Пушкин, кружка, два ствола

Глава 18 Избушка без курьих ножек

Глава 18 Избушка без курьих ножек

Когда-то большой и ухоженный, дом Сумарокова обветшал и потемнел. Дерево стен потрескалось, шелушась чешуей вздувшейся краски, по крыше ползли плотные щупальца мха. И только герань на окне жизнерадостно пламенела алыми соцветиями, бросая вызов общему небрежению.

Дина подняла руку, чтобы постучать, но не успела — дверь распахнулась.

— Заходи, — смущенно улыбнулся Сумароков. — У меня тут не то чтобы хоромы… Зато тепло. Давай сюда куртку.

Отобрав у Дины ветровку, Сумароков пристроил ее на металлический крючок в форме собачки с печально обвисшими ушами.

— Как твой «Онегин»? Эти паршивцы слушали?

— Как будто у них есть выбор.

— Ну вообще-то есть. Тот же Маркушев уроки прогуливает только в путь. А к тебе даже на внеклассные занятия ходит.

— Так у меня же обрез есть. А у Марии Степановны нету.

— Да, обрез — это аргумент, — глубокомысленно кивнул Сумароков.

Разувшись, Дина сунула ботинки под лавку и тут же получила новенькие тапочки из трогательного сиреневого плюша.

— Вот, держи. У нас тут не Питер, чтобы по теплым полам босиком шастать.

Дверь из сеней вела прямо в кухню, она же, видимо, и гостиная. В углу возвышалась огромная печь, раззявив на Дину черное поддувало. Или не поддувало. Дина понятия не имела, как называется эта штука — в нее вроде бы ставят чугунки с кашей.

Или не в нее?

Господи, как все сложно…

— Присаживайся, — махнул рукой Сумароков, указывая на совершенно новый стул-ракушку глубокого бирюзового цвета. Рядом со сказочной печью стул выглядел слишком ярким, слишком маленьким и вызывающе неуместным. — Есть хочешь? У меня, правда, только пельмени, но можно яичницу пожарить или бутербродов наделать.

— Нет, спасибо. Давай просто чай, — сжалилась Дина. Наблюдать за смущающимся и нервничающим Сумароковым было очень забавно, но грех пользоваться слабостями ближнего своего. Тем более ими наслаждаться. — Уютно тут у тебя. Так… по-домашнему.

— По-деревенски, ты хотела сказать? — криво улыбнулся Сумароков. — Ну так это и есть деревня. Тут у половины жителей удобства во дворе. Запрыгнул зимой в валенки — и вперед, через снега и метели.

— У тебя тоже? — ужаснулась Дина.

— Боже упаси. У меня все в доме. Вон та дверь, — махнул в сторону Сумароков. — И бак кубовый для воды там же. На случай, если морозы жахнут и труба от колодца перемерзнет.

— Ого. У тебя изба-люкс?

— Вроде того. Я, пока бабка была жива, капитально ремонтом занимался. Воду в дом протянул, туалет с ванной сделал, проводку всю поменял. Раньше тут от обычной спиральной электрички пробки вышибало, а теперь хоть калорифер с духовкой включай… Только уже незачем.

Поставив перед Диной чашку с чаем суровой заварки, Сумароков достал с полочки пачку печенья.

— Вроде свежее. Позавчера брал.

Дина, вытащив золотую квадратную печенюшку, осторожно откусила и кивнула.

— Приемлемо. Угадай, кто ко мне в библиотеку приходил?

— Колька Деребницкий. Он у меня уже пятый раз спрашивает, как у нас с тобой отношения — серьезные или так, для отдыха.

— И что ты отвечаешь?

— Что ноги выдерну, если сунется.

— То есть, никакой конкретики?

— Что может быть конкретнее выдернутых ног? — удивился Сумароков. Присев напротив, он напряженно наблюдал, как Дина пьет чай. — Точно печенье нормальное? Я хотел с утра в магазин смотаться, а потом закрутился с отчетами и обо всем забыл.

— Значит, контакты в обслуге Костянова ты не искал?

— Не успел. Завтра займусь.

— Можешь не заниматься. Я тебе принесла контакт. А заодно и ключевую информацию.

— Это какую же? — задрал брови Сумароков.

— Вчера к кощею приехала новая девочка, очень привлекательная брюнетка. А рассказал мне об этом Маркушев — у него, оказывается, отец там работает. Что-то вроде завхоза.

— С чего это он решил… Вот засранец! Подслушал под дверью! Не школа, а логово шпионов какое-то. Поймаю поганца — уши надеру! — Сумароков дернулся было встать, но тут же снова плюхнулся на стул. — Мы должны что-то предпринять.

— И что же? — подув в чашку, Дина посмотрела на Сумарокова поверх дрожащей вуали пара. — Ты предлагаешь штурмовать особняк?

— Ну нет, конечно. Но можно ведь зайти, поговорить с девушкой…

— И что ты ей скажешь? Костянов — уважаемый человек, солидный бизнесмен. Девушка приехала к нему совершенно добровольно, ее никто не удерживает.

— Предупрежу, что новый сожитель подозревается в совершении насильственных… Нет. Телка не слушать не станет, а Костянов за клевету со свету сживет.

— Вот именно. Мы ничего не можем сделать, смирись.

— Что значит — смирись! Я что, должен ждать, пока эту дурищу в ходячего мертвеца превратят?!

— Что поделать. Все мы когда-то превращаемся в мертвецов, кто-то — в ходячих, а кто-то — в обычных.

— Давай без философии. У нас конкретная, мать твою, проблема.

— И я ее должна решить усилием воли? Официальных методов воздействия на кощея нет. Для неофициальных у нас недостаточно ресурсов.

— Черт… — запустил пальцы в волосы Сумароков. — Черт-черт-черт! Слу-у-ушай… А насчет иглы в яйце — это сказки?

— В буквальном смысле — да. Утку в зайца, как ты понимаешь, кощей не запихивал, и слава богу. В иносказательном — нет. Где-то у господина Костянова действительно заныкан сейфер, привязывающий его сущность к материальному телу. Но мы даже не знаем, как он выглядит. Вспомни: в сказках информацию о сейфере ликвидатор от инсайдеров получал — или от девушки, которая лично с кощеем общалась, или от бабы-яги. Теоретически сейфером может быть все, что угодно — лимузин, ручка, галстук.

— Игла?

— Возможно. Но вряд ли. Слишком мелкая хрень, самому легко потерять. Скорее всего, кощей использует в качестве сейфера что-то прочное, но не привлекающее внимания. Что не слишком сужает круг поисков.

— Да... Черт! — врезал кулаком по столу Сумароков. — Ну должен же быть способ!

— Какой? Я слушаю — предлагай.

— Может, у вас еще один меч-кладенец где-то в запасниках завалялся? — без особой надежды спросил Сумароков.

— А ты умеешь пользоваться мечом? Курсы исторического фехтования, богатый реконструкторский опыт? Ладно, не злись, я пошутила. В любом случае меча нет. Третий экземпляр сломали лет пять назад, с того момента так и не починили.

— Вот и отлично! Попроси, чтобы выслали. У меня знакомый мастер есть, перекует обломки в нормальную финку. Уж ножом-то я точно пользоваться умею.

— Заточка-кладенец? Хм… — задумалась Дина. — А знаешь, мне нравится! Стоило бы попробовать. Но есть нюанс.

— Какой?

— Меч-кладенец штука, конечно, мощная, но кощей все-таки бессмертный. Он все равно регенерирует, просто очень медленно. Чтобы убрать кощея из Яви, нужно или сейфер уничтожить, или обратно его в Навь выпихнуть.

— Как?

— Через проводника. Ближайшая известная мне баба яга в Красноярском крае обитает, под Туруханском. Хочешь рвануть туда со связанным кощеем в багажнике?

— И после первого же дорожного поста в Туруханск меня за казенный счет отвезут. Нет, нужен другой вариант. Может, где-то поближе бабы… господи, не верю, что я это говорю… бабы яги есть?

— Зарегистрированных — нету. Одна под Туруханском, другая — в районе Элисты, третья — где-то под Владиком. Все, — развела руками Дина.

— А незарегистрированных? — тут же вцепился в идею Сумароков. — Может, я по своим каналам поищу?

— Ага. Разыскивается ветхая старуха, слепая, одинокая. Дом стоит в отдалении от человеческого жилья, на границе с лесом. Давай, рассылай ориентировки.

— А зачем рассылать? — странным голосом спросил Сумароков. — Можем хоть сейчас поехать и посмотреть. Баба Серафима — ветхая, одинокая, слепая. Живет за ущельем, в лесу.

— Ты шутишь?

— Нет. Помнишь, когда мы только начинали встречаться, я тебя к реке возил? По мосту погулять? Так этот мост специально для нее проложили.

— Для бабки?!

— И для тех, кто к этой бабке ходит. Серафима у нас тут целительницей считается. Работает редко, стоит дорого — но, говорят, лечит вообще все, даже неоперабельный рак. Я раньше думал, что суеверия, но…

Дина задумалась. На первый взгляд это выглядело невероятным, абсурдным совпадением. Но если посмотреть второй раз… Портал всегда притягивает к себе нежить. Около дома бабы яги вечно отираются лешие, мавки, шишиги и полевицы. Не потому, что баба яга их принуждает — просто этим тварям нравится погружаться в эманации Нави, растекающиеся от избушки, как вонь от привокзального сортира. С чего вдруг кощей должен стать исключением? Крайне могущественная и весьма небедная сущность выбирает себе место для логова… Почему бы не выбрать самое комфортное?

Это, кстати, полностью объясняет отсутствие в Россоши прочей нежити. Может, они и хотели бы переползти поближе к порталу, но присутствие кощея — серьезный сдерживающий фактор. Серьезный бизнесмен Костянов Василий Владимирович наверняка не хочет привлекать внимание Комитета — а значит, приложит максимум усилий, чтобы никакая потусторонняя тварь досуг россошанцам не портила.

Один только раз Костянов Василий Владимирович лажанул, не уследил за собственной же упырицей. И вот — полюбуйтесь на результат!

— Нам нужно поглядеть на эту бабку! — Дина вскочила со стула. Сумароков поглядел на нее с мягкой насмешкой — как на забавного, но исключительно бестолкового ребенка.

— Ты дорогу до моста помнишь? А солнце часа три назад село. Даже если мы не застрянем на разбитой грунтовке, придется сначала мост переходить, а потом километра три до домика Серафимы пешком топать. Ты точно уверена, что хочешь совершить ночной марш-бросок?

— Ладно. Оставим на утро, — Дина опять села на стул. — Тем более что ошиваться рядом с избушкой яги в темноте — не самая удачная идея.

— Вот и умница.

Получив приблизительное решение проблемы, Сумароков мгновенно успокоился, вернувшись к обычному насмешливому благодушию. Несколько минут он с интересом наблюдал, как вертится, не находя себе места от нетерпения, Дина, а потом встал и мягкими, текучими шагами обошел стол. Встав за спиной у Дины, Сумароков положил ей на плечи теплые тяжелые руки, погладил по шее, надавил, разминая напряженные мышцы.

— М-м-м, как хорошо… — прикрыла глаза Дина. — Отлично… Сделай так еще раз...

— Вон в той стороне у меня спальня. А в спальне — кровать, — со значением склонил голову набок Сумароков. — До рассвета еще девять часов. Давай проведем их с пользой. Кстати — ты пробовала запеченную в золе картошку?

— Ты что, собираешься костер среди ночи жечь?

— Зачем? У меня есть печка. Как видишь, деревенский быт имеет свои преимущества, — наклонившись, Сумароков мягко поцеловал Дину в шею, прикусил и снова поцеловал. — Сначала — долгий и вдумчивый… массаж, поэтому экзотический ужин а-ля рюс с квашеными огурцами и домашней наливкой, а после него — глубокий счастливый сон. Как тебе план?

— После шести есть нельзя, — прикрыв глаза, Дина подставила шею под медленные, тягучие поцелуи.

— Так это если калории не тратить. А мы потратим массу калорий. Это я тебе гарантирую.

Когда Дина проснулась, Сумарокова в кровати уже не было. Через густые кусты черемухи пробивалось неожиданно яркое солнце, где-то неподалеку звонко перелаивались собаки. Из кухни тянуло свежесваренным кофе и ароматом жареного хлеба. Нашарив на полу тапки, Дина без колебаний стянула со стула футболку Сумарокова — растянутую до бесформенности, с облезлой красно-белой надписью Harley Davidson на груди. Приглаживая пальцами взъерошенные со сна волосы, Дина вышла на кухню и обнаружила Сумарокова у стола — он аккуратно раскладывал по тарелкам гренки.

— Я тебя разбудил?

— Не ты. Собаки, — зевнув, Дина плюхнулась на стул и заглянула в пустую чашку. — Где мой кофе?

— Вот твой кофе, — Сумароков снял с плиты ковшик. — В холодильнике сливки стоят. Если хочешь — бери.

— Нет, спасибо, — Дина сделала первый глоток и прикрыла глаза, дожидаясь, когда вкусовые рецепторы донесут правильные сигналы до мозга. — Когда едем к бабке?

— Да хоть сейчас. Завтракай, умывайся, мне, кажется, побриться пора уже, — Сумароков задумчиво поскреб себя по обросшей рыжеватой щетиной щеке. — Блин. Вечером же брился!

— Кошмар. Наличие личной жизни все усложняет.

— И не говори. Морду два раза в сутки брить, упырей ловить, от школьников прятаться. Не было у бабы заботы… — трагически вздохнув, Сумароков сунул чашку в мойку и побрел в ванную. Дина, привалившись к стене, медленно пила кофе и смотрела в окно. За тонким штакетником забора пламенно-рыжий петух гордо выгуливал стайку пестреньких кур. Он деловито греб желтыми лапами землю, выискивая то ли червей, то ли какие-то семена, и громким клекотом сзывал свой гарем, чтобы похвастать находкой. Куры сбегались, собирались восторженным кружком, вытягивая тощие шеи в надежде на угощение от повелителя. А петух, вдоволь покрасовавшись перед публикой, радостно сжирал найденное в одну калитку.

— Хватит медитировать, — тщательно выбритый Сумароков прижался к Дине, обдав ее терпким ароматом парфюма, и влез холодными мокрыми руками под футболку. — Иди умываться. Ехать пора.

Идти по узкому деревянному мостику было жутковато. Далеко внизу шумела, вздувая белые хлопья пены, напитанная осенними дождями река. Дина осторожно шагала по неустойчивым круглым бревнам, цепко перехватываясь за перила.

— Далеко эта бабка живет?

— Ну где-то полчаса ходьбы точно будет.

— Нифига себе. Как же она в город-то выбирается?

— Баба Серафима? А никак. Все, что ей требуется, добрые люди домой приносят.

— А откуда добрые люди знают, что ей надо?

— Так бабка же говорит. По телефону.

— Туда мобильная связь добивает?!

— Легко. Видела бы ты, какой ей усилок подарили. Через такую технику с МКС связаться можно. Осторожно, — Сумароков подхватил покачнувшуюся Дину под локоть. — Внимательнее под ноги смотри, тут бревна хреново подогнаны.

— А если кто-то споткнется и с моста свалится?

— Значит, естественный отбор. Не уверен — не обгоняй. Это деревня, детка, — обогнав на последних метрах, Сумароков спрыгнул на землю и протянул Дине руку. — А ты молодец, ни разу даже не взвизгнула. Неплохо для городской.

— Не спеши хвалить. Еще марш-бросок до избушки, — тоскливо поморщившись, Дина поглядела на узкую тропинку, петляющую между камней.

— Зато здесь природа роскошная. Представь, что ты на прогулке.

— Полчаса туда, полчаса обратно — а потом опять через мост. Зашибись у вас тут прогулки.

Недовольно сопя, Дина двинулась вперед, осторожно переступая топкие пятна размокшей грязи, оставшиеся после высохших луж. Холодный воздух пах прелыми листьями, влажной грибной землей и полынью. Уносящиеся вверх телеграфными столбами сосны вздрагивали от порывов ветра, мягко покачивая зелеными лапами, и мир наполнялся неумолчимым, как прибой, сухим мертвенным шорохом.

Говорить не хотелось. Дина сунув руки в карманы, шла по тропинке ровным размашистым шагом. Но рыжий ковер опавшей хвои глушил звук, оставляя только холодный шепот ветра. Ни птичьих трелей, ни звона последних, разбуженных ярким солнышком комаров. Только тишина — как под водой. Или в склепе.

— Тш-ш-ш, — согласно выдохнул лес. — Тш-ш-ш…

Тропинка вильнула последний раз, обогнула густой куст орешины и уперлась в высокий бревенчатый забор с заточенными в острия навершиями. Дина пошла вдоль него, оглаживая пальцами глубоко прорезанные обереги. В порыжевших от времени щербинах запеклась черная кровь. В щелях между бревнами белели тоненькие косточки птиц, мышиные черепа и высохшие, острые даже на вид пучочки чертополоха, связанные красными нитками.

— А бабка внимательно следит, чтобы через забор никто не пролез.

— Да кто к ней полезет-то? — искренне изумился Сумароков.

— Не к ней, а от нее. Порядок оберегов инвертирован, — медленным шагом Дина двигалась вокруг забора. Протоптанная в высокой траве тропинка огибала его дугой, не приближаясь вплотную, но и не отдаляясь.

— Избушка-избушка, повернись… — начал было Сумароков и охнул, когда Дина с размаху тыкнула его локтем под ребро.

— С ума спятил?! Не говори тут такого!

— Какого?

— Такого! Не произноси ритуальные формулы в сакральных локациях.

— А эта локация точно сакральная?

— А оголенный провод точно под напряжением? До полной уверенности исходим из того, что да. Если это действительно избушка яги, и она начнет поворачиваться… Результат тебе не понравится.

Завершив полукруг, Дина остановилась перед тяжелыми, плохо обструганными воротами. Судя по ширине, в них вполне мог бы проехать и небольшой грузовичок — но ворота упирались в густые заросли волчеягодника, за которым поднимались в небо стволы сосен. Сделав еще несколько шагов, Дина увидела узенькую, на одного человека калитку, и осторожно заглянула в щель. За забором зеленела аккуратно выкошенная трава, в глубине ощетинился голубоватыми ветвями ровный ряд можжевеловых кустиков.

Даже если это яга, сюда постоянно приходят люди. И ничего плохого с ними не происходит.

Поколебавшись, Дина все-таки толкнула калитку. Прямо за ней начиналась выложенная тротуарной плиткой дорожка, вдоль которой тянулись уже облетающие, но все еще нарядные клумбы. Крохотная, черная от времени изба казалась на этом фоне чудовищным анахронизмом. На серой дощатой крыше гордо сияла стальными боками тарелка усилителя, а рядом с ним, вместо конька, щерился мертвым оскалом медвежий череп. Лежащая на крыльце толстая трехцветная кошка, смерила Дину равнодушно-скептическим взглядом.

— А разве у ведьмы коты не черные? — бесшумно приблизившись сзади, шепнул Сумароков.

— Ох ты ж мать твою! — подпрыгнув, Дина дернула из кармана нож — и остановилась, успокаивая сорвавшееся в галоп сердце. — Нет, цвет кота не имеет значения. А привычка подкрадываться имеет! Я тебя чуть ножом не пырнула, придурок!

— Извини, — примирительно вскинул руки Сумароков. — Виноват, не подумал, больше не повторится.

Кошка, составив исчерпывающее — и категорически нелестное — мнение о посетителях, снова зажмурилась.

— Все, — отступив назад, Дина вытолкнула спиной Сумарокова и прикрыла калитку. — Пошли отсюда. Стремительно и не оглядываясь.

— Все-таки не яга? — разочарованно вздохнул Сумароков.

— Именно что яга. Не думаю, что ей понравится наше праздное любопытство.

Дина шагала так быстро, что длинноногий Сумароков с трудом догонял ее, поплавком мелькая то справа, то слева.

— Почему ты так уверена?

— Потому что от избушки Навью разит, как от морга. Не тормози, шагай энергичнее. Чем быстрее мы отсюда свалим, тем лучше.