Попаданец Павлик Морозов I (Владимир Исаевич Круковер) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 18

В 1918 году на одном из заседаний Совнаркома, где обсуждался вопрос о снабжении, Ленин послал Дзержинскому записку: «Сколько у нас в тюрьмах злостных контрреволюционеров?» Первый чекист вывел на бумажке: «Около 1500». Точной цифры арестованных он не знал — за решетку сажали кого попало, не разбираясь. Владимир Ильич хмыкнул, поставил возле цифры крест и передал бумажку обратно. Феликс Эдмундович вышел.

Той же ночью «около 1500 злостных контрреволюционеров» поставили к стенке. Позже секретарь Ленина Фотиева разъясняла: «Произошло недоразумение. Владимир Ильич вовсе не хотел расстрела. Дзержинский его не понял. Наш вождь обычно ставит на записке крестик в знак того, что прочел ее и принял к сведению».

Как нынче ножницы маникюрные купить — не знаю. Несколько лавок обошел — нету. Я повадился в Метрополе в маникюрный зал ходить. Где мои ногти и на ногах тоже привели в порядок. Но огрубение на подошвах не проходит, пятки трескаются — болят. Посоветовали каждый вечер парить и потом смазывать маслом растительным. Купил бутылочку конопляного, парю и мажу под удивленными взглядами родни. Сообщили, что «совсем шалый стал», отвязались. Теперь сплю в носках, каждое утро (если ванная свободна) стираю их под раковиной.

Горничные и в парфюмерном салоне меня побаиваются. По отелю ходят слухи что я — пионер, отправивший под расстрел все село с кулаками-мироедами!

От Крупской и её порученки пока никаких вестей, но живем и пользуемся услугами отеля по-прежнему бесплатно. Иногда выходим на собрания в пионерских коллективах Москвы, это как бы наша работа. Вожатые и педагоги сами приходят за нами, а дальше повторяется общий сценарий: педагог рассказывает про наш с братом (уже наш с покойным младшим) подвиг, мама механически произносит несколько слов и не может сдержаться — плачет. Потом я пишу пару ответов на вопросы, тоже стандартно: да, нет, я устал…

Потом нас провожают до гостиницы.

Эта вялая инертность событий (совершенная тавтология) дает мне возможность хоть как-то адаптироваться к новому телу и новому окружению. Тело неплохое — предки из Сибири дали генетическую опору. Тренировки я, естественно, продолжаю. В основном растяжки и реакция. Ну а время… время, естественно, хорошее — голодомор скоро, а пока Сталинская команда от идеологических противников избавляется немудрящими способами.

Кстати, кто там у нас в коллегах нынче. Уж что — что, но историю родной конторы помню четко.

Следовательно, после смерти летом 1926 года Дзержинского, председателем ОГПУ стал тоже поляк и тоже дворянин Менжинский. Отец, Рудольф Игнатьевич — тайный советник, выпускник Петербургского университета, преподаватель истории, профессор Римско-католической духовной академии. Мать, Мария Александровна Шакеева, дочь инспектора Школы кавалерийских подпрапорщиков и юнкеров. У Менжинского есть сестры, имена не помню.

Зато помню, что в начальных классах Санкт-Петербургской гимназии он был одноклассником А. В. Колчака, который перешёл в Морской кадетский корпус, а Менжинский окончил гимназию в каком-то там году с золотой медалью. Вёл занятия в вечерне-воскресных школах для рабочих, в нелегальных рабочих кружках. В молодости был близок к литературно-артистической среде Серебряного, писал и печатал прозу.

Одновременно состоял в РСДРП, большевик. Был представителем газеты «Искра» в Ярославле…

Ему достался пост председателя ОГПУ во время «великого перелома» затеянного Сталиным: сворачивании НЭПа, коллективизации в сельском хозяйстве и индустриализации экономики. В результате — голодомор. И куда только подевалась интеллигентность польского дворянина, когда он создавал шарашки — особые закрытые научные и конструкторские организации, в которых заключённые учёные и инженеры создавали образцы новой техники, решали научные проблемы.

Да — да, именно он, не Берия! Например, в 1930 году в помещении Бутырской тюрьмы было организовано ЦКБ-39, в котором авиаконструкторы Д. П. Григорович и Н. Н. Поликарпов разрабатывали истребители. Осуждённый по делу Промпартии Л. К. Рамзин в заключении разработал прямоточный котёл…

Менжинский умрет (или его убьют) в 1934 года[39]. Будет поспешно кремирован, прах замуруют в урне в Кремлёвской стене. В том же году ОГПУ будет преобразовано в ГУГБ НКВД СССР, а преемник Менжинского — злобный карлик Г. Ягода[40] (настоящее имя — Иегуда Енох Гершонович), родственник самого Свердлова[41] станет также наркомом внутренних дел.

Ягода, как помню, хотя не очень интересовался историей этого периода, был глуп, алчен и порочен изначально. Он мгновенно «подружился» со Сталиным и стал ему удобен для палаческих интриг.

«Уже когда он впал в немилость и у него прошёл обыск, следователи обнаружили роскошную коллекцию старых вин (несколько тысяч бутылок) и не менее роскошную коллекцию порнографии, которую венчал резиновый половой член (что было отмечено в протоколе), а также огромное количество всевозможных шуб, шляп, шапок, мехов, антиквариата, массу других ценностей и целых три рояля. Конечно, сейчас это выглядит уже не так впечатляюще, но в середине голодных 30-х, когда даже простой хлеб был роскошью, богатство Ягоды производило впечатление.

Но дело было даже не в его тяге к роскоши, кутежам и демонстративному отсутствию интереса к марксисткой идеологии. В конце концов, „слабость по женской линии“ присутствовала у многих. И Ягода хотя бы выделялся интересом к взрослым половозрелым женщинам. Тогда как, например, Рудзутак подпаивал и совращал несовершеннолетних дочек третьеранговой номенклатуры прямо на приёмах, а Енукидзе, будучи секретарём ЦИК (и крёстным сталинской жены), и вовсе дошёл до десятилетних детей»[42].

Нас, еще в курсанстве в Хабаровском училище как-то ознакомили с секретным документом. Оказывается, драматург Киршон (автор знаменитого стихотворения «Я спросил у ясеня»), некогда достаточно близкий к Ягоде, был подсажен чекистами к нему в камеру для выпытывания дополнительных сведений. В своих отчётах он писал, что Ягода сломлен: «Плачет он много раз в день, часто говорит, что задыхается, хочет кричать, вообще раскис и опустился позорно».

Поэтому, мне не надо даже приближаться ни к Менжинскому, ни к Ягоде. Менжинский нынче, наверное, болеет, теряет власть. А с Ягодой вообще нельзя иметь дело. Мне нужен рядовой чекист из среднего руководящего звена. С легендой Павлика Морозова и с его незапятнанной биографией я на должности курьера или простого письмоводителя (учетчика писем) получу независимость и хорошее прикрытие. Ну а дальше соображу, в какую сторону развиваться. И стоит ли заниматься прогрессорством…

Мысли переполняли мою, ошарашенную бездельем и новыми реалиями, голову. А тут еще Новый год, который я очень любил, а в старости отмечал с особым удовольствием.

В пригласительном билете, присланном нам, говорилось:

Ребят обманывают, что подарки им принес Дед Мороз. Религиозность ребят начинается именно с ёлки. Господствующие эксплуататорские классы пользуются «милой» елочкой и «добрым» Дедом Морозом еще и для того, чтобы сделать из трудящихся послушных и терпеливых слуг капитала.

Приглашаем семью Морозовых, героических борцов с кулачеством и бандитизмом на Революционную встречу Нового года.

В 1 отделении — доклад: «Нужна ли пролетариату религия?»

Во втором — концертные номера, игры и даже танцы.

Будет бесплатный буфет.

Этот текст с выражением прочел курьер, доставивший приглашение, положил бумагу на телефонный столик при входе в номер и был таков.

После чтения этого Приглашения, мне дословно вспомнилась занудная речь нашего курсантского историка — полковника КГБ, вышедшего на пенсию с последней должности дипломата в Парижском посольстве (он еще вел у нас французский):

Загадка «пира во время чумы» не так проста, как кажется. Дело не только во властных стратегиях — лихорадочном стремлении власти в периоды наибольшей опасности и уязвимости правящего режима посредством праздничной мифологии внедрить в массовое сознание и психологию «правильную» картину прошлого и в нужном русле интерпретировать настоящее. Если бы дело было только в этом, разве приобрели бы эти празднества столь широкий размах и масштаб? Хотя, безусловно, тактика властей всех уровней, сочетавшая жесткие мобилизационные методы организации праздников с методами, основанными на понимании необходимости привязки к советским праздникам популистских мер, необходимости внедрения новых праздников в семейный быт жителей, сыграла немаловажную роль в популяризации новых праздничных практик.

— А где это будет? — спросил «брат» Алексей. — Он пытался научится читать, но из меня — «немого» учитель плохой.

На Пригласительном было написано: 2-й Дом Советов. Я изобразил, как веду его за руку и пацан успокоился.

Я уже знал, что Вторая главная резиденция новой власти — гостиница «Метрополь», получившая название «2-й Дом Советов». Сюда определили на жительство партийных деятелей из второго правительственного поезда, прибывшего из Петрограда в Москву.

«Метрополь» — один из самых ярких памятников московского модерна. Вдохновителем и заказчиком строительства был миллионер Савва Мамонтов, над созданием гостиницы работала плеяда известных и талантливых художников и архитекторов. Например, врубелевское панно «Принцесса Греза» на фасаде гостиницы — одно из самых известных панно Москвы[43].

(Нельзя не напомнить, что Савва был великим покровителем искусств: Илья Репин, Виктор и Аполлинарий Васнецовы, Михаил Нестеров, Елена Поленова, Константин Коровин, Мария Якунчикова — они часто бывали у Мамонтовых, подолгу жили в Абрамцево. Валентин Серов, который рано остался без отца, с десятилетнего возраста бывал в семье Мамонтовых, почитал их почти за родителей, а знаменитая «Девочка с персиками» — это дочь Мамонтовых Верочка).

А как же с Праздником, опять подумалось мне, я же помню из детских книжек, как Ленин с Крупской ходил на новогоднюю ёлочку к детишкам в детдом, да и Сталин, вроде, устраивал своим детям новогодние праздники? Тьфу, ну почему я не учил историю!