Псы Господни 2

Глава 10

Утром я разделся по пояс, вышел из башни и начал наматывать круги по двору. Свободного места для подобных упражнений не хватало, двор был забит навесами, шалашами, телегами, скирдами сена, всяким прочим хламом, поэтому бегать приходилось зигзагами. Меня это не смущало, а вот стража смотрела с удивлением. Из своей прокопчённой лачуги выглянул повар, хмыкнул и вернулся к котлам.

Минут через десять ко мне присоединился Щенок. Мальчишка решил, что бег, часть подготовки рыцаря, и начал с усердием пыхтеть у меня за спиной. Правда, надолго его не хватило, я задал такой темп, что вскоре он выдохся и отошёл в сторонку, поглядывая на меня с завистью.

На площадку донжона вышла Марго, и тоже смотрела на меня, облокотившись на парапет. Интересно, насколько глубоко она посвящена в планы отца Томмазо? Вчерашний наш разговор не давал мне покоя. О каких таких людях, заинтересованных в смене власти во Франции, говорил Николай Львович? Исходя из логики государственных переворотом, они должны представлять две силы: внутреннюю оппозицию, состоящую из верхушки недовольной аристократии, и внешних сил, намеревающихся на данном перевороте заработать. Что именно заработать — власть, деньги, территории, моральное удовлетворение — не важно. Этой внешней силой я видел Англию. Столетняя война началась не на пустом месте. Правящая на туманном Альбионе династия Плантагенетов когда-то вышла из Франции и по различным родственным связям имела несколько капелек крови Гуго Великого, то бишь, право на французский престол у них имелось. Плюс к тому зачинатель войны Эдуард III являлся внуком французского короля Филиппа IV Красивого по материнской линии, что так же позволяло предъявить французам кое-какие требования. И он предъявил. Правда, предъява оказалась чересчур жёсткая, и французские родственники показались ему длинный средний палец.

И тогда понеслось!

Латники, лучники, рыцарская кавалерия, битвы при Слейсе, Креси, Невиллс-Кроссе, Пуатье, Азенкуре. За сто лет французы не выиграли ни одной значительной битвы и к сегодняшнему дню потеряли половину страны. Внутренняя оппозиция содействовала этому весьма основательно. Бургундия практически представляла собой отдельное государство, находившееся к тому же в союзе с англичанами. Французы не любили англосаксов, и не любили бургундцев, но если дофин вдруг канет в вечность, то угадайте кого выберут французы между Генрихом V и Филиппом Добрым? Вот только не понятно, чью сторону представляет отец Томмазо: англичан или бургундцев, или и тех и других, расположившись точно по середине?

Честно говоря, политика интересовала меня постольку поскольку, ибо душой я по-прежнему не француз, хотя симпатии мои до сих пор находились на их стороне. И если возникнет необходимость выбора, то я безусловно выберу… кхе… на кого укажет отец Томмазо. А как по-другому? Он мой учитель. Именно он впервые вложил в мою руку меч и помог удержать его так, чтоб не порезаться. Я предан ему. К тому же он великий инквизитор Франции, Наварры, Бургундии и западных окраин Священной Римской империи. С ним у меня все шансы на мешок плюшек с изюмом.

Я перешёл с бега на шаг, сделал несколько махов руками и остановился. Несмотря на морозец, тело покрылось испариной. Хорошо разогрелся. У стены между поварней и конюшней находилась тренировочная площадка. За всё время пребывания в замке, я не видел на ней ни одного солдата, тем не менее по бокам были установлены столбы для отработки ударов и мишени для стрельбы. Сбоку стояла оружейная стойка. Я прошёлся взглядом по ассортименту — куза, алебарда, глефа, одноручные мечи. Удивление вызвал пехотный моргенштерн, достаточно тяжёлая и компактная штука. Однако выбрал я полэкс. Давно хотел потренироваться с ним. Мы с Гуго использовали палки, а они, согласитесь, мало походят на реальное оружие.

Я сделал несколько замахов, нанёс укол из средней стойки и перешёл в защиту. Полэкс был слишком коротковат для меня, верхний шип едва достигал подмышки, поэтому удары получались несильные и приходилось тянуться, чтобы достать противника, то бишь столба. Но что есть, то есть, другого всё равно не приготовили.

Марго продолжала следить за мной с верхней площадки донжона, только уже не одна, а с Робером де Бодрикуром, и я начал выпендриваться, нанося по столбу размашистые рубящие удары, с точки зрения эстетики красивые, но в реальном бою малоэффективные. Зря я так делал, и Марго, и Робер прекрасно разбиралась в воинской науке, но уж очень хотелось выкинуть пару понтов перед девчонкой. Солдаты гарнизона тоже поглядывали на меня: кто-то искоса, кто-то в открытую. Некоторые подошли к краю площадки, из конюшни выглянул конюх. Для всех моя тренировка казалась чем-то неестественным, ибо заниматься подобными вещами в замке не привыкли. Посыпались насмешливые советы:

— Эй, монах, не тем концом тыкаешь! Переверни древко!

— У него вообще конца нет, чтоб тыкать! Ха-ха!

— Возьми дубину, больше толку будет!

Они ржали так, что лошади в конюшне начали отвечать, а я хранил подобающее воину спокойствие. Их дешёвые шутки меня не трогали, более того, мне самому захотелось пошутить. Я выбрал самого говорливого и предложил:

— Ну так покажи, как правильно. Давай, выходи. Ты и я, один на один, можешь со своим оружием.

Говорун поперхнулся. Одно дело лаять из толпы, чувствуя себя в безопасности, и совсем другое доказывать слова делом. Но не выйти, не ответить на вызов, значит прослыть трусом. Кто-то из товарищей подтолкнул его, мол, иди, доказывай. Пришлось выходить. Обычный солдат, лет тридцати, крепкий, густая русая борода. Поверх шерстяной котты кольчуга и сюрко с гербом Вокулёра, меч на поясе. Из-за спины ему передали круглый щит.

— Ну, давай! — подбадривая себя, выкрикнул он, и ударил мечом по щиту. — Давай, давай, ну⁈

Зрители одобрительно закричали, на шум из донжона вышел Клещ.

Я перекинул полэкс из левой руки в правую, прокрутил пропеллером перед собой, над головой, снова перед собой. Фланкировка получилась так себе, с мечом выглядело бы лучше, но и это заставило противника призадуматься. Он постоял немного, переминаясь с ноги на ногу, потом сжался, выставил щит и пошёл на меня боком. Ударил размашисто. Я легко парировал, отступил вправо. Концом топора зацепил верхний край щита и резко дёрнул на себя. Чтобы освободиться от зацепа, говорун ослабил хватку, щит вывернуло, и я скользящим движением подал древко вперёд, прикасаясь острым шипом к груди противника. Если надавить чуть сильнее — не спасёт ни кольчуга, ни «ой, дяденька, простите, я больше так не буду».

Окончание поединка вызвало тишину во дворе. Крики стихли, слышалось только сопение да скрип снега под сапогами. Никто не ожидал настолько быстрой развязки, даже не успели сделать ставки, как это обычно бывает. Говорун стоял бледный, скосив глаза на уткнувшийся в грудь шип. Я так и не убрал полэкс от него, и по всем правилам поединков, имел право завершить удар.

— Достаточно, Сенеген! — поднимая руку, выкрикнул Клещ.

Я шагнул назад, говорун выдохнул, причём, настолько громко, что кое-кто из зрителей неодобрительно покачал головой.

Клещ спустился во двор и подошёл к площадке. Обвёл взглядом толпу и спросил не вполне дружелюбно:

— Заняться больше нечем? Устроили возню. Разошлись, быстро.

Быстро не быстро, однако люди стали расходиться, хотя Клещ не являлся не только капитаном замка, но даже лейтенантом, и слушаться его не было необходимости. Тем не менее через пять минут возле площадки никого не было.

— А ты? — Клещ повернулся ко мне. — Зачем тебе полэкс?

Я изобразил недоумение:

— То есть? Зачем мне полэкс? Ну… чтобы пробивать в бою латы противника.

— И много ты видел на поле боя противников, закованных в латы, а? Погоди! — догадался Клещ. — Ты ни разу не был в сражении! Ну разумеется, в настоящем бою ты не был никогда, — он развёл руками. — Поверь, сынок, хорошие латы стоят так дорого, что у многих попросту не хватает средств, дабы приобрести полноценную защиту. Генриха Пятого на коронации сопровождали четыре сотни рыцарей, и только семьдесят из них были облачены в полный доспех. Остальные имели в лучшем случае кирасу и железную защиту для рук и ног. Большинство же вовсе ограничились бригантиной поверх кольчуги. Твой меч легко найдёт прореху в такой защите. Только правильно выбирай, куда бить.

— Я знаю, куда.

— Вот и продолжай. Но именно тем оружием, к которому уже привык. У тебя есть меч и есть клевец, тренируй свои умения с ними. А будешь разбрасываться: сегодня полэкс, завтра булава, послезавтра топор — получится ни рыба, ни мясо. Понял?

Я кивнул:

— Понял. Только как быть, если у противника полэкс?

— Покажу, — Клещ вытянул меч. — Нападай.

Я напал — без раздумий и подготовок, как в настоящем бою. В какой-то миг подумалось, что если удастся завалить Клеща… Не удалось. Я ударил топором в правый бок, вложив и силу, и доворот корпусом. Клещ отклонился назад, достаточно далеко, чтобы верхний шип лишь слегка оцарапал дублет, и словно Ванька-встанька вернулся в исходное положение. Ухватил полэкс за древко, сжал намертво и обозначил рубящий удар сверху. Чтобы не попасть под него, мне пришлось бросить оружие и с уклоном уйти в сторону. Увы, но контратаковать было нечем, на поясе ни меча, ни ножа, да и самого пояса нет. Подобраться вплотную, чтобы использовать кулаки, не получится, Клещ не из тех, кто подпустит к себе кого-либо так близко.

Я бросил взгляд на оружейную стойку, три шага — и у меня в руках глефа. Но Клещ покачал головой:

— Достаточно, Сенеген. Я лишь показал тебе, что делать, если у противника древковое оружие. Победить можно любого, всё зависит от подготовки. У тебя есть меч и клевец, другого тебе не надо, — он огладил подбородок. — А ты молодец, верно всё делаешь. Быстро. Но этого мало, учись побеждать врага здесь, — он постучал пальцем по лбу.

К площадке подошёл брат Стефан, смиренно поклонился:

— Вас обоих ждёт отец Томмазо.

Прежде чем предстать пред светлы очи Николая Львовича, мне пришлось забежать в башню и одеться подобающим образом: котта, гамбезон, плащ, оружейный пояс. Щенок взглянул на меня с ожиданием, я коротко приказал: жди — и поспешил в донжон.

Отца Томмазо в зале не было, только Клещ и Чучельник сидели за столом. Марго со своим новым ухажёром ещё не спустились со сторожевой площадки, Наина в одиночестве скучала возле камина. Я прошёл к столу, сел рядом с Чучельником. В душе нарастало чувство тревожности, и вызвано оно было не отсутствием отца Томмазо, а отсутствием Марго. Де Бодрикур тёрся вокруг неё постоянно, и это начинало раздражать, а где присутствует раздражение, там обязательно разрастётся конфликт, то бишь драка. Драться с капитаном королевского замка так себе удовольствие, за это можно не хило схлопотать от его величества, поэтому и тревога.

Я бросил на стол перчатки, забарабанил пальцами по столешнице.

— Без нервов, Сенеген, — то ли посоветовал, то ли предложил Клещ.

Ему хорошо, его интересует не Марго, а Наина, и пусть она вертихвостка та ещё, но всегда на глазах, ни с кем не путается. А вот Марго…

Вошёл отец Томмазо и сразу от дверей начал говорить:

— Мне стало известно, что в Лотарингии недалеко от Мёза видели королевского посланника.

— А какого именно короля посланник? — уточнил я.

Клещ зашипел на меня, но отец Томмазо кивнул:

— Верно задаёшь вопрос, Вольгаст. Посланник дофина Карла, — и предчувствуя мою следующую реплику, уточнил. — И пусть официально Карл не является королём, все его слуги считаются королевскими, как и города, замки, тракты, армии. Это понятно, сын мой?

Я кивнул, и отец Томмазо продолжил:

— Тогда больше не будем отвлекаться на мелочи. Этот посланник разъезжает по окрестным деревням по обе стороны границы, что-то ищет. Я хочу знать что. Возможно, это человек, возможно, та телега с серебром, которую доставил сюда Вольгаст. А раз он доставил, то он этим и займётся. Чучельник ему в помощь.

Я кашлянул:

— Кхе… Извините, монсеньор, но я не вполне уверен, что этот посланник, кем бы он ни был, добровольно расскажет мне о цели своих поисков.

— Верно, поэтому пригласи его посетить Вокулёр.

— А, ну это здорово упрощает задачу. Готов приступить к её выполнению немедленно.

— Сделай милость. А мы пока подготовим встречу.

Это относилось уже к Клещу, и капитан кивнул:

— Не сомневайтесь, монсеньор, всё будет сделано, как и полагается.

В словах отца Томмазо сквозила та же двусмысленность, что и перед отправкой в Паньи-сюр-Мёз. Он вообще любил говорить загадками по типу «казнить нельзя помиловать», и думай, чего он действительно от тебя хочет. Хотя может это мне только кажется, потому что я ещё не особо привык к общению с инквизицией. Но в любом случае, тот Николай Львович, которого я знал по двадцать первому веку, сильно отличался от Николая Львовича пятнадцатого столетия, и не факт, что в лучшую сторону. Всё-таки время накладывает на человека свой особый отпечаток, плюс профессия не самая доброжелательная… Ладно придираться, я и сам не очень-то соответствую себе из будущего. Столько крови на руках, и ведь никаких угрызений совести.

На поиски королевского посланника мы отправились верхом. Чучельник восседал на своём мерине, а мне снова пришлось брать местную лошадку, ибо мой буланый пока ещё не оправился от раны. Конюх вывел из стойла того же гнедого, что и в прошлый раз. Мы уже успели с ним сдружиться и никаких претензий друг к другу не имели. Под присмотром Чучельника я оседлал его сам, не слишком уверенно, но без ошибок.

Двигались быстро, переходя с рыси на шаг и обратно, и к вечеру уже были в Макси-сюр-Мёз, небольшой деревушке в несколько рыбацких лачуг у моста через Мёз. Чуть выше по течению находилась деревня, где жила семья д’Арк. На фоне сереющего неба были видны остроконечные крыши, колокольня, крест на церкви. Я с трудом поборол в себе искушение посетить дом Жанны, посмотреть, как она жила и, возможно, понять, что значили те последние слова: Возьми её! Какое видение посетило Деву перед смертью?

Всё это было интересно и важно, но вряд ли родственники Жанны обрадуются заявившимся на их порог Псам Господним. Дам им время остыть, успокоиться, смириться с потерей, а дальше посмотрим. А сейчас все силы и время надо направить на поиски посланника. Со слов отца Томмазо, его видели в Лотарингии недалеко от реки. Что он там делал и с какой целью прибыл, непонятно, но этот ребус будут разгадывать другие. Моя задача заключается в том, чтобы найти его и пригласить в гости к великому инквизитору. Задача одновременно простая — всех делов-то передать приглашение — и сложная, ибо где конкретно сейчас посланник находится, хрен его знает.

Ладно, разберёмся.

С моста я заметил несколько рыбаков. Они затаскивали на берег утлое судёнышко. Вроде бы летний сезон закончился, а зимний в этих краях вряд ли предусмотрен, так как вода в реке скорее напоминала ледяное желе. Что в таком ловить кроме льдин и простуды? Но они поймали. В двух корзинах лежала рыба. Хвосты и головы переваливались через край и ещё показывали признаки жизни.

Мы съехали с дороги и шагом направились к ним.

— Хороший улов, — проговорил я, кивая на корзины. — Будет чем набить пустые животы.

Рыбаки смотрели на нас с недоверием, пытаясь понять, кто подъехал. Точно не крестьяне и не военные слуги герцога Лотарингии. Может, живодёры? Тогда беда. Один потянул топор из-за пояса, другой перехватил весло поудобней.

Я не стал открывать им своей истинной сути, а то пойдут слухи, дескать, инквизиция по окрестностям бродит. Те же родственники Жанны соберут команду мстителей, ринутся на поиски. Сладят-не сладят неизвестно, но неудобства причинить могут, а мне это однозначно не надо, отец Томмазо нас не за ними посылал. Решил прикинуться арманьяком.

— Мы со свитой посла дофина Карла путешествуем, отстали немного, заплутали. Никого под королевскими лилиями не видели? Люди из Домреми говорили, они в эту сторону поехали.

Рыбаки выдохнули: не живодёры, и не из налоговой, на улов не претендуем, так что если правильно повести разговор, то и заработать можно.

— Да много кто тут ездит, — хитро прищурился рыбак, и поскрёб небритую щёку. — За день, пожалуй, три десятка повозок проехало, это не считая тех, кто верхом, как вы.

Говорил он на странном диалекте, больше напоминающим то ли немецкий, то ли романский, а скорее всего что-то среднее между ними, но вполне удобоваримом.

— Ты считать умеешь? — усмехнулся я.

— Что мне надо, я то всегда сосчитаю. Вот глядь, — он растопырил пальцы на руках. — Это десять. А два раза по столько — турский су. А ещё столько — вот и будут тебе телеги, кои за день проехали. А уж были они под лилиями али под птицами[1], али ещё под чем, то отдельно считать надо.

Я вынул из сумки денье и щелчком отправил ему в ладонь. Он сжал монету и расплылся в улыбке:

— Те, о ком спрашиваешь, господин, проехали третьего дня в сторону Армонвиля, а если ещё денье бросишь, так скажу, где они сейчас.

Я бросил.

— Там же и стоят, в Армонвиле. Там замок, вот в нём они и встали. Что делают не скажу, но всадники вроде вас каждый день по мосту туда-сюда скачут. Я от того это знаю, что попоны под сёдлами у них как у вас синие и с лилиями, — он подмигнул. — Смотрите, господин, увидят такой герб бургундцы, не пожалуют.

— Это смотря сколько бургундцев будет, — ответил я. — До Армонвиля далеко ехать?

— А считай… — он помусолил губами, — не меньше трёх лье[2]. Ежели лошади не устали, в полночь на месте будете.

Лошади устали, да и я без особой привычки к верховой езде уже не чувствовал спину, всем требовался отдых.

— Постоялый двор в вашем захолустье где?

— Нету у нас постоялых дворов, не обзавелись, — рыбак снова подмигнул. — А давай ещё две монетки, господин, так я и угол тебе сыщу, и голодным не оставлю. А с утречка дорогу верную укажу. Согласен?

Я посмотрел на Чучельника, тот кивнул.

— Согласен, веди в свой угол.

За четыре денье нам действительно достался угол. Жилище, в которое привёл нас рыбак, комфортом не отличалось, зато было тепло и многолюдно. Земляной пол устилала солома, грязные дети мал-мала-меньше ползали по нему вперемежку с поросятами и котятами. Над очагом в центре хижины висел котёл, внутри что-то клокотало. Я побоялся туда заглядывать, чтобы заранее не отбивать аппетит, но судя по запаху, это было нечто рыбно-луковое. Хозяйка налила варево в миски и поставила перед нами. Чучельник смело запустил ложку, и глядя на него я сделал то же самое. По вкусу еда оказалась вполне приемлемой, во всяком случае, не хуже осточертевшей чечевицы.

Спать уложили на подстилку из старых шкур. Похоже, предки хозяина до того, как посвятить себя рыболовству, занимались охотой, и набили немало волков, вот на их шкурах мы и спали. Не мягко, но ни один поросёнок подойти к лежанке не осмелился. А утром, слава Богу, мы из этого угла выбрались, и как не уговаривал хозяин остаться ещё ненадолго, сослались на срочные дела и уехали.

[1] Герб Лотарингии безклювая птица алерион.

[2] Сухопутное лье — 4444 м.