Пройти лабиринт

12.

Самолет сделал еще один поворот и, наконец, вышел на финишную прямую. Несколько секунд он стоял и вдруг помчался вперед.

Михаил почувствовал, как его вдавило в кресло и в ту же секунду они оторвались от взлетной полосы. Михаил прикрыл глаза…

Удивительно, но вместо Гавайев, он очутился в Исландии у подножия вулкана Кейлир. Слава Богу, с прошлого года остались знакомые в одной из экскурсоводческих фирм, организовывающие тут джип-туры, потому и удалось добраться до Рекъявика без проблем. Правда, косые взгляды на, хоть и старательно уложенный в походный мешок, защитный костюм, все же говорили о «легкой» подозрительности.

Первым делом, Михаил отравился в банк «Reykjavik Samvinnubanki Islands», где, не смотря на бушующий кризис, снял приличную сумму.

Остановившись в «Hotel Reykjavik», как в прошлый раз, Михаил прежде всего принял душ. Потом несколько дней к ряду то и делал, что ел и спал.

Какое это было блаженство. Ничем непередаваемое блаженство.

Да и много ли вообще человеку-то надо? Добрый сон, отличная еда, свежее белье…

Михаил спустился вниз и заказал через портье билет до Лондона.

— Были в нашем Национальном парке? — поинтересовался портье.

Михаил вдруг вспомнил в качестве кого он тут поселился и тут же ответил, вспоминая экскурсоводческие проспекты.

— Нет, ездил по заповеднику Хейдмёрк. Хотел бы, конечно, побывать и в Тингветлире, но абсолютно нет времени. Дела.

Михаил улыбнулся.

— Вы почти ничего не потеряли. Лучше всего приезжать в парк летом, — улыбнулся в ответ портье. — Так что ждем вас, когда потеплеет.

Обедал сегодня он не в ресторане отеля, а в «SjАvarkjallarinn». Заказав блюда, Михаил достал из сумки приобретенный по случаю в магазине томик Моргана «A theory of human evolution».

— Шахматы любите?

Сегодня новым подопечным Михаила был пожилой мужчина, которого все почему-то прозывали Полканом. Сначала он интерпретировал это имя с его военной выправкой: уж очень это бросалось в глаза.

— Полкан — русский богатырь! — хихикнул когда-то сотоварищ Михаила Илья.

Но Полкан лишь усмехнулся, когда Михаил рассказывал ему о своих измышлениях.

— Все это чушь собачья! — голос его был очень громок, так что слышалось даже в конце коридора. — Хотя…

Тут он задумался и целый час молча смотрел в окно, не отвечая ни на какие дальнейшие вопросы.

«Наверное обиделся», — решил тогда, уходя назад в общежитие, Михаил.

Но вот сегодня Полкан был очень бодр и весел.

— Так что? Шахматы любишь? — пробасил он.

— Играть умею, но не люблю, — безразлично пожал плечами Михаил.

— Почему? — брови Полкана поползли вверх.

— Хоть и говорят, что шахматы похожи на нашу жизнь, но в них хоть правила есть. А в реальности их как таковых нет.

Полкан вдруг рассмеялся.

— Шахматы — это игра в игре, — пояснил он.

— То есть?

— Да то и есть! — усмехнулся он расставляя фигуры. — Кстати, зови меня просто Инпу…

— Интересно? — вдруг раздался голос слева.

Михаил сначала подумал, что это не к нему. Но все же обернулся.

За соседним столиком сидел типичный «бюргер», как обычно определял Михаил. Цвет кожи и волос указывал в нем потомка древнего рода викингов.

— Это вы мне? — тихо поинтересовался Михаил.

— Да, — кивнул головой собеседник.

— Пока не знаю, — пожал плечами Михаил, кивая на книгу. — Пытаюсь сосредоточиться и хоть что-то понять.

— Вы знаете, я впервые вижу…

Закончить собеседник не успел: официант принес ему заказ. Но Михаил и так знал, какое впечатление он производил на окружающих, только стоило ему одеть пиджак, очки и взять какую-нибудь книженцию. На профессора он явно не тянул: скорее пират, попавший в высшее общество.

— Понимаю, — ответил Михаил и отвернулся.

Он не собирался продолжать беседу, когда сосед по столику снова к нему обратился.

— Позвольте к вам присоединиться.

Теперь настала очередь Михаила удивляться настырности этого человека. Он еще раз внимательно оглядел собеседника. На вид лет сорок пять. Одет был в отличный серый клетчатый костюм. Безупречно выбрит, приличная стрижка.

— Вы похожи на декана, — сказал Михаил, предлагая соседу присесть рядом.

— Так и есть, — улыбнулся тот и жестом попросил официанта переставить блюда на стол Михаила. — Университет Акурейри. Только не декан, а простой преподаватель. Профессор Гримссон. Эйдур Гримссон.

«Прямо, почти как их президент», — улыбнулся про себя Михаил.

— Михаэль, — вдруг сорвалось с его губ. Новое звучание ему очень понравилось. — Михаэль Райз.

Фамилию в свое время он взял матери.

— Университет Акурейри? Вы должны быть знакомы с Йоуне Кристьянссоном?

Профессор Гримссон удивился

— Знаю, безусловно… Вы тоже вулканолог?

— Нет. Но интересуюсь и этим тоже.

Принесли и заказ Михаила.

— Позвольте спросить, — начал профессор, — а зачем вам труд Моргана?

— Да так… Пытаюсь сложить одну мозаику…

— Хочу вам сказать, — продолжал Эйдур, — что у Моргана не все так гладко, как вы думаете?

— Вы знаете больше? — с ехидцей спросил Михаил, но профессор будто бы и не заметил этого.

— Я могу вам рассказать куда больше.

— А факты?

— И факты есть.

«Чего он ко мне пристал? — Михаил вдруг напрягся, хотя агрессивной ауры от Гримссона не уловил. — Навряд ли он из разведки или службы безопасности… Хотя, что тем ребятам из экскурсоводческой фирмы стоит просто рассказать полиции о странном парне, бродящим среди вулканов со скафандром в мешке. Вот могли и заинтересоваться».

Он и так был в неладах с органами, и не только с СБУ. И в России и в США его ждали прямо-таки с распростертыми объятьями. Особенно после случаев с NASA и их «Грифоном» и «Мьёльниром» выкраденным у НПП «Исток». Правда и то и другое пришлось здорово дорабатывать.

— Тогда у меня к вам вопрос, — продолжил беседу Михаил. — Что вы знаете о теории параллельного развития человека?

— Что-что? — не понял профессор. Он даже перестал есть.

— Разные научные школы по-разному описывают движущие силы эволюции. Но в основном они сходятся в том, что современный человек — это результат, так сказать, отделения от человекообразных обезьян. И что он единственный гоминид. Единственный ныне существующий вид рода Homo…

— А-а, я понял. Судя по всему у вас иное мнение.

— Возможно.

— Вы часто путешествуете, — это была констатация факта.

Пару минут Гримссон молчал.

— Знаете, Михаэль, — профессор сосредоточенно уставился на собеседника, — есть такая эволюционная теория, согласно которой праворукость и леворукость являются и не нормой и не патологией. Это адаптивный фенотип, можно сказать, для стабильной и изменчивой среды. Так вот, современные археологические данные указывают на то, что первоначальное одинаковое использования обеих рук, позднее преобразовалось в некую асимметрию, где предпочтение стало отдаваться правой.

— И что? — не понял Михаил.

— И правши и левши сосуществуют в этом мире. И те и другие — люди. Внешне между собой вы их не различите. Только опосредованно, по неким признакам. Тоже касается и вашей теории о параллельном развитии. Предполагается, что есть нормальные Хомо сапиенс, а есть иной…

Тут профессор запнулся.

— Вид? — подсказал слово Михаил.

— Нет. Большинство видов не могут иметь плодовитое потомство… Хотя, бывают исключения. Как у тигров и львов, к примеру… Но все же не вид, а иное… Определения пока не могу сказать… Скорее «вариетет».

— Это ваша теория?

— Я над этим работаю.

— А конкретней?

— Ароморфоз человека.

— Не понимаю, — прикинулся Михаил.

— Эволюционные изменения, приводящие к повышению уровня организации организма. В моем случае — человека. Сейчас полагают, — продолжал профессор. Он уже забыл о еде. Зрачки его расширились от возбуждения, — что эволюция человека протекала линейно и однонаправлено. Но существовали и тупиковые ветви, а также множество параллелизмов.

— Примеры.

— Пожалуйста: как известно, от австралопитеков произошел Homo habilis, а от него — питекантроп. Так? Но что вы скажете о черепе Kenyanthropus platyops, найденном в девяносто девятом году? Он, безусловно, по ряду признаков ближе к человеку, чем австралопитеки… Правда, надо сказать, что по другим — дальше. Но вопрос в том — что появился альтернативный вариант. Что если австралопитеки и произошедшие от них Homo habilis являются слепой ветвью? Что если питекантропы произошли не от них, а от линии кениантропов? Такая же история наблюдается и с неандертальцами и Хомо сапиенсами.

Михаил перестал улавливать связь в рассказе профессора.

Кажется, тот это заметил и немного успокоился.

— Я полагаю, — продолжил тот, — что мы — человечество — в некотором роде тоже слепая ветвь эволюции, не смотря на многие достижения науки и техники. Когда-то, одна из ветвей отделилась от нашей, либо мы от ее, и каждая пошла своим путем.

— Тогда где же эта ветвь?

— Вот самый главный вопрос!

Гримссон откинулся назад…

Прозвучал сигнал, разрешающий расстегнуть ремни безопасности. Михаил открыл уставшие за день глаза.

Самолет набирал высоту.