Помнят польские паны. Преодоление

Фрагмент 2

3

Йозеф Бек, 15 сентября 1941 года

Сегодня ночью над Варшавой снова выли сирены воздушной тревоги, а по тёмному ночному небу метались лучи прожекторов, пытаясь нащупать русские ночные бомбардировщики, с налётами которых нам никак не удаётся покончить. Даже несмотря на поставки из Великобритании радиолокационных станций, призванных засекать в небе большевистских стервятников, терроризирующих красавицу-Варшаву.

Сдвиги к лучшему, конечно имеются. Эти мерзавцы, именуемые у нашего врага «сталинскими соколами», приноровились прорываться к Варшаве, заходя со стороны Балтики на огромной высоте, недостижимой большинству истребителей. Но это же их и выдаёт, поскольку локаторы засекают их на максимальной дальности, и варшавяне успевают спуститься в бомбоубежища. Бомбометание с высоты семь-восемь километров даёт огромное рассеяние, но наша столица так разрослась за время экономического бума, что русские «подарки» всё равно находят какие-нибудь цели. Если не падают в Вислу.

Это вызывает законную ненависть поляков, дома которых рушатся от русских бомб. Настолько яростную, что нашей военной жандармерии с трудом удаётся получить живыми членов экипажей сбитых русских самолётов: их просто забивают до смерти или убивают другими доступными им средствами мирные граждане. Особенно — если во время бомбардировки были применены экспериментальные сверхмощные бомбы, превращающие в щебень сразу целый квартал.

На такой высоте русских можно достать очень немногими зенитными орудиями, среди которых британские QF 3.7' AA калибром 94 миллиметра, 75-мм французские М-24, чешские PL vz. 37 такого же калибра и… немецкие пушки «образца 1918 года» калибром 88 мм. Да, после победы над Германией выяснилось, что эти негодяи в нарушение условий Версальского мира в конце 1920-х втайне занимались разработкой зенитной артиллерии средних калибров, проводя все работы в Швеции совместно с компанией «Бофорс». И даже весьма преуспели в этом деле, разработав отличную пушку, производство которой, к счастью, так и не успели запустить крупной серией. Теперь в серию их запускаем мы, поскольку нас очень сильно припекло с этими проклятыми русскими авианалётами. Покупать французские и английские орудия очень дорого. Даже несмотря на то, что это делается на средства военных кредитов, предоставленныз нашими главными союзниками. Вот и приходится срочно налаживать собственное производство на чехословацких и германских заводах.

Усиление ПВО Варшавы радиолокаторами и зенитной артиллерией (нам приходится направлять на формирование окружающих столицу зенитных батарей до трети получаемых от союзников и производимых собственными силами орудий средних калибров) привело к определённым успехам. Если в первый месяц войны безнаказанными уходили девять из десяти вражеских самолётов, то теперь большевики теряют их от четверти до трети по пути к Варшаве и при отходе от неё. Конечно, некоторую лепту вносят и ночные истребители, но без бортовых радиолокаторов, помогающих экипажам найти в тёмном небе эти чёртовы ДБ-3Ф и ТБ-7, их победы носят случайный характер. Но англичане пока лишь только экспериментируют с установкой данных сложнейших приборов на тяжёлые истребители, поэтому нам ещё долго придётся обходиться только прожекторами, чтобы обнаружить вражеские бомбардировщики.

Ответные авианалёты на Москву? Увы, но этого мы позволить себе не можем. Прекрасно проявившие себя в Последней войне с Германией бомбардировщики «Лось» оказались слишком маловысотными для того, чтобы на безопасной высоте прорваться к Москве. К тому же, московскую систему ПВО большевики, похоже, начали создавать давно, и ничего, кроме потерь, наши попытки разбомбить Кремль вместе со Сталиным и всем его Политбюро не дали. Чуть лучше ситуация с производимыми в Чехословакии Avia B-71, являющимися копией русского СБ-2, но, повторяю, московская система ПВО оказалась намного сильнее варшавской.

Для этой цели нам очень помогли бы французские «Блош МБ.174», но их выпуск французами только-только налаживается, и Париж пока не может продать нам даже хотя бы одну эскадрилью. Возможно, ситуация станет лучше, когда они направят нам в помощь свои лучшие средние бомбардировщики Liore et Olivier LeO 451, но это дело небыстрое, поскольку их ВВС тоже понесли потери в Тунисе и Италии, а переброска даже одного бомбардировочного полка на другой конец Европы — дело донельзя хлопотное.

Англичане сконцентрировались на авианалётах на Санкт-Петербург, действуя, преимущественно, с территории Финляндии и захваченных Моонзундских островов. Но тоже без особых успехов. Сталин нашёл для командования противовоздушной обороны «второй столицы» опытного генерал, уже возглавлявшего ПВО Мадрида во время Испанской гражданской войны, Смушкевича, и потери наших главных союзников при попытках авианалётов очень высоки. Настолько, что британские авиазаводы переводятся «на военные рельсы». К сожалению, только сейчас, а не заранее, но упрекать в этом англичан нельзя, чтобы вообще не лишиться их военной помощи.

Большевики вообще приготовили нам массу сюрпризов (и не только в воздухе, но и на земле), от которых нормальный человек может схватиться за голову. Но мы, военные (напомню: помимо должности главы дипломатического ведомства страны, я ещё и полковник Войска Польского), не какие-то гипотетические «нормальные» люди. Мы просто обязаны решать встающие перед нами проблемы. По результатам Последней войны с Германией мы своевременно оценили почти полную непригодность в современных боевых действиях наших танкеток TKS и постарались избавиться от них, передав большинство этих «игрушек» Финляндии. К сожалению, даже наши 7ТП и чехословацкие ЛТ-35 и ЛТ-38 оказались слабо приспособленными для войны с русскими, оборона которых очень насыщена противотанковыми средствами от крупнокалиберных ПТР до пушек калибром 45, 57 и даже 76 миллиметров.

Именно поэтому мы поставили перед танкостроителями задачу срочно разработать новые образцы бронетехники и предоставить их проекты на утверждение высшему руководству Речи Посполитой. Включая те, что уже были разработаны ранее, но по тем или иным причинам не пошли в серию: мы не в той ситуации, чтобы перебирать харчами, нам нужно срочно что-то противопоставить большевикам.

Конечно, машина 14ТП, выпуск которой увеличивается компанией BS PZ Inż, намного лучше «семёрок» и их чехословацких одноклассников, но до тех пор, пока их производство не станет массовым, этого недостаточно. К тому же, 37-миллиметровая пушка «Бофорс», устанавливаемая на них, показала недостаточную бронепробиваемость и очень слабое фугасное воздействие в борьбе с пехотой противника. Сейчас испытываются модернизированные машины с увеличенным до 47 мм орудием, и они тоже будут представлены на показе высшему руководству страны.

В какой-то мере ситуацию должны исправить наработки наших извечных врагов: после захвата Германии нам достался полный комплект документов на боевую машину, которой нами присвоен индекс 21ТП. Быстроходная, с достаточно неплохим бронированием, пушкой 50 мм, которую во избежание разнобоя в калибрах мы поменяли на чехословацкую 47 мм. Подобные машины с небольшими отличиями успели запустить в производство итальянцы, и они неплохо зарекомендовали себя в Тунисе в дивизии врага польской нации Эрвина Роммеля, уже после заключения перемирия погибшего в авиакатастрофе над Средиземным морем.

Но главная наша надежда на тяжёлый танк 25ТП, образец которого тоже будет предоставлен на демонстрации. Лобовая броня до 80 миллиметров, бортовая — до 50 мм, мощная «бофорсовская» 75-миллиметровая пушка. Это — наше «противоядие» против русских Т-34 и «Клим Ворошилов», так напрягающих польских танкистов. Машина ещё очень «сырая», но нам некогда ждать устранения всех её недостатков: войска большевиков, опередив готовящееся нами наступление буквально на несколько дней, рвутся вперёд. С огромными потерями, так что мы даже не сомневаемся в том, что их контрудары будут остановлены ещё на русской территории, но к тому моменту, когда линия фронта стабилизируется, 25ТП нам уже будут нужны в войсках.

К сожалению, до конца года не успеют покинуть заводские ворота сверхтяжёлый танк, проект которого получил название 50ТП. Это — только эскизный проект и деревянный масштабированный макет, но характеристики, декларируемые львовскими инженерами, разрабатывающими его, более чем впечатляют. Лобовое бронирование до 120 мм, борта — до 100 мм, корма — до 90. Практически все поверхности наклонные (инженеры изучили русские Т-34), что ещё больше увеличивает их стойкость к попаданию снарядов противника. Длинноствольное орудие калибром 105 мм позволит пробивать броню, толщиной 150–160 миллиметров, а также эффективно бороться с полевыми и даже долговременными укреплениями.

К счастью, после захвата Германии у нас резко улучшилась ситуация с производством двигателей. И даже проектируемый 50-тонный танк есть чем перемещать по полю боя. Сейчас разработчики рассматривают два варианта силового агрегата для него: либо дефорсированный авиационный двигатель, устанавливавшийся на германские пассажирские самолёты, либо спарка из двух «сухопутных» моторов от грузовиков, мощностью 250–300 лошадиных сил. И есть надежда на то, что к весне 1942 года, когда нужно будет наступать на Москву и завершать разгром Советской России, эти машины уже появятся в войсках.

А что же чехословаки? Мы, «триумвират», посчитали, что не следует останавливать производство неплохо зарекомендовавших себя чехословацких лёгких танков. Принято решение начать выпуск на их базе лёгких «охотников на танки», разместив в сильно наклоненной боевой рубке (вместо башни) 47-мм противотанковую пушку. А в перспективе, когда увеличится их выпуск — 75-мм орудие. Наращивать производство этих самоходных артиллерийских установок, постепенно сокращая производство ЛТ-38.

Мелкосерийные чехословацкие средние танки ST-39 из-за слабости бронирования тоже проявили себя не лучшим образом. На сегодняшнем показе будет продемонстрирован новый танк «Шкоды», имеющий заводское наименование Т-25. Если военное командование посчитает, что он годится для нашей армии, то машина, имеющая бронирование до 60 мм и 75-миллиметровую пушку, тоже пойдёт в производство вместо ST-39.

Но пока все эти проекты запускаются в серию, нам придётся уповать лишь на помощь наших союзников, англичан и французов, с таким «скрипом» начинающих переброску своих войск на польско-советский фронт.

4

Дмитрий Новиков, 18 сентября 1941 года

Господи, какой бардак!

Читая воспоминая фронтовиков о событиях начального периода войны, я укрепился в убеждении, что виной катастрофы, разразившейся летом 1941 года, были несколько факторов. Во-первых, неожиданное нападение немцев, заставших Красную Армию врасплох. Во-вторых, их многократное численное превосходство на направлениях главного удара. В-третьих, низкое качество советской устаревшей или «сырой» новой техники. В-четвёртых, катастрофическая нехватка топлива, боеприпасов и транспорта для их доставки. В-пятых, плохая подготовка технических специалистов, неспособных грамотно эксплуатировать боевую технику. И это всё компенсировалось (пусть ценой жизней) героизмом советских воинов.

Зимнее наступление (в советской историографии внимание концентрируется на контрнаступлении под Москвой, хотя, как оказалось, это была целая серия контрударов практически на всём протяжении фронта) показало, что Красная Армия научилась бить немцев. Последовавшие в 1942 году неудачи случились, в основном, из-за того, что немец был ещё очень силён, а советские генералы очень увлекались попытками разгромить врага. И потому попадались в расставленные для них ловушки. Лишь в 1943 году, «переломив хребет фашистскому гаду», наши войска перешли в решительное наступление, завершившееся в Берлине.

Так-то оно так. Вот только сами фронтовики, мемуаристы и историки, описывающие события тех дней, старались обходить такой острый угол, как слабая боевая подготовка красноармейцев. И, самое главное, красных командиров нижнего и среднего звена. Плюс достаточно «вольное» отношение к воинскому долгу. Меня, например, уже в «эпоху перестройки» до глубины души потрясло откровение одного из солдат о том, что вплоть до выхода знаменитого (для либералов — «печально» знаменитого) Приказа № 227, известного под названием «Ни шагу назад!», красноармейцы довольно спокойно смотрели на товарищей, решивших сдаться в плен врагу. Объяснял это он тем, что многие из «стариков», воевавших ещё в Первую Мировую, хорошо помнили, что в немецком плену им было не так уж и плохо, и в безвыходном положении такой вариант считался вполне приемлемым. Ну, не выдержали у кого-то нервы, вот он и решил поднять руки: у каждого свой выбор.

Полякам в плен, конечно, сдаются намного реже. Во-первых, «западло», поскольку поляков «наши» всегда били. Во-вторых, многие хорошо помнят, что творилось в польских концлагерях после неудачного наступления Тухачевского на Варшаву. Ну, и советская пропаганда, конечно, об этом регулярно напоминает. Хотя, конечно, есть категория военнослужащих, которых, как утверждают особисты, лучше держать подальше от передовой. Казалось бы, зачастую довольно грамотные люди, но поведшиеся на байку про угнетение большевиками их народа и воспылавшие мечтой о создании собственного государства в Северном Причерноморье. Вы правильно поняли, о ком я говорю.

Упоминая про бардак, я вовсе не перечисленное имею в виду, а общий низкий уровень боевой подготовки Красной Армии и её командиров. Наша дивизия прорыва в этом плане — просто образец. И не только в оснащённости боевой техникой, но и в дисциплине, а также обученности. Не зря же её личный состав отбирался из самых-самых толковых, прошедших, к тому же, сквозь «сито» чекистов. Даже в стрелковых подразделениях.

После боёв под Винницей мы, большей частью, торчали в тылу. Войска Юго-Западного фронта перемалывали атакующих поляков, венгров и чехословаков, отвечали на их натиск локальными контрударами, но, в общем целом, всё-таки пятились к Киевскому Укрепрайону. До тех пор, пока эти чёртовы «младоевропейцы» не выдохлись окончательно и не перешли к обороне, чтобы пополнить личный состав и боеприпасы.

Как пояснил нам командир дивизии генерал-майор Кривошеин, задачей этой стратегической оборонительной операции было изматывание войск противника, нанесение им как можно более высоких потерь, а потом, когда противник выдохнется, и будет нанесён мощный контрудар силами фронта, чтобы окончательно разгромить врага на украинской территории. И на острие удара предусматривается действие именно нашей дивизии, обладающей всеми средствами для этого.

Разумеется, одной дивизией, даже супер-пупер оснащённой супер-пупер техникой, подобного не добиться. Просто потому, что протяжённость фронта составляет несколько сотен километров, а нам для прорыва «нарезан» его участок, шириной каких-то пять вёрст. Правда, самый укреплённый из тех, которые придётся проламывать.

Сама дивизия располагает 87 стволами полевой артиллерии и миномётов, если не считать двенадцати «Катюш», но артподготовку вели не только они, но и приданная нам для разрушения вражеских позиций артиллерия. Конечно, «классических» двухсот стволов на километр фронта достичь не получилось, но и сотни вполне хватило, чтобы мы без особого напряжения прошли два ряда траншей и немного повозились с третьим. Потери? Только среди БМП-1, которые не держат попадания даже малокалиберной противотанковой артиллерии, и в живой силе мотострелков, зачищавших траншеи. Ну, у нескольких Т-55 сорвало гусеницы на минах и повредило ходовую при обстреле польской дивизионной артиллерией, пытавшейся отсечь от нас пехоту.

Только этот обстрел полякам «вылез боком», поскольку следующей нашей целью стали именно их артбатареи, по которым наши ребята от души покатались. Прямо как в знакомо с детства стихотворенье:

И вражью пушку заодно с расчётом

Мы вмяли в рыхлый, жирный чернозём.

Бардак я прочувствовал буквально в тот же день. Вместо того, чтобы «по-быстрому» пополнить боеприпасы, передать занятые позиции подошедшим стрелкам и продолжить прорыв, нам пришлось три часа стоять на месте, дожидаясь подхода стрелкового полка, умудрившегося нарваться на неподавленные пулемётные гнёзда и, пока гасил сопротивление без поддержки приотставшей артиллерии, потерять целую роту убитыми и ранеными. Комбат тупо гнал людей на высотку, не считаясь с потерями.

Пока то, да сё, дождались польской контратаки. На совершенно необорудованных позициях, если не считать окопчиков, вырытых нашими мотострелками. Не будь нашей бронетехники, которой мы «загасили» пяток «элтэшек», «махре» пришлось бы отбиваться от танков противника связками гранат, поскольку «сорокопятки» где-то застряли. А потом прямо на улочке хутора попали под артобстрел, пока командир батареи решал с комполка, где ставить орудия. Минус одна противотанковая пушка. Не считая нескольких убитых и раненых среди только-только принявшихся рыть окопы.

Вместо продвижения всей нашей дивизии вперёд — слёзная просьба пехотинцев помочь в отражении флангового удара, предпринятого, чтобы отсечь «голову» наступающей группировку в самом основании намеченного клина: если правый фланг прорыва принялись расширять сразу, то на левом что-то «не срослось» во взаимодействии с соседями, и поляки там атакуют. Так что роту пришлось оставить на пару часов для помощи стрелкам. А за время нашего «простоя» в ожидании сдачи позиций враг успел впереди развернуть какие-то подразделения, что привело к дополнительным потерям у разведроты с её лёгкими «бэтэшками». А вместо запланированных двенадцати километров дивизия за день смогла продвинуться всего на восемь.

Правда, лично мне пришлось принять участие и в «веселье». Отражать контрудар французской танковой дивизии, прибывшей на наш участок фронта прямиком из страны любителей пожрать лягушачьи лапки.

Увы, за неделю наступления, начатого буквально за пару суток до удара поляков, продвижение нашей дивизии вглубь занятой врагом территории составила всего 35–40 километров. Сдерживала именно пехота, которая испытывала большие трудности в расширении прорыва. Чтобы не оказаться оторванными от тылов, нам приходилось двигаться медленно. Очень медленно, позволяя разбивать головы о нашу броню тем полкам и батальонам противника, которые они кидали против нас. Пока в ночь на 15 сентября наша разведка не известила о шуме множества моторов впереди и на многострадальном левом фланге.

С рассветом по нам не ударила тяжёлая артиллерия и небо не загудело от гула множества самолётных двигателей, а после «лёгкой» артподготовки двинулись в атаку танки, ещё не встречавшиеся нами на фронте. Громоздкие, неуклюжие, тихоходные, но, совершенно неожиданно для нас, способные выдержать попадание стомиллиметрового осколочно-фугасного снаряда Т-55, которых вполне хватало для поражения любого из встречавшихся на поле боя польских танков. Мы настолько привыкли к этому, что во многих машинах не нашлось бронебойных снарядов.

Правда, и обе пушки этих монстров, как 47-мм башенная, так и 75-мм, размещённая в лобовой части корпуса, не были в состоянии причинить вред броне «пятьдесят пятых», но нашей пехоте они успели попить крови, пока их не «пощёлкала» противотанковая артиллерия. Оказалось, французские В-1бис. Шедшие за ними «Сомуа» и Д-2 хоть и тоже оказались трудной, «толстокожей» целью, но всё же не шли в сравнение с «бисами». Так что на разгром брошенной затыкать прорыв французской танковой дивизии (кого бы вы думали? Аж самого Шарля де Голля!) нам пришлось потратить целых три дня.