Псы войны: пробуждение Ареса

И на небе как на земле

Построить лучшую жизнь на планете, расположенной в 56 миллионах километров от Земли — при максимальном сближении! — заманчивая идея, поэтому первое время идеалисты-первооткрыватели не испытывали недостатка в инвестициях. Только вот единого мнения о том, каким именно должен быть новый мир, среди них не существовало.

Первые колонисты прибывали на Марс в маленьких, работающих на химическом топливе кораблях — до двадцати человек на борту. Бедняги обходились без космолина — по нескольку месяцев маялись в тесных отсеках из пластика и стекла.

На Красной планете выживших — в те времена до Марса долетала только половина путешественников — уже ожидали припасы и стройматериалы, из которых переселенцы собирали свои знаменитые «хомячьи лабиринты», а примитивные версии наших фонтанов высасывали из воздуха и почвы необходимые для жизни вещества.

Захватывающее приключение.

Колонисты проявили мужество, находчивость и огромную волю к жизни. Примечательно, что в первые годы освоения Марса погибал только один из десяти поселенцев — все благодаря гениальным идеям кучки землян-предпринимателей, большинство из которых так и не увидело Марс своими глазами.

Причиной тому был возраст — самое распространенное противопоказание для космических путешествий. После сорока риск заболеть и умереть во время перелета увеличивается в десять раз. «Организм дряхлеет», — объясняют врачи. Но сквозь призму собственного опыта я вижу другое: пожилые люди сильнее скучают по земному раздолью, голубому небу, облакам и дождю, по комьям грязи, свежему воздуху и вкусу чистой воды. Рано или поздно тоска сводит их в могилу.

Многие пионеры верили, что искусственно созданный марсианский рай заменит им все привычные радости. Роковая ошибка. Этим наивным следовало бы изучить пример покорителей Великих равнин, коротавших дни в тени дерновых хижин. Женщины, оторванные от дома, друзей и светского общества, искали утешения в наркотическом тонике Лидии Пинкхэм[17].

Суровые мужчины с обветренными лицами охотились или пахали твердую как камень землю. Огрубевшие, измотанные борьбой с индейцами и непогодой, они мрачнели день ото дня. Дети носились без присмотра как дикие звери. Каждый прожитый день подтачивал рассудок.

Некоторые мечтатели верили, что в долгосрочной перспективе Марс можно терраформировать — придать ему вид Земли. А пока они воображали огромные покрытые колпаками города с бандитами, шерифами и салунами — или их хай-тек-эквивалентами. Один такой купол и правда был построен — наполненный воздухом, широченный, несколько километров в диаметре. Простоял с полгода, пока на него не упал метеорит. Ураганный ветер смел остатки. Повторять опыт не решились, по крайней мере до окончания войны.

Что меня действительно интересует — какого черта потомки фортреккеров забыли на Марсе?

Чтобы построить утопию, нужно сперва найти подходящее место. Вслед за первой волной переселенцев на Марс хлынули недовольные. Прежде у них были связаны руки: на Земле не жаловали фанатиков, цепляющихся за патриархальные устои и библейские заветы. Но среди идеалистов скрывались также манипуляторы, мечтающие о власти и готовые сыграть на ущемленном самолюбии своих товарищей. Они воспользовались ситуацией и стали наводить в колониях порядок и дисциплину, которой так не хватает всем утопиям… и без которого не обойтись, когда балансируешь на грани жизни и смерти.

Во времена расцвета этих идей на Красную планету перебирались десятки и сотни недовольных — зачатки нового марсианского общества.

Так в Красной пустыне появились фортреккеры — не покорители Южной Африки и не отцы-основатели Родезии[18], а фанатики и экстремисты, впитавшие в себя худшие из их предубеждений.

Никаких черных, никаких цветных — суровые порядки, продиктованные суровой жизнью.

Блюстители патриархальной морали, горькая насмешка над историей.

Мы по-прежнему в южном гараже. К нам присоединяются Казах и Мишлен. Диджей ухаживает за раненым генералом.

Хоть форов и меньше, чем нас, это не делает старика-предводителя более сговорчивым, напротив, он рвется толкнуть речь. Его имя Пауль де Грут, и он прилетел на Марс тридцать два года назад.

— Слушайте все! — кричит де Грут, и его хриплый голос эхом разносится по ангару.

— Чувствую, хлебнем мы с ним горя, сэр, — шепчет Койл Бойцовому Петуху.

— Мы — Трекбуры![19] Вы отняли у нас машины, так знайте, кто мы и как нас зовут.

Де Грут торжественно обходит своих людей, дотрагиваясь поочередно до их голов — время от времени ему приходится вставать на цыпочки — и перечисляет имена.

— Это Ян, а это Хендрик, а это Йоханнес, а это Шон.

И далее по списку. Широкоплечего громилу, которого я приметил еще в смотровой башне, зовут Рейф. Парень не так прост, как кажется. Я чувствую в нем затаенную силу. Опасен, точно свернувшаяся перед броском змея. Не удивлюсь, если старик приходится ему отцом. Впрочем, судя по обычаям форов, старик может приходиться отцом им всем.

Когда церемония представления подходит к концу, Тил выглядит еще несчастнее, чем прежде.

— Я понял вас, сэр, — говорит Бойцовый Петух, опережая Койл, которая как раз собиралась вклиниться в монолог старика.

Речь фора не произвела на нее ни малейшего впечатления.

— Мы надеемся на взаимовыгодное сотрудничество. Нам нужна информация…

— Вот зачем вы здесь! Узнать про нашу трубку! — де Грут вопит изо всех сил, хотя никто не пытается его перекричать.

Он сжимает зубы, расправляет плечи и выпячивает челюсть.

— Трекбуры защищают то, что принадлежит им по праву.

В отличие от Тил старик пытается говорить на чистом английском. Его проще понять, чем маскианку.

Бойцовый Петух подходит к фору.

— Вы хотели убить нас. А теперь удивляетесь, что мы недостаточно любезны с вами?

— И близко не было! — протестует де Грут, хоть и заметно тише. — Но мы не станем делиться своим добром!

— Пусть так, — примирительно говорит Бойцовый Петух. — Капитан Койл считает, что у вас есть важные сведения… которые помогут нам преодолеть разногласия. Нам придется довериться друг другу… по крайней мере, пока.

Де Грут фыркает.

— Трубка — наша! Мы тут хозяева! Мы и латали, и приглядывали, и осушали. Ждали, когда можно вернуться и опять добывать металлы. И жить! Но мы не кричали про место на каждом углу, не хотели чужих ушей. Кто узнал — того вон! В пустыню!

— Вас можно понять, — соглашается Бойцовый Петух.

Старик фор поворачивается к Тил. Его лицо искажается от злости, губы кривятся, будто он собирается плюнуть.

— Ты шлюха! — бросает фор в ее сторону, потом поворачивается к остальным и вопрошает:

— Вы видите эту шлюху?

Забывшись, старик начинает наступать на нас и останавливается, только когда Бойцовый Петух и сестры как бы невзначай дотрагиваются до своих пистолетов. Кивает, делает шаг назад.

— Она предала свой лагерь, теперь и нас предает. Никто не должен быть здесь! Тут наше спасение, наша надежда. Мы поехали за ней — остановить предательство.

Старик воздевает руки в темноту. Потом его запал иссякает, и он кивает Рейфу. Здоровяк выходит вперед.

— Мы приехали от плохих новостей. Питер Ретиф Крааль и Свеллендам разрушены. Пришельцы-издалека никогда нас не трогали, но теперь наши легерплатце не отвечают. И лагерь этой женщины — тоже. Наверное, все убиты льдом и камнями.

— То есть комета упала на ваше поселение? — переспрашивает Бойцовый Петух.

— Мы все потеряли. Все, — подтверждает Рейф.

Намеренно бьет на жалость. Шон и Андрес, оба юные и светловолосые, жмутся друг к другу. Андрес дрожит.

— Мы так думаем, — уточняет де Грут, буравя юношей глазами. — Тот же район. Рации не отвечают. Ударная волна чуть не смела наши машины. Братья захотели посмотреть, но я не слабак, мы поехали дальше. Легер на месте — хорошо. А если нет… Но другие, они несогласные. Взяли машину и уехали.

— Получается, фермерская женушка спасла вас, — произносит Койл.

— Шлюхе повезло. Уехала как раз вовремя, — де Грут повышает голос и для пущего эффекта воздевает к нам руки. — А почему? Потому что знала. Она заодно с пришельцами-издалека.

Тил застывает на месте, бледнеет и меняется в лице.

— Ложь, — выдавливает она.

Рейф между тем продолжает свою речь:

— Как сказал фадер, что ушло, то не вернешь. Теперь надо заново решить, кто друг, а кто враг. Иначе — конец. Будем все доод.

Как я понимаю, «доод» означает «мертвые».

— Слушайте все! — снова воодушевляется де Грут.

Похоже, он умышленно то сбрасывает, то набирает обороты. Старик держит связанные запястья перед собой, опускает голову и окидывает нас тяжелым взглядом исподлобья.

— Трубка — наша надежда, но только если починим ее. Если восстановим. Шлюха может помочь — рассказать что да как. Сэкономит нам время.

Пленники разом подаются вперед, словно забыв, что они в наручниках. Дай им волю — приступили бы к работе прямо сейчас. Бойцовый Петух начеку — подает нам знак, и мы преграждаем форам дорогу.

— Вы здесь не командуете, сэр, — доверительно сообщает полковник де Груту.

— Какого черта?! Это наша трубка! — вопит фор по имени Шон.

Раздаются крики одобрения, но де Грут взмахивает рукой точно заправский дирижер, и форы тут же стихают. Могу поспорить, Рейф только и ждет удобного момента, чтобы отколоть какой-нибудь номер. Мы с Теком, не сговариваясь, берем юношу в тиски, я справа, он слева. Не думаю, что у парня есть шансы против нас, хоть он и здоровенный. Но кто знает, может, гордость форов велит им умереть, сражаясь? В каждом человеке дремлет звериное начало. В армии ты быстро понимаешь это. Колонисты наверняка не исключение.

— Вы знаете нашу историю? Что значит для нас эта трубка? Кто мы, через что прошли? Как страдаем сейчас?

— Вы же сами хотели, чтобы земляне оставили вас в покое. А теперь недовольны? — спрашивает Бойцовый Петух.

— Мы живем в страхе, что солдаты все отберут, а она приводит вас прямиком сюда!

Де Грут тычет в сторону Тил узловатым пальцем. Девушка отвечает ему гневным взглядом. Форы связаны, она — нет. Немаловажный момент.

— Твою ж мать, Венн, куда мы попали? — спрашивает полковник. — Что это за место?

— Мы можем объяснить, — встревает де Грут.

Бойцовый Петух смотрит на старика, переводит глаза на меня.

— Что тебе удалось узнать?

— Не так много, как хотелось бы, сэр. Отец этой женщины посоветовал ей спрятаться здесь, в шахте, — она же штольня, она же трубка, — если в ее родном лагере начнутся проблемы. А они, судя по всему, начались.

Бойцовый Петух поворачивается к Тил.

— Что стряслось?

— Долго сказ’вать.

Девушка не отрывает глаз от форов и нервно сглатывает комок в горле. Бойцовый Петух переводит взгляд на меня.

— Венн, что за хрень тут творится?

— Они пережили много бед. Кое-как освоились тут, разбили лагеря — поселки, города, как ни назови, — но сомневаюсь, чтобы их население росло.

— Тяжкие времена, — подхватывает де Грут, — для форов особенно!

— Вы все присвоить х’тите! — срывается Тил. — Грабите, уб’ваете, кр’дете!

Беседа пошла явно не в то русло, но Бойцовый Петух помалкивает — вдруг проскочит что-нибудь важное? Вместе с тем полковник красноречиво поглядывает на меня — дает понять, что если разговор скатится до обычной перебранки, он живо прикроет лавочку.

Я не вмешиваюсь.

— В ее лагере нам рассказали, что шлюха разругалась с ними и убежала, и направляется теперь к нашей трубке.

Тил опускает глаза.

— Н’правда, — бормочет она.

— Ее фадер, он был инженером. Потом бросил трекбуров, ушел. Переметнулся в Зеленый лагерь, — объясняет Рейф.

— Сбился с пути, — сурово добавляет де Грут.

— Вы ж’ну его убили! — идет в наступление Тил.

— Жену из Зеленого лагеря он тоже потерял, — парирует старик. — Да у него постоянно умирают жены!

— Кто еще знает про это место? — вмешивается Бойцовый Петух.

— Только форы и З’леный лагерь, — дерзко отвечает Тил. — Форы всех алжирцев переуб’вали.

— Вовсе нет! — протестует де Грут.

Он хочет добавить что-то еще, но осекается, глядя на окружающие его смуглые лица. Кадык старика судорожно дергается. Де Грут с силой сжимает челюсти.

— Отец ник’му не сказ’вал, только мне. А потом Элли Пекуа моего н’реченного пр’своила.

Старая песня. Тил хочет выговориться, выплеснуть обиду.

— Без мужа я обуза!

— А вот форы ценят женщин, — фыркает де Грут.

— Только белых, — замечает Тил.

Видя, как сестры неприязненно косятся на поселенцев, Рейф толкает отца в бок. Старик оглядывается и чуть ослабляет напор, но сохраняет оскорбленный вид.

— Они были дураками, но мы — иное дело. Мы партнеры, — заключает он, яростно сопя.

Бойцовый Петух слушает этот разговор с серьезной и сочувствующей миной.

— Отец рассказал тебе, как ориентироваться в пещере? Где еда, ресурсы?

Тил кивает. Глаза сухие, слезы давно выплаканы.

— Ты не собиралась никого сюда приводить.

— Нет. Но не приди я на помощь, вы п’гибли бы, — говорит девушка, и ее глаза светятся как лампы в темноте.

Бойцовый Петух поворачивается к капитану Койл. Ее лицо не выражает никаких эмоций, кроме легкой тени недовольства. Полковник переводит взгляд на де Грута — как отреагирует он? Я вижу, как хмурится Рейф: знает, что отец не выдержит, не смолчит.

— Мы живем тут! — восклицает старик. — Кормим своих людей. Скитаемся, строим дома, бежим от сражений, и все равно теряем людей и землю! Из-за вас! Ваша война разрушила наш легер! — он яростно буравит нас взглядом. — Мы ждали годами, пока вода спадет. И мы вернемся, отстроим трубку, будем растить урожай, добывать металлы.

— И сульфиды, — чуть слышно шепчу я полковнику. — Они засыпали в шахты оксифор.

Бойцовый Петух хмурится — биология для него темный лес. Я перехожу к более важному:

— Внизу достаточно воды, чтобы запустить старый генератор. Кроме того, тут есть принтер и «чернила» — металлические и керамические порошки. Лекарства, еда.

— Сколько? — спрашивает Бойцовый Петух.

— Трудно сказать, сэр. Много. Форы почти закончили работы, когда хобо… когда началось наводнение.

— Штольня. Трубка. Хобо, — Бойцовый Петух старается постичь значение новых слов.

— А почему вы не хотите выкачивать отсюда воду и продавать ее? — спрашивает Тек.

— Кому нужна вода? — фыркает Рейф. — Ее и так хватает.

— Из воды мы получаем зуурстоф — кислород — и водород. Но не хватает стикстоф — азота, и мало метаал, а тут его в избытке — добывай, плавь! Эта трубка для нас все — хаус, кос, еда — жизнь! А что теперь? Она стала нутелоос! Бесполезная!

Де Трут не притворяется — он действительно в отчаянии. Глаза старика наполняются слезами. Все вокруг притихают, форы явно смущены. Рейф заламывает руки, пластиковые шнуры впиваются ему в запястья. Действительно тяжелые времена.

— Я этого не х’тела, — оправдывается Тил.

— Ты привела их прямо сюда! — Рейф удерживается от крика, но в его голосе слышится глубокое возмущение.

— Вы сделали то же самое, — напоминает ему Койл.

— Не по своей воле.

Бойцовый Петух чувствует витающее в воздухе напряжение. Остальные тоже. Острее всех его ощущает Тил — мы единственные, кто стоит между ней и местью де Грута. Эти гномы-рудокопы ждут не дождутся, когда мы свалим из их шахты, и они смогут возобновить работы.

— Хватит искать крайних, — обрывает спор Бойцовый Петух. — Есть дела поважнее. Сколько форов отказалось ехать с вами?

— Трекбуров, — поправляет его Рейф. — Много.

— Братья пошли туда, где раньше был дом, — выдавливает де Грут сквозь стиснутые зубы.

Все форы никак не могли поместиться в один автобус.

— Разве им под силу дойти до лагеря пешком? — спрашивает Койл.

— Они умрут, — отвечает старик. — Когда надежды не остается, мы трогаемся в путь. Делаем трек[20], как наши предки. Голландцы притесняли их — они ушли из Кейптауна. Отправились в Большое Карру и Малое Карру.

— Копи царя Соломона, — говорю я.

— Именно, — горько подтверждает Рейф. — Мы сейчас в самом сердце Офира[21]. Но мы не опасны. Отпустите нас!

Бойцовый Петух хмурит брови. Койл качает головой.

Из северного гаража возвращаются Ви-Деф и Казах. Они отводят в сторону Бойцового Петуха и Койл и шепчутся с ними о чем-то. Спустя пару минут полковник подзывает нас с Теком. Казах докладывает:

— Подозрительная активность на северо-западе. Огромное облако неизвестного происхождения. Венн заметил его еще по приземлении, но теперь оно больше и ближе. А еще в этой пещере полно туннелей и закоулков. Нам нужна карта или проводник из местных.

Я рассказываю о южной смотровой башне и панели управления. Бойцовый Петух тут же посылает на разведку Диджея.

— Не уверен, что форы хоть раз приходили сюда за все эти годы, — замечает полковник.

— Тил должна знать наверняка. Но она напугана, — отвечаю я.

— Форы почему-то называют пещеру трубкой, — говорит Казах, придвигаясь ближе. — Что это на хрен значит?

— Кимберлитовая трубка. Алмазное месторождение, — предполагает Тек.

— Когда мы с Тил были наверху, в смотровой башне, я видел на экране какую-то комнату — все блестит и кристаллы кругом, — рассказываю я.

— Алмазы? Тут? — недоверчиво переспрашивает Бойцовый Петух.

— Не знаю наверняка, сэр. Может, эта комната находится не здесь, а в какой-нибудь другой шахте.

— Здоровяк заметно оживился, услышав про Копи царя Соломона, — говорит Койл.

Потом указывает на меня.

— Кажется, у мастер-сержанта Венна роман с фермерской женушкой. Она ведь показала вам пещеру, так?

— Она напугана, — отвечаю я.

— Ну и что, — говорит Койл.

Бойцовый Петух пристально смотрит на меня. Не самое приятное ощущение.

— Сомневаюсь, чтобы Тил доверяла кому-то из нас, — замечаю я.

— Она одинока, — говорит полковник. — Убежала из своего лагеря, не хотела никого сюда приводить… но подобрала нас. А поселенцы нас явно недолюбливают…

Бойцовый Петух чует какой-то подвох. Я тоже. Слишком много белых пятен в каждой из этих историй.

Мы с Теком обмениваемся покорными взглядами.

Облако пыли снаружи — почти наверняка антаги. Либо идут сюда с целью прикончить нас, либо мы случайно оказались у них на пути. Если антаги засекли с орбиты, как багги один за другим съезжаются к шахте и исчезают внутри, точно жуки в навозной куче, у них наверняка возникнут вопросы.

Похоже, что раньше антаги игнорировали штольню по той же причине, что и мы: и без того дел по горло. А сейчас они добились явного перевеса, и их тяжелые загребущие лапы тянутся все дальше — почему бы не провести разведку?

— Соберите всю доступную информацию про это место, и поскорее, — командует Бойцовый Петух. — Ставки могут быть чертовски высоки. Тут не просто мы против них — все куда серьезней. Пусть Тил думает, что наш отрад на ее стороне. И мы действительно можем занять ее сторону. Капитан Койл, ваша задача — приглядывать за поселенцами. Возьмите с собой этого здоровяка, Рейфа — покажем форам, что считаемся с ними.

— А что со стариком? — спрашивает Койл. — Он у них за главного. Настоящий отморозок, — капитан имеет в виду, что старик — прирожденный убийца, расчетливый и беспощадный. — Может знать гораздо больше других. К тому же форы без его приказа даже пикнуть не смеют.

— Изолируйте его, — предлагает Тек. — И он станет неопасен.

— Без старика форы начнут волноваться, — возражает Бойцовый Петух. — Уверен, де Грут рассказал сыну почти все. Рейф — вот кого надо изолировать.

Полковник нервно сжимает ладони и снова разводит их в стороны.

— Без сомнений, очень скоро мы все окажемся в глубокой заднице. Но если нам удастся контролировать форов… Если убедим их сражаться за нас… Может, завтра мы уже будем на том свете. Но сегодня мы попытаемся связаться со спутниками и получить инструкции, — заключает полковник с кислой миной.

Возвращается Диджей.

— Провел разведку в смотровой башне, — докладывает он. — Там прямо над окошком уступ — загораживает обзор.

Диджей прикладывает ладонь к основанию носа, демонстрируя нам каменный козырек.

— Зенита не видно. Горизонт просматривается, но для лазеров далековато.

— Если б они еще работали.

— Лазеры на шлемах исправны, — возражает Тек. — В ясную ночь вполне могут достать до горизонта — по крайней мере, на несколько секунд.

— Как? Ты не сможешь удерживать соединение.

— Спутники могут засечь движение, вычислить нас по методу Фурье и выйти с нами на связь.

— На кой черт им заморачиваться? — в голосе Бойцового Петуха сквозит сомнение. — И что помешает антагам засечь нас?

— Не факт, что в небе остался хоть один спутник, — замечаю я.

— А вдруг остался? — не сдается Тек. — Сэр, мы не можем разбрасываться шансами. Нужно обновить тактические установки, сравнить данные капитана Койл с нашими, а не пережевывать по десятому разу старые новости. Иначе ангелы сами сгенерируют приказы, и нам придется подчиниться. А вы знаете, какую околесицу они обычно несут. Особенно, когда мы в заднице.

Нам и правда положено выполнять ангельские приказы, даже невзирая на обновления. Моих товарищей передергивает от такой перспективы. Только Койл — отмечаю я — стоит как ни в чем не бывало. «Не к добру это», — зудит у меня в затылке.

— Решение за нами, — говорю я.

Поразмыслив, Бойцовый Петух распоряжается:

— Капитан Койл, мы с вами и с Теком попробуем нарисовать карту. Мишлен, возьми кого-нибудь из людей Койл — она выберет кого — будете чертить схему шахты. Венн, поднимись с Тил в смотровую и доложи обстановку снаружи. Не подпускай к ней форов. И наденьте все гермоскафы. Диджей, ты идешь к южным воротам — устанавливать связь со спутниками.

Диджей заметно приуныл.

— Не думай, что у тебя звездец как много времени, — добавляет полковник. — Двадцать минут — и обратно.

— А чего звездец-то? Говорите по-человечески, сэр. Сраные гуру все равно не услышат.

— Ну и что. Хватит болтать. Иди.