"Та самая Аннушка", 2 том, часть 2: "Не та дорога"

Глава 27 Пиво и пирожные

На привале уставшая Аннушка перебирает бутылки в руинах гастронома. Ругается, плюётся, морщится, ругается снова, но потом находит что-то, её устраивающее.

— Будешь, солдат?

— Не откажусь.

Я вижу, что она злится, и примерно понимаю, почему:

— Я правильно понимаю, что пока кайлиты собирают вещички, там, куда мы их привезём, творится хрен знает что?

— Да, чёрт меня дери, — девушка отхлёбывает из стакана, морщится, но не выплёвывает. Видимо, всё остальное ещё хуже.

Я пробую из своего. Виски как виски.

— И никаких подробностей?

— Блин, солдат, какие подробности можно, по-твоему, передать тремя значками?

— Это не может быть ловушкой?

— Ну, допустим, может, — кивнула Аннушка, доливая себе в стакан, — и что теперь? Не ехать? В любом случае надо проверить, что там творится. Чёртова школота, ни на минуту оставить без присмотра нельзя!

— Просто им нужен хороший лидер.

— Например?

— Кто-то с драйвом, решительный, уверенный в себе, в красивых ботинках…

— Ой, иди в задницу! — засмеялась Аннушка. — Какой из меня лидер? Я всю жизнь сама по себе, собственной жопой командую. И вообще, может быть, им нужен не лидер, а сержант. Подумай над этим!

В локаль, обратную Библиотеке, мы прибыли местным утром. Я параноил насчёт засады, держал оружие под рукой, но чуйка смолчала и никто не нас не напал. Прокатились по пустому городу, доехали до площади, зашли в дом, ставший, по факту, корректорским общежитием. Даже здесь, где прорва пустого жилья, они предпочли жить в одном, толкаясь локтями на общей кухне. Самостоятельность — явно не то, что в них развивала Школа. Аннушке обрадовались, как дети воспиталке.

— Что у вас стряслось? — спросила она недовольно. — Меня не было-то всего ничего.

Синеглазые запереглядывались, отводя глаза, и в конце концов выпихнули вперёд Сеню.

— Да фиг его поймёт, — сообщил он мрачно. — Какая-то хрень с Мораториумом. Или с локалью. Или с нами.

— А конкретнее можно?

— Пойдём, покажу.

Мы вышли на площадь и приблизились к каменному постаменту, на котором крутится странный механизм.

— Прислушайся, — сказал Сеня.

Все смолкли, и я насторожил уши. Сначала вроде ничего не услышал, но потом понял, что Мораториум как будто издаёт тяжёлый печальный стон. Он нарастает, отдаваясь вибрацией в камни мостовой, накатывает давящими неприятными волнами, потом спадает до почти полной неслышимости.

— И давно он так? — спросила Аннушка.

— Несколько дней, — сказала Ирина.

В очках не видно, куда она смотрит, но мне кажется, не на Аннушку. Расстались они в прошлый раз не очень хорошо.

— Сначала было почти не слышно, — добавила белобрысая Джен, — но потом всё сильнее и сильнее. Днём ещё ничего, а ночью начинает выть, как чёртова банши, и светиться. Синим таким светом, аж мурашки по жопе. У Лысой Башки от этого гвозди в тыкве вибрируют, и тогда вой дуэтом. Таблетки даю, но толку мало.

— Лиарне стало хуже?

— Я тебе что, доктор? — буркнула недовольно Джен. — Так-то она почти вменько, когда ночами не воет. Но когда воет, хоть вон беги. Где там уже твои кайлиты?

— Обожди с кайлитами. Как их сюда везти, если у вас такая ерунда творится?

— Это ты у меня спрашиваешь?

— А у кого мне спросить?

— Не знаю. У себя?

— Я вам тут что, мамочка?

— А что, блин, нет? — сердито ответила девчонка. — Ведёшь себя как она.

— Заткнись.

— Бе-бе-бе, мамуля!

Оставив Аннушку разбираться с проблемами накинувшихся на неё корректоров, которые отчего-то считали, что она теперь обязана обеспечивать им комфорт, безопасность и развлечения, я пошёл к дверце в Библиотеку. Слушать, как Аннушка ругается и шлёт их разными маршрутами, но потом, завопив: «Да какого хрена уже!» — всё-таки раздаёт указания, забавно, но утомительно. Привыкшие, что между полевыми выходами они живут на всём готовом, синеглазки, кажется, жопу себе сами не вытрут. А сейчас, когда спасать миры не нужно, они вовсе не знают, чем себя занять, и валяются в капризах. Мне было интересно, перейдёт ли Аннушка в итоге от ругани к рукоприкладству, но не настолько, насколько хотелось поесть и выпить пива.

Дверь окружена стальным тамбуром и охраняется ветеранами клана Костлявой (слишком старыми или недостаточно функциональными, чтобы ехать с караваном). Некоторые из них ещё молоды, но их подводят импланты. Сидящий за пулемётом боец, например, выглядит как полу-Терминатор — из шорт видны механические ноги, из рукавов майки бионические руки, на лице накладка с электронным глазом, — но при этом привязан к стулу верёвкой, потому что левая нога торчит вперёд как палка, не давая нормально сесть.

— О, Лёха, дро, привет! — обрадовался он. — Вернулся?

— Здорово, Кардан, — припомнил я его клановое имя, — что с ногой?

Мы с ним выпивали как-то в их лагере, и он был вполне здоров. Или в этом случае правильнее будет говорить «исправен»?

— Да кто ж её поймёт? — несильно стукнул стальным кулаком по пластиковой коленке тот. — Не то прошивка глючит, не то песка в сустав натащило. Срок техобслуживания-то уже дважды прошёл. Раньше-то как было? Доехал до города, подключился через сервисный порт, диагностика пробежала, обновления накатились, ходи дальше. Ну, или если по механике что, то в очередь на обслуживание поставят.

— Бесплатно? — спросил я.

— Да сейчас, конечно! — заржал Кардан. — Бесплатно только рендовых обслуживают, у них это в контракт входит. А если ты из клана, то готовь токи.

— Что готовить?

— Токи. Ну, токены, деньги наши. Они как бы электронные, на айдишках баланс виден, но есть и типа карточек… Да, ладно, долго объяснять. Какая теперь разница? Один чёрт мы уже не там.

— Нравилась тебе та жизнь?

— Ну, в клане жить можно было, не то что городским, которые из ренда не вылезали. Я-то арендовался ради имплов — клан решил, что нужен кто-то с силовыми, выбрали меня.

— И как оно?

— Откуда мне знать? — заржал Кардан. — Это же ренд! Пшикнули ингалятором, глаза закрыл, открыл — два года прошло. Заснул кожаный, проснулся железный.

— Два года? Ни фига себе!

— Это, дро, мне дичайше повезло! Так-то меньше чем на десятку не арендуются, но у Костлявой нашёлся знакомый ломщик, и меня вытащили досрочно. Оказалось, меня вместо спецухи переренданули на мусор, и чёрта с два бы я дотянул тот ренд.

— Странно у вас там всё устроено.

— Мы привыкли, дро. Сейчас мне тоже кажется, что это говно, но выбирать не приходилось. Ты туда собрался? — Кардан показал на дверь.

— Да, прогуляюсь, в кафе схожу, может, пивка дёрну.

— Слушай, дро, а притащи мне этих, как их… Ну, из теста такие, кручёные, внутри сладкое?

— Круассаны?

— Во, их! Пару штук, если не сложно. Офигеть они вкусные!

— Без проблем, — кивнул я. — У вас таких не было?

— У нас, дро, если честно, еда вообще так себе была, даже за токи. Ну, то есть, тогда мне казалось, что на Средке всё вкусное, аж ум отъешь, но это пока я нормальной еды здесь не попробовал. А чего ты хочешь? Пустыня вокруг, ни хрена не растёт. Что на фабриках делали, то и жрали. А из чего делали — я не знаю, и, наверное, оно и к лучшему.

— Хорошо, принесу круассанов.

— Спасибо, дро, очень выручишь! Если нужны деньги…

— Не надо, они недорогие.

— Ещё раз спасибо! Обращайся, если что.

Я прошёл в дверь, вышел через вестибюль на улицу. Тут как всегда малолюдно, но кафе работают, парочки гуляют, торопятся с корзинами овощей домохозяйки… Кстати, откуда это они еду тащат? Не то ли это самое, о чём я подумал?

И действительно, заброшенный ранее рынок оккупирован темноволосыми кареглазыми женщинами. Прилавки заставлены ящиками с фруктами и овощами, лежат горами арбузы и дыни, вокруг бегают смуглые разновозрастные детишки, из раскрытых ворот склада торчит задняя часть фуры-рефрижератора, откуда споро выгружают товар грузчики, одетые как типичные рейдеры. Поискал глазами, но всё так теряется в пёстрой суете, что не увидел бы. К счастью, Симха заметила меня первой и замахала рукой:

— Халь, мы здесь, идите сюда, халь!

Оказывается, женщина не стоит за прилавком, а сидит под навесом в стороне, обложившись тетрадками. Рядом играют двое её детишек, мальчик и девочка.

— Я тут вроде товароведа теперь, — пояснила она. — Потому что есть опыт, ну и вообще…

— Нисколько не сомневался, что ты устроишься, — улыбнулся я.

Симха мне симпатична, и в иных обстоятельствах я бы, может быть… Нельзя отрицать, что тётка она упорная, пробивная, неглупая и ради детей готова на многое.

— Как торговля?

— Знаете, Лёха, пока хорошо. У нас хорошие цены, ниже, чем у местных, товара много, и он свежий. Что не распродаём горожанам за день, к вечеру уходит со скидкой кафе и ресторанам, они охотно берут. Остатки отвозим в тот мир, где горы, кормим там женщин и детей, бесплатно, чтобы они не умерли. Ваши тоже закупаются регулярно. Караван накатал дорогу, ездит туда-сюда постоянно.

— Чувствуется какое-то «но».

— Да. Мне кажется, что так будет недолго.

— Почему?

— Здесь не очень много людей. Даже если сделать цены совсем низкими, они не купят больше продуктов, чем могут съесть. Мы уже привезли слишком много. Сейчас они покупают, потому что это новое, рынок долго не работал, им нравится покупать. Но скоро начнётся затоваривание.

— Не переживай, на нашей стороне скоро вырастет население, потребуется больше еды. Чем мы будем за неё платить, я пока не знаю, но Аннушка что-нибудь придумает.

— Вы всё ещё с этой… отважной женщиной?

— Да, Симха, видимо, это именно то, что мне нужно. А твои дела как?

— Вы посоветовали мне обратить внимание на одного человека… — сказала она, скосив глаза вниз.

— Я? А, да, Фомич, вспомнил.

— Это действительно хороший человек.

— Так это же здорово! — искренне обрадовался я. — Всячески желаю вам удачи.

— Похоже, что моя удача — это вы, халь, — тихо засмеялась Симха. — Вы раз за разом даёте мне хороший совет.

— Ну хоть какая-то от меня польза! А где он сейчас?

— Повёл караван, вернётся завтра.

— Привет ему, постараюсь зайти, повидаться.

— В нашем доме всегда будут рады вам, Лёха.

— У вас уже есть дом?

— Тут много пустых, мы договорились с администрацией и заняли один подо всех, кто на рынке. Они были рады, что рынок ожил, и не возражали. У нас с Сергеем квартира в четыре комнаты. Вон там, видите? Подъезд с красными дверями. Второй этаж, налево. Заходите в гости!

— Непременно!

Распрощавшись с Симхой, пошёл вдоль рядов, разглядывая ассортимент. Женщины, уехавшие сюда с Терминала, все как на подбор бодрые восточные кареглазки. Меня узнали, наперебой здороваются и предлагают угоститься, кто яблоком, кто персиком. Но моё внимание привлёк знакомый хриплый старческий голос, зазывно кричащий:

— Эй, подходи, женщин и мужчин! Мясо покупай! Мымбарук мясо! Хороший мясо! С жопа самый лучший кусок! Совсем свежий мясо, утром бегай, всех убивай! Но мой внучка убивай мымбарук! Мясо с жопы отрезай, рынок торговай неси! Мой внучка храбрый и ружьё хорошо стреляй! Кому надо жена — за два коза отдам!

На лавке сидит давешний однорукий дед, перед ним на каменном прилавке огромный кусман тёмно-багрового, сочащегося сукровицей мяса, завёрнутого в листья какого-то горного лопуха.

— Мясо мымбарук с жопа вкусный очень! Если в трава вари долго, то совсем почти не воняй! Трава тоже есть, другой внучка на гора собирай, чуть не упади! Но не упади, потому что ловкий! Хороший жена кому-то будет, за один коза отдавай, потому что маленький ещё и сиська нет! Но сиська потом вырастай, а коза сейчас давай надо!

Дед проводит рекламную кампанию, увлечённо дирижируя примитивным протезом руки. То показывает им в небо, призывая его в свидетели своей правдивости, то показывает на внучек, сидящих скромно рядышком, то тычет ржавой вилкой в кусман мяса, не то демонстрируя его свежесть, не то отгоняя мух.

Внучка постарше придерживает рукой жутковатого вида ружье, в ствол, наверное, ВОГ пролезет. Не завидую я этому мымбаруку. Выглядит двадцатилетней, но ей может оказаться четырнадцать — горские женщины быстро взрослеют, а потом внезапно сразу превращаются в старух. Внучка помладше очень юная, совсем ребёнок.

— Эй, военный человек! — обращается дед ко мне. — Это ты к нам с два жена приходи? Один большой, красивый, другой маленький совсем? Память хороший у меня, жаль, глаз плохой. Ещё жена не хочешь купи?

— Нет, извини, обойдусь пока, — отказался я.

— Тогда мясо мымбарук покупай! Военный человек мясо надо, чтобы рука-нога сильный был! Рука — врага бей, нога — врага пинай. Мымбарук — хороший мясо, сильный зверь. Его мало кто может убивай, он сам убивай много-много люди, но мой внучка ружьё ему в голова ставь, быстро туда стреляй, голова сразу поломайся. Жопа оставайся целый, с жопа мясо вкусный, много мясо там! Мы мясо продай, ружье порох покупай, ещё мымбарук стреляй, снова мясо рынок нести! Это «бизнес-план» называйся, мне женщин-атаман объясняй!

Я осторожно понюхал мясо — оно пахло мускусом и как будто слегка мочой.

— Мясо нюхай не надо! — заволновался дед. — Мясо надо в трава вари, тогда он нормально в живот лежи, назад не просись! Долго вари, трава много клади! Вот такой трава, внучка, покажи!

Маленькая девочка вытащила из накрытой цветным платком корзины пучок каких-то серо-зелёных колючек, потрясла им в воздухе и торопливо спрятала.

— Это специальный трава, у нас расти, внучка знай! Я тоже знай, но я старый, нога на гора не ходи, только жопа сиди, на рынок торговай!

— Ну, удачи в бизнесе, — пожелал я, отходя.

— Эй, военный человек, — крикнул мне вслед старик, — может, маленький внучка на вырост купи? Сейчас коза нет — потом отдавай! Я тут теперь всё время сиди, наш горный товар продавай! Трава, мясо, женщин всякий! Пока мало товар, будет много, заходи! Я тебе скидка давай!

— Может быть, в другой раз, — обнадёжил его я, уходя.

— Эх, плохой торговля тут! — сказал ворчливо дед внучкам. — Мымбарук мясо не покупай, такой хороший женщин не покупай! Или тут настоящий воин нет, или деньги у этот воин нет…

У сломанного мораториума маячит низкорослая девица в кепке, задравши кверху курносый нос.

— Крисса! — обрадовался я.

Она повернулась, и я засомневался:

— Крисса? Это ты?

— О, привет, дылда, — помахала она мне. — Как чо?

— Слушай, что с тобой случилось?

— А чо не так-то?

— Ты… Как-то изменилась. Повзрослела что ли?

— Блин, дылда, два года прошло. Конечно, я повзрослела! Так бывает, прикинь. Вот тебе шестнадцать, а через два года — хопса! — восемнадцать! Так устроен мир, если ты не знал.

— Два года! — поразился я. — Но как?

— Я была в таком срезе, который… Как бы это сказать… Ну, поперёк всего. С минимальной проекцией на эту ветку Фрактала. Сложно объяснить. Но сам срез прикольный, да. Местные все чёрные, как покрышка, прикинь! Ты таких видел когда-нибудь?

— Да, — кивнул я, — в моём родном срезе их хватает.

— А там вообще все. Я сначала офигевала, потом привыкла. Они даже ничего, симпатичные, если привыкнуть. И носятся с нами, как будто мы типа самые главные. Они бы меня на руках в сортир носили и в жопку целовали, если бы я позволила, наверное.

— То есть тебе понравилось у Текониса?

— Ну, такое… Слушай, дылда, а чего мы стоим-то как дураки? Пойдём пивка вмажем! За встречу!

— А ты не накидаешься опять?

— Перестань, я тогда мелкая была совсем. Теперь нет.

Я скептически окинул её взглядом.

— Ой, я не про рост, не надо вот этого! Я миниатюрная барышня, некоторым это, прикинь, нравится! За мной там целый принц таскается и воздыхает, между прочим! Весь такой, как с картинки. Только чёрный. Но какая фигура!

— Принц? — удивился я.

— А то! Не веришь?

Мы уселись за уличным столиком небольшого кафе, я заказал нам по пиву и горячих бутербродов.

— Зря не веришь, — продолжила Крисса. — Там натурально монархия. Король, королева, принцы, принцессы. Очень мило, кстати. Мы все живём прямо в королевском дворце, у нас слуги и всё такое. Чуть чего захотела — они бегут, теряя тапки. Даже если среди ночи на пожрать пробьёт, просто жмёшь кнопку, и сразу: «Чего вам принести, драгоценная гостья?» Прикольно!

— Да, наверное. А кто это «вы»?

— Ну, там типа такая команда, или компания, или фирма… Я не знаю, как правильно сказать. Основной состав небольшой, и Лейхерот там вроде как один из главных. Совет директоров или типа того. А так-то всякого наёмного люда дофига, но они, в основном, в другом месте где-то.

— И чем они занимаются?

— Разным всяким. Я, если честно, не очень вникала.

Нам принесли пиво, и Крисса припала к кружке.

— За два года не поняла, чем занимаются люди вокруг тебя?

— Блин, дылда, не душни! Они же не там этим занимаются! Этот срез, перпендикулярный, он типа база. Там хранится всякое, туда они возвращаются отдыхать и оттягиваться. Там красиво, кстати, и море есть. Я, бывало, с утра прихвачу стопку учебников, свистну, и тут же: «Машину драгоценной гостье!» И меня в шикардосном открытом лимузине катят в морские купальни. Еду такая, а прохожие улыбаются и машут. Драгоценная гостья, не кот посрал! Они там все от нас тащатся, реально.

— Учебники? — выцепил главное я.

— А ты думаешь, чем я там два года занималась? Я ученица-стажёр Лейхерота Текониса! Лучшая, потому что единственная! Божечки, Дылда, видел бы ты его лабораторию! Это… ну, блин, словами не описать! У него там такие штуки! Я, первый раз когда увидела, думала описаюсь и помру. То, что у него тут, в Библиотеке, действительно хлам и ниачом, а там — реально сокровища. Так что учебники, дылда, прикинь. Я в жизни столько не зубрила. Всю жизнь бы так училась — сидя по шею в морской водичке. Пальцами щёлкнешь — мигом несут мороженое, или лимонад, или чего попросишь. И с поклоном подают: «Угощайтесь, драгоценная гостья!» Пива, правда, не дают, — вздохнула Крисса. — Лейхерот не велел. Так что давай ещё по кружечке, ладно?

Я сделал официанту жест «повторить» и спросил:

— Так на кого ты учишься-то?

— Ну… Пожалуй, это можно назвать «механик-артефактор».

— Интересно?

— Блин, дылда, ну ты спросил! Это в школе я балбесила, а там, если бы у меня кто-то попробовал учебники отнять, я бы его покусала нафиг! Ничего интереснее у меня в жизни не было и быть не может! Я четыре языка выучила, чтобы старые книги читать!

— Четыре языка? — поразился я. — Ни фига себе! Да ты гений!

— Ну, — засмеялась она, — я читерила, конечно. У Текониса есть машина альтерионская, туда башку суёшь, и хопса! — язык уже в башке, весь, целиком. Сначала ты его как будто и не знаешь, но, если начать книжку читать или там говорить с кем, то постепенно словно вспоминаешь. Говорить на тех языках не с кем, все померли тыщи лет назад, так что я только читать освоила. Но, блин, как же это интересно!

— И про что книжки?

— Как про что? — Крисса аж пивом поперхнулась. — Про артефакты, конечно! Ну, то есть не только, там и про Ушедших мальца, и про Коммуну, ту, первую, и про Основателей, но я всю лирику пролистывала, мне было интересно, как у них чего работало.

— И как оно работало?

— Блин, дылда, да отвал башки вообще! Я, дурочка, сначала думала, что всё это где-то есть, что я выучусь, и мне покажут и хранилища Ушедших, и мегафабрики Коммуны, и волантеры Основателей. А потом, когда мне сказали, что всего этого уже тыщи лет как нету, остались одни куски да обломки, то рыдала три дня, реально! Мороженого одного от расстройства сожрала, наверное, ведро. Хорошо, что я не толстею, метаболизм бешеный, а то меня бы там катали, как колобка. Но потом Лейхерот вернулся с очередного проекта и сказал, что всё ещё может вернуться, что они как раз работают над этим, и не только они. И что, может быть, как раз я стану тем человеком, который нажмёт кнопку запуска какого-нибудь межсрезового конвейера. Ну, я и утешилась слегонца. Ух, как же классно пивка всосать! Может, ещё по кружечке?

— По-моему, тебе хватит. Ты, конечно, теперь девушка взрослая, но мой тебе совет — учитывай массу тела объективно. Как настоящий инженер.

— Ой, вот ты душный, — рассмеялась Крисса, — ладно, наверное, правда хватит.

Вот тут я, наконец, действительно поверил в то, что она выросла. Два года! Офигеть можно. Странное всё-таки место, Мультиверсум этот.

Вместо пива мы заказали чай и пирожные, а я сразу, пока не забыл, купил пакет круассанов для Кардана.

— Так ты закончила своё обучение? — спросил я, когда заказ принесли. — Ты теперь сертифицированный артефактор-с-дипломом, или как это вообще должно выглядеть?

— Да ты издеваешься? — ржёт всё-таки заметно захмелевшая Крисса. — Чтобы это всё изучить, жизни не хватит! У меня просто каникулы. Лейхероту тут что-то понадобилось, он и предложил мне прогуляться. Я решила — а не попить ли пивка? И вот я тут.

— Только пивка?

— Ну, нет… — смутилась она. — не только. Слушай, дылда, ты не знаешь, как бы мне… ну… на Терминал сгонзать? Ненадолго! Туда и обратно!

— С родителями повидаться?

— Ну… да, типа того. Они, конечно, душнилы те ещё, но я чот соскучилась. Два года всё-таки. Не, я понимаю, что для них прошло всего ничего, и папаша ни фига не попустился, ну да ничего. Он поорёт, я послушаю. Раз в два года даже прикольно. Можешь что-то подсказать?

— Знаешь, — осенило меня. — А пойдём к нам! Мы ждём Костлявую с кайлитами, а обратно она, скорее всего, на Терминал поедет, у них там движуха образовалась, пытаются управляемый кросс-локус запустить.

— О, прикольно. А как они это делают? — заинтересовалась Крисса.

— А вот у них и спросишь. Как тебе идея?

— А давай, чего б нет. Лейхерот меня на две недели отпустил, могу тусить где хочу. Но дома мне мозг расклюют нафиг, так что туда я не сильно спешу. Пошли, поздороваюсь с синеглазками!