Пожиратели миров 5

Глава 115

Алианетта сидела в кабинете своего отца и смотрела в окно со слезами на глазах, которые поблёскивали в лучах света. В её душе всё скручивало боль от чувства предательства и одиночества.

Она до сих пор не могла поверить, что сказанное Грантом было правдой. Быть может это всё был хитрый ход? Ложь во спасение, чтобы и сестру уберечь, и свою семью от войны спасти? Ведь так? Ведь это может быть правдой?

Может.

И от этих мыслей Алианетте было ещё больнее, так как она чувствовала, что просто пытается обмануть саму себя. Пытается зацепиться за соломинку, чтобы и дальше продолжать самообманываться. Верить, что это по-настоящему всё один большой розыгрыш, что вот-вот, и всё раскроется. Но это не так.

Всё было понятно, как ясный день. Её сестра украла прямо из-под её носа человека, который ей очень нравился. А ведь она знала это! Катэрия знала, что он ей очень нравится, Алианетта сама ей об этом рассказала! И как она поступила? За её спиной и не просто увела Гранта, а ребёнка от него заделала и замуж потащила!

А ведь если подумать, всё сложилось так именно из-за Катэрии. Из-за того, что ей тоже Грант очень понравился и она решила действовать. Но решила действовать куда более прямолинейно и бессовестно, наплевав на её чувства, наплевав на то, что они сёстры и даже просто на то, что Алианетта первым его нашла! Да даже на честь и достоинство — и те она отбросила в сторону!

Повела себя как… как… как шлюха! И это притом, что сама её та отговаривала, типа всё равно никто не разрешит и так далее!

Кулаки Алианетты сжались так, что захрустели пальцы. Обида разгоралась и требовала мести. Ведь если вернётся отец, то её тут же отдадут побыстрее замуж за этого придурковатого Твена! Это называется справедливостью?

Освещение в комнате замигало. Воздух вновь начал пахнуть озоном, всё вокруг наэлектризовалось. Казалось, что коснись чего-либо и тебя точно током ударит. Оттого двое мужчин, что сейчас находились в комнате, не спешили вставлять свои важные комментарии и советы. Они стояли напротив стола, ожидая приказов, и сложно было понять, что они думают о девушке.

Может оба и воспринимали вначале Алианетту, как слепого безобидного котёнка, которым придётся направлять, то сейчас они видели, что слабая девочка оказалась не такой уж и слабой. И её мягкий характер отнюдь не мягкий. Казалось теперь наоборот, что девчонка вообще неуправляемая.

— Госпожа Голд? — обратился к ней глава службы безопасности. — Вопрос надо решить и желательно как можно быстрее и жёстче, чтобы…

— Чтобы скрыть то, как вы не справились? — перебила она его зло. Для Алианетты сейчас любой человек воспринимался как враг, и всё внутри кипело так сильно, что только и ждало, на кого бы выплеснуться.

— Госпожа…

­— Замолчи, — прошипела она. — Ты достаточно уже сказал на встрече.

— Я хочу, чтобы вы понимали всю серьёзность ситуации, — всё же продолжим он строгим голосом, будто отчитывал ребёнка. — Мы не имеем права сейчас показывать…

— ЗАТКНИСЬ! — взвизгнула Алианетта вскочив. — ПРОСТО ЗАКРОЙ РОТ!

Казалось, что Алианетта готова наброситься на них прямо через стол, и мужчины закрылись щитами от греха подальше, пусть оба и понимали, что с её даром и силами даже у них могут возникнуть проблемы.

— Хочешь напомню, кто в доме сейчас Голд главный? — тихо спросила Алианетта. Её глаза начали светиться недобрым синим светом. Что-что, а дар в их крови был силён, и все это знали. Знали и боялись. — Мне напомнить?

— Не стоит, госпожа Голд, я помню, — тихо ответил он.

Она села обратно в кресло.

Катэрия… как она могла.

Нет, сейчас Алианетта могла вполне разрушить сестре жизнь. Ведь эти мужчины правы, они имели все силы, чтобы нагрянуть в поместье и вытащить её вместе с отцом. Плевать на последствия, плевать на репутацию — они сделают то, что должны…

Или то, чего хочет она? В отместку разрушить жизнь сестре?

Эта мысль была соблазнительной, втоптать в грязь старшую сестру ещё сильнее. Она уже почти лишилась своего места в их доме, так лишить её и всего остального. Разрушить, уничтожить, затушить любой проблеск надежды…

«И всё же она моя сестра…» — мелькнула в её голове мысль.

Как бы то ни было, она её сестра, и разрушить ей жизнь, чтобы просто отомстить… неужели она пойдёт на это? Действительно хочет сделать больно пусть такой и нерадивой, но сестре, чтобы самой стало легче? Да и станет ли? Одной будет больно до ужаса, и у другой боль никуда не уйдёт, но прибавится и странное чувство, когда ты делаешь плохо любимому человеку. Разве так она её любит?

И Алианетта не смогла ответить на вопрос, любит ли она теперь Катэрию или нет. Она чувствовала себя самым несчастным человеком на свете. С одной стороны, она хотела мести за то, что сестра так поступила. С другой чувствовала, что предаёт все те чувства, что испытывала к старшей сестре. Разрушить чужое счастье, чтобы утолить жажду мести и обиды? Это будет правильным? Так-то да, ведь её сестра поступила также, но… по-человечески?

Тот внезапный и необычный момент, когда казалось, что в этом мире действительно есть только я и Катэрия, прошёл. Прошло её изумлённое и искренне чистое выражение лица, атмосфера благополучия и беззаботности.

Кольцо надето, цель достигнута, и первичный шок Катэрии спал.

— А ты можешь, когда хочешь, — негромко произнесла она.

— Могу, когда понимаю, что конкретно от меня требуется, — ответил я.

— Долго же доходило.

— Скорее, ты слишком привередлива в нашей непростой ситуации, — ответил я вставая. — Теперь мы помолвлены официально. Остаётся дождаться, когда Марианетта впишет меня в семью и…

— И?.. — предложила она продолжить.

— Там будет как будет, — ответил я. — По-настоящему, нам достаточно пережить этот период, а дальше мы можем пойти своими дорогами.

— Ага, — отозвалась Катэрия, разглядывая кольцо. — Красивое.

— Ты меня слушаешь?

— Обеими ушами, Грант. Я понимаю, о чём ты. Это будет фиктивный брак, чтобы преодолеть все трудности. Но признаться честно, звучало твоё предложение, как настоящий план на будущее, прожить жизнь под одной крышей.

— Ты этого хочешь? — искоса глянул я на неё.

— Я не из тех людей, которые строят иллюзий. Я понимаю, зачем это делается, и знаю, что нас с тобой связывает разве что ребёнок, и под собой наша помолвка не имеет ничего.

— Тогда зачем ты хотела, чтобы всё было правильно, раз знаешь, что мы имеем право разбежаться как кризис пройдёт?

— Потому что так правильно? — посмотрела Катэрия на меня с укоризною. — Потому что это моя первая помолвка, и мне хотелось, чтобы пусть даже фиктивная, она была действительно правильной и запоминающейся. Той, которую я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь. Тебе, надо признать, удалось.

— Спасибо.

— Когда свадьба?

— Не знаю. После войны. Хотя, думаешь, имеет смысл?

— Думаю, отец будет внимательно следить, чтобы обвинить тебя в фиктивном браке. Да и, если быть честной, мне было бы легче жить частью вашей семьи, чем быть одной. Быть самостоятельной —­ это прекрасно. Но изгнанная из семьи аристократка с ребёнком от не пойми кого или разведённая аристократка с ребёнком на руках — это почти одно и тоже в нашем обществе. По сути, изгой.

— Ясно. Как хочешь, Катэрия.

— Тебе плевать, да?

— Тебе честно ответить? — посмотрел я на неё.

— Не надо, — встала она и положила мне руку на плечо. — Не буду скрывать, мне тоже плевать. Я просто хочу свадьбу, чтобы было что вспомнить. И мне нужен брак, чтобы моя репутация не превратилась в пыль, и я вновь не стала изгоем. Не более.

Боги хаоса всесильные, да вы спелись. А как же священный институт брака, вместе до могилы и так далее? Да у вас хотя бы первая брачная ночь-то будет⁈

Будем честны, мы оба понимаем расклад и наше положение. Катэрия хотела, чтобы всё было как положено, я хотел сделать всё правильно, так как мне несложно. Но наш брак ненастоящий, и мы оба понимаем это. Мы ничего особого друг к другу не чувствуем, и скорее товарищи по несчастью, которым, чтобы выжить, надо объединиться и поддержать друг друга.

Но едва всё пройдёт, мы можем сразу разбежаться, так как вместе нас ничего не держит. А можем остаться, так как так легче двигаться вперёд. По крайней мере, так легче двигаться будет Катэрии, так как она будет не одна, и её репутация не будет разрушена.

Но наша жизнь продолжалась.

Катэрия теперь была членом нашей семьи, и первым делом надо было закончить моё вступление в семью Барбинери. Едва это случится, тут же пускаем слух, что я теперь Грант Барбинери и отпускаем отца Катэрии, так как угрозы он больше нам не представляет. Все будут понимать, что я был в своём праве, и случись что, мы даже может обратиться к государству, так как это будет уже чистый беспредел.

На следующий день меня набрал Галешоп, чтобы сообщить хорошую и плохую новость. Хорошая новость заключалась в том, что мы выиграли суд. Плохая в том, что Даркомд действительно подали апелляцию, и теперь решение убегает в апелляционный суд. Если и в этом случае Даркмод не смогут ничего изменить, то уже побегут подавать кассационную жалобу, однако там вообще не факт, что её примут к рассмотрению.

Другими словами, они тянут время в надежде, что или нас уничтожат, или на чудо. Однако у меня было другое беспокойство. Они могли сыграть в тактику выжженной земли, только на мирный лад — если мы выиграем, то из принципа просто сжечь дотла все предприятия и сказать, что так оно и было.

— Да, такое возможно, — согласился он на моё предупреждение.

— Можно как-либо этого избежать?

— Ну…

— Должен быть способ, верно?

— Я попробую, — сдался Галешоп. — Не утверждаю, что поможет, но постараюсь.

И всё же я боюсь, что именно так они и сделают. Считающие себя выше остальных, подлые и не умеющие проигрывать, от такого противника можно ожидать чего угодно. Любой подлости или удара в спину, которому я бы ни капли не удивился. Можно сказать, что предприятия сейчас у них были в заложниках.

Однако были и хорошие новости на фоне всего этого. Ещё на следующий день мне наконец пришло то, что я просил у Финеры. И забавно то, что на одном из ящиков была просунута небольшая записка, где было выведено аккуратным почерком:

Теперь мы квиты.

Я покрутил бумажку в руках, после чего положил её в карман. Что ж, теперь мы точно квиты.

Мой взгляд внимательно пробежал по массивным ящикам, которые привезли нам не просто грузовые челноки, а самые настоящие грузовые корабли наподобие того, что был у нас, только немного крупнее. Новый товар, что был доставлен прямо на задний двор с завода, собрал вокруг не только меня и Зигфрида, но и личную гвардию, и свободных охранников.

— Что там? ­— спросил Вакс, заинтересованно разглядывая метки на них.

— Открой, и сможешь узнать. Это на будущее, которое наступит… меньше, чем через неделю, я так понимаю.

— Нота протеста, о которой ты говорил? — спросил Зигфрид.

— Нет, то что последует за нотой протеста, —­ ответил я. — Четыре семьи и не сказать, что самые маленькие. У каждой есть техника, у каждой есть личная гвардия и даже какое-никакое, но ПВО. Семьи по меркам Перта-Фронта сильные. Они объявят нам войну и перейдут к активным действиям. Мы же нанесём удар в первые секунды войны, чтобы наверняка отбить у них желание воевать.

Тем временем мужчины уже вскрыли первый ящик, в котором лежала авиационная бомба. Она мало отличалась от бомб, что использовала Империя. Да, немного другая форма и другие конструкционные решения, однако общий образ авиационной бомбы не давал её спутать ни с чем другим.

Она была вытянутой, почти с полтора человека и диаметром… сантиметров сорок или тридцать пять. По бортам у неё располагались небольшие крылья, которые должны были или стабилизировать падение. Судя по цифрам, конкретно эта бомба весила как раз пятьсот килограмм.

— Это ведь бетонобойная, верно? — спросил Норман, наш сапёр, присев над ней и проведя ладонью по борту. — Пятьсот кило. Зачем она нам?

— Сбрасывать на головы неприятелям, — отозвался я.

— Не слишком? Нам бы подошла обычная фугасная, а не такая.

— Если будет война, а она, скорее всего, будет, не слишком.

Тем временем вскрыли и другие ящики, где помимо ещё трёх бомб нашли кучу мин. Это уже для безопасности конкретно нашего поместья, чтобы сразу закрыть подъезды к дому.

Исключительный плюс расположения поместья — чтобы подобраться к нему, надо или ехать по единственной дороге, или по воздуху. По единственной дороге противника очень легко отследить и зажать в ловушку, а по воздуху их сразу заметят на радарах. И так как Марианетта имеет связи среди военных, то и проблем как таковых у нас с ранним обнаружением быть не должно. Даже если они проникнут через тропы, по которым попали сюда мы с Грогом, всё равно обнаружить их будет гораздо легче, чем будь мы в городе.

Так или иначе вооружение какое-никакое у нас было, и этого вполне достаточно, чтобы дать отпор неприятелю, если он полезет на нашу территорию. Не забывал я и о патрулях, и об укреплениях около самого поместья, чтобы в случае чего держать оборону уже на нашей территории. Я не собирался доводить до этого, однако на войне возможно всё.

Но, наверное, самой важной новостью за эти дни стало пробуждение Грога. Честно говоря, отчасти я был рад ещё и потому, что меня не оставляла в покое Нэвия. Теперь уже буквально штурмуя своим нелёгким характером меня, она навязывалась съездить в поместье и поприветствовать госпожу Барбинери. Но мы оба знаем, что эта полторашка побежит искать в поместье Грога. И неизвестно, что будет, увидь она его в таком состоянии.

Но даже так, в душе как-то отлегло, когда я услышал от служанки, что Грог попросил меня прийти. Я даже в первый момент не понял, о чём идёт речь, настолько новость была внезапной. Просто ни с того, ни с сего подходит служанка и говорит, что Грог ждёт меня в комнате.

­— Грог? — переспросил я.

— Да, господин.

— В смысле, Грог, тот большой под два с лишним метра?

— Да, господин.

— Он очнулся?

— Да, господин.

Нет, меня можно было понять, уж слишком внезапно он очнулся, и я было подумал, что служанка спутала кого-то с ним. Но нет, очнулся он, наш Грог. И когда я вошёл в комнату, тот был в своём духе — отжимался от пола на одной руке, даже не обращая внимания на гостя.

— Вижу, у тебя всё хорошо… — протянул я, но тот, казалось, меня даже и не заметил. — Как самочувствие?

Молчит. Пыхтит. Отжимается.

Я нахмурился.

— Грог, ты меня слышишь?

Нет, продолжает отжиматься.

— С тобой всё в порядке? — подошёл я, наклонившись к нему. — Грог, что происходит?

И в этот момент он внезапно поднялся на ноги. Буквально подлетел на месте, едва не сбив меня и выдохнув:

— Сто.

— Что сто? — не понял я.

— Я отжался на каждой по сто. Слабо, — вытер Грог пот со лба.

— Вижу с тобой всё в порядке, — окинул я его взглядом. — Хотя ты слишком возбуждён.

— Да, тело будто не моё. Словно мышцы стали варёными. Это странное ощущение, — кивнул он, после чего огляделся. — Долго я был без сознания?

— Достаточно, чтобы заставить беспокоиться. Помнишь, что произошло?

— Дочь Марианетты выстрелила в меня молнией, — нахмурился он. — Где она? Ты решил вопрос?

— Не совсем…

Я правильно поступил, что попросил переложить перед тем, как Марианетта начнёт свои занятия его в другую комнату подальше от Финисии. Могло получиться так, что Грог очнулся бы и потом поочерёдно свернул шею сначала одной, потом другой. Именно поэтому рядом с ним, пока Марианетта делала свою электропроцедуру, стояла медсестра с успокоительным, которое могло уложить за секунды даже Грога.

И сейчас так получалось, что Финисии угрожали буквально все, и единственной преградой между ней и её смертью был я. Пока я, но уверен, что Грог всё правильно поймёт.

— Грог, Финисия пустая, — произнёс я спокойно.

— Что?

— Финисия — пустышка.

— Она? — нахмурился он. — Быть не может.

— Да. И она умеет чувствовать демонов. Думаю, ты понимаешь, что это значит и как именно она меня чувствует. Но это не последняя новость. У нас через несколько дней будет объявление войны семьями, которые выдали свою ноту протеста.

— Так скоро?

— Ты очень долго пролежал, — кивнул я. — Третья новость — я нашёл Зериса Лаклаперона.

— Нашёл?

Кажется, это было слишком много информации для него, так как Грог как будто завис. Он просто смотрел на меня и ничего не говорил, словно в его голов происходили мыслительные процессы всемирного масштаба, которые пытались разложить всё по полочкам.

— И ещё одно, — я достал телефон. — Сейчас позвони Нэфии и скажи, что ты освободился и хочешь с ней погулять.

— Что? Нэфия? Погулять? — кажется, я перегрузил его.

— Ты помнишь Нэвию?

— Да, помню. Девушка-полторашка. Такая миниатюрная, весёлая и добрая. Она ещё очень любит мороженое со вкусом…

— Ладно-ладно, я понял, — остановил я Грога. Вижу, что реакция на Нэвию у него есть. ­— Сейчас возьми телефон, позвони ей. Извинись, что так долго не выходил на связь, скажи, что хочешь с ней встретиться и погулять, ясно? Слово в слово по пунктам. Иначе она скоро сама сюда прилетит или чего хуже, обозлится.

— Я… понял. Нэвия, позвонить-извиниться-пригласить. А что с Зерисом? Когда я его могу увидеть?

— Сначала позвони, потом пойдём приветствовать старого друга. Уверен, что он будет рад тебя видеть.

Было забавно наблюдать за тем, как Грог без каких-либо эмоций с каменным лицом и берёт мой телефон, выбирает номер Нэфии, пальцем тыкая так, будто пытается пробить экран насквозь, а потом…

— Привет, Нэвия, это я…

Таким тихим и грустным глухим голосом здоровается с девушкой-полторашкой, будто стесняется. А вот она не стеснялась, так как её радостный возглас я слышал даже отсюда, как и то, как Нэвия резко поменяла интонацию, начав задавать вопросы, где он был так, будто отчитывала его. Если кто-то скажет, что у меня всё с Катэрией сложно, то Грогу ещё сложнее. И не у него, а именно что ему.

Он разговаривал с ней минут десять, после чего протянул телефон мне прогудев:

— Всё решил, вопрос.

Только выглядел Грог так, будто его вызвали к доске, а он не знает правильного решения. Кажется, Нэвия была его единственной слабостью, больше на моей памяти он ни на что так не реагировал. Так терпеливо и безропотно. Как бы эта слабость не стала для него фатальной.

Встреча с Зерисом у Грога прошла именно так, как я предполагал. Мы вышли на улицу, после чего я указал на нашего потерянного боевого брата.

— Вот этот парень, который сейчас помогает откатывать авиационную бомбу.

— Тот, что крупный, да? — Грог кивнул на Артемия, который был тоже крупным.

— Нет, не он. Правее, который…

— Дрыщь?

— Да.

— Ты уверен, что это он? — задал Грог вопрос, который заставил меня посмотреть на него.

— Грог, я идиот?

— Нет, я… непохож он, — поморщился Грог. — Совсем другим был Зерис. Крупный и с каменным лицом, а этот… мне кажется или он улыбается?

— Я тоже не похож на себя прежнего. Идём.

И Грог медленно направился к Зигфриду, который уже в тот момент заметил нас и пошёл навстречу, подняв приветственно руку. В отличие от напряжённого Грога, тот выглядел вполне себе спокойным и даже немного радостным от встречи с боевым товарищем. Они остановились посреди поляны, глядя друг на друга, будто оценивая, после чего Зигфрид протянул руку.

­— Давно мы с тобой не виделись, Грог. Мне рассказывали, что с тобой произошла беда.

— Нет беды, которую я не перешагну, — прогудел он в ответ, пожав руку. — Не ожидал, что тебя так… ты изменишься.

— Стал немного худее?

— Стал дрыщём, — в лоб влепил Грог, на что Зигфрид лишь улыбнулся.

— Но ты не изменился. Ни внешностью, ни манерой говорить, ни тоном. Приятно, когда что-то остаётся прежним. Знаешь, встреться мы на улице, я бы сразу тебя узнал.

— А я тебя нет. С возвращением в строй, Зерис. Нам не хватало тебя.

— Только теперь я Зигфрид, — поправил тот.

Уже после Грог скажет мне: «он улыбается слишком много, это нормально? Ты уверен, что это Зерис?». В понимании Грога улыбаться слишком много — это в принципе улыбаться.

А сейчас, глядя на них со стороны, я чувствовал необычайный прилив уверенности и чувства, что мы способны сдвинуть горы. Все при активной броне, все знающие своё дело так или иначе, мы были теперь единым целым, одним механизмом, который был способен перемолоть любого. Конечно, не десять космодесантников, но нас был полноценный разведывательный отряд, который был способен своими действиями подорвать обороноспособность любой страны.

И будто в подтверждение того, что наше время пришло, пока Грог и Зигфрид обменивались приветствиями, ко мне подошла Триана. Скромно, испуганно поглядывая на Грога, которого она остерегалась с первой их встречи, она подошла ко мне и тихо шепнула на ухо:

— Грант. Пришло сообщение от тех четырёх семей. Они объявили нам войну.