Путь хирурга

Глава 22

Двор наполовину тонул в полумраке. Факелы горели не все — кое-где тлели одни головёшки, давая больше дыма, чем света.

Гулкий топот бежавших со всех сторон учеников разносился эхом. Все постепенно, один за одним, собирались во дворе, все еще не до конца понимая, что происходит.

Наконец, дверь в дальнем конце двора распахнулась, и в проёме возник Астахов. Учитель шёл быстрым, почти строевым шагом, лицо не просто строгое или серьёзное, а хмурое. Свой посох он крепко держал в руках.

За ним вышли члены Совета. По сжатым в узкие полоски губам можно было понять, что они нервничают. Гул разговоров тут же начал стихать, все, морщась от странных ощущений и скрывая это, ждали разъяснений происходящего.

Астахов поднял руку ладонью вниз и чуть повел ею в сторону — жест, от которого двор окончательно смолк. Но сказать он так ничего и не успел.

Гулкое БУМ прокатилось через весь двор. Пол под ногами дрогнул, со стен сыпанула мелкая пыль.

Били по воротам Приюта.

Второй удар был чуть мощнее — ворота выдержали, но ощутимая ударная волна прошла сквозь камень. Кирпичная кладка, окаймляющая ворота, дрогнула.

Третий удар не заставил себя долго ждать…

— Ух! — доски ворот жалобно застонали.

Ученики, явно перепуганные, попятились. Астахов метнул короткий взгляд на членов Совета, и те сразу напряглись.

— По позициям! — процедил Астахов.

Построение начали члены Совета. Причем так, словно уже репетировали это сотню раз. Они встали по периметру двора в боевых стойках. Я понимал, что они становятся на заранее обозначенные позиции, а не кто куда хочет.

Астахов указал пальцем на ворота:

— Открыть, — распорядился он.

Стоявший ближе к воротам ученик бросился выполнять поручение. Начал выдвигать засов…

БАХ!

На четвертый раз в ворота ударили с огромной мощью, будто тараном. На мгновение створки ворот выгнулись внутрь, а потом с сухим треском пошли трещины в древесине.

Ученик в шоке и недоумении застыл на месте. Но ненадолго… пятый удар последовал незамедлительно, и парня смело как назойливую муху. Ворота разлетелись в щепки и эти щепки разметало по двору. Один особенно колоритный кусок доски вонзился в землю в паре шагов от меня.

В проеме, залитом светом звезд, возник силуэт. Высокий, почти под притолоку, но худой. Плащ висел на нем тяжелыми складками, а полы едва заметно колыхались от гулявшего сквозняка.

В каждой руке ОН держал по сабле. Лезвия были выполнены из матового, потемневшего металла, от которого вился сизый дым. Будто клинки только достали из печи…

Он шагнул внутрь. Каждый удар подошвы о плиту отзывался в камне и шёл вниз, вглубь приюта, как удар в сердце. И я поймал себя на том, что знаю эти «артерии» — линии, по которым отзывается звук, в точности повторяли карту потоков, которую принёс Яков. Приют вёл себя, как живое тело, и я стоял прямо внутри его сосудистой системы.

Свет полоснул по лицу незваного гостя. Лицо… если это вообще можно так назвать. Сухая кожа, натянутая на скулы, сеть старых шрамов, губы — бескровные. И глаза… молочно-белые, без зрачков. Живые, но абсолютно мёртвые.

Я машинально отметил, что его шаги «сбивают ритм» приюту. Это было похоже на то, как патоген проникает в организм, нарушая работу кровотока. В нём была мощь, но меня она не пугала.

Если он может это сделать — то и я смогу. Если приют — это тело, то я могу стать его руками и взять от него то, что мне нужно.

— Он… слепой? — выдохнул кто-то из нулевых.

Гость замер в двух шагах за порогом, сабли все так же опущены, дым струится вверх ленивыми завитками.

Астахов сделал шаг вперед, посох в его руке едва заметно дрожал. Буквально во всем его теле чувствовалось едва сдерживаемое напряжение.

— Ты… — прохрипел Астахов. — Это не то, что ты думаешь. Все было иначе. Всё, что тогда… ты понял неправильно… кто тебя освободил?

Я впервые видел Учителя таким растерянным. Во-первых, он явно знал этого «гостя». Во-вторых, появления его не ждал.

Гость, видимо, кем-то освобожденный, все также стоял неподвижно, как статуя. Дым с сабель медленно обвивался вокруг его предплечий.

— Ты не имеешь права… — продолжал Астахов.

Но не договорил, потому что Освобожденный медленно поднял голову.

— Достаточно, — сказал он.

Белые глаза скользнули по рядам учеников, по совету, по Астахову… и остановился взгляд, которого и не было, на мне. Я почувствовал, как потоки вокруг сжались, освобождая дорогу его необузданной энергии.

— Мне нужен Константин Мирошин, — проскрежетал он.

У меня в груди что-то дрогнуло. Но не от страха, а от того, что в этот момент я действительно поверил, что Освобожденному, откуда бы он ни явился, плевать на всех здесь, кроме меня.

Астахов больше не стал разговаривать. Видимо, он знал этого человека лучше моего и понимал, что разговоры здесь излишни.

— Первый круг! — рявкнул он.

Двенадцать членов Совета синхронно расставили руки. Они встали так ровно, будто заранее отмеряли шаги линейкой. Когда ладони сомкнулись, круг замкнулся, и в центре, словно в фокусе линзы, остался Астахов.

— Второй круг! — отрывисто бросил он.

Ученики выстроились шире, тоже сцепили руки, очертив внешнее кольцо.

— Пошли, — кивнул мне Демид. — Замкнут круг, и потом не войдёшь.

— Обойдусь. И тебе не советую, — ответил я.

Я остался на месте, чувствуя, как каменные плиты под ногами подрагивают. С картой Якова перед глазами я уже видел, где проходят «аорты» приюта, как потоки из стен и башен сходятся в эти два кольца. Да, в центре круга стоял Астахов.

Но они ведь могут сходиться и в меня.

Я присел, приложил ладонь к шву между плитами, чувствуя тепло. Провёл по шву, ощутил, как ток энергии идёт мимо, в круг учеников. Что если я смогу «врезаться» в эту линию? Перехватить её, как ставят катетер в вену — и направляют лекарство.

Демид встал в круг, но бросил в мою сторону взгляд — он понял, что я делаю. Я же собирался сыграть в их игру — но по своим правилам. Если Астахов считает, что только он может качать силы из приюта, то у нас с ним впереди приятный сюрприз.

Я отчетливо видел, как оба кольца — и учеников, и членов Совета — образуют плотный энергетический круг. Я понимал, что чем дольше остаюсь вне круга, тем свободнее буду действовать…

По двору прошёл низкий, тягучий гул — приют «вдохнул» и теперь, казалось, готовился выдохнуть всей своей каменной грудью. Стены дрожали, как натянутая кожа барабана, а под ногами рождался свой едва уловимый ритм…

Из швов между плитами побежали тонкие золотистые жилки. Они тянулись к кольцам учеников, словно кровеносные сосуды к сердцу. Я наблюдал, как эти «артерии» вливаются в ладони стоящих в круге, но одновременно нащупал собственной ладонью одну из боковых ветвей. Она не шла в общий поток, а уводила энергию к южной стене.

Я «разрезал» её мягким импульсом и пустил ответный ток на себя. Волосы на руках встали дыбом, зубы свело от металлического привкуса энергии. Приют отдавал силу — без эмоций, сухо.

В кольце советников поток шёл в Астахова, я видел, как его «второе» тело распухает, уплотняясь, а по моим каналам в этот момент шёл параллельный заряд. Я впитывал его, как губка, и часть тока уже собиралась в солнечном сплетении, готовая рвануть наружу, когда придёт время.

— Вот теперь… — прошептал Астахов гостю, — … мы на равных.

Посох в руках Астахова загудел низким басом, и его тело сорвалось вверх, словно его подбросило подземным взрывом. Он взмыл, оставляя за собой тонкую, дрожащую дорожку света.

Я в этот момент «подсел» глубже в капилляры приюта, синхронизируя свой ритм с вибрационным фоном, что шёл от каменных стен. Теперь каждый его взмах, каждый удар по камню отражался во мне, и я впитывал и эти отголоски силы, собирая их в животе тугим узлом.

Астахов в воздухе развернулся и рухнул вниз, пружиня ногами, посох врезался в землю с хрустом. По плиткам двора побежала трещина, из которой хлынул чёрный, густой, как деготь, поток энергии. Он пошёл вперёд, преграждая Освобождённому путь.

— Тебе — нет — пути! — процедил Астахов, и его голос разнёсся по двору, срывая пыль с карнизов.

Я посмотрел на Астахова, на его сжатые челюсти, расширенные зрачки, на то, как ходили желваки на скулах… я понимал, что старик защищает не меня. Не учеников и даже не членов совета.

И не школу. Нет, сейчас он спасал свою собственную шкуру…

Освобождённый даже не моргнул. Стоял так же, сабли опущены, дым от них вился вверх.

— Уйди с дороги, Павел, — прорычал он утробным голосом.

Астахов рванул первым — посох вонзился в потоки Освобождённого. Удар был короткий, отточенный, с идеальной геометрией. Но сабли врага сомкнулись и срезали треть древка, будто ножку моркови.

Я не отвёл взгляда от этого манёвра, но мои ладони уже стояли на нужных точках камня, по памяти карты приюта. Я чувствовал, как под ногами идут две главные «артерии» энергии. И перехватывал часть потока, пока старик держал внимание врага на себе.

Астахов, не дрогнув, сделал ложный отступ, потом — два стремительных шага вперёд.

Удар.

Освобождённый скользнул в сторону, но всё же поймал плечом волну силы, и его корпус качнуло.

Я глубже вжал пятки в каменный пол, цепляясь за «позвоночник» приюта, ту самую ось, что шла через главный двор. Через неё шли импульсы от ударов Астахова, и я втягивал их в себя.

Третий удар учителя шёл по диагонали — энергия разрезала воздух со свистом хлыста. Освобождённый снова пятился.

В четвёртый удар Астахов вложил всё, что мог собрать. В этот момент я, зная по карте, где пройдёт отражённая волна, подхватил её — и забрал её целиком в свой центр. Сжал в животе тугой, вибрирующий клубок. Моё время ещё не пришло, но заряд был готов.

— БАМ! — посох врезался в грудь Освобожденного.

Чтобы увидеть выброс энергии, на сей раз не нужно было никакого «второго» зрения. Шарахнуло так, что Освобожденного отбросило в стену. Камень, не выдержав мощи удара, с глухим треском начал рушиться.

На секунду во дворе воцарилась тишина.

Я глянул на Астахова — кровь шла из его носа тонкой струйкой, дыхание стало рваным. Лицо побледнело, но взгляд старика оставался жестким.

Астахов медленно подошел к телу, погребенному под камнями.

— Все, — выдохнул он, глядя в сторону совета. — Конец.

Я, стоя чуть сбоку, только хмыкнул. Рановато он списал пациента в морг… И в следующую секунду «пациент» и вправду ожил…

Сверху, словно сорвавшийся каменный карниз, рухнула тёмная громада. Освобождённый влетел в центр круга и ударил о землю так, что каменные «рёбра» двора выгнулись и треснули. посыпалась пыль и черепица. Волна силы, поднявшись от точки удара, раскатами ушла по «сосудам» приюта.

Именно её я и ждал.

Круг совета и учеников был разомкнут, державших его расшвыряло, как сухие листы. Нескольких бросило в стены, и они остались там тёмными пятнами на потрескавшейся штукатурке.

Я пригнулся, удерживая контакт пятками и ладонью с тремя ключевыми точками двора, чтобы не сорвать связь. Поток бил в меня мощно, давил, тело наполнялось жаром, пальцы сводило.

Из клубящейся пыли вышел Освобождённый, ведя сабли низко. Их кончики чертили по плитам, оставляя за собой две дымные линии.

Астахов, выпрямляясь, уже двигался медленнее, чем мог бы — я видел, что его энергетический «пульс» упал, что сила утекала.

— Нет… — выдохнул он, поднимая посох.

Освобождённый шагнул вперёд и вогнал обе сабли ему в грудь. Так, словно подключал себя напрямую к «сердцу» приюта, пробивая защиту старика. В этот миг по всей системе потоков пошёл рваный, но невероятно мощный сигнал. Я втянул его в себя, чувствуя, что теперь у меня в руках та же энергия, что питала весь этот каменный организм.

Моё время пришло.

Приют вздрогнул. Земля под ногами застонала, стены зданий пошли трещинами. Воздух стал густым, в нём чувствовалась металлическая нотка — смесь крови и перегретой энергии. Где-то в глубине загрохотало так, как будто там обрушились целые пролёты.

Возможно, так оно и было.

А Освобождённый, не меняя выражения лица, выдернул окровавленные сабли. Пелена пыли за его спиной заклубилась сильнее. Он поднял правую руку и молча, не размыкая губ, вытянул клинок в мою сторону.

Вызов?

Вызовы я люблю принимать.

Лишь увидев карту Якова, я намертво запомнил, где у этого древнего организма «артерии» и «узлы». Сейчас я стоял на трёх из них сразу — пятки на «крестцах», левая ладонь на «плечевой спайке» плит. И чувствовал, как в меня вливается горячий, плотный поток.

Скальпель скользнул в ладонь сам собой — и вспыхнул силой. Я сместился на полшага в сторону, чтобы дать энергии приюта протечь сильнее. Ощутил, что не просто держу орудие… Я подключён к системе в разы больше самого себя.

Освобождённый рванулся вперёд, и сабли резанули воздух. Но я уже держал ритм приюта — каждое его колебание откликалось во мне. Стоило Освобождённому поднять клинок, и я чувствовал, в какой «сосуд» он вонзит свою силу. И в тот же момент перехватывал поток, подмешивая в него разряд из каменных «мышц» под ногами.

Он пытался пройти резким выпадом в корпус, но я ушёл в сторону. Одновременно выстрелил импульсом из той же линии, что питала его шаг. Это было как подрезать нерв в момент удара — его правая нога на миг предательски дрогнула.

Скальпель резанул по энергетической «связке» в колене. Я почувствовал, как откат от моего же удара возвращается в приют, врезаясь в стены глухим эхом.

— Чувствуешь, да? — выдохнул я, обводя его по дуге и оставляя за собой тонкий шлейф золотого свечения. — Ты же тоже это чувствуешь.

Он рванулся вновь, а я уже держал следующую «артерию» под пяткой, готовый пустить её заряд в его плечо.

Я даже не успел сменить хватку на скальпеле, как он снова пошёл в атаку. Взмах сверху — сабля опустилась, а я увидел, как его потоки тянутся вглубь. Прямо в те же линии, что я помнил по карте. Он кормился от организма приюта, рвал его связки, выдавливал из камня и дерева силу, как кровь из вены. Там, где он впивался, крыша проседала, балки трещали…

Я врезал встречный импульс не в него, а в самый корень, где его каналы присосались к «сосуду» приюта. Камень под ногами дрогнул, а я поймал отдачу, как будто подпитался сам.

Энергия вошла в меня густой, тягучей волной, и руки перестали быть ватными. Лёгкие наполнились воздухом так, будто я только что вынырнул из глубины.

— Ну давай, — бросил я ему, чувствуя, как под подошвами перекатываются скрытые «мышцы» фундамента. — Посмотрим, кто кого быстрее высосет.

Он замер на полшага, а я уже готовил перехват следующей артерии.

Естественно, никто и не думал о том, чтобы вмешаться в нашу схватку и помешать Освобожденному…

Но они не замерли, нет. Ученики и даже члены Совета, решив, что дело — труба, начали разбегаться, как крысы с тонущего корабля.

Но сейчас у меня нет ни секунды, чтобы отвлечься.

Он чуть меняет стойку, и сабли расходятся в стороны. Вижу, как его потоки, словно штыри, вонзаются в землю, вызывая трещины, из которых сочится жар. Приют буквально стонет от нагрузки.

Вдох… короткий, ровный.

Выдох… и я пускаю двойной импульс.

Первый вонзается в его плечо, чтобы замедлить движение руки. Второй уходит под рёбра, где сходятся основные магистрали энергии. На мгновение его шаг сбивается.

Я держал оборону уже на автомате — шаг в сторону, скальпель вверх, короткий укол по суставу, блок потока через локтевой нерв… снова отскок.

Освобождённый пер, как огромный комбайн в поле, полном ржи. Уколами я попросту не мог нанести ему серьезного вреда. Я понимал, что как только ослабну, он приблизится и сотрет меня в порошок. Это была как игра в кошки-мышки…

Чтобы отвести каждый его удар, приходилось отдавать всего себя без остатка. Мышцы гудели, пальцы немели. Я понимал, что в таком темпе протяну ещё минуты две, а потом руки перестанут слушаться.

Так каков же план?

Да до смешного простой — дождаться, когда ублюдок на секунду отвлечётся, и в этот миг ударить.

Я уже видел, где его каналы присасываются к «организму» здания и где прорывают защиту. Мне оставалось лишь встроиться в эту же систему. Я хотел не разрушить — я хотел защитить и защититься.

Я встал в такт, и поток каменных «сосудов» сам потянулся ко мне. Мощь входила в меня, пробираясь в мышцы, в сухожилия, в самые кончики пальцев.

В спину упёрлась невидимая стена энергии, и я понял… ПОРА.

— Начали, — шепнул я

В ответ по позвоночнику пошла волна… В этот момент я был не человеком, а продолжением каменных стен и деревянных перекрытий. Каждое их напряжение, каждый треск балки был и моим движением.

Я ушёл вниз, почти целиком вжимаясь в каменный пол, и ощутил, как через него во мне колышется та же сила, что шла в стены и перекрытия. Не мои мышцы работали — балки и каменные арки двигали меня вперёд.

Сабля Освобождённого просвистела над головой. Я вогнал импульс туда, где в его «анатомии» шёл магистральный канал — в бедро. В этот момент в него вошёл кусок живой, пульсирующей мощи приюта.

Я видел, как энергия разрезает его «мышечное волокно», и чувствовал, как оно перегорает, оставляя пустоту.

Освобождённый впервые за бой сделал полшага назад. Лёгкая, но заметная хромота показала, что я попал.

— Ага… почувствовал? — выпрямился я, в голосе уже не было усталости. — Это только первый надрез.

Я уже собирался врезать по второму колену Освобождённого, когда в потоке приюта почувствовал резкий сбой… Взгляд скользнул в сторону, и я увидел, как Рома Ивлев рванулся вперёд. Его шаги шли против ритма «пульса» приюта, а в руках блеснул короткий кинжал. Он шёл ко мне, целясь в бок.

— Предатель… — выдохнул я, и стены словно подтвердили это низким гулом.

Из тени вынырнул Влад. Он не убежал с другими, он остался здесь. Одним выверенным движением Влад вогнал свой кинжал под рёбра Ивлеву — точно в печень. Воздух вырвался из лёгких Ивлева с сиплым «хх…», он согнулся, уставившись в лицо Владу. Но вместо слов изо рта пошла кровь, и его шаги сбились с пульса приюта навсегда. Он рухнул на песок.

Освобождённый снова двинулся вперед, но теперь я видел, что правая нога у него не держит стойку — этому гиганту приходилось прихрамывать.

Он сделал широкий замах левой саблей. Потоки приюта хлынули ко мне из камня, проходя через стопы, голени, позвоночник. Они слились в единый нервный импульс в руке, сжимающей скальпель.

Секунда.

Я — сосуд, через который бил сам приют. А враг в замахе открыл шею. Так вот он — мой шанс.

Я рванул вперёд, чувствуя, как клинок в руке горит от перенапряжения. Резанул по линии, где сходились жизненные каналы ублюдка. Скальпель вошёл в шею Освобождённого с чистотой идеального надреза, без лишнего сопротивления.

Поток энергии, перерезанный этим движением, взорвался, вырываясь наружу ослепляющим светом и ударной волной. В них смешались моя сила и ярость приюта, оскорблённого этим вторжением. Тем, что его пытались выпить, выжать досуха. Освобождённого теперь разрывало изнутри, его собственная мощь обратилась против него.

В тот же миг, когда перерезал его главную энергетическую магистраль, я понял, что потянул за нитку, пришитую к самому сердцу приюта.

Потоки, что ещё секунду назад били в меня из стен, обмякли, ушли в пустоту. Камень под ногами стал глухим, будто мёртвым.

Приют застонал. Балки над головой хрустнули, трещины побежали по стенам, как надрывы по коже. Факелы вырвало из держателей, огонь расплескался, взметнулись языки пламени.

— Пригнитесь! — успел я крикнуть тем, кто ещё держался на ногах.

Волна обрушения прошла, и меня самого отбросило к стене.

Я уже знал, что только что вырезал опухоль, но вместе с ней умер и весь организм…

…Я стоял посреди того, что ещё утром было живым организмом — Приютом.

Теперь это был лишь труп: камни, как обломанные ребра, балки, чёрные от огня.

Потоки, которые я чувствовал в нём час назад, изникли окончательно.

Скальпель всё ещё был в руке, но в нём не было нужды.

— Ну что, доктор… приём окончен, — тихо сказал я, глядя на пустое место, где был главный вход.

Теперь там зияла рана в теле мёртвого здания.

Я медленно обвёл взглядом остатки, угадывая очертания лестницы, контур зала, и двор, где когда-то стояла тренировочная площадка.

Всё.

Конец.

В груди было странное чувство — пустота, как после долгой операции. Когда пациент умер на столе, и ты понимаешь, что отдал всё до последней капли. Но всё же этого оказалось недостаточно.

У каждого врача есть, как известно, собственное кладбище.

Обломки ещё тлели, в углях шевелился жар.

Прямо из центра этой серой воронки медленно поднялась фигура. Сначала это был силуэт в дыму. Затем появилась обгоревшая одежда. Лицо, покрытое сажей, с растрескавшейся кожей и в крови.

Роман Ивлев поднял голову и посмотрев перед собой вздрогнул.

— М-мои глаза… — зашипел он.

Он понял, что ослеп.

Белые, мёртвые, без зрачков — его глаза переполняла та самая холодная ярость Освобождённого.

От автора:

Берём одного аристократа-балбеса и меняем его на более компетентную копию. Я должен был стать только фигурой в чужой игре, но решил сам стать игроком: https://author.today/reader/478322