна? — с усмешкой говорит мне Лера, закручивая крышку и убирая минералку. — Может, подождешь до утра?

Хмуро на неё смотрю: как она не понимает, что я хочу, как можно быстрее удостоверится, что всё в порядке с Олесей. Но Лера ложится обратно и закутывается в одеяло, закрывает глаза. Тоже ложусь на подушку, смотрю на небо сквозь окошечко, оно уже светлое, облака подкрашены розовым — всё как в моем сне.

Закрываю глаза и тут же мне кажется, что я снова погружаюсь в темную воду, захлебываюсь, не могу дышать. От недостатка кислорода в груди горит и разрываются легкие, в висках непрерывно стучит, голова трещит, будто лоб стягивает тяжелый железный обруч.

Вскрикиваю и снова подскакиваю на постели, хватаясь за шею, горло пережимается спазмом, опять не могу вздохнуть.

— Да что же за беспокойное хозяйство, — цокает языком Лера, поворачиваясь ко мне. — Снова кошмар?

— Угу, — киваю я, судорожно проглатывая застрявший комок в горле. — Лера, ну, пойдем, сходим, — жалобно прошу я, — уже почти рассвело.

— Ладно, — вздыхает она. — Всё равно ведь не дашь поспать.

Одеваемся и выходим наружу, идем к тому шатру в стороне, где лежит Олеся.

— Ну, вот смотри, — говорит мне по дороге Лера, — вот если всё это было бы взаправду, то у тебя волосы бы были мокрые и вся одежда.

Трогаю джинсы и худи — всё сухое. Она права, не успело бы высохнуть за пару часов. Но всё равно, несмотря на то, что всё произошедшее никак не вписывалось в рамки разумного, это всё было настолько реалистично, поэтому скорее верилось, что весь этот бред случился по-настоящему, чем думать, что это был просто ночной кошмар. Я же не сумасшедшая, могу отделить явь от сна.

Подходим к шатру и у меня начинает бешено колотиться сердце. Хочу увидеть Олесю и не могу найти в себе силы преодолеть последние пару метров, ноги словно одеревенели.

— Ну ты чего?

Лера обнимает меня, легонько поглаживая по спине и мне становится легче. Она ведет меня к изгороди, тут по-прежнему висят черепа на пряслах, проем оказывается открытым, и мы легко попадаем на территорию. И тут я обращаю внимание, что больше уже не слышу тоскливого пения, к которому настолько привыкла, как к некоему фону, что не сразу замечаю его отсутствие.

Откидываем двери и входим внутрь. На подушках кто-то сидит, окутанный в белый саван, ну мне так кажется, что это саван. Вроде бы Олеся, краешек её стопы похож на её ногу, и фигура вроде бы её, и светлый локон её волос… За бесчисленными занавесками шорох, суета, перешептывание, наконец, оттуда выходят несколько женщин. Только они уже не в черном, теперь они в цветастых широких юбках и рубашках с огромными плечами.

— Уходите, не нужно вам тут быть, — говорит одна, по виду самая старшая из них, не по возрасту, а по «рангу».

Но я не уйду, пока не удостоверюсь, что всё хорошо с Олесей. Я хочу подойти ближе, но они мне не дают, отталкивают меня.

— Олеся, — кричу я ей, пытаясь дотянуться до неё.

Я вижу сквозь тонкую ткань, что она смотрит на меня, но почему же она никак не реагирует: ничего не говорит и не убирает белый платок с головы, чтобы я, наконец, увидела её лицо? Я прорезаюсь сквозь ряд этих теток, расталкиваю их, они изо всех сил стараются не подпустить меня к Олесе, но я всё же успеваю схватиться за платок, прежде чем меня совсем оттесняют от неё, я сдергиваю его — на меня смотрит совсем другая девушка, да похожая на Олесю, очень похожа, такие же глаза, волосы, но это не она, это не моя Олеся.

С минуту она смотрит на меня, затем вскакивает и с громким хохотом исчезает за занавесками. Пользуясь моим замешательством, меня выталкивают вон из шатра и закрывают двери, слышу, как защелкивается замок.

— Пустите! — ору и бью ладонями по двери, — пустите! Олеся! Где Олеся?

— Перестань, Дарина, тише, не надо, — шепчет мне Лера, пытаясь увести меня.

Отталкиваю её, встаю на цыпочки и пытаюсь заглянуть в дверное окошечко, но и его закрывают. Внутри шепот, смех, и это очень раздражает меня, я чувствую во всем этом какой-то заговор, направленный против меня.

— Дарина, — шепчет мне в ухо Лера, обнимая меня за плечи, — давай уйдем, вернемся позднее, когда они не будут ожидать нас. Что толку ломиться в запертые двери?

Всхлипываю и соглашаюсь с ней, её довод мне кажется правильным.

— Ладно, — даю ей себя увести.

Мы идем в сторону нашего шатра, я вытираю на ходу слезы, поднимаю голову и мой взгляд упирается в лес. И тут же мне приходит в голову мысль: если всё это было сном, то значит на вершине той скалы не будет тех двух родников. Я решительно поворачиваю к лесу и топаю туда.

— Дарина, ты куда?

Лера догоняет меня и хватает за рукав худи.

— Да-ри-на, ну что опять с тобой? — охает она.

Я объясняю ей в трех словах куда я иду.

— Ты серьезно? — она закатывает глаза.

— Угу, — бурчу я.

И шагаю в сторону леса. Лера следует за мной, уговаривая меня вернуться, но я не реагирую, и вскоре она замолкает и просто молча идет рядом. Я рада, что она пошла со мной, одной по лесу страшно.

Удивительно, но в лесу всё так, как я помню из своего сна. Каждая ёлочка, каждая сосенка, изгиб ветки, обломанный сучок, выпирающий из земли острый камень — всё так и никак иначе. Во мне закрадывается сомнение — точно ли это был сон?

Поднимаемся вверх по тропинке, забираемся на скалу. Солнце здесь уже вовсю светит, ласкает горячими лучами мою кожу, золотит осенние листья и даже хвоя кажется рыжеватой. Но в воздухе повисает мелкий черный пепел, хотя дымом не пахнет. Я осторожно подхожу к обрыву и заглядываю. Камень. Ровный сухой камень с тонкими трещинами, ни намека на воду.

— Что ты хотела здесь увидеть? — спрашивает Лера.

— Тут был родник, глубокий, как колодец, — шепчу я и руками ощупываю камень, словно хочу проверить наощупь, не веря своим глазам.

— В твоем сне? — с иронией в голосе произносит Лера.

— Да, в моем сне, — сухо отвечаю ей.

Спускаемся вниз. Я всю дорогу молчу, размышляя, что это всё значит. Кусаю манжету на рукаве. Нет у меня ответов.

— Ну что ты, всё будет хорошо, — трогает меня Лера, видя, что я расстроена.

— Угу.

Солнце поднимается над лесом и шатерный городок потихоньку просыпается. Люди выходят из шатров и начинают хлопотать по хозяйству. Никто не обращает на нас внимание. Мы возвращаемся к себе. Я падаю на подушки и зарываюсь в одеяло. Хочется спать, но в таком состоянии мне не уснуть. Долго лежу. Лера ходит рядом, соблюдает тишину, словно боясь лишний раз потревожить меня. Раздумываю, может быть как-то попытаться сбежать отсюда? Вдруг плот уже пригнали обратно к этому берегу? Нет, я не собираюсь бросать здесь Олесю. Я просто доберусь до того берега, заряжу телефон и сообщу её родителям, полиции, всем, кто может её спасти. И мы вытащим её отсюда.

Вдруг распахиваются двери и к нам врывается Пуления Авсеевна.

— Чего же вы? Всё ещё спите? Так свадьба же сегодня! Ну-ка, поднимайтесь! — громко кричит она зычным голосом. — Дел невпроворот.

— Сегодня? — я приподнимаюсь на локте. Со всеми этими событиями у меня напрочь вылетает из головы эта дурацкая свадьба.

— Конечно, — смеется Пуления Авсеевна.

Выползаю из-под одеяла. Чувствую себя совершенно разбитой. Я никогда не оказывалась в подобных ситуациях, я не знаю, что мне делать.

После завтрака идем помогать Пулении Авсеевне и другим женщинам украшать поляну и сухое дерево белыми ленточками. Я всё делаю на автомате, не понимая, что вообще происходит, и как бы мне следовало поступить. Заикаюсь Пулении Авсеевне, что хочу увидеть Олесю.

— До свадьбы нельзя тревожить невесту, потом увидитесь, — говорит она.

Смотрю на Леру, ища поддержки. Но она не воспринимает меня всерьез.

После обеда Пуления Авсеевна приносит нам в шатер цветастые платья, чтобы принарядить нас к свадебному обряду. Лере нравится эта идея, она с готовностью одевается в платье. А я не хочу.

— Ты будешь среди всех как белая ворона, — с укоризной говорит мне Лера.

— Ну и что, — я пожимаю плечами.

В джинсах и худи мне удобнее. Тем более, что я собираюсь сбежать отсюда, а не участвовать во всем этом действии. Придумав повод, что мне нужно в туалет, я выхожу из шатра, но иду не к болоту, а спускаюсь по тропинке к реке. Солнце светит ярко, даже больно смотреть на воду, сверкают искорки на гребнях волн, но тот берег опять теряется в беловатой дымке и снова пепел летит с небес. Ничего не разглядеть. И плота нет. Грустно вздыхаю и плетусь обратно.

Пока меня не было Лера уже облачилась в когальский наряд. А ей идет это платье, словно по ней сшито. Она снова предлагает мне переодеться, но я всё также отнекиваюсь. Единственное, что я хочу предпринять для своей внешности, это расчесаться. Проснувшись, я просто сгребла руками волосы и натянула резинку, делая хвост, а сейчас всё же стоит расчесаться. Беру расческу, открываю карманное зеркало и… я просто ужасаюсь, когда вижу растекшийся темно-фиолетовый синяк по всей шее. И, главное, Лера ни слова мне не сказала, не поинтересовалась, откуда у меня это.

И тут я понимаю, что я могла его получить, когда тот старик столкнул меня в колодец. Тогда я почувствовала мощный удар, даже мне показалось, что будто что-то хрустнуло в моей шее, но боль мгновенно прошла и я забыла об этом. Прикасаюсь пальцами к шее, ощупываю, но не чувствую боли. Ну, так чуть слегка. Но при таком синячище, я должна была уже взвизгнуть от боли.

Вдруг вспоминаю, что я ещё и ногу тогда ударила. Снимаю носок, осматриваю. Полстопы также покрывают темно-фиолетовые разводы. Но не больно. Могу шевелить стопой, и могу встать на ногу и попрыгать на ней. Весь день же ходила и нормально ходила, ничего не чувствовала.

Но если всё это было сном, то откуда синяки? Или Лера врет мне, всё было взаправду, а она мне врет? Но зачем ей это? Хмуро на неё смотрю.

— Ты чего? — говорит она, заметив, что я разглядываю её в упор.

Я уже надела носок, расчесала волосы, поэтому она скорее всего не догадалась, о чем я думала.

— Да так, пойду прогуляюсь, — отвечаю я, поднимаясь с одеял.

Внутренний голос подсказывает мне, что не нужно выдавать то, что я заметила и подозреваю её.

— Ну прогуляйся, — тянет она.

Мне приходит в голову мысль, что есть же тот, кто может окончательно разрешить все мои сомнения: было это на самом деле или всё же сон. Это Олесин жених! Выхожу из шатра с твердым намерением отыскать его. Иду вдоль рядов, ищу глазами нужного мне когала. Маловероятно, конечно, что я смогу его отыскать в этой толчее, ну, а вдруг.

Я нахожу его не сразу, но всё же нахожу. Он стоит в окружении других парней, одет, как и они, в белую новую рубаху, подпоясанную расшитым кушаком. Я подхожу, но совсем близко не могу. Я вообще ни разу сама не подходила к парням. Мне страшно почему-то. Стою, переминаюсь с ноги на ногу. Надеюсь, что он меня заметит и сам подойдет. Через какое-то время его глаза скользят по мне, не могу понять, увидел он меня или нет: смотрит не прямо на меня и быстро отводит взгляд. Вздыхаю.

В итоге принимаю решение самой подойди, но я даже не знаю с чего начать, как спросить. Делаю к ним шаг, а они вдруг уходят — их зовут в шатер. Туда я точно не пойду. Сажусь на небольшую чурку и просто смотрю, что происходит вокруг. Все ходят нарядные, повсюду смех, играет музыка. Вдруг я случайно замечаю, что Олесин жених один выходит из шатра и идет к костру. Не ожидала, что он так быстро появится. Подскакиваю и бегу к нему.

— Эй! — кричу я.

— Да?

Он поворачивается ко мне и смотрит как-то без эмоционально, будто не знает меня, будто ничего ночью с нами вместе не происходило, будто и не прыгал он в тот проклятый колодец, чтобы спасти меня. И это сразу сбивает мой настрой на разговор.

— Ээээ…

Слова вертятся на языке, но я не могу их собрать во что-то боле-менее вразумительное. Сначала хочу задать вот такой вопрос: «не спасал ли ты меня ночью от подводного чудовища?», но потом мне кажется, что это так глупо звучит, что я просто тупо стою и молчу. В голове такая белиберда, что спроси сейчас мое имя, я не отвечу.

Парень нагибается и подхватывает с костра кипящий чайник, его рукава закатаны по локоть, и я замечаю, что на обеих руках у него ровная гладкая кожа, нет той страшной раны, которую он себе нанес, разрезая руку, когда сливал часть своей крови в чашу, чтобы отдать её монстру в качестве выкупа за меня. От того, что я вижу, что с его руками всё в порядке, меня ещё больше вгоняет в ступор.

— Вы что-то хотели? — спрашивает он.

Внимательно смотрит на меня своим пронзительным взглядом из-под густых бровей и у меня начинают дрожать ноги. Похоже он не помнит меня. Или не было ничего, просто мой глупый сон. Я молча разворачиваюсь и как последняя трусиха сбегаю от него.

Заползаю в наш шатер, Леры нет, ушла куда-то, забираюсь снова под одеяло. Зажмуриваюсь и стискиваю зубы. Хочу, хочу быстрее проснуться и оказаться в своей комнате в общежитии, всё происходящее ну никак не может быть реальностью, это всё сон, просто сон. Стараюсь проснуться изо всех сил, но напрасно. Открываю глаза — я всё ещё тут, в этом шатре, на этой поляне, наполненной странными когалами.

Мой взгляд упирается в Лерин рюкзак. Не отдавая себе отчет в том, что я делаю, протягиваю руку и подтаскиваю его к себе. Я не имею привычки лазить по чужим сумкам, но почему-то очень хочу заглянуть в её рюкзак. Он легкий, что она интересно взяла с собой? Расстегиваю молнию и заглядываю внутрь. То, что я вижу, вгоняет меня в ступор. Там лежит скрученное пышное одеяло и несколько кусков поролона и всё. Ни запасной одежды, ни каких-то обычных походных вещей, ничего. Засовываю всё это обратно в рюкзак, застегиваю и возвращаю его на место. Падаю обратно на подушку и не знаю, что и думать.