Позывной «Леший»

Глава шестая

– Что вы сказали? – удивление Хорста было столь велико, что он даже потерял пресловутое английское спокойствие.

– Я спросил…

– Не надо… – остановил он меня. Я расслышал вопрос… Но это невозможно!

– Невозможно что?

– У вас не может быть этих сведений.

– Дружище… Вы не могли бы изъяснятся понятнее? – я что-то тоже слегка растерялся. Обычный же вопрос.

– Да… конечно… – Хорст уже взял себя в руки. – Дело в том, что известие о визите и приказ проконтролировать подготовку к проведению… ммм… мероприятия, я получил не далее, как два часа тому. Вы же, как я понимаю, из той группы парашютистов, что высадилась сегодня утром в районе Зексау и ушла на восток?

– Я должен ответить?

– Нет-нет… – отмахнулся англичанин. – Я не собираюсь выспрашивать вас о задании отряда. Тем более, насколько мне известно из докладов, ягдкоманда плотно идет по их следам. Так что вашим парням придется несладко. Пусть им сопутствует удача… Я о другом… Ни одна разведка мира не действует наобум и заброску всегда готовят заранее. Как минимум за несколько суток до проведения операции…

– По разному бывает… – неопределенно пожал плечами я.

– Бывает… Но не в этом случае. До четвертого июля еще вагон времени. И никто бы не торопился с заброской, если бы не были проработаны и учтены все детали. Но, если это так… То получается, что в Кремле знали о месте и времени проведения мероприятия раньше, чем оно было выбрано и утверждено на Принц-Альбрехтштрассе?

– Я все еще не улавливаю хода вашей мысли.

– Да?.. – англичанин взял паузу и с этой целью вытащил пачку сигарет. Долго разминал одну, потом, так и не прикурив, положил на стол. – То есть, вы хотите сказать, что Москва даже не рассматривала других вариантов? Там были на все сто процентов уверены, что из пяти возможных мест, Гиммлер выберет именно Хохбург? Раньше, чем рейхсфюрер? Но… это значит… Нет, это невозможно! Так не бывает! Нонсенс…

Англичанин снова принялся мучить сигарету. Да так интенсивно, что табачная труха посыпалась на стол.

А вот это интересно. В исторической справке, которую я читал, не упоминалось, что для проведения акции устрашения планировалось несколько позиций.

– Вы намекаете, что нам удалось завербовать самого Гиммлера? – я постучал себя пальцем по лбу.

– Нет, конечно… – кивнул Хорст. – Сомневаюсь, что во всем мире, и особенно в России, хоть кто-нибудь захочет иметь дело с этим мясником. Но, ведь голова смотрит туда, куда поворачивается шея. А это значит, что на вас работает кто-то в самом близком окружении рейхсфюрера. При чем, из тех, кто может влиять на принимаемые им решения… Черт возьми! Иоганн, без обид, но я буду вынужден доложить об этом в Лондон.

Только этого не хватало. Самому Штирлицу провал, конечно же не грозит, поскольку никакого Юстаса там нет, а вот тем парням, кто действительно работает сейчас в Берлине, может жизнь усложнить. Что ж, откроем еще одну карту, которую мне сдало будущее.

– Не стоит этого делать… Во-первых, – с чего вы взяли, что мы – единственная группа? Может, и по остальным адресам тоже работают? Независимо друг от друга? А во-вторых, – в чем смысл разведки, если не внедрение в самые верхние эшелоны власти? Разве ваших агентов нет в РККА или ГРУ?.. господин Флеминг… – перед тем, как произнести фамилию, я существенно понизил голос и сделал длинную паузу.

Результат последовал незамедлительный. Рука мнимого штурмбанфюрера СД дернулась к кобуре. Но Митрохин, сидящий слева от англичанина тут же блокировал это движение.

– Тише… тише… Не надо резких жестов.

– Что? – попытался отыграть ситуацию обратно Хорст. – Какое имя вы назвали?

– Повторить? Пожалуйста… Ян Ланкастер Флеминг… И чтобы не возвращаться к этому больше, добавлю только два слова. "Золотой глаз". Достаточно?

С англичанина словно воздух выпустили. Он машинально наполнил стопку и так же машинально, словно воду, выпил.

– Что же вы в одиночку-то? – проворчал Митрохин. – Не по-товарищески…

– Но… но, как?

– Следуя вашей логике, мы и в МИ-6 имеем свои глаза и уши. Причем, на самом верху. Ведь если исключить вас и секретаря, то сколько человек знало об этой операции? Можете не отвечать. Готов спорить, это все достойные и сто раз проверенные люди. И если уж заподозрят кого-то в сливе информации, то… Как считаете, Генрих? Кто возглавит список?

– Можете не продолжать… Я понял.

– Очень на это надеюсь. Поскольку, рассчитываю на самое тесное сотрудничество. И обещаю – представление мы сыграем феноменальное. Только, ради бога, не надо заглядывать за кулисы и искать подводные камни в бассейне. Договорились?

– Да…

– И чтоб покончить с этим, я перехожу к сути. Если ошибусь или буду неточен – потом поправите. Все же, вам на месте, детали виднее.

Флеминг кивнул.

– Итак… Четвертого июня в замок Хохбург, примерно во втором часу после полудня начнется торжественное мероприятие, посвященное демонстрации изделия фон Брауна. А именно – "Копья Вотана". Сама демонстрация назначена на восемнадцать часов. Точно не известно, но, помимо самого господина изобретателя, с большой вероятностью ожидается визит начальника Личного штаба рейхсфюрера – обергруппенфюрера Карла Вольфа и еще несколько десятков самых высокопоставленных лиц в СС. В том числе и из Аненербе[17] – организация, существовавшая в Германии в 1935–1945 годах, созданная для изучения традиций, истории и наследия германской расы с целью оккультно-идеологического обеспечения функционирования государственного аппарата Третьего рейха. 1 января 1942 года "Аненербе" было передано в состав Личного штаба рейхсфюрера СС, и вся его деятельность окончательно была переориентирована на военные нужды. Многие проекты были свёрнуты, но возник Институт военных исследований, возглавленный Зиверсом. Впоследствии деятельность института была подробно рассмотрена на Нюрнбергском процессе: международный трибунал признал "Наследие предков" преступной организацией, а её руководитель Зиверс был приговорён к смертной казни и повешен.). Возможно, даже Зиверс или Вюст прибудут… Чтобы лично благословить "Копье" в полет. Я все верно излагаю?

– Более чем…

– Отлично… Теперь о самом "Копье Вотана". В МИ-6 уже знают тактико-технические характеристики нового изделия доктора Брауна?

– В общих чертах… – уклончиво ответил Хорст. Было заметно, что он нервничает. Но все же пытается сохранить хорошую мину при плохой игре и оставить себе хоть какие-то козыри.

– Что ж, я не жадный. Пролью свет на детали. Грузоподъемность А9 немногим больше чем у Фау-2. Около тонны. А вот дальность полета, мистер Флеминг, увеличена на порядок.

– Генрих… Генрих Хорст… если не затруднит… – англичанин прикоснулся к уху.

Что ж, он прав. Лишняя предосторожность не помешает. Мало ли… А что, если и его прислуга, такие же иудеи, как мы немцы?

– На порядок? – недоверчиво поджал губы Хорст. – Не преувеличиваете?

– Три тысячи километров с небольшим хвостиком – результат полученный в ходе нескольких испытаний носителя. Четыре тысячи – теоретическая дальность.

– Невероятно… – дернул подбородком Хорст. потом достал из кармана кителя белоснежный носовой платок и вытер им шею. – Либо на Кремль сам дьявол работает, либо вы со швабами заодно.

– Ага, а война на Восточном фронте для отвода глаз и перегруппировки сил. Или учения, прежде чем напасть на Объединенной королевство.

– Согласен. Глупая шутка… – кивнул англичанин. – Но, согласитесь, такая осведомленность не может не поразить. И если вы еще и цель назовете… Я сниму шляпу.

– Снимайте… Лондон может спать спокойно. "Копье Вотана" полетит на Манхеттен. К американцам…

– Вы уверенны? Информация достоверна?

– Абсолютно. Отсюда и дата проведения демонстрации. День независимости Америки от… Ну, в общем, сами знаете… от кого.

Ошеломленный свалившейся на него информацией, Хорст на подколку внимания не обратил.

– То есть, я могу доложить на Набережную, что салют надо ожидать в США?

– Можете… Но, на вашем месте, я бы не стал спешить.

– Почему? – снова напрягся Флеминг. – Это же грандиозная новость. Дело на личном контроле самого сера Уинстона!

– Во-первых, – вы не сможете указать источник… Судите сами, как это будет звучать в донесении? Со слов российских диверсантов? И никаких подтверждений. Одни только нарушения. Несанкционированный контакт и так далее… Боюсь, вместо поощрения, вас разжалуют, а то и вовсе… уволят. Из-за профнепригодности.

– Это ряд ли, – мотнул головой англичанин. – У нас все же демократическое общество, а не большевицкая диктатура. Где ЧК ставит к стенке всех подозреваемых… без суда и следствия.

– Ну, да… согласно классовому чутью, – усмехнулся я, как можно шире. – Вас еще дома обработали, или это уже местная пропаганда на мозг действует?

– А разве не так?

– Господин Ф… Хорст, – я умышленно повысил голос. – Мы будем работать или обсуждать преимущество капитализма над социализмом и наоборот?

Англичанин насупился, но промолчал.

– Вот и отлично. Переходим ко второй причине, почему вам не стоит зря беспокоить начальство. То есть, непосредственно к заданию, возложенному на мою группу. Готовы слушать? Мне продолжать, или вас не переубедить, и вы уже одной ногой возле передатчика?

Флеминг откинулся на спинку стула и наконец-то закурил. Для этого ему пришлось вытрясти из пачки новую сигарету. Прежняя, к тому времени, превратилась в комок бумаги. Сделал несколько глубоких затяжек и кивнул…

– Я готов…

– Может, выпьем? – неожиданно предложил Митрохин. – Для конспирации… А то подозрительно выглядит. Полчаса сидим, байки травим, а бутылку даже не ополовинили. Это втроем-то!..

– Да… Согласен… Это джентльмен может с наполненным на два пальца стаканом виски и сигарой просидеть весь вечер. А немцы стараются, как можно быстрее, вылакать все, что видят перед собой. Впрочем, что взять с нации бюргеров и булочников?..

Англичанин несколько натужно рассмеялся, видимо, вспомнил и о русских народных традициях хмельного застолья, но стопки наполнил.

– За что выпьем?

– За удачу, успех и Божий промысел… – ответил я. – Поскольку, в предстоящей операции, ничто из перечисленного нам с вами точно не помешает.

– О, а вот и обещанная яичница! – первым отреагировал на скрип ступенек Митрохин. И только после его слов по двору поплыл обалденный запах жареной ветчины и яиц.

Мы, как акустические торпеды, поймавшие цель, дружно повернули головы к дому, откуда величественно шествовала Розалия Карловна. Домоправительница несла в одной руке стопку чистых тарелок, а в другой – огромную сковороду, источающую тот самый изумительный аромат, способный укротить самого жуткого зверя – голодного мужчину.

Но, капризная судьба распорядилась иначе. Раньше домоправительницы возле стола оказался шофер Хорста.

– Господин штурмбанфюрер, разрешите доложить?

– Что такое, Курт?

– К вам гости! Судя по звуку, грузовой "Опель-Блиц". И легковушка…

– Черт… Как чувствовал. Не зря она там вертелась… – чертыхнулся я, вспомнив любопытный взгляд белокурой племянницы фрау Марты.

– Вы о ком, Иоганн?

– О кельнерше из гаштета. Когда мы с вами заговорили на английском, она как раз в дверях стояла. Поняла разговор или нет, не могу знать, но явно что-то заподозрила и позвонила в гестапо. Хотя, если вы завсегдатай…

– Вполне возможно… В Еммендингене я никогда не показывался в форме. Всегда хожу в штатском. Но, если так, то ничего страшного. Оставайтесь здесь. Я разберусь… Следите за моими жестами. Уходите только, если сниму фуражку. На всякий случай – вы мои сослуживцы. Только сегодня прибыли из Берлина. Для проверки принятых мер безопасности на время мероприятия.

Хорст одернул китель и направился в сторону ворот. С того места, где я сидел была видна левая половина ворот и часть двора. Спина англичанина тоже перекрывала обзор, но все же не могла заслонить подъехавший тентованный грузовик. Опель остановился. Водитель заглушил двигатель, но кабину покинул только старший машины. И пошел не к воротам, а куда-то в сторону. Скорее всего, встречать тех, кто ехал в легковушке.

Угадал. Хоть вторую машину я и не видел. Но зато отчетливо услышал как хлопнула дверца. А минуту спустя перед воротами имения появилось двое эсесовцев. Унтер-офицер и гауптштурмфюрер.

– Какая неожиданная встреча, Адольф! – чуть громче, чем следовало, воскликнул Хорст. Наверное, хотел, чтобы мы слышали. – Вроде, только утром виделись? Что-то случилось?

Митрохин пододвинулся ближе и стал переводить.

– Черт возьми, я тоже рад тебя видеть, Генрих! – развел руками гауптштурмфюрер. – Поступил сигнал, что у тебя в доме скрываются диверсанты…

– У меня? – переспросил англичанин. – В Мюнхене? Или ты имеешь в виду дом генерала фон Тресков?

– Генрих, не надо ерничать… – проворчал эсэсовец, немного снижая тон. – Я и так чувствую себя полным идиотом. Но мы же в одной конторе работаем, и ты не хуже меня знаешь наш чертов порядок. Каждый сигнал заносится в журнал и должен быть проверен. А у меня нет ни малейшего желания оказаться на Восточном фронте, только потому, что я поленился оторвать задницу от кресла.

– Согласен… В нашем деле лучше перебдить, чем подставиться. Никогда не знаешь, откуда плюха прилетит.

– Вот-вот… Тем более, сейчас. Когда весь район на уши поставлен чертовыми парашютистами.

– Их разве еще не поймали?

– Черта лысого! – выругался гауптштурмфюрер. – Их не только не поймали. Но эти чертовы красные еще и диверсию на узловой совершили… Хорошо, что я настоял, и подполковник Шульцейс выслал за ними не один взвод, а целую роту егерей. Иначе уже все бы получили за халатность.

– Почему ты решил, что это русские, Адольф?

– А кто еще может такое устроить, с ягдкомандой на хвосте? Джентльмены или янки? Не смеши меня, Генрих. Только эти чертовы фанатики ни в грош не ставят свою жизнь и готовы так рискнуть.

– Гм… И чем все закончилось?

– Судьба показала нам кукиш… дружище. Все думали, что прижали русских, и они вот-вот сдадутся. Но эти сволочи… как-то сумели взорвать состав с топливом, стоявший в тупике. От огня детонировали вагоны с боеприпасами. В общем, там такой ад начался… Мама не горюй. Скажу честно, я чертовски рад, что подоспел на место только когда все уже затухать начало. Да и то…

– А что с диверсантами? Вы их взяли…

При переводе, голос Митрохина дрогнул. Я тоже стиснул кулаки.

– Исчезли…

– Не понял? В смысле, погибли при взрыве?

– Очень на это надеюсь. Поскольку в чертовом рапорте отправленном в Берлин, именно так и сказано.

– Адольф, – недоверчиво склонил голову к плечу Хорст. – Неужели ты подписал такой рапорт. Я тебя не узнаю…

Гауптштурмфюрер довольно рассмеялся.

– Черт меня подери, дружище. Конечно же депешу составил и подписал комендант железнодорожного узла и командир роты охраны. Я только не возражал против такой формулировки. Все же, там достаточно валялось обгоревших до полной неузнаваемости трупов. Так почему бы им и в самом деле не оказаться чертовыми русскими?

– Логично… Подожди… Так ты что, прямо оттуда?

– Ну, да… Возил чертово подкрепление… Но, раз уж диверсанты погибли… Какой смысл оставлять моих парней там? А тут чертов звонок из управы… Я и подумал, почему не проведать старого друга? Может, ему и в самом деле помощь нужна? О, – гауптман хлопнул ладонью по бедру. – Идея! Давай арестуем твою экономку? А чего… запросто за отделение парашютистов сойдет.

– Смешно… – кивнул Генрих. – Надеюсь, она тебя не слышит. А то в следующий раз, когда ты на огонек завернешь, получишь вместе со шнапсом порцию стрихнина.

– Кстати о шнапсе! – оживился эсэсовец. – Ты не поверишь, но я даже здесь чувствую запах бекона? Или это мое воображение так маскирует въевшийся запах пожарища?

– Не наговаривай на себя, Адольф… – рассмеялся Хорст. – Воображение… Тоже мне поэт-мечтатель нашелся. Можно подумать, я не читал твоего досье. "Характер нордический, в склонности к романтизму и сентиментальности не замечен…" Да, ты не ошибся. Я и в самом деле отдыхаю с друзьями, а фрау Гершель только что, подала нам яичницу. Которая, к слову, из-за тебя же и стынет. Поэтому, если не будешь вести себя, как бык в посудной лавке – считай себя приглашенным к столу.

– Друзьями? – слегка напрягся гауптштурмфюрер. – Черт! Значит, сигнал правдивый?

– Да… Из Берлина ко мне прибыла группа людей, для усиления… В связи небезызвестным тебе мероприятием.

– Угу… Я тоже получил сегодня чертову шифрограмму. Похоже, затевается нечто грандиозное.

– Согласен… Одного не могу понять, – развел руками Хорст. – Ладно, раньше, когда у нас было разное начальство, отделы работали параллельно. Но теперь, после смерти Гейдриха, зачем нужно это дублирование?

– Ну, ты и спросил, дружище… Да одному только дьяволу известно, о чем думает начальство. А наш с тобой чертов долг – выполнять распоряжения, – махнул рукой гауптштурмфюрер. – Но, мне кажется, эту тему лучше продолжить сидя за столом, чем стоя в воротах?

– И опять ты прав, старина… Но, помни, что я сказал.

– Да что с ними не так? Что ты так беспокоишься? – пожал плечами эсэсовец, проходя через калитку.

– Видишь ли в чем дело, дружище… Эти парни присланы мне в помощь, но ведут себя, как проверяющие. А еще… В общем, мне кажется…

– Да рожай уже, черт тебя подери, Генрих… – не выдержал гауптштурмфюрер. – Что ты мнешься, как девица в дверях казармы?

– Ну да, ну да… – кивнул англичанин. – Их двое. Лейтенант и рядовой. Но при этом лейтенант ни разу ничего не сделал, даже к столу не сел, не испросив прежде взглядом разрешение у рядового. А рядовой ведет себя так, словно он в компании, ну, как минимум, равных себе.

– Думаешь, офицер внутренней службы безопасности? – остановился эсэсовец. – Или из людей Канариса? Говорят, наш иногда любит подобные проверки устраивать. Подсылая абверовцев. Чтобы "доктора" и "пациент" даже случайно не оказались знакомыми. А уж те рады стараться поставить подножку. Они же все, начиная с адмирала – разведчики, белая кость. И все, кто носит черную форму, для них быдло и мясники… Даже ваши, из отдела Шелленберга. Черт!.. А знаешь что, Генрих… Я, пожалуй, не стану отнимать у тебя время. И самому недосуг… да и тебе, с гостями не скучно. После посидим, как полагается друзьям. Пятого или шестого… Когда все закончится, начальство укатит и можно будет расслабиться. Мои парни тут на одну фройляйн дело завели… Симпатичная девчонка… И, вроде, как не возражает доказать преданность Рейху… всеми доступными способами… Ну, ты меня понимаешь… – делано рассмеялся гауптштурмфюрер.

– Вот как… – сделал вид, что огорчился Хорст. – Бросаешь меня одного?

– Не обижайся… Но в таких делах лишние вопросы не нужны ни мне, ни тебе. Оно же можно по-разному наверх доложить. И как взаимодействие, и как чертово панибратство… За первое, поощрят, а за второе… Не знаю, как в СД, а мне бы совсем не хотел отвечать на вопросы папочки Мюллера. В общем, увидимся… – гауптштурмфюрер протянул руку, прощаясь, и тут же ее отдернул, словно обжегся.

– Черт! Генрих! Я же теперь не могу просто так уехать! Они ведь в своем чертовом рапорте точно укажут, что я был здесь… И что? Уехал ничего не сделав? А если диверсанты тебя на мушке держат и поэтому ты так себя ведешь, словно ничего не случилось? Черт! Черт! Черт! Извини, дружище, но служба не тетка. Придется действовать по инструкции.

Эсэсовец развернулся и громко скомандовал:

– Отряд! К машине!

– Плохо дело, командир… – пробормотал Митрохин. – Что делать будем?

– Пока наш друг не снял фуражки, ничего… Сидим тихо.

– А парни? Их же сейчас обнаружат!

– Спокойно, капитан. Не умирай раньше смерти. Раз Хорст не подает условленный сигнал, значит, уверен, что еще контролирует ситуацию. Лучше, слушай…

Тем временем у ворот имения события продолжали развиваться все активнее.

– Адольф, подожди! Что ты творишь?

– Извини, Генрих… – развел руками гауптштурмфюрер. – Ничего личного… Я всего лишь выполняю чертовы служебные обязанности. Фельдфебель! Ко мне!

– Да остановись же ты, идиот!

– Выбирай выражения, Генрих.

– Я и выбираю… Но ты же оглох.

– Лучше посторонись..

– Что?! Гауптштурмфюрер Зельтцер! Извольте обращаться к старшему по званию как положено!

– Виноват, господин штурмбанфюрер, – подтянулся эсэсовец. – Вы можете обжаловать мои действия, но не можете мне приказывать. У меня свое начальство.

– Да в задницу все начальство! Голову свою включи хоть на минуту! Или она у тебя только для ношения фуражки?! – англичанин протянул руку к головному убору.

– Гм… – удивленно посмотрел на Хорста тот, одновременно делая жест фельдфебелю не приближаться. – В задницу, говоришь? Черт, Генрих, никогда от тебя таких слов не слышал. Ладно. Слушаю…

– Слушает он… – Хорст опустил руку. – Во-первых, – что должно произойти сразу, как только захватившие меня диверсанты поймут, что они раскрыты? Если меня, как ты считаешь, ну и тебя, заодно, держат на прицеле?

Реагировал на опасность эсэсовец быстрее чем думал. Хорст еще не договорил, а Зельтцер пригнулся и отпрыгнул в сторону, явно собираясь упасть пластом. Но, видимо, как раз в этот момент до него дошел подлинный смысл сказанного. Адольф опустился на одно колено, делая вид, что рассматривает что-то на земле. Потом медленно поднялся, отряхивая с галифе травинки.

– Может, у них железные нервы? – проворчал полувопросительно.

– Хорошо… Второй вопрос. С чего начинается пленение врага?

Видя, как морщится лоб эсэсовца, Хорст поторопился с наводящей подсказкой.

– Вооруженного врага…

– А, в этом смысле? – кивнул Зельтцер. – С разоружения, само собой… Черт побери, Генрих? К чему ты клонишь?

– А вот к чему…

Англичанин медленно потянул руку к кобуре и достал оттуда "офицерский Вальтер".

– Держи…

– Зачем?

– Чтобы убедиться, что он заряжен.

Гауптштурмфюрер оружие не взял, но и с места не сдвинулся.

– Ладно, смотри…

Хорст отвел руку в сторону и несколько раз не прицельно выстрелил в сторону леса.

– Так годится?

– Ну…

– А так?

Хорст спрятал пистолет и щелкнул пальцами. Черная молния вылетела из-под крыльца (наконец-то я увидел, где овчарка прячется остальное время) и метнулась к хозяину. В метре от эсэсовца пес остановился, тихонько рыча, скаля клыки и ожидая следующей команды.

– Черт! Убери его! Понял я уже, понял… – после того, как Гринг послушно сел рядом с ногой хозяина, эсэсовец снял фуражку и обмахнул нею вспотевшее лицо.

– Черт… С тобой не соскучишься. Но документы у твоих гостей, я все же проверю!

– Но…

– Никаких автоматчиков. Никого не будут хватать и класть мордой в землю. Я всего лишь вежливо попрошу показать мне чертовы бумаги. Хоть это то я могу сделать, без согласования с Берлином?

– Конечно, дружище… Чувствуй себя как дома. Но только не забывай, что имеешь дело не с теми девочками, которым ты сперва шьешь дело, а потом проверяешь на лояльность. Кстати, я недавно запрос получил… Забыл сказать. Кое-кто на Принц-Альбрехтштрассе начал удивляться, что в землях Фрайбург действует, какое-то странное подполье. В основном из девиц не старше двадцати лет.

– Ой! – картинно взмахнул руками гауптштурмфюрер. – Я же не виноват, что все парни и мужчине на фронте. А возвращающиеся домой, физически не в состоянии угомонить чертовок. Вот и приходится самому вправлять мозги барышням. Кстати, ты ведь и сам ни разу не отказывался от моих чертовых приглашений на совместные вечера. И, вроде, всегда оставался доволен… ходом дознания.

Хорст промолчал, вроде даже дернулся оглянуться, но сдержался. А эсэсовец громко рассмеялся и фамильярно похлопал штурмбанфюрера СД по плечу.

– Ладно, дружище… Забыли. Мы молоды, оба не связаны узами брака. А маленькие шалости спишет война… Тем, кто доживет до чертовой победы, разумеется. Да и тех дурочек, глядишь, и в самом деле убережет от больших глупостей.

– Вечно этот черный таракан не вовремя… – проворчала фрау Гершель, останавливаясь у нас за спинами. Дородная женщина, как оказалось, могла передвигаться совершенно бесшумно. – Все остыло… Никакого вкуса… Вот…

Экономка выложила перед нами два белых картонных прямоугольника. Без фотографий, зато с целой кучей штампов и гербовых печатей.

– Свои спрячьте подальше, а это покажете гауптману. Большего он потребовать не посмеет.

На том, что лег передо мной, хоть и вверх ногами, я разобрал "штандартенфюрер СС"… Ого! Солидная ксива. Типа той, которую под конец войны получил Иоганн Вайс в "Щит и меч". А наш английский друг, похоже, хотел зажать. И только когда понял, что отбояриться от эсэсовца не получится, подал условный сигнал Розе Карловне. Кстати… А как же, его слова о том, что домоправительница не в теме, а всего лишь еврейка? И где до сих пор ее сынок ошивается? Может, он такой же липовый глухонемой, как я?

От дальнейших рассуждений на эту тему меня отвлекло оживление среди солдат, стоящих рядом с Опелем. Команду выгружаться отдали, а потом офицерам стало не до них. К нарушившим строй эсэсманам бросился фельдфебель. Явно горя желанием навести порядок. Но, обменявшись парой коротких фраз с подчиненными, еще быстрее побежал обратно.

– Господин гауптштурмфюрер!

– Что?

– Разрешите доложить. В лесу кто-то чужой прячется!

– Уверен?

– Ганс Кюхель его заметил! Вон там… – фельдфебель указал направление. К нашему с Митрохиным облегчению, в противоположную от "секрета" сторону.

– Ну, если Кюхель…

– Разрешите размяться парням?

– Действуйте. Гоните на дорогу. Поймаете – сильно не бить, везите в участок. Не догоните – черт с ним. Водителю скажи, пусть подберет вас внизу. Я немного задержусь в гостях. Но скоро буду. Все ясно?

– Яволь, господин гауптштурмфюрер! – фельдфебель бегом понесся к полувзводу, а несколькими секундами позже послышались отрывистые команды. Солдаты бросились в сторону леса, на бегу вытягиваясь в длинную цепочку. Водитель Опеля завел мотор, и стал разворачивать грузовик.

– Вот видишь, – Зельтцер развел руками. – Все же не зря я чертов бензин жег. Авось, поймаем кого-то. Для показательной порки…

– Увы… Вынужден тебя разочаровать. Скорее всего, твой солдат ошибся.

– Кюхель – сын лесничего. Он никогда не ошибается.

– Значит, ему попался на глаза сын фрау Гершель. В это время он обычно валежник собирает. А поскольку глухой, как пень, то ни о чем из того, что происходит, даже не подозревает.

– Ну и черт с ним, – повторил гауптштурмфюрер. – Парням полезно побегать. А от глухонемого не убудет. Все равно пожаловаться не сможет. Разве только маменьке… – эсэсовец коротко хохотнул. – Ну, так ты впустишь меня наконец, или…

– Конечно…

Хорст сделал пригласительный жест и пошел впереди. Эсэсовец – следом.

– Господа… – объявил англичанин. – Позвольте представить. Начальник гестапо земель Фрайбург, гауптштурмфюрер Зельтцер. Мой давний друг и товарищ…

– Хайль Гитлер! – поприветствовал нас эсэсовец. Потом добавил… – Можно, просто Адольф. Мне нравится мое имя.

– Хайль! – ответили мы с Митрохиным.

– Если позволите, я познакомлюсь с вами через бумаги? – изобразил улыбку Зельтцер. – Так, читая формальность. Служба… Сами понимаете.

– Конечно, – капитан, как и было оговорено, сперва взглянул на меня, как бы спрашивая разрешения, и только потом достал из нагрудного кармана спецпропуск.

Лицо гауптштурмфюрера начало меняться, как только он увидел, что именно ему протягивают. Похоже, по роду службы эсэсовцу приходилось стыкаться с подобными документами, и он прекрасно знал, что они означают. Поэтому аусвайс принял осторожно, со всей почтительностью. А когда взглянул, то сразу вытянулся по стойке "смирно" и торопливо вернул документ Митрохину.

– Виноват господин оберштурмбанфюрер!

– В чем же ваша вина, дружище? – Митрохин жестом предложил эсэсовцу присесть. – Мы все исполняем свой долг перед фюрером и Фатерляндом. Каждый на своем месте. Не так ли?

– Яволь, господин оберштурмбанфюрер!

Зельтцер продолжал тянуться, и о том, чтобы потребовать документы у того, кому подчиняется подполковник СС, даже думать не смел.

– Ну, будет вам… Присаживайтесь уже. Уверен, у нас найдется что обсудить всем вместе. Тем более, что фрау Гершель опять несет яичницу. Надеюсь, вы не откажетесь с нами перекусить?

– Благодарю, но… – капитан никак не рассчитывал оказаться в компании старших офицеров и уже был не рад, что влез во всю эту историю.

– Никаких, но… Адольф, – не дал закончить эсэсовцу Митрохин. – Давайте выпьем за Вождя, чтобы под его умелым руководством, наши доблестные войска наконец-то сокрушили проклятого врага и добыли нам победу!

Роза Карловна демонстративно поставила перед немцем стакан для чаю, а в тарелку положила холодную яичницу. Тогда как перед нами оказались порции, еще источающие аромат жареной свинины. Но, гауптштурмфюрер сейчас был в таком состоянии, что сжевал бы подметку старого сапога и не почувствовал вкуса.

Так что штрафную порцию шнапса принял с благодарностью.

– И, поскольку здесь одни офицеры, предлагаю покончить с формальностями, – объявил Митрохин, протягивая руку немцу. – Густав.

Адольф пожал протянутую пятерню.

– Иоганн, – представился я. Но руки не подал. Не по чину мне с каждым капитаном из захолустья ручкаться.

Тот меня понял правильно, потому что тут же вскочил, щелкнул каблуками и представился полностью:

– Адольф Зельтцер, к вашим услугам.

Я милостиво кивнул, разрешая сесть и так же молча указал на стол.

– Угощайтесь, господа… – поддержал меня Хорст. – Не стоит испытывать терпение фрау Гершель. Женщина она добрая, богобоязненная. Идеальный пример того, что требует от немецких женщин доктор Геббельс. Кухня, кирха и киндер… Но если разозлится… Поверьте, лучше попасть под залп русских "Катюш".

Все дружно рассмеялись немудреной шутке, но общее напряжение слегка спало. Не знаю, как там себя чувствовал фриц, а у меня вся гимнастерка на спине была мокрая. Хорошо, через китель не видно. Так что откупоренная щедрой рукой англичанина новая бутылка шнапса, под тост за скорую победу, пришлась весьма кстати.