Путь

Глава 7 Ночь ответов

Дорога, узкая и извилистая, шла под уклон, всего в полусотне ярдов будто растворяясь в тумане. Порой казалось, что там, в дымке, окутанное мглистой пеленой, путников ждет какое-нибудь огромное и вечно голодное чудовище, распахнувшее пасть в которую, ничего не видя перед собой, и войдут те, кто потревожил покой гор.

Макс Вернен, чувствуя, как ходят ходуном бока его жеребца, которому передалось беспокойство наездника, невольно коснулся рукояти меча. Один из его провожатых, тот, что ехал впереди, уловил это движение, бросив через плечо презрительный взгляд. Конечно, это ведь были его горы, его дом, и каково этому нечесаному дикарю представить, что может чувствовать житель равнин, впервые оказавшийся среди этих лесов и склоном, вечно подернутых дымкой.

Вместе с Максом к заветной долине, которая должна была уже вот-вот открыться взорам путников, следовали еще трое, варвары, горцы. На фоне этих косматых, с заплетенными в косички усами и бородами, одетых в мешковатые штаны, полотняные рубахи и тяжелые шерстяные плащи мужиков Макс, гладко выбритый, в чистом, несмотря на долгое путешествие, камзоле, казался сущим чужаком. Таким он, между прочим, и был.

Если бы не воля господина, которому Макс, как и еще несколько десятков отчаянных рубак, солдат удачи, был предан всей душой, едва ли воин когда-нибудь явился бы в этот неприветливый край.

- Зря ты туда едешь, господин, - беспокойно сказал хозяин постоялого двора, последнего в предгорьях Олгалорских гор, провожая в путь своего постояльца. Макс остановился там, дабы дать отдых коню, да и самому ему не мешало набраться сил. И, кажется, желание путника направиться на восток, в горы, не на шутку встревожило трактирщика. - С тех пор, как почил король наш, светлой памяти Хальвин, они никого видеть не желают. Запросто могут стрелами встретить, без разговоров. Дикий народ, - вздохнул мужик, качая лохматой головой. - Свирепый, нелюдимый, будто медведи.

Трактирщик был прав. Те, кто обитал в горах, не привечали чужеземцев, делая исключение только для торговцев, и то не всегда. И они зорко стерегли границы своих владений, а потому очень быстро обнаружили присутствие незваного гостя, который, в прочем, и не скрывался. Он прибыл сюда не лазутчиком, а послом, и ему нечего было бояться. Во всяком случае, так воин думал до встречи с горцами.

Он так же ехал по извивающейся меж склонов тропе, едва или достойной называться дорогой, пустив коня шагом и нервно поглядывая на вознесшийся по обе стороны от этой тропы сумрачными стенами лес. Казалось, этот край впал в странное оцепенение, словно заснув на века. Горы, окутанные мглой, встречали пришельца молчанием, словно отсюда враз ушла всякая жизнь, и даже ветер стих, будто опасался нарушить покой сумрачного, неприветливого леса.

Но этот край вовсе не был безжизненным, просто не всегда те, кто величал себя хозяевами этих гор, считали нужным показываться чужакам на глаза, а уж прятаться-то от стороннего взора они умели мастерски. Уже долгое время Максу казалось, что спину ему буравит чей-то пристальный и весьма недобрый взгляд, но воин, как ни старался, до сих пор не смог обнаружить хоть какой-то намек на присутствие рядом с собой живого существа, будь оно разумным созданием, или просто диким зверем.

Путник был вооружен - на поясе висел длинный меч, а также кинжал, а к седлу он приторочил арбалет из тех, что взводились при помощи рычага, - и не боялся людей. Но он знал, что в этих горах можно наткнуться на кого-то гораздо опаснее человека, и не всякого обитателя этих мест можно одолеть обычной сталью.

Шелест оперения показался грохотом, расколовшим опустившееся на тропу безмолвие, и Макс вздрогнул, мгновенно выхватывая клинок. Стрела, длинная, с широким наконечником и серыми перьями на древке, с глухим стуком вонзилась в ствол ивы, своей кроной нависшей над дорогой. И Макс был уверен, что слышит скрип вновь натягиваемой тетивы.

- Чужак, кем бы ты ни был, тебя здесь не ждут, - неожиданно где-то совсем рядом раздался голос, явно принадлежавший человеку. Тот, кто укрывался в зарослях, наверняка взяв всадника на прицел, говорил с жутким акцентом, и Макс понимал его с огромным трудом. - Убирайся туда, откуда пришел, и никогда впредь не смей нарушать границы владений Кланов!

Макс огляделся, пытаясь понять, где спрятался невидимый страж, но не преуспел в этом. Горец, конечно, был более привычен к родному лесу, получая от него и защиту, и кров, а потом мог оказаться где угодно. Встретив такой прием, воин в первые мгновения хотел последовать совету незримого собеседника, на быстро вспомнил, какое дело привело его сюда.

- Я принес вести для ваших вождей, - надсаживаясь, крикнул Макс, все еще сжимая клинок. Кто знает, возможно, его речи и не произведут на стражей должного впечатления, и тогда придется буквально прорубаться к своей цели, ведь он был не в праве отступить. - Позволь мне увидеть старейшин Кланов. Я скажу им лишь несколько слов, а затем, если такова будет их воля, исчезну, чтобы никогда более не тревожить ваш покой.

- Мы не ждем гостей, - ответил все тот же голос, обладатель которого предпочитал оставаться невидимым, но уж сам то наверняка держал чужака на прицеле каждую секунду. Макс мог поклясться, что лучник переместился, будто обходя всадника по кругу. - Чье послание ты привез нам?

- Того, кому вы клялись в верности на века!

Наступила тишина, так что Максу выпору было думать, что весь разговор ему просто почудился. Воин уже решил, что стражи просто ушли, то ли пропуская путника, то ли просто советуясь со своими вождями. Но по зарослям прокатился шорох, и на тропу выбрались три человека, уверенно двинувшиеся к всаднику, наконец, опустившему меч.

Те, кто издревле населял Олгалорские горы, среди альфионцев и иных ближних народов известные больше, как Земли Кланов, свято чтили заветы своих предков, а потому не узнать горцев было невозможно. Довольно рослые, они походили на каких-то горных троллей благодаря своим длинным бородам, усам, заплетены в косички, и нечесаным шевелюрам. Ни один из той троицы, что преградила путь Максу, не носил доспехов. Они были одеты в широкие штаны, заправленные в короткие мягкие сапожки, полотняные рубахи и тяжелые плащи, застегнутые слева подмышкой золотыми заколками-фибулами. Уловив блеск драгоценного металла, воин вспомнил рассказы о сказочном изобилии этого края, будто бы сказочно богатого золотым песком и железной рудой, едва ли не лучшего качества, нежели добывали в своих штольнях сами гномы.

- Знаешь ли ты, чужеземец, что мы уже давно храним верность только своим вождям? - угрюмо поинтересовался один из горцев, казавшийся самым плечистым, накинувши на плечи зеленый плащ, украшенный причудливым красным узором возле ворота. - Ты играешь с огнем, напоминая о былых клятвах. Если ты лжешь, - а ты не можешь не лгать, ибо того, кому мы стали бы служить, давно уже нет среди живых, - ты и твоя голова покинут эти горы по отдельности!

- Об этом я буду говорить с вашими вождями, - упрямо вымолвил Макс, не пытаясь выглядеть слишком почтительным. - Вас я лишь прошу проводить меня к ним.

Прежде воину не доводилось встречаться с этими неистовыми дикарями, и он не знал, каковы они в бою. Разумеется, он явился сюда не для сражений, более того, даже капля случайно пролитой крови сделала бы бесполезной эту миссию, но Макс был солдатом, и, прежде всего, думал о всяком, с кем сводила его судьба, как о противнике.

Пожалуй, горцы были опасными бойцами, сильными и ловкими. Тот, что разговаривал с пришельцем, держал в руках топор на длинной рукояти, забросив за спину небольшой круглый щит. Его товарищ, чей плащ был синего цвета с красным шитьем, вооружился парой дротиков, третий же горец, державшийся дальше всех от чужака, целился в Макса из длинного - в рост человека - лука. Тетиву он, правда, отпустил, дабы не привести оружие в негодность, но стрелу на нее наложил, готовый мгновенно сразить незваного гостя.

Судя по тому, что Макс слышал прежде об этом народе, лучник мог попасть в прорезь шлема с полусотни шагов, а потому воин чувствовал себя весьма неуютно, видя уставившееся ему в грудь жало боевой стрелы. Однако он прибыл сюда не от скуки, не ради забавы, и сейчас старался думать только о том, чтобы исполнить порученное ему, не обращая внимания на любые опасности и преграды.

- Мы видели всяких бродяг, - задумчиво произнес варвар с топором, - но таких слов еще не слышали. Пожалуй, я отправлю людей к нашим вождям, пусть они решат, дать ли тебе дорогу, или выгнать прочь из наших гор. А ты, чужак, будешь ждать здесь, и не приведи Боги тебе сделать хоть еще один шаг по этой тропе.

- Долго ли ждать? - спокойно поинтересовался Макс. Пока все шло, как и было задумано, что не могло не радовать. "Они не будут слишком приветливы с тобой, но не посмеют нарушить слово, однажды данное их отцами", - напутствовал воина его господин, отправляя одного из самых верных своих слуг в это опасное посольство. Поэтому Макс был вполне готов к тому, что увидел и услышал.

- Столько, сколько, сколько я захочу, - злорадно фыркнул горец. - Если не нравится, убирайся туда, откуда пришел. Мы тебя сюда не звали!

Макс не ушел. Он стерпел наглость немытого дикаря, устроив себе лагерь на обочине тропы. Воин привык к походному быту, и единственным, что его раздражало, было присутствие рядом молчаливых горцев, не расстававшихся с оружием ни на миг. Они то исчезали в лесу, то снова появлялись, заставляя посланника нервно хвататься за арбалет.

В том, чтобы постоянно чувствовать на себе подозрительные, а порой откровенно неприязненные взгляды, едва ли было что-то приятное. Надзиратели с явным любопытством разглядывали гостя, будто тот был не человеком, а деревянным истуканом, интересовались его оружием, упряжью лошади, но за все время, что Макс провел в ожидании ответа - ни много, ни мало, два дня - они так и не пытались говорить с ним, лишь изредка обмениваясь друг с другом короткими фразами на языке, которого воин прежде никогда не слышал.

Ожидание закончилось как раз в тот момент, когда уже начало тяготить посланника. Окутанный сумраком лес огласился стуком копыт, и на тропе появились три всадника, восседавшие верхом на низкорослых лошаденках, таких же лохматых, как и их наездники. Во главе этого отряда следовал давешний горец, что разговаривал с Максом.

- Вожди Кланов согласились выслушать тебя, чужеземец, - недовольно пророкотал олгалорец, буравя взглядом спешенного посланника. - Нам велели проводить тебя к поселку, где и соберутся вожди. Учти, если задумаешь какую-нибудь хитрость, хотя бы просто свернешь с дороги, мы прикончим тебя в тот же миг. Ты пойдешь туда, куда мы прикажем, или твой труп останется гнить прямо здесь.

Свернуть с тропы, которую горцы величали дорогой, было весьма сложно, поскольку она шла по дну ущелья, сдавленная с обеих сторон крутыми склонами, которые, к тому же заросли непролазным колючим кустарником. Едва ли эту живую стену можно было преодолеть даже при помощи топора. Но Макс просто промолчал, принимая все условия не слишком гостеприимных хозяев. Все же это была их земля, а он действительно явился сюда без приглашения, и счастье, что его не утыкали стрелками два дня назад, ни о чем не спрашивая.

- Мы будем на месте через день, - сообщил горец, когда путник уже седлал коня. - Надеюсь, твои слова окажутся правдой, ведь обратно тебе дороги не будет, во всяком случае, не прежде, чем тебя увидят вожди, чужеземец. Попытаешься сбежать - узнаешь, насколько метки наши лучники, - пообещал он.

Действительно, из трех горцев, явившихся откуда-то с востока, двое были вооружены все теми же длинными луками. Это оружие не казалось слишком удобным для всадников, и было намного менее мощным, чем знаменитые эльфийские луки или даже их дьорвикские "близнецы", но все же Максу не хотелось, чтобы его шкура оказалась испорчена стрелами нечесаных дикарей.

Так или иначе, Нои действительно провели в пути еще один день, забравшись едва ли не на вершину горы, а затем спустившись вниз по крутому склону. Неказистые на вид лошади горцев, как оказалось, были много привычнее к таким поездкам, а вот породистый скакун Маска несколько раз едва не сломал себе ноги, заодно чуть не сломав шею своему седоку.

Наконец горы расступились, и взору посланника предстала обширная долина, в северной части которой можно было видеть большое селение. Над скоплением хижин, обнесенных высоким частоколом, поднимался дым очагов, и с той стороны доносилось настоящее многоголосие.

Приближаясь с каждой минутой к поселку горцев, Макс смог рассмотреть его во всех подробностях, прежде чем въехал, сопровождаемый тройкой всадников, словно они все были неразлучными друзьями, в широко распахнутые ворота. Около дюжины приземистых лачуг были расположены кольцом, точно спицы в колесе, и обращены входами к центру, а там, в центре обширной площади, высилось более крупное строение, увенчанное двускатной крышей. Этот дом, длинный и высокий, сложенный их очень толстых бревен, мог, наверное, вместить всех жителей поселка. Макс предположил, что видит какое-нибудь святилище, ведь даже в те годы, когда Олгалорские горы были частью необъятной Империи, их хозяева не отвергли своих малопонятных, мрачных и наверняка весьма кровожадных Богов.

- Вожди ждут, - напомнил один из горцев придержавшему, было, коня, чтобы насладиться пейзажем, посланнику. - Поспеши, чужеземец. Ты и так отнял у них немало времени.

У ворот всадников встретил многочисленный отряд закутавшихся все в те же плащи, только разного цвета и с различной вышивкой на воротнике, олгалорцев. Ни на ком из них Макс не увидел доспехов, но небольшие щиты, круглые, обтянутые кожей, имели многие. Не зная в точности горских обычаев, посланник решил, что затейливые рисунки, нанесенные на щиты, были чем-то вроде рыцарских гербов, в этом случае - знаками кланов.

Броней местные жители отчего-то пренебрегали, зато оружия хватало. Часть горцев них была вооружена длинными луками, заткнув за пояс по дюжине стрел, иные опирались на короткие копья, а кто-то предпочитал легкие дротики. Лишь полдюжины горцев, замершие у входа в тот самый дом, стоявший посреди селения, сжимал в руках огромные двуручные мечи-клейморы, страшное оружие в руках умелого бойца.

Все пространство возле ворот и между хижинами было буквально забито воинами, и безусыми юнцами, и взрослыми мужчинами, сразу рождавшими сравнение с матерыми волками, благо горцы были такими же лохматыми, как и четвероногие хищники. А вот женщин или детей, которым полагалось шнырять в толпе, проскальзывая под ногами у взрослых, воин не заметил, как ни вглядывался в толпу. Должно быть, эти отшельники, уже много лет никуда не выбиравшиеся из своих гор, опасались какого-нибудь колдовства, подумал путник. Многие народы любого чужака принимали за темного мага или даже за демона в человеческом обличье, и такое отношение было для Макс не в новинку.

Оказавшись в толпе вооруженных до зубов варваров, бросавших на пришельца весьма мрачные взгляды, Макс вдруг почувствовал легкую дрожь. Пожалуй, он меньше волновался, когда гнал своего коня на щетину сверкавших гранеными жалами длинных пик словно бы вросшей в землю вражеской пехоты. Воин понимал, что одно неосторожное слово, один жест, который хоть на миг можно принять за проявление враждебности, - и его никто не спасет от этой оравы безжалостных горцев, подчиняющихся только своим, весьма странным законам и правилам.

В прочем, далеко не все спешили выказать свою неприязнь чужаку. Напротив, многие горцы, особенно те, что были помоложе, изучали пришельца с явным интересом. Видимо, за годы, минувшие со смерти короля Хальвина здесь успели отвыкнуть от выходцев из цивилизованных земель.

- Ступай, - коротко приказал тот самый олгалорец, первым встретивший Макса в предгорьях. Он указывал на распахнутую дверь, ведущую в полумрак. По обе стороны от входа стояли, неподвижные, но собранные и сосредоточенные, воины с двуручными мечами, а над ним висел конский череп, отшлифованный добела дождями и ветрами. - Вожди Кланов там. Они выслушают тебя, но будь краток, и ни на миг не забывай, что ты - в наших землях. Мы тут хозяева. Никто не дарил нам этот край, наши предки взяли его своими мечами, своей кровью, и здесь над нами нет господ.

Удивительно, но никто даже не пытался забрать у пришельца оружие, оставив тому и меч, и кинжал. Такая самоуверенность даже показалась воину оскорблением, словно тут его вовсе не считали за опасного противника.

- Я не покушаюсь на ваши земли, - не сумев сдержаться, зло ответил Макс. - А ты не посягай на мою жизнь, тем более, вам она достанется очень дорого, клянусь Судией. Я помню, что всего лишь гость здесь, но и ты не забывай о законах гостеприимства, иначе много ваших женщин сегодня станет вдовами, и немало детей осиротеют.

Не дав возможности горцу ответить что-либо, воин смело шагнул в широкий проем, растворившись в непроглядном мраке. Он все же добрался до цели, оправдав доверие своего господина.

На самом деле внутри длинного строения, которое Макс принял за капище, было в меру светло. В самом центре просторного помещения, в выложенном булыжником очаге трепетало пламя костра, а на стенах, в бронзовых кольцах, были укреплены многочисленные факелы.

Багровые отсветы метались по лицам людей, восседавших на широких скамьях у стен и выжидающе смотревших на того, кто нарушил их покой. Здесь собирались старейшины Кланов всякий раз, когда надлежало принять важное решение. Сейчас они были готовы выслушать странного вестника, явившегося с заката и посмевшего не умолять, не просить, но приказывать именем того, кто был вправе потребовать жизни не только вождей, но и каждого, кто обитал в Олгалорских горах в уплату древнего долга.

- Вожди Кланов, - посланнику приходилось прилагать немало усилий, чтобы смотреть в глаза своим молчаливым собеседникам и говорить достаточно твердо. - Я здесь не по своему желанию, но по воле того, кому вы обязаны служить во исполнение давних клятв. Ваши клинки, мудрые вожди, нужны правителю Альфиона!

Они взирали на него исподлобья, полторы или две дюжины седовласых мужей, плащи которых были особенно обильно украшены вышивкой, а застежки-фибулы размером могли поспорить с блюдом. Посланник знал, что ОЛгалорскими горами владеют девять кланов, а потому решил, что вожди явились на встречу с ним в сопровождении каких-нибудь советников или кого-то подобного. И под взглядами этих могучих старцев, безразличными или чуть насмешливыми, Макс почувствовал себя голым. Понадобилось огромное усилие воли, чтобы не схватиться за рукоять меча, о нет, не для боя, просто потому, что это могло придать посланнику хоть немного уверенности.

- Известно ли тебе, что мы с некоторых пор не считаем себя вассалами короля Эйтора? - хрипло произнес один из вождей, ничем не отличавшийся от прочих. Здесь собрались равные, дабы вместе принять решение, едва ли сулящее что-то хорошее чужаку, осмелившемуся потревожить их. - Наши предки полтора века назад поклялись в верности Гайлену, королю Альфиона, который пришел на помощь нашему народу в жестокой войне, защитив наших прщуров от беспощадного врага. И наши древние вожди признали над собой власть Гайлена, поклявшись хранить верность и его потомкам, тем, в чьих жилах будет течь кровь истинных правителей Альфиона. Но с той поры, как на трон взошел узурпатор, взявший власть обманом и хитростью, недостойной мужчины, мы не признаем и никогда не признаем его власть. А если кто считает иначе, что ж, незваных гостей встретят стрелы и копья, и наши воины будут биться с любым врагом до победы или до смерти.

- Ты напрасно явился сюда, посланник короля, - гулко молвил еще один вождь. Макс не знал, кто говорит с ним, ведь для посла эти люди были на одно лицо, равно старые, сильные духом и телом, буквально источавшие власть и гордыню. Среди них воин, явившийся с заката, казался неразумным мальчишкой, пусть и разменял давно уже третий десяток. - Мы не берем свои слова обратно. Но ты еще можешь убраться из наших земель, дабы передать своему хозяину, что мы пошлем ему головы того, кто явится сюда следом за тобой. Кланы горды тем, что никому не подчиняются, и так будет до скончания мира.

Макс, храня молчание, подошел к очагу, став так близко от него, чтобы искры не прожгли камзол. И только тогда он ответил.

- Я явился сюда не от имени Эйтора, смеющего величать себя королем Альфиона, - насмешливо произнес он, чувствуя, что буквально отрывается от земли. Вот он, час торжества! - Но по воле истинного правителя этого королевства, того, в чьих жилах течет кровь древних королей. Принц Эрвин вернулся в Альфион, дабы править свой вотчиной согласно законам предков. И желает доказательства вашей верности данным некогда клятвам.

Среди вождей прокатился шепоток. Посланник видел, что кое-кто из них недоуменно переглядывается с соседями. Незваный гость оказался вовсе не тем, кем должен был. Замечательно!

- Эрвин, сын Хальвина, давно покинул Альфион, и уже много лет прошло с тех пор, когда о нем что-то слышали в этих краях, - стараясь сохранять уверенность, произнес тот из горцев, что первым заговорил с Максом. - Принц Альфиона исчез, он наверняка мертв, и нам не перед кем держать ответ. Кланы никому более не обязаны.

- Быть может, это разубедит вас, - громко и отчетливо произнес посланник, неторопливо развязав кошель, и достав из него тяжелый перстень красного золота, точно такой же, что носил сам Эрвин. Точнее, тот самый, ибо принц с некоторых пор довольствовался лишь искусно исполненной копией.

Вожди Кланов не сводили глаз с пришельца, наблюдая, как тот медленно надел кольцо-печатку на безымянный палец левой руки и по кругу принялся обходить зал, будто хотел продемонстрировать каждому этот ничем не примечательный перстень. Вот он замкнул круг и двинулся к очагу.

"Возможно, это заставит горцев быть более сговорчивым, не отрицая очевидное, - напутствовал Макса принц Эрвин много недель тому назад, еще прежде, чем он отправился за море в свите жуткого чародея. - Кланы чтят старые обычаи и уважительно относятся к разным символам и реликвиям. Это - одна из таких реликвий, весьма древняя. Но не показывай ее без нужды, и береги пуще собственной жизни". Теперь вестнику оставалось надеяться, что Его альфионское высочество был прав, а не просто слепо верил своим словам. В ином же случае Макс рисковал очень скор узнать, насколько остры олгалорские копья и клинки.

Горцы, затаив дыхание, наблюдали, как посланник приблизился к огню и вдруг резко выбросил левую руку, погружая ее в мечущееся пламя. Никто не вскрикнул, и никак иначе не успел выразить удивление или испуг, поскольку в следующий миг огонь расступился, не смея прикоснуться к кольценосной руке.

- Кольцо Гайлена, - прошептал кто-то, и в наступившей тишине его сова показались настоящим криком. - Невозможно!

Макс с затаенным превосходством обвел взглядом горских вождей, едва сдерживаясь от того, чтобы рассмеяться. Как и предвидел господин, простенький фокус привел их в совершеннейшее изумление.

- Да, это то самое кольцо, которое вот уже полтора столетия носит каждый наследник Альфиона, тот знак, который равен королевскому венцу правящего владыки, - отчеканил посланник, увидев, что впервые безразличие в глазах его собеседников сменилось неподдельным удивлением. - Единственное в своем роде, заключившее в себе сильную магию, и не покинувшее своего истинного хозяина даже в тот миг, когда собственный отец отрекся от него. Мой господин расстался с кольцом, дабы я мог явить его вам, развеяв все сомнения.

- Возможно, оно просто было похищено у того, от чьего имени ты смеешь говорить, - не вполне уверенно воскликнул кто-то, скорее просто из упрямства, нежели действительно веривший в собственные слова. - Или это кольцо сняли с остывшего тела истинного наследника королевства.

Горские вожди, не ждавшие такого поворота событий, загудели, и Максу почудилось, будто он оказался в самом нутре растревоженного улья. На мгновение посланник уже поверил, что потерпел неудачу. Он и сам понимал, что слова и даже это кольцо, действительно уникальное в некотором смысле, не могли казаться достаточно убедительными, чтобы объявить войну целому королевству. Возможно, горцам было вполне по душе их добровольно отшельничество, и тогда они едва ли признают слова чужеземца истиной.

- Если вы не верите мне, многомудрые вожди, то, быть может, вы поверите моему господину, - поспешно воскликнул Макс. Он чувствовал, что горцы колеблются, ведь они все же были варварами, а те намного более трепетно относятся к любым клятвам и обещаниям, нежели те, кто считает себя цивилизованными людьми. - Увидев воочию принца Эрвина, того, кому принадлежит весь Альфион по праву рождения, того, чьим славным предкам обещали хранить верность ваш пращуры, вы уже не сможете сомневаться в очевидном. Тот, кому единственно принадлежит трон Альфиона, вернулся, и он взывает к вам, как и ко всем своим слугам, дабы вместе восстановить справедливость, попранную самозванцем.

- Какого проявления верности ждет от нас твой господин? - требовательно спросил еще один горец, который для Макса все были на одно лицо, одинаково старые, косматее и седые.

- Некогда предки моего господина, мои предки проливали свою кровь, сражаясь с вашими врагами, - вскинув голову, гордо и немного напыщенно произнес Макс. - Теперь принц Эрвин желает, чтобы старый долг был возвращен. Пусть ваши воины ныне бьются с врагами моего господина, с теми, кто обманом, коварством и хитростью лишил его наследства. Соберите войско и идите на запад, истребляя всех приспешников самозванца Эйтора, смеющего величать себя королем Альфиона. И тогда клятва ваших предков будет исполнена, а вы сможет называть себя свободными.

Вновь установилось молчание. Вожди, правившие своими кланами многие годы, сейчас решали, стоят ли давние обещания, которые давали не они, как и слова чужеземца, которого здесь никто не ждал, того, чтобы лучшие воины Кланов, краса и гордость своего народа, отдали жизни ради того, кому полагалось давно уже быть покойником.

- Я - Эр'Руга из Клана Волка, - один из горцев встал, расправив плечи и выпятив грудь. Ростом он, как оказалось, превосходил самого Маска больше, чем на голову, и был чуть не вдвое шире в плечах. Горец пригладил седую шевелюру, на висках заплетенную в тонкие косички, провел ладонью по длинным усам, и произнес так, что мог слышать каждый: - Я верю тебе, чужеземец, ибо тот знак, который ты явил всем нам, действительно может принадлежать лишь наследнику Альфиона. Мои воины явятся на зов твоего господина, дабы вернуть то, что мы задолжали его предкам. Клятва будет исполнена, справедливость - восстановлена! Никто не посмеет сказать, будто Кланы не чтят заветы своих прадедов!

Один за другим поднимались вожди Кланов, могучие, сильные, и, слово в слово, произносили ту же речь, что лилась прежде из уст могучего Эр'Руги. Они были варварами, дикарями, а значит, еще не привыкли отказываться от собственных отцов и дедов, что-то кому-то обещавших, в чем-то однажды поклявшись. Их сердца были чисты, пусть руки у многих и покрылись уже по локоть запекшейся кровь менее удачливых соседей. Они не могли спрятаться от собственной совести за пышными завесами пустых слов, лишь подчеркивающих трусость и подлость тех, из чьих уст они звучат. Сбросив гнетущее оцепенение, горцы готовились к войне.

- Ступайте на запад, в Альфион, и там вас встретят те, кто также верен нашему истинному королю, - напутствовал горских вождей Макс, ликовавший в этот миг. Он смог, он исполнил эту миссию, оправдал доверие, оказанное ему господином! А это значит что потом, в новом мире, найдется место и для него, сегодня вившего свою полезность.

А тот, от чьего имени говорил с горцами безродный бродяга, наемник, выбравший себе господина и теперь верно служивший ему, тоже начал действовать, готовясь нанести удар в самое сердце врага. Он ждал, и ожидание, наконец, закончилось.

Буковую рощу, что раскинулась на правом берегу Стейлы, окутал вечерний сумрак. Солнце уже закатилось, и на небе, подернутом зиявшей прорехами пленой облаков мерцали первые звезды, таинственно перемигиваясь друг с другом. С реки подуло прохладой, выпала роса, а в зарослях раздавалось время от времени уханье совы, вылетевшей на охоту.

Полтора десятка человек, закутавшись в длинные плащи, осторожно пробирались по роще, постоянно озираясь по сторонам и вслушиваясь в доносившиеся из леса или реки звуки. Пока они могли слышать лишь испуганные крики лесных птиц, а еще невнятный гул, источником которого был большой город, находившийся всего в паре миль от этого места, тот, что звался Фальхейном.

Все, кто очутился в этот поздний час в лесу, за исключением одного человека, были вооружены. Они готовились к бою, а потому ограничились только мечами и арбалетами, вдоволь запасшись к ним увесистыми болтами. Под плащами их тускло сверкали кольчуги-хауберки, а кое-кто надел и шлемы, легкие бацинеты с кольчужными оплечьями, или широкополые капелины, те, которые особенно часты носят простые пехотинцы или стрелки.

Воины мягко ступали по траве, не шагая даже, а как-то перетекая с места на место. Они были в нескольких шагах от логова врага, и старались ничем, ни голосом, ни бряцаньем металла, ни даже дыханием не выдать своего присутствия, сами готовые при этом разить немедленно, стоит только заметить возле себя соглядатая, неважно, следит ли тот за ними умышленно, или же он случайно очутился именно в этом месте в это время. Они уже были готовы к бою, забыв на время о таких вещах, как милосердие и жалость, и считая врагом любого, на кого падет их взор.

Эрвин, шагавший в средине растянувшейся по роще колонны, бок о бок с верным Витаром и магом Кратусом узнавал знакомые места, и чувствовал, как сердце бьется все быстрее, словно оттаивая. Отсюда и начались его скитания, начались в тот миг, когда его встретили в глухом лесу верные друзья. Они погибли, следуя придуманной для самих себя чести, и теперь у принца не было друзей, но всегда имелись под рукой слуги, те, кого не жалко было отправить и на смерть. Правда, сейчас Эрвин сам был готов принять ее, честно разделив со своими соратниками все опасности задуманного предприятия, того, к которому он готовился двадцать три года. Именно поэтому принц единственный не надел кольчугу, словно насмехаясь над смертью, но оружием он, конечно, не пренебрег. На левом бедре висел длинный меч-риттершверт, до поры покоившийся в ножнах, с ним соседствовал кинжал-дага. Этого умелому воину было вполне достаточно для любой битвы.

Эрвин ступал уверенно, двигаясь сквозь заросли к одному ему пока ведомой цели. Но те, кто шел за ним, казались не столь безмятежными, украдкой бросая полные сомнения взгляды на своего предводителя.

- Его могли засыпать, могли поставить там какие-нибудь ворота, что отпираются лишь изнутри, - озвучив общую неуверенность, произнес Кратус, боязлив озиравшийся по сторонам и всюду видевший лишь непроглядный мрак ночного леса. Сегодня чародей облачился в кольчугу, но, как и прежде, из оружия обходился одним только кинжалом. И еще с ним была Линза Улиара, хрустальный обруч, то, ради чего маг не единожды рисковал своей жизнью. - Ведь минуло уже столько лет!

- Его никто не решился бы засыпать, - холодно бросил Эрвин, даже не взглянув на своего спутника. - Что же до ворот, то ты и займешься ими. Не зря же вы плавали на край света, верно?

Они добрались до большого оврага, склоны которого заросли почти непроходимым кустарником. Витар, кликнув с собой еще двух воинов, двинулся вниз, взмахами клинка расчищая путь. Прочие же, ощетинившись клинками и наконечниками арбалетных стрел, заняли оборону сверху, готовые к чему угодно. Среди них был и Эрвин, с волнением смотревший вслед ушедшим во мглу воинам.

- Здесь, - раздался откуда-то из темноты хриплый шепот. Спустя миг из оврага выбрался Витар, засовывавший свой меч в ножны. - Мы нашли лаз, господин!

Осторожно ступая по скользкой от росы траве, принц спустился на дно оврага, и за ним следовали все его воины. В роще не должно было остаться никого. Если они победят, то прикрывать тыл будет попросту не нужно, если же их ждет поражение, что ж, едва ли кто-то сумеет преодолеть обратный путь, вернувшись сюда. Те, с кем готовились биться слуги Эрвина, не привыкли оставлять живых врагов.

- Вот оно, - прошептал Витар, указывая на завешенный ветвями и корнями каких-то вьющихся растений темный зев пещеры, точнее, подземного хода, черным пятном выделявшийся даже в ночном сумраке.

История повторялась, и он словно вернулся в прошлое на двадцать три года, вновь очутившись в этой роще возле узкого лаза в окружении верных соратников. Но теперь он вовсе не стремился бежать из золотой клетки, какой стал для него дворец. Напротив, сегодня Эрвин более всего желал вернуться туда. От нахлынувших воспоминаний, нереальности происходящего по всему телу принца прокатилась дрожь. Хотя, возможно, виной тому была лишь ночная прохлада.

- Нам нужен свет, - вымолвил кто-то за спиной принца, со странным чувством робости, давно уже не касавшейся его сердца, замершего возле лаза.

- Едва ли, - отрезал Эрвин, не обернувшись. - Коридор ведет к цели, там нет никаких ответвлений. В прочем, - пожал он плечами. - Кратус, ты можешь что-то сделать?

- Вуньо, - вместо ответа маг прошептал имя руны Света, и над его головой вспыхнул светящийся шарик, заливший мертвенно-синим светом дно лощины.

Воины, сопровождавшие принца, со страхом и удивлением наблюдали это нехитрое волшебство. Среди них было немало таких, кто совсем недавно присоединился к принцу-изгнаннику, еще не успев в полной мере проникнуться силой и мастерством чародея.

Достаточно, мой господин? - с усмешкой, которую не в силах была скрыть и темнота, спросил Кратус у принца.

Меж тем колдовской светильник, повинуясь безмолвному приказу чародея, скользнул в тоннель, осветив его своды, весьма низкие и угрожающе провисшие, будто готовые обрушиться. Лаз казался весьма узким, и едва ли по нему сразу могло пройти больше одного человека, но и этого было достаточно.

- Господин, - Витар по-прежнему шепотом окликнул Эрвина. - Господин, позволь я пойду первым. Это может быть опасно. Своды могут обвалиться, или там устроили ловушки.

- Этот ход существует почти сто лет, и будет существовать еще столько же, - пожал плечами Эрвин. - Что до ловушек, той Кратус прав, проще было бы перекрыть этот выход решеткой или какими-нибудь створками. Но если желаешь, то ступай вперед.

- С вашего позволения, я так и сделаю, - кивнул воин. Окинув взглядом толпившихся возле разверстой пасти подземного хода людей Витар безошибочно, будто видел в темноте лучше, чем кошки, указал на одного из них: - Барг, - могучий бородач, вооруженный арбалетом, уже взведенным и заряженным, подобрался, как солдат во время смотра. - Барг, за мной! Проверь самострел!

Первая пара бойцов исчезла в темноте, едва рассеиваемой сотворенным Кратусом светом. Сам маг извлек из котомки хрустальный обруч и осторожно, словно опасаясь разбить его, возложил себе на голову, предварительно откинув на спину кольчужный капюшон. И в тот же миг он почувствовал, как завертелась, заплясала под ногами земля, когда сокрытая в древнем артефакте мощь хлынула в его тело.

- Все готовы? - Эрвин обвел взглядом своих спутников. Им, бывалым воинам, не впервые предстояло вступить в бой с многочисленным, умелым и безжалостным врагом, хотя, пожалуй, со столь многочисленным противником они будут сражаться все-таки первый раз. Но, как бы то ни было, каждый был готов к схватке, не особенно и задумываясь, а что же ожидает его на другом конце этого древнего подземного лаза. - Что ж, тогда зам мной!

Принц Эрвин без малейших колебаний шагнул в сумрак, и за ним исчезали в глотке подземелья остальные воины. Напоследок они бросали быстрые взгляды на лес, не то желая убедиться, что никто не следит за ними, не то дабы в последний раз увидеть природу, этот вечный памятник Жизни, ведь никто не знал, встретит ли он новый рассвет.

А Эрвин уверенно шел вперед, чуть пригибаясь и стараясь не отстать от натужно сопевшего Барга, которому оказалось очень нелегко в такой тесноте. Принцу не нужен был свет, созданный Кратусом, чтобы пройти этот туннель. И он знал, что преодолеет его, а затем вступит в бой, быть может, последний бой в своей жизни. Но также он знал, что испустит дух не прежде, чем услышит предсмертный вопль своего врага.

Узкий коридор, по которому невозможно было пройти, не цепляясь облитыми кольчугой плечами за стены, тянулся на тысячи шагов, пронизав толщу земли. В мертвенном, каком-то гнилостном свете, созданном Кратусом, люди, что в полнейшей тишине брели по тоннелю, казались восставшими из могил мертвецами, бредущими по Подземному Царству, где, если верить жрецам, кошмарный Герех истязал покойных грешников, возвращая тем зло, сотворенное ими при жизни.

Свет лишь самую малость рассеивал мрак, сгустившийся впереди, будто завесим проход пеленой непроглядной тьмы, и подступавший к воинам сзади, так, что кое-кто невольно ускорял шаг, будто опасаясь быть поглощенным этой темнотой. Казалось, весь мир погрузился во тьму, и только мерцающий сгусток огня, висевший над головами возглавивших отряд Витара и могучего Барга, еще вселял надежду на то, что когда-нибудь удастся выбраться к свету, полной грудью вдохнув не затхлый дух подземелья, а напоенный запахом трав воздух бескрайних полей.

Темнота и безмолвие угнетали даже бывалых, ко многому привычных воинов, и те исподволь старались как можно меньше шуметь. Тишину нарушало лишь шарканье подбитых гвоздями подошв, хриплое дыхание ощущавших невероятное напряжение людей, да негромкий лязг металла, раздававшийся всякий раз, когда кто-нибудь из них оступался. Пол, а равно потолок и сужавшиеся кверху стены были весьма неровными, и споткнуться либо удариться головой не составляло особого труда. Становилось ясно, что строители, отрыв этот лаз, то есть соединив королевский дворец с неприметной рощей, решили, что не стоит утруждать себя созданием лишних удобств для тех, кто когда-либо воспользуется проходом.

В какой-то момент удалось заметить покрывавшие стены пятна плесени, выглядевшей весьма неприятно, а с потолка начала падать частая капель, так что воинам пришлось шагать по растекшимся под ногами лужам, скрывавшим сапоги по самые щиколотки. К затхлости добавилась еще и сырость, и каким-то шестым чувством опытные бойцы угадали присутствие над головами массы воды, пребывавшей в постойном движении

- Стейла, - пошептал Эрвин оглянувшемуся на него Баргу. - Река точно над нами. А это значит, что две трети пути позади.

Воин с опаской взглянул на низкий потолок, представив, как свод обваливается, и тысячи пудов воды врываются в тесный лаз. При этой мысли его, не боявшегося в одиночку атаковать строй пикинеров, ощетинившихся сотнями граненых жал, передернуло.

- Ступай, - приказал принц, который даже при столь скудном освещении заметил мелькнувший в глазах великана ужас. - Вперед, и поторапливайся! Опасность ждет нас впереди, а не грозит сверху. Эти своды постоят еще не одно столетие.

Миновав затопленный участок туннеля, все разом ощутили, что он медленно, но верно поднимается. При этом потолок стал еще ниже, и тем, кто был выше ростом, приходилось опасливо пригибаться, вжимая головы в плечи. А потом коридор и вовсе вздыбился множеством каменных ступеней, и не сразу спутники принца поняли, что земляные стены сменились каменной кладкой.

Тщательно обтесанные глыбы были так плотно пригнаны одна к другой, что едва ли в зазор между ними удалось бы просунуть даже острие ножа. Кое-кто из сопровождавших Эрвина воинов прежде видел работу гномов, нередко селившихся среди людей и давно снискавших славу самых искусных зодчих и кузнецов, и теперь уважительно цокал языком, сразу поняв, что к этому туннели приложили руки подгорные мастера.

Коридор тем временем начал закручиваться влево, штопором уходя куда-то вверх. По-прежнему кругом царила тьма, хотя стало заметно суше, и воздух уже не казался таким уж затхлым. Кое-где на стенах можно было к тому же рассмотреть позеленевшие от времени бронзовые кольца, крепления для факелов.

И вот, наконец, лаз оборвался гладкой, тщательно отшлифованной каменной плитой, наглухо перекрывавшей проход. И оттуда, из-за этого монолита, доносились какие-то неясные звуки. Там была жизнь.

- Посторонись, - приказал Эрвин, протиснувшись вперед мимо вжавшегося в стену Витара, а затем, усмехнувшись, добавил: - Надеюсь, механизм по-прежнему работает.

Принц коснулся одного из камней, внешне ничем не отличавшегося от прочих, но при легчайшем нажатии погрузившегося в стену. И одновременно плита, преграждавшая лаз, совершенно бесшумно повернулась, открывая узкую щель прохода, из которого в лица воинов сразу ударил поток свежего воздуха, наполненного запахом копоти, какой бывает от горящих свечей или факелов. И вместе с нею их ушей коснулись звучавшие где-то рядом голоса.

- Готовы? - Эрвин обвел своих спутников, своих слуг испытующим взглядом. Никто не дрогнул, не отвел глаз, и принц счел это добрым знаком. - Там нас ждут только враги, а потому забудьте о пощаде, ибо нас они не пощадят, - хрипло прошептал он. - Мы слишком долго шли к этой цели, чтобы теперь погибнуть без всякого толку. Мы должны победить, иначе окажется, что все было зря. Сегодня, сейчас все решится раз, и навсегда, - произнес он, чувствуя, как тело начинает колотить нервная дрожь, и видя разгорающееся пламя в глазах соратников. - Лишь несколько минут отделяют нас от триумфа, от желанного богатства, славы и величия, причитающихся спасителям королевства, так не будем мешкать. Вперед, только вперед! - И первым шагнул в зиявший тьмою проем.

Никто этого не видел, а если бы увидел, то, без сомнения, очень удивился бы происходящему. С легким скрежетом повернулась вокруг своей оси статуя полуобнаженной красавицы, что стояла в одной из ниш коридора северного крыла дворца, причем повернулась вместе с частью стены. И из открывшегося прохода, узкой темной щели один за другим, бесшумно, будто не существа из плоти и крови, а призраки, стали выбираться люди. Едва очутившись в коридоре, погруженном в тишину и окутанном сумраком, они отскакивали к стенам, занимая оборону вокруг проема. Каждый был вооружен и сжимал в напряженных руках рукоять меча или ложе взведенного и заряженного арбалета.

Каждый из пришельцев понимал, что никто не ждет их здесь, и, заметив чужаков, хозяева дворца встретят их сталью. Но окутанные тьмою покои казались совершенно пустыми. Не было слышно голосов, и ничьи шаги не разносились эхом по гулким залам.

- Почему так тихо, - одними губами промолвил наголо бритый воин со шрамом на лице, вопросительно взглянув на следовавшего за ним великана, державшего обнаженный клинок острием к полу. - Где слуги, стража?

Принц Эрвин не ответил, поскольку в этот миг он жадно всматривался в знакомые статуи и побитые молью гобелены, служившие украшением стен. Он с первого взгляда узнал свои покои, те, где он родился, где вырос, до последнего веря, что однажды его назовут королем, и весь Альфион склонит головы перед новым своим государем. Этого не произошло, но все же он вновь оказался под сводами дворца, этого оплота власти и силы северного королевства.

Да, это были его покои, знакомы до боли, до последней мелочи, но как же они изменились! Факелы и светильники, укрепленные на стенах, не горели. Всюду лежала пыль, тонким слоем покрывавшая стены, пол, белый мрамор многочисленных статуй, чьи белоснежные мраморные "тела", как будто мерцавшие в сумраке, сразу заставляли вспомнить истории о призраках, неизменно обитающих в любом древнем замке. Кое-кто из воинов помоложе, сопровождавших своего принца, боязливо поежился, видимо, представив, как изваяния сходят с постаментов, чтобы набросить на незваных гостей, сдавив их в своих каменных объятиях. Эрвин даже услышал за спиной произнесенные шепотом заговоры от злых духов.

Сам он, будто вернувшись во времена беззаботной юности, даже не думал о суеверных глупостях, лишь сокрушенно качая головой, ибо не представлял, что эти покои могут прийти в такое жуткое запустение. Драпировка стен обветшала, так что страшно было касаться ее, чтобы не разрушить окончательно. Явно по этим коридорам давно уже не ступала нога человека, а если кто и появлялся, то лишь для того, чтобы окинуть взглядом это гнетущее запустение и как можно скорее покинуть эту часть дворца, ни к чему не прикасаясь, точно то было жилище прокаженного.

- Едва ли сюда кто-то заходил последние двадцать три года, Витар, - громким шепотом ответил, наконец, принц. - Наш славный король страшится, что отсюда могут вырваться призраки прошлого.

- Это хорошо, что здесь никого нет, - прошипел за спиной Эрвина чародей. Кратус, прежде, чем выбраться из потайного хода, погасил свой колдовской светильник, и теперь подслеповато щурился в сумрак, пытаясь что-то разглядеть. - Не хотелось бы сразу начинать с убийства некстати оказавшихся на нашем пути слуг.

- Мы убьем всякого, кто может помешать нам, - холодно вымолвил принц, окинув мага ледяным взглядом. - Здесь у нас нет друзей, нет союзников, а это значит, что каждый, кто увидит нас, должен умереть!

И они двинулись вперед, туда, куда указал Эрвин, отлично помнивший расположение зал и комнат в этом огромном здании, хоть и минуло два десятка лет с той секунды, когда он покинул дворец, не надеясь, что когда-нибудь вновь возвратится сюда. Сейчас Эрвин, крадучись ступавший по отшлифованным мраморным плитам, как и его спутники, старавшийся не выдавать себя лишним шумом, не чувствовал себя хозяином здесь, но верил, что так будет недолго. Принц едва сдерживался, чтобы бегом не броситься туда, где пировал Эйтор, окруженный своими прихвостнями-дворянами, предателями короны, теми, кто безропотно признал власть узурпатора. Но Эрвин понимал, что сейчас, когда цель так близка, поспешность может привести его не победе, а в могилу, но туда он был готов пойти не раньше своего названного братца. И потому принц-изгнанник ступал осторожно, перекатываясь с пятки на носок, придерживая пустые ножны, чтобы те не бряцали о перевязь. Он умел терпеть.

Как стая хищников, против ветра подкрадывавшихся к желанной, еще ничего не подозревающей добыче, полтора десятка воинов бесшумно шли к выходу из этой части дворца, которая каждому из них без исключения показалась больше похожей на склеп. Многие уже всерьез поверили, что могут здесь встретиться с призраками, ибо только воспоминания и могли обитать тут, но никак не живые люди. И только эта мысль мелькнула в головах сразу нескольких пришельцев, как их взорам открылся озаренный скупым светом факелов коридор, заканчивавшийся огромными двустворчатыми дверями, возле которых неподвижно стояли воины в алом облачении, наемные гвардейцы короля Эйтора.

Стоять на посту, когда нельзя даже пошевелиться, чтобы отогнать надоедливую муху, весьма утомительно. Но еще тяжелее, чем просто отстоять свою смену, это ночные вахты, когда весь огромный дворец погружен в безмолвие, так что невольно начинают мерещиться всякие странные шорохи, и хотя знаешь, что это лишь кажется, невозможно просто отмахнуться от них.

Вот и сейчас Арт Эмес снова и снова слышал странный звук, более всего похожий на чьи-то осторожные шаги. Звук этот доносился из тьмы длинного коридора, разгоняемой лишь парой едва коптящих факелов.

- Марк, - шепотом окликнул своего напарника Арт, не поворачивая головы. Они так нарушил устав, осмелившись заговорить на посту, а уж если бы кто заметил, что гвардеец осмелился пошевелиться, его тотчас отправили бы в карцер, вдобавок выдав и выпоров перед строем. - Марк, слышишь, кто-то идет?

- Что, - так же шепотом переспросил Марк. - Кто идет? Там никого нет. Наверное, послышалось, - раздраженно прошипел он.

Оба, Марк и Арт были гвардейцами короля Эйтора, и, как все гвардейцы, они родились на юге, в славном Дьорвике, где и стали воинами, столь умелыми в боевых искусствах, что сам король Альфиона без тени сомнения доверил им охрану собственного дворца и собственной жизни. И теперь они старались оправдать доверие государя, неся службу со всем прилежанием.

На самом деле участь королевских гвардейцев не была особенно обременительной, хоть им и запрещалось разговаривать на посту, если только сам король Эйтор не изволит обратиться к своим телохранителям. Подобное, в прочем, случалось не часто. Да и вообще они больше времени проводили на городских стенах, нежели охраняя жилище государя, попасть куда могли только особо отличившиеся воины.

Вот и стояли в этот поздний час два гвардейца у входа в северное крыло дворца, сжимая древки укороченных алебард и сверля настороженными взорами сгустившийся дальше по коридору полумрак. В эту часть дворца почти никогда не заходили слуги, и тем более не появлялся здесь король, в первый же миг после того, как на его чело возложили корону, приказавший закрыть северное крыло. Поэтому сейчас двое гвардейцев были единственными живыми людьми здесь. Но с некоторых пор Арт начал в этом сомневаться.

Звук шагов, осторожных, крадущихся, то затихал, так что воин был готов поверить, будто этот шорох лишь померещился ему, то новь возникал, на этот раз чуть ближе. Но по-прежнему в полумгле невозможно было различить никакого движения, будто бродил по гулким коридорам и анфиладам комнат, двадцать лет не видевших человека, какой-нибудь тоскующий призрак.

- Будь я проклят, вот опять, - хрипло прошептал гвардеец, вновь нарушив устав. С одной стороны ночная вахта тем и была хороша, что, если быть в меру осторожным, можно и потрепаться с приятелем, но, с другой стороны, расслабившись можно было попасться суровому десятнику, проверявшему посты и имевшему привычку подкрадываться очень тихо, чтобы поймать своих бойцов на горячем. - Там точно кто-то бродит!

- Чепуха, - раздалось в ответ шипение Марка. - Наверное, это эхо. - Похоже, напарник уже начал бояться, поверив в видения Арта, и успокаивал сам себя. - Слышишь, как лорды расшумелись?

Арт Эмес лишь понимающе усмехнулся, не особо надеясь, однако, что его гримасу увидит напарник. Действительно, из-за плотно закрытых дверей, огромных, в два человеческих роста, доносились звуки музыки, а также хор хриплых, пропитых голосов, горланивших какую-то песню. При этом певцы явно знали не более половины слов, недостающие заменяя просто гулом или, еще лучше, бранью. Знатные господа изволили праздновать.

Пир в королевском дворце Фальхейна вовсю шел почти с полудня, и, кажется, сейчас был еще далек от завершения. Привезенное с далекого юга изысканное вино, пенистое пиво и даже обычный квас пинтами исчезали в глотках благородных лордов и их вассалов-рыцарей, удостоившихся чести разделить трапезу с самим королем Эйтором. Крепкие зубы вонзались в жареные окорока, истекавшие соком фрукты и нежный сыр.

Знатные нобили и сам государь Альфиона как будто состязались, пытаясь съесть и выпить больше, чем их соседи по столу. Тем временем расторопные слуги беспрестанно сновали из трапезной в кухню, таская оттуда все новые подносы с едой, при этом не забывая время от времени нырять в глубокие погреба, откуда вытаскивали запыленные бутылки из цветного стекла, наполненные виноградным вином, а также выкатывал просмоленные бочонки с пивом. Старались и музыканты, терзавшие свои лютни и волынки, дабы усладить слух благородных господ очередной героической балладой, в то время как акробаты и шуты старательно кривлялись, в свою очередь, услаждая взоры. И на всю эту суету взирали Эйтор и подлинный виновник торжества, лорд Грефус, доблестный победитель северных варваров, первый - с затаенным раздражением, второй - с нескрываемой гордостью.

Слуги постарались на славу, не только собрав стол, достойный триумфатора, но и украсив дворец. Со статую и картин была сметена пыль, стены завесили гобеленами, а с потолка свисали древние знамена, память о былых победах альфионского оружия. Прислуга в парадных ливреях с начищенными до зеркального блеска пуговицами величаво вышагивала по дворцу, затмевая своей надменностью даже рыцарей, благо те, кто служил самому королю, имели такую привилегию. Гвардейцы тоже выглядели торжественно, облачившись в свои алые мундиры, сверкающие каски и начищенные до блеска сапоги. Правда, эти воины скорее пожелали бы помянуть павших в битвах братьев, нежели чествовать вернувшегося живым и невредимым лорда, но их об этом никто и не спрашивал.

В прочем, здесь, в северном крыле, где терпеливо ожидали появления разводящего со сменой два гвардейца-наемника, было не больше веселья, чем в любой другой день. И при мысли, что где-то царит праздник, становилось еще тоскливее, нежили обычно. Марк, русый гигант, чей лук был самым мощным в сотне, пытался утешить себя мыслью о том, что вскоре предстоит увольнение, а значит, поход по кабакам и веселым домам Фальхейна. Арт же, его напарник, никак не мог заставить себя не слышать странный шорох, звучавший с каждым мигом все отчетливее.

- Все, довольно, - наконец решительно прошептал Арт, сделав шаг вперед.

- Эй, ты что, - удивленно зашипел ему в спину Марк, не ожидавший, что напарник так грубо нарушит караульный устав. - Ты куда собрался?

- Пойду, гляну, кто там скребется, - усмехнувшись, сообщил гвардеец, взяв алебарду наперевес.

Оба они, и Арт, и Марк, были лучниками, и в бою должны были поддерживать латников, сопровождая их в пешем или конном строю. Но сейчас каждый был вооружен короткой алебардой с широким полулунным лезвием и хищно загнутым крюком на обухе, а также недлинным прямым клинком. И с этим оружием оба они, как, в прочем, и все остальные гвардейцы, умели обращаться столь же ловко, как и с мощным боевым луком.

Арт осторожно двинулся вперед по коридору, стараясь ступать беззвучно. Воин не был отягощен железом, из доспехов на нем был только шлем-капелина с узкими полями и сводчатой тульей, надетый поверх плотного кожаного капюшона. Алебарду воин держал наготове, чтобы мгновенно нанести удар любому, кто вынырнет из мрака. В конце концов, если это всего лишь строгий десятник решил проверить посты, то он должен за бдительность дать двум стражам увольнение вне очереди, но уж никак не наказывать их.

Пройдя ярдов пятнадцать, гвардеец замер, напрягая глаза и вслушиваясь в доносившиеся из полутьмы шорохи, и на этот раз не расслышал ничего подозрительного. Ослабив хватку на древке алебарды, он, не оборачиваясь, произнес, окликнув напарника:

- Здесь все тихо. - Воин ощущал досаду, оттого, что оказался таким мнительным, но одновременно испытал и облегчение, поскольку в мыслях уже был готов встретиться с кем угодно, хоть с призраком, хоть с демоном, явившимся во дворец на запах сладкой человечьей плоти. Никто не знал об этом, но больше всего Арт боялся темноты, с самого детства не сумев побороть этот страх. И сейчас он был рад, что не обнаружил во мраке ничего опасного: - Никого нет. Кажется, действительно почудилось!

В тот же миг сухо щелкнули арбалеты, и два болта, вырвавшись откуда-то из тьмы, с гулом вспороли неподвижный воздух, поразив гвардейца в грудь и левое плечо. Арт Эмес упал навзничь, выронив алебарду, с лязгом коснувшуюся каменного пола, а из сумрака над его телом уже соткались темные силуэты людей, в руках которых тускло блестели широкие клинки.

- Тысяча демонов, - выдохнул оторопевший от случившегося Марк, набирая в грудь побольше воздуха: - Тревога!

Крик оборвался, вбитый обратно в грудь воина еще двумя болтами, впившимися в его плоть по самое оперение. А по коридору, перепрыгивая через неподвижные тела убитых гвардейцев, уже мчались потрясавшие оружием люди. О том, что случилось в северном крыле дворца, в этот миг еще никто не знал. Предсмертный вопль гвардейца потонул в какофонии шумов, разносившихся по всему дворцу из трапезной залы, где веселились благородные рыцари.

Возвращение в Фальхейн истинного наследника альфионской короны прошло без лишней помпезности, даже более того. Первыми, кто увидел принца Эрвина, искренне верившего, что вскоре его будут величать королем, оказались два наемника-гвардейца, верные псы Эйтора, не доверявшего, кажется, никому из своих соплеменников. И боа они были обречены на смерть, даже не успев понять, что происходит.

Эрвин пинком отбросил в сторону выпавшую из рук гвардейца алебарду, бросив короткий взгляд на распластавшееся под ногами тело. Что ж, участь солдата незавидна, и эти вдвое не могли не знать, что смерть всегда будет рядом, с той поры, как взяли в руки оружие. Такова была природа вещей, и принц не испытывал ни капли жалости, ведь ради торжества справедливости, ради его запоздалого триумфа кому-то все равно придется жертвовать собою.

Добежав до плотно затворенных дверей, Эрвин обернулся, еще раз обведя взглядом своих спутников. Он видел верного Витара, лицо которого не выражало никаких чувств, казавшись высеченным из камня. Слева от него пыхтел косматый Барг, чей выстрел свалил первого гвардейца. Сейчас бородач торопливо взводил арбалет, установив на ложе "козью ногу", рычаг, служащий для натяжения тетивы, более тугой, чем у любого лука. Позади него возвышался прямой, как клинок меча, Эгерт, прикрывавший собой чародея, во взгляде которого, брошенном на тела гвардейцев, принцу почудилось презрение, словно перед магом лежали не воины, пусть и принявшие не ту сторону, а какие-то слизняки, причем вымахавшие до размеров взрослого мужчины.

- Все готовы? Проверьте оружие, - приказал Эрвин. - Там нас никто не ждет, но во дворце не меньше сотни дьорвикских наемников, а это не самые худшие бойцы. Они будут биться яростно, и не стоит ждать от них пощады. Так не щадите и вы никого, - воскликнул он. - И сами не ждите милосердия. Славен будет всякий, кто примет смерть в эту ночь!

Воины, уже охваченные трепетом, согласно кивнули, еще раз убедившись, что клинки легко покидают ножны, осмотрев арбалеты и подвинув ближе колчаны с тяжелыми короткими болтами. Они знали, что впереди их ждет отчаянная схватка, когда одному будет противостоять целый десяток великолепных воинов, но никто не испытывал робости, готовый следовать за Эрвином хоть в преисподнюю.

- Кратус? - принц вперил тяжелый взгляд в чародея.

Маг молча, нарочито медленно извлек из неизменно болтавшейся на поясе котомки хрустальный венец-диадему и водрузил ее себе на голову. Слабый свет мерцавших факелов, разбившись о ее грани разлился ярким сиянием, озарившим весь коридор, и кое-кто из воинов восхищенно охнул, затем от души выругавшись и лишь после этого чародей счел нужным открыть рот:

- Я готов, господин, - с усмешкой вымолвил он, став сразу как будто выше, шире в плечах, сильнее, нежели любой из окружавших колдуна воинов.

Никто из воинов, пробравшихся во дворец Эйтора, толком не знал, что такого ценного хранил колдун в своей котомке, хотя среди них и ходили слухи о чародейском артефакте огромной силы. И потому сейчас, увидев воочию эту таинственную вещь, спутники Эрвина почувствовали себя уже победителя. Что их могло остановить, когда с ними был могучий чародей? Каждый верил, что впереди его ждет короткий бой, а затем богатство, слава, земли, почести - все, ради чего они и явились в эту страну, чужую для большинства воинов.

Принц видел огонек азарта, тлеющий в их глазах. Словно голодные волки, почуявшие вдруг запах свежей, еще теплой крови, они рвались в бой, искренне веря в то, что одержат победу. И он, Эрвин, не собирался лишать своих товарищей такого удовольствия.

- Вперед, братья, - принц рывком распахнул створки, впуская в полутемный коридор отзвуки пиршества, голоса, смех, музыку. - За мной! К смерти или славе! За Альфион!

Воины яростно заревели, потрясая клинками, и ринулись за своим принцем. Схватка, которой они ждали уже много лет, наконец-то началась.