Проходная пешка

Глава 8

Путь шел в предгорья, к югу. Уже к вечеру горы вполне отчетливо стали нависать над горизонтом. Остановились в деревне — ничем не примечательной, однако тут случилась некоторая оказия. Едва мы договорились с хозяином одного более-менее приличного домишки о ночлеге, как тот спросил — нет ли, мол, среди нас лекаря? Кэрр уточнил, в чем дело, тот рассказал — сват его мучался с какой-то дрянью — то ли нарыв, то ли что. Кэрр согласился помочь, если сможет — тем более что хозяин обещал — мол, в долгу никто не останется.

Оказалось — у мужика здоровенный, чуть не с кулак нарыв на пояснице. Кэрр его весьма умело вскрыл, почистил тампоном и рассказал, как дальше лечить. А я оказался на редкость кстати — Бэзо тут держался в стороне. А я, даже не задумываясь, подмог — и рану обработать, и инструмент протереть самогонкой, и тампоны сделать, да и бинтовать помог. Кэрр все это наблюдал с легким удивлением, а цыган так и просто — очень уважительно смотрел. Закончив все, вышли на другую половину, сели к уже накрытому столу — лекарь в деревне — человек весьма уважаемый, так что стол, по местным меркам, ломился от изобилия. А уж когда, под конец трапезы, выглянул и «прооперированный», до того уж сутки лежавший пластом, горячо благодаря за лечение — то и подавно. На Кэрра смотрели как на спасителя, впрочем, для этой семьи он, пожалуй, таковым и был — чорт его знает, но с таким нарывом шутки плохи, а случись что с главой семьи — солоно им всем пришлось бы. Бэзо с Лами тоже сидели с весьма гордым видом, но мне, как помощнику лекаря внимания было больше. И подливали хорошенько, и вино было вкусное. А одна из хозяйских дочек так и вообще — смотрела ооочччень внимательно. Изрядно захмелев, подумал — а отчего бы не попросить ее показать мне здешние достопримечательности? Ну, там… склепы… прошлый век, чугунное литье… обожаю склепы, обожаю чугунное литье… хотя какое тут, к хренам, литье, на сеновалах-то? Нам литья там… не надо…

Ну, и не особенно-то и сильно голова болит. Могло быть и лучше, бывало и хуже. А вот чешуся весь. Это да. Сено оно такое… колючее. И живности там всякой, блохи что ли, или кто, искусали, падлы… Но, в целом, конечно, нормальное самочувствие. Селяне нам с собой дали всякой деревенской съедобы — не то чтоб особо много, но и то неплохо. Вышли нас провожать, несмотря на раннее утро, всеми соседскими дворами — ну да в деревнях рано встает народ. А вчера вроде никто слишком-то сильно не перегулял… наверное, я не помню. И вообще, я на отъезде взгляд прятал — она ж тоже вышла. Правда, смотрит весело, хихикает в платок… А я ж даже не помню, как зовут-то. Ну, а теперь спросить и совсем-то как-то… В общем, даже как-то с облегчением вздохнул, как деревня пропала в пыльном облаке позади.

Все ждал, что цыган станет подтрунивать или еще как, но тот помалкивал. Сам он, похоже, тоже времени вчера не терял — по крайней мере, фингал у него был знатный. Да и Кэрр выглядел несколько… утомленным, так сказать. Ну, что ж, — мы должны иметь некоторый гражданский отдых, а как же. К тому же он обещал, что к полудню доберемся до какого-то очень целебного озерца с подводными ключами и весьма прохладной водой. Там и подлечимся.

В предгорьях по вечерам было даже прохладней, чем в степи — тут постоянно гуляли какие-то сквозняки. Горы были невысокие, скорее — эдакие скалы-холмы, чем-то Карелию напоминает, отдаленно. Только гранитов меньше, все больше известняки. Эта дорога, фактически — самая южная серьезная артерия Валашского княжества. Дальше на юг, выше в горах — только узкие тропы. Царство местных горцев, вроде как лояльных… но горцев, и контрабандистов. Дальше за хребтом — побережье, там уже территория Союза. Дорога же эта, вроде как, обязана существованием именно этим известнякам — тут и сейчас работают каменоломни, и по дороге часто встречаются караваны телег с блоками камня. Тащат их неторопливые лохматые тяжеловозы — вроде как, у нас, их называли першеронами? Возницы столь же ленивы, неторопливы и безучастны ко всему окружающему. Везут камень к рекам, там грузят на баржи и дальше, на равнину. Говорят, прибыльное дело, но вложений немалых требует. Какого дьявола Кэрр вообще полез сюда? По равнине было бы лучше, да и выгоднее, а тут? Он, правда, усмехнулся, сказав — «Коммерция, понимаете?» — но откуда тут коммерция? Ну да ладно, посмотрим, в конце-то концов, мне это не столь важно. Они как раз с Бэзо что-то обсуждали, устроившись в фургоне, а мы с Лами хозяйничали на предмет ужина. Точнее, я в основном лишь присматривал за огнем. Да и то сказать, чего там присматривать — с дровами тут, в предгорьях, было ничуть не лучше, чем в степи, и потому хворост пошел в основном на растопку моего самовара, а котел висел над спец-полешком. Таких полешек в фургоне было припасено немало — именно для такого случая. У нас подобное вроде как называлось «свеча Дакота», или «деревянный примус». Расколотое аккуратно на четверо вдоль сухое полено, довольно-таки длинное, из которого вынута середина, насечено на стружку, а потом обратно связанное, правда, тут не подручным материалом каким, а специальными хомутами, ну, мастер Кэрр человек обстоятельный, хомуты многоразовые, вечные почти. Ставится такое полешко вертикально, на сделанную в земле канавку — чтоб воздуху приток был, в пустую серединку закладывается растопка — и поджигается. Разгорится — и полешко отлично функционирует, само по себе служа печкой, создавая тягу, и жарко и равномерно выгорая. И готовить быстро, просто и экономно, и в любую почти погоду, и напасти можно, хранить удобно, разжечь элементарно. А если надо — то и погасить легко — засыпал канавку — притока воздуха нет — погаснет. Можно вскоре взять, да и дальше нести с собой, до следующего раза.

Но я не поленился и нарубил все же, где нашел, сушняка — как и прошлые две стоянки — очень уютно было ужинать у маленького костерка. А поскольку у Лами суп-каша уже был почти готов, я и разжигал этот «уютный костерок». Вот сидел и смотрел, как маленький огонек начинает жадно ползти по тоненьким веточкам растопки. Еще немного, и костер разгорится, и вскоре мы соберемся вокруг него на ужин…

Костерок разгорелся вовремя — как раз Лами положила всем полные миски и приготовилась преувеличенно сердито звать ужинать — как и мастер Кэрр с Бэзо сами подошли. Мы уселись в кружок у огня, по местному обычаю перекрестились перед приемом пищи, я тоже — ну, а как иначе-то. Иначе нехорошо как-то. Да и почему нет — собственно-то говоря, крестятся здесь несколько иначе, религия малость непривычная, но — вполне себе нормальная. Вроде как поклоняются божественной сущности, но не в трех ипостасях, как у нас, а в двух — Брат и Сестра — огонь и вода, как на тех знаках, что я с покойников снял. Знаки, кстати сказать, Бэзо прибрал — набожный он очень… но знаки наверняка уже продал. Так вот эти две сущности тут заместо нашей Святой Троицы, олицетворяют духовное и телесное. Им и крестятся так — на лоб, на сердце, да по плечам — мол, душе и телу, добра и зла поровну, а мы посередине. Это меня опять же Бэзо просветил, ну и мастер Кэрр добавил. Он еще про церковный конфликт говорил, но я так и не понял пока толком. Вроде, что-то как у нас с протестантами или просто католики с православными — не пойму. Ну, да и наплевать мне, пока как я смог уточнить — религиозных-то войн и всяких Варфоломеевских ночей особо и нету — а мне, собственно, большего и не надо, я в религию уж точно не полезу. А вот привыкать креститься — надо. Чего-чего, а атеизм, или правильнее сказать — безбожие — тут точно не в моде совсем.

Похлебка у Лами вышла отличная, потому ели и нахваливали ничуть не притворно, и на добавку все выскребли — котел мыть почти не надо. Она даже засмущалась немного — но совсем немного — смутить всерьез этого веселого чертенка было практически нереально.

После расселись у прогорающего костра с чаем, накинув на себя пледы — замечательно, практически идиллия. Девочка быстро допила свою кружку, и убежала в фургон. Посмаковав немного, Кэрр сказал:

— Слушай, Йохан. Мы с тобой говорили о продаже твоего… особого товара, так?

А… винтовки, как же, как же. Так и валяется на дне телеги, под барахлом, половина из тех, что снял с того несчастливого взвода. Конечно, в деревне такая штука полезна, да вот только мало кто в деревне даст хорошую цену — и опасно это, незаконно тут военное оружие продавать. Да еще вот так, без всяких бумаг. Я предложил, было — вообще их выбросить, прибрав пару затворов на запчасти к моему карабину — его-то я полюбому оставлю, хоть трижды незаконно. Но Кэрр сказал, что он знает, кому продать, а насчет того, как везти — чтоб я не беспокоился, если что, он «решит проблему». Вот, видно, и настало время продать винтовки… а с учетом того, что продать тут можно только горцам… Непрост мастер Кэрр, ох непрост… Ну, да мне-то что, мне, собственно, все равно, кому их продадут — мое дело деньги получить, а уж остальное — не моя печаль.

— Да, мастер Кэрр, мы договорились.

— Ну, так вот, Йохан. Я тебе предлагаю. Ты мне продаешь винтовки. Я их у тебя покупаю — по нормальной цене. Сразу все. И деньги сразу. Согласен?

— Согласен — ответил я. А почему бы мне и не согласиться-то? Только Кэрр не спроста же все это затеял, интересно, что дальше.

— Завтра вы с Бэзо отвезете их… заказчику. Просто отвезете. И отдадите.

Ага… эвон оно что… Отдадим, просто так. Это от Кэрра-то я такое слышу. Н-да, что-то эта затея мне не очень нравится…

— И еще, Йохан. Ты неплохо стреляешь. Возьми с собой оружие. В горах опасно.

Вот оно что. Нет уж, что-то мне это совсем не нравится. О чем я и сказал.

— Мне это не нравится, мастер Кэрр.

Кэрр вздохнул

— Твои условия, Йохан? Сколько ты хочешь за эту работу? Сверх того, что я заплачу за винтовки?

— Мастер Кэрр — я улыбнулся. Глядя ему в глаза — сколько стоит такая работа? Скажите мне? Вот столько я и хочу за нее.

Кэрр шумно выдохнул. Безо что-то проворчал, но себе под нос, я не разобрал. Наконец Кэрр сказал:

— Полсотни серебром. Йохан, это хорошие деньги. За одну поездку в горы. Это половина жалованья наемного солдата. За месяц службы. На войне. Это, правда, очень хорошие деньги.

— Мастер Кэрр… Поймите. — я постарался подобрать слова — и так я говорю медленно, отчего на людях даже проще косить под контуженного, а тут и вовсе затормозился — Мастер Кэрр. Я не дурак. Я видел всякое. Когда много платят и мало работы — это очень плохо. Мне это не нравится, мастер Кэрр.

Бэзо аж вскочил, размахивая руками и горячо живописуя, как я много ем, то есть зажрался, и вообще, что я должен мастера Кэрра на руках носить, а не кочевряжиться, ну и все такое, в том же духе. Правда, большая часть эмоций прошла мимо меня — несмотря на общую утилитарность здешнего языка, цыган выражался очень образно… слишком образно для меня. Кэрр заткнул фонтан его красноречия успокаивающим жестом, и тот сразу сник.

— Йохан, ты говоришь разумно. Ладно, скажу проще — оружие надо отвезти и отдать горцам. А горцы и оружие… Это очень опасное сочетание. И не только сами горцы. А то, что мы им отдадим оружие. И еще их соседи. Да, это опасно — но не смертельно. Это не на войне идти на штурм. А я готов заплатить много. За риск. И — за молчание. За молчание даже больше чем за риск. Такое объяснение тебя устроит?

— Да, мастер Кэрр, устроит — ну, опять же, а почему нет? Ведь, по большому счету, выбора-то у меня сейчас нет — и Кэрр это знает, но не давит на меня. Что, опять же, наводит на мысли. А ведь и еще момент — он мне, как ни крути, ДОВЕРЯЕТ. И, дальше — так или иначе, но давить на меня станет не так просто. Ну, это если все пройдет гладко. С другой стороны — явно выходит, что я сам, таким образом, соглашусь влезть в очередное противозаконное действо. Не то чтоб раньше я был сильно законопослушен, по местным-то меркам, но это пожалуй выходит посерьезнее. Более того — вроде как осознанно, преднамеренно и с корыстной целью. И, ясное дело — Кэрр не упомянул, но явно заплатит он нам — я так понимаю, что и Бэзо тоже — за то, чтобы ему, если что — остаться незапятнанным.

Раздумывал я, очевидно, слишком долго, потому что Кэрр спросил:

— Ну так что, Йохан? Ты согласен?

— Согласен, мастер Кэрр. По рукам.

И мы хлопнули по рукам, под недовольное брюзжание Бэзо.

А потом, допив чай, отправились готовиться к ночлегу. В фургоне хватило бы места и на меня, но я устраивался отдельно — под телегой, сбросив до земли тент. Не то что бы я не хотел ночевать со всем — просто я читал, иногда и до утра. А потом днем ехал и клевал носом.

Читал много. Сейчас разбираюсь с географией, и только начал историю — но тут уже надо снова вернуться к языку — вот взял у Кэрра серьезный такой словарь, местный Ожегов, или там Даль.

И вот сейчас, я могу уже более-менее сносно понять, что мне говорят, и выразить свою мысль несложными предложениями. Благо тут, в общем, насколько я слышал — простой народ так примерно и общается. Аристократические круги, наверняка, общаются иначе — да только попасть мне туда не светит, а коли и попаду — выдать себя за аристократа все одно не выйдет.

Понимать, правда, получалось лучше, чем говорить — слова подбирал медленно, неспешно строя даже простые фразы. Ну да пока и так хорошо. На людях еще старательно ззззз-з-зааа-а-ии-ика-аа-л-л-ся и дергал челюстью, вращая глазами — Станиславский, может быть, и не одобрил бы — но народ, судя по реакции, верил образу.

А сейчас вовсю осваивал письменную речь. Потому и забирался к себе — читал в слух, по слогам, особо непонятные слова тут же смотрел в словаре, старательно записывая в записную книжечку что-то важное-необходимое, или просто понравившееся. А вот сегодня кроме учебников взял у Кэрра и какую-то здешнюю Анну Каренину или там Войну и Мир — он мне рекомендовал почитать именно на предмет правильной речи, мол — классика и все такое.

Забрался я в свою, еще с вечера устроенную «палатку», кстати, довольно комфортную — Бэзо показал, как можно под днищем телеги привязать плащ-палатку, на манер гамака или морской койки — и очень выходит удобно и тепло — не на земле спать. Но пока устроился на пледе. Разложил книжки, запалив фонарь.

Керосиновые лампы мы продали очень быстро — и очень недешево, а вот весь запас керосина, и одну «летучую мышь» я прибрал. Впрочем, Кэрр даже обрадовался этому — как раз запасы лампового керосина у него были — и их тут же раскупили — ибо лампа без керосина вещь бесполезная. А уж Кэрр умеет в красках расписать, мотивировать, так сказать. Мастер активных продаж. Он вообще, этот мастер Кэрр, надо сказать, не очень прост.

Еще вот с ним моменты непонятные. С Лами, например. Он сказал, что дочка мол, а матери нету, померла. И Бэзо так говорит — уверен он в этом… хотя точно и не знает. Отчего-то кажется мне — что это то ли не его ребенок, то ли его, но нежеланный. Нет, не то что нелюбимый — но вот… как-то пару раз смотрел он на нее… эдак вот. Как на любимого, но чужого. Да и вообще, взгляд у него порой… эдакая сталь в нем проскакивает. Оттого, наверное, и очки носит — я сначала попросил у него, читать чтобы — так толку там от тех очков, хорошо если полдиоптрии. Но глаза скрывают, это да.

Стреляет он очень хорошо — в карту игральную, с двадцати шагов, попадает из армейского револьвера. На той попойке в деревне, не то чтоб драка, так, потасовка, но одному пьяному парубку неплохого леща отвесил — я и подойти не успел, как все — лег уже тот отдохнуть, и вставать особо и не хочет. Опять же, винтовки эти… Тут мысли переключились на завтрашнее дело, стал прикидывать что к чему, да так толком ничего и не прикинул — мало я пока знаю, оттого выводы делать не могу. Ясно только, что если он горцам оружие ДАРИТ… то толи контрабанду через них гнать хочет… толи чего посерьезней. Горцы и оружие — это да, это мы знаем. Вот только кончалось это зачастую плоховато. Правда, только если дать слабину. А уж Кэрр, если это он для себя — слабины не даст. А если не для себя? Хм… все же стоит завтра с ним переговорить — и если дело совсем серьезное — надо мне от этого, так или иначе, сваливать.

Но — все это завтра. А пока что — прочь все лишние мысли — фитилек открутить, душновато станет, зато и потеплее, книгу открыть, здоровенную лупу в подставке — на лист, и — вперед.

Учиться, учиться и еще раз учиться.

Прямо как завещал великий Ленин, о котором тут никто, естественно, не слышал — и не услышит.

Заснул под утро — надо было бы выспаться, но реально зачитался жизнеописанием какой-то графини. Само жизнеописание мне было глубоко фиолетово, но вот масса оборотов речи, эпитетов, общепринятых обращений, и прочего такого — пришлась очень кстати. Надо только уточнить у Кэрра — насколько это актуально? Под финиш полистал учебник географии — поискал, что там пишут про местность, где мы сейчас находимся. Писали немного: добыча строительного камня, в верховьях рек добывают медь, есть небольшие прииски самородного золота, но уже совсем истощились. Животные, ага… горные быки? Интересно… так, местное население весьма воинственно, до недавнего времени имели место частые набеги и восстания против власти валашских князей… Эвон как! Ладно, завтра уточним.

С утра, сразу после завтрака, спросил у Кэрра когда едем? Он ответил, что ближе к обеду. Тут-то я и насел на него с вопросами. Главным образом напирал на наш с ним вчерашний договор, мол, все ли так как есть. Кэрр, чуть помявшись, объяснил, что да, горцы здесь весьма воинственны. Но вот потому-то он и хочет их задобрить…. Для своих торговых интересов. Уточнять я не стал — думаю, тут он все же соврал, да только мое какое дело? Я спросил о другом:

— Мастер Кэрр, а чего нам опасаться? Что опасно в этом деле? Я хочу знать, какие могут быть проблемы.

— Проблемы… — Кэрр задумался, пожевывая травинку, снял и протер платком очки — Проблемы такие. Винтовки это очень дорогой товар. Для горцев — горцы любят оружие (тут я непроизвольно кивнул), а хорошее военное оружие — тем более в цене. А вот денег-то у горцев не много. Потому… сам додумаешь?

— Понятно — я кивнул — Могут захотеть не платить…

— Ну да, — усмехнулся Кэрр — они же не знают… да и не только они готовы будут напасть…. Но это если бы знали — а пока никто не знает.

— Тогда в чем проблема?

— Проблема в том, что никто не поверит, что им винтовки не продали. И никто не поверит, что у вас с собой не будет этих денег — а это куш… даже для кого-то из этого же клана. Не говоря про соседей — а они могут и узнать.

— Ага… понятно. И случись что — не поверят… да, действительно, не очень там будет уютно.

— Именно — особенно на обратном пути. На пути туда, особо расслабляться тоже не стоит, но все же проще.

— И это все? Или есть еще проблемы? Вы вчера сказали о молчании.

— Это в твоих интересах тоже, Йохан — снова улыбнулся Кэрр — Да-да. Дело в том, что я плачу тебе неплохие деньги… Но, тут еще одна проблема.

— Какая же, мастер Кэрр?

— Видишь ли, Йохан — княжеский закон запрещает продавать горцам военное оружие. И за это положено пять лет каторги — он посмотрел мне в глаза и снова улыбнулся — Ну, это если поймают.

— Ах, вон оно как…

— Да. Потому — на пути туда горцы для вас не очень опасны, а вот если попадется патруль жандармов… редко, но это тут бывает…

Эвон как. А ведь, сдается мне — вот теперь, начни я отказываться — может получиться совсем нехорошо. Конечно, Кэрр вчера мне не сказал всей правды… но теперь я, без преувеличения, «слишком много знаю».

С другой стороны… кроме моего вознаграждения за поездку, он уже отдал мне деньги за винтовки — и по хорошей цене. А, да ладно — один хрен на мне и так каторга до смерти висит, по местным меркам — а шанс не даться живым у меня все же немалый. И терять нечего, даже цепей нема.

Двинулись после полудня, я-то думал, поедем верхом, но Бэзо сел в телегу на водительское места, а меня посадили поверх всего в телегу, ну а Ксюшу привязали сзади. Мне казалось, что в горах с дорогами не очень, но Бэзо растолковал — мол, полпути еще вполне проедем, а дальше навьючим на лошадей и пешком проведем. По-другому, мол, хуже выйдет. Ну, что ж, ему виднее. Дорога пошла между невысокими каменистыми холмами, а вскоре начались и настоящие невысокие скалистые горы.

Тишина и благодать, но я горы давно не люблю, а тут старое вернулось, нервы играют, и вообще. Мерзкие нагромождения камней. Лесом бы поросшие были — и уже легче. Почему — не знаю, но вот эти, без леса — неиллюзорно напрягают. Винтовка давно в руках, разве что на предохранителе. Неуютно мне в горах, да еще вот так — с грузом, одни, в отрыве… Совсем неправильно и как-то… В общем, нервничаю я. Хотя и понятно, что тут вовсе не военная зона какая-то, и не то чтобы даже «неспокойно». Просто накачка перед выездом и старое давно минувшее, вкупе с окружающим пейзажем и дало такой эффект.

Часа через три Бэзо предупредил — смотреть повнимательнее. Дороги, как таковой уже, в общем, и не было — широкая осыпь. Впрочем, довольно ровная и проходимая, в такую погоду, по крайней мере. Судя по всему, дорога тут была когда-то, но очень давно. А вскоре — за очередным поворотом открылся и наш промежуточный пункт. На уступе скалы прилепились развалины старой крепости. Маленькая, меньше, чем в степи была, но из камня — ну да оно и ясно — камня тут полно. Когда-то, давным-давно, лет, наверное, с сотню назад, не меньше — крепости сильно досталось — и с тех пор ее забросили. Тут у нас «точка», развалины вполне удобное место. — перекидываем груз, отдыхаем и вперед еще с час-полтора пешком.

Правда, оно для всех удобное, и на нас не забронированное. Мало ли кто там уже успел приютиться? Потому, снял винтовку с предохранителя, да и Бэзо привел оружие в готовность. Приближались медленно, осматриваясь. Но никаких следов или признаков присутствия, или какой-то опасности не увидели. Уже смелее, быстро осмотрели и не столь обширные развалины — нет, чисто. Старые кострища — но совсем старые. И следов нет. Ну и ладненько.

Отдохнули, пообедали взятым с собой, цыган обиходил лошадей. Распряг их, и стал прилаживать вьючные приспособы, мешки всякие и подобия разгрузки, чорт их там знает, как они называются — короче говоря, багажник на крышу в лошадином варианте, ага. А я стал готовить груз. И сразу наткнулся на интересное. Серо-зеленый, добротный, характерного вида деревянный ящик. С двумя ручками по бокам. В таких у нас патроны бывали. Тока тут патроны вроде как попроще хранят-возят. И точно знаю — у меня такого не было. И чтоб Кэрр покупал такое — не помню.

— Эй, Бэзо — я нарочито громко постучал прикладом — по доскам дна телеги, все одно он не увидит, а вроде как — я по ящику колочу, а потом поднял за ручку ящик — да нет, не патроны, по весу-то, никак не патроны… эге.. — А это что? Не мое, вроде… — и крепко держа ящик, старательно стал имитировать желание перевалить его через бортик и, очевидно, сбросить на землю.

Сработало. Цыган аж посерел. Подскочил в секунду, схватил ящик… Ага…

— Э… э, осторожней! Это… это…

— А что там?

— Э… там… там ценное очень! Ценный подарок!

— А… Ну, извини. Я-то думал. А чего Кэрр мне не сказал?

— …Ну… это… это мой подарок! Вот! Ты же свои винтовки продал? Ага! А мне надо тоже денег! Я вот тоже везу, там продам! Очень ценное, дорогое очень! — и, не дожидаясь, очевидно, пока я полюбопытствую, что там, цыган старательно замотал ящик в тряпки, и бережно отнес в сторону. А ручки-то трясутся, ага. Подарок. Дорогой.

Ладно уж, понимаем мы. Дорогой подарок, подарочек, и даже «сюрпрайз!». При том, сдается мне, горцы отнюдь не получатели, а лишь доставят и как надо упакуют. Интересно, умеют здешние горцы упаковать грамотно такой сюрприз? Да, а чего бы и не уметь-то? А то и научат, дело-то известное, как оно бывает.

Пока перетаскивал винтовки цыгану, который их паковал на лошадей, все думал — это во что же такое меня угораздило, судя по всему, вляпаться?

Тропа начиналась сразу за развалинами — и по началу была лишь самую малость поуже дороги, но конечно — не такая ровная. Бэзо тут ориентировался хорошо — видать, не в первый раз ходит. Спросил его — он коротко подтвердил, посоветовав не трепаться, а смотреть по сторонам и слушать. Тоже верно, хотя вот тут как-то спокойнее — тут горы поросли каким-никаким а лесом — и кустарник и деревца есть. Мы, кстати, пока шли — поднялись изрядно — уже чувствуется немного, и воздух не тот и как-то попрохладнее, хоть солнце и припекает. А вдали вон виднеются и серые высокие вершины — не пойму даже — снег там или просто в тумане так? Вроде, нет — снега тут почти нет, лишь на нескольких горах во всем хребте — а вот на Севере есть Ледяной хребет — там почти все в ледниках и снегу. Через час дошли до живописного ручейка, маленькими водопадиками соскакивавшего со склона. Останавливаться не стали, набрали фляжки и только чуть смочили губы водой — пить ее, ледяную, никак невозможно, да и опасно — застудиться легко можно.

Я ожидал увидеть горское поселение эдаким убогим аулом, ан нет. Нам как-то внезапно открылась обширная долина, в которой раскинулся весьма солидный поселок. Дымки, хорошо долетавшие звуки быта — звяк, стук, блеянье коз, какие-то крики. Чуть постояли, присматриваясь — нет, нормальная жизнь, ничего такого, и стали спускаться. Надо сказать, что в гору идти гораздо легче, чем с горы. А уж этих животин тащить, да еще с грузом… Безо пошел первым, я старался повторять все за ним, но все равно казалось, что чортова скотина сейчас сковырнется вниз, и себе сломает ноги и шею (да и чорт бы с ней), так и меня задавит или утащит. Спуск был довольно крутой, мы вышли к поселку, если так можно сказать, с тыла — хорошо было видно, что с другой стороны к нему подходит какая-никакая а дорога. Отчего мы не поехали там, а поперлись через горы? Ну, ответ как бы очевиден, да.

Спуск, вроде «в пределах видимости», рукой подать, занял минут тридцать-сорок.

Ну, в горах такое бывает. Мерзкое нагромождение камней, и никакого проку. А ведь некоторые еще восхищаются, и песни про лазанье по этой гадости поют. Романтики хреновы. Ольпенисты. Чтоб вам всем.

Спустились, и первым делом обтерлись от пота, пополам с поднятой пылью — мерзейшее ощущение. Морда у Бэзо красная, у меня, наверное, не лучше. Он еще сел вытряхивать камни из сапог — а я порадовался, что догадался поверх сапог застегнуть армейские кожаные гетры — хоть и жарко, голень вся мокрая, а зато нет таких проблем. Да и утянул их ремешками — считай, и сапоги стали почти как берцы — а вот по горам, конечно, берцы лучше.

Пока мы спускались, в поселке нас заметили. Это и понятно, мы и не таились, а немалое стадо коз паслось с этой стороны, и за ним приглядывал кто-то — отсюда и не разобрать, кто. В общем, пока привели себя в порядок — к нам от поселка уже шел человек. Издалека уже начал его рассматривать. Отчего-то ждал от горцев какого-то колорита… Хотя читал, что тутошние горцы этим не характерны. Вот на Севере — там почти как наши шотландцы — и кланы, и тартаны, и килты носят. Точнее, правда, не килты в смысле юбки, а заматываются в большой кусок ткани, типа в плед — он же и одеяло и одежда и плащ-палатка, и мешок если надо.

А за рекой Великой, там горцы другие — вроде как если так аналогии проложить — больше на наших швейцарцев схожи. Вот там говорят и костюмы эдакие с выпендрежем.

Тут же… обычный мужчина, разве что здоровый, крепкий. Ну, надо понимать — на охране чтоль тут — вон тащит на плече короткую винтовку. Отсюда уже видать — однозарядка, и даже не знаю — винтовка или дробовик. Ствол вроде толстоват. Может, штуцер какой, они в горах хороши. На поясе кинжал. А одет неказисто — серая грубая ткань, сапоги, штаны, куртка длинная, перепоясанная. Шапки нет — отчего-то не любят местные горцы головные уборы. И небрит, борода стрижена, но не коротко. Ну, это ясно — бриться возможности нету часто. А стало быть бородатость возведена в традицию а то и в религии отражена — тож поди ихний Аллах праведника в рай за бороду тащит.

Подошел, встал так по-хозяйски, не пускает вроде, но и без агрессии, спросил что-то на непонятном, гортанном языке.

К Ол-Шемму. С товаром. — ответил цыган.

От оно что. На том же языке и говорит горец, это я просто, конечно, не понял. Язык-то тот же самый, а вот акцент, или как назвать… В общем, видать, так в горах перекрикиваться удобней, с непривычки и кажется что другой язык, а вот вроде уже и понятно.

Чего привез?

Тебе знать не надо. Скажи — «От того гостя, что еще дома сидит», он знает.

— Хорошо. Тогда стойте тут и ждите — ничуть не удивившись ответил здоровяк, и не дожидаясь ответа, развернулся и пошел обратно

Ждать пришлось недолго, минут десять от силы. За это время немного остыли, и вообще пришли в себя. Уже поспокойнее осмотрелся — уютная такая долина, отсюда-то глядя. Трава зеленая, сочная, тепло, ветра нет — видно, горы так закрывают. Селение, похоже, стоит по берегам речки, что тянется по дну долины — вон видно путь русла по зарослям кустарника. Подсознательно ожидал увидеть эдакие глинобитные сакли, однако ж — дома, выглядывавшие из-за высоких заборов, тоже, кстати, ни разу не глинобитных, вида были вполне себе нормального, с невысокими двускатными крышами, крытыми как и много где я уже видел — эдакими матами из соломы, пропитанной каким-то связующим — то ли глиной, то ли чем-то подобным. Торчат печные трубы, с некоторых идет дымок. В общем, никакой особой экзотики.

Караульный вернулся не один — с ним шел немолодой, солидного вида бородатый мужчина. Шел степенно, без лишней спеси, но видно, что он тут вполне хозяин. Я так подумал, что он и есть тот самый Ол-Шемм, и таки угадал. Подойдя, он выслушал пояснения стража — мол, вот они, осмотрел нас, кинул взгляд на навьюченных лошадюг, и кивнув, сделал приветственный жест — мол — пойдем. И так и не проронив ни слова, развернулся и пошлел обратно. Страж повторил его жест, — проходи, мол — и мы пошли. Безо успел еще шепнуть — хорошо, по местным понятиям, раз не спрашивает ничего хозяин — значит, гостю доверяет. Ну, это, конечно, радует, но расслабляться не буду. Хотя зачастую горцев отличает эдакое изощренное коварство — но при том и дотошное соблюдение традиционных запретов. Чаще всего — в своем доме, вообще там, где живут — чужака не тронут. Зато потом вполне могут залепить пулю в затылок, едва перейдет чужак условную границу. А я местных обычаев не знаю, потому лучше не расслабляться, да.

Вблизи поселок оказался не таким простым как издалека. Опоясывал его серьезный ров, по которому пришлось пройти, благо сухой — до самого русла реки, и там подняться к воротам. Поселок-то выходит — стоит на одном берегу реки, через которую перекинут довольно хлипкий мостик. А сам поселок серьезно укреплен. Заборы вокруг домов — вполне себе крепостной толщины, да местами видно — с приступком изнутри. Сами дома, видные издалека только крышами — на самом деле занимали почти все место во двориках, лепясь пристройками и навесами, переходами и подвалами — и сдается мне — местами и улица, если этот, совсем неширокий проход, можно было бы так назвать, и та шла по сводам подвалов. Серьезно тут все… если прикинуть, что мостик через речку, например, заминирован — а почему бы и не предположить такое? — то и вообще этот поселок окажется крепким орешком. Дорога сюда одна, а значит — можно всяко постараться, чтобы ничего тяжелого не протащили. Минометам, или как здесь, если перевести, называют — «бомбометам», здешние дома явно не по зубам, разве тяжелым — так их поди притащи. Пушки тоже не сильно помогут и опять же — попробуй их сюда доставь, да с припасами. А стрелки… попробовал посмотреть на склоны — да и не увидел. Высокие заборы, не видать — а значит, и со склонов не особенно достанешь тех, кто внутри. Видно, что специально так строено — все проходы неширокие, и «под стеночкой», да сплошь уступы да ниши всякие. И вот отчего-то думается — вон те отметины на камнях — именно от пуль. То есть горцы тут не раз отсиживались. Пока мы разгружали и обихаживали коней в прохладном перекрытом навесом дворике — уточнил у цыгана. Тот ответил — мол, и правда, горцы эти весьма независимы, но уже лет с десять как «условно покорны». Еще старый князь таки сумел, положив полроты горных егерей, а это, по словам Бэзо, те еще зверюги, загнать защитников поселка в подвалы, и впрямь весьма обширные и мало того — соединяющиеся с природными карстовыми пещерами — и под угрозой взорвать все в поселке и уничтожить взятых в плен заложников вынудить сдаться. После чего потребовал разрушить укрепления — что, впрочем, сделать не сумел — больно накладно было взрывать на самом деле, а иначе и вовсе не получалось. Ну и оружие у горцев поотбирали — а у них тогда была до штурма и картечница и пара бомбометов (что собственно и позволяло им отбивать все несерьезные наезды без особого труда). Однако со временем они вооружились снова, хоть и не так серьезно. А новый князь на это смотрел сквозь пальцы — зато очень быстро прикрыл местный приработок — горцы собирали в осыпях и русле рек не то руду, не то самородки — цыган в тонкостях не разбирался — но вот мастера в Союзе очень высоко ценили этот материал и платили за него немалые деньги. Князь Орбель же, во-первых — запретил торговать с Союзом без уплаты вывозной пошлины — такой, что из прибыльного дела — сбор руды стал занятием для поддержания штанов. А во-вторых — начал строить в горах поселки для добытчиков и поговаривают — хотел нарыть штолен и добывать руду промышленно.

Как раз, рассказывая это, Бэзо бережно снимал с лошади тот самый ящик. Хмыкнув про себя, я сложил в уме два и два и получил «порядка десяти». Дело ясное, что дело мутное. Одно радует — не мое это дело. Да только поскорее бы оказаться подалее отсюда. И отсюда в частности — и отсюда вообще. Так спокойнее станет.

Сложили привезенное в углу, аккуратно, вроде как «товар лицом». Цыган позвал кого-то — вышли трое — уже виденный нами старший, еще один — совсем седой старик, правда не сказать дряхлый, но все же старик, и молодой мужчина, внешне чем-то напоминавший одного героя-академика. Ол-Шемм стал при входе, а старик пошел прямо к привезенному добру, молодой же держался у него за плечом. Седой придирчиво осмотрел винтовки и снаряжение, а бородач внимательно смотрел и слушал тихие комментарии. Судя по тому, что я услышал — старик проводил наглядное занятие по матчасти — не в плане как пользоваться и прочее — а как грамотно выбирать и дефектовать оружие. Завершив, старик обернулся и одобрительно кивнул. Потом настала очередь ящика — тут Бэзо, очень ненавязчиво, как наверное ему казалось, заслонил от меня всю картину — а я нарочито уставился в другую сторону, благо из маленькой дверки, скорее даже лаза в приямке, вынырнула молодая горянка. Надо сказать — весьма и весьма симпатичная. Вопреки моим ожиданиям — увидев чужаков, кутаться в тряпки и прикрывать лицо не стала — наверное, тут с этим проще. Стрельнула глазками с интересом, но тут же поспешила прочь по своим делам — все же наверняка и тут у горцев женщина знает свое место, и в мужское дело ни коим боком влезть не смеет. В общем, что там в ящике, я естественно не видел. И знать не знаю, ведать не ведаю. Оно мне не надо. А все догадки — вот пусть и остаются догадками. Случись чего — так врать чужим хорошо, когда не врешь.

Между тем старик снова обернулся и кивнул снова — мол, и тут все в порядке. Все это время нам не сказали ни слова — и если Бэзо прав — это хорошо. И действительно — Ол-Шемм сразу как-то подобрел, улыбнулся, и сказал:

— Гости, прошу к столу!

Горский стол для гостей — он везде и всегда изобилен, насколько позволяет ситуация. А мы, надо сказать, в общем-то, и проголодались. Сначала я еще подумывал, какие тут традиции, и как положено приступать к приему пищи и его вести, да потом плюнул. Молитву на местный лад севший во главе стола старик сотворил — стало быть, единоверные с остальными горцы, уже неплохо. Присутствовали кроме нас и встречавших еще двое — местная администрация, надо думать. Немолодые бородатые дядьки, степенные и спокойные.

А дальше разлили по чаркам алкоголь, да жахнули за встречу, без лишних предисловий. Я сдуру махнул чарку до дна, думал там вино. Оказался — коньяк. Или типа того. А коньяки я еще… ну, в той жизни — и то не любил. Да чего уж теперь. Выдохнул и бастурмой зажевал. Безо поставил пригубленную чуть только чарку и посмотрел с удивлением. Горцы одобряюще загудели. Вот чорт, сейчас окосею же… Повыбирал закуску, нашел что-то пожирнее, стал поглощать. Постепенно завязалась беседа, цыган беседовал с молодым «академиком», обсуждая «что в мире происходит». Пару раз зацепили князя — так горец аж подскакивал, начиная возбужденно высказывать в адрес здешнего гаранта всякие пожелания. Седой ему даже некий успокаивающий жест показал — мол, уймись.

Вторую чарку пил как все, сделал небольшой глоточек и поставил. Экая мерзость здешняя табуретовка. Безо уже выпал из беседы — Ол-Шемм и молодой сцепились в каком-то своем давнишнем споре, подключился один из пожилых. Боясь все же чтоб не запьянеть, спросил цыгана тихонько — чтоб такое слопать? Цыган подмигнул мне и порекомендовал какое-то блюдо — по виду что-то вроде чахохбили, что ли.

— Попробуй. Вкусно!

— Что это?

— Э! Жареный филин! Жииирный!

— Ни разу не ел такое… Он съедобный?

— Еще как! Только потом рисом и с вооон той травкой заешь — а то пронесет после! Такая птица, да!

До третьего тоста доел филина — а ничего так, съедобно, со специями-то особенно. После, допив коньяк, решительно отставил пустую чарку, и во избежание непонимания пояснил

— Все! Нам еще обратно ехать!

Думал, будут обиды и прочее, готовился внутренне дипломатничать — ан нет, горцы понимающе закивали, и убрали бутыль со стола. Под недовольное сопение Бэзо. Вот ведь, обломал я ему кайф, выходит. Ну, ничего, он и так, когда выпьет, становится излишне многословен, а мне терпеть его треп обратную дорогу — никакого удовольствия.

Под финал трапезы принесли чай. Аж три чайника, с разным сортом, с травами. Засмотрелся на принесшую чай горянку — похоже, ту самую. Молодая, гибкая и стройная, весьма симпатичная. И глазками стреляет весело эдак… Однако, мстительный цыган дернул меня за рукав, шепнув, что не надо так пялиться.

— А что? Братья набегут честь защищать?

— Нет, это же не северные… вот жениться могут начать уговаривать. А отказаться — ну… тут можно и нарваться, что вроде как — обиду нанес.

Может, и врет, да проверить как? Ну как и вправду…

— А чего бы и не? Чего бы и не жениться?

— Тише! Не шучу же — сейчас услышат — и все. Они ж тебя отсюда пока она ребенка не родит — не выпустят!

— С чего бы?

— Традиция такая. Чтоб не вымирали. Не как в монастырях Милосердных, но тоже…

Уточнять, что за монастыри не стал, как и прочие подробности, и на девушку больше не смотрел. Ну нафиг. Не созрел я что-то пока для подобного. Зато принялся за чай. Вот тут я душу-то отвел. Больше всего понравился чай с чабрецом, ну или каким-то местным аналогом. Аж три чашки, здоровенных, на манер пиалы, выдул, с леденцом. Похвалил церемонно, насколько позволяли познания, чем привел в немалую радость седого. Слово за слово завязалась у нас с ним беседа. Пришлось старику пояснить, что я издалека, да еще и контужен, потому говорю не очень, да и понимаю не все. Однако это его не смутило, а может, даже заинтересовало. Обсуждали сначала чай, и я стал обладателем мешочка с тем самым чаем, что мне понравился. Отдарился коробочкой леденцов, что в кармане была — ничего, у меня в рюкзаке еще остались.

Потом зашел разговор о политике, как-то сам собой разговор перескочил на местных казачков, с которыми, похоже, у горцев были непростые отношения. Тут-то я сдуру и бухнул, что мол, нету больше ваших казаков. Кончились. Старик аж замер, переспросил. Я, уже соображая, что что-то ляпнул не то, все ж повторил.

Остальные притихли, Бэзо смотрел куда-то в сторону, делая вид, что он вообще трамвая ждет. Потом вскочил молодой «академик», вытянув руку, выпалил классическое:

— Какьие вашьи даказательства?!

Несмотря на обстановку, очень захотелось заржать и ответить «Кокаинум!». Однако ж, просто достал из кармана конверт с манифестом, который давеча взял у Кэрра еще разок прочесть-усвоить. Протянул его, правда не молодому, а старику. Тот достал листы, да видно глаза не те — молодой, поскочив, стал торопливо читать из-за плеча, остальные обступили… Через пять минут морды у всех были как у тех бюргеров с плотины. Глядя куда-то сквозь, старик отдал мне листы. Один из пожилых пробормотал под нос

— Говорил я, картечницу надо было купить.

Ол-Шемм хлопнул по столу, словно прерывая, и объявил, мол, застолье окончено. Я немного напрягся — как-то оно все нехорошо вышло — да только дальше все успокоилось, пожилые попрощались и ушли, старик с Ол-Шемом тоже, оставив нас на попечение молодого. Да и тот словно конь гарцевал на месте, стараясь и не торопить гостей, и при том намекая, мол «как жаль что вы наконец-то уходите!». Видно и у него дел много сразу образовалось. Да и мы в общем тоже, и сами рады свалить. Пошли за лошадьми, застав нескольких горцев под руководством Шемма аккуратно выносивших оружие и припасы, привезенные нами. Молодой, провожая глазами винтовки, спросил

— А еще есть? Мы заплатим. Золотом. Или металлом.

— Больше нет — ответил Бэзо.

— А что за металл — чисто из интереса уточнил я.

— О, хароший метал, да! — засуетился горец — Старый. Хотите — продам? Я сам принес, нашим кузнецам такой не подойдет, но в Союзе — дадут много денег!

— Сколько хочешь? — мне как-то металл не очень нужен, но может удастся действительно продать? Да и интересно хотя бы посмотреть, что за «старый металл».

— Пять золотых! За полпуда! В Союзе втрое самое меньшее дадут!

— А откуда столько? — вступил Бэзо — И втрое-не в трое, но дадут, только ведь еще пошлина…

— Э! — поморшился горец — Какая пошлина… зачем пошлина? А откуда — не скажу.

— Да ясно, что не скажешь… только если с воды — сам знаешь, такой металл дешевле.

— Не! Не с воды! Оползень был, оттуда металл!

— Оползень, это хорошо, это да — согласился цыган. И, повернувшись ко мне, спросил — Будешь брать? Тогда смотреть надо.

— А ты чего не возьмешь?

— Денег мало — скривился цыган — Так бы взял.

— А давай глянем! — деньги я взял с собой в приличной сумме, втрое-не втрое, а Кэрр наварится на таком точно, и мне перепадет. А интересно же уже совсем стало.

Горец, наконец представившись Ар-Чеммом, свистнул какого-то пацаненка, наверное родственника, поручив ему подготовить пока наших лошадей, и мы пошли в кузню.

Кузня была в глубоком подвале, выходило так — в доме у реки. И понятно почему — на реке стояла плотинка, и все кузнечные приспособы приводились в действие водой. И вполне привычного мне вида вентилятор улиткой, и молот, и какое-то подобие пресса. Ар Чемм с подмастерьем стали перекладывать что-то в углу, а я пока осмотрелся. Кузнец, голый по пояс бородатый здоровяк в кожаном фартуке, старательно шуровал в топке, вытаскивал из нее раскаленные докрасна куски металла, совал под молот, несколько секунд держал под ударами. Звона не было, скорее глухой звяк, искры летят… потом опять пихал в печь.

Наконец Ар-Чемм с натугой грохнул на верстак у стены какую-то железяку. Безо пошел смотреть, а я решил, что посмотрю на свету — тут в темноте все равно толком не разглядеть. А наблюдение за трудом кузнеца завораживало. Хотя похоже, он не ковал какие-то изделия, а просто, что называется, проводил первичную обработку вторсырья. Но все равно смотреть интересно…

Безо вывел меня из созерцания, сказав, что сторговался на четыре золотых. Чтоб я сомневался, что он сторгует скидку. Кивнул, отдал четыре из пяти уже приготовленных монет. Горец глянул как-то немного недоверчиво — ах, чорт, я похоже, опять лопухнулся — надо было серебром отсчитать. Я взял с собой немалую часть награбленных и заработанных денег — все же, мало ли что… по привычке как-то на автомате «отсчитал крупными». Нехорошо выходит — и подозрительно горцу, и бабки засветил… Впрочем, горец сунул монеты в руку кузнецу, отошедшему хлебнуть воды — тот, глянул, потер, поскреб, кивнул — и Чемм улыбнулся мне даже малость извиняющейся улыбкой. Я ответил улыбкой же — мол — бизнес, все понятно.

Рассмотреть покупку я так и не удосужился — вынес ее нам подмастерье, в мешковине, да так на лошадь и погрузили в сумку. Ну да и ладно, успею. Распрощались с Ар-Чеммом, и в сопровождении того же охранника, что и привел нас, отправились в обратный путь.

Взобраться на склон оказалось не в пример проще, чем спуститься. Хотя не сказать — совсем легко.

Все же — вверх, и не мало. Поначалу оглядывался на предмет чего нехорошего вдогонку — да потом плюнул. Все одно бестолку. Выбрались, передохнули у ручейка, и поспешили дальше. До вечера еще время есть, но лучше бы до обоза добраться до наступления сумерек. Правда, и лошади идти могут быстрее — из груза — только моя покупка. На всякий случай, постоянно напоминал себе, что расслабляться не стоит, еще всякое может случиться. Однако, все шло спокойно.

Уже почти на подходе к старой крепости, если прикинуть по времени, цыган вдруг остановился, накинул повод лошади на сук, и спросил

— У тебя есть мелочь медная?

— Есть — машинально ответил я, чуть не спросив «А чего, тебе с автомата позвонить что ли?». Все же уточнил у него — А зачем?

— Пошли — вместо ответа махнул он рукой.

Интересно, что еще? Но не выглядит как-то настораживающее, или опасно… Ладно, посмотрим. Накинул поводья своей лошади, и шагнул за цыганом по неприметной, хотя и натоптанной, тропке, на всякий случай все же нашарив и проверив револьвер.

Шли недолго. Метров тридцать — и мы на маленькой поляне. Огляделся — ничего необычного… разве — дерево посередине. Точнее, кусок дерева, толстое кривое коряжистое бревно. И поверхность его какая-то…

— Это что — невольно перейдя на шепот, спросил я Бэзо

— Это… от всего. От сглаза, болезни, неудачи. Смотри.

Цыган шагнул вперед, держа в руке монету. Подобрал под изгибом коряги дубинку… нет, не дубинку. Молоток. Обтесанный камень, зажатый в заботливо отполированную палку. Выбрал место на бревне, приставил монетку — и сначала не спеша, потом посильнее — словно гвоздь вбивал — заколотил монетку торцом в бревно, под конец работая молотком от души. Положил молоток, вернулся, шепнул

— Теперь ты, если хочешь. Это не грех, правда. И говорят — помогает. Попробуй, хуже не будет точно

Ну, а чего бы и нет. Шагнул, подойдя поднял с земли молоток, присел, присмотрелся… Вся верхняя часть бревна и торцы — были утыканы монетами, забитыми, загнутыми, торчащими… В основном медные но видно и мелкое серебро. Так прикинуть — много.

И никто не берет — не видать следов чтоб выдергивали. Ну, оно и понятно, слыхал я про такое. Хоть и не верю в эти сказки…

Поставил монетку, заколотил аккуратно — торчит на треть, авось не выпадет. Пристроил молоток обратно под бревно, отошел к Бэзо. Как говорится — и Богу свечка, и чорту кочерга, и всем сестрам по мордам. Постояли, да пошли обратно. По пути Безо чуть свернул и показал еще два бревна — уже «заполненных» — утыканы монетами так, что некуда новые вбивать. И тоже, что характерно — нетронуты. Давно уже «выведены из эксплуатации» — вон трава вокруг как поросла. Ну, стало быть — приобщились к местным суевериям. Экзотика, понимаешь…

Телега наша оказалась нетронутой, да и дальше путь прошел довольно мирно — никто не нападал, никто не стрелял. Расслабляться не расслаблялись, ехали себе спокойно, наслаждаясь горными видами.

Как солнце стало заходить, мы уже выехали к нашей стоянке. Лами весело выбежала навстречу, Кэрр вышел, довольно улыбаясь, да и мы с Бэзо скалились. Хорошо вернуться, сделав все как надо, чего сказать.

За ужином Бэзо живописал в красках, и как я совращал невинную горянку, и он едва спас меня от семейных уз, и как я огорошил горцев рассказом про казаков. Кэрр заинтересовался, а как узнал подробности, аж рассмеялся. Ну, значит, ничего особо непоправимого я не наболтал… но впредь надо за языком следить. И пить осторожнее. Рассказал Кэрру, как я оплошал с коньяком, чем вызвал очередной приступ веселья. Ничего, бывает, мне и самому смешно.

После чая Бэзо напомнил о покупке — Кэрр опять заинтересовался, тем более что я сходу предложил «пятьдесят на пятьдесят». Цыган припер к костру сверток, под светом лампы размотал его, и… Кэрр аж присвистнул

— Ого! Йохан, отличный выбор! Этот металл легко уйдет за двенадцать золотых. А если постараться — то и побольше. Давно такого металла уже нет.

— Ага — ответил я, все не отрывая взгляда от предмета.

Однако, трак от гусеницы. Танковой или иной какой. Тут не спутаешь. Ржавчиной тронут, но не изъеден — так и есть — в земле был, потом оползнем открыло, и быстро прихватило сверху ржа. Как есть — трак. И причем — весьма хорошо сделанный. Не такой ажурный как на эмтээлбэшках, но и не такой, как на тридцатьчетверке. Рельефный такой, с грунтозацепом, даже изящный. Шириной сантиметров тридцать-сорок.

Взял его в руки, повертел на земле… не, ну а что еще? Трак и есть

— Это от старых машин такой, говорят — сказал цыган.

— Да — подтвердил Кэрр, и уже ко мне — А… У вас — есть такие?

Опа. Давно не спрашивал. Точнее даже — сначала как-то интересовались, что да как, особенно цыган — а потом как отрезало. Ну, Лами-то понятно, а вот Безо, похоже, по указанию Кэрра меня не теребил. И сам Кэрр тоже ни словечком. А теперь вишь, спросил. Не подавая виду, ответил

— Нету. А что за машины? Очень старые?

Керр помолчал — я не поднимал головы, но просто почувствовал, как он смотрит на меня — не верит, поди, или думает чего. Видать, больно уж я целенаправленно рассматривал этот трак, слишком заинтересованно. Но все же он ответил

— Очень старые. Боевые повозки. Такими в Великую Войну воевали. И в Темное Время. Говорят, на них металла столько было, что сотни лет на нем жили. А сейчас вот только иногда находят. Мастера в Союзе этот металл очень ценят, да и другие тоже. Говорят, в Рюгеле какую-то печь запустили, как старые, без угля, от воды работающую — и там такой металл делать будут. Только вот пока это стоит раз в десять дороже.

— Ага — постарался я соскочить с темы — а горец сказал, что их кузнецу он не подходит?

— Да их кузнецу просто не совладать с таким металлом. Это надо и печь хорошую, и молот сильный. В большой мастерской только. Вот на плотине бы еще могли. Или в порту каком.

— Значит, ее надо везти в порт продавать?

— Ну… В Риссе продадим перекупщикам, что в Союз по реке отвезут. Чуть дешевле чем прямо в Союзе, но зато сразу.

— Это хорошо. Моих четыре, остальное пополам… а Безо — с меня пиво. За сэкономленный золотой.

— Конечно! И еще за коньяк! Ты-то выхлестал сразу, а потом мне не досталось! — подколол цыган

Ладно, и коньяк — тоже!

…Устраиваясь спать, все думал про вечерний разговор. Перед глазами стоял этот самый трак. Да, что-то в этом мире серьезно перепуталось…