Последние стражи Аарона (СИ)

Глава 21. Новая волчица

Королевский дворец, Дагмер

Ивэн завязал Анне глаза одним из платков, ставших ему ненужными. Он наблюдал за ней, за тем, как смело она идет по замковым коридорам в полной темноте. Она была очень бесстрашной или же он чем-то заслужил ее безоговорочное доверие — Ивэн терялся в догадках, зачарованный ее сохраненным самообладанием. Она двигалась все также уверенно, лишь только голос, ее чудный мелодичный голос, едва уловимо подрагивал. Ее рука овивала его руку чуть выше локтя совсем не так, как было дозволено при дворе — гораздо крепче, и это дарило несокрушимую надежду.

Аккуратно распахнув очередную дверь, Ивэн убедился, что на их пути не повстречается никто. Он часто задумывался, зачем Брандам понадобился такой внушительный замок в Дагмере, но был только рад его пустующим покоям.

— Свет падает на нас из больших высоких окон, — полушепотом заметила Анна, протянув руку вперед, будто пытаясь дотронуться до солнечных лучей.

Ее губы сложились в едва заметную улыбку, а Ивэн в который раз удивился тому, как легко та появляется на лице девушки. Анна в очередной раз силилась угадать, где окажется совсем скоро, но у нее ничего не получалось. Эту часть замка она не знала.

— Ты словно вовсе не боишься, — проговорил он, восхищенно разглядывая свою спутницу.

— С тобой я никогда не упаду, — ее брови взметнулись вверх. Она по-детски не понимала, откуда должен был появиться страх.

Ивэну нестерпимо захотелось поцеловать девушку, представшую вдруг такой беззащитной. Но этот поцелуй оказался бы украденным, а значит и ненастоящим вовсе. Он опасался обидеть ее, лишить себя такого неожиданного и всепоглощающего доверия.

Анна вдруг отпустила его, ринулась вперед, а потом закружилась на месте, широко раскинув руки. Она смеялась, и эхо легко подхватило ее звонкий переливчатый смех. Ивэн залюбовался ею, думая, что, в сущности, она еще совсем девчонка где-то в глубине, под обликом статной и добродетельной дочери семьи Локхартов. Она все кружилась, пока из-за одного неловкого движения не сбилась с ритма.

— Видишь! — смеялась она, оказавшись тысячу раз права. — Никогда!

Ивэн в самом деле не позволил Анне упасть, подхватив, стоило только ей потерять опору под ногами. От испуга, он не сразу понял, что они оказались близко, щека к щеке. Он вновь так легко мог украсть поцелуй, пока она не спешила высвобождаться из его объятий. Он чувствовал запах волос Анны, ее горячие ладони на собственной спине, и позволял себе мечтать, что она так же счастлива от этой случайно близости, как и он сам.

— Никогда, — улыбнулся он, заслушавшись ее сбивчивым дыханием.

Анна отстранилась очень медленно. Ивэн не поверил, что ей удалось одолеть головокружение столь быстро, но она наощупь поправила свои локоны и снова взяла его под руку. Он же, прекратив дышать, осторожно поправил повязку на глазах девушки, потом — тонкую косичку — он видел, как прежде она заправляла ее за ухо. Анна не дрогнула, не возмутилась, а он все не мог отвести взгляда от ее губ, чувственных и нежных на вид.

— В следующем коридоре на нашем пути выбеленные стены и темно-алые занавеси на окнах, — вздохнул он, приказав себе думать о чем-то ином. — Прямо-таки непотребно пыльные…

Он рассказывал ей, что видит своими глазами там, где не хватало ее наблюдательности, считал шаги на ступеньках, иногда придерживал за плечи, как только ее смелость давала слабину. Она же вовсе не была против этих нечаянных прикосновений.

С каждым шагом, пройденным рядом с Анной, Ивэн укреплялся в истинности своего замысла. Не имело значения, что им пришлось узнать до этого дня, что пережить и преодолеть — две реки должны были сойтись в одну и, окрепнув вместе, обратиться в море. Он еще ничего не смыслил в любви, но не мог вообразить рядом иной королевы, даже если бы та, иная, сулила Дагмеру неистощимое богатство и вечный мир.

Отперев последнюю дверь, ведущую из башни, Ивэн никак мог предугадать, что девушка узнает сады Королевы по одному лишь аромату вечноцветущих северных роз.

— Я была здесь! Совсем малышкой, — проговорила Анна, перейдя вдруг на счастливый щебет, но быстро осеклась. — Разве этот сад не умер?

Ивэн осмотрел его вновь, будто мог успеть скрыть последние недочеты. Сад был совсем диким, когда он увидел его впервые, но и тогда им можно было любоваться. Заброшенный и пустой он представал символом быстротечности времени, но теперь же выглядел совсем иначе. Ивэну нравилось думать, что таким же этот сад видел его отец, разбивший его для королевы Ульвхильды.

Ничего не ответив Анне, он осторожно стянул повязку с ее глаз. Яркий свет, падающий сквозь залатанный стеклянный купол, ослепил ее лишь на мгновение, потом она открыла от изумления рот. Не давая девушке опомниться, Ивэн стиснул ее ладонь в своей руке, что вышло отчего-то так естественно, будто он проделывал это не впервые.

— Просто продолжай идти за мной, — попросил он Анну, онемевшую от охватившего ее восторга.

Ивэн наслаждался произведенным впечатлением, даже превысившим его ожидания. Но во всей картине ожившего сада, не хватало самого главного — он весь был испещрен канальцами и незамысловатыми фонтанами, но пока они пустовали. Ивэн задумал, что это легко исправит Анна, и оказался прав. У маленького озерца, наполненного подземными водами, он объяснил ей, как устроен механизм, способный наполнить сад журчанием, струями и брызгами, но девушка не стала отпирать затор. Вместо этого впервые решилась явить свою магию на глазах юноши — легко и непринужденно с поверхности озерца поднялся ручеек, перемахнувший через мешавшую ему заслонку. Он побежал по канальцам, а следом — и сама Анна.

Ивэн опасался, что девушка не любила свой дар и, была бы ее воля, легко отдала бы его, выменяв на способности даже самого незадачливого чародея-лекаря. Но, увидев ее магию, даже всего лишь на мгновение, он понял, что ошибался — она была к лицу будущей королеве Дагмера. Она была самой водой, несущей в себе жизнь, еще не рекой, но уже горным непредсказуемым ручейком.

Ивэн побрел следом за Анной улыбаясь, и зная, что непременно отыщет ее у одного и фонтанов. Он смотрел по сторонам, убеждаясь, что каждая тропинка сада избавлена от бурной травы, кустам роз возвращен сдержанный и благородный вид, искусно вырезанные барельефы высвобождены от мха, захватившего их со временем.

Он нашел Анну на бортике одного из фонтанов, в чаше которого плавали розоватые кувшинки. Девушка наклонилась к одному из цветков, но не сорвала, а лишь легонько погладила лепестки. Заметив Ивэна, она смущенно отдернула руку.

— Даже в моих воспоминаниях этот сад не настолько красив, — призналась Анна, проводя кончиками пальцев по глади воды.

— Ты ведь слышала, что мой отец разбил его для королевы Ульвхильды? Говорят, что любил он лишь ее одну, — вкрадчиво проговорил Ивэн, присаживаясь рядом с ней. — Я решил, что этот сад должен ожить для моей королевы. И, знаешь, он ведь оказался ей к лицу так, как я представить не смог бы.

— Так значит, скоро у Дагмера появится новая королева, — голос Анны был насквозь пропитан задумчивостью.

Ивэн принялся вглядываться в нее, ждать, что она взглянет ему в глаза, но молчание, которым она одарила его, становилось нестерпимо холодным.

— И ты не хочешь узнать, кто же она? — тихо спросил он.

Капельки воды одна за другой медленно соскользнули с пальцев девушки.

— Анна… — Ивэн протянул руку, желая дотронуться до ее плеча.

Она вздрогнула и закрыла лицо руками.

Ивэн ждал, что она догадается обо всем. Прозорливый ум и мягкое сердце должны были подсказать ей все, о чем он помышлял. Но он ошибся и увидел, что Анне вдруг стало больно. Он ранил ее своей игрой и тотчас проклял себя за это.

— Я хочу, чтобы королевой Дагмера стала ты! — поспешно выпалил он, сокрушаясь, что ему не повернуть время вспять даже на одно мгновение. Только одно — ему бы хватило!

Видела ли Анна себя рядом с ним во сне, в мечтах, в полузабытии? Могла ли надеяться, что он пожелает видеть своей королевой именно ее, а не богатую заморскую принцессу? Ивэн никогда не спрашивал прежде. Теперь же он порывисто обнял ее, явственно осознав, что не будет отвергнут.

— Я не мыслю иной, кроме тебя, — прошептал он, почувствовав, как ее голова легла на его плечо.

Он поцеловал ее послушные светлые волосы, переливчатый блеск которых завораживал его вернее, чем драгоценные камни из неведомых глубин.

— Я знала, что так будет, как только ты переступил порог моего дома весь в песке и крови, — тихо призналась девушка. — Я радовалась тому дню, когда увидела, что отец полюбил тебя. Но разве он позволит мне…

Она обняла Ивэна, оказавшись не в силах озвучить свое будущее, которое все казалась таким невообразимым, призрачным как утренний туман. Он же, ощутив вдруг неведомый прежде покой, думал, что этим объятиям больше не суждено разомкнуться — он готов был прожить так всю жизнь, состариться и умереть, чувствуя ее голову на своем плече. Просто небо видело все: их судьбы переплелись крепко — не разорвать. Не перед всеми людьми, Советом и Священным караулом на Храмовом холме, а перед розами Дагмера в Королевском саду.

Зал Совета. Королевский дворец, Дагмер

В Совете обсуждали благую весть — появление гильдий в городе пошло ему на пользу. Ивэну в пору было гордиться успехом дела, стоившего немалых сил, но он знал, что эта победа была слишком простой в сравнении с той, что ему предстояло одержать.

Он подбирал верные слова, продумывал каждый жест, внимательно вглядываясь в лицо Стейна Локхарта. Тот, чрезвычайно сдержанный в Совете, не мог скрыть своего величайшего удовлетворения — как бы сильно не отягощала его власть, он никогда не забывал о ремесле, которому обучил его отец. Он радовался за мастеровых, стоящих у наковален чаще, чем он — их жизнь стала проще с появлением общей цели, и бросал на Ивэна одобрительные взгляды.

— Ваше Величество, позволю заметить, вы необычайно молчаливы в этот день, — заметил хранитель городской казны, собирая со стола свои записи. — Разве я не принес вам повод для радости?

У его плеча блестела фибула, сколовшая плащ из черной переливчатой ткани — серебряная змея с мелкими глазами-изумрудами добротной, чрезвычайно искусной работы мастера. Она неизменно вызывала тревогу, навевая мысли о последнем отпрыске рода, носившего на своем гербе змею. Казначей никогда не произносил вслух имя внука, но того и не требовалось — Ивэн и без того верил ему меньше, чем прочим.

— Я искренне рад, — он расправил плечи и убрал руки прочь от лица, сообразив, что Ульвар обратился к нему. Вопреки своей настороженности, Ивэн стремился быть учтивым с магом, знавшим о казне Дагмера больше, чем он сам. — Помнится, однажды вы согласились со мной, что городу с его статусом и размерами просто не обойтись без гильдий. Будущее — вот о чем мы должны думать наперед. Я не хочу присваивать успех этой затеи лишь одному себе.

Он проводил взглядом сира Тревора поспешно покидающего зал Совета. По правде говоря, тому было наплевать на жизнь Дагмера, лишь бы на Храмовом холме никто не приносил в жертву девственниц во славу Великой Тьме. Он не считал королевство магов своим домом, и оставался чужаком в этих землях.

Ульвар любезно поклонился, едва не запутавшись в широких рукавах своих одежд и вновь улыбнулся одними лишь губами, а затем тоже поспешил покинуть короля. С ним остался один лишь Стейн, улыбка которого, прежде всего, селилась в глазах.

Оставшись один на один, Ивэн иронично обернул ладони вверх, демонстрируя готовность к похвале. Этот жест был лишь невинной шуткой, и Стейн в его благодушном расположении духа легко мог ее подхватить, но вместо этого он заговорил искренне и со всей серьезностью.

— Я жалею, что Аарон не видит тебя таким. Как же он был бы доволен! Признаться, ты превзошел мои ожидания. Только не задирай нос — больно легко у тебя это выходит.

Довольный Стейн подошел к Ивэну, оставшемуся за столом Совета и потрепал его по плечу.

— Я не смог бы ничего, если бы остался один. Ты, Морган, Мириам… Я бы не справился без вас со своей новой жизнью. Но мне нужен еще один человек.

Стейн вопросительно взглянул на Ивэна, и этого было достаточно, чтобы тот успел пристально посмотреть в его глаза, полные заинтересованности и участия.

— «Король без королевы — лишь полкороля». Твои слова? — Ивэн заговорил медленно и осторожно, будто шагал по тонкому льду.

Локхарт улыбнулся и кивнул, очевидно польщенный тем, что король Дагмера прислушивается к нему.

— Я знаю одну девушку, и чую — она моя волчица. Позволь рассказать тебе о ней?

Стейн притянул ближайший из дубовых стульев и уселся напротив. Слишком близко, чтобы Ивэн, ощутил себя в безопасности, начав разговор о его дочери. Однако это крохотное расстояние вдохновило юношу говорить проникновеннее, чем он задумывал.

— Готов поспорить, она прекрасна, словно сон. Почему еще в твою пору может приглянуться девушка? — Стейн сложил руки на груди и ухмыльнулся.

— Не видел никого красивее, но она, — Ивэн, запнулся чувствуя, охватившую его робость, причиной которой был вовсе не страх, а трепет. Пожалуй, он был слишком восхищен и влюблен, чтобы сохранить самообладание. — Она добродетельна, кротка, смела и наблюдательна…

— Кто ее семья? — Стейн осторожно остановил поток слов, ничего не значивших для него — поэтом он не был ни на мгновение своего непростого жизненного пути.

— О, она настоящая северянка, — легко отозвался Ивэн. — Ее род — один из самых уважаемых в городе. Они состоятельны, но предпочитают жить скромно. Выбрать королеву из знатных семей Дагмера — значит гордо поднять голову и показать свою независимость от денег и связей других королевств. Нам не нужна королева, сидящая на золотом сундуке — такой была моя мать. Полагаю, пришло время той, чье имя маги и чародеи будут выкрикивать с гордостью.

Он следил за каждой черточкой лица Стейна, силясь угадать его мысли, говорил и наблюдал, как оно мрачнело, являя признаки постепенно нарастающего гнева. И вот он крепко сцепил зубы и впился руками в резные подлокотники тяжелого стула.

— И что же это за имя? — хрипло проговорил он, а его глаза нехорошо поблескивали.

— Леди Анна Локхарт, — Ивэн назвал ее смело и с вызовом, даже не моргнув.

— Твоя милость горька на вкус, мой сладкоречивый молодой король. Такова твоя благодарность?

Ивэн ожидал, что рука Стейна вот-вот метнется навстречу его лицу. Несколько мучительных ударов сердца он был готов к этому, явственно представляя, как вспыльчивы маги огня, как ярость застилает их мир, пока не обрушится вместе с пламенем. Но Стейн вдруг стал поразительно холоден.

— Моя дочь стала набожней, чем прежде, — его голос всегда был грубым и резким, и Ивэн не слышал, чтобы он был настольно спокойным. — Все бегала в дворцовую часовню. «Там такая благодать и тишина», щебетала она, когда я спрашивал, отчего она не ходит на Храмовый холм. Тогда я поцеловал ее в лоб и отпустил. Верил ей. Старый дурак! Слишком много историй она слышала от матери. У нее большое сердце, что стучит, заглушая голос разума, но ты…

Ивэн ждал, что Стейн вспыхнет, будет кричать, сотрясая голосом стены Зала Совета, но спокойствие было куда невыносимее. Что следовало с ним делать?

— Ты — король. Так думай короной, а не сердцем. Поклянись, что не сделал с ней ничего?

— Я бы никогда не посмел, — ответил Ивэн.

Локхарт вдруг опершись о колени, прикрыл рукой собственный рот и склонил голову, отчего темные кудри упали на глаза. Этот жест был красноречив, явил всю тяжесть той борьбы, что велась в мыслях старосты.

— Ты говорил, что мне нужна королева… — начал было Ивэн, желая помочь справиться с ней.

— Но не моя дочь! — наконец-то гаркнул Стейн и эхо раскатилось по залу. — Я отдал бы тебе ее, не будь ты королем! Я не воспитывал королеву Дагмера! Что скажут твои люди? Что я, сын кузнеца, заполучив себе имя, возжелал больших почестей и богатств? Ты делаешь меня бесчестным человеком, сватаясь к моей дочери!

— Сколько знатных семей ты прогнал от своего порога? Кто же станет ей ровней?

— Я торговал сталью и железом, но никогда — своей дочерью. Пусть и теперь будет так, как пожелает она. Да будет милостив к ней Создатель и отгородит ее от искушений и скверной участи!

— Она любит меня, — проговорил Ивэн, удивленный словами Стейна. — Я это знаю так же верно, как и то, что ты станешь гордиться своей дочкой. Она будет достойной королевой, и иной такой не сыскать во всех землях Договора!

Выбор — вот чем не могла похвастаться девушка из знатной семьи, подобная Анне. Чем богаче был род, тем ожесточеннее шел торг за ее судьбу. Ивэн изумился, что Локхарт был так щедр, что даровал дочери столько свободы. Ему было неведомо, от безграничной любви шел этот дар или от презрения к устаревшим устоям. Одно было явственно — Стейн не желал родства с королем. Его лицо исказилось под тяжестью сомнений. Он медленно поднялся на ноги, избегая взгляда Ивэна, сделал пару шагов, но вновь замер и заговорил, не оборачиваясь.

— Ты обязан Дагмеру, каждому чародею и магу, каждому человеку, достаточно отважному, чтобы жить среди нас. Ты обязан им своим именем и кровью. Но моя дочь вольна быть свободной. Мне следовало бы увезти ее прочь и спрятать от тебя, возомнившего, что способен заполучить, что только пожелаешь… Но мир снаружи ее не ждет.

— Стейн! Достоин ли он ее, тот грязный мир? — Ивэн не мог допустить, чтобы тот покинул его таким, но не был уверен, что он действительно услышит его. — Никто не знает Анну лучше тебя! И кто, если не ты, может представить, как много я сделаю для Дагмера, если она будет рядом со мной? Она поможет мне строить мир, о котором вы не осмеливались даже мечтать.

— Поглядим, не погубишь ли ты все, что присвоишь, — Локхарт выдохнул эти слова тихо, без гнева, и прежде, чем его голос успел растаять, Ивэн поклялся себе, что не обманет его.