Подпольная империя рода Амато

Глава 20

Одним ясным утром князь пригласил меня к себе.

— Ну что, хочешь разгрузить мозг и расслабиться немного?

— Это ты к чему? — с подозрением спросил я.

— Мы едем в Милан.

Из памяти Андрея всплыло, что это город в Италии.

— К родным? — догадался я.

— Не только. Сначала мы посетим финальный футбольный матч, поболеем за наших, так сказать.

— Футбольный матч? — Я всё больше и больше недоумевал.

— Так ведь «Зенит» в полуфинале Лиги чемпионов УЕФА победил «Наполи». В Милане в финале будут играть против, собственно, «Милана».

Видя мой удивлённый взгляд, отец сам удивился:

— Да ты что смотришь на меня так, будто с луны свалился? Ты же любил футбол и, если время было, все матчи смотрел.

— Эм… да, отец. Я просто удивлён, что мы оставим тут дела, бизнес… в другую страну за день всё-таки не прокатишься.

— Куда наши дела денутся, — махнул рукой князь. — Михаил Алексеевич, если вдруг что, свяжется с нами. И да, кстати, если хочешь, позови с нами субъект своего амурного интереса. — Отец кинул на меня быстрый взгляд с хитринкой.

— Откуда ты знаешь про Анастасию Федотову?

— И этот вопрос задаёшь мне ты? — рассмеялся он.

— Действительно, чего это я, — улыбнулся я. — Мы с ней не то, чтобы…

— Да ладно тебе, сын. Я знаю, что такое красивая женщина. Позови её.

— Да, позову. Спасибо, отец. Как ты относишься к семье Федотовых? Я про них мало что знаю.

— Ничего плохого сказать не могу. В тёмных делах и скандалах они замечены не были. Некогда знатный, уважаемый род. Впрочем, и теперь уважаемый, хоть и потеряли былое влияние. Игнат Федотов, глава рода, профессор исторических наук.

— Его дочь на искусствоведа учится.

— Я слышал, у неё лекарский магический дар. А вторая дочь без дара. Смотри, сын, от умных баб проблемы обычно бывают.

Я лишь улыбнулся в ответ.

Через несколько дней мы в полном составе летели в Милан. В полном составе — это всей семьёй, включая Анну с её мужем, но исключая бабушку. Екатерина Анатольевна заявила, что футбол никогда не любила, а длительные путешествия в её возрасте вредны для психики.

Все беспокоились за здоровье Ольги Владимировны: она была бледна, выглядела хронически утомлённой. Но мать схватилась за эту поездку, как утопающий за соломинку. Видно, ей категорически хотелось какой-то перемены обстановки, глотка свежего воздуха.

Всегда суровый и даже, пожалуй, чёрствый князь с супругой вёл себя почти нежно. Ухаживал за ней в пути, всячески заботился и проявлял внимание. Когда я наблюдал за ними, мне отчаянно захотелось, чтобы мать поправилась.

Сальваторе большую часть времени сидел, поджав губы. Его, видно, раздражало, что Анна льнёт к нему, что-то шепчет на ухо, смеётся, задаёт вопросы, ожидая от мужа такой же трепетной нежности, которую проявляла к нему сама. Но Сальваторе после свадьбы переменился: если раньше он пылинки сдувал с моей сестры — по крайней мере, при нас — то теперь не усердствовал так сильно. Ничего, скоро я тебя за яйца подвешу, ублюдок. Какой бы Анна ни была глупышкой, как бы ни раздражала меня своей доведённой до идиотизма наивностью — она была из Амато, я желал ей счастья. И она была добрым и светлым человеком. Не то, чтобы ранее меня трогала вся эта сентиментальщина и этика, зачастую только усложняющая жизнь — но когда мне кто-то хоть сколько-нибудь дорог, я готов ради него рвать глотки.

Анастасия Федотова приняла предложение ехать с нами. Её сопровождали сестра с поручиком Лановым. Их я тоже позвал — чтобы Ася уж наверняка согласилась ехать.

Признаюсь, в её приятном обществе поездка приобрела в моих глазах куда более привлекательный вид. И даже физиономия Сальваторе раздражала меня меньше обычного. Всё время перелёта мы с Асей беседовали обо всём на свете: начиная от обсуждения погоды, заканчивая спором касательно экологических проблем.

— Защита природы, конечно, дело благородное, — говорил я. — Но в крайности впадать тоже не нужно, иначе это превращается в какое-то безумие. Вы, надеюсь, не из тех, кто на новый год ставит искусственную ель вместо живой? — шутливо спрашивал, поглядывая на реакцию девушки.

— Нет, это уж совсем глупость, ведь искусственные ели не разлагаются, — мотала головой она.

— А ещё при их производстве потребляется огромное количество электричества и воды.

— Я вообще не против разумной вырубки лесов — но именно что разумной. И самое главное: сколько вырубили — столько и посадите, а лучше — больше.

— Разумно, — соглашался я.

— Я люблю поддерживать разные экологические проекты, идеи которых разделяю. Вот, например, природный заповедник Васюганские болота в Сибири. Я за то, чтобы он сохранился в своей первозданной атмосфере. Как думаете?

— Это всё весьма похвально, Ася. А родные как относятся к вашему увлечению?

— Увлечению? — с негодованием вопрошала Федотова. — Я считаю это неотъемлемой и важной частью своей жизни, Андрей!

— Я ни в коем случае не хотел вас обидеть, вы большая молодец.

— Благодарю вас… родители считают, что я чересчур… груба для леди. Не то, чтобы по манерам, нет, я умею быть самим очарованием. Скорее, по характеру. «Асенька, тебе не хватает мягкости и изящества поступков», как любит поговаривать моя матушка. Они с отцом хотели бы видеть меня благопристойной дамой, женой какого-нибудь офицера, которая чинно расхаживает по своему дому, воспитывая детей и раздавая приказания прислуге… — Ася иронично улыбнулась, но уже в следующий миг в её глазах отразилась бесконечная нежность: — Я очень люблю их, Андрей. Знаете, в семье, наверное, так и должно быть: можно быть разными, можно спорить, можно чего-то не одобрять, но всегда знаешь, что к этим людям твоё сердце приковано навеки. Вопреки всему.

— А как вы ладите с сестрой?

— О, мы порой не выносим друг друга. Но это не мешает нам быть лучшими подругами.

Я, слушая эти речи, полные теплоты и любви к семье, всё больше и больше проникался глубокой симпатией к Асе, к тому, насколько она живая и настоящая.

Долетели мы без приключений. Заселились в самый элитный отель Милана.

Подошло время матча. Он проходил на стадионе Сан-Сиро.

Покопавшись в воспоминаниях Андрея, я узнал, что он увлекался футболом. Не сам играл, а смотреть любил. Вообще Андрей был не только машиной для убийства — таким его сделали воспитание отца, военная служба. Но за всем этим было много чего ещё. Например, в детстве Андрей отлично играл в шахматы. Можно даже сказать, что они были его страстью. Но князь не одобрял завышенного интереса сына к интеллектуальному занятию: мальчик должен быть умным, тем более отпрыск знатной семьи, но любые инструменты для оттачивания ума — это именно инструменты, а не самоцель. Так думал Андрей Николаевич Амато, и младший сын с ним соглашался. Но что он думал на самом деле — этого я из воспоминаний Андрея выудить не смог.

Матч каждым из нас воспринимался по-разному. Князь был искренне рад оказаться здесь и с интересом следил за игрой. Мать радовалась просто перемене обстановки, с любопытством разглядывала всё вокруг, наблюдала за людьми — она напоминала мне тяжелобольную, годами пролежавшую в четырёх стенах, но, наконец, вновь вышедшую на белый свет. Сальваторе оказался не поклонником футбола, он периодически зевал от скуки и тяготился, кажется, обществом Анны. Последняя восторженно, как малое дитя, радовалась тому, что попала заграницу. Лановой и Елена слишком увлечены были собой, так что для этой парочки, думаю, не так важно, где находиться — лишь бы вместе. Анна, как ни странно, с увлечением следила за матчем.

— Я всегда и во всём болею за своих, — улыбаясь, сказала она.

«Зенит» победил. Для всех, кто был, как было принято говорить среди молодёжи, «в теме», эта победа казалась очевидной, потому что «Зенит» до этого уже выигрывал пять раз подряд, и он был самым богатым футбольным клубом Европы. Кстати говоря, я узнал из воспоминаний Андрея, что наша семья — один из спонсоров клуба.

Я впервые в жизни видел футбол, но в процессе втянулся, заинтересовался процессом игры и искренне радовался вместе со всеми победе наших футболистов.

— Как красив ночной Милан! — восторженно произнесла Ася.

Мы шагали под руку по городу, на который лёг покров ночи. Родители поехали отдыхать в отель. Лановой и Елена тоже отправились на прогулку, но отдельно от нас. Анна хотела вытащить на прогулку своего мужа, но тот, подлец такой, отказался, сославшись на головную боль. Уверен, он просто не хочет проводить время с Анной.

Ася права — город восхитителен. Ночные огни придавали его великолепной архитектуре особенную прелесть, её объёмные очертания виделись несколько иначе, красота завораживала.

Спортивные болельщики — «тиффози», что значит «фанаты» — всплыла из памяти Андрея информация — попадались нам то тут, то там. Одна изрядно выпившая компания решила, как выражалась молодёжь в этом мире, докопаться до нас.

Настоящий Андрей Амато знал итальянский язык, поэтому я понимал всё, что говорили парни, а вот Ася почти ничего не понимала.

— Что они от нас хотят? — спросила она с беспокойством.

— Не вмешивайтесь, я разберусь, — ответил я.

А хотели уроды Асю. Шесть ублюдков плюс-минус моего возраста. Двое прицепились ко мне, что-то там пьяно бормоча, а четверо пытались схватить и облапать девушку. Увидев это, я ощутил, будто что-то щёлкнуло у меня в голове.

Я быстрым ударами разбросал двоих и кинулся к Асе. Она кричала, но активно сопротивлялась, защищала себя. Одному уроду врезала ногой в промежность, тот, охнув от боли и покрывая Асю отборным итальянским матом, согнулся пополам.

Я ребром ладони ударил в горло одного. Врезал в висок второму. Телекинезом отбросил на несколько метров третьего.

Один из ублюдков накинулся на меня сзади, я ударом локтя сшиб его с себя. Повернулся — удар в лоб. Тот упал. Я ещё пару раз врезал ему.

Ещё один попытался сбить меня с разбегу с ног, но я отскочил. Ударил его ногой в корпус, тот отлетел и упал.

Я бил и бил их, пока те не стали обливаться кровью и проваливаться в забытье.

Где-то на периферии сознания истерически билась мысль, что если я сейчас не остановлюсь — это закончится бойней.

Я услышал истошный вопль Аси — и меня будто током ударило. Я распрямился. Взглянул на ободранные, исцарапанные руки.

Ася кинулась ко мне и повисла у меня на руке.

— Ты убьёшь их, Андрей! — Её голос был полон ужаса и страха — за этих уродов, которые хотели её изнасиловать.

— Прости, — пробормотал я. — Я только хотел защитить тебя. Кажется, слегка перестарался.

Мы услышали звук полицейских машин. Карабинеры — всплыло из памяти Андрея.

Тёмные машины остановились. Стражей порядка в чёрных формах было много. Они все приехали ради меня одного? Какая честь! Я не мог не иронизировать хотя бы мысленно.

Мне предъявили обвинение в драке. Нас увезли в тюрьму — Асю тоже.

Оказывается, пока я мутузил одних тиффози, она умудрилась одному из них едва не выбить глаз. Каблуком туфельки. Чудом уцелевший глаз парня не открывался — фингал был на половину щеки. Я едва сдержал улыбку — эта девушка не робкого десятка. Ещё больше меня поразило то, что, поставив фингал парню, Ася тут же вылечила его — на щеке осталось лишь покраснение. Да уж, девушка она своеобразная.

Нас привезли в участок.

— Так уж и быть, сидите до утра в одной камере, — смилостивился над нами карабинер.

Наверное, его разжалобил вид Аси, крепко держащей меня за руку. Решил, что мы возлюбленные.

Оказавшись с девушкой за решёткой, я рассмеялся.

— Вы находите наше положение смешным, Андрей? — спросила она сурово, но в голосе её слышался намёк на улыбку.

— Мы с вами в таком месте… я-то ладно, но вы — такая утончённая леди… в итальянской тюрьме… Ох, простите меня, Ася, но ситуация вышла презабавная.

Несколько секунд она в молчании смотрела на меня, затем расхохоталась.

— Родители узнают — и мне конец, — сквозь смех выдавила девушка.

Утром нас из участка забрали князь и Лановой. Отец поговорил со стражами порядка, объяснил, кто мы такие, что делаем в Италии, в общем, удалось всё уладить и списать на недоразумение. Хорошо, что парни при драке пострадали не сильно — так, парочка переломов, а в основном одни ушибы.

— Спасибо, отец, что приехал, — поблагодарил я, когда мы уселись в машину.

— Твоя мать чуть с ума не сошла. Думала, что ты убил кого-то. А ведь мы только два дня ещё пробыли в Италии. Ты времени зря не теряешь

— Это я причина случившегося, господин Амато, — вмешалась Ася. — Андрей заступился за меня.

— Защищать честь юных дам — его давнее хобби, — усмехнулся князь.

Вернувшись в отель, мы с Асей попрощались и отправились каждый в свой номер. Не успел я войти, как ко мне постучались мать и Анна. Я позволил им обнять себя, успокоил, что жив, здоров и никого не убивал. По крайней мере, за последние сутки.

Приняв душ, я спустился в ресторан на первом этаже отеля. Мои домочадцы и наши друзья уже сидели за столом.

— Приятного аппетита всем! — пожелал я, с удовольствием принимаясь за

еду.

Взгляды у всех были смущённые. Я сделал вид, что не замечаю этого.

После обеда отец захотел со мной поговорить.

— Мне звонил Михаил Алексеевич. Не прошло и суток со вчерашнего происшествия, а уже весь Петербург знает о нём. Поползли сплетни. Наша охрана только успевает прогонять папарацци, которые ошиваются у наших ворот. Ты теперь на первых полосах Петербургской жёлтой прессы. «Герой-любовник Андрей Амато оказался со своей возлюбленной в одной тюремной камере», «Тюремная романтика: как Андрей Амато провёл ночь со своей девушкой за решёткой», «Любовь на тюремной койке» — и это только половина отвратительных, грязных заголовков, которыми пестрят статьи.

Я на пару секунд закрыл лицо руками.

— Ася знает об этом? — в ужасе спросил я.

— Тебя сейчас это волнует? — рассердился отец.

— Не хочу, чтобы она видела эту грязь. Мы просто просидели всю ночь в этой камере, ничего такого между нами не было! — с негодованием ответил я.

— Да плевать мне, где ты трахаешь своих девочек, Андрей! Неужели ты не понимаешь, что нашей семье внимание прессы ни к чему? Ты же знаешь, какими делами мы занимаемся. Эти ублюдки-журналисты непременно засунут нос в каждую щель, в какую только смогут!

— Я понимаю это, отец. Но что же теперь делать?

Князь немного успокоился, ярость в его взгляде уступила место задумчивости.

— А вот что мы сделаем. Ты не вернёшься в Петербург в ближайшие пару недель. Поедешь на Сицилию к родственникам. Ты ведь давно мечтал с ними лично познакомиться — вот и представилась тебе такая возможность.

— Ты уверен?

— Почему бы нет? Пообщаешься с ними, а за это время в Петербурге буря уляжется, все успеют позабыть эти грязные сплетни о вас… переключатся на копание в чьем-то другом белье.

— В таком случае, думаю, будет разумно предложить Анастасии поехать со мной.

— Пускай едет, почему нет, — легко согласился князь.

Вопрос был решён сегодня же. Ася приняла предложение ехать с нами, хотя её сестра пыталась возражать. Даже родители девушки, к моему удивлению, благосклонно отнеслись к предстоящей поездке дочери. Анастасия, к моему ужасу, уже знала новости. Но девушка вновь удивила меня — она не причитала, не заламывала руки, не краснела при виде меня.

— Важно, что мы знаем, где правда, а где грязные выдумки фантазёров, которые ради громких заголовков готовы кого угодно облить помоями, — философски заметила Ася поздним вечером, когда мы сидели вдвоём в ресторане.

— Совершенно с тобой согласен. Но, в любом случае, прости за этот случай.

— Разве тут есть твоя вина?

Как-то плавно мы перешли на «ты».

— Ты рада, что отправишься со мной на Сицилию?

— О да. Мне редко удаётся побывать заграницей, а я обожаю исследовать мир.

— Есть хоть что-то в этом мире, что ты не обожаешь делать? — пошутил я.

— Я ненавижу вязать. И ещё пить виски. Может, выпьем по бокалу вина?