Подарок для герцога. Вернуть отправителю!

Глава 5

Третье утро в Грейнхолле ощущалось таким же тоскливым, как второе. Совсем не чета первому – с искрящим снежком, хрустящими сугробами, волнительной суетой стражей у Священной горы…

Нет-нет, снег все еще искрил и хрустел. А стражи суетились, сменялись, проверяли заслоны и докладывались пожилому начальству.

Но теперь Джарр обходил посты в одиночестве: как и обещал, Габриэл уехал вчера на рассвете. Почти сразу, как подвез экипаж к замку и помог мне переместиться из одной тесной клетки в другую. На меня он при этом почти не глядел и делал вид, что укоряющий взор ему – что слону дробинка.

Сегодняшний рассвет случился уже без герцога. Я встретила зимнее утро в задумчивости у окна своей новой спальни. Это была небольшая, но богато отделанная комната неподалеку от супружеских покоев. На входной двери расцветала пурпурная вергиния – ни с чем не спутаешь.

Предполагалось, что после брачной ночи супруги сами решают, как часто им делить общую постель… Они могут встречаться лишь для произведения на свет потомства. В благоприятные дни.

Хвала богиням, проблем Габу и без потомства хватало, так что о наследнике герцог не заикнулся. Поднял среди ночи Эльяну, велел прислуживать возвращенной герцогине, а сам сорвался в туман… В прямом смысле. Где-то в Пьяни моего герцога поглотило белое марево, спрятав от укоряющего взора надежной стеной.

И вот… минул день, начался второй. Вчера я сонной обиженной мухой слонялась по Грейнхоллу, месила снег на дорожках, выгуливала грумля, с ужасом прислушивалась к вою из драконятни…

А сегодня после завтрака Галлея собралась уговорить Цолборна оседлать для нее «желтоглазую малышку». Ту самую, в чешуе и с огнем в ноздрях. Отговаривать я ее не стала – потом будем вместе синяки пересчитывать. Хоть какая-то отрада.

Ни замковая прислуга, ни стража, ни даже вельможи, эвакуированные из столицы, – никто не удивился возвращению беглой герцогини. Или виду не подавал. Меня учтиво приветствовали в коридорах, кланялись, спрашивали, изволю ли я чего-то…

Выглядело до того странно, что меня разрывало желанием поскорее вернуться в Пьянь. Хоть в туман, хоть к демонам на рога, лишь бы подальше от этих расшаркиваний. И поближе к кворгу.

Тьфу! Забыть, забыть, забыть… Глупая Лиза. Он про тебя уже и не помнит.

Леди Аланна, супруга Гариэта, оказалась моей ровесницей – чуть робкой и замкнутой, но отчаянно красивой. Пока она с искренним интересом расспрашивала меня, где я потерялась и почему нашлась, я удивлялась. Удивлялась, что Владыка совсем на нее не смотрит. Не восторгается нежным румянцем на точеных скулах, не целует изящную ручку при каждом удобном случае, не сочиняет оды ее точеной фигурке.

Жена Владыки была точно эфир, точно волшебное облачко – полупрозрачная, тонкая, звенящая. Зачем ему розовощекие самоцветы, когда перед глазами сияет чистый алмаз?

После завтрака в неловкой компании владык, которым я была торжественно представлена Ализой, законной супругой герцога Грейнского, мы с Галлеей отправились к загонам. Самоубиваться, вестимо.

Весело улюлюкая и посвистывая, принцесса летала над лесом, полем, облетевшим садом, кружила над горой и царапала чешуйчатым драконьим брюхом шпили замка… Я все надеялась услышать вопль ужаса, но так и не дождалась.

Наблюдая за ловкой наездницей, я жадно отхлебывала гром по-сатарски из кувшина с крышкой. Такой в замковой кухне хранился для Габриэла, но я тоже пристрастилась. «Изволила», и мне тут же налили туда почти-кофе. Глиняная емкость сильно напоминала термокружку и чудно сохраняла тепло напитка.

Стояла я, наминая сапожками вчерашний снег, и размышляла, что приносит мне больше удовольствия. То, как горячий гром растекается по языку и, обжигая, ныряет в горло? Или то, что я пью его из герцогского термоса? Касаюсь губами той же крышечки, что недавно Габ?

Не думать о том, что случилось в экипаже, я не могла. Во-первых, потому что оно случилось трижды! Если один раз можно списать на случайность или, скажем, попытку прогнуться под богиню… То три?

Габ определенно увлекся и забыл, что целует собственную жену. В Сатаре такое не поощряется.

Во-вторых… То, что между нами стряслось, было столь крепким и терпким! Богатым, сочным, пряным, пьянящим… Почти невыносимым. Как настоявшийся с годами выдержанный напиток. Как такое забудешь, мм?

Мы оба спятили. Измотались от чувственной муки и реализовали все желания разом. Как жадные дети, дорвавшиеся до припрятанных к празднику сладостей.

Еще пара таких ночей, и я бы впала в крепкую зависимость от близости с Габриэлом. Если бы он не осек меня жестоко и не вернул на землю.

– Желаете тоже прокатиться, тэйра? – из-за угла «конюшен» выбрался кряхтящий Джарр. – Могу приказать оседлать для вас Эстерелью… Слышал, вы с тварями ладите не хуже принцессы?

И так он щурился издевательски, что я вмиг догадалась. Начальник охраны знает, что я не нелла, знает, что мы с Галлеей морочили голову и ему, знает, что той ночью на Звездочку садилась не я…

– Прошу! – взмолилась искренне и указала пальцем вверх, на дракона. – Я второго раза не выдержу. Меня уже катали… вон на той «добродушной» твари… Ноги только сегодня начали сходиться.

Ладно, признаю, ноги целые сутки не сходились не только из-за дракона.

– Упаси Сато, я не собирался над вами подшучивать, моя герцогиня, – Джарр чуть поклонился. В его простой учтивости не было скользких ноток, которые источались вельможами. – Тэр герцог объяснил мне, что той ночью случилось… «недоразумение».

– Оно самое… да…

– И раз уж я стал невольным соучастником вашего побега, моя герцогиня, то позвольте порекомендовать вам обучиться верховой езде, – Джарр настойчиво подвел меня к следующему загону, в котором топтались две смолисто-черные харпии. – Тогда у принцессы Галлеи не будет причин сбегать от охраны в темный лес и рисковать жизнью, чтобы прикрыть ваши юбки от посягательств его светлости…

– Габриэл больше не будет на них посягать, не беспокойтесь, – выдавила сквозь зубы, пытаясь скрыть горечь разочарования. – А причин хоть и станет меньше, но они не исчезнут насовсем.

Будто Галлея ради меня в деревню каждый день мотается!

– Хорошо бы Владыка понял, что от запретов случаются еще большие беды, – вздохнул пожилой вояка и проводил глазами летающего ящера. – Не те уж в Сатаре времена, чтобы женщину дома на цепи держать. Если ее сердце куда-то просится…

Джарр вывел из загона сонную харпию и проверил крепления на седле, а затем протянул огромную ручищу в перчатке.

– Забирайтесь, тэйра, – велел он, подводя меня к стремени. – Только юбку задерите и ногу перекиньте: по-дамски на харпиях ездят только дурехи, мечтающие свалиться носом в сугроб.

После часа упражнений мои ноги окончательно забыли, как стоять ровно, коленка к коленке. Я с трудом сползла с неуправляемой тварюшки в руки Джарра и поковыляла к замку, пообещав, что завтра приду к загону снова. В более удобной одежде.

На следующее утро я позаимствовала у Галлеи ездовые брючки и теплый полушубок. Теперь я обучалась верховой езде дважды в день – после завтрака и перед закатом. Вдруг пригодится для очередного побега?

Принцесса в это время крутилась штопором над моей побелевшей от снега головой. Или не от снега вовсе.

На пятые сутки я вполне сносно держалась в седле, а харпия слушалась каждой пятой команды. Четыре она упорно пропускала мимо черных ушей, торчавших с боков от зеленого костяного «ирокеза».

Учеба занимала свободное время, которого вне академии стало кошмарно много. А еще езда на драконо-лошади напрочь изгоняла из головы мысли.

Пока я находилась в состоянии прыгающего полета, я не помнила ни про Габа, ни про меховой пол, ни про скрип экипажа, раскачивавшегося от ветра и нашей страсти… Словом, из двух зол – страдать в спальне и страдать на харпии – я выбрала второе.

На шестое утро заточения в Грейнхолле Владыка получил известие, которое переменило все. Туман ушел!

Собрал вещички, подхватился и утопал обратно на Рубежи!

У Галлеи булочка изо рта вывалилась, а я от изумления уронила золотую ложку. Но монарх, почесав макушку под веночком, подтвердил: тумана в Пьяналавре больше нет.

Что тому стало причиной? Усилия магистров, разработки Башелора, упорство сатарской армии? Или милость Верганы, добытая Габриэлом в три подхода? Неужели благосклонность богини – не пустой звук, и она, получив желаемое, позаботилась о любимчике?

А может, просто везение. Или ветер сменился и отогнал страшное серое облако в Вандарф…

Загадка осталась неразгаданной, но советники стали возбужденно шептаться о возвращении в столицу. К своим нарядам, интригам, развлечениям и прочей важной чепухе.

И только Галлея и Аланна не радовались новости. Для Галы возвращение в Пьяналавру означало расставание с Раином, драконицей и свиданиями в деревне. Для Аланны – «утрату» супруга. Не в смысле вдовства, а в более трагичном… Все розовощекие любительницы сочной травки дожидались Владыку в Пьяни.

И все же… туман отступил. Побежденный без войны, он, зализывая невидимые раны, уполз обратно на вандарфские поля. И в столице, несмотря на метель, вдруг разлетелся странно-сладкий запах лета. Сочных лугов, душистых вергиний, романтики.

Аромат стоял пару дней, но к моменту, когда мы с Галлеей доехали в экипаже до Пьяни, он успел рассосаться. Мы довольствовались свидетельствами очевидцев: да, в Сатаре в эти дни пахло не страхом. Любовью.

Чудной был все-таки этот туман.

***

Заслоны, которые воздвигали вокруг академии на наших глазах, были свернуты. По заснеженному холму, убегающему узкой дорожкой к воротам Пьяни, гуляли студенты. Все вернулись к прежней жизни, как по божественному щелчку!

Видимо, сатарцы за семь лет так привыкли к угрозе, что научились жить вопреки. Да, прорыв может случиться в любую минуту, да, армия может не сдержать напор рогатых… Но это не повод годами трястись от страха. Угроза миновала – и все, отряхнувшись, расправили перышки и вышли погреться на зимнее солнце.

В академии каким-то чудом прознали, что я больше не нахожусь в статусе компаньонки. Меня продолжали звать Эммой, но отношение стало другим. В мелочах, в нюансах… Так, камеристка больше не пыталась отхлестать меня по заду полотенцем за порванную форменную юбку. А прочие неллы, встречаясь в коридоре, приседали в коротком книксене.

В столовой для персонала мне отказались подавать поднос с утренней кашей. Сообщили, что указом ректора теперь я питаюсь наверху, вместе с Галой и прочими «высшими». Удрученно пыхтя, я влезла по лестнице в галерею с белыми шторами и уселась на место Танисы.

Фотья лепетала что-то о недопоставках шоколада, которые непростительны и вообще… Как вдруг оборвала причитания. Она удивленно нахмурила лоб, когда я заняла свободный стул, а не встала за спиной у принцессы, как прочие неллы.

Но затем, торопливо стряхнув морок, Фотья растеклась в благодушной улыбке и пожелала мне «счастливого правления Триксет». Назвала меня Эммой, но голос девушки дрогнул на второй «м». Не удивлюсь, если придворные сплетники уже нашептали «дочерям двора», что в академии инкогнито обучается герцогиня Грейнская.

Та самая, да-да. Страшная и горбатая виззарийская ведьма, покрытая бородавками и волдырями. Которую Габриэл Грейн убил и в Сандер-Холле злодейски прикопал, объявив, что супружница сбежала…

– Славной зимы… всем нам, – пробубнила я и спрятала мерзнущий нос в чашке грома по-сатарски.

Переглянулась с Галлеей: она ехидно улыбалась. Словно в узкое кучерское окошко наблюдала все непотребства, что творились в экипаже. Ох, богини, к этому надо как-то привыкнуть…

После завтрака тэр Вольган вызвал нас с принцессой к себе и велел составить новые списки предметов, уточнив, какие лекции мы посещали под масками. Магистры сделали вид, будто я ходила на теорию и теологию всегда. А Галлея продолжила практику с того же места, на котором остановилась, будучи «белокурой неллой».

И все случилось так легко и безболезненно, что стало ясно – без герцогского вмешательства не обошлось. Он раздал очень четкие указания, и никто не смел ослушаться.

В академию Габриэл не приехал. То ли не мог покинуть Вандарф, то ли желал избежать неловких столкновений. Однако спустя сутки я получила от него письмо. Герцог интересовался, хорошо ли окончилась наша поездка и довольна ли я возвращением к учебе.

Трижды перепроверила: точно ли мое имя значится на конверте? Не мог же Габ забыть, что его сестру зовут Галлея, а не Ализа… Мы, конечно, изрядно запутали герцога в наших личностях. Но не настолько же?

Определенно, он писал мне. То есть… Ализе.

Для ответа пришлось спуститься к камеристке. Она заведовала не только формой и бельем, но и драгоценным почтовым ящиком. Мессенджеров в Сатаре еще не изобрели… Для романа по переписке – непреодолимая преграда.

Неллам разрешалось пользоваться почтовым ящиком раз в две недели – чтобы связаться с родней и сообщить об успеваемости. Высшему сословию абитуриенток дозволялось отсылать письма хоть каждый день.

С отстраненной вежливостью я написала кворгу, что мы всем довольны. Поблагодарила за заботу, запечатала конверт и передала камеристке.

И прилично удивилась, когда утром пришел ответ. Короткая записка. «Хочу, чтобы вы это носили, Ализа. Г.Г.».

Из конверта на ладонь выпало кольцо.

Как истинный военный стратег, Габ учел все возможные ходы девушки, находящейся в смятении. Сначала она бы решила, что герцог ошибся адресатом. И по ошибке отправил подарок официальной жене, а не «кисуне» из расписания.

Потом бы она задумалась, для чего отправлено украшение. Передать кому-то? Галлее, тэру Вольгану, Башелору? Может, это магический трофей, оставленный демоном на поле боя?

Но в записке были ответы. Он хочет. Чтобы я. Это носила.

Зачем?!

Бледно-зеленый круглый камешек, остро напоминавший глаз Габа, не давал подсказок. На серебряном ободе не нашлось гравировки, зато обнаружилась пара царапин и оплавленная выбоинка. Тонкая оправа камня в одном месте погнулась, но грайнит держался крепко.

До того, как положить в конверт, крупный перстень явно носили. Возможно, прошли с ним огонь, воду, войну и кровавый алый туман.

Кольцо… Зачем кворг прислал мне кольцо, да еще со своей руки? Массивное, издали заметное. Неужто и «магелланам» присущ собственнический инстинкт?

Пару дней я мучилась в нерешительности. Право слово, огромной алой петли на ладони мне вполне хватало, чтобы не забывать о супруге. Серебристый контур брачного союза даже через ученические перчатки просвечивал!

Габ будто хотел пометить меня, застолбить лужайку с сочной травкой. Вдруг еще когда приспичит здесь прогуляться да пощипать молодую поросль?

– Ты себе надумала, – игриво пропела Галлея и, спрыгнув с подоконника, заставленного колбочками, помогла мне нацепить украшение на палец. – С таким кольцом никто не примет тебя за неллу или прислужницу. Отношение будет соответствующее, понимаешь?

– Понимаю. Понимаю, что все решат, будто я ночью ограбила местный ломбард, – промычала я, разглядывая откровенно мужской перстень.

Несколько раз я замечала его на герцогской руке – на мизинце. Мне кольцо идеально налезло на безымянный.

Бледно-зеленый камень, чуть мутноватый в центре, был обрамлен тонким серебряным ободом. И занимал почти всю фалангу!

– В местном ломбарде нет настоящих грайнитов. А с подделкой никто рисковать не станет. Это привилегия Грейнской крови, – усмехнулась принцесса. – Ты теперь Грейн.

«Ализа Грейн», – крутилось в голове. Странное, неправдоподобное. Не Кутейкина, не Ворошилова… Теперь даже не Лизавета.

Выходит, бросив в меня фамильным камушком, Габриэл признал, что я стала частью венценосной семьи. Пусть даже только на божественной бумаге… Или где там брачные решения Верганы записывают.

«Я надела. Ношу. А.» – сообщила ему в том же лаконичном стиле. Все свои сомнения, благодарности и подозрения в непрактичности я проглотила.

На следующий день письма не пришло. И через день тоже.

Я уж было решила, что наш «роман по переписке» трагически завершен, как на третьи сутки камеристка заявилась с комплектами свежего постельного белья и бросила почту на столик. Для Галлеи было что-то секретное от замначальника стражи Грейнхолла, для меня – записка от его самого большого босса. Ну, после Владыки.

«Не хочу докучать вам, Ализа, но я обязан этим поделиться. Представляете, Бланко вывел новую породу хельмов. Вместо черной шерсти – золотая».

И все. Ни приветствия, ни прощания, словно мы с Габом продолжали давно начатый бесконечный разговор.

Заинтригованная внезапным общением со случайным мужем, я ответила:

«А согревающие свойства остались прежними? Думаю, новая порода будет пользоваться популярностью у вельмож. Как только Бланко удалось?»

«Понятия не имею, как ему удалось, но мой помощник планирует назвать мутацию в честь одной полюбившейся ему особы… Выводок пыхтящих меховых шаров, думающих лишь о том, чтобы размножаться в тепле. Я, похоже, ничего не понимаю в романтике. А вы что думаете, герцогиня?»

«Думаю, что вы действительно ничего не понимаете в романтике, мой герцог», – с ноткой лукавства ответила я. – «Они ведь золотые!»

«Пыхтят под ногами ровно так же, как обычные. У меня ими набит весь генеральский шатер… Бланко не нашел более удобного места для экспериментов. Вы в чем-то нуждаетесь? Я дал распоряжения Вольгану, но чего-то мог не учесть. Возможно, стоит переселить вас с Галлеей в комнаты с двумя купальнями и балконом?»

«Нам нравится в прежних. Прекрасный вид на божественные горы. Как поживают хельмы?»

Глупая, глупая Лиза… Зачем ввязалась в странную эпистолярную игру? Не просто ввязалась – влипла! Иначе не окончила бы записку вопросом.

Будто бы я жажду продолжить общение с неким кворгом, бросившим меня сразу после брачной ночи. На полу в экипаже. Измятую, растерянную, уставшую… После того, как взял супружеский долг трижды!

«Пытаются перебраться с пола в мою кровать. С трудом держу оборону».

Ух, негодники… Лезут без очереди. Не знают, бедные, что в постель герцога талончики розданы на пять лун вперед.

«Я буду держать за вас кулачки, тэр Габриэл. Никогда еще в вашей постели не было так жарко…»

«Язвите? Хельмов уже тридцать штук! Эта мутация плодится быстрее. Если в какой-то момент я не напишу, знайте: генерала сатарской армии погребло под золотыми сгустками пыхтящей шерсти. Привезти вам пару?»

«Галлея будет счастлива новой живности. У нас еще остались свободные подоконники. А.»

«Свободные подоконники? В шатре генерала впервые стало жарко не из-за хельмов… Г.Г.»

«Я не это имела в виду!»

«Разумеется. Вы порядочная девушка, тэйра Ализа. Я помню».

Надо срочно завязывать с этим. Завязывать! Потому что после каждого отправленного письма я хотела вдогонку послать второе. С одним лишь словом. «Скучаю».

Влюбиться в собственного мужа… Какая, право слово, дурость!