Путешественник по мирам

Глава 16. Арест

В первый раз удалось оказаться в осознанном сновидении без этой странной травы. Максим поймал себя на том, что едет в поезде, и видит из окна зеленые луга и яркое летнее Солнце. Но так быть не должно, сейчас зима. Парень догадался, что это сон. Но его радость продолжалась не долго. На эмоциях Максим проснулся. Его сердце билось как бешенное. Было утро, за пять минут до будильника.

И тут раздался звонок в дверь. Парень вздрогнул. Звонили долго и настойчиво. Максим поспешил к двери, по пути больно ударившись об стул. Выругался, потирая ушибленную конечность. Стал судорожно искать глазок, чтобы посмотреть, кто посмел будить его в такую рань. Но не обнаружил оного.

— Откройте немедленно! Милиция! — раздался из-за двери требовательный голос.

— Откуда мне знать, что вы действительно из полиции? — спросил Максим, — скажите вашу фамилию, я проверю…. Позвоню 02.

— Полиция — у буржуев. У нас милиция, — ответили ему, — открывай, не дури. Сделаешь себе только хуже.

— Все же, скажите вашу фамилию.

— Хорошо, Сержант Иванов Павел Федорович, табельный номер 2345. Звоните, проверяйте.

Максим набрал номер милиции. Услышав строгое: «Дежурная, говорите», парень дрожащим голосом поведал о происходящем.

— Да, это действительно наш сотрудник. Советую НЕМЕДЛЕННО открыть дверь и не оказывать сопротивления. Вы меня поняли?

Он неожиданности парень выронил телефон, который с громким стуком упал на пол.

— Не дури, — опять послышалось из-за двери.

Максим дрожащими руками открыл замок. В квартиру ввались несколько людей в форме, грубо заломили парню руки за спину и надели наручники.

— За что? — только и мог выговорить он.

Парня подняли на ноги и велели идти с ними.

— Позвольте хотя бы одеться, — тихо попросил он, — зима же…

— Михалыч, — сказал один из ментов, — пусть оденется, мы же советская милиция, а не буржуазная полиция, чтобы над людьми издеваться. Замерзнет же…

— Подожди, а как же инструкция…

— Ну, хочешь, сам на него штаны надень….

— Хорошо.

Страж порядка снял наручники.

— Одевайся, быстро, — сказал он Максиму

— За что? — повторил Максим свой вопрос, когда оделся.

— Разберемся, — сухо сказал мент, снова защелкнув на нем наручники.

— Не похож он на диссидента, — услышал арестант голос одного из стражей порядка, когда спускался вниз по лестнице, — обыкновенный напуганный ботаник. Разве же это террорист?

— Знаешь, — ответил ему коллега, — «Феликс» не ошибается. Его электронные «шестеренки» работают безупречно.

— Разве? Два раза был оправдательный приговор….

— Два из десяти тысяч? Это же потрясающая точность для Искусственного Интеллекта.

Услышанное повергло парня в шок. Еще бы. Узнать, что какой-то суперкомпьютер вычислил, будто он опасный террорист. Да, это был глюк, и на основании сбоя компьютерной программы его будут судить. Страшно. А еще страшнее безжалостная статистика, не дающая ему шансов на оправдательный приговор.

Первой мыслью было бежать. Но куда? Где он мог спрятаться в чужом мире, с непонятными законами и правилами? Да, и возможно, прятаться не придется. Милиционеры вооружены. Наверняка просто пристрелят при попытке к бегству и все. Нет, лучше не рыпаться, может быть, разберутся и отпустят. Разберутся в чем? В том, что он не из этой реальности? Бред какой-то. Чем больше Максим думал, тем больше на него накатывалась апатия и безразличие.

Долгая езда в автозаке. Потом длинные коридоры, одиночная камера. Приделанные к полу металлические кровать, стол и стул. И бесконечно долгое течение времени. Неизвестность.

Максима привели на допрос. Довольно миловидная женщина в кителе кивнула ему, приглашая присесть на низкий стул напротив ее письменного стола. В нем парень чувствовал себя несколько униженным, смотря как дознавательница буквально возвышается над ним.

— Есть что пояснить следствию? — строго спросила она.

Максим лишь неопределенно пожал плечами и сказал:

— Я вообще не понимаю, что происходит. Может вы мне скажите, за что меня забрали?

— Вопросы здесь задаю я!

— Ну о’кей. Постараюсь ответить.

— Итак, еще раз. Есть ли у тебя что пояснить следствию?

— Нет.

— Хорошо. Смотри.

Она повернула монитор. Видеозапись. Касса. Какой-то молодой человек расплачивается за покупки. Продавщица отбирает у него пиво, мотивируя это тем, что алкоголь можно покупать только с 28-ти лет. Он спорил. Максим узнал свой голос и свое лицо.

— Что можете пояснить по данному инциденту, Максим Викторович?

— А что такого? Хотел купить пива, сказали нельзя. Я ни скандалил, ни ругался. Не стал покупать, раз нельзя. Это преступление? — узник вытаращил на дознавательницу ничего не понимающие глаза.

— Это подозрительно, — констатировала та, — вам двадцать пять лет, а вы не знаете, что алкоголь покупать можно с 28-ти.

— Больше ничего не скажу без адвоката.

— Ну вот вы и попались, господин шпион, — улыбнулась женщина.

— В смысле?

— В смысле, что в СССР адвокаты уже пять лет как отменены. Плохо вас подготовили в вашей разведшколе. Странно, что буржуи теперь уже двоечников к нам стали посылать…

— Так…, - проговорил Максим, — значит, вы думаете, что я шпион?

— У меня есть все основания на такие подозрения. Будете писать чистосердечное признание?

Узник задумался. В принципе, у него было всего три варианта: оговорить себя; признаться в том, что он из другого мира или все отрицать. В первом случае, наверняка его упекут надолго в тюрьму. Если, конечно, хватит фантазии сочинить убедительный самооговор. Вариант два — не поверят. А если поверят, отправят в психушку. Нисколько не лучше. Или лучше? А может, тут шпионов не садят, а сразу расстреливают? Играть в молчанку? Тогда что? Пытки?

— Ну? — нетрепливо спросила дознавательница.

— Да вот думаю, — ответил Максим, — стоит ли говорить вам правду, в которую вы не поверите.

— Сознательность всегда приветствуется, — улыбнулась женщина, — а чистосердечное признание и раскаяние облегчает вину и наказание.

И тут у Максима родилась идея.

— Знаете, — сказал он, — я просто очень хотел попробовать пива. И решил обмануть продавщицу, сказав, что мне уже 28 лет. Вот, собственно и мое чистосердечное признание.

Следователь повторно включила видеозапись, чтобы «оживить» ранее состоявшийся в магазин диалог:

«…. — Ну да, молодой, мне же 25 лет.

…

— Чего? Вы шутите?

— Какие шутки? Вы что, законов не знаете?…»

Воцарилось неловкое молчание.

— Весьма странная попытка обмана, вам не кажется? — спросила дознавательница, хитро прищурив левый глаз.

— М? — издала она возглас после нескольких минут, когда Максим не знал, что сказать.

— Переволновался и ступил, — наконец нашелся парень.

— Ладно. А как вы объясните тот факт, что уже десять раз подряд неверно набрали код доступа в СГИС?

— Забыл. Бывает же, что забывают люди свой пароль в Интернет…. Ой.

Поняв, что проговорился, Максим замолк, вытаращив на следователя испуганные глаза.

— Может, все-таки будете писать признание? — спросила дознавательница, — предлагаю последний раз.

— И что будет, если напишу? Насколько тут сажают за шпионаж?

— Минимальный срок — семь лет трудовых лагерей. Но это если очень повезет. Обычно за шпионаж дают лет так двадцать, или тридцать. Максимальная санкция — смертная казнь. Но не думайте, что это будет просто расстрел. Мы хоть и гуманная страна, но к врагам Коммунистического Общества беспощадны. Осужденных к высшей мере направляют работать на урановые рудники, где они подыхают в страшных мучениях. Но, еще раз повторяю, мы гуманное государство, поэтому тех, кто проявил сознательность и добровольно сдался правосудию, мы щадим.

— Ничего себе, гуманность, — тихо присвистнул парень.

Внезапно лицо дознавательницы перекосила гримаса злобы. Она вскочила и ударила его по лицу. Парень инстинктивно пытался защититься, но внезапно оказался на полу. Женщина медленно давила каблуком на его кадык.

— Пощадите! — тихо прошептал узник.

— Конвой! — крикнула дознавательница.

— Проучите его, — сказала она вошедшим в кабинет двум милиционерам.

Те грубо схватили его и поволокли прямо по грязному полу. Максим попытался вырваться, но получил удар ногой в лицо. Его били прямо в коридоре, отпуская грязные шуточки.

— Пощадите, я все скажу! — только и мог шептать парень.

Максима затащили обратно в кабинет.

— Ну? — спросила дознавательница.

— Да, я американский шпион. Давайте ваши бумаги, все подпишу, только, пожалуйста, больше не бейте.

— Тьфу! — сплюнула женщина, — какой ты к черту шпион. Ты тряпка!

— В камеру его, — скомандовала она конвою.

И снова томительное ожидание. Максим каждый раз вздрагивал, слыша шаги в коридоре. Однажды открылось окошко, в которое охранник просунул миску с вонючим варевом. Несмотря на то, что в животе уже сводило от голода, к еде парень не притронулся.

— Вижу, брезгуешь? — спросил конвоир, когда пришел в следующий раз, — ну ну. Цаца, — и забрал тарелку.

У Максима было достаточно много времени, чтобы поразмыслить над своим положением. Он несколько раз мысленно прокручивал картину прошедшего допроса и сам удивлялся, как же быстро он сломался. Его даже не пытали, просто избили. Действительно, тряпка, как справедливо заметила следователь. Но парень был уверен, что он не был тряпкой. Однажды в школе ему пришлось драться со старшеклассником, значительно сильнее его. Он не испугался. А как Максим действовал, когда был привязан к креслу в первом мире, куда он попал? Пытался высвободится и убежать. А здесь сразу сломался как последняя тряпка. Стоп. А как тогда ему удалось убежать? Не слишком ли профессионально действовал Максим для обычного ведущего новостной блог? Или он частично перенимает характер того человека, в тело которого попал при переселении в новую реальность?

Снова допрос. На этот раз пришлось беседовать с довольно пожилым мужчиной в штатском.

— Следователь Соболев, — представился он и даже протянул руку для пожатия.

На дознавателя, правда, он не было похож, скорее, на банковского клерка: черный костюм, хитрый взгляд, множества бумаг на столе.

— Я вижу, Танька и ее дружки опять зверствовали, — сочувственно произнес он, разглядывая кровоподтеки на теле Максима, — хотите написать жалобу?

— А что, так можно?

— Нужно! Она совершила то, чего не должна делать советская милиция и заслуживает дисциплинарное взыскание.

— Дисциплинарное взыскание? — удивился Максим, — за избиение арестованного, чья вина еще не доказана?

— Ну вы же понимаете, что она проявила служебное рвение. Вас, как-никак, в шпионаже подозревают. Это серьезно. Ее можно понять. Но такие перегибы на местах не допустимы, это однозначно. Поэтому, давайте сначала оформим жалобу, а потом мы с вами побеседуем о наших подозрениях. Поверьте, у нас нет цели вас засадить, загнобить или расстрелять. Нам важно докопаться до истины. Если выясниться, что вы невиновны, мы принесем свои извинения и вас отпустим.

— Жалобу обязательно писать? — опасаясь подвоха, спросил узник.

— Как хотите….

Максим на секунду задумался.

— Если она нарушила закон то, как сознательный советский гражданин, я должен сообщить о нарушении, верно? — как бы сам у себя спросил Максим, а потом посмотрел на следователя и ответил:

— Да, буду писать жалобу.

Соболев протянул листок бумаги и ручку.

— Так как вы объясните тот факт, что десять раз ввели неправильный код СГИС? — внезапно спросил следователь, застав Максима врасплох.

— Забыл, — машинально ответил тот.

— Почему не обратились в ЦИБ?

И тут парень завис. Он не знал, что такое ЦИБ, но понимал, что, судя по всему, должен был знать. И как теперь выкрутится?

— Что такое Интернет? — не дав опомниться, спросил Соболев.

Максим вздрогнул, посмотрев на следователя испуганным взглядом и ответил:

— Не знаю.

Соврать убедительно не получилось.

— Тогда почему при разговоре с Татьяной Александровной вы употребили это слово? Более того, судя по контексту, вы имели в виду СГИС… Я тут навел справки. Интернет — это действительно некоторое подобие СГИС. Только у буржуев.

Подозреваемый молчал.

— Не хотите говорить. Ясно. Жаль, я хотел помочь вам. Но вы не хотите идти мне на встречу. Ну что-ж, придется отдать вас Татьяне Александровне.

— Нет, не надо, — тихо попросил Максим, — я все скажу… только….

— Что только?

— Боюсь, вы мне не поверите. Сочтете за сумасшедшего. Хотя, возможно, так и есть….

— Что так и есть?

— То, что я спятил. Вот скажите, путешествия в другие миры — такое разве бывает?

Соболев слегка напрягся.

— Уж не хотите ли вы сказать, что летали на Марс? — с сарказмом спросил следователь.

— Нет, на Марсе я точно не был. Но как бы вы отнеслись к тому, что во сне я вхожу в зеркало и оказываюсь в параллельном мире.

— Хм, — усмехнулся Соболев, — оригинальная легенда…..

Максим напряг память и вспомнил, что словом «легенда» обычно называют вранье в фильмах про шпионов.

— Ясно, — сказал он, — вы думаете, что я симулирую.

— Ну конечно! А что я еще должен думать? На шизофреника вы определенно не похожи. Поверьте, я видел настоящих сумасшедших, и легко отличу здорового от психа. А желающих «косить под дурку» чтобы избежать уголовной ответственности, хоть отбавляй. Так что, не выйдет…

— Ну хорошо. У вас есть же детектор лжи или еще что-то в этом роде? Проверьте меня….

— Вот значит как. Хотите попасть на детектор лжи? А вы в курсе, что обратной дороги уже не будет?

— В смысле?

— В смысле на попятную уже нельзя будет пойти. Упустите возможность написать чистосердечное признание — и все. Влетите по максимуму. На урановые рудники.

— Ну а если детектор лжи покажет, что я говорю правду?

— Подошьем это к делу. Если выяснится, что нет в ваших действиях состава преступления, то отпустим, естественно.

— Ладно. Согласен на детектор лжи. Вы мне все равно не поверите.

— Хорошо подумали?

— Да.