Прием Чаплина

Глава 3

Светлана Кузнецова — молодая девушка, наследница рода Кузнецовых.

Константин Кузнецов — наследник рода Кузнецовых.

Семен Гаврилович — глава рода Кузнецовых.

Стручков — городской стражник.

Глава городской стражи.

Лев Павлович — блондин 40 лет, слуга одного из знатных родов.

— Я как никогда уверен, что от скуки можно помереть, — произнес молодой парнишка, лет семнадцать на вид.

Парень сидел в купе, у столика, и задумчиво рассматривал шахматную доску на столе. Одет он был достаточно неброско: серый костюм, без галстука или бабочки.

— Поскорее бы столица, — со вздохом произнесла сидевшая напротив девушка в синем дорогом платье и поправила уложенные волосы. — Мы еще никуда не уехали, а это паломничество уже просто выводит из себя.

Она протянула руку и сделала ход пешкой.

— Ты, Свет, хотя бы с собой книгу взяла, — задумчиво произнес парень, рассматривая фигуры.

— Было бы еще что-то стоящее, — хмыкнула в ответ та. — Хотела взять «Тайны Анжелики». Новый том от Хорта, но Татьяна в вещах порылась. Подменила, заноза такая, на Историю Отечества.

— Как ты еще ее терпишь, — хмыкнул парень и вывел коня.

— Это за тобой прислугу не ставят в смотрители, а я как-никак девушка. Мало ли какой наглец возомнит из себя и…

— Тебя послушать, так ты и не человек вовсе, — хохотнул парень. — Будь проще, Свет. Поставили пригляд, чтобы ты на свадьбе непорочной была.

В этот момент дверь в купе открылась, и к двум подросткам вошел пожилой мужчина с шляпой-цилиндром в руках.

— Пап, скука смертная, — взглянул на него парнишка. — Я понимаю, что состав императорский, но хотя бы кофе попить в вагоне-ресторане можно?

— Пока не тронемся — нет, — спокойно ответил тот, положил шляпу и уселся рядом с парнем. — У поезда слишком много народа. Стражники на взводе. Не стоит изводить их хождением по составу.

— Мы уже час тут торчим, — недовольно поджала губы Светлана. — Сколько еще?

— Сейчас заправят паровоз водой и поедем, — вздохнул мужчина. — Константин, Светлана, радуйтесь! Радуйтесь, что вы едете в составе императора, а не наблюдаете кучу плебеев в общем вагоне. Мы уважаемая семья. Что за кислые мины?

Парень с девушкой переглянулись.

— Семен Гаврилович? — заглянул после стука в купе молодой парень. — Всемилостивейший Государь обед закончил.

Мужчина тут же встал, погрозил пальцем детям и вышел в коридор.

— Сидите тут, пока не тронемся! — приказал он им.

Быстро пройдя за слугой пару вагонов, мужчина оказался в большом, специально вагоне, где у чайного стола, на диване, расположился мужчина лет тридцати на вид в простом костюме-тройке. Он сидел с чашкой чая в одной руке.

— Всемилостивейший Государь, — склонился в поклоне пожилой мужчина. — Премного благодарен за приглашение на чай.

— Присаживайтесь, Семен Гаврилович. В ногах правды нет, да и мы не при дворе, чтобы церемонии устраивать. В дороге, как-никак.

Мужчина кивнул, сел напротив и покосился на слугу, что тут же выставил на стол еще одну чашку на блюдце и принялся наливать в нее чай.

— Толком не осматривал ваш уезд, но вижу, что службу несете справно, — задумчиво произнес император и одной рукой слегка отогнул штору. Выглянув за нее, он произнес: — И народ доволен.

— Так и есть, — взял чашку гость. — Все благодаря вашей компании.

Император взглянул на него и едва заметно приподнял одну бровь.

— «Сохранное агентство имени Матроны Всепрощающей», — начал пояснять Семен Гаврилович. — Я знаю, что изначально данная компания была организована как способ подготовки резервов на случай войны. Однако я внимательно читал устав и положения компании, поэтому и обратил внимание на пункт с чрезвычайными ситуациями.

— Вот как, — поджал губы император, делая вид, что удивлен.

— Да, и неурожай там тоже проходит, — закивал гость. — Поэтому наш удел и вошел в программу по заготовке «Государева резерва». В итоге, когда на юге был неурожай и у нас посевы побило градом, мы не остались один на один с перспективой голода. Мешки с мукой и зерном с маркировкой «Государев резерв» видели все. Люди знают, что их не забыли.

— Отрадно, — кивнул император. — Крайне отрадно такое слышать, хоть и прямого участия моего тут нет.

В этот момент с улицы донесся ломаный подростковый голос:

— За тума-а-а-а-аном ничего не видна-а-а-а…

Император покосился на шторку и спросил:

— Что там происходит?

— Народ приветствует своего государя, — спокойно ответил гость. — Если позволите, я узнаю: по поводу чего песнопения.

Слева от императора появился слуга с папкой. Мужчина сделал вид, что его не заметил и произнес с легкой улыбкой:

— Конечно, ступайте.

— Дернешься — нож в печень. Сдохнешь как собака тут. Понял?

Федор вздрогнул, поднял взгляд на лицо улыбающегося верзилы, а затем перевел взгляд ему за спину.

Парень нахмурил брови, растерянно покосился на державшего его за руку калеку и тихо, но так, чтобы хромой услышал, произнес:

— Стража.

Здоровяк обернулся, калека слегка отстранился, чтобы выглянуть из-за верзилы, и в этот момент Федор рванул.

В одно движение вырвал руку из захвата калеки и метнулся в толпу людей.

Он толкался, протискивался и не глядя стремился вглубь, надеясь, что его не станут хватать в толпе народа.

— Куда прешь!

— Ах ты ж мелкий!

Федор не смотрел, куда наступал, не стеснялся работать локтями, толкался, пер, как самоходная телега.

Вглубь! Дальше! Быстрее!

В какой-то момент он выбился к столбу, с небольшой железной тумбой. Он хотел было протиснуться дальше, но его резко толкнул в грудь стражник.

— Куда прешь⁈ Дальше ходу нет!

— Так, а я это… — растерялся парень и быстро глянул назад. — Мне дальше надо…

— Всем надо! Дальше только благородной крови и чинушам, — отрезал стражник.

Федор оглянулся назад, после чего постарался сделать максимально жалостливый вид.

— Дядь, ну очень надо. Вопрос жизни и смерти!

— По хребту тебе дубинкой надо! — рыкнул стражник. — Вам черни только волю дай — императора на кусочки порвете! Вали отседа!

Стражник снял с пояса дубинку, но парень тут же попятился.

— Ну, нельзя так нельзя. Тута же можно? — спросил он.

Стражник хотел было сплюнуть, но вовремя остановился и вовремя одумался, сообразив, что хотел плюнуть на спину полного мужчины в дорогом костюме.

Не став спорить, он молча отвернулся от Федора и встал боком, демонстративно поглядывая на остальных. При этом руку с дубинки он не убрал и нет-нет, да косился на Федю.

Тот наконец перевел дух, пристроился рядом с тумбочкой и поглядывал на людей.

Тут были и дорого одетые мужчины в костюмах. И дамы в платьях. Была и простая чернь, что с восторженным выражением лица вглядывалась дальше.

Страх, что его может снова схватить та парочка, отступил, но не надолго. Быстро пришло понимание, что толпа тут вечно стоять не будет. Все начнут расходиться, и тогда эти двое могут попытаться схватить его.

— Император!

— Всемилостивейший Государь!

Крики и гомон поднялся резко. Люди качнулись, и стражник выхватил дубинку. Ему пришлось пару раз приложить по телу особо рвущихся посмотреть на правителя.

— Стоять собаки! Не пущу! — перекрикивал он гвалт.

Федор от неожиданности и напора людей забрался на стальную тумбу и обхватил руками столб.

Взглянув на толпу сверху, как на бушующее море, Федор заметил здоровяка. Тот, словно айсберг, пер среди волн в его сторону.

Парень растерялся, глянул на стражника, что продолжал орать. К нему подключились еще двое. Втроем им удалось сдержать напор людей, орудуя дубинками.

«Не до меня им!» — мелькнула мысль в голове подростка, а следом пришла другая: — «Бежать!»

Куда бежать и как это сделать — Федор не понял. Море людей, что перли вперед, отрезали выходы.

«Прятаться! Я же как вывеска в мясном ряду!» — мелькнула следующая мысль, но спуститься было уже некуда. Толпа уплотнилась настолько, что не то что встать — плюнуть было некуда.

«Надо, чтобы на меня смотрели!» — спустя пару секунд возникла идея.

Только вот что делать, чтобы огромная толпа людей смотрела на тебя, а не на императора, парень не знал.

Именно поэтому Федор выпрямился, набрал полную грудь воздуха и сделал единственное, что пришло в голову — затянул протяжную заученную наизусть песню:

— За тума-а-а-а-аном ничяго не видна-а-а-а…

Голос у него был не басист, не под эту песню, но из-за многолетней практики удавалось попадать в ноты и петь довольно громко.

Голос молодого парнишки, что уже начал ломаться, подействовал. На него смотрели с удивлением или возмущением. Большинство, конечно, смотрело с растерянностью и непониманием, но это дало свой эффект.

Толпа перестала переть, и до всех дошел крик стражи.

— Стоять сучьи дети! Нельзя!

— Стоять, а не то огнем пожгу всех к едрене матери!

Федор не останавливался и продолжал петь. Толпа немного отхлынула, и теперь вперед, чтобы увидеть императора, никто не пер.

— Слазь! — просипел здоровяк, схватив парнишку за штанину. — Быстро!

— Тильки видна-а-а-а дуба залато-о-о-ого… — не обращал внимания Федор.

Сиплый перехватил парня за щиколотку и попытался дернуть, но Федор схватился руками за столб и не собирался сдаваться.

— Слазь, кому говорю! — рыкнул на него здоровяк, за спиной которого появился тот самый Хромой.

— Не трожь меня, убийца! — выкрикнул Федор, прервав песню. — Люди! Помогите!

Тут наконец на парня обратил внимания стражник.

— Ты! — указал он дубинкой на Сиплого. — А ну руки убрал! Кто такой⁈

— Господин, — тут же вылез вперед Хромой. — Зять это мой. А пацан внук. Блаженный он у нас. То с богом в туалете говорит, то песни поет где придется.

— Лихие они, дядь, — указал на хромого парень. — Заманить меня пытались! Еле убёг!

— Блаженный он… — продолжал с доброй улыбкой настаивать на своем Хромой. — Федей его зовут…

— Стручков! — раздался утробный рык. — Какого хрена⁈

Стражник тут же выпрямился, словно кол ему вставили, резко обернулся и в повороте приставил руку в фуражке.

— Ваше благородие!

— Что у тебя тут происходит, мать твою⁈ — протиснулся к нему пузатый мужчина с шикарными рыжими усами под носом.

— Господин начальник, тут двое мальчонку крутить пытаются, а он их бандитами обозначил.

Управляющий стражей станицы глянул на парня, что продолжал держаться за столб, а затем на здоровяка. Хромой попытался скрыться за спиной Сиплого и раствориться в толпе, но за его спиной успел встать еще один стражник.

— Кто? — пробасил начальник.

— Мальчонка на столбе и вон те двое, — указал Стручков.

Глава стражи станицы вынул небольшую прямую черную палку с красными рунами и приказал:

— Вы трое — за мной. Шаг в сторону — сожгу к чертовой матери! Понятно?

Хромого и Сиплого вытолкали вперед, а усатый стражник поднял взгляд на Федора.

— Тебе отдельное приглашение?

Парень тут же слез и направился в указанную сторону.

Прошли они недалеко, буквально с сотню метров.

Народу тут было меньше и, найдя небольшой пятачок, они остановились.

— Самойлов, выверни карманы у них, — не глядя на стражника, рядом произнес главный стражник станицы.

Тот сноровисто обыскал Сиплого, выложив на каменные плиты под ногами содержимое, а после и Хромого.

— Тебе зачем нож? — хмурясь, произнес усатый.

— Так, зубов почти нет, господин начальник, — состроил грустную гримасу Хромой. — А так и яблочко порезать и горбушку хлеба. Мы же, ничего такого, господин начальник! Это внук мой Федор, блаженный он. Богу молится в нужнике, а порой и поет на людях ни с того, ни с сего.

Стражник громко втянул носом воздух, глянул на Сиплого, затем на Хромого и недовольно пошевелил рыжими усами.

— Рожи у вас… протокольные, — задумчиво произнес он.

— Ваше благородие, — подал голос Самойлов, протянув руку с золотым кулоном начальнику.

Тот взял в руки кулон, осмотрел и поднял взгляд на двух преступников.

— Не наше это! Мы за рыжее вообще не в курсах были… — вскинулся Сиплый, но тут же получил тычок в бок от Хромого.

— Вы чего, урки? За дурака меня держите⁈ — тут же покраснел от злости главный стражник. — У меня императорский состав на станции, а вы тут пляски с золотом устроили⁈ Я вас, сук, в пепел обращу и в нужник вывалю!

— Торсунов, — подошел к ним мужчина в дорогом фраке. — Что у вас тут происходит?

Одет он был в дорогущий фрак, под ним была белоснежная рубашка. На голове шляпа-цилиндр, а в левой руке трость. На лице россыпью лежали морщины, а из-под шляпы выступали седые локоны.

— Семен Гаврилович, вот… Уголовщина распоясалась. Сперли где-то кулон золотой, да видимо, не поделили, — тут же потерял всю спесь стражник, демонстрируя кулон.

— Я не вор! Это мое! — подал голос Федор.

— Поговори у меня еще! — погрозил кулаком стражник.

— Фамилия твоя как? — задумчиво спросил Семен Гаврилович. Он взял за руку Торсунова и поднес поближе к себе, не касаясь золотого кулона.

— Горт. Федор Никодимович я, — ответил парень.

Хромой, все это время поглядывавший по сторонам, искал выход. Но, заметив, как в него упер тяжелый взгляд второй стражник, со злостью покосился на парня и произнес:

— Витька это. Шестерка наша, — произнес он и улыбнулся желтым рядом редких зубов парню.

— Я их не знаю, — тут же набычился парень. — Федором меня зовут!

— Заткнулись оба! — рыкнул на них главный стражник. — Семен Гаврилович, мы их придержим пока, а в управе уже разберемся…

— Этих двоих забирай, — отодвинул от себя руку стражника мужчина. — А мальчишку заберу я.

— Так, а это…

— Это его, — спокойно ответил он.

— А как тогда… — начал было усатый стражник.

— Кулон отдай. Насколько я помню — это кулон его матери. Так? — глянул он на Горта.

— Так, а вы откуда… — начал было парень, но незнакомец отвернулся и направился к поезду, на ходу бросив: «Догоняй!»

Федор тут же схватил кулон с руки растерявшегося стражника и припустил за спасителем.

— Извините, а вы откуда мать мою знаете? — спросил он пристроившись рядом.

Мужчина остановился и взглянул на парня.

— Стой, сука!

Федор и Семен Гаврилович одновременно взглянули в сторону стражи и двух уголовников. Сиплый уже лежал лицом в каменную плитку, прижатый ногой Самойлова. Хромого же отхаживал дубинкой сам главный стражник города.

— Скажем так, мы пересекались, и я видел этот кулон, — спокойно произнес он и продолжил идти к вагону, у самого поезда.

— А вы… вы тогда и отца моего знаете?

— Никодима Горта? Естественно. Было бы подозрительно пересекаться с твоей матерью, но не быть знакомым с ее мужем.

Федор нахмурился, секунд десять молча шел рядом, после чего спросил:

— А как ваша фамилия?

Семен Гаврилович снова остановился и еще раз оглядел парнишку.

— То есть ты хочешь сказать, что не знаешь, кто я?

— Нет, — спокойно ответил Федор и тут же нахмурился, еще раз оглядев дорогой фрак и начищенные до зеркального блеска ботинки.

— Как называется наш уезд? — спросил наконец мужчина.

— Так… Нижнеземский.

— А единственный и крупнейший землевладелец в этих землях?‥

— Кузнецовы, — ответил Федор, уже ощущая подвох, но не понимая, в чем он.

— А глава рода Кузнецовых?‥

— Так… это… Семен, — тут до парня все же дошло, и он втянул голову в плечи, закончив: — Семен Гаврилович.

Мужчина тяжело вздохнул и обреченно произнес:

— Во что превратилась наша молодежь? Как можно не знать, как выглядит хозяин земли, на которой ты живешь? Кстати, что ты тут делаешь?

— Да, мне как бы… В столицу надо, — осторожно ответил парень. — Только денег нет на билет, да и…

— Пошли, потеряное поколение, — со вздохом произнес глава семьи Кузнецовых.

— Константин, Светлана, — вошел в купе глава семьи Кузнецовых. — Вам было скучно — прошу.

Мужчина сдвинулся и сделал приглашающий жест для Федора. Парень растерянно глянул на сидевших у столика, затем на мужчину и сделал шаг вперед.

— Ваше сиятельство… — осторожно произнес Федор.

— Думаю, мы не при дворе, да и свидетелей тут нет, поэтому можно просто по имени отчеству, — пожал плечами Семен Гаврилович и указал на парня. — Мой сын — Константин Семенович Кузнецов, а это моя дочь — Светлана Семеновна Кузнецова.

— О… очень приятно, — растерянно произнес Федор, рассматривая красивую и ухоженную девушку.

— Ну, а это сын первого, после нашей семьи, разумеется, землевладельца в нашем уезде — Федор Никодимович Горт.

Девушка хмыкнула, а парень едва заметно кивнул Федору. Тот немного растерянно взглянул на Семена Гавриловича, который указал ему на место рядом с сыном.

— Присаживайся.

Федор осторожно присел и хмуро глянул на Константина. Тот всем своим видом показывал, что ему тоже не особо-то интересно.

— Итак, по поезду не шастать, сидеть здесь до отправления, — скомандовал Семен Гаврилович и вышел в коридор.

Горт шмыгнул носом и взглянул на Светлану.

Ухоженные русые волосы, платье и острый взгляд, которого он не выдержал и принялся рассматривать свои пожитки.

— Федор, — обратилась к нему девушка. — Чем занимается ваш отец? Какие дела ведет?

— Ну, это… Поля у нас, скотина разная.

— Вы фермеры, так? — с легким интересом поинтересовалась девушка. — Я слышала, что трактора для вас слишком дорогие.

Федор нахмурился и поднял взгляд на девушку.

— Если хорошо работаешь, то не так уж и дорого. Не купеческий куш, но тоже неплохо. А трактора много работы на себя берут, поэтому и успеваешь больше. Ну, и если земли не так много, чтобы вусмерть упахаться, то можно и соседям подсобить, — пожал плечами Горт. — Трактора хороши. И вспахать, и посеять. И скосить, и если есть приблуда особая, сено собрать. И денег у фермера, если работает хорошо, на это дело хватит.

— А у вас есть трактор? — приподняла одну бровь девушка.

— Ну, как… — Федор вздохнул. — Нету.

— Почему не купите? — с легкой усмешкой спросил Константин.

— Отец на дух магии не переносит, — неохотно ответил Горт и снова опустил взгляд на мешок с пожитками, словно он в этом виноват. — Ни тракторов, ни другой магии. У нас даже свет в доме или лампа масляная, или керосинка какая.

Светлана удивленно подняла брови и глянула на брата.

— Помнишь Стоцкого? У него от креветок лицо опухает, словно воздухом шар надули. Может…

— Аллергия на магию? — усмехнулся парень.

— А что? Не бывает? Твой учитель Синий локон об этом не рассказывала? — удивленно спросила девушка, а затем с прищуром взглянула на брата. — Или… вы с ней другое учили?

— Если у человека от креветок распухает лицо и текут слезы, это не значит, что на магию бывает такое же, — проигнорировал подколку от сестры тот.

— Ну, мало ли, — пожала плечами Светлана.

— А вы? Чем… — тут Федор умолк, пару секунд подбирая слова, а затем произнес: — Чем вы занимаетесь?

— В данный момент — отбываем наказание, — вдохнула Светлана и выразительно глянула на Константина.

— За что? — спросил Горт.

— За то, что на дуэли кое-кто не смог вовремя остановиться, — спокойно ответила девушка и откинулась на мягкую спинку, прикрепленную к стенке. — Не хочешь рассказать, Костя?

От сокращенного имени парень сморщился, но затем все же кивнул.

— Знаешь кто такие Крестцовы? — спросил он, кинув взгляд на Федора.

— Да, как бы… слышал, но конкретно — нет, — признался Федор.

— Уважаемая семья… в узких кругах, — не стал вдаваться в подробности Константин. — Наследник посмел оклеветать мою сестру, из-за чего я вызвал его на дуэль до права победителя.

— Это как?

— Бой продолжается, пока один из участников не сможет продолжать его, — спокойно ответил Кузнецов. — Жизнь проигравшего зависит от решения победителя.

Федор нахмурился, затем покосился на Светлану и спросил:

— По сути насмерть бой, так?

— По сути — да, но убивать противника — моветон. Такое не поймут. Покалечить — да. Унизить — сомнительно, но тоже да. Но не смерть, — пожал плечами Константин.

Федор еще сильнее нахмурился и спросил:

— А за что наказание то?

— За то, что кто-то в пылу битвы произнес такой матерный загиб, что присутствующие дамы ушли с поля для дуэли красные, — за него ответила Светлана. — Где ты вообще услышал это?

Федор удивленно взглянул на девушку, затем на парня и спросил:

— За смертный бой наказания нет, а за ругань есть. Так?

— Мы немного из разных… миров, — с легкой усмешкой произнес Константин. — Мы — дворянство. Для нас честь — не пустой звук. За слова надо отвечать, как и заставлять других отвечать за них. Клевета на мою сестру — это позор. Позор моей фамилии. Я не могу поступить по-другому, да и не желаю. Тот, кто посмел лгать о членах моей семьи, должен за это ответить.

Федор хмыкнул.

— Кажется смешным? — приподнял одну бровь Константин. — Так же, как нам кажется смешным поведение вас, черни. Ругаться, как скоты, лгать, обманывать. Да, за слова мы можем выйти на бой до смерти. А ты? Ты сможешь за оскорбление твоего родного человека кого-то убить?

Горт нахмурился.

— Этим мы и отличаемся, — спокойно ответил Кузнецов, взглянув в окно. — Вы живете звериными понятиями. Поспать, поесть, овладеть самкой. Мы же живем идеей. Идеей о чести, достоинстве и величии.

Федор хмуро глянул на парня, затем на лицо Светланы без каких-либо эмоций и произнес:

— Вас так послушать, так и нет человека во мне. Не существует. Зверь неразумный, не более того.

Константин взглянул на Федора и приподнял одну бровь, словно увидел ручного пса, что посмел зарычать на хозяина.

Горт поднялся и поклонился.

— Здравия вам, ваше сиятельство. Услышал я вас. Не буду смущать вас своим присутствием, — произнес парень и вышел из купе.

Константин покосился на доску и произнес:

— Твой ход.

Светлана тяжело вздохнула, сложила руки на груди и спросила:

— Тебе обязательно было это делать?

— Что?

Девушка покосилась в окно. Перрон за ним двинулся, поезд медленно и плавно начал набирать скорость.

— Зачем начал унижать его?

— Чернь разговаривает со мной на равных, — фыркнул брат. — Я по-твоему должен это терпеть?

— Служанку терпишь, друзей своих терпишь, а его, значит, нет?

Константин недовольно глянул на сестру.

— А в чем проблема, собственно?

— Игрушку сломал, — недовольно буркнула Светлана, глядя в окно.

— Твой ход, — со вздохом произнес парень.

— Пропало желание. Сам с собой играй, — ответила девушка.

Федор вошел в вагон-ресторан и замер на входе.

Несмотря на то, что места в вагоне было немного, создатели умудрились разместить не только столики с удобными диванчиками, но и проход между ними.

Лакированная древесина на стенах и потолке, яркая магическая люстра, барная стойка и атмосфера крайне дорогого и приличного заведения выбили парня из колеи.

Выйдя из того купе, он совершенно не понимал, куда направиться, поэтому пошел наугад. Общих вагонов со скамьями в императорском составе не было, поэтому все путешествие по поезду проходило сугубо по коридору, мимо запертых и приоткрытых дверей купе.

Он так и брел, пытаясь найти место, где можно доехать до столицы, пока не пришел в вагон-ресторан.

— У вас заказ в купе? — подошел к нему мужчина с короткими усиками. — Или через вас?

Федор сначала растерялся, а затем замотал головой.

— Нет, я…

— Оплаченное питание, — кивнул тут же своим мыслям официант и смерил взглядом парня, словно отсканировал его. — Прошу, здесь место прислуги.

Парень покосился на небольшой столик, в самом углу. Его от общего зала отделяла плотная шторка. Он хотел было объяснить, что он не прислуга, но живот от ароматов жареного мяса так заурчал, что Горт молча прошел к указанному столу.

— Пара минут, у нас подготовлено, — произнес мужчина и исчез в глубине зала.

Федор же покосился на небольшой стаканчик, в котором были сложены бумажные салфетки и парочка затейливых солонок в виде упитанных поросят.

Он взял поросенка с надписью «Перец», покрутил в руках и усмехнулся.

В этот момент к нему за стол прошел высокий блондин, лет тридцати на вид.

— Доброго дня, — произнес он, усаживаясь. — Чей будешь?

— Э-э-э? — растерялся Федор.

— С какого рода, — пояснил мужчина и всмотрелся в лицо подростка. — Хм, я раньше тебя не видел. Кузнецовы?

— А… Ну, как бы… — растерялся Горт.

Мужчина же бесцеремонно наклонился и взглянул под стол.

— Ну, да. Кузнецовы. Кто еще… — заметив старые потасканые башмаки, произнес тот. — Лев Павлович. А ты?

— Федор Нико…

— Очень приятно, Федор, — оборвал его мужчина. — Как служба у тебя? Как жизнь? Кормят-то хоть досыта? Слышал, Кузнецов — скряга редкостная. Лишней копейки за просто так не потратит.

— Если деньги налево и направо не швырять, так что в том плохого? — спросил Федор. — Да я и не…

Тут к ним завернул тот самый официант и принялся быстро расставлять тарелки на стол.

Две тарелки борща. Красного, наваристого, ароматного, с щепоткой зелени. Две тарелки с гуляшом. Крупные кусочки отварного картофеля были залиты густой подливой с поджаренной свининой. Сверху виднелись парочка кусочков жареного шпика.

Также на стол была вставлена небольшая корзинка с белым пышным хлебом, мисочка со сметаной и как главное украшение — блюдце с салом.

Сало было нарезано тонкими, почти прозрачными пластами, а затем завернуто в трубочку. Причем так, чтобы обильно посыпанный черным перцем край оказался сверху.

— Вижу, что не сладко, — усмехнулся собеседник. — Налетай, пока не остыло.

Федор с опаской покосился на спину уходящего официанта, затем на Льва Павловича, что уже принялся размешивать сметану в борще, а затем взял ложку.

— Не робей, — с легкой усмешкой произнес мужчина. — Если ты на императорском составе, то за тебя оплачено. Здесь абы кого не бывает.

— А император взаправду тут? — спросил Федор и зачерпнул борща.

Парень, несмотря на свою молодость, в плане супов и правильных блюд был опытным и сперва решил попробовать борщ без сметаны, чтобы понять суть замыслы повара.

— В голове состава, — кивнул мужчина, закинул ложку в рот, а затем глянул на часы. — С минуты на минуту тормозить начнем. Императорский вагон с поездом дальше пойдет, а к нам другой состав подцепят.

— Император не в столицу едет?

— Может и в столицу, только кто его знает? У него свои думы и планы, — пожал плечами мужчина и принялся за борщ всерьез.

Пара минут висела полная тишина.

Федор уплетал борщ, не стесняясь, налегая на ложку и не забывая про кусочки перченого сала. Мужчина напротив первое время старался есть спокойно, чинно и благородно, словно аристократ, но получалось у него откровенно плохо, а вид уплетающего за обе щеки подростка напротив, окончательно выбил из него аристократические манеры.

— Знатный борщ, — заявил Федор, отодвигая от себя тарелку. — Я такого не пробовал. Только лука зеленого бы еще и чеснока…

— Еще бы, — хмыкнул Лев Павлович. — Состав непростой, тут абы как готовить не будут. А лук с чесноком в таких местах не подают.

Мужчина пододвинул к себе гуляш, наклонился и втянул носом воздух.

— Почему? — удивленно глянул Федор на собеседника.

— Запах. Невместно дворянской крови ходить и чеснок от других нюхать, — Лев Павлович зачерпнул ложкой подливу с кусочком свинины, поддел кусочек картошки и отправил в рот.

— Вот это да-а-а-а… — протянул он, слегка прикрыв глаза.

— Но то благородные, а нам не положено? — спросил Федор, так же отправив в рот ложку.

— Ты ведь с ними рядом будешь и на них дышать, а они твой смрад чесночный нюхать, — усмехнулся мужчина, закинул еще одну ложку и взглянул на часы. — Эх, не успел…

Федор с набитым ртом взглянул на собеседника. Тот сверив часы, достал из внутреннего кармана маленький прозрачный флакончик с единственной белой пилюлей.

— Жалко гуляш, — произнес он. — Но, как говорится, хоть борщ в животе.

— В смысле? Вы не будете? Так, я доем, — тут же спохватился Федор. — Грех такому гуляшу пропадать…

В этот момент к столу подошел официант и принялся составлять тарелки на поднос.

Федор сначала не понял, что происходит, но как только официант забрал недоеденный гуляш Льва Павловича, схватился за свою тарелку.

— Две минуты до остановки, — недовольно глянул на него мужчина с тонкими усами под носом. — Разобьешь посуду — высечет хозяин!

Горт растерянно глянул в тарелку, затем на официанта и быстро закинул несколько ложек в рот. Столько, сколько вообще вместилось. После этого он сам поставил тарелку на поднос и глянул на Льва Петровича, что достал небольшую пилюлю и закинул под язык.

— Хитер, — кивнул он парню. — Будешь внимательно смотреть по сторонам — будешь на хорошем счету.

— Фпафиба, — буркнул с набитым ртом Федор, проглотил и спросил: — А чего за остановка?

— Так, императорский состав отцепляют. Ты бы не тянул. Прими пилюлю, а то накроет откатом, потом мучаться будешь, — посоветовал мужчина.

— Какую пилюлю? — растерянно спросил парень.

— В смысле? Всем выдавали при посадке пилюли, — удивленно произнес Лев Павлович, удобнее размещаясь на стуле. — У императорского вагона защита жуткая. Сейчас его отцепят и тогда…

Договорить он не успел.

Глаза его остекленели, тело расслабилось, но сохраняло вертикальное положение. Федор осторожно встал и выглянул в общий зал, где люди сидели на мягких диванчиках с таким же отсутствующим видом. На столах виднелись маленькие флакончики.

Дум!

Вагон слегка дернулся, и Федор сразу почувствовал слабость.

Он растерянно огляделся, но тут на его плечи словно что-то начало давить, а в ушах появился странный шум, похожий на шелест.

Парень встряхнул головой, попытался поднять руку, чтобы протереть глаза от мутной пленки, но рука едва смогла двинуться. Подросток накренился и завалился на пол.

Оказавшись на боку, он не потерял сознание и тупо смотрел перед собой, в проход между столиками. Получалось шевелить кончиками пальцев и с трудом смещать взгляд.

В этот момент шум стал сильнее и превратился в отчетливый шепот тысячи голосов. Из-за того, что уровень голосов был примерно одинаковый, разобрать что-либо было невозможно.

Федору было страшно.

Очень.

Он боялся, что так и останется куском мяса, что с трудом двигает глазами. Сердце билось так, что в ушах стучало.

Однако тут он заметил, как тени из-под столиков начали вытягиваться.

Сначала медленно, неторопливо, но затем быстрее и увереннее, они словно выползали из-под столов и занимали проход между столиками.

Спустя какое-то время, тени начали подниматься и превращаться в людские фигуры. Постепенно они формировались и превращались в людей в серых мантиях с глубоким капюшоном.

Если бы Федор мог, он бы сбежал в ужасе, но сейчас единственное, что он мог — это с трудом шевелить глазами и терпеть жар, от пера из металла, что теперь носил не в сумке, а за пазухой.

Вот первый сунул руку в рукав, вытащил черную палку с красным кристаллом на конце и подошел к ближайшему богато одетому мужчине. Спокойно прислонив артефакт к его шее, он выждал пару секунд и перешел к даме напротив, повторяя то же движение.

От артефакта на шее оставалось черный след в форме треугольника, но с каждым разом камень на ручке светился чуть ярче.

Сколько было людей и всех ли обрабатывали, Федор не видел. Он с трудом передвигал взгляд за ближайшим незнакомцем. Тот передвигался от человека к человеку, прислоняя свой артефакт к каждому, словно это было рутиной.

Этот незнакомец прошел всех, кто был рядом с Федором, после чего остановился возле него.

Федор с трудом скосил взгляд и видел, как тот наклоняется к нему, тянет руку с артефактом, но тут неизвестный маг замер и одернул руку.

Горт хотел вскочить, убежать, закричать, но все что он мог сделать — едва заметно пошевелить пальцем.

Может быть маг заметил это, или его заинтересовало другое, но он нагнулся и словно заглянул в лицо парня.

В момент, когда Федор увидел то, что скрывается под капюшоном, внутри все замерло от ужаса.

Существо имело человеческий череп, но отличия были максимально странными. Ни бровей, ни ресниц, ни глазниц. Вместо них продолжение лба. Носа нет, только две длинные, продолговатые щели. И руки.

Белоснежные руки с тёмно-серыми, почти черными ногтями.

Существо втянуло со свистом воздух и произнесло:

— Очт ыт тут шьеалед? Как ябет адюс олсеназ?

— Мидоху! — раздался шелест с другой стороны вагона.

Существо поднялось, осмотрело Федора и молча направилось прочь.

Федор пролежал так же еще минуты три, после чего паралич начал отпускать.

Резко, словно кто-то открыл удерживающие оковы. Парень дернул одной рукой, второй и сел. Тут же забравшись под рубаху, он вытащил перо, от которого кожа на животе покраснела.

Дышал Федор резко, рвано и с перепуганными глазами обводил людей вокруг. Следов артефактов на людях не было и выглядели они так, словно ничего и не произошло.

— Как… кто… — прохрипел Федор и тут же замер от звука шагов.

Сердце снова забилось с сумасшедшей скоростью. Парень метнулся к своему месту, где с удовольствием уплетал борщ, уселся и замер, уставившись на собеседника.

Зубы предательски стучали, поэтому Федор стиснул зубы и едва сдержался, когда увидел, как в вагон ресторан входит Константин Кузнецов. Парень вошел, огляделся и направился вглубь.

Федор не хотел выглядывать и подсматривать.

Он вообще ничего не хотел, кроме одного — чтобы все это быстрее закончилось.

Чтобы он оказался в столице, чтобы поступил в университет, чтобы…

Тут, словно наваждение, что-то дернуло его за руку.

Федор испуганно замер, медленно и осторожно опустил голову и заметил как поблескивает перо, что он припрятал в рукаве.

Сглотнув, парень осторожно достал его и медленно выставил из-за плотной шторы.

Глаза не обманули его.

Между столами, с медальоном, в центре которого отчетливо виднелся красный светящийся камень, ходил Константин. Он подходил к сидевшим людям под действием пилюли и прикладывал к их лицам медальон.

На секунду, не больше, но он не пропускал никого.

Руки у парня подрагивали, мысли плясали от «убийца» до «упырь». Федор не понимал, что происходит. Может быть поэтому, а может быть из-за того, что зеркальце едва заметно сменило форму, Федор его выронил.

Попытка дотянуться и схватить перо в полете.

Неловкое прикосновение к холодному металлу, отчего оно закрутилось в полете и…

Тук!

В полной тишине звук упавшего на пол отполированного пера прозвучал как церковный набат.

Федор замер с вытянутой рукой, на половину высунувшись в проход.

Секунда, и он медленно поворачивает голову, встречаясь взглядом с Константином.