Пограничник (том 2)

Глава 24. Шоковая терапия или экзамен на профпригодность

Дорога. Наконец. Финишная прямая, за которой решение уравнения моего здесь пребывания. Пан или пропан.

Всё, что делал до сегодня — это вступал в бой, имея численный либо моральный перевес над врагом. И враги все мои были — обычные люди. Человеки те ещё твари, но твари знакомые, понятные. Логика которых ясна как день, и думающему человеку из двадцать первого века, изучавшему историю, да банально смотревшему новости и читавшему политическую аналитику, можно барахтаться сред них, как рыба в воде.

Но всё, кино кончилось. Впереди настоящий Враг. Враг с большой группы. Такой, с каким до сей поры не встречался, а что в книжках читал… Что стоят наши книжки с нашей фэнтезнёй в сравнении с реальным, непридуманным миром?

Не знаю, что от этого врага ждать. Не знаю, насколько он силён. И самое главное, не знаю, насколько умён. Умного, но слабого победить сложнее, чем сильного, но глупого. То, что орки сильны, сильнее человека в несколько раз — проверенный факт. И организованы. Но до сих пор несмотря на преимущества нас не смели, пусть мы защищаемся из последних сил.

Королевство собирает налог на то, чтобы держать на границе со Степью крупный воинский контингент, и не было ещё ни одного случая, чтобы наёмникам на Лимесе задержали оплату. Да, мне, в смысле графам Пуэбло, король может эти деньги привезти с задержкой, но пока привозил всегда. А ещё у него отработан механизм оперативного перекредитования графов Пуэбло у богатых вассалов — у нас под боком аж три города-коммуны, и все при деньгах, ни разу не жиливших деньги на выплаты наёмникам. И даже то, что он задерживает платежи, заставляя брать кредит с процентами не повод роптать — ибо наёмникам на границе платит не КОРОЛЬ, это важно. А ГРАФ Пуэбло. Это теоретически МОИ воины Лимес охраняют, а не воины короля, или королевства.

Графство Пуэбло — самое сильное, самое мощное не просто в королевстве, а, похоже, на континенте. И именно это, боязнь ещё большего усиления, послужило спуском с цепи процессов отторжения от графства «лишних» территорий. А именно — удобных портов и единственного на Юге города, добывающего железо. Да нас просто боятся в Альмерии!

Я прошёлся по Картагенике с двумя сотнями, которых считал «личной дружиной», не арьербаном даже. Арьербана только баронских дружин могу выставить две с половиной тысячи. Плюс городовые полки Ории, Витории и Терра-Бланки. Это — регулярные войска, в смысле имеющиеся в королевстве всегда, которые можно сдёрнуть в любой момент. Без пехотинцев, охраняющих объекты и города. Без охраны крупных деревень — многим большим поселениям, имеющим крепкий тын, придаются отряды, типа самообороны, которых кормят общины. Не на баронских землях, на моих, у меня всё же более двух десятков округов, не порезанных в удел баронам. У каждого префекта округа минимум два десятка воинов — иначе какая он власть? Как он будет ловить и карать преступников, а опыт нахождения здесь показал, что криминал никуда не делся — и тут себя прекрасно чувствует. Да та же банальная бытовуха — сосед соседа приревновал и колуном зарубил, кто его арестует, отведёт в суд и на каторгу отправит? Преторианские, то бишь ментовские войска были и будут, везде. И в боевой поход их не уведёшь, хотя они считаются легкоконными.

А вот выставит ли Картагеника, которая раз в пять более многолюдна и раз в десять более богата (я от балды цифры говорю, точной информацией не владею) две тысячи мобильной почти регулярной конницы? Даже вместе со всеми городами, коих там два десятка, а не три? Не знаю.

Пуэбло богато. Пуэбло позволяют иметь то, чего нет и не будет ни у кого. Пуэбло — самое крутое графство… Но плата за это — необходимость отражать набеги своей кровью.

Да, экзамен. Не первый, очередной, но самый сложный. И от того, сдам ли его, зависит ВСЁ. Просто ВСЁ.

Настроение лирическое. Солнышко, ляпота. Рядом едут сказочные эльфы — как напоминание, чтоб не расслаблялся. Сказка то она сказка, но в этой сказке ты присутствуешь не незримо, воспаряя над героями, лишь наблюдая со стороны, что они делают. В этой сказке тебя проткнут острым железным предметом, выпустят кишки, и ты умрёшь. Скидок не будет. Да, кто-то там напрягся, перетаскивая сюда именно меня. Но этот некто посчитал, что я МОГУ справиться. А значит нужно бдить, рвать жилы, барахтаться, ибо кроме изначального рояля, более помощи в этой сказке не предусмотрено.

Да, мы сильней. Потому, что если припрёт, если надо, мы СМОЖЕМ. Мы всегда можем, если припрёт. На то мы и люди. Надеюсь, Илона тоже сможет, не зря в неё поверил…

— …Приказание выполнили? — ехидно скалясь, спросил Сигизмунда.

— Да. Все трезвы, как стёклышко. — Отрок был недоволен — слабо сказано. — И граф, это, никто не ропщет, но… — Вздохнул. — Ты должен дать парням понять, почему так приказал.

Да, должен дать понять, почему все празднуют, пьют, а им запретил. Конечно, завтра с утра в поход, но никто не говорил вусмерть напиваться, да они и не напиваются. Если не объясню приказ людям, а они, на минуточку, мою бренную тушку охраняют, если они не согласятся со мной, что так действительно было нужно, будут проблемы. Средневековье-с, сеньоры.

— Слушай сюда, — продолжил я инструктаж. — Пусть двое самых доверенных и самых крепких встанут около Тита, и как только он придёт в неадекват… А он придёт в неадекват, — «успокоил» отрока, — перехватят и скрутят. Пусть их четверо будет — не настаиваю.

— Уверен, что понадобится? — мрачнел всё больше Сигизмунд. Может ну его? Без Тита обойдёмся?

— Скорее всего понадобится. — Я был сам пессимист. — И я должен это сделать с ним. Ибо нельзя человеку помочь, если он не помогает себе сам. Нельзя заставить стоять за себя, можно лишь направить. А тот, за кого надо постоянно заступаться… Это уровень любовницы богатого и сильного сеньора, а не управляющего. Её же с утра паскудила какая-то девка на кухне, и она смолчала. Я не могу оставить её управлять замком. И назад в Аквилею не могу. Никуда не могу. И убить рука не поднимается, молчи, ничего не говори, Вольдемар предлагал, он может устроить несчастный случай. Для твоего понимания, я даже в рожу Вольдемару за такое предложение не дал — и сам о таком думал.

— Мари, её мать, говорят, очень крута была, — покачал головой Сигизмунд. — Её сам старый граф, дед твой, боялся. Потому его невестка, ну, мать твоя, и услала её, замуж выдав. Неизвестно, кто с такой гром-сеньорой в замке графиня. А она…

— Ты всё понял, — решил закругляться я и подвести итог. — Я даю человеку последний шанс. Это называется «шоковая терапия». Да — значит да, всё будет. Нет — не будет ничего. Для неё. И Тит должен видеть, что я честен, искренен. Захочет — пусть забирает её и валит в Дикие Земли. Нет — значит нет. Но ко мне у него не должно быть претензий.

— Понял, граф. Сделаем, — подвёл отрок для себя какие-то итоги. — Пошли что ли?

Разговор произошёл у конюшни, где мы «курили», обсуждая последние приготовления к операции «шоковая терапия», которую я откладывал, откладывал, самого себя убеждая, что Илона ничего на самом деле, справится. Что есть в ней проблески силы и характера. Но нет, характер там в зачаточном состоянии. Права Астра, человека надо или с детства воспитывать, как свободного, или не допускать бывшего раба до поста, где рабам не место. В принципе не допускать. Рома совершил ошибку, и теперь мне нужно вновь включить Рому, чтобы оную ошибку исправить. Это косяк не Рикардо, о чём сожалею — этот средневековый тип всё совсем иначе видит и воспринимает. Ричи разрубит Гордиев узел, а его надо именно что развязать.

В кабинет на пятом этаже поднимались всей блудней — восемь человек, вся моя охрана. Включая Тита. Вошли, расселись. Ещё от входа в башню послал первую попавшуюся служанку за управляющей — будем ждать.

Кабинет маленький, места мало, и, оглядевшись, приказал идти вниз — в Малую обеденную, на второй. Парни завозмущались — они были в кольчугах: представьте в десятке килограмм железа подниматься на седьмой-восьмой, а то и девятый по уровню этаж. Но кнут, который держал в руке, будет иметь слишком большой вылет — заденет стены при замахе. За оным кнутом и ходил на конюшню.

Управляющая вошла, опасливо заглянув в дверь. Я расселся на крепком стуле ближе к графскому столу — остальные столы были сдвинуты к стенам. На то она и малая обеденная, что как правило здесь едят только семья и приближённые, а мы поместимся и за одним большим столом. Но передо мной было достаточно места для махания кнутами. Парни по команде Сигизмунда заняли места вокруг, вдоль стен. Причём предупредил, это — семейное дело, не вмешиваться, даже если она на меня набросится. Всяко не убьёт, женщина же. Да ещё сестра. «Да ещё рабыня» — попытался сказать мой внутренний скептик, но я удержался — всё же мысленно давал ей право на шанс.

— Илона, закрой дверь и встань тут, — кнутом указал на центр комнаты. Она так и сделала, зашла в этакий условный круг — центр башни — и было видно, как тряслись ноги. Провела недоумённым испуганным взглядом по ребятам, бросила умоляющий на Тита. Но, наконец, собралась и посмотрела мне в глаза.

— Да, брат? Что случилось?

— Случилось? — я под нос усмехнулся. — Случилось то, что всему приходит конец, Илон. И любая чаша терпения рано или поздно переполняется. Скажи, я давал тебе шанс?

Она покраснела и уткнулась глазами в землю.

— Я привёз тебя сюда. Сделал ВТОРЫМ человеком после меня. Вторым, сестрёнка! — повысил голос, подавшись вперёд. — Астрид замужем! Да, она меня прикрывает — я её попросил, и муж не против. Потому что у них пока нет детей, а Пуэбло больше, богаче, и тут веселее, чем дома. Но, мать твою, Илона, она НЕ ХОЗЯЙКА этого замка! Потому, что она часть семьи Кастильяна! И её дети будут баронами Кастильяна! Понятно тебе?

Илона начала всхлипывать, но я только начал.

— Кухарки судачат о тебе, никого не стесняясь и ничего не смущаясь. На тебя приходят жалобы ОТ СЛУГ!!! Слуг, мать твою! — снова вспылил я. — А знаешь, почему? Потому, то они понимают, что им МОЖНО!!! Почему бы нет? Потому, что настоящая хозяйка с твёрдой рукой бы их выпорола за любое нерадение, даже за попытки помыслить, что у них плохая начальница. Что значит «заставляет мыть горшки, когда мы этого не делаем и никогда не делали, это делают Мария и Хуана с Дальнего Выселка?» — процитировал я часть одной из последних кляуз. — Как понять такое? Мне делать больше нечего, кроме как вникать, кто должен чистить горшки?

А твои распоряжения? Как долго выполняются твои распоряжения, не продублированные Астрид, Вермундом или Прокопием, который по старой памяти всё ещё незримо тут рулит, когда бывает в замке?

— Р-рикардо… Пр-рости! — заплакала она.

— Неправильная постановка проблемы, Илон, — покачал я головой, успокоился и откинулся на спинку, ощущая прилив холода. — Простить можно служанку. Рабыню. Подчинённую. Но вот госпожу простить нельзя. Госпожа не просит прощения. Признать ошибки — да, признаёт. И ИНФОРМИРУЕТ, что да, накосячила и больше не будет. Но вот прощения просить… — покачал головой.

— Что ты решил со мной сделать? — завертела она головой, оглядывая отроков. Совершенно трезвых отроков, стоящих в пугающем молчании.

— Ничего. Ты сама всё сделаешь. Примешь решение и сделаешь, — «успокоил» я. — Но вначале я дам тебе последний шанс. И Илона, это не шутки. Шанс и правда последний.

Скупой кивок. Понимает, в какие игры играем.

— Парни здесь — как свидетели. Я не хочу выносить семейный сор из избы, но мне нужно, чтобы самые близкие люди видели, как было дело, и почему в итоге было принято то или иное решение. Я доверяю им своё тело, у меня нет никого ближе. Они мне как семья. А потому допущу их к тайне, но только их.

Её взяла дрожь. Наверное, подумала, что убью её, а свидетели — подтвердят, что за дело убил. Так бывает.

— Сегодня днём, после присяги, я случайно оказался в людской, где все слуги лётали, обслуживая праздник, — признался я. — Все были полупьяны, и мне удалось затеряться. И, знаешь, их речи и беседы, а они обсуждали тебя, стали откровением! Астрид и Анабель мне не рассказывали ВСЕГО. Покрывали тебя. Я и не знал, как всё запущено. А после вошла ты и отдала приказ, что куда нести, и я вот этими глазами видел, как быстро они это сделали и как тебя с новой силой обсуждали за глаза. В лицах. Знаешь, большего позора этот замок не видел. И мне бы не хотелось, чтобы это продолжалось хоть день.

— Что ты сделаешь? — В голосе обречённость. То есть она себя похоронила и не будет бороться?

— Если ты не убедишь меня, что достойна — завтра с утра тебя отвезут в монастырь, — решил я резать по живому. — Поскольку ближайший у нас в Бетисе, дорога не близкая, будь готова. Или сама выбери какой — прикажу, отвезут. Там ты отречёшься от мира и примешь постриг. Но! Даже пока будешь послушницей, ты исчезаешь с горизонта человечества, сидишь в стенах монастыря как мышка и не отсвечиваешь. Тебя нет! Всё поняла?

Робкий кивок. Боковым зрением посмотрел на поникшего Тита. То есть он не ломанётся спасать любимую и бежать с нею в дальние края? Примет решение как есть? Что ж, это его выбор.

— Племянников оставляю себе. Воспитаю из них настоящих мужчин, достойных воинов. Возможно, они станут баронами. А если повезёт — графами — у меня громадные планы на будущее. Не мешай им, не позорь. По-хорошему сегодня простись, и не ломай им будущее. Они не ты, в них есть стержень, я общался с ними.

Кивок.

— Но всё же, сестрёнка, хоть я и принял решение, что делать если не справишься… Хочу дать тебе шанс. И что-то внутри меня шепчет, что ты справишься. Да, ты та ещё дура, но в тебе хорошая кровь, ты МОЖЕШЬ! Ибо и Мари — та ещё штучка, и наш папочка — затейник был тот. Ты СПОСОБНА. Понимаешь?

Молчание, лишь глазки в пол.

— Знаешь, чья кровь в нас? — Я немного, для театрального эффекта, усмехнулся, поёрзав на стуле. — Не знаешь, нет? — Пауза. — Кровь Серториев! — огорошил её. Ну как огорошил, это не тайна, нашу родословную тут все знают. Но кичиться дальним родством с королём — наживать себе неприятности, особенно учитывая нереальную мощь моего графства. — В нас с тобой королевская кровь сестрёнка, — придавил её взглядом. — Причём, о, откровение, в тебе её столько же, сколько и во мне! Прикольно, правда?

Ноль реакции. Лишь также сверлит глазами пол.

— Теперь обо мне. Раньше я был… Просто Рикардо, — сформулировал я. — Но боги, бог, пресвятая богородица — вот не знаю, они мне не представлялись — кто-то из них меня к себе забрал. Не надолго, на два десятка местных лет примерно. Я прожил жизнь за гранью, научившись тому, чего никогда бы не узнал бы здесь. Меня подготовили к чему-то сестрёнка. И высшим силам плевать, хочу я этого или нет. Они просто убили меня, вложив в руку лекарки силу одарения куда большую, чем она способна выдать, а после вернули в тот же миг. Наверное ты не глупая сеньора и можешь предположить, для чего они это сделали?

Илона молчала, лишь тяжело задышала.

— Вот-вот, я думаю о том же. Я должен, опираясь на новые знания, спасти человечество от угрозы Степи. Возможно, подготовить его к какой-то другой, более суровой угрозе, что нас ждёт впереди. Но лично я считаю, что просто настала пора возродить Древнюю Империю, бездарно просранную нашими дальними предками.

— Да, Илона! — заорал я, вновь подаваясь вперёд. — Я должен стать императором! Вернувшимся из тени веков новым императором-возродителем! Меня не спросили, я просто должен! Понимаешь? И во мне — королевская кровь, я не fraer какой-то — богородица знала, кого послать! Это ты своим тупым умишкой понимаешь?

Ноги её подкосились, и она начала оседать на пол.

— Наше отличие в том, что даже если у меня не получится — я всё равно буду драться, — зло продолжил я. — . Рвать когтями, зубами, сожгу себя своим даром до уголька. И умру сражаясь. А вот ты — сдалась! Лапки кверху: «Я маленькая и слабая, я вчерашняя рабыня и не хочу расти! Пожалейте меня сиротку, я одна осталась, без бока мамочки!» Так, Илон?

Мог бы не спрашивать.

— Мне не нужна такая ближница и помощница. Мне не нужна такая сестра. Мне нужен человек, который сможет потянуть бремя, возложенное на нашу семью и наше графство высшими силами. Мне нужна сестра-борец! Сестра-принцесса! Достойная дочь королей, сама способная сесть на трон предков, просто дальность от трона мешает это сделать.

— Мне нужна КОРОЛЕВА, мать твою! Та, в чьих жилах течёт честь. Достоинство. Самоуважение. Та, кто способен подставить плечо брату, который должен стать императором. А я вижу перед собой глупую холопку, которую языками поносят поварихи и подавальщицы.

— Брат, что я должна сделать? — прошептала она. Но в Малой обеденной было тихо, её все услышали.

— Для начала встань. Поднимись! — приказал я, и она тут же вскочила.

Я сам встал, обошёл её и принялся расшнуровывать платье сзади.

— Ой! — вскрикнула она и схватилась за лиф.

— Стоять! Терпеть! — рявкнул я — время сантиментов кончилось. Послушалась. Парни у стен засопели — эротики и порнофильмов в этом мире пока не придумали, а я собирался оголить женское тело.

Решил не рвать и не резать шнуровку, аккуратно развязал, хотя потребовалось около пяти минуть. Зато потом резко дёрнул платье, освобождая плечи.

— Ой! Рикардо, что ты делаешь!

— Раздевайся! — снова безапелляционно рявкнул я и отошёл к стулу. Садиться не стал, встал рядом и положил ладонь на спинку. На плечи же Тита легли две руки его товарищей, стоящих справа и слева, ибо отрок дёрнулся — спасать любовницу. Но пока в рамках приличия, чтобы это «заметить» и принять меры с моей стороны.

— Брат, но как я это сделаю… При НИХ!!! — ужас в глазах.

— Они — самые доверенные мои люди. — Я был само спокойствие. — Моя вторая семья. БЕГОМ! — Конец кнута упал на пол. Я картинно взмахнул и хлестанул — пока в сторону. Но кончик, идущий на сверхзвуке, неприятно клацнул — Илона вздрогнула, а Тита сжали ещё сильнее, блокируя руки.

— З-зачем! Почему!

— Потому, что я так сказал. БЫСТРО!!!

Она заревела, и, зарёванная, в ужасе глядя то на меня, то на кнут в моей руке, принялась стаскивать с себя платье.

Панталоны тут уже изобрели. И вновь не знаю, сами или помогал кто. Но носили их отнюдь не все. Нет, когда зима и холодно — попробуй без исподнего щеголять! Но сейчас лето, жарко, мы на Юге. А вот до трусов местная текстильная промышленность пока не доросла.

В общем, платье упало на пол. Илона стояла в нём, одной рукой пытаясь прикрыть груди, другой промежность. Наверное, кляла всё на свете, и меня больше всех проклинала. Но я — мужчина, ближайший родственник и покровитель, и глава её условного клана-стаи, её общины. Все три в одном. Не могла она мне перечить, нет здесь таких жизненных принципов посылания нахрен, как у нас.

— Встань.

Выступила ногами из платья, я подошёл, взял его в руку. Хорошее платье, не из дешёвых тканей, и весит прилично. Смял в ком, взял под мышку. Встал перед нею метрах в двух. Внимательно осмотрел тело. Что сказать, Астрёныш — худышка. Атлетическая, но худая. Не тощая, но… Вы поняли. Ближе к нашим параметрам красоты, хотя и посолиднее девяносто-шестьдесят-девяносто. Анабель примерно такая же, у лекарки плечи уже, а попа больше. Илона же была… Солидная. Не толстая, отнюдь — нормальная здоровая женская красота хорошо питающейся, но не ленивой сеньоры. Мужчинам за тридцать, когда наскучивают крышелётки, только таких подавай. Двое детей оставили на животе кучу растяжек — что также в этом мире считается благом. Ибо раз рожала, значит, способна выносить, хорошая женщина, добрая. Жаль такое добро в монастыре гноить. Я сейчас просто как мужик говорю, а не как мужик… Короче, просто жалко гробить ей жизнь в монастыре — с таким телом ей жить и жить. А вот как у брата на неё даже не встал. Такая х#йня, маляты, Астру за сестру не держу, на рыжика встаёт, а Илону женщиной не считаю. Хотя и та и та — родная кровь.

— А теперь успокойся и закрой глаза, — произнёс я мягче. Ах да, Тит в этот момент уже лежал на полу, от греха придавленный двумя телами напарников, а рядом страховали ещё двое. — Закрыла? И успокойся. — Старался, чтобы голос был размеренным, убаюкивающим. — Вдох-выдох. Планомерно, под счёт. Вдох-выдох, вдох-выдох. Всё, утри слёзки, стой и слушай. Слышишь мой голос? Не открывай глаза!

— Слышу, Рикардо, — устало прошептала она.

— Илона, твой отец — Харальд Чёрная Молния, сто шестнадцатый граф Пуэбло. Ты знаешь об этом?

Кивок.

— Да. Мама с детства говорила это.

— Это значит, в тебе королевская кровь. Королевская! — повысил я голос, акцентируя. — А теперь, не раскрывая глаза, опусти руки. Опусти-опусти! Не открывай, я сказал! Плевать, на всё плевать! Просто опусти их!

Послушалась. Робко, но убрала обе руки от интимных мест.

— Раскрой руки в стороны. Почувствуй свои вены. Как по ним течёт и пульсирует красная жидкость. Это не просто кровь, это кровь королей. Кровь Серториев, Сестрёнка! Тебе не дадут, слишком много претендентов, но ты МОЖЕШЬ сидеть на грёбанном троне королевства! Чувствуешь мощь, пульсирующую по венам?

Пауза, для осмысления. Продолжил:

— Ты — принцесса. В тебе кровь полутратысячелетней династии. Полторы тысячи лет твои родственники правили королевством. Ты должна почувствовать их величие!

Она задрожала, но плакать прекратила.

— Наша семья взяла Серторию, сестру правящего короля, в род, пятьсот лет назад. Всего пятьсот. Все короли, что были до этого — наши с тобой прямые предки, сестрёнка. Ты понимаешь, что это означает?

Она молчала, но и не должна отвечать. Продолжил:

— Это означает ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, Илон. Величие, гордость, честь — это просто слова. Это частные характеристики одной из сторон главного, что должно быть у нас с тобой. А именно, ОТВЕТСТВЕННОСТИ. Мы с тобой отвечаем не за сотни людей. И не за тысячи. За сотни тысяч! Понимаешь? Это НАШИ люди, твои и мои. Тыи только ты — никто другой не может обеспечить им безопасность, благополучие, безбедность. Виды и перспективы на будущее. Какое решение примешь — такое оно и будет, их будущее.

Величие — лишь сторона ответственности. То, что отделяет тебя от них. Они — каждый думает о себе, о своём личном благе. Они никогда не будут думать за всё графство, за всех людей. Плевать на всё, кроме своей выгоды. Это ни хорошо, ни плохо — просто они такие. А вот ты — НЕ ТАКАЯ. Понимаешь? Не открывай глаза!

— Да, брат. Да, Рикардо… — Голос её задрожал, но не от слёз.

— Мы не можем жить как они, и величие — наша ПРИВЕЛЕГИЯ. Плата мироздания нам за ответственность, за то, что думаем не только о себе. Вот в чём заключается суть божьего замысла, сестрёнка! Бог разделил нас на сословия, и это не просто так. И те благородные, кто забывает об обязанностях, помня лишь о привилегиях, долго не проживут. Но мы, идущие по уготованному богом пути, будем под защитой Его, ибо исполняем планы Его.

Ты должна быть ответственной, — снова произнёс я это слово. — И величие — твоя плата. Право повелевать — твоя плата. И ты не просто можешь — ты обязана это делать! Чтобы простонародье знало, что делать, к кому обратиться в любой ситуации. Чтобы не было анархии и безвластия, ибо анархия и безвластие рождают самые жестокие и бессмысленные преступления. Это наш крест, родная, и избегая нести его, ты предаёшь бога. Ты сама ставишь себя на уровень с ними! Кому только для себя! Понимаешь?

Отошёл дальше, к стулу. Она открыла глаза. Смотрела ровно, тело её подрагивало — видимо от холода, всё же несмотря на лето внутри замка камень. А может это эмоциональная дрожь.

— Посмотри на себя. Ты голая, без одежды, — продолжил я.

Она осмотрела грудь, живот. Наклонила голову, осмотрела себя всю.

— А теперь скажи мне, от этого кровь в твоих жилах перестала быть такой же красной? Она перестала нести в себе частички основателя династии Серториев?

— Н-нет, брат…

— Смотри! — Я положил платье на стул, достал нож и чикнул им по ладони. Больно, но после всего здесь пережитого, сущая мелочь. А лезвие перед этим обработал жаром, убив все микробы. Кровь закапала на каменный пол.

— Видишь? — Подошёл к ней, протянул руку. Там была не рана, царапина, и она быстро затянется, но ладонь была вся в крови, красной, солоноватой — самой обычной. — Дай свою руку!

Протянула. Я картинно, на виду всех, обезоразил лезвие тонкой струйкой голубого пламени и чикнул по ладони ей. Она даже не дёрнулась.

— А теперь сравни со своей. Есть ли крови разница, голая ты или нет?

Качание головой, уверенное. Сестрёнка приходила в себя, кажется, я привёл её в чувство.

— А теперь посмотри на них. И скажи, а не всё равно ли тебе, что они тебя увидели?

Стоящая передо мной сеньора так и сделала. Осмотрела отроков. Остановилась взглядом на прижатом к полу Тите, но никак на это не прореагировала.

— Голая ты или в одежде, — продолжил я, — здоровая или больная. Высокая или низкая. Трезвая или пьяная. Какая бы ты ни была, ты та — кто есть, кем родилась. У тебя был подонок муж, которого тебе навязали. Моя мать слишком ненавидела твою мать и боялась тебя. Но сейчас всё пришло в норму, стало так, как должно быть. И теперь ты должна не прятаться, не бежать, не стесняться всего, что было. Сейчас ты должна расправить плечи, взвалить на себя свой, отмеренный богом груз ОБЯЗАННОСТЕЙ, и идти выполнять их. Повторюсь, ты ВСЕГДА та, кто ты есть. Вне зависимости от прошлого и будущего. Единственное, что важно — берёшь ли ты на себя свою ношу, или валишь в монастырь. Но вот тут решать тебе и только тебе.

— И плевать, что меня видели голой? — В её голосе послышалась усмешка и ехидство. Сеньорита просывается от сна?

— Ну, видели. Что это даёт? — расплылся я в улыбке. — Если ты холопка — они будут трепаться по пьяни, что видали такую красоту, и «я б ей вдул». Но если ты госпожа, королева — то пусть с благоговением вспоминают этот вид и преклоняются, ибо у тебя есть право повелевать ими. Не они отвечают за тебя, а ты за них. Если люди поймут это, почувствуют в тебе королеву и сеньору, ничто не будет иметь значение. Ведь только трУсы и безродные цепляются за приличия и традиции.

— Ты готова нести то, что господь для тебя отмерял? — перешёл я к сути, закончив с философией. Она от неожиданности вздрогнула.

— А-а?

— Я говорю, меня послали сюда, взвалив на плечи свою ношу. На Астрид взвалили свою. Вот эти парни, — показал рукой вокруг, — у них ноша своя. А тебе дают свою, собственную. Может она легче, чем у кого-то из нас, может тяжелее, но тебе господь предлагает её нести. И если согласишься — обратной дороги не будет. Как не будет оправданий: «Я боюсь», «Я стесняюсь» и «Ну что же я так с ними». Ты отвечаешь за вверенных людей, и либо ты сурова и жестока, но справедлива, и всем даёшь понять, кто госпожа, или не берись. Сразу не берись.

— Я-а-а-а… — Зависла. Опустила глаза. Продышалась, но приняла решение. — Я попробую, Рикардо.

Я закачал головой.

— Никаких «попробую». Да- да. Нет — монастырь. Если возьмёшься, но не вытянешь… Повторюсь, твоих детей я сделаю настоящими мужчинами и баронами. Но позорить королевскую кровь нельзя. Потому, что нельзя. Понимаешь?

Она снова опустила голову.

— Я… Мне сложно, понимаешь?

— Рабская психология. — Я усмехнулся. — Астрид о ней и говорила. Илон, или ты её из себя вытравишь и позволишь крови взять своё… Тебе ведь много не надо! Просто не сопротивляйся! Или… — Я тяжело вздохнул.

— Я готова принять на себя ответственность, данную богом! — резко подняла она голову и сверкнула глазами. — Ты прав, я — королева. Я очень долго была рабыней, но я не рабыня. Потому мой муж и убежал — понял, что нам теперь не по пути.

Я улыбнулся. Вот такая сестрёнка мне больше нравится.

— Хорошо. Тогда докажи своё право повелевать. Прикажи отрокам отдать тебе платье. — Я подошёл и протянул платье Сигизмунду.

Под её недоумённый взгляд вернулся, сел и закинул ногу на ногу. Улыбнулся. А как вы хотели, только теории мало. Завтра уеду — вся теория на этом закончится. Она должна испытать надрыв, пересилить себя. Вот пусть и пересиливает.

— Прикажи им сделать это, — повторился я.

Испуганные глаза Сигизмунда.

— Граф, это… Ты ведь не давал приказа отдавать?

— Кто-то слышал мой приказ отдавать сеньоре управляющей замком её платье? — усмехнулся я.

Отроки вдоль стен замотали головами. Тита, кстати, подняли, но напарники всё ещё подпирали его плечами.

— Отдал платье! Быстро! — подошла к начальнику моей стражи сестренка, сверкая глазами, что теми сверхновыми.

— Н-не могу, сеньора! — Отвернул Сигизмунд от неё корпус, отдаляя искомое платье.

Закономерно, Илона попыталась забрать силой. Прыгнула раз, другой, попробовала проскочить, забыв о наготе. Но не на того напала — сильный воин, да ещё в кольчуге, легко, одной рукой, отбросил её назад.

— Полегче! — прокомментировал я. — Это всё-таки не девка дворовая! А сестра вашего графа!

— То есть мы ничего не можем ей сделать, — констатировал Лавр.

— А вы, сильные мужчины, собираетесь воевать со слабой беззащитной, да ещё обнажённой женщиной? Уважаемые, самим не стыдно? — поддел я с очередной порцией иронии.

Отроки поняли, в какую попали задницу. Илона тем временем воспряла духом и снова набросилась на Сигизмунда И так его, и эдак. И даже ухватилась за юбки и потянула на себя.

— Помогай! — рявкнул Сигизмунд стоящему слева Бьёрну, и тот, подойдя, попытался корпусом оттеснить сеньору, стараясь не сделать ей ни капли боли. Надо сказать, картина украшалась тем, что кровь пусть не сильно, но продолжала обагрять руку, и в крови было как тело самой Илоны — некоторые его части так и рубашка отрока, и его камзол (кольчуга надета под рубашкой), и немного даже штаны. Ну и платью немного досталось — окровавленными руками его хватать. Моя рана уже затянулась, но я же маг, у меня всё быстрее.

Вдвоём отроки сеньору от одежды оттеснили. Илона, озверев, видимо, совершенно перестав стесняться наготы, подошла ко мне, ещё раз оглядела их.

— Рикардо, быстро прикажи им отдать платье!

— Нет, — покачал я головой. — Это было бы слишком скучно. Ты сама должна. Они должны почувствовать в тебе хозяйку, дочь их сеньора, нашего отца. И отдать, невзирая на мой приказ.

— Рикардо, я… — Она зарычала, но взяла себя в руки. Ещё раз поглядела с тоской в сторону платья и отроков… Развернулась ко мне, и…

…И, схватив правые ножки моего стула, резко дёрнула их вверх.

Стулья тут, конечно, тяжёлые. Но и люди сильные. И я, не успев сгруппироваться, полетел вбок, ударившись черепушкой, успев в падении заорать:

— Не сметь! Не приближаться! Это семейные разборки! — ибо отроки, кроме Сигизмунда и Бьёрна, дёрнулись выручать своего сеньора. Ввиду нападения на него разъярённой гарпии, ага.

Только успел вскочить, как на мою голову обрушился медный поднос, стоявший на столе чуть дальше, сразу за мной. Бум! Ничего страшного, закрылся рукой. А потому и пропустил новый удар этим же подносом. Бум!

— Сукин сын! Быстро прикажи своим людям отдать платье! — Бум! — не останавливалась ни на миг она. — Быстро, я сказала! — Бум — Я! — Бум — Твоя! — Бум! — Сестра! — Бум! Бум! — Дочь твоего отца! — Бум! — Перед ними, как какая-то шлюха! — Бум! — Бегом, сукин сын! — Бум! Бум! И ещё раз бум!

И я сделал то единственное, что оставалось — позорно сбежал.

— Не сметь! Это семейное дело! — снова успел рявкнуть я, ибо отроки снова дёрнулись, и даже на мечи руки положили.

Илона не стала преследовать. Она сделала вещь гораздо хуже. Подняла с пола… Выроненный мною кнут. И протоядно оскалилась.

— Эй-эй! — поднял я руки в её сторону в защищающемся жесте. — Я, конечно, твой брат, и это семейное дело, но я всё ещё твой граф! И ты не станешь позорить меня перед подчинёнными!

— В тебе кровь графа! — ядовито парировала она. — Голый ты или одетый, больной или здоровый, пьяный или трезвый, избитый сестрой или не избитый — ты всегда остаёшься графом, Рикардо Пуэбло! Разве нет?

Кнут просвистел, но била она в сторону. Нечто во мне вздохнуло с облегчением.

— Быстро прикажи отдать мне платье! — Кажется, я перевыполнил план по пробуждению из крепостной мышки гром-сеньоры. — Бегом!

— Я-а-а-а… — Я растерялся. Ибо несмотря на её состояние аффекта, всё же не доверял оному. Аффект пройдёт, и завтра вернётся серая мышка. Надо бы закрепить! Но как, чтоб никто не пострадал?

Новый удар кнутом — но уже ближе, в метре от меня. Надо сказать, стоя по центру обеденной залы, она могла достать до любой стены. Мы все были под нешуточным таким прицелом.

— Граф, это… Может её обезвредить? — подали голос парни с той стороны залы.

— С ума сошёл?! — ответил я. — Нельзя. Она — сестра нашего графа.

— А мы аккуратно.

— Нет, — принял я решение. — Пусть так.

Илона снова прокачала ситуацию, осмотрев всех присутствующих. Глазки её снова сверкнули и… Она зарядила кнутом в сторону Бьёрна, так и державшего платье. Почти попала — ударила в метре от него. И я понял, хотела бы — попала бы, управляться с лошадьми, как и с кнутами, умеет.

— Отдал! Бегом!

Бьёрн сделал глупость — попытался рвануть влево, в сторону двери вон из обеденной.

Щёлк!

— А-а-а-а! Ты что делаешь! Стерва законченная! — Отрок упал и схватился за ногу, по которой Илона его приласкала. Поверьте, это БОЛЬНО!

— Куда собрался? Я ещё не одета! — Илона, мрачная, как грозовая туча, медленно наступала. Стоящий следующим у стены Лавр схватил упавшее платье и рванул далее по кругу. Он вообще-то не выскочил за дверь, проскочил вход. Но щёлк, и сверхзвуковой кончик ударил ему точно по спине (паршивка знала, что там кольчуга, но это всё равно неприятно).

— А-а-а-ай! Что ты делаешь? Дура баба! — развернулся он к ней.

— Отдай! — медленно наступала на него эта валькирия.

— Сеньор граф! Прикажите ей отдать платье! Не дело это, уважаемым сеньорам нагишом ходить! Они должны замком управляться, а голыми пусть девки дворовые пляшут!

Щёлк! В полуметре от отрока. Тот вздрогнул, испуганно моргнул.

— Сеньор граф! Ну прикажите же!

— Стоять! — командовала она, потрясая кутом. Лавр было попробовал снова бежать, но куда, блин! Прижался к стене. Она подошла и, спокойно, без сопротивления, забрала свою вещь. Окровавленный кнут (я резал правую руку, ею же она кнут и держала) откинула прочь.

— Кроме сеньора графа — все вон! — рявкнула она. — Я ваша госпожа — и я приказываю! Рикардо, а ты оторви зад от стола и помогай одеться! — Я как раз успел снова присесть, на столешницу, видя, что угроза сместилась на другую, менее везучую цель.

— Сигизмунд и Тит — остались! — продублировал её приказ, внеся небольшие коррективы. — Остальные — свободны, можете идти праздновать. До утра. Всем по лунарию, кроме Лавра, Бьёрн — тебе два — компенсация за нанесённые увечья.

— Эй, а мне почему нет? — возмутился Лавр.

— Вон пошёл! Позорище! — за меня ответил Сигизмунд, сверкнув глазами. Угу, это Лавр отдал платье. Его, конечно, коллективно напоят, проставятся, что удар на себя взял, но лунарий не дать — святое, не поспоришь.

— Да идите вы все!.. — психанул отрок.

— Двести пятьдесят ассов! — успокоил я его, крикнул вдогонку. — Но — авансом. Не забывай, ты опростоволосился.

Лавр остановился, удовлетворённо кивнул, и, стараясь держать морду кирпичом, вышел вслед за остальными посмеивающимися отроками.

— Граф? — Это Сигизмунд, напряжённо сузив глаза.

— С утра выступаем. Проследи. Лавра успокой — зла не держу, — успокоил я. — Он сделал то, что должен был. И выдай ему грёбанный лунарий как всем. Скажи, это у меня шутка такая была.

— Ух, сеньор граф! — удовлетворённо закачал отрок головой, и, степенно, придерживая рукой меч, удалился, аккуратно прикрыв дверь.

— Помогай сеньоре! — кивнул я Титу на Илону, пытающуюся натянуть единственный доступный, но роскошный предмет одежды. — Илона, а ты дай руку.

Та протянула раненую ладонь. Я огоньком, еле-еле вливая в поток энергию, прошёлся по ране, прижигая её и затягивая. Констатировал:

— Глубокий порез. Думал, будет меньше.

— Переживу, — нахмурилась она.

— И всё же. Сейчас кровь остановил, но, думаю, шрам останется. Сходишь потом к нашей лекарке, может она сделает так, что рассосётся?

— Переживу шрам на ладони, — недовольно фыркнула она.

— А будешь букой и злиться — пожалеешь, — посуровел я.

Она хапнула ртом воздух, но, встретившись со мной глазами, тут же от этого замечания опала.

— Прости, брат. Но ты выставил меня дурой. Обнажённой дурой. Как девку какую-то. При отроках!..

Тит всё это время молча помогал натянуть ей платье, и уже закрыл грудь, плечи… И принялся за шнуровку. Ну, кому этим заниматься, как не её бойфренду.

— Я уже сказал тебе, плевать, есть на тебе одежда или нет, — повторился я. — Расстроена ты или радостна. И даже пьяна или трезва. Ты ВСЕГДА повелительница и госпожа, и они должны это чувствовать. Все они. Обратная сторона права повелевать — ответственность. Это не привилегия, и использовать её нужно с умом — не уподобляйся всеми ненавидимым заразам, третирующим людей ради удовлетворения собственного чувства власти. Власть в тебе от природы, от невинно забитого кого-то её больше не станет. Как и меньше. Давай ещё раз спрошу: Илон, ты справишься?

Сестрёнка подумала, и кивнула.

— Да. Я попытаюсь… Помню-помню, что ты сказал — если не справлюсь, буду жалеть, что не выбрала монастырь. Но я буду бороться, обещаю. — Она улыбнулась. Грустно, но это первая улыбка её за вечер. — Я стану королевой! Или принцессой, — задумчиво поправилась она.

— Тит, какие у тебя планы на мою сестру? — перевёл я разговор на чуть другое, но не менее насущное.

— Почему спрашиваешь, граф? — напрягся тот.

— Потому, что она сильно старше тебя, — честно признался я. — У неё двое почти взрослых детей. И в замке считают, что вы не пара, и ты просто её используешь. Потому я спрашиваю прямо — мне делать нечего, кроме как слухи собирать.

— Дети… — прошептал он что-то нехорошее. Затем вскинулся. — Но у неё могут и ещё быть дети… — обескуражено посмотрел на гёрлфренд. — Правда ведь?

Илона повернулась, посмотрела на него, потом на меня.

— Рикардо, в чём проблема? Что не так? Скажи сразу, ты же всегда прямо говоришь.

Я пожал плечами.

— Нет проблем, всё так. Просто понимаешь, один юноша залез на графскую сестрёнку. Когда он на неё залезал — он не отдавал отчёта, куда лезет. Лежал раненый, не владел всей информацией. Допускаю, что она ему даже искренне понравилась. А он — ей. Почему нет-то?

Но если так — то их отношения нужно узаконить. Я разговаривал с падре, он сказал, что муж, получив вольную, бросивший семью и детей, не муж вовсе. Семья — ячейка общества, и беря жену, муж берёт на себя перед богом и людьми ответственность, обязательства. Он рванул не на заработки, не в поход за лучшей долей, чтобы кормить оную семью и растить детей — он СБЕЖАЛ. А значит, договор нарушен. Церковь аннулирует ваш брак.

— А-а-а-а… — зависла с раскрытой челюстью Илона.

— Это я к чему, — усмехнулся я. — Мне нафиг не сдалась жизнь моей сестрёнки во грехе. Мы только что выяснили, спасибо Лавру, что она — уважаемая сеньора, а не дворовая девка для пользования. Тит, ты всё понял?

Отрок ошарашено кивнул, вновь берясь непослушными руками за шнуры платья.

— Если у моего отрока Тита намерения серьёзные, — продолжил я, — падре, как с войны вернёмся, повенчает. А если ему просто постель погреть больше некому, да мало ли, может чего от графского добра через полюбовницу обломится — то мой совет отроку отвалить от его сестры и затихариться. И искать девок-давалок среди сеньорин попроще. Отрок понял, что ему хотели сказать?

— Понял, граф. — Тит смущённо уставился в пол. — Только я за него отвечу, ну, за отрока. Ага?

— Говори, — разрешил я.

— Отрок согласен. Если падре обвенчает — я тогда прошу у тебя руки твоей сестры.

— Которая старше тебя? — картинно нахмурился я.

— Она не старая, ещё пару ребят родит, успеет! — вскинулся воин, и, судя по тому, как нервничает, это был главный для него вопрос. До сих пор парочкой нерешённый.

— Ти-ит! Рикардо! — Илона, забыв о шнуровке, обхватив лиф руками, переводила взгляд с него на меня.

— Молчи, женщина! Мужчины разговаривают! — Сказал я в шутку, вот только нифига для этого мира это не шутка. — Родишь ещё детей?

— Й-йе… — Вздох, хапнула воздух — от волнения сестрёнке дыхание спёрло. — Й-а как бы больше не собиралась… Но если замуж можно… Тогда рожу! — уверенно закончила она.

— Тогда у вас есть моё благословение. — Я улыбнулся и перекрестил их. Пафосно, как мог. — Сегодня же всем объявите о помолвке, и, Тит, можешь перевезти вещи к невесте. И чтобы больше никаких разговоров в замке о прелюбодеянии и порочащей плотской связи графской сестры! Вопросы?

— Спасибо, граф… Рикардо… — На глазах Тита выступили слёзы. Он порвался упасть на колени, или на одно колено, но засомневался, а потом я не дал.

— Ладно, голубки. Воркуйте. Я пошёл.

Вышел, оставив растерянных жениха и невесту наедине — им есть что обсудить. Именно, жениха и невесту, так как я, как главный родственник-мужчина и глава её стаи, дал на их брак добро.

У входа с той стороны встретил Сигизмунд и сразу взял под локоток.

— Рикардо, можешь меня выгнать нахрен, но я всё же скажу. Зачем ты так подставил парней? Как теперь быть? Как им ей в глаза смотреть? Тебе?

Я хмыкнул. Ладно, попробую достучаться.

— Как смотреть — как обычно. Я не просто так сказал, так оно на самом деле и есть — даже голой она должна чувствовать величие. Специально так задумал и раздел её. И, как видишь, девочка справилась. В её голове аффект переборол стыд и страх, вырвался наружу и смёл барьеры, не дававшие быть властной стервой. Теперь, после сегодняшнего, ей станет легче.

А что касается игры с платьем… — Улыбнулся и перешёл на загадочный шёпот. — Сигизмунд, скоро в этом замке будет хозяйка. Сертория. Причём настоящая. Имеющие реальные, а не мнимые права на престол. Она будет вашей графиней, и поверь, таких властных стерв, как она, ещё поискать!

— Да что я, не знаю, что ли! Общались же… — грустно и очень разочаровано потянул отрок. — Ну, блин! Ну, граф, ты даёшь!

Высказался он жёстче, но цитировать не буду.

— Да-да, о таком ты не думал, знаю. Но теперь задумаешься. Представь, завтра она отдаёт вам приказ, идущий вразрез с моим. Ваши действия?

Он не стал отвечать, и я его понимал. В таких вещах всё сложно. Прямой приказ, капаемый войны, военного дела, оружия и так далее — без вопросов. Но могут быть и даже точно будут вполне мирные приказы, которые она может отдать, как моя жена, как их графиня. Как быть в этой ситуации? Она ведь будет не просто моей второй половиной, но останется при этом сестрой короля! Попадос так попадос.

Ладно, и он пусть думает. А я пока вниз, в лекарскую — у Анабель сегодня несколько пациентов, несчастные случаи из-за массовой пьянки, пара драк и одно ножевое — тоже пьяная драка. Справится, она ж магесса… Одарённая. А потом заберу её в кроватку. До утра нам надо много успеть…

А Астрид не зову, хотя напрашивалась «перед расставанием». Хватит кровь месить, пусть лучше эльфёныша родит, чем урода. Обещал — воспитаю.