Пустой трон Одиссея

Глава 4

Ниона встретила их в дверях и подняла руку в предостерегающем жесте:

— У него знахарка. Она не задержится. Да что может сделать лекарь с… с таким недугом? — женщина вытерла рукавом покрасневшие глаза. — Бедный мой Андраке, бегает сейчас в лесу на четырех копытцах!

Габриэль поколебалась, набрала побольше воздуха и начала трудный разговор:

— Знаешь, Ниона, твой отец не так уж пострадал.

— А вы его хорошо разглядели? — горько спросила женщина.

— Очень хорошо, — твердо сказала Зена. — Пятачок не хуже шрамов, остающихся после сражений. Пару дней на него поглазеют, а потом все привыкнут. По крайней мере, Юмаюс остался жив.

Ниона всхлипнула и снова вытерла глаза.

— Наверное, воины относятся к этому именно так, — Заговорила она. — А в деревне все по-другому. Вам, сол-датам, трудно это понять. С тех пор, как начались войны, деревня обезлюдела, жизнь остановилась. Когда новостей мало, о малейшем происшествии судачат без устали. Вот сейчас мать повторяет: «Слава богам, он жив!» А когда радость пройдет и люди успокоятся, они увидят… увидят…

— Свиной пятачок, — резко закончила Зена. Ниона и Габриэль вздрогнули. — Я знаю о деревенской жизни больше, чем ты думаешь. Некоторое время люди будут оборачиваться и сплетничать, и все же в таком тесном кругу никогда не бывает настоящей вражды. Габриэль оживилась и расправила плечи:

— Ниона, Зена совершенно права. Я сама выросла в деревеньке чуть побольше этой, но они все одинаковы. Посев, прополка, сбор урожая; каждый день надо чистить лошадей и доить коз; люди рождаются и умирают; приходит лихорадка и уносит полдеревни; портится погода, нападают враги, начинается паника… И если что-то происходит — ну, как с моим дядей: его придавило дерево, и после этого он не смог ходить, только переползал потихоньку с места на место… — Габриэль моргнула, вспомнила, что собственно хотела сказать, и вернулась к теме: — Конечно, об этом долго говорили. Но никто не оскорблял дядю в глаза, ему сочувствовали и помогали. Все знали, что нам еще жить и жить вместе! Люди в деревне нуждаются друг в друге. Кто знает, с кем случится несчастье в следующий раз!

Ниона молча смотрела на нее, горестно сжав губы. Габриэль повела плечами и попыталась улыбнуться:

— Разумеется, это всего лишь мое мнение, но… Если ты не можешь ничего изменить, стоит ли печалиться? Слезами горю не поможешь, и пятачок от них не исчезнет.

Ниона тяжело вздохнула и обернулась навстречу выходившей из хижины знахарке.

Это была молодая женщина с легкой мальчишеской фигуркой и аккуратными косичками. На затылке волосы связывал простой кожаный ремешок. Покачав головой, она сказала:

— Я сделала, что могла, чтобы утешить твою маму, Ниона, но против колдовства я бессильна.

— Спасибо, — рассеянно ответила женщина.

— Ступай домой, — столь же невозмутимо велела ей Знахарка. — Возьми детей и иди домой, Ниона. Почаще улыбайся отцу и, если сможешь, от души, — Ниона что-то проворчала про себя, повернулась к ним спиной и застыла на пороге. — Давай-давай, заходи! — Ниона скрылась внутри. Знахарка взглянула на Габриэль и переключила внимание на Зену.

— Вы уверены, что это колдовство? — спросила воительница. — Или это просто ваша догадка?

— Свиной пятачок не вырастет, если съесть поганку или отравиться моллюском, — она перевела взгляд на Габриэль, удивленно смотревшую на нее. — Слушаю?

— Ой, извините, я не хотела на вас так смотреть! — смутилась девушка. — Просто я подумала, что для знахарки и повитухи вы слишком молоды.

— Ребятишки доверяют тем, кто помладше, — сухо ответила Женщина. Габриэль не знала, рассмеяться ей или обидеться, и наконец решила рассмеяться. Мгновение спустя знахарка тоже улыбнулась. — Простите, я всегда принимаю такие слова близко к сердцу. Моя бабка — единственная целительница на все окрестные села. Она передала бы тайны моей матери, если б та не была абсолютно бездарна. Пришлось учиться мне, — женщина подала руку: — Эпикаста, рада познакомиться.

— Я тоже, — Габриэль пожала протянутую ладонь.

— Я вас знаю. Ночь мне пришлось провести в Илиане — там были трудные роды. Очень мило с вашей сто-роны разделаться с местными головорезами. Прими мою благодарность, воительница!

— Не за что, — сдержанно ответила Зена. — Юмаюс ничего не рассказывал?

— Говорил кое-что, — отозвалась знахарка. — Такого я еще не слышала: чтобы мужчины превращались в свиней! Впрочем, мир — удивительная штука.

— Мне нужно с ним поговорить. Можно?

— Конечно. Ему это ничуть не повредит.

— Вот и хорошо. Габриэль, я пойду к Юмаюсу, а ты пока потолкуй с целительницей о травах.

— О травах? — непонимающе переспросила девушка, приподняв брови. — Ах да, вспомнила, о волшебных травах. Эпикаста, у тебя найдется минутка выпить вина? — На пути к постоялому двору Габриэль болтала без умолку и возбужденно размахивала руками. Молодая целительница смотрела на нее слегка отстранение. Так делали все, кто впервые имел дело с Габриэль. Зена проводила подругу улыбкой и вошла в дом.

Изифь спала, неудобно прислонив голову к стене. Юмаюс лежал у нее на плече, но как только воительница приблизилась к постели, осторожно высвободился из объятий жены и сел.

— Прости, что помешала. Я зайду попозже.

— Нет, — мужчина с усилием встал, прошелся по комнате и опустился на низкую скамью у стены. — Бедняжке надо поспать, — произнес он, бросив на Изифь нежный взгляд. — Сядь здесь, так мы ее не разбудим. Бедная, бедная Изи! Нелегко ей сейчас приходится. Она сказала, что ты избавила нас от банды головорезов. Спасибо!

— Эта банда не единственная, — ответила Зена, усаживаясь на другой Конец скамьи и поворачиваясь так, чтобы видеть не только лицо Юмаюса, но и вход в хижину.

— Знаю. Они не оставят нас в покое, пока не вернется царь. Если он вообще вернется, — Юмаюс остановился, потрогал пятачок и поморщился. — Сделать бы что-нибудь с этой штукой! Надо помочь нашим мужчинам… и женщинам.

— Мы попробуем, — сказала воительница. — У моей подруги есть пара ценных мыслей. Мы догадались, что за странная Женщина была на поляне и как расколдовать твоих товарищей, но нам нужно ее найти. Ты проводишь нас туда, где видел ее в прошлый раз? — Хозяин сделался бледным, несмотря на загар; в глазах его отразился страх. Зене пришлось направить его мысли в нужное русло: — Что, если, заколдовав всех взрослых мужчин, она примется за мальчиков, а потом и за женщин? Неужели твой сын заслужил эту участь? А твоя внучка?

Юмаюс молчал так долго, что Зена испугалась, не обиделся ли он. Конечно, это не имело большого значения: Кто-то должен показать ей поляну, и это мог сделать только Юмаюс. Тишину нарушало лишь уютное посапывание, доносившееся с кровати, да крики играющих во дворе мальчишек. Наконец хозяин со вздохом кивнул:

— Нет, конечно, этого я для них не хочу. Да и кто хочет? Только ведь волшебницы там не будет, воительница…

— Может, и не будет, — ответила Зена, — может, даже ее следов не останется, на то она и волшебница. Зато свиней я наверняка выслежу, — бесстрастно закончила она. — Юмаюс с любопытством взглянул на нее, но только кивнул в ответ. Зена поднялась и вышла из хижины.

Шагая по задворкам постоялого двора, воительница мрачно бормотала: «Пасла я свиней у моей матери. Еще с косичками тогда бегала. Не выношу свиней! — этого ей показалось мало. — Терпеть их не могу!»

Она миновала высохший ручей и вышла в поле. В этот час оно пустовало. Борозды щетинились короткими стеблями сжатой пшеницы. Скоро их уничтожат волы и козы, а потом жители примутся готовить поле к новому севу. Зена пробралась по жнивью, вскарабкалась на груду камней и устремила взгляд к морю и узкому серпу песчаного побережья.

Уже на три дня они с Габриэль задергались в этой деревне. Однако нельзя же отказать в помощи людям. Царю Менелаю придется подождать вестей. «Старый тупица», — проворчала Зена и отвернулась к придорожным зарослям и валунам. Так она видела деревню сбоку. В поле зрения попали четверо бегущих мальчишек, которые тут же скрылись за постоялым двором. Отдаленные возгласы подбадривали участников состязания.

Печально, что Одиссей еще не вернулся на родину. Если он вообще не вернется сюда, будет еще хуже. Люди нуждались в нем. «Жаль, что он не смог придумать отговорки, чтобы не идти на войну. Не могу же я навсегда здесь остаться», — думала Зена. Сейчас надо найти мужчин Изоса и, если получится, вернуть им человеческий облик. Потом Зена покажет жителям простейшие боевые приемы и, что даже полезнее, научит их использовать против врагов смекалку и хитрость. Тогда селяне Изоса смогут противостоять бандитам и бывалым воинам, а это так важно в трудные времена. «За Одиссеем будет должок», — с легкой улыбкой подумала воительница. Сама не понимая почему, она любила хитроумного Обманщика. Голова служила ему не только для того, чтоб заливать туда вино. В отличие от Менелая, он не принимал себя всерьез и не стремился повелевать другими.

Когда Зена, наконец, спустилась с камней и не торопясь направилась к постоялому двору, солнце же заходило, щедро отбрасывая на волны золотые блики.

Ниона стояла на заднем дворе, помешивая содержимое огромного котла, висевшего над жарким огнем. Чудесный аромат смешивался с вечерним ветерком. Пахло пряными травами и чесноком — кажется, готовилась похлебка или тушеное мясо. Женщина исподлобья бросила на воительницу быстрый взгляд и снова погрузилась в свое занятие. «Стыдится, что сбегала из дома», — подумала Зена. Здесь она ничем не могла помочь. Ниона должна была сама справиться со своими чувствами. По Здравом размышлении, то касалось одного Юмаюса.

Склонившись над пустой круэкой, Габриэль напряженно слушала, как Эпикаста перечисляет все новые и новые травы. После каждого названия знахарка делала паузу, а девушка сокрушенно качала головой.

— Тимьян? Не слишком известен, с красными цветами…

— Нет. Нет, не то.

— Черноголовка, зверобой, шалфеи? — Габриэль лишь качала головой. — Валериана… Тысячелистник? Подожди, я кое-что пропустила.

Зена налила себе кружку вина и принялась загибать пальцы на одной руке, на другой, начала заново.

— Вот! Полынь. Горькая полынь.

— Точно! — Габриэль вскочила, хлопнула руками по столу, взвизгнула и принялась трясти ладонью. — Ай! Ненавижу занозы! — пробормотала она, пытаясь вытащить щепку зубами.

Эпикаста засмеялась и поймала ее руку:

— Дай я. Ты только все испортишь, — она посмотрела на вытянутый палец Габриэли и осторожно поскребла его ногтем. — Ты уверена, что полынь?

Габриэль кивнула.

— Ай!

— Не дергайся. Как я достану крошечную занозу, если ты так вертишься?.. Хм, полынь. Я редко использую эту траву: слишком рискованно, если ее неправильно приготовить. Да она почти ни на что и не годится.

— Моя мать и тетка каждую весну давали ее детям от… Как бы это сказать… паразитов. Ай! — взвизгнула Габриэль. Целительница положила на стол что-то темное и едва заметное. — Достала? Ну, спасибо!

— Можешь, конечно, собрать полынь, — задумчиво проговорила Эпикаста, — но я бы не стала.

— Главное добавить побольше воды, — защебетала Габриэль. Она послюнявила палец и поддела со стола занозу. — Когда-то я смотрела, как вымачивают эту траву, и вроде бы слышала, что она может защитить от колдовства.

— М-м-м, кто знает.

Зена отставила кружку, прошла через комнату и упала на скамью, откинувшись к стене и положив ноги на край стола.

— Ну, дошли до чего-нибудь? Или все еще размышляете?

Габриэль пожала плечами:

— Эпикаста помогла мне вспомнить название. Это полынь. А в одной из легенд о Цирцее говорилось… Дай-ка подумать, — она на минутку закрыла глаза и вдруг улыбнулась: — Ага! «Горечь серебряной полыни разлилась по его телу; даже чары Цирцеи не могли вынести ее и отступили прочь».

Зена скосила глаза:

— Так-так. Это та самая трава?

Габриэль виновато улыбнулась и развела рунами:

— У этого растения не меньше трех имен. С травами везде одна и та же история. В каждой деревне их называют по-своему.

— Это не главный их недостаток, — вмешалась знахарка. — Иметь дело с полынью не проще, чем с валерианой или маком. Малейшая ошибка — и твой пациент мертв.

— Да нет, не так уж это сложно, — запротестовала Габриэль. — Я всегда смотрела, как мама ее варит.

— Стоп-стоп-стоп! — перебила Зена. — Вы, наконец, объясните мне, в чем дело?

Габриэль взглянула на Эпикасту. Та переводила глаза с девушки на воительницу.

— Ну, хорошо, — сдалась целительница. — Полынь растет на опушках. Это красивое растение с серебристыми листьями, ее стебли сильные и грубые. Собирают все, кроме цветов и старых стеблей: из листьев готовят чай, а молодые стебли мелко рубят и вымачивают несколько дней. А потом смешивают их с чем-нибудь безвредным, но очень ароматным, так как трава просто невыносима на вкус, — Эпикаста принялась загибать пальцы, перечисляя все самое важное. — Нельзя слишком долго держать листья в воде, нельзя заливать их кипятком, нельзя оставлять листья в отваре, — девушка замолчала и нахмурилась, — и, разумеется, настой нельзя выпаривать, хотя некоторые глупцы пробовали.

— Почему нельзя выпаривать? — поинтересовалась Габриэль.

— Получишь напиток раз в десять крепче вина. По-том увидишь чудищ и красные пятна и будешь думать лишь о том, как бы глотнуть еще отвара. В конце концов, это убьет тебя — сгниешь изнутри.

— Мерзко, — подала голос Зена. — А если быть поосторожнее?

— Предупреждаю, — честно ответила Эпикаста, — личного опыта у меня нет, а сведения моей бабушки относятся к тому времени, когда я играла в куклы. Ошибка может стоить жизни, вот и все, что я знаю.

Зена молча смотрела на целительницу. Та тяжело вздохнула:

— Придется послать весточку в Илиан, если полынь действительно защищает от чар, моя бабка скажет об этом. Ее часто подводят ноги, но не голова.

Четыре дня спустя Габриэль и Эпикаста выбрали к северу от деревни место для костра. Неизменный западный ветер должен был относить ужасную вонь прочь от полей и жилья. Здесь они собирались варить зелье. Сын Юмаюса и еще несколько мальчишек день напролет таскали из леса бревна и сучья, — чтобы вымочить столько травы, требовалось много нагретой воды. К полудню подошли женщины с Нионой во главе. Они несли полные корзины толстых ветвей, подрытых пушистыми серебристыми листьями. Женщины быстро удалились: об ужасном запахе, идущем от кипящего отвара, знали многие, Габриэль посмотрела на кучу стеблей у своих ног:

— Ну, с чего начнем?

Эпикаста уселась на землю и развернула присланный бабушкой свитой:

— Надо развести костер и приниматься за обрывание листьев. Я пока прочитаю способ приготовления еще разок.

— Так мы сделаем вдвое меньше ошибок, — весело согласилась Габриэль и потянулась к ближайшей корзине. Целительница схватила ее за руку и серьезно посмотрела Габриэль в глаза:

— Ошибок делать нельзя. Я это уже говорила.

— Брось! — девушка опустилась на колени рядом со знахаркой и похлопала ее по руке. — Я знаю, за что мы взялись, и, поверь, буду предельно осторожна. Только мне гораздо легче работать. Когда обстановка не такая мрачная. В таком случае я даже ошибаюсь реже.

— Извини…

— Ну что ты, не стоит извиняться. Читай, а я примусь за листья.

Тем временем Юмаюс, стоя за прилавком, раздавал вино, воду и сушеные фрукты женщинам и немногим уцелевшим юношам. Работники только что воротились со двора, где вся деревня молотила пшеницу. Изифь вылила остатки похлебки в миску воительницы и отнесла котел на кухню. Вернувшись, она подождала, пока все разойдутся, и пренебрежительно фыркнула:

— Хоть один из них посмотрел тебе в глаза?

— Эй, женушка, — оборвал ее хозяин, но Изифь только отмахнулась.

Юмаюс пожал плечами:

— Пока нет. Но ты не волнуйся, все уладится. Жаль, Ниона меня боится.

— Стыдоба какая! — Изифь чуть не плакала. Юмаюс обошел прилавок и взял ее за руку.

— Ничего, — уверял он. — Просто она не такая сильная, как ты, Изи. Не надо ее винить; она даже в детстве не любила странностей. Не вижу, с чего бы ей измениться.

— Ты же ее отец!

— В конце концов, это случилось со мной, а я могу на себя и не смотреть, правда? — задумчиво сказал хозяин и поглядел на Зену. Та покончила с едой и собралась уходить. — Воительница, а ты веришь своим девчонкам? Их зелье поможет?

— Они сделают все, чтоб помогло, — ответила Зена, отставляя миску и пристегивая к поясу меч. — Как бы то ни было, надо попробовать. Если сидеть сложа руки, точно ничего не получится. Верно, хозяин? — воительница улыбнулась. — Ради нашей цели стоит постараться! — «А у Юмаюса замечательная улыбка, — подумала Зена, уже выйдя на улицу. — Согревает все лицо, и даже пятачок незаметен».

На площади по-прежнему толпились люди. Они деловито молотили налитые колосья; мальчишки ссыпали зерно в полотняные мешки; девочки убирали мякину и относили ее на конюшню, там девушки постарше рассыпали ее по яслям. Остальные дети под присмотром двух женщин собирали солому. Ее предстояло высушить, потом вымочить в воде и длинными зимними вечерами превратить в плетеные корзины. Далеко в стороне поднимался высокий столб дыма: за деревней знахарка и ее помощница отваривали полынь.

— Если б только сработало, — пробормотала Зена, переходя через мост и намереваясь дозором обойти деревушку. — Должно сработать…

Видимо, о том же думал и Юмаюс, когда через несколько дней ехал с Изифью, Зеной и Габриэль к причалу, с которого отправляли во дворец вино и пшеницу. Путники тащились по знакомой колее. Хозяин с женой ехали в маленькой повозке, запряженной старым усталым осликом; Зена двигалась впереди, настороженно озираясь, в любую секунду готовая отразить нападение; Габриэль то и дело отставала и оглядывалась на проделанный путь.

Воительница слышала, что Юмаюс о чем-то говорит, но не могла разобрать слов. Голос его звучал взволнованно, и этому никто не удивлялся. Когда Зена изложила хозяину свой план, бедняга отнесся к нему с большим недоверием. Теперь смелость окончательно оставила его. Габриэль, нагнавшая воительницу, подтвердила ее опасения:

— Кажется, Юмаюс не в себе. Он взмок от страха и все бормочет что-то в духе: «Мальчишки-то младше Нионы… голос велит… а волосы горят…». Я хотела его отвлечь, но его страх сильнее моих речей. Можно сказать, что нас осталось трое.

Они возвращались к старому спору. Зена вздохнула и попробовала зайти с другой стороны:

— Ну чем бы нам помогла Эпикаста? В магии она ничего не смыслит, и у нее столько дел — она же единственная врачевательница на три деревни. Пока мы и вчетвером неплохо справлялись, а если нам суждено потерпеть неудачу, то зачем губить пять жизней, если можно обойтись четырьмя?

— Ох, утешила, — сухо сказала Габриэль. — И вообще, я давно с тобой согласилась. Не хочу больше об этом говорить!

— Как пожелаешь, — проворчала Зена и затихла. Некоторое время тишину нарушало только натужное дыхание ослика и скрип повозки.

Юмаюс все бормотал:

— Вот, вот здесь… Нет, этот дуб мы проехали. И этот тоже, со смешным таким корнем. За ним еще… Ох, обознался. А мы миновали рощицу или нет еще? — И прочее в том же духе. Должно быть, Изифь кивала или покачивала головой в ответ на его слова: голоса ее не было слышно. Наконец, Юмаюс откашлялся и объявил: — Это здесь. По крайней мере, мне так Кажется.

— Так это здесь или тебе кажется? — уточнила Зена.

— Здесь или совсем недалеко отсюда, — грустно ответил бедняга. — Говорю же, было темно, а ночью все поляны похожи. И не упомню, на какой из них мы остановились в тот день. А от повозки-то совсем ничего не осталось… Или я ошибся поляной?

— Нашел чему удивляться, муженек, — проворчала Изифь. — кто-то разбился дровишками, — увидев, что Зена подняла руку, а Юмаюс останавливает осла, она умолкла. Габриэль и хозяйка молча наблюдали, как воительница, пригнувшись к земле, ходила взад-вперед по дороге, то и дело опускаясь на одно колено и что-то рассматривая. Наконец она поднялась и покачала головой.

— Тут ничего нет. Юмаюс «узнал» еще одну прогалину, но и на ней не оказалось никаких следов. Однако на третьей даже Габриэль разглядела валявшиеся с правой стороны дороги щепки. По направлению к морю их становилось все меньше и меньше, и в конце концов след исчезал среди деревьев.

— Жилья поблизости нет, — подала голос Изифь. — Кто же стащил повозку?

— Нас не это интересует, — напомнил ей муж. Он был явно напуган. Жена потрепала его по руке, нежные супруги не могли оторваться друг от друга. Зена нарушила, идиллию, взглядом указав на темневший лес.

Юмаюс со вздохом слез с повозки, взял руки жены и поцеловал их:

— Помни главное, — тихо сказал он, — никакая повозка не стоит твоей жизни, женушка.

— Хватит надо мной трястись, — грубовато оборвала его Изифь. — Я с бандитами драться не собираюсь. Просто послежу, чтоб наше добро чужим не досталось. Такие повозки на деревьях не растут, да и ослы, кстати, тоже. Ты себя побереги, — совсем другим тоном закончила она. Тревожным взглядом хозяйка следила, как Зена, подняв огромный мех, в котором хлюпала густая похлебка, смешанная со страшным зельем, перекинула его через плечо. Габриэль и Юмаюс направились за ней через колючие кусты прочь от дороги. Выйдя на открытое место, воительница остановилась.

— Ты уверен, что это здесь? — вполголоса спросила она.

Юмаюс кивнул. Глаза его от страха стали огромными, как плошки, лицо осунулось. Габриэль огляделась вокруг.

— Куда теперь?

Юмаюс с минуту подумал, потом указал направление. Зена ослабила ремень меха, повесила его на бедро и углубилась в чащу. Вокруг росли молодые дубки и высокие кусты каких-то ягод. Через несколько шагов путь им преградил высохший ручей. Воительница осторожно спустилась по осклизлым камням на влажную землю и оглянулась на спутников. Убедившись, что они не слишком отстали, Зена поднялась на противоположный берег и прислушалась. Мирно щебетали птички, других Звуков не было. «Притаилась», — подумала она. Однако воительница тут же отмахнулась от этой мысли и продолжила путь, спутники старались не отставать.

Поблизости они наткнулись на оленью тропу. Здесь их ждала еще одна важная находка. Острый глаз Зены не пропустил кожаного ремешка, торчащего из травы. Это была порванная сандалия Юмаюса. Тот прицепил ее к поясу и стал еще беспокойнее. Лицо бедняги покрылось потом, волосы прилипли ко лбу, хотя выдался не такой уж жаркий день. Габриэль то и дело оглядывалась через плечо, словно боялась, что кто-то подкрадется к ним сзади. Воительница послала ей ободряющую улыбку, взглянула на Юмаюса и снова тронулась в дорогу.

Казалось, прошло около часа, но судя по теням, путники пробыли в лесу вдвое меньше. Наконец, они вышли на крошечный луг. Юмаюс схватил Зену за руку и указал на прогалину. Голова его затряслась. Зена поддержала беднягу, усадила его на землю: «Ждите здесь», — сказали ее глаза. Юмаюс охотно послушался, однако Габриэль вздумала сопротивляться. Одного взгляда воительницы оказалось достаточно, чтобы девушка мигом опустилась на землю, скрестила ноги и виновато посмотрела на Зену снизу вверх. Уголки рта воительницы изогнулись, она сделала повелительный жест раскрытой ладонью: «Сидите тихо». Габриэль кивнула и что-то зашептала в самое ухо Юмаюса, тот внимательно слушал. Воительница была уже на середине луга, бесшумно скользя и взглядывая то на прогалину, то на лесную чащу. Она обошла уже почти весь луг, когда ее внимание привлекла примятая трава. Зена опустилась на одно Колено и осторожно потрогала стебли. Они были чуть сыроватыми. Кто бы ни оставил эти следы, он явно побывал здесь не больше трех дней назад. Будь погода другой, трава или успела бы подняться, или стебли просто сломались бы. Тогда определить время было бы невозможно. «Идеальная влажность», — с улыбкой подумала Зена и посмотрела, в какую сторону согнуты травы.

За лугом, уже среди деревьев, она нашла участок влажной земли, сохранившей два четких отпечатка. Один, раздвоенный, явно принадлежал поросенку, в другом угадывался след узкой изящной сандалии. Улыбка во-ительницы стала еще шире, на мгновение блеснули белые зубы. Некоторое время Зена стояла неподвижно, прислушиваясь и приглядываясь, но все было спокойно. Следы появились здесь не меньше суток назад. Наконец воительница поднялась на ноги и вернулась к друзьям. Жестом она заставила их встать и шепотом сообщила об увиденном. Юмаюс побледнел еще больше; румяный пятачок и торчащие из него рыжие щетиной составляли разительный контраст с его белым, как полотно, лицом. На переносице Габриэль появились веснушки, а, надо отметить, видно их было чрезвычайно редко.

— Не дрожите, — сказала Зена, — поблизости никого нет. Придет беда, тогда и поплачете.

— Верно, — натянуто ответила Габриэль. Юмаюс только кивнул. Впрочем, когда путники вышли на луг, руки его уже не дрожали.