Превзойти себя самого. Том 1 (СИ)

Глава 11. Просто поднимись и продолжай тянуться к свету

Будто осиное жало, остриё меча беспрепятственно вонзается в кожу. Но ощущение боли приходит не сразу. Чэньсин крепко хватает Лу Цайхуа за запястье и позволяет руке её продвинуться ровно настолько, чтобы из раны на шее просочилась алая струйка. Кровь сливается с цветом его одеяний, когда стекает к груди, и Цайхуа вдруг посещает отстранённая мысль: одежды учеников школы Ли идеально маскируют следы кровавых побоищ. Хотя, чёрный цвет всё же лучше подходит для этого. Как странно думать об этом прямо сейчас.

Он вдруг улыбается, и от этой мрачной улыбки внутри стынет ци. Колючий взгляд глаз, стальных, как грозовое небо, вдруг становится таким ледяным, и уже невозможно понять, что чувствует сейчас этот парень.

Чэньсин отпихивает её от себя и, улыбаясь чуть шире, грубо толкает коленом в живот. Разочарование. Боль. И кто из них это ощущает теперь?

Ещё одним резким движением Чэньсин выбивает меч из рук девушки. Почти не прилагая усилий, он отталкивается от влажной земли, чтобы в следующий миг пригвоздить к ней её. Он по-прежнему изящен и ловок, словно бой для него — расслабляющий танец.

— Исподтишка меня пыталась убить? Как интересно. Прими мой совет: для начала научись защищаться.

Цайхуа не успела даже заметить, как оказалась прижатой к земле. Кто такой этот Чэньсин? Как можно быть настолько быстрым, что осмыслить случившееся ей удалось только будучи поверженной полностью?

Прошло мгновение с тех пор, как он её остановил, и теперь она ощущает всем телом острую боль. В последний удар парень вложил часть своей духовной энергии. Хватило бы трети от всей его ци, чтобы убить Цайхуа. Однако он применил ровно столько, чтобы заставить девушку почувствовать боль и при этом сохранить все её органы в целости. Почему он её пожалел? На душе стало как-то противно.

Она снова позволила чувствам затуманить свой разум. Чем сильнее она старалась их подавить, тем большую опасность влекли за собой вспышки её бесконтрольного гнева. И пока Цайхуа стремилась с собой совладать, вывести её из себя становилось всё легче. Девушка просто не знала, что с собой делать. Возможно, только из-за этой проблемы она ни на цунь не приблизилась к третьей ступени, которая предполагает полный контроль над эмоциями.

Провожая взглядом спину Чэньсина, просветлённая вновь ощутила ненавистное ей чувство беспомощности. Боевые навыки Лу Цайхуа в сравнении со способностями учеников школы Ли казались смешными. Она очень слаба и не способна овладеть своими же чувствами. К чему вообще вся её гордость, если Лу Цайхуа из себя представляет ничто? Столь ожидаемый урок у наставника с горы Лунхушань стал воплощением её сомнений и страхов.

Цайхуа лежит на земле, не пытаясь остановить ручьи обжигающих слёз. Ей нет дела до других учеников, глядящих на неё с неподдельным сочувствием. В голове до сих пор звучит бесцветный голос Чэньсина, и это его безразличие отзывается в ней намного больнее, чем если бы он просто злился. Совершенно раздавленная, она не знает, с чего ей начать. Не знает, как вернуть в сердце хотя бы веру в себя.

— Что ж, до Чэньсина тебе как до бессмертия, — навис над ней Лунху Чжао.

Мужчина озадаченно потирал подбородок, и по одним только глазам его можно было понять: от неё он ждал большего. И этот разочарованный взгляд вновь ударил по чувству достоинства девушки. Вернее, по тому, что от него осталось.

— Оу? — просветлённая скривилась от боли. — Я ведь не знаю эти ваши сложные техники.

— Для того, чтобы уметь защищаться, не нужно обладать особыми знаниями. С одной базовой техникой ты всегда заблокируешь атаку врага. Сила кроется в самых основах. И мне искренне жаль, что я не научил тебя этому. Оттачивай эти основы, пока не сможешь продержаться в бою с моим учеником до конца.

Лунху Чжао ушёл, взмахнув рукавами. Лёгкая ткань алым облаком взметнулась на мгновение к небу. Лазурному и невероятно глубокому, такому манящему и, вместе с тем, недоступному ей. Уверенно встать на тонкое лезвие и воспарить к самому солнцу — об этом Лу Цайхуа мечтает с самого детства.

Простветлённая медленно приподнялась на локтях. Занятие было окончено. Группа парней торопливо покидала поляну, даже не глядя в сторону девушки.

Больше всего ей хотелось сейчас провалиться сквозь землю и не выбираться оттуда по меньшей мере несколько дней. Вот только желаниям этим не суждено было сбыться. Шанъяо бесшумно возник рядом с ней. Будто материализовался из воздуха. Будто ему сейчас самое время раздражать её своим бесцеремонным присутствием. Без слов он присел рядом с девушкой и протянул ей шёлковый платок с вышитой на нём орхидеей. И, хотя парень не глядел в её сторону, Лу Цайхуа ощущала себя крайне неловко.

— Я не хочу, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии.

— Нет ничего постыдного в том, как ты сейчас выглядишь. Ты получила опыт. И вообще, каждый из нас начинал именно с этого.

Хотя просветлённая не смотрела в сторону юноши, она могла поклясться, что он сейчас улыбается. Наверняка снисходительно и с лёгкой, привычной только ему, ноткой озорного веселья. Но это её не задело.

Кто знает, по каким причинам Шанъяо возится с ней. Однако сейчас это не имеет значения. Его присутствие рядом вдруг отозвалось в ней спокойствием. Шанъяо не станет разгонять сгустившийся вокруг неё мрак отчаяния, не поможет ей склеить обломки себя. И всё же она не одна.

Шанъяо сидит подле неё, подняв голову к небу, ласковый ветер играет с его непослушными прядями. И ей достаточно этого.

— Самое главное — идти вперёд несмотря ни на что. И я, и ты, мы все подобны лотосам. Поднимаемся из илистой грязи, пробиваемся сквозь толщу воды и, в конце концов, распускаемся в лучах тёплого солнца.

Положив платок на колени Лу Цайхуа, Шанъяо продолжил:

— Сейчас ты в самом начале пути. Втоптана в грязь. Но в этом суть совершенствования: просто поднимись и продолжай тянуться к свету.

Поколебавшись, Цайхуа подобрала платок и привела в порядок лицо. Слова парня звучали разумно, и просветлённая прекрасно понимала, насколько он прав. И всё же она не могла заглушить свои чувства одним щелчком пальцев. Ей едва удалось унять слёзы, что и говорить о расплескавшемся в душе отчаянии.

В ближайшее время она точно не будет заниматься никаким совершенствованием. Будь она сейчас дома, лежала бы в кровати да набивала живот всем съедобным, что только смогла бы найти. До тех пор, пока огонь убийственных чувств не рассеялся бы в воздухе дымом.

Словно прочитав её мысли, Шанъяо нахмурился, и даже уголки его губ слегка опустились.

— Тебе бы научиться с собой совладать, — в мягком голосе читался упрёк. — Кто же бросается на безоружного с мечом? Тем более в учебном бою.

— Ещё одно слово, и этот сопливый платок окажется у тебя на лице, — буркнула Лу Цайхуа.

Шанъяо рассмеялся. Так, как умеет это делать только он: непринуждённо и естественно, точно весенний ручей разливается в море травы. И смех этот отдаётся в груди необычайным теплом.

Цайхуа поднялась и, поправив свои одеяния, направилась в сторону их с Юцин хижины. Как и ожидалось, Шанъяо решил ей составить компанию. Что ж, она снова не против.

Прохлада бамбуковой рощи впитала в себя боль Цайхуа. На какое-то время она отрешилась от собственных чувств. Свежий воздух охладил её пыл, проник в лёгкие вместе с едва уловимым ароматом надежды и, пусть ненадолго, заставил позабыть о случившемся.

Очертания листьев сливаются в зелёную стену, и этот жизнеутверждающий цвет ей дарит спокойствие. Как ни странно, когда она смотрит на листья, в голове возникает сияющий образ её нового друга. Шанъяо и зелёный — что у них общего? Ответ приходит мгновенно. Достаточно одного взгляда на них, чтобы ощутить в сердце покой.

— Не сердись на Чэньсина, — осторожно начал Шанъяо, когда они прошли половину пути. — Он просто не умеет общаться с людьми. По правде говоря, у него вообще нет друзей. Мрачный тип, не спорю. Только и делает, что занимается собой и истребляет нечисть. Но я не думаю, что он хотел с тобой ругаться тогда на испытании, и уж тем более драться. На самом деле вы друг друга стоите. Владение чувствами — точно не ваше.

Цайхуа замедлила шаг только затем, чтобы позволить Шанъяо с ней поравняться и одарить его убийственным взглядом. Как он вообще может их сравнивать? Проигнорировав выражение лица просветлённой, Шанъяо кивнул на платок, что она держала в руках.

— Решила на память оставить? Тогда, пожалуй, мне нужно что-то взамен. Как насчёт…

— Размечтался, — перебила его Цайхуа. — Постираю и верну.

Воцарившееся между ними молчание нарушало лишь бойкое чириканье птиц. Свободные от всех мирских забот, они наслаждались своей коротенькой жизнью. Ни на что не надеясь и ни о чём не мечтая, они проживали её в соответствии со своими желаниями и волей судьбы. Бессмысленная жизнь. И всё же прекрасная.

— У меня и правда с этим проблемы, — вдруг призналась Лу Цайхуа. — Найти бы поскорее наставника: он бы мне точно помог разобраться в себе. И обучил бы всем-всем техникам. Неужели, мне и вправду придётся теперь книжки читать?

— Слушай, — неожиданно серьёзно отозвался Шанъяо. — Если ты не в силах справиться с этим сама, разве тебя научит наставник? Думаешь, что всё так легко? Что все проблемы за тебя решатся? Многого хочешь.

Подавив мрачный стон, Цайхуа с силой толкнула парня в бок локтем. Напоминание о собственной никчёмности ей точно не требуется. Она и так понимает, что справиться со всем обязана сама. Вот только в данный момент она буквально захлёбывается в океане отчаяния, ощущая себя ничтожной и слабой перед лицом бушующей силы. И силой этой была обычная жизнь. Суровая и беспощадная для всех без исключения.

— Ну ладно, не злись, — парень примирительно похлопал её по плечу. — Я понимаю, как тебе тяжело. Лучше отвлекись от всех этих мыслей.

Какой глупый и очевидный совет. Цайхуа с силой сжала в ладони мокрый платок, и лицо её вдруг растянулось в зловещей ухмылке. Хорошего от неё Шанъяо может не ждать.

— Вот ты меня и отвлечёшь. Или забыл, что задолжал мне желание?

Для убедительности Лу Цайхуа крепко схватила его за запястье. Ускорив шаг до предела, она с той же улыбкой потянула растерянного парня к их с Юцин хижине, опасливо выглядывающей из-за зелёных стволов.

Дверь жалобно скрипнула, будто почувствовав недобрые намерения вошедшей в дом девушки, и с пронзительным звуком захлопнулась. Тишина смешалась с запахом сырости.

Первым, что заметила Лу Цайхуа, войдя в дом, было мокрое от слёз лицо Юцин. Цветочная фея, только завидев подругу, сразу же кинулась её обнимать, и пространство вокруг мгновенно заполнили её завывания. Девчонка рыдала, да так, что Цайхуа ей слегка позавидовала: ей бы тоже хотелось, не стесняясь чужого присутствия, вот так открыто лить слёзы.

— Эй, что случилось?

Юцин шмыгнула носом и, молча отобрав у подруги платок, принялась вытирать им лицо. Цайхуа не успела и слова сказать, лишь кинула быстрый взгляд на Шанъяо и закусила губу. Парень же не пытался сдержаться. Наблюдая за тем, как несчастный платок повторно используется по своему назначению, он засмеялся. Цайхуа лишь прикрыла ладонью лицо. Бедняга Юцин.

— И что смешного? — надулась цветочная фея.

— Просто мне показалось забавным, — нашёлся с ответом Шанъяо, — что все девушки, которых я знаю, решили сегодня расплакаться.

— Сестрица, с тобой что-то случилось? — мгновенно насторожилась Юцин.

Цайхуа еле слышно вздохнула. Эти двое сведут её однажды с ума. Знать бы только, что готовит им будущее. Неизвестно ещё, останутся ли они в итоге друзьями.

— Ничего такого, — нехотя ответила девушка. — Кроме того, что я провалила свой первый учебный бой. Ты давай рассказывай лучше, откуда все эти слёзы. И платок постирай.

Шанъяо вновь прыснул со смеха. Улыбнулась и Цайхуа. Юцин же не обратила внимания на их странную реакцию. Согласно кивнув, она сбивчиво рассказала им о своих злоключениях.

После того, как Цайхуа ушла на занятие, цветочная фея успела немного поспать и даже сбегать на завтрак. Как оказалось, эта была плохая идея. Вернее, плохой идеей оказалось её спонтанное решение встать в очередь за дополнительной порцией.

— Но пирог был таким вкусным, — всхлипнула Юцин. — Я просто не смогла устоять. Тем более, я не одна такая была.

Губы девушки вдруг задрожали, и она снова прижала к лицу мокрую ткань. В комнате повисла неловкая пауза. По крайней мере так показалось Лу Цайхуа.

— Ну и? — не удержался Шанъяо. — Тебе что, не досталось? Мы с Цайхуа с утра голодаем. И даже не жалуемся.

Цветочная фея не повернулась к нему. Обняв себя руками за плечи, она склонила голову вниз и тихонечко всхлипнула. Сейчас она была похожа на осенний листок, что скукожился под порывами дикого ветра, насквозь промёрз от стенаний дождя. Голос её, потерявший все краски, сливался в сплошную бесцветную линию. Размытые фразы позволяли понять лишь одно: из-за того, что Юцин задержалась в столовой, она опоздала на важный урок.

— А потом, — она подняла на подругу свои большие глаза. — Учитель не пустил меня. И ещё отругал.

Шанъяо вздохнул. Если чувства Лу Цайхуа он понимал прекрасно, поскольку сам пережил немало падений, то поведение Юцин для него оставалось загадкой. Сам он нередко опаздывал, причём не только на занятия. И кто бы его ни бранил, даже если это был Мао Шуай, его любимый наставник, Шанъяо никогда не расстраивался. Простое отношение к жизни помогало ему спокойно относиться к своим неудачам.

Пока девчонки обнимались, парень прислонился спиной к деревянной двери. И что он вообще здесь забыл? Если бы не обещание сделать всё, что Цайхуа пожелает, он бы давно отправился заниматься своими делами. К тому же, только сейчас парень понял: он нарушил негласное правило школы Чэнсянь. Заходить в чужие хижины, а уж тем более к противоположному полу, не считалось приемлемым. Но, так или иначе, правило было нарушено и Шанъяо не оставалось ничего, кроме как оглядеть пространство вокруг.

Изнутри хижина представляла собой помещение, предназначенное для сна и занятий. Свет из окна проливался ярким квадратом на широкий письменный стол, две низкие кровати скрывались в тени друг против друга. Почерневшие от времени стены источали запах сырой древесины. Впрочем, он был даже приятным.

Сырость отдавалась во рту привкусом детства и незаметно сплеталась с ароматом цветов, чьи лепестки хаотично разлетались по комнате.

Это скромное и простое жилище идеально подходило для медитаций. В такой обстановке, лишь с тремя предметами мебели в комнате, новоприбывшие девушки научатся ценить настоящее, откажутся от своих неразумных желаний. В этом он был уверен, ведь много лет назад это случилось и с ним.

— Ну-ну, хватит, — решительно подала голос Лу Цайхуа. — Поплакала, и ладно. Давай-ка поднимать себе настроение!

— Как? — пролепетала Юцин, искоса взглянув на Шанъяо. Что-то подсказывало, что неспроста Цайхуа его сюда притащила. Парень же, скрестив на груди руки, вымученно улыбнулся.

— Идём к ручью. Умоешься, постираешь платок, а уж я нам устрою веселье, — Цайхуа хитро ей подмигнула. — Бери с собой всю косметику. Всю, что есть!

Глаза цветочной феи мгновенно вспыхнули огнём предвкушения. Только недавно лицо её навевало окружающим мысли о небе, блёклом и затянутом хмурыми тучами, однако сейчас оно стало совершенно другим. Яркий румянец, улыбка малиновых губ и сверкающий блеск на дне чёрных, глубоких зрачков. Поняв с полуслова задумку подруги, Юцин усмехнулась и выудила из-под одеяла комок розовой ткани — её старое платье, теперь служившее подушкой.

— А это пригодится?

— А то, — одобрительно хихикнула Лу Цайхуа. — Мне кажется, Шанъяо оно очень пойдёт.

Со стороны двери послышался сдавленный вздох.

— Неужели, это и правда так увлекательно, — в отчаянии закатил глаза просветлённый, — выставлять парней на посмешище?

— Думай как хочешь. Всё равно не отвертишься.

***

Мшистый покров на серых камнях вызывал желание притронуться к ним, ощутить под пальцами бархатистую мягкость природы. Как по ступеням, сдерживаемый по краям валунами, вниз стремился поток прозрачной воды. Вскипая сверкающей пеной, она забирала с собой всё, что в неё попадало, уносила со склонов печали одинокие мысли.

Вода смывала с камней усталость времён. В обмен на их долгую жизнь, придавала им плоские формы и продолжала журчать. Громко, неистово и равнодушно для всех, кто не знал постоянства.

Склонившись над вечно бурлящим потоком, купали в воде свои длинные ветви деревья. Прохладные тени от них вбирали в себя полуденный жар. Вверху, скрываясь за буйной растительностью, пряталась тихая заводь. Идеальное место для тайных купаний, но Лу Цайхуа пришла сюда не за этим.

Усадив Шанъяо в траву, она присела перед ним на коленях и разложила вокруг всю косметику: румяна, белила, палочки губной помады разных оттенков и прочие, незнакомые девушке склянки. Потирая ладони от нетерпения, она торопила Юцин: начать без неё она не решалась. В конце концов, это только первый её опыт использования косметических средств. Без мастера рядом она едва ли сможет всё сделать красиво.

— Я, конечно, ценитель искусства, но не настолько, чтобы им стать, — недовольно пробубнил просветлённый. — Может хотя бы без платья? Одного в нём ты уже сегодня увидела.

— Зато я не увидела! — прокричала Юцин.

Закончив с умыванием, девчонка занялась стиркой платка. Капли воды, стекая вниз по её подбородку, светились изнутри яркими бликами, такими же весёлыми, как и её большие глаза.

— Таково моё желание, — впервые за день Лу Цайхуа рассмеялась по-настоящему счастливо. — Ты же обещал его выполнить.

Взглянув на Цайхуа, Шанъяо всё же удержался от вздоха и неожиданно для самого себя тепло ей улыбнулся.

Он всегда был один. И одиночество не приносило ему ничего, кроме спокойствия. Общения с наставником было достаточно, чтобы существование парня было наполнено смыслом, и в душе его потому всегда царила гармония.

Порой он решался на мелкие шалости в стремлении скрасить однообразие дней, но в целом жизнь казалась ему превосходной. Шанъяо старался ради себя, сражался с нечистью во имя свободы людей. Но сейчас, когда уже третий день он общается с Лу Цайхуа, жизнь отчего-то начинает казаться более целостной. И он совершенно не против помочь ей сейчас выпустить пар, от души насладиться нелепой проделкой.

Быть объектом чужого веселья — не слишком приятно, но всё же забавно. Конечно, сам он не пошёл бы на это даже за деньги. Однако он дал обещание. Девчонке тяжело сегодня пришлось, так пусть уж лучше дурачится, чем предаётся унынию.

— Может пока переоденешься? — предложила Лу Цайхуа. — Юцин как раз закончит со стиркой.

Покорно кивнув, Шанъяо потянулся за платьем. По крайней мере, он не беспокоился за собственную гордость. Когда ещё ему выпадет случай проверить все трудности ношения женских одежд? Вскоре он убедится на собственном опыте, как сложно девчонкам не путаться в этих длинных и многочисленных тканях.

— Что? — недоумённо воззрилась на него Цайхуа, когда заметила его пристальный взгляд.

— Может отвернёшься?

— И чего я там не видела…

И всё же она развернулась. Сделала пару широких шагов и, остановившись рядом с Юцин, принялась наблюдать за водой под шумные вздохи Шанъяо.

Не успела бы сгореть палочка благовоний, как перед девушками оказался совершенно другой человек. Матово-красные губы. Кожа чуть бледнее обычного. Лицо, словно выточенное из дорого нефрита, являет собой совершенство. Всё в нём изящно и тонко, и даже улыбка излучает смиренное превосходство над миром. Алые тени естественно подчёркивают красоту его глаз, идеально сочетаются с едва заметным румянцем. И хотя платье на его широких плечах местами разошлось по швам, облик юноши от этого казался ещё более волшебным.

Цайхуа ждала с нетерпением, как будет над ним потешаться. Однако стоило Юцин закончить с его макияжем, девушка не смогла даже дышать. Она была очарована его неземным совершенством. Шанъяо ни капли не был похож на девчонку. Больше всего он сейчас напоминал небожителя: строгого и несравненно прекрасного. Цветочная фея сумела создать потрясающий образ, которым оставалось лишь любоваться.

Лу Цайхуа одолевали смешанные чувства. Ей было стыдно за свою нелепую шутку и в то же время досадно, что Шанъяо оказался настолько хорош. И если даже косметика его ничуть не испортила, то можно оставить все остальные попытки посмеяться над ним. Шанъяо всегда и везде будет лучшим. И теперь она это признала.

Совсем рядом с ними вдруг послышался шорох. Не сговариваясь, все трое направили в сторону звука напряжённые взгляды. Отодвигая пышную зелень кустарника, к ним вышел наставник Шанъяо — Мао Шуай.

Цайхуа довелось его видеть лишь раз, когда он пил чай в беседке с другими бессмертными. Тогда они все показались ей божествами. И в ближайшее время столкнуться с таким небожителем, к тому же, братом главы школы Каймин, она не планировала. Вернее, об этом она даже не думала.

В одном нижнем халате, с головы до ног мокрый, мужчина держит в руках стопку бирюзовых одежд. Волосы, цвета древесной коры, ниспадают на плечи волнами. Взгляд светлых глаз немного растерянный, капли воды сверкают на длинных ресницах. Его по-прежнему окружает аура огромной внутренней силы, безусловного господства над миром. Бесспорно, он идеален.

— Шанъяо? — голос мелодичный и звучный, с лёгкой вопросительной нотой.

— Н-наставник! …