Пушкин, кружка, два ствола

Глава 17 Заплесневелая рука рынка

Глава 17 Заплесневелая рука рынка

Визиты Сумарокова в библиотеку наверняка являлись возмутительным вызовом педагогической этике. Но божечки-кошечки, как же они были приятны! К тому же у Дины был дробовик и карабин «Сайга». Что сильно упрощало отстаивание собственной позиции по любому вопросу — хоть профессиональному, хоть частному.

— Ты уверена, что никто не зайдет? — Сумароков вынырнул из поцелуя, как из глубокой воды. Голос у него был сиплым, а взгляд — расфокусированным, как у пьяного.

— Первый урок. Библиотека. Школа в Великой Россоши. Конечно же, я уверена! — Дина дернула его за ворот рубашки, заставляя нагнуться — и продолжить начатое. Губы пылали, в голове шумело, а по телу разливался томный тягучий жар, заставляя прижиматься к Сумарокову все плотнее и плотнее…

— Так. Стоп. Хватит, — Сумароков отстранился и помотал головой, словно после пропущенного нокдауна. — Стоп — или я за себя не ручаюсь.

— Да. Стоп, — вынужденно согласилась Дина. — Давай к делу. Ты же по делу пришел?

— Ну да. Сейчас, — Сумароков глубоко вдохнул, выдохнул и взъерошил многострадальный, уже стоящий дыбом затылок. — Я узнал насчет акционеров. Неофициально, конечно, просто попросил поделиться инфой… За последние два году умерло пять акционеров «Никаголда». С одним все чисто — вальнули выстрелом из снайперки, очевидная заказуха, — оценив парадокс, Сумароков хихикнул. — А вот четыре человека скончались по естественным причинам, посмертный диагноз — сердечная недостаточность.

— А что с акциями? — жадно придвинулась к Сумарокову Дина.

— То самое. Три из четырех продали свои акции Костянову по очень смешной цене. На попытки вразумить не реагировали, один из умерших — потом умерших, в смысле — даже с сыном из-за этого рассорился насмерть. Как тот ни просил, как ни уговаривал — папаша все равно продал свой пай с чудовищным дисконтом. Уверяя при этом, что сделку совершает исключительно для всеобщего блага. Сын был уверен, что отца чем-то опоили или, может, загипнотизировали. Требовал от эксперта найти следы посторонних веществ в организме.

— Но тот, естественно, ничего не нашел… А любовницы? Любовницы после смерти папиков пропадали?

— Бесследно. Девчонки просто выходили в ночь и исчезали. Такси не вызывали, билеты на самолеты-поезда не заказывали, вещи не забирали.

— Логично. Наверняка где-то неподалеку упыриц ожидали ребята Костянова. Серебряная пуля в лоб — и исполнитель заказа развеивается пылью по ветру. Удобно!

— Не то слово.

— Ты можешь узнать, что происходит в особняке Костянова? Или одноклассники уже закончились?

— Да не одноклассниками мы были! Просто в одной школе учились. Бугаев, слава богу, свалил от греха подальше, но я попробую знакомых поискать, позадаю вопросики. Надеюсь, никто из охранников меня шефу не ввалит. Не хотелось бы привлекать внимание повелителя мертвых. Даже если причина этого внимания — избыточное любопытство.

Чмокнув на прощание Дину в нос, Сумароков бесшумно выскользнул за дверь. И очень вовремя — через пять минут загрохотал звонок, и разверзлись хляби небесные. Галдящий и мельтешащий поток школьников затопил коридоры. Дина подошла к окну и увидела, как потрепанная «нива» неспешно выкатывается за ворота. На мгновение Сумароков притормозил, высунулся и помахал рукой. Дина помахала в ответ.

Значит, милая блондиночка Изотова действительно не первая. А как минимум пятая. Это при условии, что кощей использовал схему только для пошагового захвата «Никаголда». Интересно, владельцы компании пытались наехать на провинциального ювелира Костянова? Если пытались — их ждал нехеровый сюрприз.

Но то ли еще будет, ребятушки! То ли еще будет.

Дина потрясла головой, плеснула в ладонь холодной воды из баклажки и обтерла пылающее лицо. Приближался час Х. Нужно было еще раз прогнать план лекции для старшеклассников, проверить ссылки на строфы и разложить уже чертовы конфеты. Эпопея с призами начала утомлять, но поворачивать назад было поздно.

Сопя и беззвучно матерясь, Дина сдвинула столы и расстелила дешевую клеенчатую скатерть. Выставив в центр позаимствованное у Марии Степановны расписное блюдо, Дина выложила на него горку разнообразных батончиков. Накануне она заявилась в местный типа-супермаркет и сгребла с полок все, что увидела — начиная со «Сникерсов» и заканчивая «Аленушкой с топленым молоком». Чайник уже начал озабоченно гудеть — и, словно услышав его, в библиотеку заглянул Маркушев.

— Добрый день, ДинМаратовна! — бодро отрапортовал он и промаршировал к столу. За ним цепочкой потянулись остальные, прямо на ходу вытаскивая из рюкзаков «Онегина».

— Ну что, Гриша, попробовал прочитать первую главу? — поощрительно улыбнулась Дина.

— Я? Э-э-э-э… Да. Попробовал… — вид у Маркушева сделался вороватый, как у кота, только что стянувшего с тарелки кусок колбасы.

— И в чем проблема? Попробовал и сразу бросил?

— Нет! Я читал. Правда, читал. Всю первую главу. Только… нихрена не понял, — Маркушев тоскливо покосился на батончики.

— Кто еще пробовал читать?

Над столом взлетели все те же две руки — Маша и Алина. Поколебавшись, к ним присоединился и Андрей Бондарь — крупный широколицый мальчик, повадками напоминающий сонного сенбернара.

— И как? Поняли что-нибудь? Есть мысли насчет Онегина?

— Онегин — поверхностный и легкомысленный человек, повеса и франт, — звонким пионерским голосом отчеканила Маша.

— Это ты учебник цитируешь? — изогнула бровь Дина.

— Ну… да. Но я согласна! Онегин действительно то на обедах, то на балах. И девушек одну за другой соблазняет.

— Нормально мужик живет, — с явственной завистью вздохнул Маркушев. — На расслабоне…

— А я не согласна, — вздернула точеный носик Алина. — Онегин разбирался в экономике. Значит, уже не дурак.

— Действительно, — одобрительно кивнула Дина. — Онегин прочитал Адама Смита. «Исследование о природе и причинах богатства народов» было издано в 1776 году, для современников Пушкина это был революционный и невероятно модный труд. Кстати. Когда вам начнут рассказывать про невидимую руку рынка, которая все порешает — вспомните, что этой концепции две с половиной сотни лет. За это время рука заплесневела и начала сильно попахивать. Прошу прощения, я отвлеклась от темы. Онегин действительно одолел сугубо экономический труд. И это говорит в его пользу. Андрей? Что ты думаешь по поводу Онегина?

— Я? — растерянно моргнул Андрей. — Я… Ну… Нормальный Онегин. Люди его умным считали.

— Да. Женя действительно умел произвести впечатление, если имел такое желание. Что-нибудь еще? Идеи, комментарии, предложения?

Подростки подавленно молчали.

— Нет? Тогда переходим к объявлению победителей. Задание действительно было очень сложным, продраться через текст двухсотлетней давности — это не шутки. Поэтому… Маша — первое место. Ты не просто прочитала заданное, но и использовала дополнительную литературу.

— Да это же просто учебник! — возмутился Маркушев.

— А учебник что, не литература? Учебник можно и нужно использовать. Просто не надо им ограничиваться. В суде ведь не выслушивают только одного свидетеля, высказаться должны все. Значит, первое место — Маша. Второе — Алина. Ты заметила важный нюанс и нашла ему объяснение. Отличная работа.

Алина довольно зарделась.

— Третье место — конечно, Андрей, — продолжила Дина. — Ты подметил важную черту характера персонажа. Ну и поощрительный приз — Гриша Маркушев. За то, что все-таки попытался. Разбирайте шоколадки — какая кому больше нравится.

Пока призеры тщательно изучали ассортимент батончиков, Дина медленно помешивала кофе и собиралась с мыслями.

— Как я уже сказала, задание было очень сложным. Для человека, от истории и литературы далекого, «Евгений Онегин» не самая легкая книга. И не самая понятная. Видите ли, в чем проблема… — Дина встала, опираясь на стул. Подростки, азартно разворачивающие конфеты, подняли на нее глаза. — Наша жизнь меняется. В глобальном смысле. Изменяется реальность вокруг нас, мир становится другим. Мы считаем его нормальным, естественным, пожалуй, даже единственно возможным. Но это ведь не так! В прошлом люди жили иначе, их окружала другая реальность, и чем дальше во тьму веков — тем больше отличий. Мария Степановна говорила вам, что «Евгений Онегин» — это энциклопедия русской жизни? Ну вот это вот она и имела в виду! В девятнадцатом веке «Ютуба» не было. Нельзя увидеть, как развлекались люди того времени, как принимали гостей, что ели и где гуляли. Увидеть нельзя — а прочитать можно. В «Евгении Онегине». Ну вот, скажем, фрагмент, в котором Онегин посещает театр. «Все хлопает. Онегин входит, идет меж кресел по ногам, двойной лорнет, скосясь, наводит на ложи незнакомых дам» — по памяти процитировала Дина. — Девятнадцатый век, галантные джентльмены и дамы в роскошных платьях… Как вы думаете, почему Онегин идет по ногам?

Подростки на несколько секунд притихли, погрузившись в задумчивость.

— Да хамло он! — первой вынесла вердикт Алина. — Хоть и в девятнадцатом веке, а хамло!

— Не без этого. В личном общении Женечка та еще сволочь. Но есть нюанс. Во времена Пушкина дамы мест в зале не занимали. Они могли быть только в ложах — куда, собственно, и пялится Женя Онегин. Внизу, в креслах перед сценой сидят исключительно мужчины. Они вставить и пропускать Женю не собираются — но и он не страдает избытком любезности. Поэтому движется к цели прямо по ногам. Будь в зале дамы, такой вольности Онегин себе никогда бы не позволил. Всего один крохотный факт — но сцена сразу обретает глубину, а характер героя получает очень убедительную черту. Теперь еще один фрагмент, из той же главы, — Дина взяла со стола стопку книг и пошла вдоль столов, раскладывая перед каждым присутствующим одинаковые томики Пушкина. — Откройте на девятой странице. Пока благородные господа смотрят балет, слуги ждут окончания представления. «Еще, прозябнув, бьются кони, наскуча упряжью своей, и кучера, вокруг огней, бранят господ и бьют в ладони — а уж Онегин вышел вон; домой одеться едет он». Ну, с лошадьми понятно — им надоело стоять запряженными. С Онегиным тоже все ясно — он модный парень и к вечерней тусовке хочет переодеться поэффектнее. А что с кучерами? Вокруг огней — у кого-то есть предположения, о каких огнях идет речь?

— Фонари, — поднял руку Маркушев. — Ну плохо же в темноте сидеть. Вот они и собрались под фонарями — покурить там, поговорить.

— Хорошая версия, молодец. Логично рассуждаешь. Но, к сожалению, неверная. Представьте себе — северный город Питер, поздняя осень или зима. Представление длится не десять минут и не двадцать — кучер должен ждать на морозе полтора-два часа, а может, и больше. Теперь есть идеи?

Школьники, нахмурившись, прикидывали варианты.

— Инфракрасные обогреватели включили! — не выдержал наконец Маркушев.

— Отлично! Ты будешь очень удивлен — но ты почти угадал. Не инфракрасные, но действительно обогреватели. Кучера жгли костры. Да, прямо на центральных улицах Питера. Да, прямо под театрами. А что поделать? На улице дубак, в театр не пускают, уйти в ближайший кабак нельзя — вдруг барин выйти соизволят. Вот и грелись бедняги, как могли. В описании быта девятнадцатого века Пушкин точен, как фотоаппарат. Но если вы не знаете, о чем именно идет речь — обилие таких вот деталек действительно вводит в недоумение. Половина текста остается непонятой — а это не слишком-то способствует интересу. Но мы пропустим эти детали. Давайте-ка вместе прочтем четвертую строфу.

Медленно, спотыкаясь на каждой строке и разбирая все, что сложнее банального бытописания, ученики все-таки одолели пару страниц — и вынесли коллективный вердикт о личности Евгения Онегина. Бабник. И выпендрежник.

— Совершенно верно. И бабник, и выпендрежник. А еще не слишком-то любит читать — и это в мире, в котором информация передается только через текст. Интернета нет, кино нет, даже радио, прости господи, нет. Либо ты читаешь книги — либо ты не знаешь ничего, кроме сплетен. Женя последовательно выбирал только развлекательную литературу, поэтому был довольно приятен в общении. Как и любой человек, который завалит вас ворохом анекдотов, баек из жизни и собственными шутеечками. Но при этом современный человек хоть в чем-нибудь да разбирается на профессиональном уровне. Менеджер знает, как вести дела на фирме, водитель — как автобусом управлять, плотник табуретку какую-нибудь сделать может. Но Онегин-то — дворянин! Причем дворянин крайне специфический. Не армейский офицер, не служащий, не чиновник. Он просто ездит по балам и цепляет телочек.

— Шоб я так жил! — вскинул руки в победном жесте Маркушев.

— Если заимеешь собственную деревеньку с крепостными — запросто. А пока деревни нет — придется учиться. Попробуй ответить на вопрос: зачем Пушкин так долго и обстоятельно описывает привычки и образ жизни Онегина? Вот эти вот десятки строф практически без действия — для чего они в книге?

— Ну… — поскреб в затылке Маркушев. — Раскрывают характер героя!

— С ума сойти. Маркушев, да ты, оказывается, Марию Степановну слушаешь!

— Ну так… иногда… — смутился пойманный на горячем Маркушев. — Я не все время!

— Не бойся, мы никому не скажем. К тому же ты совершенно прав. Пушкин действительно очень подробно знакомит нас с героем. Человек ведет себя сообразно характеру, опыту и воспитанию. Чтобы понять, что именно сделал Онегин и для чего, мы должны знать, что он за человек. Ну так вот — теперь мы это знаем. Кстати, вопрос на засыпку. Строфа тридцать семь — откройте, пожалуйста. И прочтите самый конец. Алина, будь так любезна.

— И хоть он был повеса пылкой, но разлюбил он наконец и брань, и саблю, и свинец, — послушно прочитала девочка.

— Молодец. Итак. Как мы выяснили, в армии Онегин не служил, в полиции тоже, агентом на спецзадании не был. А сабли и свинец ему наскучили. Как такое может быть? — Дина подождала, но подростки только недоуменно хмурились и пожимали плечами. — Ладно, даю подсказку. Где дворянин мог использовать пистолеты и саблю, кроме как по службе и в бою? Вот, скажем, мушкетеры — где еще они активно шпагами размахивали?

— На дуэлях! — азартно взвизгнула, подпрыгнув на месте, Алина. — Мушкетеры на дуэлях сражались!

— Точно! И сабля, и пистолеты — классическое дуэльное оружие. А раз уж они успели наскучить — в поединках Онегин участвовал не один и не два раза. Женя — опытный дуэлянт. Всего три строки — а Пушкин уже предупредил нас, чем закончится поединок с Ленским. Наивный прекраснодушный студентик и опытный столичный бретер… Исход очевиден. Так что повторяю еще раз — в романе нет лишней информации. Есть моменты, которые нам сложно понять — но они точно не лишние. Давать задание к следующему уроку я не буду. Книга сложная, в одиночку вы с ней не справляетесь. Значит, будем разбирать вместе. И посмотрим, такая ли лапочка Татьяна, как о ней пишут в учебнике литературы.

Дождавшись, когда ученики, распихав по карманам остатки шоколадок, уйдут, Дина прикрыла глаза и перевела дух. Чертов «Онегин» был слишком сложным — явно сложнее, чем беззаботное порхание по окололитературным фактам. Но, кажется, Дину слушали. И даже немного понимали.

Составляя чашки одна в другую, Дина пошла вдоль стола — и чуть не выронила шаткую фаянсовую башню, когда дверь открылась.

— ДинМаратовна, вам помочь? — бочком протиснулся внутрь Маркушев.

— Нет, спасибо, Гриша. Я сама справлюсь.

— Давайте, чего там, — почти насильно выдернув у нее из рук чашки, Маркушев деловито исчез за дверью. Через пять минут он вернулся с подкатанными рукавами. — Вот, я в туалете помыл. Теперь только вытереть осталось. У вас полотенце есть?

Дина растерянно протянула ему салфетку, и Маркушев принялся ловко полировать чашки, проверяя на свет глянцевый блеск. — ДинМаратовна, я с вами поговорить хотел…

— О чем же? — Дина приняла от него первую партию идеально надраенных чашек.

— Про Костянова. У него вчера новая телка появилась.

— Что?! — чуть не выронила чашку Дина. — Откуда ты?.. С чего ты вообще взял… Почему ты решил, что мне?..

Она стояла, хватая ртом воздух, и судорожно подбирала правильные слова. Поглядев с пониманием, Маркушев вздохнул, вытащил у Дины из рук чашки и начал расставлять их на полке шкафа в шахматном порядке.

— Да вы не переживайте так. У меня батя электриком у Костянова подрабатывает. Ну как электриком… Он и по электричеству, и починить всякое-разное, и перенести. Типа завхоза, в общем. Новую телку он собственными глазами видел — брюнетка, красавица, буфера — во! — Маркушев изобразил обильные полукружия руками. — Вчера вечером приехала. Батя для нее комнату подготовил — ту же, в которой блондиночка тусовалась.

— Вот как. Понятно… — поджала губы Дина. — А почему ты решил, что мне это интересно?

— Так я же ваш разговор с ЕвгенВитальичем подслушал.

— То есть как — подслушал?!

— Обычно. Под дверью. Да вы не кричите на меня, не надо кричать. Лучше спасибо скажите. Я из-под двери Пашку-очкарика шуганул. Если бы не я, Пашка уже по всей школе разнес бы, что вы упырей и кощеев в Россоши ищете. А оно вам надо?

— Пашка хоть целый? — обреченно вздохнув, спросила Дина. — Или ты его как Игнатова?

— Нет, зачем как Игнатова? Пашка же безобидный. Просто развернул в сторону лестницы и пинка дал. Пашке только на пользу пойдет — нефиг под дверями уши греть. Сыщик, бля, хренов.

— Спасибо, — наконец-то собралась с мыслями Дина. — Ты мне очень помог. Новая девушка у Костянова — это очень важно. Но пожалуйста, никогда так больше не делай.

— И вы так больше не делайте. Придумали тоже — в школе дела обсуждать. Тут же сплетни, как грипп разлетаются. Еще вчера все нормально было, а сегодня — хоп! — все с соплями.