Пограничник (том 2)

Глава 32. Ответка

— Рикардо, расскажи нам… Про это всё, — улыбнувшись, попросила Катрин, когда мы сели. «Мы» это целая компания: собственно я и она, причём её, как галантный кавалер, я вёл под ручку, присосавшийся как клещ Аларих, и я не нашёл аргументов ему отказать, Никодим, которому должен, ибо сам обещал «всё-всё рассказать», и именно его по случайности сбило в дверях это тщедушное неоткормленное творческое тело. Ну, и куда ж без Хавьера Томбо, главного вольного инвестора региона! Тоже присутствовал в толпе, и при всех прочих его единственного был рад видеть.

— Что именно? — задумчиво потянул я, соображая, что при таком сочетании слушателей говорить можно, а чего не стоит.

— Про крепостных. Ты говоришь, переполнится чаша господня… Как это… Может быть? — пристально сощурилась она, пронзая глазами насквозь.

Я повернул голову к Алариху… И понял, что он в теме о моём попаданчестве. Что может и правильно — чиновник такого уровня, да ещё напрямую имеющий дело со мной, должен знать подводные камни насчёт опекаемого. Сколько всего легатов, то есть спецпредставителей, у короля? Три? Четыре? На всю страну. А значит и доступ к секретке хотя бы у некоторых, кому в работе пригодится, должен быть.

— Сурово, — покачал я головой, прогоняя перед взором всякие жакерии, Уотов Тайлеров и прочие французские революции. — Это может быть очень сурово. И невероятно кроваво.

Легат вздохнул, покачал головой, словно отгоняя наваждение:

— Рикардо, насколько я могу судить по истории нашего королевства, да и соседей, любые восстания черни ВСЕГДА заканчиваются тем, что их топят в крови. Без исключений. Вначале, пока рыцари разрознены, кто-то гибнет. А потом…

То есть это реально умный мужик, не просто способный к глубокому анализу процессов, но и делающий этот анализ в повседневной жизни? Он поднялся в моих глазах!

— Аларих, есть восстание, — ухмыльнулся на это я. Бунт. — А есть такое слово, РЕ-ВО-ЛЮ-ЦИ-Я! Сечёшь?

Непонимание на лицах.

— Вы можете сто раз победить, уничтожив восставших под корень. Но этим только приблизите своё окончательное поражение. Ибо только усугубите задницу, в которой находитесь — за их смертью произойдёт ваше собственное разорение, и через время вы перестанете быть рыцарями, ибо не на что. Побеждают не люди, поймите. Побеждает система. Не важно, кто солдат, кто полководец, кто король: если система пошла в разнос, завтра вы все станете нищими, не способными более к тому, что было вчера, и вас уничтожит любое жизненное обстоятельство — от воинственного соседа до нового восстания или набега нелюди. Если в рамках системы решение принято неправильное — вам всем скирда, и плевать что здесь и сейчас вас много, и вы все стоите такие красивые в дорогущих латах. Завтра вместо вас принимать решения будут другие, вот что главное. Есть глобальные исторические процессы, и ни один человек не может этого преодолеть.

— Ты говоришь в то, во что трудно поверить, Рикардо, — а это усмехнулся Томбо. — Мои глаза, а я много путешествую и много где бываю, видят сияющие города, крепкие замки, твёрдую власть. А ты страшишь всеобщим разносом прямо завтра. Мы ведь жили так столетиями, и ничего, справлялись. С чего вдруг завтра всё это разлетится в Тартар?

— Знаешь, Хавьер, к концу третьего века казалось, что Империя сильна и могуча, — усмехнулся я. — Варвары всё ещё огребали, вторгаясь на её территорию. Главным врагом имперцев были другие имперцы, и гражданские войны казались куда более важными, чем внешний враг. Ещё сияли огромные каменные города с акведуками, термами, гимнасиумами и библиотеками, с централизованным водопроводом и канализацией. Но вот уже полстолетия не было твёрдой власти, и на трон садился любой удачливый проходимец. Это было следствие кризиса, а не причина, но люди не видели причины и по привычке тушили пожар, заливая вёдрами с оливковым маслом, а не изолируя горящее дерево от остального. И когда настал час икс, всё это рухнуло на памяти одного единственного поколения. Вся эта сверкающая и сияющая блеском позолота оказалась налётом ржавчины и мха.

— Мы все, сеньоры, движемся к подобному трындецу, — подался я вперёд, чувствуя, как в груди загорается непонятный огонь. Ибо впервые в этом мире я пытался сформулировать корень проблемы, которую буду пытаться купировать и избежать. Я должен разложить её на причины хотя бы для себя, для собственного понимания, чтобы не идти по инерции. — Главный показатель кризиса — с каждым годом всё более и более массовый голод крестьян. Вы не обращаете на это внимания, это же не люди, пыль, но именно эта пыль, горбатя спину, делает вас — вами. Что, разве не так? — Оглядел их лица. — Убери их, и вы пшик, пустота! Вы даже осознать это боитесь, что тем более усугубляет кризис.

Благородные за столом презрительно скривились, крестьяне для них ещё долго не будут людьми, а купцы невесело задумались.

— При этом ваши купцы, — продолжал я. — У них много, дохренища денег! Но потратить их, вложить куда-то, они не могут. А если деньги не запустить в оборот, они начнут давить на цены, и настанет инфляция. Все товары начнут сами собой дорожать, просто так, без видимой причины, так как в системе много денег, которые ничем не обеспечены. И поверьте, вы очень сильно недооцениваете угрозу! Именно она — самое хреновое, что будет происходить в королевстве и мире в ближайшие годы. Именно от грёбанной инфляции погибнет больше всего народа — ни одна война не сравнится с потерями от неё.

Ну, и ваша склока между королём и герцогами — это тоже попытка тушить пожар земляным маслом. Король считает, что собрав власть до кучи, забрав права у лидеров провинций, он сможет что-то сделать. Да ни черта он не сможет, только отсрочит геморрой, сделав его последствия более суровыми! То же и герцоги — они винят в кризисе королевскую власть, и каждый хочет решить свои проблемы сам, и желательно за счёт других. Но если они победят — вот тут как раз всё и посыплется; герцоги маленькие, и накроет кризис их мгновенно.

— И Пуэбло не исключение, — покачал я головой, словно отгоняя наваждение. — Тряхнёт весь мир, и нас зацепит, что бы я тут у себя ни новаторствовал. Я просто хочу сделать так, чтобы, когда всем станет плохо, мне было немножко лучше. Совсем чуть-чуть, чтобы выстоять под ударом нелюди. Вот и всё.

— Рикардо, если ты знаешь, почему королевство и мир катятся к пропасти, — начал Томбо, — ты, возможно, сможешь всем это объяснить. На королевском совете, там… Я, вот, слушаю тебя и понимаю справедливость многих вещей. Мир последние годы сильно изменился, во времена отца и деда так не было. Возможно, объединившись, люди могут многое сделать. Ведь у нас много заинтересованных в этом людей. — Переглядывание с Никодимом. Имелись в виду купцы и купеческие гильдии. Типа, они придут к власти вместо изживших себя рыцарей. Наивные! Ребята, какие ж вы наивные романтики! Это будете НЕ ВЫ. Это будет совсем другой формат купцов.

— Снова мимо, — покачал головой я увереннее. — У каждого в этой клоаке свои интересы. И выбирая между «хорошо прям сегодня, но плохо завтра» и «плохо сегодня, но очень хорошо послезавтра», все выберут сегодня. Не верите мне — подумайте над человеческой природой, как бы вы сами поступили, не зная того, что говорю я? Не выйдет стаду объединиться. Потому, что оно стадо.

И если считаете, что встав во главе всего этого бардака, можно что-то сделать, — впился глазами я в Катюшу, — то снова мимо. Великий Диоклетиан в своё время, осознавая надвигающийся трындец, пытался что-то сделать. Не вышло. С трудом выстроенная им система пошла в разнос с его отставкой. Юлиан пытался — его грохнули свои же солдаты. Они тоже выбрали «сегодня». Пытались Стилихон и Аэций — обоих прикончили их императоры, считавшиеся марионетками на тронах, и сразу после смерти все их титанические усилия пропали втуне.

Последним был Майориан — попытался стать не-марионеточным императором, а настоящим, и попытаться хоть что-то сделать для восстановления империи… Но Рециммер, стоящий за его спиной варварский военачальник, грохнул его открыто, ничего и никого не стесняясь, банально устроив засаду. Даже не озаботился приличиями, там, тихо за углом заколоть, или отравить.

Усилия у всех титанические, а результат — пшик. Когда система идёт вразнос, её не спасти, поймите, уважаемые. Разнос можно только возглавить, не доводя до массового кровопролития. Но мир всё равно не будет прежним. Не будет в новом мире ваших вольностей вне зависимости, удастся мне спасти осколок цивилизации у себя, или нет. Ты говоришь, — повернул голову к Алариху, — что победив, и вырезав зачинщиков бунта, вы решите проблему? Чёрта с два! Вы просто ещё больше уменьшите число тех, кто вас кормит. И когда вы не сможете организоваться, придут те, кто сможет организовать ИХ, — выделил я это слово. — Вы станете нищими и больными, а кто-то, кто превратит вашу систему в иную, с другими базовыми принципами и установками — богатым и здоровым. И всё это только в случае, если вас всех не схарчат орки и не зачистят эльфы. Рулит экономика, сеньоры, а не военная сила, и хоть ты тресни.

— А короли там будут? — Катарина. — Ну, этом новом мире? — Поёжилась.

Хороший вопрос. И для неё самый актуальный.

— Да. — Я уверенно кивнул. — Несколько столетий продержатся. На них сделают ставку те, кто станет в новой системе богатым и здоровым. Причём вначале короли пройдут путь до абсолютной власти, когда будут росчерком пера решать в своей стране всё! Но ничто не вечно под луной, и это пройдёт — без королей-самодуров богатым и здоровым править окажется на порядок легче. Но повторюсь, это небыстрый процесс… Был в той стране.

— А дальше? — А это задумчивый Аларих. — Дальше что?

Я пожал плечами.

— Народ, я знаю, как было где-то далеко, в одном месте. И в том месте были совсем другие условия, не как у нас. Природа другая, экономика, население. Даже религия отличалась! Сейчас мир на грани взрыва, и вы все сами это чувствуете. Мир, зашедший в кризис, может решить свои проблемы только одним способом — тотальной войной всех со всеми. Которая у нас на носу, и вы все это знаете, давайте не будем делать вид, что мы тупые и назовём вещи своими именами? И я не знаю, как уладить конфликт между королём и герцогами просто потому, что он системный, это в принципе невозможно. Это лишь следствие, попытка выйти из кризиса за счёт мобилизации экономики для войны. Вот только результат будет обратный — ослабнут все, и начнётся то, о чем мы не можем даже догадываться. И сил потушить пожар не будет ни у кого.

— Всё, чего хочу я, это сохранить боеспособность собственной территории, — воздел я руки кверху в жесте «сдаюсь-сдаюсь». — Чтобы здесь не было того ужаса, какой будет там, у вас, — кивнул рукой в сторону севера. — И легион, и ауксилии вместо рыцарей, и хирды вместо арьербана, и ополчение лимитанеев, построенное по новому принципу… Я просто хочу удержаться, не быть съеденным орками, пока вы будете резать друг другу глотки, а вы будете резать друг другу глотки.

Тяжёлые давящие взгляды, но, кажется, этим случайно возникшим разговором я поднял проблему и повернул её так, что они поняли моё истинное настроение. Ибо, имхо, Аларих ехал сюда как раз для того, чтобы промониторить, что я на самом деле затеваю.

— Я хочу жить! — воскликнул я, доигрывая, и при этом не играл, был искренним. — Довольны? Я сказал это. И потому, Аларих, несмотря на то, что эта сука Карлос уже дважды подложила мне свинью, а один раз даже подписала смертный приговор, я не выступлю против него, можешь так и доложить. Да, он мудак, но он нужен мне, потому, что плохой король лучше семигерцогщины. Только единое государство способно помочь мне устоять тут, — похлопал по столешнице. — Без помощи с севера, даже если объединится весь Юг, мы не выстоим. Вот и все расклады, никаких секретов и тайн, сеньоры. И если у вас есть рычаги, просто донесите до него, что ему я не враг, скорее самый верный союзник.

— Но при этом врагов в собственном тылу не потерплю, как бы он к этому ни относился! — сверкнул я глазами. — Да-да, я про Феррейрос, сеньоры. Он обречён, я уничтожу его, даже если Карлос пришлёт сюда всю свою гвардию. Ибо удар в спину от соседа в нескольких днях пути для меня страшнее всего войска королевского домена, да хоть всего королевства! Я готов сдать кое-что из того, что имею, я могу предложить некоторые штуковины, каких ни у кого нет вроде крепких лат или арбалетов. Могу предложить ведьмин порошок от гнойных ран, могу предложить союз против кого-то, если не придётся далеко уходить из дома, но Феррейрос — мой, и это не обсуждается.

— Я поговорю с братом, — уверенно кивнула Катрин. — Не обещаю, что получится, но попытаюсь донести твою позицию.

— Совершенно точно не получится! — заключил Аларих. — Но как коллега, и как более умудренный жизнью, граф, я понимаю твой настрой и твои чаяния.

— Аларих, ты видишь, у меня нет выбора, — скис и грустно выдохнул я. — Я просто физически не могу дать коню ступать назад. Кстати, Никодим, вас это тоже касается. Я и так загнан в угол, не загоняйте меня туда ещё больше. Зверь, которому некуда отступать, ничего не боится и рвёт на куски вне зависимости от силы, званий и регалий. Да, у вас высокие стены, ещё выше, чем у глупого города на востоке от моего замка. Но у вас полно слабых мест, не находишь? — Криво и очень пакостно улыбнулся. — И главное — ваши экономические связи. Ваше экономическое могущество, основанное в большей степени на торговле и обслуживании моего графства. Ваш магистрат готов пожертвовать благополучием и процветанием всего города в угоду мелочного удовлетворения чувства превосходства надо мной в пустяковых вопросах некоторых его гильдий?

— Я донесу твою позицию до магистрата, — неуверенно покачал головой партнёр, немного бледнея. Ну вот и до «сладкого» добрались. Давно хотел.

— А ещё ты, наверное, хочешь меня о чём-то попросить? — сощурился я, пронзая его взглядом. — Я прав?

Купец смутился.

— Рикардо, не при всех. Может… Выйдем? — Отлично, ломаться не стал. А значит заслужил честность и с моей стороны.

— А почему нет, собственно? — усмехнулся я. — Стыдно? Да ладно, её высочество подтвердит, у любой тайной службы бывают сбои. Все косячат. И вы не исключение. Сеньор легат? Он королевский представитель, и априори на вашей стороне. Сеньор Томбо не из болтливых, и как соинвестор, понимает, о чём речь, и будет немее рыбы — это в его интересах. Не стесняйся, говори при всех.

— Я-а-а-а… — Замялся. Я продолжал давить:

— Просто признай то, что надо признать. Скажи как есть: вы сели в лужу, и точка. И обещаю, я пойду навстречу! А если тайны и недомолвки — хрен вам, а не Таити!

— Но… — Смятение. — Рикардо, пошли за конюшню, проветримся?

— В Магдалене учить жить местных пришлось силой оружия, — решил добиться своего я. Ибо если признает при свидетелях — это будет дополнительной защитой мне завтра. Дескать, я не выдумываю, аквилейцы и правда играют против меня, я не просто трамвая ждал. — Они по привычке хотели меня поиметь. Сейчас из-за этого зализывают раны, хотя могли до крови и не доводить. Вон, досрочно контрибуцию выплатили — у меня хоть чуть оборотных средств появилось! Да и бароны ушли из под Феррейроса не ропща только благодаря этому. И я совершенно точно знаю, что вы не лучше их, — ткнул в него пальцем. — Такие же скоты, готовые ударить в спину.

Так что не надо ля-ля про честность и благородные помыслы, просто признай, что косячнули, и поедем дальше. Мы же взрослые люди и понимаем, как работает этот мир. И, может, это заставит вас быть умнее, и в следующий раз больше ценить наши отношения? И как минимум не посылать на дело дураков?

— Он ничего не должен был тебе сделать! — шёпотом закричал партнёр, краснея и бледнея. — Просто наблюдать! Почему этот тупой осёл подослал мальчишку, да ещё на твой чердак… Это за пределом моего понимания! ТАК подставляться мы не хотели! Слово! — Поднял вверх правую ладонь. — А наблюдение… Ричи, ты благородный, но я скажу как купец, варящийся в среде войн гильдий. Там все друг за другом наблюдают, все друг за дружкой следят. Это не считается чем-то… Запредельно плохим. Просто чердак… Вот чердак — это чересчур, да, и мы признаём, что виноваты. И готовы дать за это… Компенсацию.

— Не замышлял, говоришь, — усмехнулся я и подозвал Тита — тот был ближе всех. — Найди Йорика.

Йорик, как оказалось, тоже был в таверне, но сидел в дальнем углу, со своими. Вообще тут было людно, и музыканты в почти полном составе, кроме Вики, уже что-то лабали, для разогрева, но мы обсуждали слишком серьёзные вопросы, чтобы вслушиваться. Фоновый шум создают, и ладно.

— Да, Рикардо, — присел ярл на свободное место рядом со мной, как раз напротив Никодима. — Что случилось?

— У нас же есть возле главной избы, где руководство строительством заседает, колодки? С утра там какой-то бедолага сидел, закованный.

— А, ну да, — кивнул ярл. — То ж вор был. Из северян, из лодейных. Что-то там на соседней ладье украл. Они потом меж собой перетёрли, хозяева лодок, и попросили отпустить. Надо было наказать, плевав на них?

Я нахмурился, но отмахнулся.

— Да чёрт с ними, северянами. Сами разберутся. Капитана лодки, нанявшего мальчишку, срочно заковать в эти колодки. Прямо в эти самые.

— Прямо сейчас? — Тур нахмурился. Я тоже:

— Немедленно!

— На ночь глядя?

Глядя, как я запыхтел, всё понял и вздел руки кверху:

— Ну, надо — так надо!..

— И это… Организуй парней, которые бы его охраняли, — продолжил я. — И пусть все они, скажем так, на пару минут, не сговариваясь, в один момент отлучатся по делам. По нужде там, зову природы, или просто отойдут на лунную дорожку над водой поглазеть.

— Та-а-а-ак… — Йорик запыхтел. — Мне это не нравится, граф.

— Йорик, я не спрашиваю, что тебе нравится! — резко одёрнул я, добавив в голос стали.

— Но мне придётся потом их наказать. Как иначе-то? — развёл он руками.

— Ну, наорёшь на них перед строем. Не тупи, Йорик! И по лунарию им. А этот лунарий нам организует один таинственный покровитель, так что не унывай, мой друг. — А теперь пронзить взглядом поёжившегося Никодима.

— Понял. — Йорик козырнул. — Выполняю?

— Давай. — Хлопнул его по спине. И ярл, тяжко вздохнул, поднялся с места и пошёл в сторону выхода.

— Никодим, надеюсь, тебя учить не придётся, — усмехнулся я в сторону партнёра. — И как такие дела вершатся, и как следы заметаются. У вас будет окно в несколько минут, ты сам всё слышал.

— Рикардо, но ведь… За несколько минут… Можно только крайние меры! — лицо партнёра было бледным, как смерть. — Выкрасть не получится…

— А кто сказал слово «выкрасть»? — удивился я, причём на самом деле.

— Ричи, но у него семья. Он идиот, да, но он… Хороший человек. И…

— Отставить! — грозно зашипел я, ибо в этот момент музыка смолкла. — Никодим, ты купец, это похвально. Но ЗДЕСЬ торг не уместен! Если влезаешь в дела спецслужб — будь готов ко всему. Или не лезь. Вон, наши доблестные сеньоры это подтвердят.

Катрин вжала голову в плечи, но Аларих смог сохранить невозмутимость.

— Рикардо, я чиновник, и военачальник, но не шпион! — обиженно засопел он.

— Но ты человек Карлоса, — парировал я. — И знаешь кухню. И какие там ставки. — Снова повернулся к Никодиму. — У вас окно в пару минут. И передай своим, что в следующий раз и этого не будет. Один косяк — и мы поссоримся. И вам не понравится моя ответка, просто поверьте. Иди.

Никодим обречённо вздохнул, встал и поплёлся к выходу.

— Жёстко ты с ними, — хмыкнул Аларих.

— А нефиг! — многозначительно ответил я.

Нуачо! Легат — представитель короля. Ну, распишет шефу подробно, как я аквилейцев унизил. Но ведь и они хороши — сами подставились. Этого капитана просто никто пока не пытал — мы с утра к бывшему форту ездили, было не до него, а без нас его трогать и мараться. Кстати, лишний повод надавить на Клавдия. Чтобы кровь из носу нашёл суда претора, кто будет таким дерьмом профессионально заниматься. Ибо если б капитошка запел… Вот тут бы аквилейцам и трындец настал. Он бы соловьиными трелями не дал мне откосить от обиды на их сраный город. А сейчас, когда его по-тихому, по недосмотру, грохнут, мне обижаться не на что, буду улыбаться, и все дела. Приличия соблюдены. А реальность… Ну, вот такая она, эта реальность. Сейчас мне не выгодно ссориться с союзником. А мстя она такая — Лунтики не злопамятные. Они просто злые, и память у них хорошая — накажу после, сторицей. И Катрин тут просто зритель в партере — максимум, расскажет братцу и собственному шефу в Конторе (сомневаюсь, что она ведёт всю госбезопасность королевства, скорее очень привилегированный сотрудник). А Хавьер — вообще пристяжной. Вольный птах, ему дела нет до этих игрищ и разборок. Так что ничего страшного, что опустил Никодима при всех. Наоборот, обозначил, что «есть свидетели вашего плохого поведения, и второй залёт будет серьёзным, ибо ТАМ в курсе, что вы уже пытались».

В нашем полку прибыло. В лице Вики, притащившей по моему указанию два разобранных арбалета. Конечно, Тихон передал, она принесла, в сопровождении Тита, и сейчас, сев с торца стола, млела, собирая агрегаты по частям, словно ребёнок конструктор. Я посадил её за стол, но это как бы не равноправие, она выполняет моё указание, потому народ не возмущался. А вот есть или пить ей с нами нельзя — сразу унижу остальных присутствующих.

Никодим вернулся мрачный, и я попросил его позвать сюда бургомистра и ключевых партнёров по будущему политическому и деловому процессу, то бишь оружейников, пролетевших мимо моих заказов, но всё ещё могущих реабилитироваться, пусть и в ином статусе. А тем временем Сильвестр, закончив вступительный развлекательный блок, взял паузу и подсел к нам. Садился с опаской, боясь, что стукну, но я пар уже выпустил и был мирный.

— Звали, в-вашсиятельство? — Глазки хлоп-хлоп. Вика посмотрела на него со злорадством. Чёрт с ним, не буду спрашивать, спал ли он её. А то и правда не сдержусь. Главное, что у девчонки нет того затравленного взгляда, как у двух других женщин их труппы, а значит если и спал, для неё это ничего не значит, и травмы не оставило. Она вообще философски воспринимает жизнь: ну, вот такая в ней хрень — значит такая, значит будем с этой хренью жить, а не той.

— Садись. — Тот присел. — Для начала спой её светлости песни-байки. Причём, в том числе и про короля спой. Всё-всё, что понапридумывал. А на закуску и про меня — чтобы ни одна тварь не могла сказать, что я ущемляю музы исполнителей, заставляя ругать врагов, а себя хвалить.

— Уверен, ваше сиятельство? — побледнел музыкант, бросая опасливые взгляды на меня, Катрин, легата и снова на меня.

— Слово графа! — поднял руку. — Должны ж мы послушать и оценить, что ты на самом деле стоишь и как выполняешь заказы?

— С огнём играешь, Рикардо. Про то, что мы ЭТО слушали — завтра всё королевство знать будет, — попытался острастить Аларих. — Ладно при тебе тебя ругают. Может ты извращенец такой. Но короля… И я не могу не доложить про это, — уверенно покачал головой.

— Аларих, всё нормально, это я попросила. — Катрин дотронулась ладонью до руки легата. — Просто хочу вживую послушать те гадости, о которых читала в донесениях. Интересно же! — Обескураживающе заулыбалась.

— Ну, если так… — тяжко вздохнул тот и сдался.

— Так мне как, начинать? — переводил с одного важного лица за нашим столом на другого музыкант.

— Да. Иди, давай. Всё как надо покажи. Считай, это переводной экзамен, тест.

— А… Можно Тори со мной пойдёт? Мне… Ударные ОЧЕНЬ нужны! — Умоляющие глаза.

— Ви-и-ик? — перевёл я взгляд на девчонку.

— А? — отвлеклась от арбалетов она. — Чего, ваше сиятельство?

— Сильвестр просит, чтобы ты аккомпанировала ему на ударных. Ты как?

— А что, можно, да? — Её глаза засияли.

— А почему нет? — пожал я плечами.

— Ну, так… Я ж теперь ваша, и…

— Вик, хочешь — делай. Правда этот жлоб вряд ли заплатит за помощь, но…

— Я подарю её одну из гитар! Ту, на которой ты училась! — залепетал Сильвестр… И я так немного подофигел. Ибо помнил, сколько оная гитара стоит. А, дошло! Это взятка, мне. Откат типа: «Граф, я тебя подвёл, провалил задание, не так его поняв, и теперь отдаю дорогущий инструмент для твоей девочки, чтобы ты не держал зла». Учитывая, что у него гитары две, и на одной играет та, что он назвал Вивианой, которую и имел под лестницей, когда я зашёл…

— Гитару Вивиане отдашь, если захочет взять, — отрезал я. — Если решит не оставаться с тобой. А Вике я свою отдам — я всё равно нифига играть не умею. Тем более, в одном городе куплены, одним мастером сделаны — сложного ничего не будет. — А это девчонке.

Та, задорно кивнув, поднялась и направилась на сцену.

— Всё тащишься от рыжих? — не зло, но и не добро, с издевкой, бросила Катрин, наклонившись над столом. — Опасно, Рикардо! Очень опасно! Не на глазах у всего королевства.

Хавьер и Аларих предпочли «не услышать» это замечание. Я же его просто проигнорировал.

— Моя игрушка. Как хочу — так и играю.

А вот это истина, я насчёт неё в своём праве, каким бы оное право ни было.

Затем последовал бессмертный хит Летова и ГО про то, сколько у нас хороших людей в королевстве, и вообще нет проблем никаких. Наоборот, благость и благодать, и всё идёт по плану.

Это было неожиданно, но лучше объективно констатировать факты — про себя было обидно слушать. Повело. Два куплета всего, но проняло так, что, аж кончики пальцев задрожали. Что не укрылось от взгляда светлости, довольно при этом заулыбавшейся, словно кошка, ограбившая рыбный магазин.

Про Карлоса слушал равнодушно — вообще не проняло. Ни положительных эмоций, ни отрицательных. Всё-таки я не злюсь на него, хоть он и пытался меня убить. Почему? Потому, что мысленно ставлю себя на его место и оправдываю, дескать, я бы также поступил? Не знаю, но факт, врагом его не считал. Катрин испытание куплетами про братца также выдержала, не проронив эмоции. А вот легат посерел лицом. Но взглянув на меня, затем на принцессу, лишь вздохнул и сдержался.

В зале же что под эту песню творилось — это пипец! Народ визжал, орал, свистел и улюлюкал. И даже подпевать пытался. Хорошо зашёл политический стёб, этот мир не безнадёжен.

О, а это что? Про кого про кого? Хрена себе!

— …Сидеть! — Я успел. Правда, пришлось действовать резко и грубо, но подсознательно понимал, счёт на секунды, и не мешкал. Вскочил одной ногой на стул и прыгнул, перегнувшись через стол. Успел, схватив её за плечи. И так, как она дёрнулась, по инерции планируя бежать и убивать Сильвестра, вслед за ней проехался по столу пузом, пачкаясь в жирном соусе к мясу, что пока не доела сеньорита, и разливая вино на себя и графа Толледо. Тот вскочил, отпрыгнул но было поздно — уже облитый.

— Сидеть, мать твою русалку! Сидеть и молчать! — пытался орать я. — Это сатира! Сатира, понимаешь? И надо воспринимать с улыбкой.

Она пришла в себя, отцепилась от меня, и я рухнул на столешницу, чуть не нырнув рыбкой на эту сторону стола, но руками упёрся в пустующий стул Никодима, подтянулся и перелез назад. Встал, осмотрел испачканный камзол и рубашку. Довольно улыбнулся.

— Что, светлость, не нравится правду слышать?

— Чокнутый! Вы все тут чокнутые! — топнула она ногой, но тут же успокоилась и пришла в себя. — Ноги моей в Пуэбло больше не будет.

Видимо, развернулась чтоб уйти, но я припечатал:

— Села назад! Сама хотела послушать — слушай! Отвечай за косяки! Этому тебя дядюшка учил?

Запыхтела, и пыхтела с полминуты, но в итоге села, повесив на лице выражение профессиональной обиженки. Угу-угу, не верю, зая. Поезд ушёл.

— Рикардо, и как мне быть? — показал на свой камзол Аларих. — Ладно король, тут есть его сестра, ей и решать такие проблемы, я — маленький. Но вот камзол…

Я пожал плечами.

— Тут все свои. А на остальных начхать. А будет кто веселиться — получит по хлебалу. А если не повезёт — проткну его чем-нибудь. Мне лень переодеваться, и так посижу, panki грязи не боятся.

— Эх, с ума тут с вами сойдёшь! — Граф картинно вздохнул и сел назад, и я видел у него в уголках глаз хитрую улыбку. Ему нравилось ломать устоявшиеся правила. Пусть только сегодня, всего один день, но он собирался оттянуться по полной.

Девочки-служаночки прибежали, всё вытерли, даже тряпками почистили нам одежду сколько смогли, принесли замену и еде, и вину, а Сильвестр тем временем закончил, да и куплету к двадцать второму-тридцатому (я потерял счёт) зал заскучал. Даже изысканное блюдо приедается. Даже стервозная сатира. После чего, оставив отдуваться, играя что-то лирическое инструментальное, свою команду (и Вику, которой, судя по довольной мордашке, было в кайф), снова спустился к нам.

— Ну как, ваша светлость, ваши сиятельства? — Рот до ушей. Хотя Катрин его за малым не прибила. Но дядюшка, бывший король, всё же вбил племяшке в голову прописные истины, я был уверен, она его не тронет и доставать после не станет. Это ниже её достоинства.

— Замечательно. Но на королевских землях поосторожнее с этим, — выдал я итоговый вердикт.

Довольная улыбка музыканта. Как елеем полил. И кстати, сей момент тоже разнесётся по стране, что сестра короля его слушала и не прибила. А значит и простым служкам на местах тоже не стоит жестить и гнобить такого хорошего сеньора за проделки в их городе. Попинать для вида и отпустить на четыре стороны — пусть валит. Им там, наверху, виднее — вот пусть и разбираются.

О чём был куплет про Катрин? Да об открытии города ангелов! Что некоторые дурочки, получив девственное удовольствие (догадываетесь о чём речь?) рушат монополии целых торговых городов. «И это замечательно, что любовь правит миром, и у любви всё идёт по плану». Да-да, я сам офигел.

Вернулся Никодим. Да и Йорик тоже. Видимо не сговаривались, так получилось, что вместе. Одному алиби нужно, пока его люди грязную работу сделают, второму — не светиться, типа охрана без его надзора должна расслабиться, а какой расслабиться, когда шеф не навеселе? Перебросились несколькими плоскими шутками, после чего я решил пробить тему, которую все-все вокруг старательно обходили, а с пристрастием допросить никого не успел. Банально было некогда.

— Сильвестр, слушай следующее техзадание. Новая песня. Но для начала улови суть истории. Ну, там, подумай вначале в целом, как подать. Это не готовая песня на переделку, это именно история, на которую надо с нуля написать собственную песню.

— Слушаю, ваше сиятельство, — мгновенно подобрался музыкант.

Все шутки за столом смолкли, а взгляды устремились на меня и него. Народ понял, сейчас начнётся серьёзная работа. То, ради чего я и занимаюсь меценатством. Ибо и правда, не идиот же я просто так быть благотворителем?

— Жил был кузнец, — начал я. — Привели к нему лошадь — подковать. Он р-раз! А гвоздя нет. И оставил как есть.

Далее, через время подкова отлетела. И лошадь захромала. А лошадь эта была под командира отряда королевской конницы некого далёкого государства. — Бросил боковой взгляд на нахмурившегося Алариха. — Лошадь захромала — командира убили. Командира убили — все ударились в бегство. Гвардия разбита — побежала вся-вся армия. Снова не записываешь?

— Я всё запомню, нее сомневайтесь, ваше сиятельство, — склонил голову менестрель.

Ах да, он же не умеет писать.

— Сильвестр, даю времени до конца… Декабря. — Чуть не сказал «года». Год тут в марте начинается. А, ладно, я домбрый. — Хорошо, до конца года, так и быть. Чтобы в Мартиусе мог читать и писать. Вопросы?

— Нет вопросов, ваше сиятельство! — Артиста повело — побледнел. Сильно так труханул. — Но…

— Решишь. Как можно жить без грамоты — не представляю. Как я тебе записи писать буду, если вдруг лично не смогу встретиться? Работай, решай проблему, думай. Теперь далее по тексту.

Армия бежала. Враг захватил столицу. Королевская семья и король в плену. Враги врываются в дома, грабят, насилуют. Пленных — тысячи, если не десятки тысяч. Война проиграна, королевство в заднице. Запомнил?

— А что тут запоминать, сеньор граф, — довольно усмехнулся он.

— Мелодию и текст подберёшь сам. Это должно быть что-то пафосное, но патриотическое, чтобы захотелось рубаху на груди порвать и сказать: «Ах, какой мудак кузнец!» На клочки его чтоб хотелось порвать! Ибо всё случилось оттого, что в маленькой полевой кузнице не было гвоздя. И эта фраза в финале — самая важная! «Потому, что в кузнице не было гвоздя!» Запомнил? Обязательно её прорисуй!

— Понял. — Кивок.

— И сразу после этой песни сразу нужно исполнять следующую. Они идут в паре, эдакая двоечка, одна не поётся без другой. Даже мелодия должна быть одинакова — проработай.

Сюжет такой. Один падре своей волей казнил мальчишку из маленького графства, беспочвенно обвинив его в чём-то.

— В чём? — Сильвестр просто задал вопрос, это было не его дело, ему надо для песни, а вот остальные от этого вопроса подобрались.

— Да не важно, в чём. Десятину не хотел платить. — Вновь меняю события местами, но для местной публики потянет. Ереси тут не атакуют мировоззрение, как в нашем мире в раннем христианстве, церковных споров практически нет, так что вопрос с десятиной — вполне себе обоснуй для населения.

— Граф был молод, — продолжил я, — глуп, выпендривался, а потому нажил много врагов, и оттого никто не заступился за него. Зачем заступаться за того, кто тебе никто? Схарчила его церковь — его проблемы.

— Да, Сильвестр, — оговорился я. — Надеюсь, не надо объяснять, против кого будешь играть на этом поле? Если боишься и не возьмёшься — я пойму, — пронзил его внимательным взглядом, ища во взгляде подвох или проявление трусости. Но нет, Сильвестр был спокоен.

— Я справлюсь, ваше сиятельство. Я же пою о далёком-далёком королевстве, так? — ехидная улыбка.

— Ага. В далёкой-далёкой галактике! — И глядя на недоумённые лица, ибо новое слово, поспешил продолжить:

— Но через время падре решил убрать с доски другого владетеля. Известного, но слабого герцога. У которого тоже не было друзей. И хоть герцог был могуч, но его сожгли на костре, как еретика. И все вокруг промолчали — так как не были его друзьями, зачем им за него «подписываться»?

Как скрипнул зубами и запыхтел Аларих стоило посмотреть! Катрин же сохранила профессиональное хладнокровие.

— А потом у падре появились союзники из герцогов, — продолжал я, — Которые увидели в нём инструмент борьбы с врагами, поддержали его и натравили на оных врагов. И с его помощью уничтожили ещё нескольких могущественных герцогов, обвинённых в безбожии.

А вот теперь и Катрин повело. Нахмурилась, покраснела. Подмигнув её, продолжил давать вводную:

— А после падре, получивший достаточно власти, решил устранить тех, кто его поддерживал. И уже их самих этих герцогов кого в монастырь сослали, кто на кожуре подскользнулся, а кто самоубился с площадки донжона в замковый ров по пьяне. Но теперь уже некому было попенять падре, что он неправ — все оставшиеся герцоги и графы люто его боялись. Никто не хотел гореть на костре, как безбожник.

— Мощно! — выдохнул легат. — Но, чёрт возьми, Рикардо, мне нечем парировать, чтобы осадить тебя, чёрт возьми.

— Прошло время, — развалившись на стуле-кресле, выдал я победную улыбку. — Король того государства лично прислуживает падре, приносит еду и приводит гулящих девок. И испрашивает разрешение, как ему править, с кем спать и от кого зачинать наследников. Могущественные графы и герцоги соревнуются, кто именно из них будет снимать с падре правый сапог перед сном, кто — левый. А ещё кто будет подносить ему чистые рубашки. В стране мир и процветание, никаких войн, но любой, просто неосторожно отозвавшийся о падре, тут же объявляется безбожником и сгорает в муках. Костры с безбожниками по всему королевству, народ боится, ходит с опущенной головой, и ругать падре опасается даже дома на кухне. Падре становится Самым Главным Падре, епископом Рима, и девочек чередует с мальчиками, причём пользует только детей, отобранных из семей высшей аристократии, готовых отдать своих чад, только б не гореть на костре. И всё это потому, что когда-то никто не захотел заступиться за юнца и глупца, маленького пограничного графишку.

— Потому, что в кузнице не было гвоздя… — прошептал Сильвестр и задумался, роняя голову на руки.

Над столом повисла тишина. Как раз и группа на сцене доиграла, и молчала, в ожидании новых укаханий.

— Граф, тут с ходу не сообразишь, — поднял голову и посмотрел на меня Сильвестр. — Думать крепко надо. Дай пару дней, я подумаю.

— Конечно. — Я улыбнулся. — Сейчас плюй на всё остальное, главный приоритет — эта пара песен. Они должны быть на слуху у всех владетелй, от Мериды и Овьедо до пиков северных гор. От Рио-Гранде до гор восточных. Потому, что, амиго, если ты не сможешь до всех это донести… — Я сбился, судорожно вздохнул. — Короче, Сильвестр, в твоих руках ни много ни мало, судьба всего государства. А некие слушающие нас официальные лица, — выдавил из себя победную улыбку, — сделают всё возможное, чтобы прикрыть тебя от нерадивых служек в разных городах, да недовольных владетелей, на землях которых ты будешь петь. Правда же?

Аларих просто тяжело вздохнул, а Катрин не выдержала и улыбнулась:

— Рикардо, признаюсь, я удивлена. Ты смог меня не разочаровать. О ТАКОМ воздействии я даже не думала! — Она была довольна, торжествовала, и я почувствовал, как меняется её ко мне отношение. Она согласилась играть роль при мне, но авансом за будущие победы. Но сейчас что-то в ней на самом деле сдвинулось с точки. Скажем так, появилась надежда, что это не бахвальство, и я на самом деле справлюсь со всеми поставленными задачами. А для меня это значит, что свою роль она будет играть куда более искренне, и…

Ладно, поживём — увидим. День не закончен, впереди ночь, и у меня на неё громадные планы.