Полукровка – 3

Глава 13

15 февраля 2470 по ЕГК.

…Обещанного сообщения Даши мы так и не дождались. Ни в пятницу вечером, ни в субботу утром. Зато прилетело послание от Насти. И объяснило причину «исчезновения» подруги. Как оказалось, в ночь со среды на четверг состоялось первое серьезное сражение необъявленной войны «сторонников» Костиных, Завалишиных, Верещагиных и далее против «мятежных детишек». И последние не только приняли бой, но и прилично поломали чуть ли не три с половиной десятка однокашников. За что схлопотали по трое суток отсидки на гауптвахте и отправились «отдыхать». Все, кроме Настены — она выполнила распоряжение Темниковой, командовавшей «вооруженными силами» нашей компании. То есть, засняла схватку со стороны, вовремя ушла в туман и не влипла, весь четверг и пятницу рвала жилы, чтобы заслужить увольнительную хотя бы на сутки, а в субботу утром прилетела в «Ореховую Рощу» и сообщила мне о ЧП.

Кстати, видеоматериалы, которые, в случае чего, могли доказать правоту нашей стороны, приаттачивать к сообщению не стала, ибо это можно было бы расценить, как нарушение целого ряда внутренних положений ИАССН. Зато очень подробно рассказала о «геройствах» ударного кулака отряда — Даши, Матвея и Кости, о беззаветной храбрости Миши, Риты и Маши, работавших вторыми номерами, и о самоубийственном рывке Оли, помешавшей засадному полку первокурсников ударить эту шестерку в спину.

В общем, монолог Ахматовой мы слушали, затаив дыхание, и медленно, но уверенно наливались злостью. Как выяснилось на последних мгновениях повествования, зря — закончив описывать само побоище и… хм… последствия «первого уровня», девчонка хищно усмехнулась и добавила еще несколько фраз, перевернувших новости с ног на голову:

— Но самое интересное началось в ночь с четверга на пятницу: без малого восемь десятков старшекурсников, возмущенных подлостью этих продажных тварей, пробежались по казармам и… в поединках один на один перекалечили абсолютно всех участников нашей травли, по каким-то причинам избежавших наказания. А уже через час, на ночном построении личного состава академии, заявили полковнику Андрееву, что продолжат в том же духе. Ибо считают, что ублюдкам, способным нападать на своих же товарищей по оружию толпами, да еще и во время самой кровопролитной войны в истории человечества, в ИАССН не место. Что самое веселое, с их мнением согласилось и большинство офицеров. Так что вчера вечером семнадцать второкурсников и одиннадцать третьекурсников получили пинок под зад. В общем, противостояние в стенах ИАССН закончилось, толком не начавшись. А вот за стенами академии нам придется значительно сложнее — у каждого из этих двадцати восьми человек есть родня, которая наверняка оскорбится и сочтет виновными в унижении их кровиночек не их самих, а нас. Впрочем, это не пугает: единым фронтом эта толпа однозначно не выступит, так как побоится взбесить руководство ССО, переводить противостояние на уровень взрослых — тоже, ибо это выведет из себя Ромодановских, а лет через пять — то есть, после того как мы выпустимся — устраивать нам какие-либо проблемы станет форменным самоубийством…

Спокойная уверенность, которой фонила Ахматова, успокоила обоих, так что оставшиеся семь минут ее монолога мы выслушали, не ярясь. Потом обсудили услышанное, пришли к общему мнению, наговорили и отправили ответ, наскоро перекусили, натянули скафы, поднялись в рубку и перевели корабль в красный режим.

Последние четверть часа пребывания в гипере анализировали утренние тренировочные бои Завадской против двух «Рукопашников». Вернее, я тыкал подругу носом в допущенные ошибки, Феникс, отталкиваясь от моих слов, моделировал и показывал ту же ситуацию «в альтернативе», а она мотала на отсутствующий ус и изредка вздыхала. Впрочем, духом не падала, понимая, что этот путь познания бесконечен, а значит, ошибки будут всегда. Поэтому за считанные мгновения до обнуления таймера обратного отсчета деловито переключилась в боевой режим и «села» на аппаратуру КТК. Зря: в «троечке», в которую мы вышли, обнаружилась одна-единственная «Кукушка». Так что я со спокойным сердцем отпустил Кару в ее «Наваждение», подождал, пока она отстыкуется, передал управление обоими бортами синхронизировавшимся искинам и дал команду прыгать к точке подбора. И пусть в летный ангар корабля-матки, обнаружившегося там, влетал по-боевому, все обошлось — мы спокойно притерлись к палубе, а борт, вернув на место бронеплиту, неспешно разогнался, дошел до высоких орбит и прокатил нас по своему «коридору» до самого Вороново…

…Космодром покинули абсолютно открыто. Ибо незадолго до нашего приземления двойники прибыли в «свои ангары» по каким-то важным делам, и, тем самым, создали прекрасную возможность для подмены. Кстати, первые минут десять полета я воевал с желанием подурить — управление «Волной», после тяжелого и инертного МДРК ощущавшейся невесомой, доставляло как-то уж очень много удовольствия. Нет, взять себя в руки так и не смог. Поэтому пошел другим путем — набрал куратора и, услышав его голос, «был вынужден» врубить автопилот.

Владимир Михайлович обошелся без лирики — поздоровался, заявил, что пока очень занят, приказал прибыть в Управление к одиннадцати сорока пяти, отключился и, тем самым, заставил меня посерьезнеть. Вот я из этого настроя и не вышел. Даже во время недолгого пребывания дома — обдумывал грядущий поворот в нашей судьбе все время, пока принимал душ, одевался, обувался и «наводил красоту». Потом свалил в соседнюю квартиру, согласился с выбором Марины, надевшей ни разу не классический, но все равно стильный брючный костюм,

сделал искренний комплимент, подобрал аксессуары, превратившие нас в пару, подставил щеку под поцелуй девчонки, по достоинству оценившей этот порыв души, и с чувством выполненного долга дал команду выдвигаться.

В этот раз, конечно же, загрузились в один флаер. И все время перелета до Управления с интересом разглядывали Новомосковск, попавший под один из последних снегопадов этой зимы. Ближе к середине коридора замедления поймали трекер, благодаря которому припарковали флаер в ангаре для особо важных персон, спустились в аналогичную приемную генерала Орлова и чуть-чуть поскучали. А потом начались сюрпризы: в одиннадцать пятьдесят пять в помещении нарисовались двое жилистых мужичков в незастегнутых деловых костюмах, едва заметно топорщащихся над табельными игольниками, довели до нас правила поведения в присутствии Императора, просканировали чем-то незнакомым — хотя наверняка знали, что в этом помещении имеются сканеры — и ровно в полдень разрешили войти в кабинет.

Мы выполнили первые пункты рекомендаций, что называется, на ять — прошли в центр помещения, образовали одну шеренгу и изобразили статуи. Не слились и во время обмена приветствиями с государем, его наследником и начальником службы. А потом Ромодановский-старший нарушил протокол — поймал мой взгляд и как-то странно усмехнулся:

— А вы заметно повзрослели. И ощущаетесь уже не юношей, а уверенным в себе молодым мужчиной.

Впрочем, неудивительно — вы воюете уже восемь месяцев, причем напряженнее некуда. Вот и не позволили о себе забыть. Хотя я, откровенно говоря, какое-то время пытался. Из-за того, что вы одним своим существованием напоминали мне о старшем сыне, последних днях его жизни и исчезновении в гипере. Да, разумом я понимал, что вы пытались его спасти, и что вашей вины в его гибели нет, но у сердца были свои резоны. До тех пор, пока я не заставил его замолчать. И пусть по вполне понятным причинам добирался до видеоотчетов о ваших диверсиях крайне редко, самые серьезные просмотрел раза по три-четыре. Кстати, оценил и умопомрачительный — само собой, по стандартным меркам — прогресс вашей напарницы. Скажу больше: я нисколько не удивился, узнав, что в последних рейдах вы поручали Марине Вадимовне персональные задачи, сложность которых почти не отличалась от ваших, что нынешняя боевая эффективность лейтенанта Завадской достигла уровня вашей, и что часть идей, реализованных вашей двойкой в Тулузе, была придумана вашей напарницей. В общем, перед тем как перейти к основной части этой беседы, я хочу… вернее, уже благодарю вас за все, что вы сделали для спасения моего покойного старшего сына и личного состава эскадры его сопровождения…

Вопросов он не задавал, отвечать не разрешал, поэтому я склонил голову в знак того, что принимаю его благодарность. Государь счел это нормальным. Поэтому после недолгой паузы обратился к Завадской — сообщил, что я сделал для Империи и Ромодановских намного больше того, что декларируется, но эта информация засекречена.

Марина последовала моему примеру — склонила голову — и Император, удовлетворенно кивнув, перешел к следующему пункту программы:

— Кстати, о заслугах перед Империей и нами — по оценкам экспертов двух крупнейших страховых компаний Объединенной Европы, суммарный ущерб от ваших диверсий на Тулузе зашкалил за четыре триллиона пятьсот пятьдесят миллиардов рублей. Правда, президента этого государственного объединения бесит не сумасшедший ущерб, а факт гибели обоих сыновей, командовавших двумя флотами группировки, базировавшейся в этой системе, и уничтоженных вместе с флагманами, на которых мы, россы, испытали продвинутую версию нового абсолютно негуманного оружия…

Цесаревич счел последнее предложение недостаточно информативным и позволил себе дополнить рассказ отца:

— По мнению евров, изучивших отчеты обо всех более-менее значимых диверсиях наших ССО этого года, весь январь мы испытывали первую версию этого чудо-оружия, позволявшую работать не более, чем по четырем целям одновременно. А первое же применение «этой системы» в Тулузе уничтожило восемь линкоров. Кстати, будете смеяться, но их вывод приняли, как данность, руководители всех спецслужб Коалиции. Поэтому их агентура уже рвет жилы в попытках разнюхать хоть какую-то информацию об этой разработке. Ну, а мы, естественно, отслеживаем нестандартную активность и принимаем меры.

— Говоря иными словами, эта акция дала намного более многоплановый эффект, чем предполагалось, поэтому… лейтенант Завадская, выйти из строя!

Марина повиновалась. И попала — была пожалована орденом Святого Георгия третьей степени и чином старшего лейтенанта. Правда, по закрытому указу, но иного я и не ждал. А потом прилетело мне. Да так, что Кара сглотнула и вытаращила глаза, а я потерял дар речи. Чем прилетело-то? Орденом Святого Александра Невского — естественно, с мечами — и чином подполковника! А для того, чтобы мы ненароком не оклемались, Ромодановский-старший выдал сногсшибательный монолог:

— Тор Ульфович, я прекрасно знаю, что, по статуту, этот орден должен вручаться генерал-майорам и выше — то есть, личностям, дослужившимся до третьего класса Табели о рангах. Но все остальные награды у вас уже есть, а эта серия диверсий — подвиг, который невозможно переоценить…

…После завершения официальной части… хм… беседы нам позволили сесть, и государь, вне всякого сомнения, тщательно проштудировавший мое сообщение с предложениями по «ягодкам», поднял ставки. То есть, заявил, что идея великолепна, но должна реализовываться с заведомо большим размахом, описал свое видение последней фазы диверсии и убедил меня в том, что «его люди» смогут обеспечить требуемый режим секретности.

Спорить я, естественно, не стал: при первой же возможности выяснил, сколько времени потребуется на… хм… подготовительные мероприятия, счел озвученные сроки интересными, задал пяток уточняющих вопросов, немного потерзал расчетно-аналитический блок ТК и… предложил поднять ставки еще серьезнее. Пока описывал новый вариант «ягодки», Император смотрел сквозь меня и то ли представлял, то ли считал. А после того, как я иссяк, согласно кивнул:

— Все правильно: если воздавать, то сторицей. Поэтому мы готовимся к реализации вашего варианта, а вы отдыхаете. Ориентировочно сутки. И снова уходите в ОЕ…

Мы поднялись, было, на ноги, решив, что на этом аудиенция закончена, но государь вернул нас в кресла и обратился к Завадской:

— Марина Вадимовна, я читал и ваше досье, и доклады аналитиков вашей академии, соответственно, прекрасно знаю, что вы исключительно порядочны и абсолютно не меркантильны. Тем не менее, хочу привлечь ваше внимание к ряду нюансов вашего настоящего. Итак, вы — свободный оперативник Службы Специальных Операций, второй номер элитной боевой двойки, курируемой наследником престола, глава независимой ветви рода Завадских и личность, которая к середине марта войдет в сотню самых состоятельных аристократов Империи. Да, в данный момент вы вынуждены изображать лейтенанта, вправе носить лишь три ордена из пяти и скрывать уровень своего благосостояния, но мы вам обязаны. Поэтому будем неявно поддерживать практически во всех начинаниях или конфликтах и с течением времени поможем легализовать уже заслуженный статус…

После этих слов он прервал монолог, склонил голову к плечу и как-то странно прищурился:

— По уверениям моего искина, вы поняли, к чему я клоню, и мысленно веселитесь. Скажите, пожалуйста, это так? Даю слово, что не обижусь…

Марина не стала строить из себя честную девочку и спокойно кивнула:

— Да, Ваше Императорское Величество, ваш искин прав: я веселилась, так как служу Родине в ведомстве Мечты вторым номером напарника Мечты, чувствую себя на своем месте и в принципе не представляю статуса выше имеющегося. Поэтому переманивать, перекупать, запугивать или соблазнять меня одинаково бесполезно.

— … а блистать на мероприятиях высшего света вам неинтересно?

— Так и есть, Ваше Императорское Величество… — подтвердила она. — Я предпочту проводить свободное время с Тором Ульфовичем, нашими общими друзьями и нашими общими подругами, в настоящее время обучающимися в ИАССН.

— О них я ничего не слышал… — признался самодержец и вопросительно посмотрел на сына. А тот пожал плечами:

— Личности, уже заслужившие наше уважение. Я за ними приглядываю. И обязательно возьму в работу.

Тут государь удовлетворенно кивнул, снова повернулся к нам, поймал мой взгляд и «потерял лицо». В смысле, по-мальчишески ухмыльнулся:

— Тор Ульфович, а ведь мне на вас недавно жаловались! Заявили, что вы, зазнавшийся мальчишка, ни во что не ставите ни настоящих героев Империи, ни ее скромных тружеников, а значит, должны быть показательно поставлены на место. Скажу честно: я не поверил. Поэтому, выслушав версию объяснений жалобщика, разобрался, о каком конфликте идет речь, вытребовал его запись, прогнал через ассоциативно-логический блок искина, проштудировал выводы и… перевел майора Еропкина на минный заградитель. Теперь он осваивает обязанности оператора системы сброса и подбора минных кластеров, причем не в виртуальной реальности и не на тренажерах, а на корабле одной из самых боевых рейдовых групп Двадцатого Пограничного флота.

Ну, а батюшка этого ревнителя традиций, наверное, клянет себя последними словами за слишком длинный язык.

Я склонил голову в знак благодарности, и развеселившийся Император посмотрел на Марину, видимо, собираясь чем-то порадовать и ее. Но уже через мгновение расфокусировал взгляд, то ли выслушал, то ли просмотрел какое-то сообщение и помрачнел:

— Очередное вторжение. В Омск. Объединенными силами ВКС Союза государств Скандинавии, Новой Америки и Делийского Султаната. Прошу нас извинить — нам с сыном пора включаться в работу…

Мы, естественно, тут же откланялись, вышли из кабинета, поднялись в летный ангар и загрузились в «Волну». Пока набирали высоту, я придумывал повод заглянуть в банк. Ибо хранить дома или таскать между кораблями этот орден был не готов.

Как вскоре выяснилось, Кара была того же мнения. Но включила голову чуть раньше меня и первой нашла удобоваримый выход:

— Помнится, время обедов в банке начинается с четырнадцати ноль-ноль. Сейчас — тринадцать двадцать, а значит, мы можем прилететь на Неглинную прямо сейчас, позвонить Инне, пригласить ее отобедать с нами в каком-нибудь хорошем ресторане в знак благодарности за помощь и убить оставшееся время, «от нечего делать» заглянув в хранилище…