Пожиратели миров 5

Глава 114

Я осторожно постучался и вошёл в комнату Катэрии. Она не была пленницей, однако за каждым её шагом следили, чтобы не получилось так, что она решит спуститься в подвал и задать вопросы своему отцу с фатальным исходом. Не берусь утверждать, но такое возможно.

— Вообще, надо было дождаться, пока я приглашу тебя войти, Грант, — беззлобно заметила Катэрия, сразу сев край кровати. Она вытянулась, расправила плечи, уже явно готовая к любому событию и более того, ожидая его.

— Не вижу смысла.

— Я могла переодеваться.

— Я увижу на тебе что-то новое? — приподнял я бровь.

— И тем не менее. Так, по какому вопросу ты пришёл ко мне?

Я нахмурился.

— Ты знаешь.

— Нет, я не знаю.

— Я вижу, что ты знаешь.

— Без понятия, — вздёрнула она нос.

Катэрии двадцать пять, а ведёт себя как маленький ребёнок, который пытается играть с тобой. Но как бы то ни было…

Да, перед тем, как зайти к Катэрии в комнату я зашёл и к Марианетте, которая сразу проконсультировала меня по поводу того, как надо делать предложение. Что стоит говорить, а чего не надо. В целом всё было достаточно просто и понятно, без каких-либо сложных обрядов. Я даже был удивлён, что именно это хотели мне рассказать, так как я бы и сам мог догадаться.

Под внимательным взглядом Катэрии я подошёл к ней, остановился напротив, после чего встал на одно колено и выудил и кармана небольшую коробочку. Осторожно раскрыл, показывая кольцо девушке, что сидела на краю кровати с гордым лицом, и произнёс:

— Ты станешь моей женой?

Да, столько мороки ради одного-единственного вопроса. Но раз ей это настолько важно, то пусть, я пойду навстречу.

Ага, рассказывай мне. Вспомни, как вы оружие освящали во имя Императора перед каждым боевым вылетом по часу, а потом возмущайся.

Катэрия гордо сидела на кровати, взирая на меня, чуть склонив голову набок. Она не спешила отвечать. Её гордый взгляд внимательно перебегал с меня на кольцо, будто она ещё и раздумывала, соглашаться или нет. Ты посмотри, Катэрия ещё и сомневается…

— Так, ты отвечать собираешься или я должен так ещё час простоять? — нахмурился я.

­— Грант, не рушь момент, — шикнула она.

— Что не рушь момент? У тебя всего два ответа: да или нет, но да. Отвечай уже, — с нажимом произнёс я. — Минута прошла.

— Ты можешь хоть немного быть сносным?

— Я просто не вижу какого-либо смысла разыгрывать сейчас спектакль, когда мы оба знаем, чем всё закончится.

— Да хорошо, как скажешь, да, я согласна, — обиженно произнесла Катэрия. — Даже такой момент удивительным образом ты умудряешься разрушить.

— Что разрушить, давай палец уже, — раздражённо произнёс я.

— Да на, — выбросил она вперёд руку. — Надевай.

Я достал из коробочки кольцо и осторожно надел его на её тонкий палец…

Когда понял, что дальше второго сустава кольцо банально не налезет. Послышалось раздражённое цыканье Катэрии. Немного приложив усилий, я надавил и попытался протолкнуть кольцо дальше, но оно буквально застряло на суставе. Не помогало ни прокрутить его, ни резко надавить, чтобы надеть на третью фалангу.

Кольцо оказалось маловатым.

— Так, ладно, сейчас схожу за смазкой, — встал я.

— Что? Какая ещё смазка⁈ — встрепенулась она.

— Машинная. Ты же хочешь надеть кольцо? Я его надену.

— Нет, Грант! Нет, никакой смазки, никаких попыток разрезать кольцо, чтобы расширить или как-либо ещё его надеть на мой палец! Всё, я согласна, хорошо! Будем считать, что ты его надел!

— Как скажешь, — пожал я плечами.

Раз она сама это говорит, то я не вижу никакого смысла уговаривать. Я понимаю все эти традиции, понимаю, для чего они нужны и как важны для многих. Но не когда вопрос идёт о жизни и смерти или, как в нашем случае, о войне. У нас молятся перед боем, но никто не будет молиться, когда на тебя уже напали. Надо правильно расставлять приоритеты.

Сейчас нам просто нужно формально сказать «да», чтобы как можно раньше зафиксировать это и продолжить действовать. Эти все церемонии совсем не к месту в данный момент. В конце концов, нам не спать вместе всю оставшуюся жизнь в одной кровати. Как всё будет сделано и все угрозы будут позади, также разойдёмся, чтобы каждый мог пойти своей дорогой.

Так или иначе, теперь формально мы были помолвлены. Что касается моего родства с Барбинери, то оно уже было в процессе. Марианетта не стала ждать, и сразу написала запрос на моё усыновление. Да, это не то же самое, что родной сын, но теперь я буду полноправным членом семьи со всеми вытекающими.

Единственное, что меня сейчас беспокоило — Грог. Он был очень важным членом нашей команды. Как брат по оружию, так и очень ценный кадр в нашем отряде, который и должен был по большей части нести смерть и разрушение. А он…

— Не приходит в себя, — выдохнул я, глядя на него.

Марианетта, которая теперь бодрствовала всё больше и больше, сидела на соседней кровати, не отпуская от себя дочь. По крайней мере, я был против, чтобы дочь бродила по поместью, так как Зигфрид ясно дал понять, что ей не доверяет.

— И… давно он так лежит? — поинтересовалась она.

— Как всё случилось.

— Именно после удара током, верно? Не удара затылком о пол, так?

— Да, а что? Есть разница?

— Ну… возможно и есть, — пожала она плечами. — Вы его обследовали?

— Сказали, что ни гематом, ни каких-то кровоизлияний нет. Иначе говоря, каких-то действительно заметных повреждений мозга у него не наблюдается. Но точно сказать, что с ним, наша врач не может, надо везти в город и там уже обследовать…

— Ясно… — протянула Марианетта, после чего скинул с себя одеяло, обнажив босые ноги. — Ну-ка… дорогая, дай мне встать, пожалуйста.

Финисия сразу подскочила с кровати, подхватив мать под руку, чтобы помочь ей подняться. Осторожно и медленно, придерживаемая дочерью, она села на край кровати, после чего та помогла ей подняться на ноги. Между ей и кроватью Грога было не больше трёх метров, но их она преодолела с большим трудом, и даже мне пришлось поддержать Марианетту.

Сев уже на край кровати Грога, она осторожно положила руку на его голову.

— Что вы делаете? — спросил я, пока лишь наблюдая.

— Хочу почувствовать его жизнь, — ответила Марианетта, прикрыв глаза.

— Почувствовать жизнь?

— Нервные импульсы.

— Вы хотите…

— Немного простимулировать его нервные клетки. Я знаю, такое используют, когда человек впадает в некоторые состояния. Небольшая стимуляция нервных клеток, чтобы вызвать у них ответную реакцию. Не берусь говорить, что это поможет сейчас, но…

— Но шансы есть.

— Да. К тому же я чувствую импульсы, очень слабые в мозгу, будто сбивчивые.

— Вы его этим не убьёте?

— Ну я же не буду вот так просто сразу бить его током Грант, — улыбнулась она. — Небольшая стимуляция, чтобы вызвать ответную реакцию. Предположу, что удар током мог вызвать некоторые нарушения, и иногда надо немного подтолкнуть, чтобы всё…

Её перебил звонок в моём кармане.

Я поднял ладонь, прося её сохранять тишину, после чего посмотрел на экран. Незнакомый номер. В голове сразу пробежали варианты всех вероятных личностей, которые только мне могли звонить. Скорее всего, это или семьи, что выразили нам ноту протеста, или по поводу Голда.

Я нажал принять звонок.

— Слушаю.

И признаться честно, даже немного удивился, услышав её голос.

— Грант, привет, это Алианетта, — виновато поздоровалась со мной девушка. По голосу чувствовал, что ей не хочется этого делать.

— Здравствуй, — я почему-то кивнул, хотя она видеть меня не могла.

— Я тебя отвлекаю?

— Нет, но… я думал, твой номер у меня есть в телефонной книге. Немного удивлён, что ты звонишь с неизвестного номера.

— Боюсь, что обстоятельства такие. Нам нужно встретиться. Сейчас. Через два с половиной часа в ресторане «Амброзия». Столик будет на моё имя. Тебе придётся… — она будто оторвалась от трубки, с кем-то переговариваясь. — Ты должен прийти. Разговор… я думаю, ты понимаешь, что разговор будет серьёзным.

— Хорошо. Только я прошу передать человеку, который сейчас слушает наш разговор и советует тебе, что сказать. Если в моё отсутствие, они приблизятся к моему дому, я буду убивать и начну это делать прямо в ресторане.

— Я… я передам, да… — ответила она смутившись.

— Я скоро буду.

И положил трубку.

Почти угадал. Можно было догадаться, что сейчас Алианетта будет старшей, и именно ей придётся звонить мне. Хотя уже ясно, что она решает там что-либо лишь формально. Что ж, разговор так или иначе будет нелёгким.

— Марианетта, я вас оставлю вас.

— Это…

— По поводу Голда. Будем договариваться, ­— ответил я. Посмотрел на Грога и сказал: — Я полагаюсь на вас, Марианетта.

— Я сделаю, что в моих силах, — улыбнулась она.

Я тоже сделаю всё, что в моих силах. И в данный момент, это не свести всё к перманентной войне, которая разыграется прямо за столом переговоров. Я такого не исключал по той причине, что сильные дома редко чувствуют опасность от тех, кого считают слабыми. И поняв, что склонять голову перед ними никто не собирается, может получиться так, что в них взыграет гордость, и они попытаются удавить наглецов прямо здесь и сейчас.

Да, их будет ждать разочарование в таком случае.

О, ты собираешься воспользоваться моими силами?

Если всё пойдёт по одному месту, я выберу наименьшее зло.

Приятно знать, что хаос ещё не самое большое зло во вселенной.

Я вновь вызвал корабль, оставив Зигфрида в поместье. Я сразу объяснил ему причину, чтобы не было недопониманий — Грог ещё не пришёл в себя, и он единственный, кто способен пилотировать активную броню. Иначе говоря, без корабля, который заберу я, он будет единственной защитой поместья против любого противника.

Он всё понял, и я со спокойной душой полетел на встречу. Я считаю важно объяснять план полностью. Теперь, без имплантов и с чувствами мы приобрели очень плохие черты, как недоверие или неумение сразу понять весь план. Потому важно объяснять, что и почему именно так ты делаешь, чтобы не было недопониманий.

Самым большим плюсом в этой ситуации было то, что можно было сразу решить вопрос с домом Голд до того, как он разовьётся в большой конфликт. Пусть даже Алианетта лишь номинальный лидер, однако от её голоса и будет зависеть многое.

Ресторан «Амброзия» находился в самом центре на одной из крыш небоскрёбов, поэтому нам даже не пришлось искать площадку для посадки. Почти все крыши так или иначе имели для челноков место для посадки. И тем красноречивее можно было показать наш подход в ситуации, когда действительно массивный на фоне что челноков, что площадки для посадки сел наш корабль.

Весь в броне с хищно торчащими турелями и видно по корпусу прошедший не один бой, он действительно выделялся на общем фоне. На его грубых и местами потёртых грязных бронепластинах виднелись следы от снарядов и пробоины. Тёмно-зелёная краска местами слезла, обнажив тёмный металл. Он обладал той самой брутальной и воинственной красотой, которая привлекает мужской глаз.

Все люди, что были рядом, смотрели только на нас.

Я спокойно выбрался из десантного отсека, после чего поправил на себе одежду и направился навстречу спешащему ко мне официанту. Тот то и дело бросал взгляд на корабль.

— Господин, мы рады приветствовать вас в ресторане «Амброзия». У вас заказан столик?

— На имя Алианетта.

— Да, господин, прошу вас, за мной, господин, — поклонился он и засеменил вперёд.

Столик, который сняла Алианетта, был на небольшой пристройке, которая возвышалась на крыше, как отдельная комната или даже зал. Полностью из стекла, через них открывался вид не только на город, но и на посадочную площадку. Нашу машину смерти они заметили и наверняка оценили.

Помимо самой Алианетты за столом сидели ещё четверо мужчин. Ещё около десяти человек расселись невзначай за соседними столиками. Нет, среди них были и мужчины, и женщины, которые были одеты соответствующе месту, однако они сразу бросались в глаза своим слишком правильным поведением, пусть и пытались вести себя так, будто обычные посетители.

Когда я появился, пятёрка за столом сразу смерила меня взглядом. Алианетта выглядела подавленной. Мужчина рядом с ней с небольшой бородкой и короткой стрижкой выглядел массивным и статным. Второй по другую руку был абсолютно лысым со шрамом через губу, и походил на цепного пса, который только и ждёт, когда ему скажут фас. Ещё двое выглядели интеллигентно, но от них так же чувствовалась сила.

Подозреваю, что передо мной с бородкой глава службы безопасности дома, а со шрамом на губе глава личной гвардии семьи Голд, и двое глав самых влиятельных семей дома псле главенствующих Голд.

Они молча проводили меня взглядом до стула, будто пытаясь силой мысли придавить к полу. Жалкая попытка, нашли кого пугать…

— Мистер Роковски… — медленно произнёс мужчина с бородкой. — Мы только вас и ждали.

— Теперь уже господин Барбинери, — поправил я его, решив воспользоваться своим положением.

Сразу замечаю, как они все едва заметно переглянулись. Ситуация изменилась, теперь перед ними аристократ, с которым не пройдёт то, что пройдёт с простолюдином.

— Что ж, я бы поздравил вас, но сейчас у нас есть куда более важный вопрос, господин Барбинери. Наш глава дома и его старшая дочь. Инцидент очень серьёзный, и вы должны быть благодарны, что мы сразу не объявили вам войну и силой не попытались вызволить их, вместо этого решив урегулировать всё миром. Итак, начнём с того…

— Я думал, переговоры будет вести временная глава дома, — посмотрел я на Алианетту.

— Нет нужды, я от её лица сообщу вам всё, что нужно знать.

Во-первых, это плевок в лицо с их стороны, когда глава сидит напротив тебя, но ведёт диалог через кого-то, а не напрямую. Будь то даже разные языки, его переводят, но он говорит конкретно с тобой. Они это точно знают и не стесняются тем самым унизить меня. Второе — я хочу поговорить с Алианеттой. Пусть она и не полноценная глава, но от её голоса зависит немало.

— Мне не нужна связь через кого-то, — отрезал я. — Я буду говорить или с ней, или ни с кем.

— Вы не в том положении сейчас, чтобы ставить нам условия, господин Барбинери, — заметил тот.

— Я буду разговаривать только с Алианеттой, — повторил я. — И обращусь к вам, лишь когда мне потребуется это.

— Ты слишком наглый, — негромко произнёс их цепной пёс со шрамом на губе, чуть нагнувшись ко мне в перёд, будто тем самым пытался быть более угрожающим. — Думаешь, ты что-то решаешь здесь? Что тебе дадут отсюда вообще выйти? Уже войдя сюда, твоя жизнь зависит лишь от того, решим мы тебе её оставить или нет. Одно то, что ты сделал, даёт нам право объявить войну и стереть твою семью с лица земли.

— Поверни свою голову направо, и увидишь на взлётной площадке тяжёлый разведывательно-десантный корабль, который, видим, не заметил сразу, — скучающим голосом произнёс я. — Не стесняйся, ты, как я понимаю, глава личной гвардии.

Он нахмурился, но посмотрел на корабль.

— А теперь напряги зрение и сможешь разглядеть на его крыше четыре двадцатимиллиметровых минигана серии «два-с-би-м-три», каждый из которых выпускает десять килограмм снарядов за одну секунду. Суммарно за секунду он выпустит сорок килограмм. Если у тебя острое зрение, то увидишь рядом с каждой пушкой набор линз, по которым можно догадаться, что они все подключены к системе управления огнём. Скорее всего автоматической. И я могу тебя заверить, что я буду сидеть вместе с Алианеттой на месте, и ни одна не зацепит нас в то время, как будут вырезать весь этот этаж бронебойными пулями. Вас не спасут ваши люди, что сидят рядом с нами. Сомневаюсь, что они даже среагировать успеют.

Я окинул взглядом этот столик.

— Как мы видим, я тоже готов вести переговоры. Это не говоря о том, что, если что-то действительно пойдёт не так, этот корабль взлетит и будет сбрасывать на ваши дома бронебойные авиабомбы. Поверьте, высоты, на которой ваши ПВО его не поймают, ему хватит. Даркмод не дадут соврать.

Молчание.

Вижу, они обдумывают мои слова и обдумывают их очень тщательно. Попытка взять переговоры в свои руки и диктовать свои условия не вышла. Придётся общаться на равных. Пусть я про бомбы и соврал, однако не показал это ни единым мускулом. Да и правду им знать не обязательно.

— Алианетта? — позвал я негромко девушку, и та наконец подняла взгляд.

— Жалко, что мы встретились при таких обстоятельствах, — слабо улыбнулась она.

— Да, очень жаль.

— Но… они правы. Ситуация вышла не просто скверной, а ужасной. При ином раскладе это была бы война в то же мгновение, как об этом стало известно. Я просто хочу вернуть их обратно и узнать, почему ты схватил моего отца и сестру, Грант? Я знаю тебя, ты бы не стал делать глупостей, — мягко поинтересовалась Алианетта.

Да, такой тон вызывал неудовольствие у остальных. Но ещё больше неудовольствия у них сейчас вызывали раскручивающиеся миниганы на крыше моего корабля, которые красноречиво свидетельствовали о моих намерениях.

— Ты знаешь, что он хотел сделать твоей сестре аборт? — сразу спросил я.

— Он?

Судя по лицу, для неё это была новость.

— Твой отец обманом посадил твою сестру в машину, сказав, что хочет просто поговорить, отвёз её в больницу и там попытался сделать аборт. Она кричала на всю больницу. Если ты хочешь проверить мои слова, можешь запросить у них видео с камер наблюдения. Там всё будет.

— Он… он бы не стал…

— Но он стал, — произнёс я с нажимом. — Именно поэтому я вмешался.

— Так или иначе, это вас не касается, — произнёс мужчина с бородкой. — Это дела семьи Голд, и господин Голд, если посчитал нужным, может делать с…

— ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ! — внезапно взвизгнула Алианетта.

Взвизгнула так, что мы все разом вздрогнули от неожиданности, и я почувствовал, как на коже встали дыбом волоски. Воздух начал пахнуть внезапно озоном. Чего говорить, я видел, как распушились волосы Алианетты и как между ними изредка пробегают молнии. Её пальцы вцепились в стол так, что казалось, она хочет оторвать от него кусок.

А девочка-то с характером…

Я никогда не видел её в такой ярости. Повисла такая тишина, что я слышал отсюда жужжание миниганов. Такого не ожидали даже её «охранники», которые по меньшей мере смотрели на неё с удивлением.

— Чтобы я больше никогда не слышала от тебя таких слов, — тихо и медленно произнесла Алианетта. — Это не твоё дело. Твоё дело… было другим… и ты с ним не справился. Поэтому закрой. Свой. Рот.

Она буквально выдавливала слова из себя, будто её горло сжала крепкая рука.

— Я… я прошу прощения, госпожа Голд. Я… неверно подобрал слова. Мне жаль, — произнёс с бородкой тихо и даже поклонился, уперевшись в стол лбом. — Прошу извинить меня.

Прикинь, как ему унизительно сейчас извиняться, когда рядом ты. Весь такой крутой, а тут его заткнули как нехрен-нахрен.

Как бы боком это ни вышло.

Но слово взял уже со шрамом на губе.

— Госпожа Голд. Он лишь хотел сказать, что даже при таких обстоятельствах похищать людей, тем более главу и его дочь прав у него не было. Как, собственно, и вмешиваться столь открыто и агрессивно. Он должен был позвонить вам, а не устраивать самоуправство с людьми вашей семьи. Господин Барбинери… — посмотрел он на меня зло, — нарушил все правила и законы своим поступком.

— Я был в своём праве, — произнёс я негромко.

— Неужели? — встрепенулся униженный с бородкой, будто желая отыграться. — Они члены семьи Голд и всё, что происходит в семье, является делом семьи, точно не вашим. Вы не имели прав так грубо вмешиваться. За это суд вас растерзает. Вас и вашу семью, если мы вынесем это на всеобщий обзор.

— Мы не будем выносить это на всеобщий обзор, — негромко произнесла Алианетта.

— Мы не будем, — тут же согласился мужчина. Её вспышка гнева явно подействовала на него. — Но ему придётся ответить перед нами и перед господином Голдом, который этого так просто не оставит.

Да, проблема не в Алианетте. Её слова сейчас, к сожалению, не имеют силы. Без разницы, что сейчас она говорит и что решит.

Вся эта встреча — подготовка к разговору с Джеферсоном Голдом, за которым и будет последнее слово, когда он вернётся. Именно он будет решать, что делать и как делать, прощать нас или идти войной. Что бы не решила Алианетта, главное слово будет за ним. А он точно скажет, что это внутреннее дело семьи Голд, он что хочет, то и делает, а я не имел права вмешиваться. Я буду виноват. Только если не…

— Я был в своём праве, — холодно ответил я. — Едва это выйдет наружу, вас заклеймят беспредельщиками и теми, кто запросто похищает людей у более слабых семей. Вся ваша репутация смоется в канализацию.

— Неужели? — прищурился глава службы безопасности с бородкой.

Но он явно уже почувствовал подвох и понимал, что сейчас им придёт удар под дых. В конце концов, дураков в главу службы безопасности не берут.

Но сложнее всего мне было смотреть на Алианетту. Потому что она была рада, что я мог перевернуть ситуацию и выйти победителем. Но ещё не знала, каким именно образом я это сделаю.

— Катэрия Голд моя невеста, — ровно и чётко произнёс я. — Я, Грант Барбинери и она, Катэрия Голд, помолвлены. Свидетелями выступили глава Барбинери, её совершеннолетняя дочь и глава личной гвардии семьи Барбинери. Я, как её будущий муж и отец её ребёнка, имел полное право вмешаться и защищать свои интересы и своего будущего ребёнка и жену от любых посягательств.

Во второй раз повисла гробовая тишина, которая нарушалась лишь раскруткой миниганов за окном, которая нервировала посетителей снаружи.

— Ты… ты отец её ребёнка? — тихо-тихо, словно мышка спросила тонким голоском Алианетта, глядя на меня большими глазами. На неё было больно смотреть, и ещё неприятнее ей было отвечать.

— Да, — а потом зачем-то добавил. — Прости.

Когда я вернулся в поместье после не самого лёгкого разговора, Катэрия была на улице в сопровождении одной из служанок. Она расположилась на самом краю участка, где росли деревья, заняв одну из лавок между ними и, что удивительно, читала книгу. Не потому, что я считал её тупой, а просто из-за того, что все пользовались чаще всего телефонами в её возрасте.

Мотнув головой, я отправил служанку подальше, чтобы остаться с ней тет-а-тет.

— Как всё прошло? — не поднимая головы, спросила Катэрия.

— Ты уже знаешь?

— Мне сказали, что ты срочно сорвался, и я подумала, что это, скорее всего, по поводу меня и отца. И сейчас ты подтвердил мои слова.

— Алианетта была в лёгком шоке. Мягко говоря, — негромко произнёс я. — Новость была по эффекту как пуля в сердце.

— Да? — Катэрия продолжала смотреть в книгу, но её взгляд уже не бегал по строкам. Иначе говоря, она не читала, просто смотрела в неё. — Она…

— Ничего не сделала. Сидела минуту после моих слов, после чего встала и просто ушла, не обронив ни слова. Ну и все остальные за ней. Она с характером.

— Это да…

— Боишься? — спросил я.

— За наши отношения, — негромко ответила Катэрия. — Не должно было так всё произойти. Знаешь ли, ты ей очень нравился. Настолько, что она даже отцу дерзила. А я… можно сказать, забрала тебя у неё из-под носа. Она была сильно зла?

— Думаю, она с удовольствием сломает тебе колено или оставит на лице шрам, чтобы ты всю жизнь помнила, что увела у неё парня, а потом успокоится. Или нет. Мне сложно сказать, я её плохо знаю.

— Как и я… — пробормотала она.

— Катэрия?

— Что, Грант? — посмотрела она на меня поверх книги.

Не думаю, что момент самый подходящий, однако не зря я тратил время после встречи и искал его, верно? Поэтому я осторожно встал на одно колено, достав из кармана кольцо. Без каких-либо коробочек и красивых штук. Просто кольцо.

— А? — удивлённо захлопала она глазами, глядя на него в моих пальцах, что поблёскивало небольшим пучком камней.

— Ты ведь хотела, чтобы всё было как положено? — спросил я.

— Да, но…

— Поэтому я спрошу тебя, Катэрия Голд, теперь уже по нормальному. Я не буду врать, я не самый хороший человек, у меня много грехов за душой, много минусов и много ужасающих черт и секретов. У нас с тобой не будет любви, не будет этого семейного счастья, которым так любят тыкать другие. Ты не найдёшь во мне любовь всей своей жизни. Я плохой человек, но… но я хороший товарищ. Ты всегда сможешь быть уверенной, что не встретишь проблему один на один. Что всегда найдёшь поддержку и помощь, и невзгоды не будешь переживать в одиночку. Пусть не семьёй, но мы сможем быть соратниками против всего мира, что нас возненавидит.

Вокруг была тишина, которая нарушалась лишь шелестом листьев и страниц, которые трепал ветер.

— Мы встретились в самый странный и нелёгкий момент в нашей жизни, и мы можем пройти его теперь плечом к плечу вместе. Тебе лишь надо ответить — ты будешь со мной?

Ветер развевал её светло-коричневые волосы. Катэрия смотрела на меня большими глазами с удивлением всемирного масштаба, и на какой-то момент мы остались совсем одни. Одинокие и несломленные. Одни против всех…

И на одном дыхании Катэрия выдохнула ответ, который, казалось, был на этот раз искренним.

— Да…

И кольцо осторожно село на её палец, на этот раз полностью.