Пожиратели миров 5

Глава 119

Меня интересовало две вещи — как разобраться с последней семьёй и куда нанести удар Лорье. За одну ночь мы хорошо обескровили противника, однако точной информации, насколько серьёзные потери он понёс, у меня, к сожалению, не было. А это было необходимо, чтобы понять, насколько смело и дерзко мы можем действовать дальше.

Однако не только врагу досталось за это время. Ответный удар пришёлся и по нам. Однако не в силах достать поместье, противник ударил по нашим предприятиям. Сгорел дотла тот большой магазин и было нападение на компанию по аренде грузовиков, часть из которых очень сильно повредили. Деревообрабатывающее предприятие наёмники кое-как отбили.

Вообще, на это можно пожаловаться в полицию и властям. И они примут заявление, но лишь потому, что обязаны это сделать. Но насколько я понимаю, разбираться с этим никто не будет, пока мы варимся в собственном котле.

Была такая черта у простых людей ненавидеть аристократов. Несправедливость, пренебрежительность к остальным, подлость и вседозволенность со стороны аристократии — всё это в купе давало отличный повод обычным людям питать ненависть к семьям и домам.

Поэтому в нашем случае, пока война затрагивает лишь исключительно нас, все будут просто с интересом наблюдать и радоваться тому, как мы изничтожаем друг друга. Они хотят нашей крови, и им незачем вмешиваться, чтобы защитить или спасти одну из семей или домов, когда можно таким образом отомстить.

Мы заперты наедине друг с другом. Понимаю. Не осуждаю. Каждый играет по своим правилам.

Однако сейчас настал момент, когда надо вывести ещё одну семью из игры. Я могу представить, что будут чувствовать Зейлере, когда проснуться сегодня утром и узнаю, что за одну ночь на три семьи в их альянсе стало меньше, а один из домов значительно пострадал. Думаю, это лучшее время, чтобы завершить начатое.

— Просто заставь их сдаться, — попросила Марианетта.

— Они участвовали в войне против вас семь лет назад, —­ напомнил я.

— Знаю. Но я не вижу никакого смысла уничтожать их полностью и до самого основания.

— Я вижу. Деньги, их предприятия, драгоценные вещи — всё это по законам ведения войны мы можем забрать при отсутствии наследников, — напомнил я. — Можем просто прийти, забрать и назвать это контрибуцией. Учитывая состояние наших отношений, когда они во всеуслышание были названы войной, мы имеем на это полное право.

— Я не согласна, Грант, если ты спрашиваешь моего мнения, и я против. Если разрешения, то ты имеешь право делать всё, что считаешь нужным, от моего имени, ­— ответила Марианетта. — Я доверяю тебе. Однако моё отношение к этому ты знаешь.

Знаю. И оно мне не нравится. В подобных решениях должно быть единогласное мнение. В противном случае потом начнутся недовольства, сомнения, споры и всё это ни к чему хорошему не приведёт.

Я могу наплевать на Марианетту, но не могу наплевать на тот факт, что по бумаге она будет всё равно главной в доме. А значит кто бы из нас ни принимал ключевые решения, в конечном итоге формально в любой непонятной ситуации главной будет именно она. Глупо портить отношения с тем, кто пусть только и на бумаге, но может решать жизнь поместья.

— Хорошо, Марианетта, ваши предложения?

— Потребуй капитуляции и контрибуции, — тут же ответила она, будто только и ждала этого вопроса.

— А что мешает им потом вновь напасть на нас?

— Договор. Официальный договор, который не даст им возможности нанести удар нам в спину.

— Договор можно всегда нарушить.

— Тогда они потеряют всё.

— Мы сможем отобрать у них поместье? — оживился я.

— Нет, — улыбнулась Марианетта. — Они потеряют репутацию. А вместе с ней никто уже не захочет с ними связываться помимо того, что министерство по делам домов и семей может вмешаться.

— Не интересно, — фыркнул я.

— Можешь добавить пункты, что при нарушении перемирия они потеряют и поместье, если очень хочешь. Никто этого не запрещает. Как бы то ни было, ты знаешь моё мнение, но всё на твоё усмотрение, Грант, — пожала она плечами.

Ладно, если взглянуть с этой точки зрения, то полностью уничтожать их не обязательно. Я приверженец решения любой угрозы окончательно и бесповоротно, однако в этой ситуации достаточно лишить личной гвардии и показать, насколько опасно связываться с нами. Иногда людям этого вполне хватает, чтобы понять, что второго шанса не будет. К Лорье это не относится, от таких надо избавиться сразу, но что касается мелких домов, то почему и нет?

Но надо выдвигаться уже сейчас, чтобы всё успеть. Уверен, что просто сидеть в своём поместье они не будут. Самый логичный поступок со стороны семьи — это попробовать добраться до территории Лорье, где они будут более-менее в безопасности в отличие от отдельного дома, пусть и в черте города. Для этого я уже набирал номер Вахты, чтобы тот оказал мне кое-какую помощь с решением формальностей.

А ещё сегодня под утро наше ПВО всё же сделало своё дело. Два лёгких военных корабля были сбиты прямо на подлёте к поместью.

Было сразу решено сбивать их как можно ближе к поместью по одной простой причине. Понять, действительно ли это летят бомбить нас или просто мимо решили пролететь военные корабли, было попросту невозможно. Разве что по отключённому транспондеру, но и это был не стопроцентный ответ на вопрос.

Однако когда военные корабли подлетают к поместью, они сразу предупреждают, что это они. Как-никак, но Марианетта имеет связи среди военных. Эти же летели по направлению к поместью на слишком большой высоте, приблизились достаточно близко, а на связь так и не вышли. По утверждению Зигфрида и Фарена оба были загружены бомбами.

Мне кажется очевидным, что это летели по нашу душу. К тому же именно такого хода я и ожидал с их стороны, поэтому новость не была сюрпризом. На поиски обломков я отправил небольшую группу из личной гвардии и охраны, чтобы они посмотрели, что могло остаться от кораблей. Если строение бомб здесь не сильно отличается от строения бомб Империи, то они не должны были взвезтись, так как не были сброшены и могли сохраниться. А у меня как раз есть несколько вариантов, где их можно использовать.

Семья Зейлере узнала о произошедшем лишь под утро. К сожалению самой семьи, предупредить их было попросту некому — все три дома были уничтожены настолько быстро, что новость не успела разлететься по внутренним каналам среди аристократов. Просто все знали, что что-то ночью произошло, но не более.

Поэтому новость широко разошлась лишь под утро…

— ПОЧЕМУ ТОЛЬКО СЕЙЧАС⁈ — ужас на лице главы семьи был виден невооружённым взглядом.

— Только сейчас стало об этом известно, — глухо и быстро отозвался глава личной гвардии семьи Зейлере. — Мы только-только получили новость и…

— СОБИРАЙ ЛЮДЕЙ! МЫ УЕЗЖАЕМ! — рявкнул тот, уже нутром предчувствуя угрозу. — ГЭЙЛЬ, ДЕТЕЙ! БЫСТРЕЕ!

Глава дома выскочил из-за стола с такой прытью, что уронил стул и опрокинул бокал с утренним вином. То, словно кровь, растеклось пятном по белой скатерти. Его жене не требовалось повторять по несколько раз. Она сразу же сдёрнула со стульев своих детей и потащила их в комнату одеваться.

Пришлось связываться с Лорье, которым было совсем не них после прошедшей ночи. Уже от Ардена Лорье глава Зейлере узнал, что все солдаты из личной гвардии, коих они выделили, были уже убиты. Иначе говоря, семья за одну ночь лишилась сразу две трети солдат. Их дом, по сути, был беззащитен, став очень лёгкой мишенью.

Они собрались за каких-то пятнадцать минут. Было два варианта, как передвигаться — лететь и ехать. По словам Лорье, воздушная техника у Барбинери и была, однако никто не будет сбивать корабль над городом, так как он рухнет непосредственно на дома. Это был тот запрет, который действовал всегда и на всех. Если аристократы убивают друг друга, то пусть это делают, не трогая остальных. А вот в машине на улице попасть в засаду было проще простого.

Поэтому выбор был очевиден и понятен, когда чета Зейлере с детьми бросилась к челноку, который только их и ждал. Надо было добраться до территории Лорье. Там они будут в куда большей безопасности, чем одни в доме, где две трети личной гвардии теперь попросту нет.

Но это думали они так.

Челнок взлетел и взял сразу курс на территорию Лорье. Однако он пролетел лишь половину пути, когда начал резко маневрировать в разные стороны. По крайней мере, именно это почувствовал глава, когда их начало раскачивать внутри салона влево-вправо.

— Что происходит⁈

— Тут… тут корабль, военный… — пропыхтел пилот челнока. — Он… а чёрт, он прямо перед нами!

— Что он делает⁈ Сбивает⁈

— Нет, не даёт пролететь!

Сложно поверить в это, но массивный металлический короб, как описал бы его пилот, сейчас буквально подрезал их в воздухе, то и дело идя на сближение, будто пытаясь затормозить. Он то выныривал прямо перед ними, то спускался сверху, заставляя их тормозить и терять высоту. Будто учитель на дороге, который тормозит и подрезает, неизвестный борт не пытался их сбить, но и пролететь не давал.

— Облети его! — рявкнул отец семейства

— Пытаюсь!

— Пытайся лучше, я тебе за это деньги…

И их корабль внезапно вздрогнул так, что не будь они пристёгнуты, разбросало бы по кабине челнока. Внезапно их начало раскачивать, как на качелях, в разы сильнее, и машина будто совсем потеряла управление. Ещё пара секунд неразберихи, и они все отчётливо услышали, как по борту что-то застучало, будто кто-то бил по обшивке отбойным молотком.

Кабину поглотили крики детей и жены, которые ничего не понимали. Муж и пилот понимали всё гораздо лучше, и пока один бессмысленно крутил штурвал, другой бросился на детей, что сидели рядом, прикрывая их своим телом и щитами.

По обшивке стучали пули.

Он слышал, как они пробивают лёгкий корпус, разнося всё на своём пути, после чего… пальба по ним внезапно прекратилась. Повисла неожиданная тишина, и даже спокойного и ровного рокота двигателей не было слышно. Челнок мирно покачивался, будто плыл по волнам. Никто внутри не понимал, что происходит. Но сумей они взглянуть сейчас на себя снаружи, то увидели бы, что их челнок болтается на магнитном кране грузового судна, что удерживает их в воздухе.

План был чудовищно сумасшедшим и в то же время простым. Пока один мешает им лететь и тормозит, отвлекая на себя внимание, второй подлетает и подцепляет их магнитным краном. После этого первый корабль расстреливает челноку двигатели, окончательно обездвиживая того и делая не более, чем пассажирской капсулой.

Сейчас грузовой корабль медленно летел обратно к поместью, неся под собой челнок со всей семьёй Зейлере. С ними можно было бы покончить здесь и сейчас, достаточно было выпустить одну очередь по челноку, однако план теперь был иным.

Когда грузовое судно поставило челнок обратно на посадочную площадку, с которой он только недавно взлетел, в поместье всё уже было кончено. То тут, то там можно было заметить следы от пуль, разбитые окна и кровь. И ни одного солдата личной гвардии. Зато здесь были другие солдаты.

Не успела семья опомниться после посадки, как дверь челнока вздрогнула и прогнулась. Ещё один удар и обшивку пробили, как бумагу, большие металлические пальцы, которые сжались лишь для того, чтобы через мгновение выдернуть дверь с корнем.

В дверном проёме стоял огромный железный солдат. Будто и неживой вовсе, он смотрел на них своими бездушными прорезями в шлеме. Его огромный металлический корпус заслонял не только весь проём, но и солнечный свет, и заставляя всю семью сжаться от ужаса, сбившись в одну небольшую дрожащую кучу.

Несколько долгих секунд доспех, похожий на рыцарский, разглядывал их. И внезапно потянулся вперёд в салон, будто какой-то тролль-людоед из сказок, чтобы утащить за собой жертву.

Жена взвизгнула первой, придя в себя и бросившись на металлическое чудовище. Сработал материнский инстинкт, заставивший её преодолеть оцепенение первой и броситься на защиту собственных детей. Но это не кончилось ничем, кроме крепкого хвата на её шее, после чего металлический воин вышвырнул её на улицу.

Следом он вытащил и всех остальных, безапелляционно и грубо, швыряя, как тряпичные куклы, членов семьи на землю, где тех тут же сковывали изумрудными наручниками и утаскивали в поместье, словно добычу в свою нору, где их не ждало ничего хорошего.

Как и всегда, всё было выполнено чётко и быстро.

Пока я ловил челнок Зейлере с помощью арендованного Вахтой корабля с магнитным краном, другая группа штурмовала их дом. В неё входили Грог и Зигфрид, плюс личная гвардия и часть охраны поместья из тех, кто имел боевой опыт. Собственно, основная ставка при штурме была именно на Грога и Зигфрида. Остальные нужны были лишь для того, чтобы держать ситуацию после штурма под контролем.

Поймать челнок и вернуть его обратно никакого труда у нас не составило. Достаточно было подцепить его на кран, а потом обездвижить, после чего всё было решено.

И сейчас я поднимался по поместью врага, которого, по-хорошему, надо было уничтожить. Здесь не было следов боя, основное столкновение произошло около казарм и на улице. Здесь же остались лишь слуги, которые не оказывали сопротивления. Сейчас я проходил около них в главном холле — мужчины и женщины, сгорбившись, стояли на коленях с руками на затылке под дулами автоматов. От моих шагов они невольно становились ещё меньше, будто пытались исчезнуть с моего поля зрения.

Всю семью Зейлере собрали в небольшой домашней гостиной на втором этаже. Когда я вошёл, те стояли также рядком на коленях в изумрудных оковах. Они были в окружении других солдат и космодесантников, сжавшись и теперь уже не выглядя так свободно и гордо, как до этого. Пропала вся эта спесь и нагнанный лоск — передо мной были перепуганные самые обычные люди, ничем не лучше тех, на кого они плевали сверху, что надеются на чудо. Что ж, на их счастье, им его предоставят вопреки моему желанию.

Однако сейчас их должно было быть семеро: муж, жена, трое братьев, две сестры, но я видел перед собой лишь шестерых.

— Где седьмой? — спросил я так, чтобы меня было слышно. — Где старший сын и наследник?

Семья вздрогнула, но лишь ниже опустила головы, явно не собираясь отвечать. Значит так они решили воспользоваться милосердием Марианетты? Что ж, я могу показать, что далеко не все такие же терпеливые и разделяют её милосердие к ним.

Без слов я подошёл к семье. Сейчас передо мной помимо жены и мужа была старшая сестра, её брат помладше и двое детей лет шести, судя по всему, двойняшки, брат и сестра. Именно младшую я и взял.

За голову.

Её черепушка идеально легла в огромную ладонь активной брони, будто только и была создана для этого.

Подняв её с пола перед собой на вытянутой руке, я сжал ладонь так, что девчушка зашлась в диком визге. Даже динамики начали приглушать звуку. Она брыкалась, стуча ладошками по металлу, и даже подтягивалась, пытаясь освободиться — билась, словно рыбёшка на суше, заходясь слезами.

Никто из нас, ни мои братья, ни солдаты не дёрнулись, показывая полное безразличие к происходящему.

— Не смей!

Естественно, это была её мать. В ужасе завизжав, ровно как и дочь, та даже с подавленным даром сорвалась с места на меня, но Грог остановил её лёгким движением руки, отправив в полёт обратно.

Мать сбила своих детей, словно кегли в боулинге.

— Я раздавлю её череп, — сжал я чуть-чуть ладонь, заставив зайтись ребёнка нечеловеческим криком. — И повторю это с каждым, пока не получу ответ на свой вопрос. Где сын, старший наследник?

Никакой жестокости и желания просто сделать больно, лишь холодный расчёт. Чем младше ребёнок, тем его жальче. Плюс, как показывает статистика, всегда жальче именно людей женского пола, чем мужского. Поэтому выбор ребёнка был не случайнен. Я лишь хотел получить информацию и делал это максимально гуманно и эффективно, без членовредительства и смертей, как того просила Марианетта.

— Он в гимназии! В гимназии! — выкрикнула мать в слезах, поднимаясь с собственных детей. — Он ещё учится! Умоляю, отпустите её!

Я ослабил хватку, чтобы не сломать ребёнку череп, но не отпустил.

— Что ж, хорошо. Я хочу, чтобы вы услышали меня. Я говорю от лица достопочтенной госпожи Барбинери, — негромко произнёс я. — Все остальные семьи: Крансельвадские, Кэлэрдайны, Марши — уничтожены. Ваша гвардия полностью устранена. От Лорье помощи вы не дождётесь. Но госпожа Барбинери, даже несмотря на прошлое, великодушно предлагает вам сдаться. Объявите о своём выходе из войны, подпишите мирный договор с нашей семьёй, выплачивайте контрибуцию в сумме и сроке установленных нами, и мы вас не уничтожим всех до одного.

— Мы… — начал было мужчина, но я сразу его перебил.

— Вы можете отказаться. Тогда на ваших глазах я буду медленно убивать каждого из ваших детей, господин Зейлере, на ваших глазах, — я вновь сжал голову девчонки, заставив её зайтись криком. — Вашу жену будет ждать судьба не лучше, но вы будете жить очень долго, чтобы вспоминать об этом каждый день своей жизни.

— Мы согласны! — вперёд мужа выкрикнула жена, заливаясь слезами, но теперь уже не бросаясь на нас. — Мы на всё согласны, мы всё подпишем! Но прошу вас! Проявите милосердие, отпустите её!

Я посмотрел на мужчину.

— Я жду ответа от главы семьи.

— Да, да, мы всё подпишем… — пробормотал он. — Конечно…

— Вот вам бумаги.

Я небрежно швырнул ему пачку листов, где всё было расписано в мельчайших подробностях. Завтра к ним приедет Галешоп со всеми необходимыми документами, которые поставят точку в их войне, а пока пусть ознакомятся.

— Вы будете выплачивать контрибуцию, установленную нами в полном объёме и своевременно, — добавил я.

— Да, всё будет…

Собственно, ради этих нескольких слов мы и пришли сюда, убив не меньше двух десятков человек, что встали на нашем пути. Такой план и столько жизней лишь ради пары слов одного человека. Здесь нет пафосных речей, долгих переговоров или показательных заседаний за столом, где решается судьба. Нет, в таких ситуациях всё обычно куда более прозаично — побеждаешь и принуждаешь.

Что ж, можно ещё поугрожать немного, но сверх меры угрожают лишь неуверенные в себе люди. А мы в следующий раз будем уже действовать.

Поэтому не сказав ни слова, я развернулся и пошёл, забросив ребёнка себе на плечо. Мне вдогонку бросилась мать, которую очень быстро остановили.

— А МОЯ ДОЧЬ⁈ МОЯ ДОЧЬ! ОСТАВЬТЕ МОЮ ДОЧЬ!!! — прокричала она на весь зал, продолжая тянуть руки к своему чаду, заливаясь слезами.

Я остановился и повернул голову к женщине, не обращая внимания на вырывающуюся из рук девчонку.

— Она часть контрибуции, — ответил я холодно и пошёл дальше.

— НЕТ! ОНА НЕ ВЕЩЬ! ОНА НЕ ВЕЩЬ! ВЕРНИТЕ МНЕ МОЮ ДОЧЬ!..

Её крики разносились по коридорам вместе с плачем всю дорогу, что я шёл к выходу, однако я ни разу не обернулся, как не обращал внимания на вырывающуюся девчонку, которая пыталась вернуться к матери.

Нам нужны гарантии. Этот ребёнок отлично ими послужит. К тому же никто не отменял правила «глаз за глаз». Из-за них Марианетта потеряла своих детей, я лишь симметрично отвечаю и делаю им огромное одолжение, забрав только одного, а не всех сразу менее гуманным способом.

Мы собирались очень быстро. Вскоре после того, как я покинул с живым перепуганным грузом, который даже перестал кричать, поместье, следом в десантный корабль загрузились сначала наши солдаты, а потом и Зигфрид с Грогом, которые прикрывали наш отход. Они были единственными, которые могли прикрыть нас, если вдруг семья решит выкинуть какую-нибудь глупость сгоряча.

Но они не выкинули. Возможно, были слишком шокированы тем, как изменилась их жизнь. А может понимали, что шансов у них попросту нет, и младшая была малой платой за жизнь всех остальных.

Как бы то ни было, мы оставляли за спиной лишь голого и беззащитного врага, который лишь выглядел слабым, но на деле до сих пор был способен перегрызть нам глотку. Мне не интересовало ни их счастье, ни их боль или горе. Мне было плевать, как было плевать всем остальным на нас. Я лишь видел способы достижения своей цели и без какого-либо зазрения совести пользовался ими.

Поэтому ничего личного, это просто война.