Проходная пешка

Глава 3

Уже совсем начинало темнеть, когда я все же решил. Нечего высиживать. Надо валить. Оно, конечно, ясно — если покрысить тут, то много еще чего могу найти. Но — нафуа, говоря изыскано? Мне вот и того что есть-то — с избытком. Еды на месяц, если не больше, с водой проблемы не видится, не пустыня, чай, речка вон, да и наверняка не единственная в этих краях. На крайний случай — фляжек у солдат собрал штук пятнадцать. Оружия — на взвод. Себе я выбрал что надо, винтовочка пришлась вообще в пору, как родная. Подумав, прицепил на пояс кобуру с револьвером. Совсем неуклюже стало, как Рембо какой, право слово. Но, это я больше примерялся чтобы «все свое нести с собой». Хотя на самом деле — вон, солдатский ранец с укладкой — вот оно и есть все свое с собой на пару-тройку дней минимум. В общем, вроде все есть на пока… Но — дальше-то что?

А дальше — надо мне отсюда уходить. Конечно, в развалинах форта я могу вполне и устроиться — казармы в валах практически не пострадали, по серьезному-то если сказать. Или еще где место найти. И топлива там полно, и крышу найду, и печь-очаг какую отыщу или сооружу сам легко. Но — не стоит мне тут долго ошиваться. Рано или поздно — да кто нибудь сюда заявится. Или однополчане этих бедолаг, с обозом порубанных, или наоборот. Солдат-то искать будут — взвод пропал — а ведь пропал, раз не собрали, не прихоронили — так это ж так просто не оставят. Или кто с другой стороны придет. И я в любом случае непойми кто. И косить под кого бы то ни было — не выйдет. Потому — как минимум — надо отсюда когти рвать. Конечно, и потом могут догнать, узнать что-то из оружия или одежды, да и прищучить… но так мне кажется правильнее.

Вот только пешком идти категорически не хотелось. Точнее — я бы с радостью пошел… но вот бросать все тут вот так… Оно бы и понятно, что — лишняя опаска — поймают со всем этим — пристукнут. Да вот только и если просто так поймают — то могут пристукнуть. А стало быть — игра одна, так чего бы ставку и не повысить. Один чорт — если что-то прибьют. А я вроде как один раз уже убитый, мне должно быть привычнее.

Задумчиво осмотрелся в начинающихся синеватых сумерках. Поодаль бродили несколько лошадок. Наверное, солдатики их распрягли, чтобы те покормились, а когда нагрянуло — «оказались не на ходу». Впрочем, рубали и стреляли их конные, все в следах от копыт-подков, так что фиг бы им лошадки запряженные помогли. Интересно, сумею ли я запрячь, хоть одну из них? Пару раз я помогал запрягать лошадку, но там была простецкая телега, и ехали не далеко и не быстро. А тут — чорт ее поймет, какая упряжь. У нас в Гатчине конноспортивный клуб был, я туда по дружбе заглядывал — так что достаточно знаю, чтобы понимать, насколько там все непросто для неумеющего… как в любом деле, впрочем. Потому-то и мысли верхом поехать даже не возникало — ну, положим, залезть на лошадь я смогу, и сесть тоже, и поеду… если лошадь смирная и все пойдет нормально. Но обиходить-то ее я не научен. А под седлом лошадь за полдня можно уходить, если неправильно подогнана сбруя. А как правильно — я не знаю. Так что — верхом не прокатывает. А вот если удастся запрячь хоть одну в тележку…

Мне казалось, что когда лошадей отпускают пастись, их «стреноживают» — спутывают им лапы веревками как-то, чтоб, значит, эти холеры не ушли никуда, и потом легче поймать было. Как бы не так! И не горели они желанием меня к себе подпускать. Ближайшие две твари измотали меня за пять минут — взмок, бегая то за одной, то за другой, то за обоими одновременно и поочередно. Плюнул, обозвал их будущей кровяной колбасой и пошлее подальше — там паслось, едва виднеясь в высокой траве, что-то серенькое, невзрачное и лохматое. Подпустила меня спокойно, лишь на последних метрах имитировала убегание — ну, чисто пэтэушница на дискотеке.

— Стоять, Зорька! — негромко ей скомандовал, чуть придержал за веревку, свисавшую с морды — поводья, что ли, называется… Да, однако — лошаденка-то невысокая, чуть не по грудь. Но смирная, и вроде как не агрессивная.

— Пойдем, лохматая — сказал я, и потащил за собой лошадку, не особо-то и сопротивлявшуюся. Подвел, привязал к ближайшей телеге и снова задумался. Однако. Что дальше делать? Вроде в какой-то телеге видел какие-то мешки с зерном, наверное — для лошадей — надо лошадку угостить, пожалуй. Полез искать, нашел — там же рядом эдакие корзинки — на морду лошади одевать и на шею вешать — а в нее зерно. Насыпал, подумав, что потом придется еще вести поить. Да, блин, это тебе не машина! Там-то все просто…

Внезапно пришла мысль, что никогда больше не придется сесть в свою гнилую девятку, с запахом недогорелого бензина, никогда не придется больше лежать под ней, пачкая руки грязью и маслом, не будет блестящего мокрого асфальта на Киевском шоссе, с отражением встречных фар, с капельками на поцарапанном убитыми щетками стекле, не будет больше натужно чихающего на стартере в мороз двигателя, и этой возни с заменой резины по сезону. От этой мысли стало очень-очень тоскливо.

Гавкнул сам на себя, чтобы не расслаблялся. Некогда — вот запряжемся-поедем — тогда и рассуждать можно, что оно и как. А запрячься надо обязательно. Обошел все телеги — чорт, они все разные, вроде как сборные. Я-то думал, военный обоз — все однотипное должно быть, а тут разнобой. И упряжь разная. Вот весело-то. Лошадка весело хрумкала зерном, пофыркивая, а я задумчиво обозревал все вокруг, понимая — еще пятнадцать минут — и по-настоящему стемнеет. Внезапно сообразил — да вот же она, тележка от этой лошадки! Пожалуй, другая сюда и не поместится. А ну-ка, примерим… Зорька даже на ходу не перестала есть, и я довольно успешно ее «запарковал» перед не особо большой, легкой с виду тележкой. Однако, удачно — тут сбруя какая-то простенькая, без дуги и прочей тряхомудии — на самой лошадке одет здоровенный кожаный нагрудник, а уж к нему я, как смог — но вроде правильно, присоединил две оглобли… или как там еще эти палки называют? Так, теперь взять вожжи, забраться вот сюда…

— Н-но, пааашла! — я, как смог, шлепнул вожжами по заднице, смачно причмокнув — ну, все как положено, а то!..

Вот если на дизеле резко педаль бросить — он не заглохнет, но машину дернет вперед как от хорошего пинка. Едва не слетел с облучка, завалился спиной на груду барахла, тут же натянул возжи:

— Тпррррууу! Твою ж мать! Стооооой! Ска-тии-на!

Зорька стояла как вкопанная, и хрустела зерном из так и висящей на морде кормушки.

— Сработаемся… Эдакая флегматичная сволочь — самое то, мне по душе.

Уже осторожнее попробовал «тронуться» еще раз, проехал немного, остановился, снова тронулся, дал широкий круг по вытоптанной у дороги траве, вернулся к обозу.

— Ничего, ездить можно. Главное чтобы налог не по объему, а с лошадиной силы брали. И всякие евро-сколько-то-там не вводили. Все, Зорька — стой здесь, жри корм, а я грузиться стану.

Выбросил все из телеги — какие-то тряпки, здоровенный луженый самовар… Э, нет. Самовар оставлю. Боченок… Оставлю. Ибо не пустой. Что там еще… нахрен, все нахрен, какие-то подсвечники, что ли, посуда… На дне телеги, под тряпкой — топор и пила, это оставить. Так, теперь еще раз, конкретно — по всем остальным телегам. Безжалостно переворачивая сундуки и потроша мешки, вскоре собрал еще добра, мешок с едой — три здоровенных каравая, яблоки… и главное — несколько копченых рулек, солонина и здоровенный шмат сала. Ну, теперь живем! Прибрал несколько керосиновых ламп и фонарей — штука полезная. Тут же оплетенные бутылки, судя по резкому характерному запаху — с топливом к ним. Еще нашлось, видно с кузни забрали — несколько новеньких топоров, мотыг и лопат, с десяток кос и кетменей. Тоже прибрал, чисто из жадности. Ну, не бросать же, в самом деле? Естественно, не бросил и найденные в одной из телег ружья — несколько штук, все разные, охотничьи, по виду судя. Однозарядные винтовки, вроде пара так под мелкашку, двустволка с торчащими курками… а вот это интересно — самый настоящий помповый дробовик! Однако, сдается мне — это тут редкость. А значит — ценность. Притащил мешок, где вперемешку были насыпаны патроны к ружьям, отобрал несколько для дробовика — в старых латунных гильзах, зарядил, дернул цевье — ха, все работает! Даже предохранитель где и должен быть, только чуть грубее выполнен. Засунул дробовик отдельно от прочего, поближе. В той же телеге откопал и небольшой деревянный ящик — а в нем — швейная машинка. Ну, это однозначно берем, эт офигеть какая ценность. С десяток пар сапог, еще что-то из кожи, два красиво отделанных седла, жилеты какие-то, о — пояс с кобурой — берем, что уж тут. В конце-концов, денег на солдатах поднял не много, хотя чорт его поймет, сколько это — но откуда ж деньги у солдат? А жить дальше на что-то надо… вот и торганем гденить… со скидкой, оптом.

Потом занялся тем, что собрал с солдат. Винтовки сложил кучей, на дно, туда же лопатки, штыки и фляги, оставшиеся револьверы прибрал в свой рюкзак, патроны частью положил туда же, частью в один из ранцев. Подумал, и набил еще несколько ранцев, поцелее-почище, напихав туда плащ-палатки, скатки, оказавшиеся к сожалению не шинелями а всего лишь пледами, и все пайки. Отдельно собрал медицинскую сумку и индпакеты. Сложил все документы в полевую сумку. Ну, вот так как-то. Видок, конечно, у телеги вышел дольно предосудительный. Сначала даже подумал понадежнее прикрыть оружие всяким барахлом… но потом решил, что бессмысленно. Все равно если что — вариантов нет. Доберусь до более обитаемых мест… а там посмотрим. Все же, не столько от взглядов, но больше от непогоды — набросил сверху тряпичный тент, снятый с одной из телег. Вот так, он здоровенный, если что — то и от дождя под ним можно будет укрыться. Еще нашел мешочек — в нем несколько подков, гвозди, молоток, крючок и здоровенный напильник — о, это должно быть, для ухода за лошадью, подковывать же ее надо! Вот еще напасть-то… А еще сколько надо — чистить ее, скребок такой надо, и еще и еще… Не было у бабы хлопот…. Вспомнился товарищ Сухов, которому Рахимов предлагал хоть коня взять — «не… хлопот с ним!» Вот, точно… Ну, не бросать же все это барахло тут, вот так вот? Не, пока не брошу — бросить я всегда успею, дурное дело не хитрое…

Ну, вроде все.

— Зорька, хватит жрать, отправляемся! — подошел, снял с морды лошади почти уже пустую кормушку. Обошел еще раз, уже почти в темноте, разбитый, а теперь можно сказать и разграбленный обоз — и, по традиции, помочившись на колесо телеги, отправился в путь.

Конечно, в темноте ехать — не самое благоразумное дело, но… «Там», у нас — я любил ездить по ночам — особенно под утро. Машин нет, дорога свободная. А тут и подавно. Отчего-то кажется мне — возможность избежать или предупредить неприятности, двигаясь не торопясь ночью — несколько больше. А для меня это самое главное. Под утро выберу местечко поукромнее, и там остановлюсь, посплю. Опасно, но что делать. Ясно, что можно удивиться, проснувшись. Но — рискну. За день я выспался немного, да и в общем нервное возбуждение все равно не даст спать. Главное уйти отсюда, а там уже решим.

Дорога была хорошо видна даже без луны — небо затянуло легкой дымкой, и она лишь проступала мутным пятном. Южные ночи темные, это не наши, Питерские… но тем не менее что-что а не съехать с накатанной, светлеющей в ночи широкой лентой дороги — не сложно. Вопрос правда стоял — куда ехать? Звезд не видать, но как прикинул днем по солнцу… Дорога уходила в одну сторону куда-то на запад, в степь, а в другую, огибая широкой дугой бывший городок — тянулась на северо-восток. Согласуясь со своими соображениями — туда и двинул. На запад мне вроде бы ни к чему.

Ехать оказалось на редкость некомфортно — подвески как таковой у телеги не было только подушка из нескольких свернутых одеял под задницей. Впрочем, я быстро понял, что это я сам, привыкший к другим скоростям, подгонял лошадку — сообразив, бросил поводья — и зорка, сама видно сообразив, пошла шагом. Сразу стало лучше.

Не успев далеко отъехать — сделал первую остановку в низинке, едва обогнув город. Там был маленкий сруб — колодец, или родничок. Напоил Зорьку из прихваченного в обозе кожаного ведра, да еще кожаный же мешок, бурдюк вроде правильно называют, наполнил. Ведь она еще наверняка пить захочет — а хрен его знает, где еще родник найдется. А выражение «пьет как лошадь» — теперь для меня вовсе не иносказательное. Снова тронулись в путь. Поплотнее закутался в куртку, и даже набросил на плечи плед — да, прохладит, не то чтобы очень, но все же. В дорожной пыли подковы мягко топали, колеса телеги не скрипели — видно, смазаны неплохо. Меня разом окружили ночные звуки — до того все как-то больше нервно прислушивался… а теперь просто слушал. Сверчки, шорохи мышей, какие-то ночные птицы. Один раз где-то вдали завыли волки — эге, нехорошо. Не страшно, в общем, с волками я знаком не по зоопарку — не люблю их, но абсолютно не боюсь. А с винтовкой и подавно. Но вот лошадка…. А без лошадки, или если они ее сильно потреплют, пока их поубиваю — будет мне не так просто. Хотя… тут ведь, и мне может прийтись несладко — тут может и волки посерьезнее, и побольше их. Правда, чего тут не должно по моим расчетам быть — так это той гадости, что у нас поразвелось — диких собак и помесей их с волками. Повыбрасывали их в девяностые, да немало с охраны — овчарок, волкодавов. А они, вопреки всяким шаблонам, возьми, да и приживись на природе. Да еще и вполне подружившись с волками. Вот только они, да их потомство, то что не в волков пошло — ни огня и выстрела не боятся, ни пиетета перед человеком не испытывают. Волки-то трусливы по природе, а эти — вполне рационально понимают, чего стоит бояться, чего нет. И нападают на людей, собак домашних и скотинку, бывает. Но — тут-то такого не должно быть. И все равно — волки — дело такое. Может, и не лучшая идея ехать ночью? Ну, теперь-то поздно, раньше надо было думать. Да и выли они далеко, и позади в стороне.

Постепенно свыкся с окружающим фоном, и мысли свернули на загнанную глубоко, но как уголек под золой, тлеющую мысль — куда же я все-таки попал?

Попал я, так мне кажется, аккурат на самую что ни на есть Империалистическую Мировую бойню. То бишь Великую Войну — когда она была еще просто Мировая, а никакая не Первая. И, судя по всему — это где-то на Южном фронте. И, похоже, самое начало, год эдак четырнадцатый… Не знаю, почему, но вот все вокруг… как только принял мысль, что это не у нас, это что-то другое… так оно само как-то и добавлялось, маленькими фрагментами. Значит, вот так — начало Мировой Войны… Что там было? Австро-Венгрия, Галицийская битва, Перемышль… что-то слышал, но не более того. Видел фотографии — вроде как форма на австрийскую похожа…

Только кепи странные — больше вроде на японские смахивают. Но я совершенно не разбираюсь, вообще-то, в этих тонкостях. Знаю, что у австрийцев кепки должны быть как у солдата Швейка… да и вообще я кроме того Швейка мало что знаю.

Вроде как самое начало войны — еще не было всяких окопов и пулеметов, все было «по старинке»… и как-то… поблагороднее, что ли. Вот, как-то все, по разным деталям мне вот так видится. Точнее конечно надо присмотреться, но это потом. Вот, спрашивается — что мне теперь-то делать? Ведь, судя по всему — я нахожусь в зоне боевых действий. А значит…

А значит, что кто бы меня не встретил — со всем моим «богатством» — меня шлепнут. И даже если я все оружие повыбрасываю — все одно — ни документов нет, ни объяснить ничего не смогу — все одно — добро отберут, самого в кутузку посадят, а там… там, может, и обойдется… а может, и не очень. И уж в любом случае останусь без всего награбленного.

А, — это грустно, дарагие таварисчи. Что-то мне не очень-то охота расставаться со всем нахапанным — знаете ли, мне чужого не надо, но и свое не отдам, чье бы оно ни было. И наплевать, что оно мне, по сути, не нужно — ну, куда мне десять топоров и двадцать винтовок? Но — просто так отдать… да и с оружием расставаться крайне не охота…

Ну и что выходит? Валить всех встречных? Не вариант… А ведь еще кого встретишь… Ну, вот, ежли, к примеру, австрийцы — они вроде как враги, их и не жалко. А если наши, то есть не наши, но русские? Их — тоже валить? Нехорошо как-то, до Гражданской войны вроде еще три года, чего я это их авансом-то… А если не стрелять — то что? Прикинуться… кем? Своим? Так ведь — не проканает. Ну, не специалист я. Не историк. Вспомнился сразу поучительный рассказик Бушкова, как историк разоблачил мошенников, сделавших «машину времени» — по мелким деталям, незначительным для нас, но для современников — совершенно недопустимых. Вроде как если бы сейчас олигарх был одет в костюм «Абибас». Так вот и я — проколюсь на мелочах… да какое там на мелочах! Я же элементарных вещей тут не знаю, не умею! Как дите малолетнее или убогий какой, дурачок…

Оп! Есть. Вот оно — «косить под придурка». Ведь, как там у Филатова — «А у нас спокон веков — нет суда на дураков!» Вот. Главою скорбен… а почему?…А в бою контужен, вот и повредился! И речь непонятна, и вообще.

Вот только оружие-то у дурака отберут… ну, впрочем, это мы еще посмотрим. Ладно, больно много неизвестных в уравнении, чтобы наверняка что-то придумать — примерно ясно, дальше по месту решим. А пока подумаем глобально, стратегически и даже планетарно. Ну и что делать дальше?

Ну, выберусь я «к людям». Посмотрим что за люди, решим — еще неизвестно, где лучше остаться — тут в Австро-Венгрии, или в Россию рваться… тут конечно немцы и вообще все не то — а там революция скоро… бардак, воровство, сволочи и придурки наверху вплоть до самого… Впрочем — к этому-то не привыкать. Хотя вот потому-то «на Родину» и не хочется особо. Так, ладно. Доберусь я — дальше что? Как это называют — надо «легализоваться»? Так, вроде. То есть — получить документы и стать кем-то. А потом… потом… ну, не знаю. Надо, наверное, как-то врастать в жизнь. Постепенно… И?

И что дальше? То есть как что — ну, жить… Ну, что значит — как? — Нормально так жить…

Ну, да. Приехать в Гатчину и устроиться там охранником. Беда только — там пока не район «Аэродром», а самый настоящий аэродром и есть. Вот, на аэродром и устроюсь…

Ну а серьезно… может, найти своего деда? Сколько ему… ну, да, совсем еще пацан. Ну, найду, и что? И смысл? Рассказать ему — как что? Пусть идет в большевики и просится на работу к товарищу Сталину? Так ведь как еще повернется…

Стоп. А че это деда? А сам я что? Опаньки. Я же… Тэкс. Я же, выходит — могу все поменять! И ошибки поправить, и войну совсем по другому! О, ведь все еще проще! Я же в Австрии! Найти тут Адольфа Шикельгрубера, молодого художника, и… патрон в револьвере мощный — хлобысть — и нету юного дарования!..

…Только вот — он сейчас на фронте. На Западном. И вроде как воюет. И, как я интересно, не зная ни хрена, собираюсь его искать? Никто, звать никак. До первого патруля.

Ни документов, ничего нет. И что я им скажу? «Гитлер капут! Хенде Хох!» — так ведь не поймут, бедняги…а, еще это «Нох ейне!» и, конечно, — «О, йа, йа! Даст иш фантастик!»… Надо было больше немецкой порнухи смотреть, что ли… Нет, к немцам совсем невесело выходит.

А к нашим? Ага, к Сталину… Сейчас. Ждут там меня. Да и вообще. Если вот я сам про себя ничего не слыхал такого выдающегося — значит, или сразу хлопнули, или… или — сидел тихо, и не высовывался, пользуясь моментом и знаниями о следующем моменте.

Помнится, фильм был американский, про авианосец, попавший в тысяча девятьсот сорок первый год из девяностых — так там кто-то из команды отбился — а авианосец, уже без них, снова вернулся в свои года. И когда пришел в базу — встретили их на причале пропавшие парень с девушкой — точнее уже дедушка с бабушкой. Но, что характерно — весьма состоятельные. Так что… не будем впадать в пессимизм… но и строить мосты с купцами не будем покуда. И уж конечно не будем щелкать клювом.

Вот, если так прикинуть — кроме знания наперед, как оно обернется — что у меня еще есть? Ну, если доберусь до России — прежде всего — я грамотный. А это оооочень большой по тем временам плюс. Может, правда, я и не вполне грамотный — старого языка-то не знаю… но прочесть и написать, пусть и «с ошибками» — вполне сумею. И — посчитать запросто. Не только простые действия арифметики, но и школьную алгебру и геометрию. Не высшая математика, но весьма немало. Да еще физика-химия… Хе, вполне могу претендовать на должность инженерного работника. Да ведь еще — могу в двигателе покопаться… конечно, приходилось только с современной мне техникой дело иметь, но… Разобраться-то мне и в старой технике будет на порядок проще чем многим. Да и те же мотоциклетные двигатели разбирал-чинил. Опять же — электротехнику на минимальном уровне знаю — но тут это будет вполне себе уровень «гораздо выше среднего». Ну а еще… А вот все остальное, пожалуй, не в плюс. Руками работать сумею — но не факт, что не хуже здешних столяров-плотников. С лошадьми вон — вообще не умею… Да и все остальное — не очень-то чтобы… не то что даже — «не умею» — а больше — «не представляю, как надо». Вот из винтовки стрелять, пожалуй, умею не хуже многих… да и вообще, выходит, воевать-то… Э, нет! Вот уж хрен вам, ребята. Мне еще не хватало в эту бойню ввязаться! Всплыли в памяти обрывки слышанного виденного — Форт Дуамон, Верден, Сомма, Ковно… Мясорубки, многодневные артподготовки, «лунный ландшафт», регулярная и обыденная «газовая война»…

Нет уж, к чорту!..А ведь потом — Революция, бардак, Октябрьский переворот, Гражданская… расстрелы, банды, стрельба и рубка, голод, тиф… Тьфу, бля, — «уж лучше бы я улетел в какой-нибудь другой город» — воистину так. Вот прилетело бы чего помощнее — глядишь, закинуло бы меня лет на тридцать-сорок подалее — в царствование Александра Третьего — Миротворца. Никаких тебе войн… а до этого всего дерьма глядишь я и помереть бы успел… Эх! — …

Волчий вой отвлек от этих мыслей — выли теперь где-то ближе. Не то что близко — но тот был совсем далеко. На пределе слышимости — а этот позади, далеко конечно, но слышно гораздо лучше. Проверил рукой винтовку и револьвер… надо будет и еще винтовок пару зарядить, да и револьвер еще один, бульдог, тоже зарядить, и поблизь засунуть. Вывернется, мало ли, десяток волков — чтобы не мешкаться.

Некоторое время ехали молча… то есть, и до того ехали естественно, молча — Зорька молчит по природе своей, она ж не тот конь из мультика, а я тоже особо не разговариваю — не с кем, а самому с собой — пока зрителей нет, косить под дурака даже для тренировки лениво. Да и без надобности — мне достаточно повторить по памяти последнее обращение Президента об экономическом росте и развитии демократии и свободы России — и тутошние меня разом сволокут в дурку. Так что «молча» — больше в смысле того, что не думал ни о чем, прислушиваясь. Но ничего не менялось, луна так же мягко подсвечивала через дымку, дорога петляла… да и не сказать даже, петляла, тянулась просто неровной лентой, немного извиваясь промеж пологих холмов. Ночь уже вступила в полные права — ночные птицы вовсю приступили к своим насущным делам, далеко впереди заухал филин, кто-то мелкий — мыши, суслики, или кто там еще? — суетились и шуршали в траве по сторонам дороги, раза два что-то темное перебежало дорогу — небольшое, размером с маленькую кошку. Стало совсем прохладно, и после дня опустилась не то что сырость — но как-то все освежилось, нахлынули запахи — травы, разные, вперемешку… Дышалось очень легко, как в лесу почти. Проехали-то мы, выходит, не так и мало — соскочив размять затекшие от долгого сидения на не самой комфортабельной скамейке ноги — пошел рядом — и с удивлением отметил — Зорька вроде идет лениво, не торопясь — а скорость-то — как у быстро идущего налегке человека! Выходит, поболее пяти километров в час. Значит, прилично уже отмахали. Забрался обратно, едва не попав под колесо, снова укутался в плед — спать пока не особо и хотелось, но весьма посвежело. Снова постепенно вернулся к мыслям. Значит, надо мне как-то легализоваться. Косить под раненного-контуженного — и в глушь. Но все равно документы надо. А откуда взять? Ну, если свой опыт немного приложить… в рюкзаке увесистый мешочек с монетами — и целая телега годного имущества. Надо только найти, кому это все сбагрить — и не получить заточку в печень. А на вырученные от сдачи металлолома деньги тимуровцы купили для школы… то есть я для себя — документы. Конечно, с фальшаком ходить — не самый безопасный вариант, опять же, я же не пойму — может, мне такое фуфло впарят, что первый же жандарм помрет со смеху — еще и убийство припаяют. Да и потом — полиция как-никак работает, революционеров и уголовников все равно ловят. Ну, с другой стороны — еще три года — и никто не вспомнит о полиции… Три года отсидеться, потом еще года три постараться не сдохнуть, а потом уже…. Эх, как все просто-то! Но, с другой стороны — потом двадцать лет относительно спокойной жизни… только помереть до Отечественной могу ж и не успеть. Опять же — ну, если вот подумать, семью завести — дети аккурат к фронту подрастут — экое же счастье…

Внезапно пробила мысль — а чего ты, дурак, — ТАМ ждал? Там у тебя ни войн — настоящих, серьезных, ни бед-революций не было. Эвон тебя как корежило в форту, на тот ров-то глядя — не привык-с! Так чего же ты там ждал?…А ведь кто-то сейчас… то есть не сейчас, а много-много потом, просыпается, собирается на работу, завтракая кофе и бутербродами, ругаясь с женой, потом ведет дочку в школу, потом стоит в пробках…

Очень захотелось снова в бензиновую гарь, в шум мегаполиса, от которого так старательно бежал всегда, снова захотелось тупых посиделок с «друзьями» под пиво-водочку, заморочек на работе, света большого торгового центра, с шумом и гамом, с толпами козлов-покупателей и ослами-начальниками. Захотелось грязного, пропитанного солью и реагентами тающего снега, мокрых оттепелей, набитого битком общественного транспорта, дебиловатой молодежи в идиотских одежках… Гребанной китайской лапши из бомж-пакетов, наконец! Мяса с глутамином, и кетчупа идентичного натуральному, в Макдональдсе. Интернетных баталий и пустой траты времени в он-лайн играх. От понимания того, что это все — окончательно и бесповоротно исчезло — как-то тоскливо заледенело у позвоночника. Эвон оно как — никогда бы не подумал, что буду о таком жалеть… а вот теперь — жалею. Потому что «навсегда».

Чтобы хоть как-то вылезти из накатившей депрессии, стал снова думать об насущном и в перспективе. Надо, значит, купить документы. У кого? Ну, тут без вариантов — соответствующий криминальный элемент. Да вот беда — черевато. И схлопотать железку в организм можно — и сдать могут, а то и вовсе подстава ментовская окажется. Можно, конечно, еще податься к каким революционерам-нелегалам… но там еще хуже — публика идейная. А с такими дело иметь себе дороже. Да и вот как прийти? Сказать — «Я от Кобы, он просил»? Так ведь не поверят, проверят — а потом пристрелят, и в речку скинут.

Не, только уголовники — с революционерами нема дурных связываться. А где искать уголовников? А проще всего в крупном городе. В порту или на вокзале, да по окраинам, своя Нахаловка в каждом городе есть. Опасно, но все же — да и видок у меня соответствует — мало ли почему надо уйти в лаванду, никто там лишних вопросов не задаст, кое в чем эта публика гораздо удобнее прочих. Вот только до крупного города еще добраться надо — да плюс — в крупном городе и полиции больше.

А ведь еще, вполне может быть, — мне придется пересекать линию фронта. Это вообще веселье… впрочем, это вариант сказаться перебежчиком, или бежавшим из плена. И кстати вариант неплохой бы… если бы я не знал, как работает такая милая организация, как «контрразведка». Да уж, задачка…

Поймал себя на том, что начиню клевать носом. От прохлады закутался поплотнее — да и пригрелся. Скинул плед, поежился. Так проехал еще какое-то время, борясь со сном и холодом попеременно. Было уже сильно за полночь, даже, скорее ближе к утру — впереди забрезжила оранжево-зеленая полоска будущего рассвета. Часа три, надо думать. Еще пару раз выли волки — один раз показалось — ближе, чем раньше, но потом снова — далеко. Местность немного изменилась — все изрезано балками-оврагами с крутыми песчаными осыпями, кое-где обширные заросли той самой странной ежевики.

Почувствовал — еще немного и точно засну. Вдобавок вдруг упал туман — очень быстро, и довольно густой, слоями. Встряхнувшись, стал внимательнее оглядывать проезжаемую местность. О, вот, то что надо — широкая балка, склоны изрезаны оврагами, дно поросло ежевикой — и особенно плотно стоит туман над серединой — наверняка там ручеек — а это хорошо. Свернул Зорьку с дороги, покатили вдоль балки, чтобы остановиться уж не у самой обочины. Сразу сильно затрясло — да, подвески-то нет, как класса. Но ничего, едем небыстро — мотает из стороны в сторону, но терпимо. Вот, пожалуй, и есть самое подходящее место — и ручеек недалеко, и много ежевики — прямо ковром, пятнами, заросли. Завтра подсоберу, полакомлюсь. С дороги не видать, тоже хорошо. Остановил Зорьку, слез с телеги, осмотрелся — да, оно самое! Тут и остановимся. Проехали мы сегодня и так не мало, а торопиться мы никуда не торопимся. А ведь известно — Тише едешь — дольше будешь. Ну-с, учнем готовить себе временное пристанище…

Распряг Зорьку, ослабил ей упряжь, заметив заранее как было — чтобы потом не перетянуть. Проверил, как смог понять — не натерло ли ей чего? Толком не понял, но вроде — не натерло… наверное. Привязал ее за упряжь вожжами, чтобы не ушла, дал в кормушке еще немного зерна — заслужила. А остальное пусть травкой доберет. Сходил с ведрами до ручейка — набрал холоднющей воды, себе и лошади. Сразу не дал — больно холодна, чуть погреется — потом дам. Что там еще надо делать с лошадью? Вроде — протереть от пота — но она же вроде и не вспотела? А, чорт — взял плед поплоше, вытер, да еще накинул сверху — вроде как главное не простудить. Сойдет… наверное. Все равно лучше не умею. Ну, теперь я. Расстелил под телегой пледы, сверху раскатал до земли с одной стороны тент — вышла так более-менее себе, палатка-не палатка, навес эдакий. Выудил из телеги самовар и мешок со жраньем. Костер разводить хлопотно, заметно сильно, да и ни к чему мне. Мне немного только согреться, не зима все же, да и не потому что замерз, а «для комфорту». Ну и воду согреть, чай заварить — у некоторых солдат в ранцах нашлись вполне себе узнаваемого вида жестяные коробочки с какой-то травой, по запаху так чай, хотя и не обычный. Суррогат какой-то. Но — сойдет. Нашел из фонарей один заправленный, зажег, благо и спичек несколько непривычного вида, толстоватых, нашел по карманам много — замысловатые поджигалки тоже были, но не стал возиться-разбираться. Прикрутив фитилек поменьше, чтоб особо-то не маячить, взял саперную лопатку и пошел к зарослям ежевики. Как и думал — вполне достаточно сухих веток… вот только через минуту, матерясь, вернулся с двумя плащ-палатками — одной обернул руку, на другую складывал обрубленные-обломанные ветки. Намаялся, но набрал прилично — чем хорош самовар — не так много топлива и надо. Это, конечно, не в лесу… но, надеюсь, выберусь я из этих чортовых степей. И до леса тоже когда-нибудь доберусь. Нарвал так же на склоне сухой травы, пригодится на растопку.

Через полчаса самовар уже вскипел, благо и налил я половину, себе на три кружки чая, да Зорьке разбавить холодную. Заварил в котелке — эрзац-чай пах на удивление приятно, и даже похоже на настоящий. Отрезал себе хлеба, поделившись с Зорькой. Хлеб вкусный, особенно целый день не жрамши если, но немного необычный — поплотнее, ну, да — без разрыхлителей и прочего. Нормально, сойдет. Мясо тоже оказалось весьма ничего — немного непривычного вкуса, но в целом — отлично. Сало — отличное, просолено как надо, с мясцом!. Горячий чай, да еще у какого-то гурмана в ранце была коробочка с леденцами-монпасье.

Что еще надо для маленького счастья? Тихо, птицы уже спят, только ухает поблизь филин, ручеек иногда поплескивает по камням. От прогоревшего уже самовара приятно тянет теплом и дымком, маленький язычок пламени в керосинке дает немного света, но очень много уюта — накрытая тентом телега создает ощущение едва ли не теплого, крепкого, уютного дома. Туман глушит все лишние звуки. Нет, определенно — если не вернуть прошлого. Которое будущее — надо наслаждаться настоящим, которое прошлое.

Поужинал, расстелился, и прилег под телегой, попивая чаек — лепота! Счастье есть, мать его растак! Допив, проверил еще раз оружие — не в лесопарке имени Крупской на скамеечке сплю — потом скинул сапоги, погасил лампу, улегся и закутался в плед. Напоенная и накормленная лошадка, похоже, уже спала — стоя, как им, лошадкам, и положено. Тишина навалилась — буквально, звенящая. Ни шума города или трассы, ни дальнего перестука железной дороги…даже ветра нет, и филин унялся. Только ручеек тихонько иногда бормочет.

И вдруг в тишине из тумана донесся отчетливый металлический звук. Негромкий, вроде как позвякивание тихое.

— Сходили, блин, за хлебушком — проворчал я, мигом вылетев из-под телеги, держа винтовку в руке, другой рукой судорожно натягивая сапоги.