Путь хирурга

Глава 5

Вдох.

Я чётко знал, куда и как ударить, словно в моих руках оказался зажим, которым я на мгновение сжал энергетическую артерию Демидова.

Я двинулся вперёд, чтобы поймать в резонанс его импульсы. Позволил его удару коснуться моей ладони. Принял его ритм и… сместил энергетический поток.

Чистая импровизация, я действовал по наитию, ведь здесь некому было меня научить…

Небольшой разворот. Контакт в предплечье. Лёгкий импульс в локоть, а оттуда вверх в плечо, а дальше — прямиком в легкие.

И всё.

Соперник сделал шаг и больше не смог вдохнуть. Демидов выпучил глаза, открыл рот, пытаясь хватить воздуха.

Тщетно.

Ещё шаг, и его колени заходили в разные стороны, подкосились от расстроенного ритма. Демидов упал на одно колено и поднял на меня изумленный взгляд. Он не понимал, что происходит. Пытался подняться, но ноги больше не слушались.

Я не добивал. Просто стоял около соперника, смотря на него сверху вниз.

Я не знал никакого стиля, не владел боевым искусством, но я был другим, я отчетливо чувствовал сбой. И именно это и было мое оружие.

Соперник пытался сопротивляться, но у него ничего не вышло, асинхрон продолжался, и вот у него уже отняло левую руку, потом правую.

Руки повисли, как плети, потеряв какую бы то ни было связь с мозгом.

Я понимал, что еще чуть-чуть — и тело Демидова полностью откажет. Перестанут работать внутренние органы. Лицо пацана сделалось пунцовым от нехватки кислорода, который перестал поступать в организм.

Мозг может прожить без кислорода в среднем от 3 до 5 минут, после чего начинается гибель клеток. В течение этого времени еще возможно восстановление функций мозга, но после 5–7 минут без кислорода начинаются необратимые повреждения, и вероятность восстановления резко снижается.

— Сдавайся, — бросил я едва слышно, так, чтобы только соперник меня услышал.

Демидов стискивал зубы, попытался поднять руки, хотя бы обозначить новое движение… Но импульс, пущенный мной через плечо в дыхание, прошел свое последнее кольцо.

Его голова дёрнулась и медленно упала на грудь. Демидов застыл так на секунду. А потом буквально стек вниз.

Вдруг я ощутил, как под моими пальцами дрогнули энергетические каналы Демидова, будто прося о помощи. Что-то внутри заставило меня направить лёгкий импульс обратно — не разрывая, а наоборот, аккуратно восстанавливая нарушенный ритм. Я видел, как дыхание возвращается к Демидову, а энергетические каналы выравниваются.

Он резко втянул воздух, поднял глаза и изумлённо уставился на меня. Это ни в какое сравнение не шло с тем, как он смотрел на меня прежде, когда я, сбившийся из подземелья, ломал его.

Я и сам не ожидал, что способен не только ломать, но и возвращать ритм. Что ж… это открывало совершенно новые возможности.

— Хватит, — сказал Учитель, уже снова возвышавшийся над всеми на каменном столбе.

Голос у него был спокойный, как если бы он уже наперед знал, чем все закончится. К моему обезвреженному сопернику бросилось сразу трое учеников. Один подхватил Демидова за плечи, другой держал голову, третий со знанием дела, сжав руку, проверял пульс.

Я медленно огляделся, чувствуя, как постепенно стихает звенящая тишина после боя. Ученики, которые буквально только что с ухмылками ждали моего поражения, теперь избегали даже встречаться со мной взглядом. Некоторые поспешно отвернулись, сделав вид, будто вдруг заинтересовались трещинами на стенах. Другие напряжённо перешёптывались, бросая на меня редкие осторожные взгляды.

Впервые за всё время моего пребывания здесь я ощутил перемену. Кто-то явно боялся того, чему стал свидетелем, что я сделал. Кто-то — невольно проникся уважением. Один из учеников, высокий парень с медным поясом, молча кивнул мне, едва заметно и осторожно, выражая некое подобие признания.

А вот Роман Ивлев — напротив… этот смотрел с таким открытым, жгучим гневом, будто я лично выбил его из колеи.

Теперь для них я не просто сбившийся, которого можно пнуть ногой. Теперь я был угрозой, соперником или даже потенциальным союзником. И это могло быть как преимуществом, так и проблемой.

Я остался стоять в центре круга, совершенно недвижим. Учитель смотрел на меня помутневшим взглядом. Он явно сейчас принимал решение — что делать дальше? Ведь избавиться от меня не получилось.

Топот раздался со стороны бокового входа во двор. Толпа, словно единый организм, обернулась на этот звук. Из проема появились… трое? Я не сразу понял, что произошло, потому что готов был ручаться, что только что в ворота заходил всего один.

Тройняшки, что ли? В первый раз такое вижу! Все трое — в тёмных кимоно, с одинаковыми нашивками цветка с семью лепестками.

— Полуденный Морок… — прошептал кто-то за моей спиной с плохо скрываемым страхом. — Они вообще не должны появляться так открыто.

Я поймал тревожные взгляды учеников, которые словно разом утратили уверенность даже в присутствии своего учителя и настороженно отступили. По их лицам я угадал, что Школа Полуденного Морока, похоже, была фигурой более высокого порядка, чем Приют. И их прибытие сюда было чем-то из ряда вон выходящим, вроде того, как высшие чиновники вдруг наносят визит в захудалую провинцию.

Тот брат, что стоял в центре, как бы в окружении двух других, молодой, но с сединой в висках, властно шагнул вперёд. Я нахмурился, видя, что между тройняшками будто натянута едва зримая энергетическая нить.

Обратил внимание, что одежда всех троих одинаково перепачкана в дорожной пыли. Глаза красные, будто от недосыпа. Они тяжело дышат. Значит, эти люди заявились сюда прямо с дороги. И вся троица буквально неслась сюда сломя голову.

Внутри меня что-то дрогнуло. Так тело среагировало на появление неожиданных гостей — там внутри что-то животное как бы сжалось от страха. Это не они ли преследовали меня и покалечили? Ответ, на первый взгляд, казался наиболее очевидным. Но делать выводы я все-таки не спешил.

— Где сбившийся? — пытаясь восстановить дыхание, спросил «средний» брат, тот, что стоял посередине.

Спросил негромко, но его голос в один миг отсек весь шум во дворе. Он явно знал, что я буду здесь, иначе не бежал бы. И знал, что может не успеть… и вот это как раз настораживало. Если эти братья точно знали, куда идти, и были именно теми, кто изувечил мое новое тело, то почему появились только сейчас?

Я торчал в Приюте почти сутки. И, по логике, в том состоянии, в котором я здесь появился, я не мог далеко уйти от преследователей. Даже если бы сбил их с толку. Просто бы не протянул долгий переход.

А эти братья явно прибыли издалека. И я тоже, получается, преодолел такое расстояние и не помер? Что-то здесь не сходилось.

Неважно, впрочем, точно не сейчас стоит об этом думать. Куда важнее, что их намерения — отнюдь не дружелюбные.

Ученики молча расступились, являя меня троице явно незваных запыхавшихся гостей. Всё тот же средний брат вцепился в меня презрительным взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Глаза хищника, который наконец настиг свою жертву.

— Взять его! — на выдохе проскрежетал он, ни секунды не колеблясь.

Ко мне тотчас устремилась парочка, решительно настроенная скрутить меня в бараний рог. Мельком, но я видел, как растягиваются, делаясь тоньше, их энергетические нити. Тотчас меня посетила другая мысль, что эти нити — как будто своего рода… поводки.

Я попятился, готовясь нащупать их схему баланса энергетических потоков. Побольше бы времени, чтобы понять, как навыком пользоваться… вот только кто мне это время даст? Да и сил мой прошлый перфоманс с Демидовым забрал немало.

Я отчетливо ощущал, как выплеснутая мной энергия собирается обратно ничтожными крупинками. И того, что я накопил к данной минуте, явно не хватит, чтобы положить двух здоровых и агрессивно настроенных мужиков. Сказали бы хоть приличия, ради какие у них вопросы есть… Но нет, разговаривать здесь явно никто не собирался, и на пацанские вопросы их не разведёшь.

Пятясь, я заметил в песке камень и, не раздумывая, схватил. Если не работают импульсы, прием «камнем по голове» работает всегда.

Я опустил руку, пальцы обхватили камень, фиксируясь покрепче, и плечо пошло в замах, чтобы обрушить орудие на голову хотя бы одного агрессора… но опустить руку я не успел. Земля под ногами пошла волной. Куда более сильной, чем от Демидова.

Я покачнулся, но устоял — и увидел краем глаза, как остальные ученики не удержались на ногах и попадали.

Со столба в центр двора спрыгнул Учитель.

Волна вибрации врезалась в парочку братьев-агрессоров, и те улетели на несколько метров назад. Ровно к ногам среднего, который застыл, выпучив глаза.

Эффектно, мать его… ведь все, кроме меня и среднего, валялись теперь по двору, потирая ушибленные бока.

Выглядело так, будто Учитель грохнул кулаком по шахматной доске. И все фигурки мигом перевернулись.

Но было еще кое-что. Не веря своим глазам, я наблюдал за тем, что два брата, упав лицами в песок, так и остались недвижимыми. Одна секунда, другая — они не шевелились. Нить, соединяющая их с третьим, оборвалась.

И тела вдруг… начали таять, растворяясь в песке, как мороженное.

— Представься! — проскрежетал учитель.

Средний, если судить по его роже, подобной реакции Павла не ожидал. Он оглядел своих упавших родственничков, ничуть будто бы не смутился их кончине и вперил взгляд в учителя. Нездоровый блеск в глазах не предвещал ничего хорошего.

— Учитель Троцкий отдал четкий приказ… — прошипел он. — Я заберу сбившегося, господин Астахов…

Я видел, как напряженно ходят желваки на скулах седого. На лбу у него выступили крупные капли пота. Даже не представляю, каких усилий стоило этому человеку устоять на ногах после демонстрации силы Учителем.

Но говорил он так, будто старец препятствовал чему-то естественному. Тому, что он делал уже не раз.

— Освободите дорогу… — заводясь, прошипел он. — Этот человек видел то, что никому не дозволено видеть, — голос пришедшего дрогнул от гнева. — Он несёт в себе знание, способное погубить любой Узел. Вы защищаете не просто сбившегося, Павел Алексеевич, вы покрываете угрозу всем двенадцати школам!

Я продолжал стискивать камень, готовый отбить атаку. Но лезть первым не стал. Есть такое золотое правило — не мешай врагам, собравшимся перегрызть друг другу глотки. А и тот, и другой отнюдь не были настроены дружелюбно. Ни по отношению ко мне, ни к друг другу.

И очень похоже, что и Астахов, и этот седой, оставшийся один, намеревались идти до конца.

— Он под наблюдением школы, — спокойно сказал учитель и тверже добавил: — Вход сюда запрещен даже тебе, Миражевский.

Седой замер, явно не ожидая такого ответа.

— Это собственность Школы полуденного Морока, — захрипел он.

— Он остаётся здесь, — Учитель остался непреклонен.

Миражевский на это усмехнулся, отводя взгляд. Двое его цепных псов-братьев окончательно растворились в песке. Фамилия у них была такая говорящая… и вправду — я будто бы видел Мираж. Вот только что были тройняшки, и вот их уже нет. Вспомнилось, что заходил-то этот явно необычный мужчина тоже один…

На этот раз вопрос не успел перейти в категорию неотвеченных. Миражевский чуть дернулся, закрыл на миг глаза. И его тень, падавшая на песок, вдруг странно зашевелилась, хотя сам Миражевский оставался неподвижен.

Тень будто расщепилась на несколько отражений, вибрирующих на песке, как языки пламени. А потом по его телу прошла рябь той самой энергетической силы, нитями которой он соединялся с братьями.

Мгновение, и из Миражевский вышагнули сразу пятеро братьев, его точных копий, медленно материализуясь в пространстве. Теперь он снова был не один. И снова между ним и его «братьями» были натянуты энергетические нити, как поводки.

— Уверены, Павел Алексеевич? — процедил Миражевский, открывая глаза. — Полуденный Морок всегда забирает свое. Или вы готовы нарушить традиции?

Но поднялись и ученики приюта, вставшие за спиной своего учителя плечом к плечу.

Я стоял у стены, готовый в любой момент начать защищаться. Сейчас как раз наступил момент, который определял, как будут развиваться события далее.

Секунд двадцать Астахов и Миражевский сверлили друг друга глазами. Учитель явно шел наперекор этим самым традициям, но твердо стоял на своем.

Напрашивался вопрос —для чего? Явно ведь не из-за меня, учитывая, что всего несколько минут назад старец был готов отдать меня на растерзание своим воспитанникам. И даже не моргнул глазом.

Иные мотивы? Что-то личное?

Понятия не имею.

Первым отвел взгляд Миражевский.

— Павел Алексеевич… — он шагнул к старику и что-то принялся шептать тому на ухо.

Я видел, как Астахов едва заметно дрогнул. Что говорил седой, я не слышал, но Учителю его слова явно не понравились. Закончив, Миражевский отступил на шаг и снова смерил старца взглядом. На лице появилась улыбка. Он полагал, что его слова возымели действие, и теперь вопрос решен.

— Предлагаю считать это небольшом недопониманием, Павел Алексеевич, — тоном закадычного товарища сказал он.

Я напрягся, облизывая пересохшие губы. В любой момент ученики могли расступиться и отдать меня гончим седого.

Было видно, что Астахов заколебался. Но ненадолго…

— Сбившийся запросил убежище, — как лезвием рубанул, отрезал старик. — Я чту традиции и потому не отдам его вам. Он должен пройти проверку!

Астахов при этом фыркнул, пригладив длинную седую бороду. Судя по всему, это был сигнал. Все два десятка учеников встали в боевые стойки Длани Предков.

Миражевский тоже не стушевался. Короткий кивок, и пятеро его гончих, будто молекулы под микроскопом, разделились на атомы. Из одного выделялись сразу трое бойцов. В голове не укладывалось, как такое вообще возможно. Но возможно ведь — всё это происходило перед моими глазами.

Я переводил взгляд с одного на другого. Выходило крайне занимательно. Стороны пытались меня «поделить». Я же, оказывается, даже убежище запросил, следуя каким-то древним традициям.

Буду знать. Вот так, в ответ на мои молчаливые вопросы, моя легенда обрастала подробностями.

На самом деле поведение Учителя виделось весьма неожиданным и ничем не обоснованным. Оно указывало лишь на то, что старик кровно заинтересован меня оставить. Нет, я не был ценен, в этом я отдавал себе отчет. Но теперь убедился, что у Приюта со Школой Полуденного Морока какой-то свой конфликт. И я внутри этого конфликта — лишь повод его обострить.

А вот остаться здесь или нет — посмотрим. Мне нужно время, чтобы наконец разобраться в происходящем. Пока все развивается слишком стремительно.

— Ты запросил убежище, сбившийся? — взгляд Миражевского устремился на меня.

Выбор стоял простой — остаться со сборищем придурков или пойти со сборищем придурков.

Я думал недолго.

— Запросил, и я остаюсь здесь, — заверил я.

Я внимательно оглядел рожу Миражева, чтобы наверняка запомнить, а память на лица у меня была хорошая. Что-то подсказывало, что это — не последняя наша встреча. Понять бы еще, что такого натворил прежний обладатель этого тела, что за мной теперь охотятся сразу несколько сил.

Седой прищурился.

— Тебе лучше уйти с нами. Потом будет хуже, — проворковал он.

Занимательно, что о себе он говорил во множественном числе, хотя я теперь точно понимал, что он пришел один. И «миражи», которые он плодил, похоже, не были наделены собственным, отдельным от него сознанием.

— Воспользуюсь советом в следующий раз, — я вымучил на лице улыбку.

Миражев не знал, что сказать.

— Решение принято. Он остается, — произнес учитель. — Попрошу немедля покинуть стены Приюта Длани Предков.

Седой коротко кивнул, отчего-то усмехнулся и кивком «испарил» свои миражи.

— Вы пожалеете, господин Астахов, — бросил он напоследок.

Старец не ответил. Ученики не расслаблялись, так и стояли в боевых стойках.

Я покосился на Павла Алексеевича, твердо понимая, что стал проблемой. И меня не вырезали… пока. Пока я был нужен.

А для чего — я должен узнать, пока всё не перевернулось с ног на голову ещё раз.

Миражев сделал поклон, даже в таких обстоятельствах отдавая толику уважения Приюту. Миражи, созданные им, окончательно растворились прямо в воздухе.

— До скорой встречи, господа, — насмешливо бросил Миражев и напоследок смерил меня взглядом.

И он не ушел, нет… он и сам просто исчез, оставив в воздухе дымку. Ученики вышли из боевых стоек и пока что растерянно переминались с ноги на ногу.

— Тренировка закончена. Отведите его в отсек к сбившимся, — велел одними губами Астахов. — Демидова проводите в медсанчасть.

Учитель резко развернулся и зашагал прочь, даже не взглянув на меня. Лицо у него было бледнее снега. Определенно, переживал за случившийся конфликт со Школой Полуденного Морока. Уже у выхода из двора к Учителю приблизился тот самый ученик, что убегал куда-то ненадолго. Теперь он вернулся.

— Он слишком опасен, Учитель, — осторожно сказал ученик, бросая короткий взгляд через плечо, на меня. — Почему вы оставили его?

Астахов едва слышно, почти шёпотом ответил, не сбавляя шага:

— Потому что сейчас он опасен для наших врагов ещё больше, чем для нас. Если Узел выбрал его, мы не должны упустить шанс и дать ему возможность… — какую возможность мне собираются дать, Астахов не договорил. Зато весьма реалистичено описал мои дальнейшие перспективы. — А если он станет проблемой, я лично перережу ему горло.

Я не стал плодить вопросы, ответов на которые не прибавлялось. В подходящий момент я все обязательно узнаю.

— Пусть остается. Так даже интереснее, — я услышал шепот Ивлева, переговаривающегося с товарищами.

— Пошли, отведу тебя в отсек к равным… — прошипел он.

Ну вот, хотя бы один в этом приюте искренне желал моего здесь присутствия. Взаимно, кстати. Я не люблю оставлять незакрытые долги.