Проходная пешка

Глава 12

Колонна приближалась, слышен стал перестук подков по дороге — хоть и не мощеная, но земля сухая, утоптанная, звук дает сильный. Тускло поблескивает что-то из амуниции — не сильно запылились, недалеко шли, значит. Интересное дело…

— Что делать будем, командир — несколько озадаченно спросил Эрри — на батарею?

— Погоди… может и обойдется, не наше же это дело — Балу был озадачен, и нервно грыз трубку — стоим пока тут, ждем. Если что — пойдем на батарею, успеем.

Колонна дошла до ворот, встала, упершись в них, передние всадники сгрудились, толкаясь на мостике, наседая бестолково вперед. Даже сюда долетела ругань. Да, армейская колонна — вещь в себе. Хорошо хоть эти не на машинах…

— О, смотри, побежал… Сейчас пока начальство разбудят, пока решат… не успеть нам с горном выйти, Бало — расстроенно протянул Эрри — Пока провозятся — никак не выйти…

И вправду — от первого воротного бастиона, побежал, бухая башмаками по брусчатке, солдатик с винтовкой, даже отсюда видно, что сонный донельзя. Подсменка послали оповестить начальство о таком казусе, как явившаяся с ранья конная сотня. Да уж. Пока этот чудище сонное изложит дежурному офицеру (если тот еще трезвый и не спит?), пока тот начальство добудится, пока они будут из этого сонного солдатика пытаться выбить подробности, отправят обратно или сами пойдут… Тут не то что перекурить — позавтракать можно успеть.

— Ничего — словно подтверждая мои мысли, прогудел Балу, выколачивая и убирая в чехол трубочку — сейчас чуть подождем, а там про нас поди и не вспомнят, спокойно уйдем. Ничего, обойдутся сегодня и без меня до обеда.

Неожиданно из арки бастиона во внутренний двор хлынул поток кавалеристов. Сначала несколько десятков, около взвода — прямо к нашей батарее, потом еще столько же — понеслось в нашу сторону, судя по всему — ко второй батарее. И скачут быстро, вон первые уже на пандус въезжают прямо…

— …Это… что ж они… — озадаченно спросил Балу, и словно в ответ ему грохнул выстрел, потом еще, и на нашей батарее началась стрельба. И почти сразу же в цитадели горн начал играть боевую тревогу. Балу захлопал себя по бедру, глянул недоуменно — ну, да, он в этот раз и пистолет с собой брать не стал. Наконец он изрек, как и положено в армии в такие моменты — очевидное и бесполезное — Это измена! Враги! К бою!

— Сходили, мать их так, в увольнение… вот и верь после такого людям — пробурчал я. И уточнил, хотя и обратно же, довольно глупо — Что делать, командир?

— Вперед! На вторую батарею! — взревел Балу — К орудиям!

И мы кинулись вниз. Хотя уже на бегу я понял, что идея дурацкая — кавалеристы уже доскакали и лезли по лестнице наверх — пандус у второй батареи был с другой стороны. Не успеем. Там часовые наверху, двое, но они будут оборонять пушки… да и как, против взвода? Артиллеристы в казарме, считай, как в западне — оружия — четыре револьвера у командиров орудий… А нам что делать — бежать на взвод диверсантов с голыми руками? Даже черенков от лопат нету, позорище прям! Зато форма парадная…

Соскочили с лестницы прямо во двор, и молодняк рванул впереди нас напрямик по брусчатке. Мы за ними, но не пробежали и десяти шагов, как над парапетом батареи появилось несколько фигур.

— Ложись! В сток! — Заорал Балу.

Но было уже поздно — грохнули револьверные выстрелы. Бежавшие впереди новобранцы завалились — хорошо так завалились, видал я такого — когда человек падает еще, а уже готов. То, что называется, наповал. Наверное, все в них целили, как в наиболее опасных. Нас это только и спасло. Дистанция тут шагов восемьдесят, самовзводом палить толку мало, а взвести курки все ж время надо — успели мы с Балу развернуться и добежав в три прыжка, шлепнуться в водосточную канавку. Неглубокую, пологую, но из-за того, что тут везде перепады уровня и всякие склоны-откосы — нас не достанешь.

А Эрри не успел, его вторым залпом срезали прямо на бровке — так и упал, ахнув громко, вывернулся на спину, руки к груди прижимая, да и замер. Стало как-то тихо, только из воротного бастиона доносилась глухая стрельба. Да уж, началось в колхозе утро, нечего сказать. Сходили за хлебушком.

— Дальше как? Тут лежать… нехорошо — Изрек я очевидное. Балу засопел, потом ответил:

— Давай ползком вдоль — и там к каземату, там проскочить всего чуть по открытому… — Балу, произнес это, быстро пополз вдоль бровки. А я за ним — а что еще оставалось? Проползли, нещадно пачкая нагрудники… да и чорт бы с ними… и вместе, «на счет два», рванулись ко входу в бастион. Успели. Вслед не стрелял никто. И тут же едва не напоролись на штыки — ну, ясное дело, в бастионе есть караул, вот они уже и реагируют, как могут. Хорошо хоть, видели, как мы ползли, не пристрелили, приняв за врагов. Балу тут же, благо погоны всем видно было, потребовал старшего. Прибежал сверху усатый сержант, и даже обрадовался, увидев старшего по званию. Сияя, доложил что «Солдаты рассредоточились, держат подступы к бастиону — снаружи, снутре по двору, и сбоков по валам — никто не пройдет!» И совсем уж неприлично светясь, осведомился — «Какие будут приказания, вашбродь?» Ну, ясное дело — в таких раскладах — главное ответственность свалить с себя. Хорошо если бы на подчиненных, но еще лучше — если на начальство. Впрочем, Балу так свирепо на него глянул, что тот сияние поумерил малость.

— Так, братцы, слушай! — прокашлявшись, загудел Балу. — Напали на крепость. Враги… или бунтовщики… непонятно. В наших мундирах потому как — то ли переодетые, то ли полк взбунтовался. Оттого так. Слушай мою команду! По всем, кто в нашем драгунском мундире — бей без жалости! Нету у нас в крепости драгун, кто в драгунском — с ними пришел! Так вот, пока нет других приказов от офицеров — форт оборонять! Картечницу волоки на внутреннюю сторону, бей по первой и второй батареям… только пушки не порть… А мне ты, братец, дай-ка свой револьвер… и со мной троих солдат да! Что?! То-то же… Мы на вторую потерной пойдем… гранат им дай! Все, давай, быстро все, мы вниз пойдем…Пошли, Йохан!

Ишь ты, «пошли». Сам то хоть револьвер взял. А мне чего? С пустыми лапами идти? Нехорошо… Мы спускались с поворотами все ниже, и уперлись в железную дверь, у которой нас и нагнали трое перепуганных солдатиков. Открыли дверь, зажгли взятый из ниши рядом с нею фонарь, и двинулись. Балу пыхтел впереди, светя фонарем, за ним, боязливо поводя по сторонам длинными винтовками, да еще и со штыками, шли пехотинцы. Естественно, вскоре один из них царапнул стену, потом второй, потом они столкнулись штыками, издав отнюдь не мелодичный звяк. Балу выругался, а я, обнаглев, шепотом приказал солдатикам отомкнуть штыки. Впрочем, Балу, громко сопя, тут же подтвердил мое самоуправство. В процессе отмыкания один солдатик уронил-таки штык, хорошо хоть — на полу потерны было полно какой-то дряни типа высохшей тины — и штык не зазвенел особо. Обругав солдатика, я тут же подрезал холодное оружие, обещав «потом отдать». Ну а то, в самом-то деле — так хоть руки чем-то заняты…

Дошли до батареи быстро, встали, настороженно смотря на железную дверь. Батарея такая же, как наша — значит там, за дверью — узкая лестница с поворотами, погреб, выше казарма… Хм… казарма. Выходит, нам повезло — в казарме то поди уже устроили бойню — и не пойди мы на второй бастион, на солнышке погреться — и нам бы так… Наверное, мысли и у Балу шли в том же направлении — он притянул меня за рукав и засопел мне:

— Слушай, нам надобно пушки отбить, и с погреба снаряды… картечь и шрапнель. И мы им дадим! Надо расчеты с казармы вызволить. В казарме, поди, успели услышать, заперлись — их оттуда ничем не вышибешь! Надо их вывести, и пушки отбить!

— Командир… Нас всего пятеро, и у меня оружия считай и нету… А там взвод. Как мы их?

— Ну… Балу яростно потер подбородок. — Нету выбора. Гранаты возьми, гранатами их закидаем, потом добьем кто останется. Пушка гранат не боится особо, кидай смело, а там мы…

Договорить он не успел — над головами гулко ахнуло, еще, еще и еще раз. Раздались какие-то вопли, но скорее радостные. Я не понял, что произошло, но, похоже, Балу определил звук сходу

— Ах, сучьи дети, это ж они пушки взорвали! — взревел он. — Слыхал, как стволы полопались?! Вот упыри, а?! А ну, братцы, вперед!

И первым, открыв тяжелую дверь, кинулся вверх по лестнице, размахивая револьвером. А я, так уж вышло — был солдатиками вытолкнут прямо за ним. И скакал вверх по лестнице с бесполезным штык-ножом в руке. Вот блин, герой-камикадзе. Надо хоть кинуть этот ножик в кого попробовать… и прятаться куда-нибудь. Взлетев на батарею, Балу взревел медведем, очевидно приказывая нам поскорее вступить в бой. Мне пришлось выскочить за ним — и тут сразу случилось две вещи. Во-первых, на батарее стоял довольно мерзкий и удушливый зеленоватый дымок — очевидно, от подрывных зарядов. И сразу стали слезиться глаза и пробрал кашель. А во-вторых, справа, за парапетом, я увидел тело солдата, очевидно — часового. И, главное, рядом с ним валялась винтовка. Все еще кашляя, я нагнулся, бросив под ноги бесполезный штык, и отскочив в угол, схватил винтовку, выбросил гильзу — ага, еще патрона два точно есть. Хорошо!

— Их нет тут! — откуда-то из дыма, с середины батареи, заорал сквозь кашель, один из пехотинцев — Нет тут никого!

— Вон они, убегают! — закричал с выхода на внешнюю лестницу другой, и тут же раненным медведем зарычал Балу:

— Бееей!!!

Мы все кинулись к парапету, и увидели, как взвод диверсантов бежит к первой батарее. Нечленораздельно рыча, Балу начал стрелять из револьвера, солдаты грохнули из винтовок, свалив одного убегавшего. Я решил не отставать, прицелился, но не вовремя подступил кашель, и пуля ушла куда-то, отхаркнулся, присев за парапет, перезарядил… С нашей, первой батареи, затрещали выстрелы, пули зацокали по сторонам, солдат у лестницы охнул и скатился вниз, выронив ружье. А едва я поднял голову над парапетом, какой-то паршивец всадил пулю так, что мне резануло по уху каменной крошкой. Вот дрянь какая, ты подумай… Со злости очень даже неплохо прицелился, и шарахнул в спину одному из диверсантов, буквально за секунду до того, как тот скрылся бы на лестнице. Грохнулся, гад, хотя и шевелится… Впрочем, в ответ стали сыпать пулями столь дружно, что пришлось укрываться снова — оглянувшись, увидел, что остальные сделали то же самое.

— Не высовываться! — Крикнул Балу, вытряхивая гильзы из револьвера. — Нам их теперь не достать, нечего зазря подставлять башку под пулю!

Смотрелся он довольно нелепо, перепачканный уже в чем-то, при том в парадном прикиде. Вспомнив, посмотрел на себя — и моментально скинул нахрен дурацкий нагрудник. Фыркнув, Балу принялся так же избавляться от ненужной мишуры. А я гусиным шагом пошустрил к убитому часовому — за патронами. Лезть к лежавшему на лестнице солдату не стал — там все же могут зацепить, хотя бы и рикошетом. Добрался, снял с убитого — эк его, аж три пули — портупею. Подсумок с двумя обоймами, два подсумка с патронами — шестьдесят штук всего. Ну, что ж, это вовсе не так уж плохо… Отомкнул от винтовки штык и швырнул под стену, потом чуть подумал, подобрал вобратно и сунул в ножны на поясе — мало ли… Пока я возился, Балу послал одного из уцелевших солдат, чтобы тот проверил — есть ли кто живой в казарме, или, если двери заперты — достучался и сообщил, что батарею отбили. Ишь ты… «отбили», понимаешь. Но, для того, чтобы объяснить ситуацию запершимся артиллеристам — вполне сойдет.

Вылезли, сначала хмурые командиры орудий, с пистолетами наготове, настороженно озираясь, а узрев разгром наверху — начавшие злобно ругаться, потом вылезли и солдаты — все одетые, даже в касках, но естественно — без оружия. Эдакая глупость, однако — «не положено!». Хотя, конечно — если б война — карабины на всех — в казарме были бы, и патронов немного. А на такой случай никто не рассчитывал. Впрочем, оружие-то именно на такой случай и надобно. Все как всегда, конечно. Сориентировались быстро — один пушкарь подхватил винтовку второго часового, другой — юркнул на лестницу с батареи, повозился там, пыхтя, и вынырнул — с винтовкой и портупеей убитого пехотинца. Портупею нацепил сам, а гранаты из сумок — раздал товарищам, кто без оружия был. Смотрю — и другие два пехотинца артиллеристам гранаты раздали, да и штык мой брошенный на входе на батарею — тоже кто-то подобрал. Балу вон у одного из командиров патроны к револьверу берет — в барабан сует да еще горсть в карман. Так, ну — худо-бедно, один раз отбиться, если полезут, сможем. А дальше что? По нам пока не стреляли даже, словно потеряли интерес. С чего бы это? Высунулся глянуть, рядом выглянул Балу — нет, никто не идет на приступ. Вообще притихло все, в воротном бастионе и не стреляют уже, только с пары бойниц идет легкий дымок — гранаты, наверное, рванули внутри… Это, в общем, не очень хорошо, что не стреляют. Значит, некому там отстреливаться уже — и вариантов других нет — полсотни нападавших там, против полувзвода от силы. Кстати, а лошадей-то не видно во дворе. Похоже, их вывели — то ли в воротах, в тоннеле астиона прячут, то ли, скорее — вывели под стену — там их тоже не достанет. Ага, а вот на нашей батарее — шевеление какое-то. Чего это они удумали?

— Командир, никак они орудия поворачивают?

— Ах, ты ж, вурдалачья печень! — выругался тот — Они… они ж, смотри — по третьей стрелять хотят! Неужто в погреб пробились, гады? Ах, ты ж… Кабы война — там бы часовой был, а так только замок… А ключ-то…

Он не договорил, но я и так знаю, что ключ от погреба — у того, кто старшим на батарее. Впрочем, дверь там мощная, а замок — не особенно. Потому как — иногда и самим надобно открыть, не дожидаясь ключа… такая вот, понимаешь, загогулина… Могли дверь и взломать. А внешнюю — и взорвать даже. Если пушки повзрывали — то и дверь вполне могли. Местный аналог динамита — вполне себе вещь, еще вдобавок — как наш пластит, навроде пластилина. Таким дверь вынести — раз плюнуть. А если вынесли — то, выходит, у них в руках не просто батарея, а пушки. Со снарядами. Пусть и без прицелов — прицелы в цитадели. Но прицелы-то у пушек стандартные… А если говорить об то, что внутри форта стрелять — тут он от силы полкилометра самое большое расстояние, а с батареи до любой точки и того меньше. Тут и через ствол навести — не промажешь. И четыре шестифунтовки — это в такой крепости — очень серьезно. Тем более, что первая батарея на несколько метров повыше остальных. Да уж.

— Эх, что творят — присел рядом с Балу командир орудия — Ща оне картечь и шрапнели достанут — и все — и третью выметут и остальным жить не дадут…

— Не зуди! Сам знаю! — рыкнул Балу — Как назло, третья — с некомплектом, там они пока разберутся, сообразят, развернут орудию, да снаряды притащат… А ну! Кто с ружьем? Давай сюда — и по первой — залпом… готовы? Пли!

Мы грохнули залпом, хотя попасть было трудно — дураков там не было, никто не высовывался, а парапет по грудь, считай. Впрочем, в ответ нам тоже грохнул залп — и что самое неприятное — и с воротного бастиона тоже. Причем с бастиона густо так сыпанули — кто-то заорал, раненный, а в нескольких метрах от меня артиллерист свалился, похоже, убитый.

— Не дрейфь, огонь, братцы! Стреляй и прячься за стену! Не давай им выстрелить! Заорал один из командиров орудий. И, показывая пример, выстрелил дважды по первой батарее. Хотя, конечно, с револьвера на триста метров — это надо быть очень большим оптимистом…

Гулко грохнул орудийный выстрел. И почти сразу же — взрыв. На третьей батарее, ага.

— Ах, ты ж, Мать-Боородицу, у душу, черэз тры пня — выругался кто-то — Уторое орудые на трэтей! Хранатойу! У щчепки!

— Ах, твари… — протянул Балу — Ишь, значит вот как. Не картечью — а гранатой. То ли не нашли, то ли так и хотят — все разбить и сами тут с первой любой уголок достанут. Умно. Грамотные, гадюки. Чего ж там возятся наши, в казармах-то поди всех подняли уже. Пора на штурм идти, а то потом совсем туго станет. Эй, братцы, не спи — сыпь еще раз по ним!

Мы снова, все кто был оружные, высунулись и дали залп в сторону первой батареи. И попрятались до того как прилетело в ответ. И тут же — новый звонкий орудийный выстрел. И снова почти сразу — глуховатый взрыв.

— Ещчо адно! — откомментировал снова кто-то из артиллеристов — От хады, а? Воны так усе разобйут, усю трэтйу!

И, ведь, зараза такая — накаркал. Мы исправно, но бесполезно, дали еще несколько залпов, потеряв двоих ранеными и одного убитым от ответного огня — но, похоже, ничуть не помешали врагам. Стреляли не только мы, уже густо грохотало со всех сторон — с бастионов, от казарм, с цитадели — но стрельба кроме, разве что, как с верха бастионов — толку не приносила. А на бастионах пока людей еще мало. Просто не успели добежать — видно, как от казарм бегут к третьему, несколько человек скосили пули… С первой батареи еще дважды ахнула пушка — и третья батарея как боевая единица перестала существовать. Все орудия разбиты, и судя по всему — в расчетах немалые потери. Ну, что? Сейчас их пушкари примутся и за нас? Похоже на то… Теперь они хозяева положения.

В цитадели сдвоено бломкнуло, словно по помойному баку поленом треснули — и затем послышался характернейший, мерзкий хрипящий свист. Аж по спине дерет… но как приятно осознавать, что не к тебе летит! Четыре мины обрушились на батарею, две рванули прямо наверху, подняв султаны черно-желтого дыма, две — за ней, между батареей и бастионом. О как. Отличненько. Чего же раньше не смогли? Не успели? Или не хотели на себя ответственность брать? Приказа поди ждали. Хотя, с минометами не так все просто, а тут, вишь, с первого — и накрыли. Две полупудовые осколочные мины — это серьезно. Там сейчас — фарш. И, пожалуй, можно стрельбы не бояться — если дали накрытие — то теперь не выпустят — тут недалеко, пожалуй, ближний предел дальности — и рассеивания никакого — класть будут точно, на батарею. Вот так, ребятки, крести-козыри…

Наши, воодушевленные таким поворотом, открыли беспорядочную стрельбу — по батарее, по воротному бастиону. Но в ответ тоже густо ответили — вдобавку, с бастиона загрохотал пулемет. Перетащили, значит. Видал я его раз — здоровенная такая дурища, на станке, чуть ли не как у нашей двадцатьтретьей, и весит наверное столько же. Полдюймовая, патрон здоровенный — уж всадит, так всадит… Только что — тут она не сильно поможет — у нее там на наружней стене — свое место, узкая щель по всей ширине, с заслонками. А тут, в амбразуру — очень маленький сектор у нее выйдет. Только пугать, пожалуй. А вот ружейный огонь досаждает все больше. И с верха первого бастиона какой-то хулиган стрельнул с гранатомета — граната взорвалась посередине между первой батареей и цитаделью, но вообще-то, если эти штуки применяют целым отделением, да некривыми руками — то выходит довольно прилично. Так что еще одна напасть. Я, правда, попытался попасть в этого волюнтариста. Не попал. Но, надеюсь, показал всю пагубность его побуждений. И попутно вызвал нездоровый интерес прочих стрелков в первом бастионе — снова поверх парапета, там, где только что торчала моя бестолковка — полетела каменная крошка. Памятнику здешней военной архитектуры нанесен непоправимый ущерб, как говорится.

Снова ударили в жестянки в цитадели, и снова звонко разорвались мины на батарее. Балу нервно поморщился.

— За наших переживаешь, командир? — спросил я.

— Да чего наши — отмахнулся тот — Поди, заперлись и сидят — им те бмобы — только мусора с потолка полетит, ну может, где штукатурка отвалится… так надо было не филонить, когда ремонт был, а делать, как надо!

— А если…

— А если — то и тем более им все равно — отрезал Балу — Я за наши пушки переживаю. Разнесут их эти долбострелы. Они, похоже, специально будут бить, пока все пушки не поломают. Видать, решили «ни нашим, ни вашим». Наверное, все же — не война это, а бунт. Подавят бунт, драгун усмирят… с какого чорта они взбунтовались — не пойму? — и новые пушки привезут. У тех же драгун две батареи есть. А еще могут у них забрать легкие гаубицы — вообще красота.

— Это если они сами те гаубицы сюда не притащат — ляпнул я — нешто одна сотня всего взбунтовалась? И крепость брать пошла?

— То да — помрачнел Балу — что-то тут не то, запутанно все как-то… необычно. Потому вишь, так все и вышло, как-то никто к такому не готов оказался…

Хотел я было сказать ему, что оно всегда так и бывает… да передумал. Не до того сейчас.

Минометы довольно быстро разбили всю нашу батарею, загнав драгун вниз, на лестницы к погребу, откуда они и отстреливались, не особенно-то и интенсивно. Насколько можно было видеть — наши уже заняли бастионы и те участки траншей на валах, которые не простреливались с первого бастиона, пехота начала накапливаться за ближайшими казармами, в непростреливаемой врагами зоне, явно готовясь к штурму первой батареи. А потом и к нам на батарею стали выбегать с лестницы потные, навьюченные сумками с патронами и гранатами, солдаты. Они быстро разбегались, пригнувшись, вдоль парапета, занимали места на лестнице у бойниц, выкладывая в ниши под парапетом патроны и гранаты. А их сержант передал, что артиллеристам, ввиду их невооруженности и, стало быть, бесполезности, приказано по потерне идти в бастион, а там траншеями в третий, и в цитадель, и там получить свои карабины. Я немного замешкался — я-то уже с винтовкой — но Балу тут же приказал оставить ее тут, и идти со всеми. Что я и сделал.

По потерне идти было просто — она довольно широкая, даже раненных тащили без проблем. Да и навстречу никто не попался. Раненных оставили в бастионе, там есть санитар и перевязочная, там их замотают бинтами, а уж остальное лечение — или таки оттащат санитары в цитадель, или — ждать пока бой не кончится. Там же, к слову добавить, мне и ухо замотали, воды помыться дали — натекло не сильно много крови, но сочилась противно по шее, а на щеке уже подсохла и стягивала неприятно. Дальше побежали по узкой и глубокой траншее, шедшей по верху вала. Тут уже было сложнее — ячейки-приступки были не столь часто, и почти все заняты солдатами, а навстречу то и дело попадались еще солдаты. Приходилось или тесниться, ругаясь, в ячейки, или «зависать» враспор вверху траншеи, благо, выложенные из камней стенки позволяли делать это не сильно утруждаясь. Но все равно, пока дошли до третьего бастиона, откуда можно было, не подставляясь под пули пройти до цитадели — эта гимнастика изрядно надоела.

Впрочем, с третьего нас отправили к ближней казарме — и пробежать несколько метров под огнем пришлось. Причем именно в этот момент, похоже, наши бросились на штурм — а противник, пытаясь их остановить огнем — как раз и сыпал сюда перелетами. Так что еще троих мы потеряли пока перебегали. И ведь, только закончили — и штурм кончился. Судя по всему — неудачно. Похоже, больно уж густо палят из бастиона, и пулемет они грамотно поставили — хоть и маленький угол обстрела у него, но именно тот выбрали, где удобнее всего на батарею идти. Да, грамотные эти драгуны, похоже. Навострились воевать.

В казарме нас построили, переписали, выяснив потери, потом прибежал весь красный и потный начарт и приказал — сформировать из того что есть взвод, поставить в цитадель на валы, откуда заберут солдат для штурма. Командовать нами будет, как оказалось, наш комбатр, хотя кроме нас с Балу — все со второй батареи. Но комбатр-два уже успел поймать пулю в плечо. А комбатра-три разорвало чуть не в клочья на батарее, первой же гранатой. И вообще от третьей, и так некомплектной, нераненых осталось несколько человек, и их припахали в медчасть санитарами. Потому что раненых все больше, а санитары уже тоже наполовину поубиты. Порадовав нас этими новостями, начарт убежал куда-то дальше, оря кому-то, чтобы инструменты несли, а нам стали выдавать оружие. Мне достался невероятно потертый карабин, и сумка из плотной ткани, набитая патронами — на вес — за полсотни штук. С учетом того, что уже было — и вовсе неплохо. С сожалением подумал, глядя на артиллеристов со второй — там вот убило несколько человек, надо было с кого-нибудь каску снять. Моя-то — в рундуке под койкой. Впрочем, от пули она не сильно поможет, а шрапнели и осколков тут пока не ожидается, вроде как.

Пока все это тянулось — судя по крикам и стрельбе — наши еще раз сходили в атаку. И снова, похоже, безрезультатно — батарею не отбили. Но, когда мы уже готовились идти занимать позиции на валах, прибежали несколько наших ребят, с первой батареи — кое-кто в крови, кто-то совсем целый. Запыхавшиеся, они рассказали, что, как и предполагал Балу, успели запереться, и отсиживались, благо к ним никто и не лез — пару раз кто-то засунул ствол карабина в бойницу у двери и выстрелил, никого не задев, тем все и ограничилось. А когда, во время второго штурма пехота все же ворвалась было на батарею — выскочили к ним. Но на самой батарее никого не оказалось из врагов, только раздолбанные минометчиками пушки, да несколько тел в изодранных драгунских мундирах — а вот с бастиона по ним как метлой прошлись ружейными залпами и пулеметом. «Демонова картечница… Как метлой смели, только и полетели прямо вниз по лестнице» — горестно причитал Торн, баюкая простреленную руку. Пехота дрогнула, и поспешила отойти, несколько человек батарейцев, похватав оружие убитых пехотинцев и драгун, снова заперлись в казарме. Из остальных же, кто побежал с пехотой — половину положили пули из бастиона. Вид у наших был потерянный, и Балу, не долго думая, отправил их всех в медчасть, велев присоединится к остаткам третьей батареи. А сами мы с ним, без особой радости, пошли догонять вторую батарею.

От казармы мы, прикрытые цитаделью, прошли к задним воротам, и через туннель под валом, вышли во внутренний двор, а дальше прошли и заняли свои места в глубоких узких траншеях на валах. При этом занимавшие до нас места пехотинцы, уходили и собирались во внутреннем дворе, где суетились вокруг минометов расчеты. Минометов было только три, один куда-то уже уволокли — возможно, на бастион, там есть позиция для него. Мы с Балу, так уж вышло, заняли на двоих эдакую большую двурогую нишу — место не то для пулемета, не то для миномета. Расположился я в ячейке поудобнее, выложив на бруствер винтовку, а в нишу под бруствером сумку с патронами. Выглянул аккуратненько и спрятался обратно, на всякий случай, от греха. Хотя, конечно, кажется мне, что это перестраховка — вряд ли драгуны всего-то сотней пойдут дальше на штурм. Скорее они отбили, что смогли нахрапом, а дальше будут удерживать до тех пора пока… что? Не очень понятно. То ли, они собираются выставить какие-то требования, то ли — похулиганят и уберутся. Или ждут чего-то. Неясно.

Пока было затишье, задумался о наших перспективах. Форт этот, фактически маленькая крепость, очень крепкий. Строили его издавна, и с тех пор не раз перестраивали и укрепляли. Судя по всему, первым строением была эта самая цитадель. Наверное, вот то здание, где сейчас располагаются офицерские казармы и офицерское собрание, двухэтажное, приземистое, с толстыми стенами — было поставлено тут первым. Потом его обнесли стеной и поставили во дворе рядом с ним небольшую казарму — то здание, где сейчас располагается храм, кухня и еще что-то. После этого стена превратилась в казематы, которые потом обсыпали землей. Позже, когда гарнизон увеличился, для его размещение в мирное время построили вокруг цитадели еще несколько казарм. По нынешнему периметру крепости были построены три батареи и прикрывающие их бастионы, насыпан вал, по верху которого шла изломанная траншея с траверсами и ячейками, прокопан неглубокий, простреливаемый с бастионов и валов ров и, в общем, судя по всему, так крепость и приобрела свой нынешний вид. Вдобавок тут имелась серьезная сеть подземных ходов, соединявших между собой бастионы, батареи, казематы и казармы, но вроде бы в цитадель подземные ходы не выходили.

Построена крепость очень крепко, надежно и выдержит обстрел из тяжелых орудий, другое дело, что нет таких крепостей, которые, как известно, не смогли бы разломать не только большевики, но даже просто очень упрямые вояки. Конечно же, у крепости есть некий «запас прочности» и автономности тоже, но, судя по всему, на месяц уж точно хватит припасов, а за месяц всяко сумеют подойти войска с метрополии. Правда, как в том анекдоте — «есть нюанс». Сейчас крепость осталась без артиллерии, только батарея минометов, которая прикомандирована сюда недавно и, насколько я понимаю, не имеет такого уж большого запаса боеприпасов. Таким образом, вся оборона крепости будет теперь строиться исключительно на ружейном огне, а это уже несколько меняет дело. Если противник подтянет пушки, то противопоставить ему будет нечего. Наши минометы весьма мощные, пятидюймовые, но мину кидают не далеко — версту с лишком, не далее. И если начнется серьезная осада, с обстрелами артиллерией, то долго она не продолжится — раздолбают и займут, выжимая по частям. Но это — если война, а тут ведь какие-то взбунтовавшиеся драгуны… Даже если подойдет весь драгунский полк с его батареями пушек и легких гаубиц, они вряд ли смогут полностью захватить крепость до подхода наших, но придется несладко. Крепость, честно сказать, к такому внезапному началу войны была не готова. На учениях, не этих, которые были, а неделю назад, нас, новобранцев, обучали набивать мешки с песком, и складывать из них всякие фортификационные «архитектурные излишества». И объясняли, что при угрозе войны, так сказать при обострении международной политической обстановки, вся крепость была бы во множестве мест перегорожена противоосколочными траверсами, представлявшими собой деревянные стенки, обложенные с двух сторон мешками с песком. Они же образовывали бы дополнительные рубежи обороны. Такие же траверсы были бы возведены во многих траншеях, кое-где даже в казематах, в потернах. Брустверы на валах были бы усилены мешками с песком, кое-где траншеи были бы перекрыты, должны были быть опутаны все валы колючей проволокой, ну и конечно была бы цела артиллерия, возможно еще и усилена. Завезли бы больше припасов и, наверное, прислали бы больше войск. Выставили бы заставы усиленные, секреты и дозоры, блок-посты на дорогах, а если бы позволили силы — то и предполье бы оборудовали, окопами, артиллерийскими позициями и блиндажами — и пехота, и артиллерия крепости учена вести бой и в поле… Да и просто по тревоге бы были подняты все, и такого безобразия бы не случилось. Но ничего этого сделано не было. И в общем крепость, хоть и представляла собой крепкий орешек, да только теперь перспективы у нас были не самые радужные, хотя, конечно, и не как у Шарика…

От общих перспектив, перешел к своим, личным перспективам — вспомнил как еще буквально несколько часов назад, сегодняшним утром, греясь на солнышке на бастионе, я мечтал о своих будущих жизненных успехах. Домечтался. Мечталось о тихой сытой должности — невеликой и бесхлопотной, в захолустном гарнизоне, о том, чтобы скопить деньжат на какой-нибудь домик в деревне, найти подходящую женщину, и дожить до старости тихо и мирно. И вот на тебе. Снова я оказался на какой-то глупой, непонятной, нахрен мне не нужной войне. Оказался опять как-то случайно, по-дурацки, и вот теперь снова, в форме, в окопе, с винтовкой. Дежа вю, мать его конем. Как там говорил этот литературный герой, Фауст что ли: «Земную жизнь пройдя на половину, я снова оказался чорти-где.»

Грустные мои раздумья прервал глухой, такое впечатление, что подземный, взрыв. Из множества водосточных колодцев, разбросанных по внутреннему двору крепости и перекрытых решетками, а так же из подвальных этажей ближайшей к первой батареи казармы, выбило клубы дыма и пыли. Кто-то справа от меня выматерился.

— Ах, демоны! — Прорычал Балу. — Ты посмотри, потерной к казарме прошли, двери взорвали. Что же наши-то прошляпили, они же отряд собрали в потерну, и бомбомет, чтоб выкурить с первой батареи, а тут смотри-ка, пропустили!

Командир приказал открыть огонь и мы, не очень понимая, куда все-таки следует стрелять, приказание, тем не менее, исправно выполнили. Выпуская уже вторую обойму, пытаясь попасть по бойницам бастиона и второй батареи, подумал, что лучше было бы, наверное, попытаться закинуть гранаты в водосточные колодцы. Да только до ближайшего метров пятьдесят. Подойти же не дадут — все простреливается. Гранат бы, наверное, ушло немало, хотя, кажется мне, и польза от этого была бы. Не успел дострелять вторую обойму, как приказали «прекратить огонь!». Воспользовавшись паузой, набил патроны в обоймы. Тут как-то не принято, обоймы держат на «резкий случай», а так — добивают магазины по одному по возможности. По мне так лучше вот так, как я.

Из подвала казармы слышались выстрелы и крики. Во дворе началась суета. Собравшиеся солдаты выбегали через задние ворота, и кругом неслись к непростреливаемой стороне казармы, скапливались там, очевидно, собирались отбить ее. Выглядело все это довольно суматошно и неорганизованно, впрочем, так продолжалось недолго. Довольно скоро там появились двое офицеров, а солдат словно бы поубавилось. Очевидно, разогнали их по местам. Несколько солдат подтащили к окнам подвала казармы сумки с гранатами, и начали методично туда забрасывать гранаты. То и дело слышались приглушенные взрывы. Гранаты у нас в основном навроде немецкой колотушки, тоже с теркой, тоже боятся сырости, в общем, и тоже начинены какой-то слабенькой дрянью. Для экономии, надо думать. И ручка у них короткая, как у наших старых эргэдэшек по размеру. Толку от такой гранаты на мой взгляд маловато, только если близко или вот в помещении где. Тут вон они как стараются — ну, да — не поранит, так приглушит точно. Потом, вроде бы, судя по стрельбе, была попытка штурмовать подвал, но вскоре снова стали бросать гранаты. Очевидно, «не отбили мы погребок». Таким способом, выходит, выбить противника не получалось. Все затихло на некоторое время, постреливали, кидали в окна гранаты, но так, больше для беспокойствия.

Через полчаса один из солдат притащил откуда-то две сумки. Поколдовав, забросил что-то в окно подвала, и его товарищи снова начали швырять туда гранаты. Через некоторое время из подвала казармы повалили густые желтоватые клубы дыма.

— Ты смотри! — Удивился Балу. — Дымом решили выкурить. Ох, молодцы! Хитры! Я бы и забыл про это!

Вот оно как оказывается. Действительно ловко придумали. Правда Балу тут же добавил:

— У нас масок защитных нету. Выкурить-то они их выкурят, да и сами туда войти не скоро смогут. Но, хоть угрозы, для нас оттуда не будет. У них масок и подавно нет. Никак они там держаться не смогут. Если не уйдут, то так там все и останутся.

Ну что ж, как говорится — «один-один». Однако, едва я так подумал, где-то внизу под землей раздался еще один взрыв. Многие солдаты на бруствере нервно засуетились. Неужели противник и к другой казарме подкрался? Приготовились снова начать стрелять непонятно куда, но командир зычным голосом успокоил нас, возвестив, что это таки, спущенным в потерну бомбометом, отряд пехоты прокладывает себе путь на первую батарею. Вот значит как!

Как говорится, в обе стороны пошла игра. Правда, подумалось мне, что лучше бы не минометом, а таким же газом как из казармы, вытравить из первой батареи всех врагов. Правда тут же сообразил, что тогда и нашим, кто там заперся, достанется. Ну, наверное, командирам-то виднее как оно. Эти все дела не моего ума. Это пусть командиры думают.

Постепенно как-то все затихло. Разве что из-под земли доносились, время от времени, взрывы. Потерна-то идет изгибами, и, судя по всему, стреляли из миномета, а потом добегали до ближайшего изгиба, закреплялись. Потом подтаскивали миномет заново. Миномет здешний, как я уже видел (пока только в книжке, правда), вполне могет и настильно стрелять, он вообще мудрено сделан. Правда, как они его в потерну затащили — не представляю. Он же там не пролезет. Колеса что ли сняли — вроде, его так тоже можно пользовать. Но, как они его тогда там несут? Или тащат? Или, может, еще какая военная хитрость есть? Как бы там ни было, а взрывы гремели, с немалыми промежутками, один за другим.

Так продолжалось довольно долго. Штурмовавшие батарею явно не торопились. Может быть, это было и правильно. А мы просто стояли по своим местам и наблюдали за врагом. Время от времени кто-то делал выстрел, очевидно заметив что-то или просто так от скуки. Командир этому не препятствовал. Очевидно, не видел ничего плохого в том, что солдаты демонстрируют врагу активность. Кстати сказать, и противник производил время от времени выстрел, а то и залп, но пули его, наверное, так же, как и наши, в основном бесцельно щелкали по камням. Дистанция здесь великовата даже для ружейного огня, тем более, что бойницы, что в бруствере, что в казематах бастиона — цель маленькая.

Я, пользуясь затишьем, спросил у Балу как он думает, что же это все такое и какие у нас по его мнению виды на будущее. Балу, оглянувшись по сторонам, и, решив что, в общем-то, раз все спокойно, то он может себе позволить некоторый отдых, достал трубочку, набил ее и раскурил, присев в нише. Затянувшись, сказал, что, по его мнению, это все же бунт. Возможно, драгун подбили на это, непонятно только как, местные. Тут бывали бунты и раньше, и последнее время обстановка была не очень простая. По его мнению, такое поведение драгун можно объяснить только одним — они ждут подхода основных сил бунтовщиков. Это, наверное, ополчение, какие-то местные отряды, ничего особо серьезного по его мнению. Правда, помрачнев, он добавил, что это если бы была артиллерия, без артиллерии все может быть довольно грустно, вплоть до того, что придется сидеть и ждать подкреплений с метрополии. А если взбунтовался весь полк, стоявший под столицей «для контроля», или если иным способом в руки бунтовщикам попадет артиллерия полка — то и сам процесс ожидания может стать весьма непростым делом.

— Только, артиллеристов-то у них толковых, поди, нету. Откуда им взяться? — рассуждал вслух Балу — Разве, конечно, наемники какие, из Союза. Да вроде как еще там на границе этот барон крутился, говорили…

Какой барон и где крутился, я спросить не успел. Снова поднялась суматоха, с бастионов послышалась стрельба, вскоре даже загрохотал пулемет, правда, недолго, всего пару длинных очередей дали. Забегали расчеты минометов, засуетились.

— К ним подкрепления идут! На дороге видно! — разнесся крик.

Вот оно что, как говорится — помяни, оно и тут. Минометы открыли огонь, не жалея мин, давая, насколько эти, на мой взгляд, излишне мудреные конструкции способны, беглый огонь. С бастиона, на который пялился в бинокль унтер, корректировщик миганием фонаря подавал сигналы. По корректировщику вскоре стали лупить с воротного бастиона, но из-за дистанции попасть не могли. Полуголые, потные, расчеты минометов носились как черти, выпустили с каждого ствола по полтора десятка мин — уже в углу двора громоздился немалый штабель пустых ящиков, а новые ящики все тащили из помещения под валом. Наконец унтер скомандовал прекратить огонь, и минометчики, так и сели возле орудий, черпая воду из принесенных ведер ладонями, пили и обмывали лицо и тело.

— Похоже, небольшой отряд-то пришел — мрачно пропыхтел Балу — недолго по дороге шли — а теперь их не достать, ушли в бастион все. Да, теперь только надежда на бомбомет и тех, что потерной идут. Эх, что же наши-то, поздно про потерны вспомнили? Ну ничего, сейчас дойдут до батареи, и уж тогда устроят…

Но этим планам не суждено было сбыться — очередной взрыв в потерне был особенно мощным, выбило здоровенный султан дыма из одного колодца. Балу забеспокоился — мол, рвануло-то слишком уж сильно. Вскоре разнеслась весть — минометчики в потерне чего-то напортачили и то ли миномет их взорвался, то ли мина в стену ушла, или просто кто-то мину уронил нехорошо — только — нету ни минометного расчета того, ни штурмовой группы больше. И, заодно уж, нет и командира минометной батареи — он с ними пошел. С десяток раненных только достали, и половина — не жильцы. Закрепились, правда, на том рубеже, не пустят врага — но и дальше продвинуться никак — подкрепления, пришедшие к драгунам, прошли на первую батарею и в потерны — продвинуться никак стало невозможно. В бастионе тоже прибавилось стрелков, вновь прибывшие с азартом начали стрелять, но толку от этого не было, а у нас не было уже и желания отвечать. Все складывалось как-то совсем не радужно. Об том, что отбить батарею, не говоря — очистить от врага крепость — и речи уже не шло. Теперь — только удерживать, что осталось, ожидая прихода наших. К драгунам пришло сотни две… за минусом тех, кого, надо думать, все же накрыли минометчики. Уже нет у нас численного перевеса, чтобы штурмовать. И артиллерии нету. И к минометам припасов не так много. Грустно, девушки.

Но самое неприятное, что я зацепил краем глаза, было не это. Нас на валу сменили пехотинцы, а мы пошли в третий бастион, держать внешний фронт. Самое неопасное направление, но в то же время — надо хоть кого-то поставить на всякий случай. И во дворе у офицерской казармы шло эдакое полевое совещание, все офицеры почти тут, кто жив-цел еще. Вот их-то вид мне и не понравился — какой-то он унылый и небоевой. А это плохо, это первый признак, что подкрадывается толстый пушной зверек. Да и ругались они так как-то нехорошо, истерично малость, да еще и выясняя, кто виноват. А это плохо, это совсем плохо. Приметил я там и особняка — словно почуяв взгляд, тот повернулся, но я уже спрятался за шедшего рядом Балу — его мне только сейчас и не хватало… когда они там виноватых ищут…

В каземате было, вроде как, и безопаснее, чем в открытой траншее… но как-то тревожнее и угрюмее. Хоть бы дверь сюда запереть — ан нет, «не положено». В прочем, никто не нападал на нас ни с фронта, ни с тыла. С приходом подкреплений враги, как ни странно, тоже словно успокоились. Никаких каверз не творили и даже огнем не сильно досаждали нашим. Наши тоже отвечали несильно, изредка бил по верхам бастиона и батареи миномет, тем боевые действия и ограничивались.

Такое опасное равновесие сохранялось весь следующий день и следующую ночь. Почему враг не предпринимает никаких действий, было неясно. Но самое плохое — наши командиры, похоже, решили совсем отказаться от активной борьбы. Все наши сидели, как мыши в норе, в казематах и траншеях. Никаких вылазок, разведки, попытки как-то изменить ситуацию — ничего не предпринималось.

И результат сей опасной пассивности не замедлил явить себя.