Последний ритуал

Глава 12

…Он родился теплым февральским днем в маленькой перуанской деревушке. Старая Аймара, чье имя переводилось как «Та, которая всегда возвращается к жизни», лично принимала роды у молодой чужестранки. Светловолосая красавица Ксения приехала в Перу из российской столицы вместе с группой исследователей, чтобы отснять серию снимков о жизни местных. В Москве у нее планировалась выставка, но Ксения влюбилась в черноглазого мускулистого аборигена – одного из сыновей Аймары, и осталась. Меньше чем через год на свет появился младенец, внешне похожий на мать. И в том, что славянская кровь оказалась сильней древней индейской, мудрая Аймара увидела высшее благословение. По слухам, она подержала на руках новорожденного, всматриваясь в его морщинистое личико, и торжественно объявила: «Этот».

Аймара была курандерой – шаманкой-целительницей, к которой обращались с любым недугом, бедой, запросом. Никто не знал ее возраста. Сама шаманка об этом говорила: «Я родилась, когда луна откусила половину солнца». Вряд ли кто понимал, о каком солнечном затмении шла речь, но наверняка это случилось очень давно. Никто, даже самые пожилые жители, не помнили, когда и как в их поселении появилась Аймара. Курандера в цветастых платьях и многочисленных бусах будто всегда тут и была. Но никто не забывал, что однажды придет день, когда Ту, которая всегда возвращалась к жизни, позовут в свой мир духи. А преемник, которому шаманка передала бы знания и кому бы провела ритуал посвящения, все не приходил.

Поэтому, когда Аймара, держа на руках младенца, рожденного от ее младшего сына и светловолосой чужестранки, внезапно объявила: «Этот!», новость была принята с радостью. Младенца нарекли Сарири, что означало «Тот, кто продолжает».

Мальчик рос слабым и болезненным, и со временем многие начали сомневаться в словах курандеры. Неужели однажды из этого хилого бледного ребенка вылупится сильный шаман?

Но пусть Сарири не обладал нужными для выживания выносливостью, скоростью и ловкостью, от рождения ему были даны острая интуиция, хитрость, ум и умение слышать и понимать сельву[1]. Старая Аймара не ошиблась. Она, терпеливо ожидая нужного момента, брала с собой младшего внука на прогулки, рассказывала о растениях, учила слушать птиц и читать следы животных. «Чуешь, как дышит сельва, как бьется ее сердце? Слышишь, как она разговаривает с тобой – через крики обезьян, рык ягуаров, стрекот птиц?» И мальчик после долгой паузы, в которую различал шорох всползающей по дереву змеи, кваканье лягушки, мягкую поступь хищника, кивал: да.

Ему нравились прогулки с бабушкой Аймарой, но не меньше полюбились рассказы матери о диковинном далеком городе – ярком, шумном, суетливом, в котором зимой идет снег. Ксения больше не фотографировала, а, облаченная в местные яркие одежды, с заплетенными в две косы волосами и чаще всего босая, днем вела непростое хозяйство. Но поздними вечерами, когда засыпал утомленный охотой и физическим трудом муж, шепотом рассказывала маленькому сыну о Москве и России. Иногда во время рассказа Ксения замолкала и уходила в собственные воспоминания. Тогда на ее обветренном и загорелом под перуанским солнцем лице появлялась улыбка. Или, наоборот, на серые глаза наворачивались слезы. Может, она бы так и прожила остаток жизни вдали от родного города, если бы не трагическая гибель мужа. Погоревав, Ксения собрала немногочисленные вещи и обняла на прощание Аймару.

– Ты совершаешь большую ошибку, увозя Сарири. Он принадлежит не тебе, не большому городу, а нашему народу, сельве.

– Он мой сын и поедет со мной, – твердо заявила Ксения. Аймара не стала спорить, только покачала головой и со вздохом добавила:

– Если он будет болеть и чахнуть, немедленно привози его.

– Хорошо, – ответила Ксения, уверенная в том, что больше никогда не вернется в маленькую деревушку на другом конце света. И ошиблась.

Поначалу жизнь в России шла прекрасно. Ксения записала сына в столичную школу. Сарири завел друзей. Его, родившегося и проведшего первые десять лет своей жизни в маленькой деревне, поражали масштабы гигантского города, технологии, возможности. А мама, истосковавшаяся по «цивилизации», водила сына то в кино, то в парки аттракционов, то в музеи, то в кафе. Столичная жизнь все больше поглощала обоих, но сельва с ее шорохами, запахами, тайнами начала звать мальчика обратно.

Вначале это проявлялось в снах, в которых ему являлась бабушка. Потом в душе зародилась неясная тоска. Сарири потерял аппетит, стал вял. Кино, парки, игры больше не вызывали радости. Он мерз даже в теплый день, в шуме машин ему слышались знакомые с рождения крики птиц. Он мог расплакаться без повода, а на следующий день пропустить школу, потому что после тревожной ночи не оставалось сил. Ксения водила сына по врачам. Мальчику назначали витамины и разные процедуры, но ситуация только ухудшалась.

Однажды в квартире раздался телефонный звонок. К удивлению Ксении, это была Аймара, которая никогда не выезжала в город, но ради этого звонка сделала исключение.

– Привози Сарири, пока не поздно, – Аймара была кратка, но убедительна. – Я еще могу что-нибудь сделать.

Собирая вещи, Ксения плакала. Она будто прощалась с Москвой, квартирой, привычными местами навсегда. К сожалению, так и вышло: Сарири в родной деревне быстро пошел на поправку, но мама подхватила лихорадку и умерла.

– Так пожелали духи, – объявила печальная Аймара. – Они захотели, чтобы ты остался.

Но мальчик, успевший полюбить Москву и вкусивший другой жизни, почти возненавидел сельву. Он не желал ее «слышать», зло передразнивал крикливых попугаев, однажды запустил в насмешливую обезьянку палкой.

– Нельзя так, не гневи духов, – пыталась предостеречь Аймара. Но в Сарири, как и в обычном подростке, с переходным возрастом рос протест, умноженный на обиду на духов, сельву и саму Аймару за смерть матери.

Потерянный между двумя разными культурами, отвергавший родную по отцу, он всей душой и сердцем тяготел к другой – материнской.

– Плевать мне на твоих духов! Где они были, когда она умирала? Почему отвернулись? – кричал он в лицо старой Аймаре, которая сокрушенно качала головой и терпеливо повторяла:

– Не серди их, а то они прогневаются и отвернутся от тебя навсегда.

– Плевать! – орал Сарири. Он не желал оставаться в крошечной деревне, находившейся на задворках цивилизации. Не собирался общаться с духами и предсказывать засуху. Он хотел в шумный яркий город – на другой континент, подальше от суеверий, предсказаний, врачевания травами и полного подчинения воле духов.

Может, он действительно был отмечен даром, хоть в то время ему было все равно, но в какой-то момент он стал замечать, что в нем будто что-то меняется. Словно уходила какая-то легкость, сердце заволакивало тоской.

– Духи от тебя отворачиваются, – однажды печальным тоном сказала Аймара и спустя несколько дней куда-то ушла.

Ее не было так долго, что Сарири от переживаний не мог ни есть, ни спать. Аймара оставалась его единственным близким человеком (родители мамы ушли еще до его рождения). Угнетаемый тревогой и чувством вины, он самостоятельно отправился на поиски бабушки. Но Аймара появилась сама, живая и невредимая. И привела с собой незнакомую девушку, старше Сарири.

– Духи пожелали, чтобы моей преемницей стала Альма – душа, – представила Аймара незнакомку. Черноволосая скуластая девушка, до этого стоявшая с опущенным взором, подняла темные глаза на собравшихся перед домом шаманки жителей. Легкая улыбка коснулась губ Альмы, хоть жители и взирали на нее со смесью недоверия и удивления.

– Сарири, подойди, – подозвала бабушка младшего внука, еще не знавшего, как реагировать на такой поворот событий. Негодовать, что его отодвинула в сторону какая-то не блещущая красотой коренастая девица? Чувствовать облегчение, что новая преемница освободила его от тяжелого долга?

– Сарири много знает, но путь его будет непростым. Возможно, он найдет себя далеко отсюда. Так решили духи, и на то их воля, – бабушка положила ладонь на его плечо. – Альма и Сарири останутся вместо меня – до тех пор, пока не придет время разойтись их дорогам.

Закончив речь, Аймара скрылась в своем доме вместе с Альмой, оставив Сарири снаружи. Жители расходились, перешептываясь и качая головами, еще не зная, как принять такую новость. Получается, у них будет два курандеро? Или один – и совсем не тот, к посвящению которого они готовились? Сарири стоял возле хижины бабушки, прислонившись плечом к стене, до тех пор, пока не скрылся из виду последний житель, а потом побрел в хибарку, которая когда-то принадлежала его родителям.

Аймара умерла сразу после ритуала посвящения, и ее место заняла Альма. Сарири остался помогать новой шаманке, но, когда ему исполнилось восемнадцать, решил вернуться в Россию.

Прощание с Альмой вышло теплым. Она крепко обняла его, как старшая сестра, и напомнила:

– Не отвергай свой дар. А если тебе будет плохо, возвращайся. Аймара сказала, что однажды я проведу тебе ритуал посвящения…

– Я не буду шаманом, Альма, – грустно усмехнулся он. – Уж тем более не там, в Москве. А здесь… Здесь мне тесно. И мое место занято тобой. За что я тебе благодарен.

– И все же…

– «И все же» не будет, – самоуверенно заявил он Альме. И ошибся.

Может, Сарири действительно бы никогда не вернулся в Перу, если бы не случившаяся с ним история…

– …Эй, ты что, в астрал улетел? – вернул в настоящее голос Люсинды. Арсений вздрогнул и перевел взгляд на идущую рядом девушку. Люси мельком улыбнулась, но тут же отвернулась и зашагала дальше.

– Задумался, – сказал он уже ей в спину и поторопился нагнать девушку.

В записке Марины внимание Люсинды привлекла фраза про мертвую деревню, а Арсения – про ленту.

– На Алтае такие ленточки именовались «дьалама». Или «кыйра». Они использовались в качестве подношения духам рек, гор, родовым духам. Возможно, здесь похожие традиции, – пояснил Арсений, фотографируя повязанную на забор ленту. – О карельских шаманах я знаю мало, ни с одним из них не встречался. Но думаю, что общее есть.

Люсинда протянула руку к ленте, но Арсений успел остановить девушку:

– Лучше не трогай. Я пока не знаю, с какой целью ее повязали.

– Может, ни с какой, – буркнула Люси в своей манере, но послушалась.

Задерживаться они не стали и вернулись в гостиницу, где в их отсутствие Андрей следил за камерами.

Новый сотрудник кратко отчитался: Марина по-прежнему ходит с распущенными волосами. Но он заметил какую-то суету: к охранникам дважды подходила коуч, а потом несколько человек и вовсе покинули базу. Арсений с Люсиндой переглянулись: и как это они умудрились никому не попасться на глаза?

Андрей остался наблюдать за камерами со своего ноутбука. Арсений с Люсиндой заняли свободные кресла. Шаман принялся писать одному знакомому. К сообщению он собирался прикрепить фотографию ленточки. Люси увлеклась поисками информации о том, что находилось раньше на месте туристической базы.

– Ничего, – вздохнула девушка спустя какое-то время. – Никаких упоминаний о поселениях. Будто все тут так и было: лес, поле, озеро. Разваливается версия с деревней, жители которой погибли и превратились в злобные сущности. Да и я не почувствовала следов бывших поселений.

– Макс велел поискать все про сакральные места. Думаю, надо скататься в архивы, – заметил Арсений, нажимая на отправку.

– Или не в архивы… – задумчиво протянула Люсинда, что-то напечатала и нахмурилась. – Можно сходить в музеи. Отберем наиболее подходящие и съездим.

Андрей ненадолго оторвал взгляд от ноутбука и покосился на девушку. Арсений понадеялся, что интересуют его слова Люсинды, а не она сама. Люси же будто не заметила направленных на нее взглядов, продолжая пролистывать список музеев.

– Хорошая идея, – запоздало согласился Арсений.

– Тогда завтра с утра поедем, – решила она и покосилась на лежавший рядом с ноутбуком пискнувший телефон.

– Макс.

Люсинда запустила голосовые.

Пока все молча слушали, Арсений изо всех сил пытался сохранить нейтральное выражение лица. Если бы он не знал, что их враг – любитель многоходовок, мертв, решил бы, что и это расследование подстроил Иван Темный. Арсений даже мысленно вернулся в сентябрь, когда Зоя и ее подруги уехали на ретрит: что происходило в то время в агентстве?

А ничего особенного, потому что тогда и агентства «Мистерио» не существовало: команда приходила в себя после летних событий. Тем более никто не мог знать, что в команду войдет Арсений. Вряд ли Иван Темный передал такой «привет» из прошлого. Но ощущение, что теперь между молотом и наковальней оказался шаман, крепло с каждой секундой.

– Нужно вернуться в поле, где я почувствовала что-то теплое, и еще раз проверить, – вздохнула Люсинда, когда сообщения закончились. – Мы с Максом словили похожие ощущения.

– И что ты хочешь этим сказать? – осторожно спросил Арсений под внимательным взглядом Андрея. Вот уж у кого лицо оставалось невозмутимым! Интересно было бы узнать, что на самом деле думает новый сотрудник обо всех этих «странностях». Или нет, лучше не знать.

– Только то, что мы оба столкнулись с чем-то, что по привычке приняли за призраков – и ошиблись, – сказала Люсинда и потянулась. Короткий свитерок, когда она подняла руки, задрался, обнажив молочно-белую полоску кожи живота. И Арсению невыносимо захотелось треснуть Андрея, который посмел в этот момент скользнуть взглядом по Люсинде.

– Что, если в поле – потерянная душа? – предположила девушка. – Ее вытеснило из тела, но она пока остается здесь. Тело живое – вот мы и не почувствовали с Максом холода, как от призрака.

– Хм… – пробормотал Арсений, снова думая не о работе. – Я проверю. Прямо сейчас.

– Уже поздно! Темно.

– Мне для общения с духами свет, как и часы, не нужны, – усмехнулся он, пытаясь скрыть волнение. Если бы можно было объяснить, что интерес у него к этому делу не только рабочий… Нет. Не сейчас.

Арсений ожидал возражений, споров, но Люсинда неожиданно поднялась.

– Я с тобой.

Ее слова для него прозвучали так, будто она поклялась быть с ним везде и всегда, а не просто сопроводить в поле.

– Ладно, – ответил он нарочито безразлично. – Но я могу и один справиться.

– Я привыкла подстраховывать напарников, – отрезала Люсинда и отправилась одеваться.

– Мне с вами тоже идти? – спросил Андрей, и Арсений постарался вложить в тон как можно больше любезности:

– Не обязательно. Мои, гм, методы работы требуют уединения.

Андрей хмыкнул и подавил «понимающую» усмешку.

На пороге своего номера Арсений украдкой оглянулся. Новый сотрудник снова просматривал на мониторе изображения с установленных камер. И как ему такая работа не кажется скучной?

И все же Андрей собрался с ними. Когда Арсений вернулся с сумкой, в которую упаковал нужное для работы, новый сотрудник, одетый в короткий пуховик, уже подпирал со скучающим видом стену. Люсинда сидела в кресле и колупала заусенец так, будто ничего важнее в этот момент для нее не существовало.

– А кто будет за камерами следить? – не удержался от сарказма Арсений. С одной стороны, Андрей вызывал у него уважение тем, что никак не комментировал необычные методы работы агентства. С другой – невыносимо раздражал. Раздражал уже потому, что Люсинда назвала Андрея «нормальный он».

– На камерах пока ничего интересного. Все собрались в столовой и ужинают, – ответил Андрей. – Нам бы тоже не помешало.

– Так кто заставляет идти со мной? Сказал же, сам справл…

– У меня в инструкциях прописано охранять, – отчеканил Андрей и слегка коснулся края пуховика, под которым, видимо, прятал кобуру. От кого он, если что, отстреливаться собрался? От лесных духов? Арсений отвернулся, скрывая усмешку.

– Это наш шеф составил такие инструкции? – чуть насмешливо поинтересовалась Люсинда.

– Мой, – отрезал Андрей тоном, который не предполагал дальнейших вопросов.

К месту, хоть то и располагалось недалеко, доехали на машине: к этому часу температура опустилась еще градусов на десять. Оставалось радоваться, что ночь обещала быть безветренной и ясной.

Машину оставили у края поля, а дальше Арсений в сопровождении Люсинды и Андрея устремился к тому месту, где накануне Люси что-то почувствовала.

– Погоди, – вдруг замерла она. – Давай здесь.

Арсений послушно остановился, а затем принялся вытаптывать небольшой пятачок для работы. Он мог бы, конечно, попросить коллег ему помочь, но так ему легче было сосредоточиться.

Мороз кусал руки без перчаток, голые пальцы от холода стали непослушными, и Арсений чуть неосторожно не высыпал в снег травяной сбор, когда пытался бросить щепотку в специальную курительницу с дырявой крышкой.

– Запрещенка? – тут же отреагировал Андрей. Видимо, припомнил все, что мог знать о южноамериканских курандеро и их способах изменения сознания.

– Это полынь и мята, – деланно возмутился Арсений. – Хорошая смесь для желудка.

Андрей хмыкнул, шагнул назад и сделал вид, что его заинтересовали звезды. Арсений улыбнулся: ему самому не требовалось прибегать к «вспомогательным средствам», столь популярным в Южной Америке, он давно научился входить в транс за счет медитативного танца и музыки. Но очень уж любил создавать антураж.

Когда тонкие струйки дыма потянулись из курительниц в небо, он вытащил из торбы маракасы и приступил к ритуалу.

Шаг – и хруст снега. Арсений поморщился, сильнее затряс погремушками и загудел однообразную мелодию. Краем глаза он заметил, что новый сотрудник, заложив руки за спину, прогуливается туда-сюда, не глядя в его сторону. Зато Люсинда осталась и наблюдала за кружением шамана со скрещенными на груди руками.

«Замерзнешь. Не стой на месте», – захотелось сказать ему. Кто знает, сколько продлится его путешествие? Иногда все занимало мало времени, но могло и часы.

Хруст снега растворялся в шуршащем перекатывании зернышек в маракасах. Арсений кружил все быстрее, неистовее, пытаясь оторваться от заснеженной морозной реальности и оказаться в жаркой влажной сельве: оттуда обычно и начинался его путь.

Круг, еще один. Он оступился и едва не упал в сугроб. Придется начинать сначала. Пожалуй, будь он один, нужного состояния достиг бы куда быстрее.

Шаги становились все размашистей, утоптанная делянка – шире, а в транс войти не получалось. Видимо, мешал взгляд Люсинды, который та не сводила с Арсения все это время. Если бы губы девушки кривила ироничная усмешка, его бы это не отвлекло – привык. Но Люсинда следила за ним с серьезным, даже обеспокоенным видом.

Он готов был уже сдаться, когда заметил низко парившую над отсвечивающим в сумерках снегом маленькую птичку. Было уже довольно темно, но Арсений «узнал» ярко-красную голову, белую манишку и темный фрак. Красношапочный кардинал. Все идет как надо.

Птичка закружила над ним, и вскоре Арсений ощутил легкость.

Он птицей взмыл вверх и облетел поле, видя свое физическое тело, продолжавшее потрясать маракасами, со стороны. На этот раз его путешествие началось не с родной Амазонии, и говорить с ним будут местные духи.

– Сарири… – внезапно услышал Арсений бабушку Аймару, чей голос пробился сквозь вой неожиданно поднявшегося ветра. – Сари… Будь… осторожен.

Шум усилился, ветер сердито швырнул в южную маленькую птичку пригоршню снега: местным духам явно не нравился визит чужака. «Я пришел с миром и без дурных помыслов», – мысленно обратился шаман к духам, которые так и не явились ему. Но, видимо, услышан все же был: ветер стих, и Арсений успел различить прощальные слова Аймары:

– Девушка со светлыми волосами несет тебе беду. Берегись…

Голос курандеры растворился в гуле, раздавшемся из-под земли. Птичка взмыла вверх – и вовремя. За гулом последовал оглушительный грохот, и черное, словно выжженное, поле неровно пересекла широкая трещина. Она бежала от озера через территорию базы отдыха к лесу. Из разлома пахнуло серой. Птичку опалило жаром и оглушило жутким воем. С ужасом и отвращением Арсений увидел, как наружу полезли кошмарные твари, силуэтами напоминавшие изломанные человеческие фигуры. Они лезли и лезли, но, достигая поверхности, превращались в темные сгустки дыма, улетали в сторону леса и растворялись в чаще.

Ему доводилось видеть много пугающих картин, но это зрелище встревожило до оцепенения. Птичка неосторожно снизилась и тут же за это поплатилась: очередная тварь, взмахнув рукой с длинными белесыми пальцами, зацепила ее и сбила на землю. От этого удара Арсений и очнулся.

Он лежал плашмя, раскинув в сторону руки, будто крылья. От потрясения и забившегося в нос и рот ледяного снега не сразу смог вдохнуть. Люсинда первой ринулась к нему на помощь, но ее опередил Андрей, с силой поднял Арсения, зачем-то встряхнул и поддержал, когда того качнуло.

– В порядке? – осведомился новый сотрудник самым будничным тоном, будто его и не удивил странный танец в чистом поле.

Вместо ответа Арсений кивнул. А когда смог перевести дух, хрипло выдавил:

– Здесь разлом. Большой. От озера к лесу, а там кто его знает, где он обрывается.

– Что за разлом? – деловито осведомилась Люси и потерла кончиком пальца нос.

– Дыра в нижний мир. То есть в мир мертвых и низших духов. И они через этот разлом сюда лезут.