Путь

Глава 9 Чужой в чужой стране

Лотриг сразу приметил этого парня, при виде которого в душе трактирщика родились не самые веселые мысли. Человек, явившийся откуда-то с юга, показался хозяину постоялого двора весьма необычным и, вполне возможно, опасным - все, что не поддавалось пониманию, заведомо следовало считать таящим угрозу, уж в этотм-то корчмарь был убежден уже давно.

И то сказать, разве не странно, что этот парень, кажется, молодой, весьма высокий и стройный, в такой теплый день кутается в длинный плащ, спрятавшись где-то в складках капюшона? Грабитель, настолько известный страже, так сильно запятнавший свои руки кровью невинных, что боится показать свое лицо, опасаясь немедленной и жестокой расправы? Или этот путник, явившийся невесть из каких краев, просто болен, и все никак не может сгореться? Так еще не легче, только какой-нибудь мерзкой хвори здесь не хватает, так что сразу и не скажешь, что хуже! Содержатель постоялого двора помнил последний мор, прокатившийся по Альфиону три дюжины лет тому назад, беспощадно выкашивая люд, и помнил опустевшие села, в которые не рисковали заходить даже бродяи псы, и не желал вновь увидеть эту скорбную картину.

Путник появился спустя мгновение после того, как трактир покинули торговцы-гарды, которых опередил странствующий рыцарь. На постоялом дворе установилась непривычная тишина, только два мужика из соседнего села, ехавшие в Фальхейн, не то торговать, не то покупать что-то на столичном рынке, торопливо глотали квас, запивая им еще теплый, только что из печи, хлеб. Наверное, поэтому-то Лотриг и обратил внимание на странника.

Человек, замотавшийся с ног до головы в плащ и наверняка неистово в нем потевший, прошел через зал, расположившись в дальнем углу. Он сухо потребовал у порхавшей ранним утром по залу служанки пива и надолго затих, время от времени прикладываясь к огромной кружке и бросая по сторонам настороженные взгляды, будто опасался преследователей. К лавке странник прислонил длинный лук, положив рядом туго набитый стрелами колчан, а под плащом его глазастый трактирщик смог заметить рукоять меча.

- Издалека, приятель? - невзначай поинтересовался Лотриг, подсев к странному постояльцу. - Проделал долгий путь?

Ранний гость, лицо которого скрывала тень от его собственного капюшона, с подозрением взглянул на трактирщика, затем глотнул пива и уж только потом ответил:

- Издалека. - Судя по голосу, он действительно был молод. Лотриг, человек бывалый, сразу различил акцент, очень странный, какого прежде ему не доводилось слышать. - С юга, - добавил путник и криво усмехнулся.

Что-то в этом парне определенно было не так, и в повадках, и в голосе, и просто во всем его облике. Но хозяин постоялого двора никак не мог уловить эту странность, не мог облечь ее в слова.

- Наверное, идешь в Фальхейн, - наугад предположил Лотриг. - Охотник, верно? Знатный у тебя лук, - он кивком указал на грозное даже внешне оружие, совершено честно заметив: - Я бы его, пожалуй, ни в жисть не смог натянуть!

Трактирщик не лукавил, действительно почувствовав уважение к грозному оружию, хотя сам считал себя человеком сугубо мирным. Прежде он ничего подобного не видел, но сразу понял, что это массивное сооружение, дуга которого была выложена роговыми пластинами и обмотана сухожилиями, было очень мощным. Едва ли такой лук годился для охоты.

- Да, я направляюсь в столицу Альфиона, - едва заметно кивнул лучник, кажется, не испытывавший от разговора ни малейшего удовольствия. Что ж, решил Лотриг, пока он здесь хозяин, этому парню придется потерпеть, как терпели порой и благородные лорды.

- С этой штуковиной тебя в город не пустят, - авторитетно сообщил трактирщик, вновь указывая на лук. Он не мог видеть наконечники стрел, но едва ли удивился бы, узнав, что в колчане полно бронебойных "игл". - Стража заставит снять тетиву. В Фальхейне такие порядки, оружие дозволено носить только благородным, а ты, уж прости, не похож на рыцаря. Так что придется обойтись одним кинжалом.

Путник, так и не откинувший капюшон, промолчал, чуть заметно пожав плечами, что, наверное, выражало его полное безразличие. И Лотригу ничего не оставалось, как оставить неразговорчивого странника в покое. Вернувшись за стойку, трактирщик, однако, не спускал глаз с этого человека, каким-то шестым чувством ожидая от него подвоха.

Лотригу за те годы, что он владел этим постоялым двором, пришлось повидать всякое, вдоволь пообщавшись с разным народом. У него останавливались и благородные рыцари, сопровождаемые многочисленной свитой, гордые и надменные, и бастарды, чей герб перечеркивала алая перевязь, свита состояла порой из одного чумазого мальчишки-слуги, а заносчивости хватило бы и трем лордам. Эти хватались за клинок по каждому пустяку, и порой дюжим слугам приходилось утихомиривать незаконнорожденных юнцов увесистыми дубинами.

Бывали здесь и купцы с полными возами товаров, или, напротив, с битком набитыми серебром кошелями. Иные яростно торговались за каждый медяк, другие же сыпали серебром направо и налево, угощая любого, кому доводилось оказаться здесь в этот час, словно так хотели отблагодарить свой судьбу за ниспосланную удачу в делах. Порой к Лотригу заглядывали и местные крестьяне, чтобы пропустить кружечку-другую пива и посудачить о том, о сем.

Появлялся и иной люд, не расстававшийся с оружием, вечно настороженный, словно тетива взведенного самострела, готовый бежать при виде гербов и мундиров или, напротив, бросаться в бой. Со здешними разбойниками трактирщик пытался жить в мире, порой наводя их на заезжих торговцев, а раз даже укрывший раненого в схватке с королевскими гвардейцами грабителя. Разумеется, Лотриг отлично понимал, что такая дружба может выйти ему боком, если кто-то узнает об этом, зато точно знал, что его трактир не обчистят, не спалят дотла темной ночью, и не станут учинять здесь кровавых драк, оставляя после себя трупы неудачливых постояльцев, с разгневанной родней которых придется объясняться именно трактирщику.

И, наконец, видывал трактирщик таких путников, который и вовсе непонятно зачем выбрались на тракт. То были и нищие, скитавшиеся по стране, и паломники, порой поклонявшиеся весьма жутким богам, странствующие жрецы тех же древних демонов, и просто те, кому не сиделось дома. Но этот странный парень с огромным луком был не похож ни на кого из них. Лотриг весьма сомневался, что он может быть охотником, ведь в лесах вокруг столицы давно уже вытравили всю живность крупнее зайца. В прочем, едва ли подозрительный путник был и скрывающимся от погони разбойником, ибо те уж точно не стали бы размахивать такой оглоблей. Трактирщик продолжал гадать, не особо надеясь на ответ, а его постоялец все так же попивал пиво, время от времени озираясь по сторонам.

Сонную тишину, установившуюся в трактире, нарушили донесшиеся откуда-то издалека звуки труб, мерный лязг железа и топот, от которого задрожали расставленные на полках кувшины и корчаги. Все, в том числе сам Лотриг и тот странный парень с луком, между прочим, прихвативший с собою оружие, выскочили на дорогу. Их взорам предстало весьма необычное, грозное в своей странной красоте зрелище - от Фальхейна по тракту двигалось многочисленное войско.

Колонна закованных в броню воинов, конных и пеших, ползла по укатанной тележными колесами дороге, точно жуткая змея. И над ней трепетали под порывами налетевшего от восхода ветерка яркие штандарты, самый большой из которых был раскрашен в желтую и зеленую клетку.

- Грефус, - воскликнул трактирщик, указав на знамя. - Это лорд Грефус возвратился с победой!

Во всем королевстве лишь несколько десятков избранных, герольды и их старшие ученики, могли с первого взгляда безошибочно сказать, кому принадлежит тот или иной герб. Но уж цвета самых влиятельных лордов, силой и богатством способных поспорить даже с самим королем, знал чуть не каждый крестьянин, а Лотриг, нередко привечавший на своем постоялом дворе рыцарей, не был исключением. И, точно так же, как большинство альфионцев, он знал, что владетель северных земель, лорд Грефус, отправился на полночь, на берега Эглиса, чтобы стать заслоном на пути кровожадных варваров, явившихся из ледяных пустошей. А теперь доблестный воин во главе своих вассалов и солдат шествовал торжественным маршем, одолев очередного врага.

Немногочисленные постояльцы и хозяин трактира стояли на обочине, почтительно сняв шапки и приветственно размахивая руками, когда мимо них проходили стройные ряды облаченных в доспехи, будто собирались на битву прямо сейчас, воинов, осененных боевыми стягами. Возможно, поэтому никто не увидел, что юное лицо явившегося с юга лучника исказилось гримасой ненависти.

Ликованию жидкой толпы, высыпавшей с постоялого двора, не было предела. Воздух так и звенел от пронзительных воплей.

- Слава победителям, - кричали в разнобой люди, радовавшиеся так искренне, словно сами и разбили неведомого врага. - Слава отважным воинам!

Эвиар, сын Феара, чуть не плюнул под ноги, но вовремя сдержался. Прежде всего, это был дурной поступок по вере его народа, и потом, люди едва ли благосклонно отнеслись бы к столь явному выражению презрения. Это были их герои, их кумиры, и тот, кто не выкажет почтения, наверняка привлечет подозрение к своей персоне. А Эвиар не хотел этого, ведь в противном случае окружающие быстро поняли бы, что рядом с ними находится вовсе не человек, а эльф, мерзкая нелюдь, достойная только смерти, желательно долгой и мучительной. Но юному воину, проделавшему столь трудный, полный опасностей путь, это было совершенно ни к чему.

Стиснув зубы от злости, и впившись ногтями в рукоять верного боевого лука, Эвиар, дитя далекого, казавшегося сейчас всего лишь воспоминанием, дивным призрачным видением И'Лиара, немигающим взглядом следил за колонной воинов. А они все шагали, чему-то смеясь, весело горланя не очень звучную песню, из которой Эвиар смог разобрать едва ли половину слов.

Мимо эльфа, ставшего чуть в стороне от людей, проплывали рыцари, гордо восседавшие на могучих спинах своих боевых жеребцов. Их тяжелые кольчуги были скрыты под яркими туниками, а шлемы прицеплены к седлам. Несколько знаменосцев воздели над войском флаги, а прочие всадники подняли к небесам лес длинных копий, на древках которых трепетали разноцветные вымпелы. Эвиар усмехнулся - сейчас эти воины могли кичиться своей статью, свысока поглядывая на всех, но там, на юге, в непроходимых лесах первыми в бой шли вовсе не рыцари, а простые пехотинцы, на руках которых было больше всего крови Перворожденных. Тяжеловооруженные латники просто не могли развернуться в густых зарослях, а потому и гибли без счета, если опрометчиво атаковали в первых рядах.

А за копейщиками следовали конные лучники. Они тоже были веселы и бодры, перебрасываясь шутками и порой подхватывая разносившуюся по всей округе песню. Сбив на затылок широкополые капелины или более аккуратные салады с короткими назатыльниками, пехотные, без забрала, они поглядывали по сторонам с нескрываемой гордостью. Длинные луки покоились в подвешенных к седлам налучьях, колчаны были полны стрел. Кто-кто, а Эвиар, остававшийся незамеченным среди горстки людей, знал, что эти стрелки - далеко не такие мастера, какими пытаются казаться, хотя кое-чего они все же стоили.

Пожалуй, решил эльф, всего в этом отряде было сотни полторы латников, рыцарей и простых воинов, сражавшихся верхом, и примерно столько же стрелков, которые могли биться как в конном строю, так и пешими. А затем наступил черед пехоты. Земля под ногами ощутимо дрогнула, пустившись в пляс, от слитного топота нескольких сотен облитых стальной чешуей воинов, легко тащивших на плечах длинные щиты, треугольные, миндалевидные или даже квадратные, украшенные точно такими же гербами, что были нанесены на знамена. Над этой фалангой вздымался сверкающий лес копий, всевозможных алебрад, гизарм и протазанов, оружия, прекрасно подходящего для того, чтобы в чистом поле сдерживать наскоки тяжелой конницы. Ну а для ближнего боя каждый из пеших копейщиков имел при себе клинок или топор, висевший в петле на поясе.

Следом за тяжелой пехотой появились арбалетчики. Их громоздкие самострелы, которые эти рослые парни тащили, взвалив на плечи, весили достаточно, чтобы воины обходились без тяжелых доспехов. Большая часть стрелков была одета в стеганые куртки, островерхие каски-капелины или простые черепники, и лишь немногие имели кольчуги, не столь длинные, как у рыцарей, с коротким рукавом, лишенные капюшона. А кроме арбалетов каждый стрелок имел колчан с увесистыми болтами, способными прошить даже кованую кирасу, а также корды или широкие фальчионы, а иногда еще и кинжалы вдобавок к этому.

Пехота прошла, подняв столбы пыли, но это еще не был конец. Оттуда, из серого марева, показалась вереница телег, нагруженных разным добром. Лорд Грефус пустил обоз в обход, вступив в Фальхейн только с избранными воинами, но когда его армия покинула столицу, к ней вновь присоединились многочисленные подводы. На них перевозили и огромные запас стрел, и громадные щиты-павезы, которыми арбалетчики пользовались в бою вместо тяжелых лат или кольчуг. Кроме того, на телеги был нагружен огромный запас провизии, и, наконец, на нескольких возах ехали раненые воины, те, кто не мог передвигаться сам. Сюда же солдаты сложили бы и свои доспехи, если б только не желание командира вступить в Фальхейн со всей торжественностью, ведь целый день шагать в чешуйчатых бронях или хауберках, медленно поджариваясь на солнце, - не самое приятное удовольствие.

- О, вот это силища, - восторженно восклицали люди, провожая взглядами исчезавшее за холмами войско. - Какая мощь! Их невозможно победить!

Что ж, с этим Эвиар в целом был согласен, хотя, признаться, три сотни всадников и еще с полтысячи пехотинцев все же не казались ему огромной армией. Но и этот отряд мог натворить немало страшных дел, атаковав внезапно, напав на незащищенный поселок, как делали люди юга, те, родом из Дьорвика. Это племя только и мечтало под корень извести расу Перворожденных просто потому, что завидовало отпущенной эльфам вечности.

В прочем, признался сам себе Эвиар, сам он первый раз в своей жизни вступил в бой, отнюдь не защищая свой дом. Юный воин принял крещение кровью на чужой земле, отправившись вместе со старшими товарищами в карательный рейд, впервые в своей жизни. Тогда они неплохо потрудились, вырезав целый хутор и перехватив на обратном пути небольшой купеческий обоз. Разумеется, все до единого люди были убиты, и не осталось никаких следов, указывавших на пришельцев из И'Лиара.

Возможно, убийство детей и женщин не было подвигом, достойным умелых воинов, но все же Эвиар считал, что они делали благое дело. Люди не будут селиться слишком близко от рубежей И'Лиара, держась подальше от таящих смертельную опасность лесов, а значит и от соблазна пройтись по этим лесам огнем и мечом. И тогда многие эльфы останутся живы, избежав смерти в схватках с беспощадными, точно бешеные звери, людьми.

Армия под знаменами лорда Грефуса исчезла за холмами, чтобы там, в небольшой лощине разбить лагерь, отдохнув, наконец, от сражений и походов. А Эвиар, еще немного постояв возле трактира, пружинистым шагом двинулся на север, туда, где, как он знал, находилась столица этого королевства. Разумеется, эльф, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, сперва расплатился с трактирщиком, оставив на столе золотую монету, одну из тех, что стали его первой воинской добычей. В кошельке на узком кожаном поясе воина таких кругляшей, на которых был выбит профиль какого-то безвестного короля-человека, оставалось еще немало.

Разумеется, эльф не знал, где лежит тот загадочный город, называемый Фальхейном, который с некоторых пор стал самой заветной его целью. Но оказалось что, соблюдая осторожность, достаточно легко выяснить путь у попадавших навстречу людей, а потому он весьма быстро добрался до нужного места. От города, если верить тем же людям, Эвиара отделяли сейчас считанные лиги, и эльф решил поторопиться, не в силах больше ждать. Он шагал быстро и легко, не замечая тяжести оружия. И вскоре его взору предстали серые стены, за которыми бурлило людское море под названием Фальхейн.

Эльф ушел, двинувшись, вне всяких сомнений, на север, в город. И следом за ним из трактира выскользнул еще один постоялец. Тот, кого келотские циркачи признали бы, как бродягу Дилана, также известный дьорвикскому рыцарю под именем Элмор, без особого труда понял, что неприметный постоялый двор почтил своим присутствием именно Перворожденный, ведь он, в отличие от прочих собравшихся здесь людей, прежде видел этих бессмертных созданий во плоти. И когда эльф двинулся дальше, человек, известный в разных краях под многими именами, без колебаний последовал за ним.

Не то, чтобы путник, ухитрившийся провести в трактире ночь так, что никто не смог обнаружить его присутствие, опасался называть свое истинное имя. Просто у него хватало врагов, не остановившихся бы ни перед чем, лишь бы только отнять жизнь у обладателя одного из того самого множества имен. И даже здесь такая опасность была весьма реальной, а рисковать прежде времени путник не желал.

Да, он мог становиться невидимым для чужого взора, но это оказалось справедливо только для человека. А эльф, дитя Леса, верно, обладал чувствами, недоступными людям. И потому выходец из И'Лиара, тот, кого путник менее всего ожила увидеть в этом глухом краю, вдруг замер посреди дороги, пройдя, хорошо, если пару миль. Быть может, он почувствовал вперившийся в затылок взгляд, дыхание, запах или что-то еще, неважно. Главное, эльф понял, что тракт не так пуст, каким кажется.

Эльф не мешкал, заподозрив поблизости присутствие врага. Он сорвал с плеча огромный лук, вытащил стрелу и резко рванул тетиву. Стрела, сверкнув остро оточенным жалом, сорвалась в смертоносный полет, пронзив воздух, и преодолел еще шагов триста, упав затем на пыльную поверхность дороги.

- Эти человеческие леса, - с досадой прошипел себе под нос эльф, озираясь по сторонам и пытаясь заметить хоть признак движения в придорожных зарослях. - Даже духи деревьев здесь безумны, раз уж так дурят путников!

Эвиар был готов поклясться чем угодно, что еще мгновение назад на него был направлен чей-то пристальный взгляд, исходивший, словно из пустоты. Чутье его родичей не напрасно именовали порой звериным, и в этом не было ни капли оскорбления. Действительно, Перворожденные стояли ближе всего к живой природе, и в их родных лесах даже самые грозные хищники уступали им дрогу. Но, кажется, сейчас обостренные до предела инстинкты разумного хищника сыграли с воином злую шутку. Наверное, это сказалось напряжение последних дней.

Лучник выругался на своем языке и, закинув оружие за спину, вновь двинулся на север. Теперь тот, кто следовал за ним. Почуяв в происходящем некую важную тайну, был более осторожен. Он не приближался к эльфу менее чем на три сотни шагов, рассчитывая, что, в крайнем случае, Перворожденный не сможет убить его с первого выстрела. В прочем, более не произошло ничего необычного, до самых стен Фальхейна.

Несмотря на охватившую огромный город атмосферу всеобщего праздника, веселого и бесшабашного, королевские гвардейцы, по давней традиции охранявшие все въезды и выезды, и несшие службу на крепостных стенах, не растеряли бдительность. А потому им ничего не стоило увидеть одинокого путника, размеренно и бодро шагавшего по южному тракту, задолго до того, как он достиг гостеприимно распахнутых ворот.

- Эй, Акерт, - Лут Герден, десятник гвардии короля Эйтора, поднявшийся на надвратную башню, крикнул вниз, окликая одного из своих воинов. - Смотри, кто там идет? Проверьте-ка его! - Приказал десятник.

Лут был командиром караула, охранявшего южные ворота Фальхейна, и ему подчинялись три латника, а также шесть лучников, на которых, собственно, и ложилась вся тяжесть весьма скучной службы. Акерт, один из этих лучников, услышав распоряжение десятника, стал в проеме, прорезавшем насквозь толщу сорокафутовой стены.

Поскольку время было мирное, все гвардейцы, в том числе и сам командир, вполне обходились без доспехов. Тела их защищали плотные кожаные куртки с нашитыми на груди и спине железными дисками, на головах были островерхие капелины. О принадлежности этих воинов к гвардии государя говорили только нарукавные повязки с головой вепря, родовым гербом Эйтора, а также длинные мечи на поясе. Обычная городская стража вооружалась намного проще, кордами и обитыми кожей дубинками. В прочем, в караулке нашлись бы и кольчуги, и копья, и даже арбалеты и луки с приличным запасом стрел на случай внезапного появления врагов, но пока весь этот внушительный арсенал не требовался.

- Стой, путник, - Акерт преградил дорогу замотанному в плащ человеку, положив руки на пояс и покачиваясь на каблуках. Он не ждал от этого путника ничего плохого, но точно знал, что позади его страхуют еще два воина, и столько же находится на башне, не выпуская из рук тяжелые боевые луки. А, значит, можно было чувствовать себя в полной безопасности. - Кто таков, - отрывисто спросил гвардеец. - Откуда и зачем идешь в славный Фальхейн?

Стражник придирчиво окинул взглядом странного пришельца. Акерт считал себя весьма рослым, но этот парень оказался выше его на голову, и при том вдвое уже в плечах. Но самым странным было не это. Прежде всего, гвардеец ощутил смутное беспокойство из-за того, что путник в такой день, солнечный, сухой, не по-осеннему теплый, закутался в плащ, даже надев капюшон. Право же, это не могло не вызвать подозрения, ведь едва ли кто-то стал бы скрывать свое лицо без нужды.

Но еще большее внимание Акерта привлек длинный лук, которым был вооружен этот человек. Опытный воин, гвардеец сразу узнал составной лук, ведь он и сам пользовался чем-то схожим. Но здесь, в Альфионе такое оружие было почти неизвестно, и даже настоящие охотники обходились обычными луками из тиса. Кроме того, под полами плаща путника угадывались очертания клинка, то есть он был не охотником, но, скорее воином.

- Я охотник, пришел с юга, - сообщил неожиданно высоким, мелодичным голосом человек в плаще, остановившись в трех шагах от Акерта. - Мое имя Эв, - добавил он.

Гвардеец сразу уловил непривычный акцент, какого не слышал прежде, но это в перечне всех подмеченных странностей было далеко не самым важным.

- По улицам Фальхейна нельзя ходить с луками и арбалетами, - предупредил воин, как бы невзначай поправивший ножны своего меча. - Ты должен оставить свое оружие на постоялом дворе, или где ты там собираешься жить, либо сними с него тетиву.

Путник невозмутимо кивнул:

- Я так и сделаю. Благодарю, что предупредил меня, воин.

- Ну-ка, распахни плащ, - вдруг потребовал Акерт. - Кажется, у тебя кроме лука кое-что еще есть?

Назвавшийся Эвом человек послушно выполнил приказ, и гвардеец убедился, что был прав с самого начала. На узком плетеном поясе путника висел длинный клинок с затейливой гардой, а также кинжал, который тоже мог сойти за короткий меч. Между прочим, камзол из зеленого бархата был облачением, едва ли подобающим какому-то бродяге, и это тоже не укрылось от внимания воина.

- Мечи тоже запрещены, - сурово произнес Акерт. - Только поясные ножи и кинжалы, но не вздумай пускать их в ход в этом городе. Здесь еще никому не удавалось безнаказанным уходить от нас, - веско предупредил он.

- Разумеется, господин!

Путник вновь кивнул. На мгновение гвардеец задумался, все еще стоя на пути странного охотника. Он ощутил исходящую от этого человека опасность, и в какой-то миг хотел пропустить его, не желая нарываться на неприятности, но затем чувство долга восторжествовало.

- А ну, откинь капюшон, - отрывисто приказал Акерт. - Покажи свое лицо! Почему ты его прячешь? Может, ты чем-то болеешь, проказой, к примеру?

Лжеохотник замер, и гвардеец обхватил вдруг вспотевшей ладонью рукоять своего меча. В воздухе ощутимо разлился запах свежепролитой крови, будто воин вдруг стал провидцем. А пришелец меж тем медленно поднял руки, отводя за спину глубокий капюшон. Сверкнули на солнце золотые локоны, и гвардеец невольно отшатнулся назад. Такого он не ожидал, ибо тот, кто назвался охотником, на самом деле оказался настоящим эльфом.

Акерту мгновенно бросилось в глаза узкое лицо, казавшиеся непропорционально большими миндалевидные глаза чужака, и заостренные кончики ушей, торчавшие из-под пышной шевелюры, стянутой на затылке в длинный хвост, достигавший середины спины. Акерт прежде лишь раз видел живого эльфа, и это случилось довольно давно, но сейчас он не мог ошибиться.

- Будь я проклят, - потрясенно пробормотал воин. - Нелюдь!

Стражник набрал воздуха в грудь, чтобы позвать своих товарищей. Но в дальнейшие события грубо и бесцеремонно вмешалась третья сила, о присутствии которой один из тех, что стояли лицом к лицу в воротах, даже не догадывался, а другой смутно что-то подозревал, тоже не будучи до конца уверен в своих ощущениях.

Когда человек с кабаньей головой на рукаве потребовал показать лицо, по телу Эвиара пробежала волна дрожи. На самом деле, его ощутимо трясло с той самой секунды, как эльф впервые увидел стены Фальхейна, города, в который он так стремился, и который так сильно испугал его. Перворожденный хотя и преодолел сотни лиг, обходил стороной все крупные поселения людей, вообще стараясь как можно меньше показываться на глаза обитателям этого края, а особенно их собакам, которые не только безошибочно ощущали запах эльфов, но к тому же еще не поддавались никакому обману.

Но теперь Эвиару предстояло войти в огромный город, запах которого он почуял намного раньше, нежели смог увидеть его собственными глазами. С содроганием эльф представлял, что окажется среди тысяч людей, сплошным потоком идущих по узким улицам, и как первый же встречный узнает его, после чего поглазеть на диковинку сбежится целая толпа, а затем кто-нибудь предложит прикончить пришельца, дабы чего не случилось.

Но сложности возникли намного раньше, чем Эвиар оказался в самом Фальхейне. Стражники, охранявшие вход, оказались крайне придирчивыми. И если приказ рослого человека в обшитой стальными пластинами куртке касательно оружия еще можно было исполнить, то, когда воин потребовал снять капюшон, Эвиар понял, что придется бежать... или прорываться в город с боем, в надежде потом затеряться среди толпы. Но за спиной дотошного воина маячили фигуры еще трех стражников в касках и с мечами, и еще нескольких Эвиар заметил на башне, когда только приближался к воротам.

Медленно эльф откинул капюшон, и увидел, как изменился в лице человек. Возможно, жители этих земель никогда не видели Перворожденных, но тот, с кем столкнулся Эвиар, сразу все понял. Однако замешательство и удивление стражника было столь сильно, что человек несколько мгновений медлил, не зная, то ли сразу выхватить меч и зарубить нелюдь, то ли для начала позвать остальных воинов.

- Позволь уставшему путнику войти в славный Фальхейн. - Над ухом Эвиара вдруг раздался чей-то голос, и эльф ощутил, что слева от него, чуть позади, стоит человек, которого еще мгновение назад здесь не было, и ему просто неоткуда было взяться. - Он измучен долгой дорогой, жаждет отдыха и покоя. И он не таит ничего дурного.

Стражник подскочил от неожиданности, удивившись не меньше эльфа. Незнакомец, невысокий, крепко сбитый, весьма пожилой, появился, словно из пустоты. Он возник за спиной эльфа, и, опираясь на тяжелый посох, уставился на воина, так, что тот мгновенно проглотил готовый вырваться из глотки крик.

- Тысяча демонов, - выдохнул гвардеец. - Кто ты такой и откуда взялся?

- О, я лишь простой странник, много слышавший о красоте и величии этого города и этого королевства, и решивший своими глазами увидеть то, о чем мне прежде рассказывали многие, - усмехнулся человек с посохом. - Мы с этим юным созданием сейчас войдем, а ты, доблестный воин, не беспокойся, ибо мы не учиним здесь ничего дурного. - И, взмахнув перед собой правой рукой, быстро произнес: - Эйваз!

Акерт вздрогнул, досадливо помотав головой. И что, спрашивается, на него нашло? Перед гвардейцем стоял заросший сизой щетиной мужик в крестьянском кожухе, опиравшийся на посох, а рядом - юнец в домотканой рубахе и мешковатых штанах, тоже сжимавший в руках суковатую палку. Наверное, отец и сын явились в город из ближнего поселка, а он, строя из себя бдительного стража, невесть зачем мучил их расспросами.

- Ступайте, - Акерт отодвинулся в сторону, пропуская селян. Вот ведь померещится всякая чепуха! Должно, просто голову напекло, в этой проклятой каске. - Добро пожаловать в славный Фальхейн, столицу Альфиона!

- Благодарю тебя, доблестный воин, - согнулся в низком поклоне тот из путников, что был старше. - А не подскажешь ли, где тут можно найти постоялый двор, такой, чтобы не очень дорого?

- Пройдете один квартал, - поспешно сообщил Акерт, указывая рукой нужное направление. - Там будет трактир. За пару серебряных монет вам дадут комнату на ночь и полный стол.

Крестьянин вновь поклонился и, ухватив за подол рубахи своего сына, быстро двинулся дальше. Его спутник от неожиданности едва не растянулся на мостовой, и Акерт рассмеялся, провожая взглядом эту парочку. Как обычно, оказавшись в таком большом городе, сиволапые мужики теряли всякую солидность, не в силах справиться с удивлением и растерянностью.

- Акерт, кого это ты пропустил, - голос десятника, доносившийся сверху, будто с небес, привел гвардейца в чувства. - Что за парень с луком?

- С каким луком? - недоумевающее откликнулся стражник. - Крестьяне явились на торг. Да вон они пошли. - Воин указал на удалявшихся от городских ворот людей, подвахтенный суетливой толпой.

Лут Герден негромко выругался и перегнулся через зубчатый парапет, взглядом отыскивая двух человек, только что вошедших в город. Как ни странно, он быстро увидел их, упитанного мужика средних лет и нескладного долговязого парня с нечесаной копной соломенного цвета на голове. Они быстрым шагом направлялись вглубь Фальхейна, и вскоре совсем растворились в колышущемся людском море. Но, как ни старался десятник, он так и не нашел высокого человека в сером плаще, из-за спины которого торчали рога длинного боевого лука.

- Будь я проклят, - воин помотал головой, словно так пытаясь отогнать прочь странное наваждение. - Но я же видел его! Что же за дела творится?

Ответа на свой вопрос десятник, разумеется, так и не дождался. Он никому не сказал о своих видениях, да вскоре стало и не до этого. С юга пожаловали купцы, и весь караул принялся усердно обыскивать груженые полотном и шерстью возы, подле которых переминались уже наслышанные о придирчивости и неподкупности наемных гвардейцев короля Эйтора торговцы. К концу досмотра десятник Герден и его воины, конечно же, успели позабыть странных пришельцев, и впредь не вспоминали о них, до самого вечера. А затем наступила ночь, и им вовсе стало не до размышлений.

Эвиар, увлекаемый вперед невесть откуда явившимся человеком, только и успевал, что перебирать ногами, пару раз едва не растянувшись на мостовой, споткнувшись о грубо обтесанные булыжники. Он не мог произнести ни слова, так быстро тащил его незнакомец, даже не оборачивавшийся, чтобы получше рассмотреть спасенного им от гнева стражников путника.

- Живей, - бросил себе под нос человек с посохом, невероятно быстро для своего сложения перебирая ногами. - Поспеши!

Они шли, вернее, почти бежали сквозь толпу, и, что странно, идущие навстречу горожане словно не понимали, что видят перед собой не человека. Их рассеянные взгляды скользили по лицу Эвиара, и прохожие вдруг расступались, будто пропуская путников. Наконец они очутились в каком-то тесном, окутанном сумраком переулке, куда с оживленного проспекта лишь изредка доносились голоса людей.

- Вот, кажется, это подходит, - произнес человек, остановившись так неожиданно, что не успевший затормозить эльф едва не сбил его с ног.

Нежданный спаситель обернулся, невозмутимо уставившись на Эвиара. А тот был сам не свой от необычности, какой-то неправильности происходящего. Только сейчас он смог внимательно рассмотреть человека, который, кажется, был довольно стар, но казался весьма крепким. Этот мужчина, для солидности отпустивший броду, чего никогда не посмел бы сделать Перворожденный, был одет в порядком потрепанный, покрытый пылью дорожный костюм. В руках он держал массивный посох, на боку висела котомка - вот и вся картина.

- Благодарю тебя, человек, - первым нарушил воцарившееся молчание Эвиар, догадавшись, что его спаситель не намерен начинать беседу. - Я уже решил, что не избежать кровопролития. Но скажи, разве не видишь ты, кого спас от тех воинов, - воскликнул эльф. - Разве не понял, что я не вашего рода? И как же ты решился прийти мне на помощь, ведь гнев всех этих людей - Эвиар неопределенно обвел взглядом серые стены, сдавливавший проулок - обрушится и на тебя, коль ты осмелился выручить эльфа, нелюдь, как вы зовете нас?

Человек с посохом, криво усмехнулся:

- Понять, с кем свела меня возле городских ворот судьба, было не столь уж сложно. И, раз ты спросил, то нет, я не боюсь гнева людей, ибо они ничего не узнают и не увидят, а если и увидят, то не поймут, не поверят собственным глазам, если только сам я того не пожелаю. Но ты как решился покинуть И'Лиар, отчего осмелился столь далеко зайти в земли людей, зная, что здесь тебя на каждом шагу может поджидать смерть? - пристально взглянув на Эвиара, вдруг спросил человек. - Нужна немалая храбрость, чтобы так далеко забраться от родных лесов. Храбрость, или безысходность, когда не остается ничего другого. И я думаю, ты сейчас все расскажешь мне, мой юный друг, в благодарность за то, что я избавил тебя от схватки с десятком гвардейцев здешнего государя. Думаю, твой рассказ будет вполне приемлемой платой за спасенную жизнь, - оскалился в усмешке человек, пронзая Эвиара своим проницательным взглядом. - Итак?

Сжимавший зубы в бессильной ярости эльф, которого, казалось, насквозь пронизывал горящий взор человека, не знал, куда ему деться. Эвиар был готов выхватить клинок и одним стремительным ударом, который так славно получался у него прежде, вспороть брюхо этому странному бродяге. Но две мысли удерживали Перворожденного от столь опрометчивого поступка.

Прежде всего, Эвиар, хоть не и не мог назвать себя особо искушенным в подобных делах, понял, что человек, даром, что не державший на виду оружия, сотрет его в порошок прежде, чем клинок эльфа хотя бы до половины покинет ножны. Перед посланником далекого И'Лиара, вне всякого сомнения, стоял маг, отчего то тщательно скрывающийся от собственных родичей. Ведь как бы он смог отвести глаза стольким воинам, да и простым горожанам, которые не смогли различить эльфа, глядя на него в упор?

Ну, а во-вторых, Эвиар, хоть и был молод, по меркам своего племени, разумеется, и весьма горяч, не мог не понимать, что даже если и удастся застать человеческого колдуна врасплох, здесь, в сердце огромного города, после такой выходки он не проживет и нескольких минут. Всюду полно стражи, вооруженной до зубов, по улицам бродят вернувшиеся из какого-то похода солдаты, и уж они не станут мешкать, если увидят столь наглое убийство. Тем более не стоит ждать пощады, когда люди поймут, кого поймали. Эвиар знал, что обитатели этих краев относятся к его народу не в пример терпимее, чем жители ненавистного Дьорвика. Но и для этих людей эльф был не более чем нелюдью, странной, а оттого, по определению опасной. Так что надеяться на справедливый суд и снисхождение уж точно не стоило.

Поэтому эльф лишь гневно смотрел на человека, не в силах что-либо ответить. Но его собеседник сам нашел ответ на свой вопрос.

- В прочем, ты можешь молчать, дитя Зачарованного леса, - усмехнулся человек, наверняка бывший магом. - Позволь мне сперва попробовать догадаться, благо, это кажется не особо сложной загадкой. Быть может, ты здесь не своей волей, но исполняешь чей-то приказ, повеление своих владык, разыскивая, допустим, Линзу Улиара?

Вытаращив глаза, Эвира смотрел на человека, по-прежнему не находя слов. А маг лишь довольно усмехнулся, догадавшись, что попал, как говорят мастера-лучники, точно в цель.

- Но откуда ты, человек, знаешь об этом? - выдохнул эльф, мгновенно передумавший хвататься за свой кинжал.

- Не только ваши замшелые маги, бродящие по лесам, хранят память о былых временах, - криво усмехнулся человек, явно довольный произведенным эффектом. Еще бы, нечасто можно увидеть на лице Перворожденного, чьи соплеменники славятся невозмутимостью и сдержанностью, такое вполне человеческое замешательство, удивление и явный испуг.

Воображение Эвиара в этот миг услужливо нарисовало бесстрастное лицо, извивы татуировки на щеках и наголо обритом темени, и эльф, словно наяву услышал лишенный жизни голос: "Ступай на север, в Альфион. Это опасный путь, но не все, кто встретится на твоем пути, окажутся врагами". Мог ли он видеть будущее, тот древний маг, плоть от плоти Великого Леса, кто знает? Но при мысли о том, что среди всех этих тысяч людей может оказаться хотя бы один, которому можно довериться, на душе Эвиара становилось чуточку легче.

И, видимо, все переживания и мысли столь отчетливо был видны на лице эльфа, что его спаситель не смог сдержать смех. Но затем, уже намного серьезнее, тот, кто мог быть только магом, произнес:

- Память о таких вещах не может стираться, ибо время не властно над творениями высшей магии, и они могут вновь придти в наш мир, словно из пустоты, нарушив столь хрупкое равновесие.

Эвиар оказался перед выбором, ибо не знал, с какими целями ищет наследие древних магов этот человек, наверняка не чуждый волшебства, если не более. Он мог быть врагом, жаждущим заполучить реликвию, чтобы с ее помощью вершить зло, и тогда заслуживал немедленной смерти, и неважно, что потом станет с ним самим, Эвиаром. Но, с другой стороны, поступив так, молодой эльф точно не сумеет исполнить волю того, кто посла его в этот неприветливый край.

- Не бойся, я не враг тебе, - словно прочитав мысли, одолевавшие юного воина, успокаивающе произнес человек. - Мы вместе делаем одно дело, хоть в жилах наших и течет разная кровь. Ты молод, и не можешь знать всего, но поверь, я честен сейчас, ибо нуждаюсь в твоей помощи, точно так же, как и ты нуждаешься в моей, - негромко вымолвил маг, и эльф почему-то хотел в этот миг только одного - поверить ему без тени сомнения.

В нескольких шагах бурлил огромный город. Пестрая толпа металась по улицам, всюду слышались голоса, крики, порой откуда-то доносилось конское ржание. Но двое, укрывшиеся от посторонних взоров в грязном переулке, ничего этого не замечали.

- То, что многие уже сотни лет почитают пропавшим бесследно, вернулось. И завладевший этим колдовским предметом волшебник лелеет отнюдь не благие намерения, - произнес меж тем человек. - И потому, пока не стало совсем поздно, следует сделать все возможное, чтобы творение вашего брата, великого чародея Улиара, вновь покинуло пределы этого мира. Пусть его снова на долгие века, а лучше так и до скончания мира, окутает забвение!

- Если мы делаем одно дело, то я рад буду принять твою помощь, человек, - сказал тогда Эвиар. - Но прошу, назови сперва свое имя, если нам нечего скрывать друг от друга.

- Еще бы ты был не рад, - ухмыльнулся маг. - Ты один, в незнакомом месте, в городе людей, а от родного леса тебя отделяют многие сотни лиг. Но не сомневайся, я друг тебе, и останусь таковым, пока ты сам не замыслишь недоброе. И можешь называть меня ... - человек замялся на мгновение, едва уловимое, но эта пауза говорила о многом. - Можешь назвать меня Рупрехтом, - произнес он.

- Я - Эвиар, сын Феара, - представился и эльф, сделавший вид, что не заметил колебания своего неожиданного союзника. Что ж, каждый имеет право на тайны, но, в любом случае, кинжал всегда под рукой, и если человек окажется врагом, ничто не помешает Эвиару избавиться от него. Главное только всегда быть начеку, не забывая об опасности.

Тот, кто назвался Рупрехтом, вдруг опять усмехнулся:

- Знаешь, у нас, у людей, есть много разных обычаев. Например, кое-где принято за знакомство осушать чашу вина, и сейчас я предлагаю так и поступить. Думаю, этот залитый отбросами переулок - не самое подходящее место для долгих бесед, - добавил он, пожав плечами. - В этом городе хватает весьма приличных кабаков. Итак, станешь ли ты возражать, Эвиар, сын Феара?

Стоять здесь, в этой грязной щели, вдыхая гнилостный запах сточных канав, и впрямь не хотелось. Но при мысли о том, что сейчас они покинут это убежище, вновь очутившись среди суматошной толпы, а затем еще ввалятся в трактир, конечно же, тотчас приковав к себе взгляды скучающих посетителей, Эвиара передернуло. Он начинал ощущать себя загнанным зверем, мечущимся в кольце облавы и ожидающим смертельного удара.

- Не бойся, - снова усмехнулся Рупрехт. Кажется, этого человека забавляло состояние эльфа, но злорадства или подлости Эвиар в нем не ощущал, хотя все равно зарекся подставлять таинственному страннику спину. - Твою тайну никто не раскроет, пока я рядом, будь уверен, - убежденно произнес маг, и отчего-то эльф поверил в его слова.

Они вышли из переулка, оказавшись на широкой улице, пронзавшей город насквозь, и двинулись туда, где, если верить воину, охранявшему городские ворота, располагался ближайший постоялый двор. Навстречу путникам постоянно попадались люди. Женщины, мужчины, дети, все они куда-то спешили, шумно разговаривая. Многие из прохожих были нарядно одеты, будто готовились к какому-то празднику, но Эвиар, чье обоняние было столь же острым, что и у собак, лишь брезгливо морщился от кислого запаха потных тел, которых давно уже не касалась чистая вода.

С обеих сторон улицы, мощенной булыжником, возвышались крепкие каменные дома о двух, а то и трех этажах. На некоторых из них эльф заметил вывески с разными рисунками и надписями, разобрать которые он не мог, ибо не был обучен человеческому письму. Но и без того Эвиар понял, что в тех домах могут находиться торговые лавки или, к примеру, трактиры. Из окон многих домов были вывешены яркие флаги, а кое-кто из прохожих повязал на рукава пестрые ленточки.

В прочем, порой взгляд эльфа натыкался на нищих попрошаек, облаченных в лохмотья. Эти люди сидели прямо на мостовой, выставляя напоказ культи рук и ног, язвы и струпья, покрывавшие их тела, и провожали жадными взорами каждого, кто проходил мимо. В глиняных кружках у некоторых из них блестели медяки, но большинство побирушек пока не смогли выпросить ничего, и выражение лиц их делалось от этого все ожесточеннее.

- Сегодня у них радостный день, - перехватив заинтересованный взгляд своего спутника, произнес Рупрехт, целеустремленно шагавший только вперед. - Их воины разгромили вторгшегося в это королевство врага. Должно быть, ты видел победоносную армию?

Эвиар не ответил, поскольку с едва сдерживаемым удивлением озирался по сторонам. Он привык к иным городам, и сутолока Фальхейна одновременно пугала и завораживала эльфа. По улице медленно катились телеги, пару раз навстречу им попались всадники, величаво смотревшие на почтительно распутавшийся люд. Жизнь здесь била ключом, свидетельством чего были запахи, плывшие над всей это суетой. Пахло гнилью, конским навозом, откуда-то долетал запах дубленой кожи, а раз ноздрей Эвиара коснулся аромат свежевыпеченного хлеба, показавшийся в этой вони чем-то противоестественным.

- Не стоит смотреть по сторонам с таким презрением, - усмехнулся Рупрехт, оглянувшись на эльфа. - Прояви хоть немного уважения к своему спасителю.

- Скажи, почему никто не обращает на нас никакого внимания? - спросил эльф, которого это интересовало больше всего. Эвиар заметил, что люди, идущие навстречу, расступаются, даже не глядя на него и его спутника. Никто будто бы не понимал, что видит перед собой воина с длинным луком за спиной, полным стрел колчаном на бедре и длинным клинком на поясе.

- Ведь я говорил, что никто нас не увидит, если я сам того не захочу, - напомнил человек. - Отвести глаза не так уж сложно, и этим искусством владеют многие, пусть и в разной мере. Ваши воины, если я не ошибаюсь, тоже могут что-то подобное, но только среди леса, на лоне природы, - заметил он. - Так что не беспокойся, все люди вокруг видят не воина, вооруженного до зубов, а простого крестьянского парня с суковатым посохом. На такого уж точно никто е обратит внимания.

- Сегодня на тракте ведь это ты шел за мной, - вдруг осенило эльфа, вспомнившего странное ощущение взгляда в спину из пустоты. - Ты следишь за мной уже довольно давно, правда?

- Это так, - кивнул Рупрехт. - Я увидел тебя в трактире, и с тех пор иду следом. Знаешь, здесь никогда прежде не было твоих родичей, и появление Перворожденного в такой дали от своей страны, от столь любимых вами лесов не могло не насторожить меня. Поэтому я и решил разобраться, в чем дело, повременив с тем, чтобы сразу показаться тебе на глаза. Кстати, - ухмыльнулся человек, - стреляешь ты отменно! Ты промахнулся всего на пару дюймов, и то потому, что я успел отступить в сторону, поняв, что обнаружен. И чутье у тебя что надо! И, между прочим, мы уже пришли, - добавил он, указывая на гостеприимно распахнутые двери трактира.

Перешагнув через порог, Эвиар, послушно следовавший за Рупрехтом, окинул внимательным взглядом полутемное помещение, наполненное голосами и запахами, доносившимися с кухни. Втянув носом аромат жареного со специями мяса, пусть и немного подпорченный запахом лука, эльф почувствовал, что в животе у него заурчало. Все те недели, что Эвиар провел в пути, он лишь мог поддерживать свои силы, добывая пищу буквально на бегу, и теперь, наконец, его ждал настоящий обед, пусть и приготовленный на вкус и предпочтение человека.

- Идем, - человек коснулся плеча эльфа и, не дожидаясь его ответа, двинулся в дальний угол трактира, ловко лавируя между столов.

Близился вечер и, видимо, поэтому в заведении хватало посетителей. В центре просторного зала расположилась компания мастеровых, крепких парней, хлебавших пиво и громко хохотавших. На вновь вошедших они не обратили внимания, заигрывая со служанкой, глупо хихикавшей над их шутками и заливавшейся густым румянцем. Как раз в тот миг, когда Эвиар, все еще не избавивший от напряжения, отодвигал тяжелую скамью, к девице подошел дородный человек в заляпанном пятнами фартуке и что-то сказал ей сквозь зубы, так что в следующий миг служанка будто растворилась в воздухе.

Чуть поодаль сидели, склонившись над плошками с какой-то похлебкой, еще два человека в кафтанах и узких штанах, выпущенных поверх кожаных башмаков с подковами. Порой они косились на мастеровых, когда те принимались смеяться уж слишком громко.

Было здесь еще с полдюжины разных людей, ничем не примечательных. Выглядевшие не особо богато, но и не казавшиеся какими-то голодранцами, они поспешно что-то жевали или, напротив, неторопливо пили пиво и пенистый квас.

- Что ж, кажется, весьма уютно и даже довольно тихо, - хмыкнул Рупрехт, тоже осмотревшись по сторонам. - Вина? - Он вопросительно взглянул на эльфа и, дождавшись напряженного кивка, крикнул пробегавшему мимо хозяину кабака: - Вина! Эй, милейший, будь добр, лучшего вина!

Трактирщик с прищуром взглянул на постояльцев, оценивая их платежеспособность. Видя перед собой сиволапых крестьян, должно быть, впервые пришедших в Фальхейн, он усомнился в том, что такой публике по карману драгоценный напиток. Но Рупрехт был весьма настойчив, и кабатчик, кивнув, двинулся к стойке. Вскоре он вернулся, притащив бутылку из зеленого стекла и пару глиняных кружек.

- Пить настоящее южное вино из этого... - Рупрехт поморщился, взглянув на сосуды, но все же наполнил их ароматным напитком, сразу напомнивший о знойных странах, где вдоль песчаных пляжей растут пальмы, а лето не кончается никогда. - Что ж, Эвиар, сын Феара, - человек поднял кружку: - За встречу!

Они выпили. Рупрехт довольно крякнул, а Эвиар лишь поморщился, с трудом заставив себя проглотить кислый напиток, лишь отдаленно напоминавший вино.

- Что, не по вкусу пришлось? - ехидно ухмыльнулся человек. Вместо ответа эльф отцепил от пояса большую флягу, покрытую кожей, и призывно встряхнул ее, так что раздался приятный плеск.

- Попробуй, человек, - предложил Эвиар. - Не каждый день представляется такая возможность!

- О, эльфийское вино, - округлив глаза, воскликнул Рупрехт. - Напиток Богов!

Сам Эвиар откупоривал драгоценную флягу очень редко, по капле добавляя чудесный напиток в воду, дабы убить содержащуюся в ней заразу. А один единственный глоток позволял без остановки бежать целый день, от рассвета до заката, не останавливаясь для отдыха ни на миг, и скоростью соперничая с породистым скакуном. В прочем, сейчас эти свойства были не столь важны.

- Да-а, - протянул Рупрехт, пригубив из кружки. - Чудесно, - покачал он головой, изумленно взирая на чуть заметно ухмыльнувшегося Эвиара. - Просто великолепно!

Тем временем посетителей в трактире стало больше. В зал по-хозяйски вошли три крепких мужика в стальных касках и кожаных куртках, покрытых железной чешуей. На поясе каждого из них висел корд, и эльф заметил, что при виде оружия разудалая компания мастеровых сразу притихла.

- Городская стража, - вымолвил Рупрехт. - Стены столицы, как и королевский дворец, охраняют гвардейцы, наемники из Дьорвика. Потому они так быстро и распознали тебя, что прежде видели твоих собратьев вживую, - кстати заметил он. - Но гвардейцев не так много, всего полторы сотни латников, рыцарей, сражающихся верхом, да триста лучников, одинаково опасных и в пешем, и в конном строю. Стрелки, что служат королю Альфиона, прежде проводят немало времени на границе с И'Лиаром, и ты, друг мой, можешь представить, насколько они умелые в боевых искусствах, ведь это с ними, с их братьями сражаются ваши воины, устраивая очередной набег.

- Достойный противник, - кивнул Эвиар. - Опасный, осторожный и отважный одновременно. Правитель этой земли может чувствовать себя в безопасности, если его покой стерегут дьорвикские воины.

- Ну, все не так просто, - покачал головой Рупрехт. - И все же у короля Эйтора сильное войско. Ни один альфионский лорд не может выставить дружину большую, чем королевская гвардия. Правда, если дойдет до распри, то никто из здешних владетелей в одиночку и не станет тягаться с государем, а против нескольких лордов и король может не устоять, - возразил он сам себе. - Но наемников слишком мало, чтобы следить за порядком всюду в мирное время, да они ведь и не сторожа, а воины, и им помогает стража. Это горожане, добровольцы. Конечно, не ахти какие бойцы, но ловить воров и мошенников им вполне по силам, а большего от этих ребят никто и не ждет, - пожал Рупрехт плечами.

Стражники меж тем заняли один из свободных столов, подозвав к себе служанку и потребовав пива. Девушка, взмахнув подолом, опрометью бросилась на кухню, спеша угодить служителям закона. А тем, сняв каски и откинув стеганые подшлемники, в которых, верно, воинам было весьма душно, с гордым видом осматривались, и одного взгляда хватало, чтобы посетители таверны утихали, стараясь сразу сделаться маленькими и незаметными.

- Итак, мы договорились, что ты первым расскажешь, что привело тебя в этот северный край, - напомнил тем временем человек, заставив своего спутника отвлечься от созерцания стражников, к счастью не заметивших, что удостоились столь пристального внимания какого-то крестьянина. - Как же ты вообще дошел сюда? - Рупрехт покачал головой: - Должно быть, это был трудный путь?

Эвиар лишь горько усмехнулся. Что он мог сказать этому человеку? Пожалуй, многое, например, как тайком перебрался через границу с Дьорвиком, на второй день пути наткнувшись на двух воинов из пограничной стражи, и о том, как прикончил их, и их пса, здоровенного зверя, натасканного на запах эльфов, еще более опасного, чем его хозяева. Эвиар сделал это без удовольствия, без наслаждения, но и без жалости, ведь эти люди преграждали ему путь, они были помехой, и воин избавился от нее самым надежным способом.

Мог он рассказать и о том, как пробирался по землям Дьорвика, скрываясь от патрулей, стороной обходя города и селения, и лишь пару раз пробравшись на небольшие хутора, дабы разжиться хоть какой-нибудь провизией. С собой эльф взял небольшой запас, ведь много снеди он просто не унес бы, и потому вынужден был уподобиться проворной кунице, нападающей на курятники и амбары. К счастью, набеги увенчались успехом, в том числе, что хозяева не скоро обнаружили следы вторжения, и Эвиар успел убраться подальше.

Однажды, уже приближаясь к северной границе Дьорвика, юный воин едва не попался в когти впавшего в спячку демона. В последний миг Эвиар решил обойти стороной подозрительную рощу, чудом избежав гибели, ведь не было у него оружия против порождений преисподней.

Затем, когда он очутился в Гарде, стало чуть легче. Там про эльфов знали, но, не имея общей с ними границы, жившие на равнинах люди не считали их врагами, не испытывая ненависти к Перворожденным. В прочем, по старой памяти Эвиар все равно старался избегать людей, оставаясь на стороже. И точно так же, пытаясь быть как можно менее заметным, он шел по Альфиону, с трудом представляя, куда и зачем он направляется, но веря в то, что это важно и нужно. О, да, он мог рассказать о многом, но сейчас все это казалось уже не важным.

- Да, порой было нелегко, - пожал плечами Эвиар, взглянув в глаза человеку. - Но я все же добрался сюда, как и обещал.

Эльф не стал утаивать, что в эти земли его послал маг его народа, лесной отшельник, отыскавший юного воина и просто приказавший отправляться в путь. Если уж человек, этот странный колдун, знал, что ищет в Фальхейне Эвиар, то такая мелочь едва ли что-то могла изменить.

- Что ж, Линза Улиара теперь здесь, где-то совсем рядом, так что ты явился вовремя, - кивнул Рупрехт, ничуть не оскорбившись немногословности своего собеседника. - И, сдается мне, твое мастерство очень скоро может понадобиться всем этим людям. Ведь они, если вдуматься, ни в чем не виноваты, но именно они станут мишенью для безумца, завладевшего Линзой.

- Значит, она действительно существует, - подавшись вперед, напряжено спросил Эвиар. - Где же ее прятали все это время, и почему тот человек, маг, что выкрал ее у моих предков, так и не воспользовался ею? В его руках было страшное оружие, так и не пущенное в ход. Все это мало похоже на людей, ведь если бы сейчас кто-то в Дьорвике раздобыл такой артефакт, он первым делом стер бы с лица земли И'Лиар.

- Рад, что так хорошо думаешь о моих родичах, - усмехнулся Рупрехт. - Но, боюсь, ты знаешь не всю правду, ведь, признайся, прежде ты считал, что все истории про творение Улиара - не более чем сказки?

Эвиар промолчал, поскольку не видел нужды говорить очевидное. Он и сейчас не вполне верил, что все это правда, весть о том, будто в мир вернулся плод трудов одного из самых великих магов народа Перворожденных.

- У нас помнят, что Улиар пытался создать оружие, которое должно было переломить ход самой кровопролитной войны с вами, с людьми, - произнес все же эльф, хоть и с некоторым сомнением. Прежде он никогда не думал, сколь велика доля истины в древней сказке. - Это случилось больше тысячи лет назад, наш народ с трудом сдерживал натиск людей, и требовалось создать нечто, уравнявшее бы шансы И'Лиара и вашей державы. И чародей преуспел в этом, изготовив некий артефакт, в который заключил огромную мощь. Но один из колдунов-людей узнал об этом и смог пробраться в И'Лиар, в самое сердце королевства Лесов, чтобы выкрасть Линзу Улиара. Он хотел использовать творение эльфов против них самих, но другие чародеи из вашего народа испугались, что тот колдун, расправившись с нами, попытается подчинить всех людей. Колдун был убит, а Линза - уничтожена. Так считают у нас, и у меня прежде не было пода сомневаться в этом.

- На самом деле все было немного иначе, - покачал головой Рупрехт, очень пристально взглянув на эльфа. - Да, Улиар, возможно, самый искусный из ваших чародеев, действительно пытался создать оружие, способное изменить ход истории. О, это были страшные времена для вашего народа! - воскликнул человек. - Двенадцать веков назад разразилась, возможна, самая кровопролитная война между нашими народами, и многие с обеих сторон верили, что эта война будет последней, окончившись полным уничтожением противника. Империи людей наступала, расширяя свои границы. Над девственными чащобами И'Лиара раздавался не смолкавший ни на миг стук топоров, над изумрудными рощами поднимались столбы черного дыма, когда люди под корень сводили лесные цитадели Дивного Народа. Малочисленные армии эльфов несли огромные потери, сдерживая эссарские легионы, и все равно закованные в сталь когорты неумолимо двигались вперед, твердо вознамерившись покончить раз и навсегда с державой эльфов. Люди несли огромные потери от стрел и клинков Перворожденных, но сражались со все большей яростью, ведь на одного вашего лучника приходилось едва ли не сто легионеров. Дни величественного И'Лиара, оказавшегося в огненном кольце, были сочтены. Только чудо могло спасти вашу державу от полного разорения. И Улиар решил сотворить такое чудо, призвав на помощь самую изощренную магию, ибо разуверился в том, что простые воины смогут что-то сделать. Но среди вас всегда было мало чародеев, магия была уделом немногих, причем развивать мастерство нужно было веками. А Улиар решил создать нечто, способное уравнять шансы самого неумелого ученика с полноценным боевым магом Империи. И он сотворил Линзу.

- Значит, он действительно влил в свое творение Силу Леса, - отчего-то шепотом спросил Эвиар, жадно слушавший человека. - Он смог собрать первородную магию этого мира, саму жизненную суть?

Эльф забыл обо всем на свете, о вине, плескавшемся на донышке кружек, о шумной толпе людей в нескольких шагах от себя, о стражниках, наконец. По здравом размышлении, Эвира не должен был слепо верить россказням этого Рупрехта, но сейчас здравый смысл эльфа молчал. Этот человек приподнял завесу времени, будто открыв перед юным воином, оказавшимся столь далеко от родного дома, картины далеко прошлого, прошлого, о котором в самом И'Лиаре говорили более чем неохотно. И Эвиар жадно слушал, затаив дыхание.

- Так у вас считают? - удивленно вскинул брови Рупрехт. - О, вовсе нет! - он энергично помотал головой: - Если бы это было правдой, сейчас Линза оказалась бы лишь занятной безделушкой, ведь никакое хранилище не сможет удерживать магию тысячу лет, если только оно сотворено не всемогущими Богами. Решение, найденное Улиаром, оказалось намного проще и хитрее. Он создал артефакт, только не спрашивай, как, способный преломлять любое заклятие своего обладателя, в десятки, в сотни раз усиливая его воздействие. Как обычная линза, особым образом обработанное стекло, преломляет свет, позволяя видеть отдаленный предметы, будто они находятся на расстоянии вытянутой руки, так и Линза преломлял магию, увеличивая ее. Даже самый несмышленый чародей, ученик, только и умеющий, что швыряться огненными шариками, коснувшись Линзы, мог бы испепелить несколько тысяч воинов, всего лишь щелкнув пальцами.

- Наши маги искуснее всех прочих, - усмехнулся эльф, не в силах сдержать гордость за свой народ. - Им ведомы самые сокровенные тайны вселенной.

- Не спорю, чародеи Перворожденных сильны, - невозмутимо кивнул человек. - Возможно, высшие силы, создавшие этот мир, потому и сделали их очень малочисленными. Но Улиар попытался изменить не им заведенный порядок вещей, возжелав выставить на поле боя целую армию магов. Нет сомнений, что, имея хотя бы полдюжины таких Линз, Перворожденные просто уничтожили бы противостоящие им легионы, не понеся при этом потерь. Но был создан лишь образец, несовершенный, содержащий немало недостатков, когда в происходящее вмешался человек, маг по имени Ардалус. Он смог понять, какую опасность таит в себе изобретение вашего собрата, и решил остановить непоправимое.

- Вы, люди, вечно добиваетесь своего хитростью, - фыркнул Эвиар, сверкнув глазами. - Бьете в спину, выкрадываете то, что принадлежит не вам, но крайне редко принимаете честный бой.

- Кто бы говорил! - с сарказмом воскликнул в ответ на это Рупрехт. - Право же, обидно слышать подобнее слова от того, чьи родичи вырезают беззащитные хутора по всему Дьорвику, устраивают засады на лесных тропах, и растворяются в сумраке древних чащоб, стоит только поблизости появиться пограничной страже. По-твоему, входит, что верх честности - убивать женщин и детей, нанизывая их головы на копья?

Несколько минут они молчали. Эвиару вдруг стало стыдно за дела своих братьев. Он и сам успел однажды принять участие в карательном рейде, но тогда воин верил, что делает благо для И'Лиара. Сейчас он уже не был в этом уверен.

А Рупрехт, хитро, с затаенным превосходством поглядывавший на смутившегося Эвиара, просто пил эльфийское вино. Маг смаковал его, растягивая удовольствие, подолгу катая на языке восхитительный напиток, единственно достойный этих бессмертных созданий, прекрасных и невероятно жестоких ко всем, кто был не одной с ними крови.

- Так что же человек, - первым прервал затянувшееся молчание эльф. - Что сделал тот маг, Ардалус? Он похитил Линзу?

- Да, - подтвердил Рупрехт. - рискуя жизнью, чародей проник в самое сердце И'Лиара, в честном поединке сразив Улиара и выкрав созданное им оружие. А затем он вернулся в Империю, и несколько лет посвятил изучению творения вашего мага, полностью устранившись от всего, что творилось вокруг, став настоящим отшельником, пусть и живущим в самом сердце огромного города, по сравнению с которым Фальхейн - скопище грязных лачуг.

- Изучал, - недоверчиво вымолвил Эвиар, чуть прищурив свои миндалевидные, желтые, точно у дикого лесного кота, глаза. - Не обратил наше творение против нас же, быстро и без лишних смертей завершив войну, длившуюся сотни лет, но вместо этого затворился с Линзой ото всех своих родичей?

- Именно так, - произнес в ответ Рупрехт. - Не все люди жаждут крови Перворожденных, и не все маги стремятся использовать свое умение только лишь для убийства, для разрушения. Истребление вашего народа до неузнаваемости изменит этот мир, и никто не может сказать, к чему это может привести. А потому очень многие и прежде и теперь считают, что нам следует жить в мире. Правда, порой голоса их заглушает рев сторонников войны, радикальных действий, как они сами любят выражаться, - усмехнулся человек. - Но Ардалис не желал войны. Линза заинтересовала его как овеществленный образчик эльфийской магии, загадка, сложная головоломка, но и только. Однако кое-кто считал иначе, а потому Линзу было решено отобрать у Ардалиса, использовав ее против многочисленных врагов Империи, сражавшихся с тем большей яростью и отчаянием, чем меньше шансов на победу у них оставалось. Но чародей не захотел войны, а потому он бежал, сперва из столицы Империи, а затем и вовсе покинул изученные людьми земли, двинувшись на восток, в сторону океана. С ним вместе бежали лишь его верные слуги, восемь воинов, уроженцы далеких земель, лежащих на западе, по другую сторону Шангарских гор. Это были великие воины, но их было мало, а против мятежного чародея ополчилась вся Империя, десятки боевых магов, сотни солдат. Ардалису пришлось пробиваться себе путь, оставляя за спиной только трупы, и все же он смог добраться до одного неприметного островка, прихватив с собой Линзу и шестерых телохранителей, ибо еще двое погибли прежде. Он смог выиграть битву, призом в которой стало равновесие всего мироздания, став в глазах многих предателем своего народа, отступником, чье имя было предано забвению на многие века.

Вечерело, и в таверну один за другим заходили горожане, желавшие отдохнуть после трудного дня. Рассаживаясь вокруг приземистых столов, они шумно требовали пива, о чем-то громко разговаривая между собой. С улицы доносились звуки музыки - это простой народ, жители Фальхейна праздновали победу своего кумира, лорда Грефуса, над жуткими варварами. Один из музыкантов забрел в трактир, и вскоре сквозь многоголосие пробились переливы арфы. Мало помалу народ принялся подпевать, услышав знакомый мотив, а по донышку большой кружки, что поставил возле своих ног арфист, застучали медяки.

Солнце, должно быть, уже коснулось горизонта. Стало смеркаться, и служанки зажгли множество свечей, заливших мерцающим светом просторный зал, полный звуков и запахов. Стало как-то по-особому уютно, и потому, наверное, Рупрехт сперва не придал значения вновь явившимся в трактир людям, приняв их за подгулявших горожан. Но спустя миг он вздрогнул, ибо узнал поздних посетителей.

Их было трое, и они замерли у входа, разыскивая свободный стол. Поиски увенчались успехом, и пришельцы двинулись сквозь сутолоку. Первым уверенно шагал плечистый мужчина, темноволосый, весьма приятный на вид, поглядывавший на окружающих с некоторым высокомерием, не переходившим, в прочем, определенных границ. На поясе у него Висле длинный меч в потертых ножнах. Он-то и привлек внимание Рупрехта, помнившего, что разгуливать по улицам Фальхейна с таким оружием вправе только благородные господа. Тот, ко пробирался сквозь толпу, обладал этой привилегией, ибо его звали Бранк Дер Винклен и он был рыцарем, гостем из далекого Дьорвика. И именно его Рупрехт ожидал встретить здесь меньше всего, подивившись, насколько тесен в действительности мир.

Конечно, рыцарь не обратил внимания на бродягу, с которым даже не был знаком, ибо Рупрехт предпочитал до поры наблюдать за всем и всеми со стороны, не показываясь на глаза без веских причин. Но и спутники Дер Винклена, хоть прежде они видели путника и говорили с ним, даже распив вместе добрый жбан пива, также не узнали своего нечаянного собутыльника, ныне скрывавшегося ныне под личиной простого крестьянина. А вот Рупрехт узнал их, молодого парня по имени Ратхар, бывшего кем-то вроде слуги при благородном рыцаре, и молчаливого человека, звавшегося Альвеном и родом бывшего с окутанного тайной острова Скельдин.

- Что ж, все дороги сходятся, - прошептал Рупрехт, буквально впившись взглядом в троицу чужеземцев, с которыми уже успел познакомиться, едва не отведав острой стали из рук Альвена, принявшего безобидного путника за своего кровного врага. - И, видит Небо, это не спроста.

Все трое тем временем дождались испрошенной пищи и вина, который решил угостить попутчиков щедрый рыцарь. В прочем, сейчас дьорвикский воин казался несколько разочарованным и к тому же выглядел весьма уставшим. Его товарищи были немного менее измученными, скорее всего, потому, что не они принимали решения.

А посетителей в таверне все прибавлялось. Едва только явился рыцарь со своими спутниками, приковав внимание завсегдатаев кабака, а следом за ним вошел еще один человек. И в этом высоком худощавом парне Рупрехт с удивлением узнал одного из тех гвардейцев, которых он миновал, войдя в Фальхейн, того самого, который чуть не зарубил Эвиара. Не склонный верить в мистику, путник мельком подумал, что неспроста именно здесь и именно сейчас собралось так много знакомых.

- Рупрехт, - Эвиар, о присутствии которого человек на какое-то время вовсе забыл, погрузившись в вои размышления, окликнул задумавшегося мага: - Рупрехт, что же ты умолк? Мне стало интересно, чем же кончилась вся эта история с Ардалисом. И каким образом Линза, которую он, видимо, берег едва ли не больше собственной жизни, вновь оказалась среди людей?

- Ах, да, - вздрогнул Рупрехт, собираясь с мыслями. - Что ж, дальше все просто. Сбежавшего мага так и не нашли, и он умер в изгнании, перед своей кончиной повелев оставить Линзу на его теле. А те воины, что были с ним, дали начало новому народу, который ныне зовется скельдами и славится своим боевым искусством среди всех людей. Умирая, чародей завещал им хранить его могилу, где и была спрятана Линза, и много веков никто не осмеливался побеспокоить прах Ардалиса, расставшегося с жизнью ради спасения тысяч невинных от ужасов войны. Но теперь все переменилось. Один чародей, не очень умелый, но исполненный гордыни, смог добраться до того острова и привез Линзу сюда, в этот город. И нет сомнений, что вскоре он пустит ее в ход, ведь такие вещи не достают из небытия лишь ради того, чтобы просто полюбоваться на них. Но он навлек на себя гнев хранителей сокровища Ардалиса, и сейчас один из тех воинов, родившихся на туманных берегах далекого и таинственного острова Скельде здесь, в этом трактире, за твоей спиной.

Эльф обернулся, пристально взглянув на усевшихся в нескольких шагах от него путников. Обостренным до предела чутьем Эвиар сразу определил среди этих людей того, о котором сообщил Рупрехт. Перворожденный видел перед собой жилистого, худощавого мужчину, не производившего впечатления силача, но наверняка подвижного, невероятно ловкого в бою. Он казался настороженным, почти не разговаривая со своим спутниками и беспрестанно обшаривая таверну напряженным взглядом голубых глаз.

- Он такой же чужак здесь, как и ты, - негромко произнес Рупрехт, когда Эвиар вновь обратил на него свой взор. - Этот воин проделал огромный путь, полный опасностей, дабы выполнить клятву, много веков назад данную его предками. Скельды обещали хранить Линзу, защищая ее от любого врага, но не смогли сдержать обещание. Теперь они должны вернуть похищенное и наказать грабителей.

- Но где же Линза, - удивленно произнес эльф. - Столь многие ищут ее, но еще ничто не указало на ее присутствие.

- О, она рядом, - усмехнулся Рупрехт. - Она так близко, что ты и представить не можешь. И когда ее пустят в ход, ты должен быть готов.

- К чему? - коротко спросил Эвиар.

- Отобрать ее у нынешнего владельца, - бесстрастно ответил человек. - Если не сделать этого, прольются реки крови. Заполыхает половина континента, многие державы погрузятся в хаос, - мрачно вымолвил он, вперившись тяжелым взглядом в сидевшего напротив эльфа. - Я не хочу подобного, и сделаю все, чтобы этого не случилось. А ты, если желаешь, поможешь мне. Ведь именно потому ты и явился сюда?

Эльф замолчал, пребывая в нерешительности. Да, ему было приятно ощущать себя причастным к некой тайне, о которой не ведал даже сам Король. Юный воин исполнял особую миссию, он должен был найти и уничтожить Линзу, в которой хранители лесов И'Лиара, мудрые эн'нисары, высшие маги его народа, усмотрели угрозу. Но сейчас, вроде бы очутившись совсем близко к цели, Эвиар понял, что не представляет, как поступить дальше. Он оказался в одиночестве, и не у кого было спросить совета.

А этот человек, назвавшийся Рупрехтом и наверняка солгавший, предлагал вою помощь. Как просто, нужно лишь исполнять чьи-то приказы, ни о чем не задумываясь! Но Эвиар, хоть и считался юным среди своих родичей, понимал, что таинственный маг не так прост. У него, осведомленного о самых сокровенных тайнах минувших эпох, был свой интерес во всем этом деле. В прочем, пока их желания совпадали, а о том, что нужно быть настороже, эльф не забывал ни на мгновение. В случае чего, не сомневался Эвиар, он сможет совладать и с загадочным бродягой-чародеем.

- Верь мне, - вдруг с неожиданным чувством вымолвил человек, взгляд которого словно пронзал Эвиара насквозь, поникая в самые дальние уголки его бессмертной души. - Я не враг. Не все мы, зовущие себя людьми, жаждем эльфийской крови. Ты слаб без меня, но и мне не справиться без твоей помощи, ведь враг силен, слишком силен, чтобы в одиночку одолеть его. И он-то как раз не испытывает к твоему роду ничего, кроме зависти, не в силах смириться, что вам отпущена вечность, тогда как ему вскоре предстоит увидеть старуху с ржавой косой, которую не устрашить никакой магией. Не я враг, не меня нужно сторониться.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и в глазах Рупрехта пылал странный огонь. И эльф, видя его, вдруг поверил человеку, даже на миг не допустив, что таинственный колдун мог зачаровать его, внушив свою волю.

- Я буду с тобой, - решительно произнес Эвиар, заглянув в глаза Рупрехту. - Я здесь, чтобы избавить мир от наследия своих предков, и ты можешь рассчитывать на меня.

Снаружи донесся грохот, похожий на раскаты грома, а затем кто-то истошно закричал. И над всем этим плыла тревожная песнь сигнального рога, перемежаемая мерными ударами набата.

- Что случилось, - раздались испуганные возгласы. - Почему тревога? - Спрашивал кто-то дрожащим голосом, видимо, нутром почуяв неладное. - Неужели напали на город?

Первым начал действовать дьорвикский рыцарь. Горожане еще удивленно переглядывались, разом притихнув, а воин, придерживая левой рукой ножны, уже кинулся к выходу, увлекая за собой и двух других пришельцев. Растолкав посетителей трактира, обеспокоено вскочивших на ноги и ринувшихся наружу, воин вырвался на улицу, отважно кинувшись туда, где крики и грохот звучали сильнее всего. А за ним, едва ли не обогнав Дер Винклена, бежал Альвен, за которым с трудом поспевал порядком ошеломленный происходящим юноша, пытавшийся нашарить рукой рукоять отсутствующего клинка.

- Кажется, доказать свою верность тебе придется совсем скоро, - хищно оскалился Рупрехт. Он единственный не тронулся с места, сохраняя неестественное спокойствие. - Похоже, кое-кто уже начал действовать. За мной, и будь готов ко всему! - И человек вскочил со скамьи, бросившись прочь из трактира, туда, откуда все громче доносились звуки внезапно вспыхнувшего в Фальхейне боя.