Псы войны: пробуждение Ареса

Прощай, Марс!

Сквозь пыль и завывания ветра доносится крик Мишлена:

— Наши наступают! Обстреливают антагов с орбиты!

Значит, наш удачный прорыв сквозь оцепление — не случайность. Может, командование приказало начать атаку с воздуха, чтобы прикрыть наше отступление, а может, и с другой целью, но факт остается фактом — в рядах неприятеля царят хаос и неразбериха.

Мы одолели уже четыре километра. Впереди тянется длинная цепочка взрывов, и вражеская пехота остановлена, по крайней мере, на время. Может, все антаги попрятались в окопы, и мы едем сейчас буквально над их головами. Мне кажется, я могу различить впереди очертания врытого в землю фонтана и мельтешащие в рассветной мгле фигурки врагов, освещенные фиолетовыми сполохами. Булыжники по-прежнему падают сверху дождем и рикошетят от марсианской равнины. Справа несется маскианский автобус, то исчезая в клубах пыли и дыма, то появляясь вновь. Антаги выскакивают перед нами словно картонные мишени в тире, а может, мне только так кажется, ведь все трясется от взрывов. Мишлен крутит штурвал как сумасшедший, петляя вправо и влево, и не то орет что-то, не то распевает песни во всю глотку.

Муза и Сулейма цепляются друг за друга, Ви-Деф сворачивается калачиком и закрывает голову руками. Мы с Мишленом прекращаем огонь, слишком велик риск попасть по машинам наших товарищей, несущимся прочь от штольни в вихре камней и пыли.

Пять километров!

Господи! Еще чуть-чуть — и прорвемся!

И тут что-то огромное и черное преграждает путь автобусу форов, «Чести» и «тонке». Словно каменная стена вырастает из-под земли… нет, не так! Она падает сверху! Ударная волна подкидывает нас в воздух на несколько метров и с силой швыряет оземь. Муза и Сулейма вываливаются из машины. Удерживающие меня ремни безопасности рвутся, я хватаюсь за раскаленный ствол пушки, но тот обжигает даже сквозь перчатки, и мои руки разжимаются. Я падаю за борт, приземляюсь на ноги и пытаюсь справиться со сдавливающими грудь спазмами.

Стометровая фигура каменного пловца уничтожена взрывом, ее гигантские обломки валяются перед нами, и я чувствую, как обрывается все внутри, и эйфория — мы спасемся, мы будем жить! — сменяется отчаянием…

Миллиарды лет упорного труда пошли прахом, уничтожены, стерты в порошок!

Не знаю, сколько времени я простоял так, растерянный и напуганный, но крик Ви-Дефа — вот кто не утратил присутствия духа! — возвращает меня к реальности:

— Готовьте оружие, дамы!

Два космодесантника выпрыгивают из упавшего на бок «Чести», преследуемые целой волной оправившихся от шока антагов. Пыльная буря стихает словно по волшебству. Я опускаюсь на одно колено и целюсь во врагов. Надеюсь, глаза меня не подводят, и мои мишени — антаги, а не братья-космодесантники в запыленных гермоскафах.

Враги ведут ответный огонь и наступают на нас. Мы вот-вот схлестнемся в ближнем бою.

В шлеме тишина. Мы целимся и стреляем — без лишних слов. Я поворачиваюсь влево и вижу, как летит с плеч голова Ви-Дефа, а оторвавший ее болт с шипением врезается в «тонку». Из обезглавленного туловища хлещет кровь, как в кино. Тело Ви-Дефа медленно оседает на землю.

Я выпускаю болты один за другим, и тут, когда антаг маячит всего в паре метров от меня, пистолет разряжается… Иначе и быть не могло…

Переключаюсь на пули, но их тоже мало, — черт, закончились! — и я устал ждать, пока антаг соберется с духом и ринется в атаку… Почему он не стреляет?

Может, выронил пистолет в бою, а может, у антагов считается особой доблестью сойтись с врагом в рукопашной. Наконец, противник обрушивается на меня. Силен, черт! Враг молотит меня своими длинными руками, трехпалая ладонь хватает меня за грудки и поднимает в воздух. Краем глаза я замечаю, что какой-то антаг забрался на перевернутую «тонку» и палит сверху в Мишлена, а тот отстреливается, и антаг падает, и я скребу пальцами по шлему противника, пытаюсь уцепиться за что-нибудь, разорвать ткань, и лицо антага совсем близко — выпуклый экран шлема, нос, точнее, клюв, и четыре глаза — уставились на меня в упор, — и я слышу, как трещат мои ребра.

Я смотрю ему прямо в глаза, два внутренних похожи на блестящие красные бусинки, два внешних — огромные как плошки и таращатся на меня без всякого выражения. Я выхватываю пистолет и молочу по вражескому шлему рукояткой. Антаг разжимает хватку — я пробил трещину в его экране, и ему уже не до меня.

Из-за «тонки» выходят двое космодесантников, Тек и Джо. Тек сжимает в руках здоровенный энергоблок — центнера под два, не меньше, — а Джо тащит выломанную из «Чести» рельсовую пушку. Эта парочка поливает шквальным огнем пятак вокруг рухнувшей скалы — та придавила, должно быть, целый батальон антагов — и расчищает нам дорогу. Ребята подхватывают меня, Музу и еще нескольких выживших — Сулеймы не видно, зато Мишлен с нами. Мы обегаем вокруг шипящей, трескающейся, крошащейся каменной глыбы, заброшенной сюда чудовищной силой взрыва, и оказываемся посреди марсианской равнины. Знакомая картина — пыль и лава простираются до самого горизонта, а воздух чист и прозрачен, словно никакой бури и в помине не было.

Мы несемся вперед без оглядки. Кто-то присоединяется к нам, может, Казах, но я не вижу наверняка, потому что мы вшестером бежим плечом к плечу.

А потом останавливаемся. И летим кувырком.

Прямо в ров. Довольно мелкий, его глубины едва хватает, чтобы укрыться в нем.

Я машинально перекатываюсь на живот и проверяю, не порван ли гермоскаф, сначала у себя, потом у ближайшего товарища — им оказывается Казах. Затем перехожу к Джо, но тот отталкивает меня и орет:

— Хватит ерзать! Задолбал!

Я не обращаю на его протесты ни малейшего внимания, деликатный, как пинок под зад. Как мартышка, выбирающая блох.

Джо хватает меня за плечо.

— Держись, Винни!

— А как же! — ору я в ответ. — Люблю такие замесы, просто обожаю!

Мы все плачем в наших шлемах.

— Что с автобусом форов? — спрашиваю я.

— Он был впереди, когда скала обрушилась, — отвечает Джо. — Проскочил, наверное.

— А вот «Чести» не повезло, — добавляет Казах.

— Как и целой шеренге антагов, — вставляет Тек.

Мы молча сидим друг напротив друга, слишком уставшие, чтобы говорить, смотрим, как над нами неспешно плывут серые и розовые полосы пыли, и синхронно вздрагиваем, когда какой-нибудь одинокий болт прочерчивает в небе сияющую линию. Хорошая новость — наши ангелы постепенно оживают: мигают экраны, трещит рация, слышны чьи-то далекие голоса. Может, они доносятся из таинственного места, куда попадем мы все, когда нам оторвут головы.

Круг замкнулся. Мы пришли к тому, с чего начинали до встречи с Рустом, фермерской женушкой и остальными нашими спасителями. Но от кого ждать помощи теперь?

Ресурсы практически на нуле, гермоскафы разряжены.

Кислорода хватит на десять минут.

Если я успокоюсь и перестану хватать ртом воздух.

Если перестану плакать.