Последняя тайна Консорциума. Том 3

Глава 11

Что думает человек, когда ему обещают «быстрее закончить»? Особенно когда дело связано с государством, судами и написанием миллиона бумаг? Вот именно — «эта каторга теперь надолго». А Виктору приходилось еще и держать в голове две версии реальности — одну для суда, вторую — для особого агента Джонсона, чтобы он мог что-то где-то подчистить, с кем надо поговорить, и никто лишний раз не сомневался в первой, парадной версии. Впрочем, с реальностью не совпадали они обе — где-то больше, где-то меньше, оставалось только надеяться, что белые нитки не слишком явно торчат. Агент, похоже, зашивался, но по некоторым обмолвкам Виктор понял, что станция подтвердилась, и федералы успели там пошариться до того, как прилетели имперцы с Союзом. А вот буй-ретранслятор оказался взорван — пираты заметали следы. Ни одного «левого» корабля в системе так и не обнаружили.

Суд шел на планете, в двух прыжках от станции «Элизиум», в пафосном здании посреди непривычно большого, неуютного города. Стекло, бетон, небоскрёбы подпирают низкое серое небо, дует мерзкий холодный ветер. Не то с сезоном не повезло, не то там всё время такая дрянь — Виктор не собирался выяснять. Он побывал уже на четырёх планетах — ровно на три больше, чем у большинства людей в освоенной вселенной. Но именно эту вычеркнул бы из списка без сожаления. Даже простыть умудрился, хотя колол иммуномодуляторы как положено.

Жил он в гостинице в паре кварталов от здания суда. Ходить давать показания надо было раз в несколько дней, а бывало что и неделю не трогали. Так что свободного времени — просто сверх меры. Раньше суды проходили без отрыва от основной работы. Один день — отчеты, второй — поиск пропавшего информатора, третий — суд, четвертый — получение информатора из вытрезвителя, пятый — сплетни у кофемашины. А тут практически домашний арест. Еще и центр мегаполиса, все заведения дорогие и с претензией, сходить некуда. К тому же Виктор был уверен, что его пасут люди Джонсона. Чтобы главный свидетель обвинения никуда не пропал хотя бы до конца следствия. Мало ли что с ним может случиться?

Так прошел ровно месяц. В дополнение к месяцу, отпущенному Доном. Сроки вышли, и с запасом. Но Виктор как-то не вспоминал про старого мафиози. Вспомнил он про Юми. Достал планшет, улёгся на диван и полез в сеть. Развлекательные сайты синхронизируются между системами с задержкой в несколько суток — информацию приходится возить на корабле-курьере с дата-центром в трюме. Но если есть более-менее свежие публикации — значит всё с девушкой в порядке. Не рисовать Юми не может. Она даже в самые тяжелые времена находила хоть полчаса в день, чтобы посидеть с планшетом.

Наконец нужный сайт нашелся. Виктор открыл страницу Юми — она скрывалась там под безликим и бесполым псевдонимом — оплатил подписку, чтобы уж точно ничего не пропустить… и точно, нашлась публикация. Меньше недели назад. Виктор стал листать картинки… и громко засмеялся.

Юми всё-таки придумала новый сюжет. Нуарный детектив в плаще и шляпе шел по мрачному дождливому городу к маленькому домику, над дверью которого горела одинокая лампочка — единственное пятно света в окружающей серости. В доме, в уютной светлой комнате с камином, сидела за мольбертом симпатичная художница. Худенькая, с короткой стрижкой, в мешковатом свитере и шерстяных чулках. Прототипы были очевидны. Однако детектив носил галстук, а художница оказалась невысокого роста, ему по плечо. Зачем такое отступление? Виктор перелистнул страницу и понял, что угадал — за этот галстук художница лихо подтягивала детектива к себе, чтобы компенсировать разницу в росте и спокойно целоваться. В общем, проявляла инициативу. Неужели Юми настроена снова встретиться? Или она просто реализует нереализованные фантазии, превращая их в эротические картинки? Скорее, и то и то. Это же Юми. Виктор улыбнулся и стал листать дальше.

А там как раз всё завертелось… Сначала на столе, не раздеваясь. Потом в ванной — кадр с обнаженной художницей, прижатой грудью к запотевшему стеклу душевой кабины вышел особенно удачным. И потом уже герои переместились в постель. По мнению Виктора, с этого и надо было начинать — столы, душевые, а также кресла, ковры, бассейны и прочее хороши только в теории. А хуже всего — узкие корабельные койки.

Следующий кадр — спина детектива, от художницы видно только лицо и руку. Девушка прикрыла глаза и, судя по всему, кричит так громко, что все соседи в курсе её личной жизни. А пальцы на руке скребут спину бедолаги детектива, оставляя длинные красные полосы.

«Я ж тебя переверну нафиг!» — подумал Виктор. Перелистнул на следующую страницу — и точно, художница перевернута. Рвёт ногтями простыню, зубами вцепилась в край подушки, красиво прогнула спинку…

«Ну, считай, напросилась», — решил Виктор. — «Только разберусь вот с этим всем…»

Увы, даже написать Юми он не мог — агент Джонсон требовал секретности, да и судья просил не светиться до конца процесса. Тем не менее, оставил восторженный анонимный комментарий на сайте — похвалил сюжет и «сексуальную героиню без гипертрофированных нереалистичных форм». И уточнил, будет ли продолжение.

Шульц на процессе держался странно. Начиная с того, что сидел в «аквариуме», а не на скамье рядом с адвокатами. Обычно это считалось негуманным, и применялось только если подсудимый буйный. Но Шульц был тише воды, ниже травы. С другой стороны, «аквариум» вроде бы держит пулю… Опасаются за безопасность обвиняемого? Виктор считал это лишним — никто не будет убивать Шульца. Его сделали козлом отпущения, и всем сторонам теперь нужно, чтобы он поскорее получил приговор и сел. Невинной овечкой Шульц, естественно, не был. Но сколько народу избежало ответственности, не хотелось даже и думать. Потому и «аквариум» — чтобы ни с кем не пересекался и не мог даже парой слов перекинуться незаметно. И все показания — в письменном виде через адвокатов.

Разумеется, дело рассматривалось в «особом порядке». Это когда подсудимый во всём признался, обвинение и потерпевшие — то есть Виктор — не возражают, судья особо не копается в обстоятельствах дела, и в итоге наказание назначают поменьше. Но при этом в закрытом режиме, без журналистов. Им даже около здания стоять не разрешали. Они что-то там пытались снимать, однажды даже Дженнифер в новостях засветилась.

«Интересно, сколько в этот раз продлится твое возвращение в приличную журналистику?» — с усмешкой подумал Виктор.

Пересекаться с ней еще раз решительно не хотелось. А вот с Шульцем всё-таки удалось поговорить.

В тот день наконец огласили приговор. Учитывая «деятельное раскаяние», «положительную характеристику», и так далее — восемь лет тюрьмы и огромный штраф. Судья еще продолжал читать вслух, а Виктор уже продвинулся далеко вперед — ему как участнику процесса выдали распечатку. Никакой «угрозы безопасности государства», естественно, не было обнаружено. Даже ухода от налогов не нашли, просто то что продавалось не имело права продаваться. Но когда продавалось — всё что надо было уплачено. Причем всех покупателей артефактов Шульца признали «добросовестными приобретателями» — то есть никто у счастливых коллекционеров ничего не конфискует.

На этом моменте Виктор начал хихикать и получил замечание от судьи. Успокоился и стал читать дальше.

А дальше повторялась первая, «беззубая» версия, которую сочиняли вместе с Джонсоном. Потерпевшими признавались только Виктор и Юми, бой был вообще один, возле станции нелюдей — подбитая «Изабель» сгодилась как реквизит. И Шульц «по всей видимости, утратил контроль над преступным сообществом, которое создал». Финиш, занавес, титры.

Как только судья закончил читать, народ ломанулся к выходу. Участники процесса будто стремились поскорее скинуть его с себя и сделать вид, будто ничего и не было, а они даже рядом не стояли. Еще один признак того, что всё срежиссировано.

Наконец Виктор остался практически один в опустевшем зале. Пара охранников на выходе, да Шульц в своем аквариуме — его отчего-то не торопились выводить. Даже адвокаты куда-то исчезли. Виктор подошел к аквариуму. Шульц поднялся со скамьи и встал напротив Виктора, по ту сторону бронестекла. Он сильно изменился — стоял ссутулившись, вместо костюма с иголочки — оранжевая тюремная роба, на руках наручники, на ноге радиомаяк, чтобы точно не сбежал. Ввалившиеся щеки, потерянный взгляд. И шрам под левым глазом.

— Ну вот и встретились, — сказал Виктор.

Шульц вздрогнул и медленно поднял глаза.

— В этот раз я безоружен, — Виктор отвел в сторону борт куртки, демонстрируя пустую кобуру.

— Знаешь, — вздохнул Шульц. — Я бы предпочел, чтобы твой пистолет был у тебя. На этот раз.

Он поднял руки к лицу — обе вместе, из-за наручников — и потёр шрам пальцем.

— Всего этого могло не быть, — ответил Виктор.

— Мы могли бы договориться? — хмыкнул Шульц.

— По версии следствия, тебе бы не дали. Но я о другом.

— И о чем же?

— О твоём решении. В самом начале. Когда ты копался в артефактах, обнаружил новый код маяка, и понял, что он работает. Это же величайшее открытие со времен… с того момента, как этих четырёхруких в принципе открыли! Ты мог заявить об находке и прославиться. И потом спокойно летать туда с командой настоящих ученых, абсолютно легально. Но ты… — Виктор развел руками. — … нанял пиратского капитана, чтобы он возил тебе всё по-тихому. А потом морочился с продажей по поддельным документам. Зачем? Я не понимаю.

— Затем, что… — вздохнул Шульц. — Откуда в тебе столько наивности?

— Это порядочность. Остатки.

— Называй как хочешь. Так даже хуже, — Шульц снова потёр шрам. — Я тоже всю жизнь был… порядочным. Родители так воспитали. В мире много плохих людей, говорили они. Главное — самому не стать одним из них. Не поступать с другими так, как не хочешь чтобы поступили с тобой. Не стать… как их называют?

— Хамлом их называют, — проворчал Виктор. — Не выдумывай красивых слов.

Его уже немного раздражал монолог, но он чувствовал — Шульц не дойдёт до сути пока не выговорится.

— Как ни назови, принцип один. Как ты выразился, «хамло» — оно просто такое, какое есть. И что-то ему доказывать, пытаться достучаться — бесполезно. Пустая трата времени. У него нет ни эмпатии, ни совести…

Шульц явно не знал, куда деть руки — на тюремных комбинезонах нет ни карманов, ни даже шлевок под ремень.

— … ни критического мышления, — продолжил за него Виктор. — Давай уже заканчивай. Подскажу: «а потом я вдруг понял…»

— А потом я вдруг понял, — поморщился Шульц. — Что это не я «предпочитаю не связываться, чтобы не тратить время впустую». Это… «хамло» прекрасно знает, что большинство людей экономит время и… скажу откровенно, брезгует связываться.

— А у наглого меньшинства «без эмпатии и совести» это просто стратегия выживания, — закончил Виктор.

Убрал руки в карманы куртки, смерил Шульца взглядом и спросил:

— Ну и когда ты «прозрел»?

— О, довольно поздно, — неожиданно улыбнулся Шульц. — Даже удивительно, как высоко я смог забраться, оставаясь «порядочным». Но в какой-то момент наступил катарсис…

— Скажи лучше «накрыло».

— Называй как хочешь, — вздохнул Шульц. — Это было на яхте. Я только что проверил код маяка, понял, что он работает, и думал что с ним делать.

— И что придумал?

— Меня, как ты говоришь, «накрыло». Я же коллекционер.

— Обуяла жадность? — хмыкнул Виктор.

— И это тоже. Просто… открытие было только моим! Я сам решал, что с ним делать. А если поступлю, как ответственный гражданин, то отдам его чужим людям. Которых на самом деле никогда не считал достойными. И от которых даже слова благодарности не дождёшься. Всё отберут на шею сядут и скажут, что так и было. Тому самому «хамлу». К тому же, я ведь ничего не у кого не украл, я нашел ничейное!

— И не захотел ни с кем делиться.

— О, я скрипел зубами, всё думал — почему я такой порядочный? Как же все сделать, чтобы ну совсем никого не обидеть, никаких правил не нарушить? Правил, установленных не мной… А потом решил, впервые в жизни сделать то, что я хочу. Именно я, — Шульц ударил себя кулаками в грудь. — А не кто-то другой, которому до меня и дела нет.

— Выпил? — хмыкнул Виктор.

— Как ни странно, нет.

— И на трезвую голову решил сколотить банду.

— Вроде того…

— Сначала тебе понадобился исполнитель, — сказал Виктор. — Который бы копал артефакты. Часть шла на продажу, чтобы это дело окупалось. Но ты же не просто коллекционер. Тебе нужны были восторженные слушатели. Сперва бедняжка Иоланта. Она честно исполняла свою роль, но тебе было мало…

— На самом деле, я хотел… обсудить всё со специалистом, — встрял Шульц. — А Иоланта… все её знания получены от меня.

— Минуту назад ты говорил, что не хотел делиться открытием, — напомнил Виктор. — Потому что «от чужих людей даже слова благодарности не дождешься», конец цитаты. Определись уже, нужно тебе общество, или оно только хамит, унижает, лезет вверх по головам и никогда не поймет душу настоящего ценителя.

— Согласен, это не очень… последовательно, — вздохнул Шульц. — Я думал, что может быть, найдутся достойные люди. Как например один наш общий знакомый…

— А что если эти «достойные люди» сочтут недостойным тебя?

— Увы, такое возможно, — Шульц опустил глаза.

«Так вот чем у вас закончилось» — подумал Виктор. — «Искал родственную душу, знатока и ценителя, а Вольфрам на тебя посмотрел, и решил, что ты нафиг не нужен. Например, потому что у тебя нет того что он ищет».

— Финал был закономерен, но знаешь что? — Шульц вдруг посмотрел Виктору прямо в глаза. — Я ни о чем не жалею. Я сделал величайшее открытие за последние сто лет. Видел такие чудеса, которые никому даже не снились.

Он вдруг напомнил себя прежнего. Будто снова сидел в своём кресле у огромного иллюминатора и рассказывал гостям об артефактах.

— Позволь дать тебе совет, — вздохнул Виктор. — Мир такой, какой он есть. Состоит из несправедливости, грубости и людей, которых ты предпочел бы не знать. В основном. Но ты ничего с этим не сделаешь. Поэтому нужно просто найти себе цель и не ждать благодарности.

— А какая цель у тебя? — спросил Шульц.

— Да есть кое-какие мысли, — отмахнулся Виктор. — А тебе я дам совет. Это худшее, что можно сказать осужденному преступнику, но…

— Звучит многообещающе.

— … но иногда нужно просто убедить себя, что ты был прав. Особенно такому как ты. Иначе помрёшь от самокопания.

Шульц задумчиво потер шрам от пули и ответил:

— А сам-то уверен? У меня дурное предчувствие. Эта история еще не закончилась, Виктор. Ты совершил огромную ошибку. А может, мы вместе её совершили.

— Звучит… зловеще, — хмыкнул Виктор. — Ну прямо по законам жанра.

— Смеяться будешь потом, — вздохнул Шульц. — Если будет над чем. До всех этих… печальных событий четырёхрукие нелюди и их исчезнувшая цивилизация были очень узкой темой, известной только горстке ученых, специалистов и фанатов. Перечисляю тех, кто стоит внимания.

— А есть те кто не стоит?

— О, есть. Конспирологи всех мастей, нечистоплотные журналисты, городские сумасшедшие, кучка графоманов от литературы, которым изучать лень, сочинить проще… — Шульц попытался развести руками, но в наручниках не получилось. — Даже пара религиозных сект. Представляешь?

— И все лезут изучать этих четырёхруких?

— Они никого не трогали, а мир про них давно забыл. До тех пор, пока кое-кто, не буду показывать пальцем, напомнил всему обитаемому космосу про их любимую потерянную цивилизацию.

— Продажи взлетят, «Дитрих и Розенберг» озолотятся, — хмыкнул Виктор.

— Не без этого. Но ученые, вся толпа сумасшедших, а также множество новых людей, полезет «изучать артефакты». И, по скудоумию своему, захочет быстрого результата.

— Которого не бывает, это даже я знаю.

— Рад, что ты понимаешь, — вздохнул Шульц. — Но они не поймут. Все стоящие ученые будут работать на Федерацию, или еще какое-нибудь государство. Но у сомнительных личностей доступа к настоящей науке нет. Кое-что есть, но они читать ленятся. И их единственный шанс прикоснуться к вожделенной тайне — это один человек. Меня сейчас посадят под замок, так что догадайся с трех раз, к кому они все пойдут…

Виктор жестом прервал его.

— Забей. Как придут, так и уйдут. Кто не поймёт — покажу направление. А то и дам напутственного пинка.

— Мне бы твою уверенность.

— У тебя будет много времени подумать, — отмахнулся Виктор. — Бывай, Шульц. Надеюсь больше не встретимся.

Он повернулся, одернул куртку и медленно пошел прочь из зала. Тоже хотелось скинуть с себя всё это, но в глубине души Виктор понимал, что Шульц прав. Ничего еще не закончилось. Всё только начинается.

Джонсон, как и обещал, организовал Виктору билет домой. Даже расщедрился на бизнес-класс. Но не смог, или не захотел, искать вариант без пересадок. Их будет две, причем она «на грунте» — к четырём планетам добавится пятая, хотя и всего на несколько часов. И вылет завтра вечером, еще почти сутки страдать фигнёй.

От скуки Виктор включил на планшете новости. Приговор Шульцу уже был на первых полосах — верный признак, что через неделю всё забудут. От желающих примазаться и потрясти кулачками в поддержку всего хорошего и против всего плохого рябило в глазах. Но Виктор в политике разбирался слабо даже у себя дома, а уж на чужой планете — тем более, и ему это мельтешение говорящих голов в интервью абсолютно ничего не говорило. От новостей, как всегда, одно расстройство.

Виктор некоторое время лежал на диване, глядя в потолок, и рассуждал на тему «а бывают ли нормальные новости, которые хоть смотреть не противно?». Потом придумал. Усмехнулся, схватил планшет и открыл сайт с эротическими картинками. Нашел ту историю с детективом и художницей — просмотров, к слову, прибавилось — нашел свой комментарий… и увидел ответ.

«Будет ли продолжение?» — спрашивал Виктор под псевдонимом.

«Не знаю» — гласил ответ с пометкой «от автора» — «Иногда ты сомневаешься в финале, но очень хочешь все равно его увидеть».

«Ну что ж, значит увидим» — подумал Виктор.

Отложил планшет, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Завтра будет тяжелый день. Пора лететь домой.