Побег в прошлое

Глава 62. Евро-монгольский крестовый поход.

Оба лучших диверсионных отряда русских давно сменили дислокацию и перебрались на запад, на бывшую польскую границу. Вдоль Вислы срочно выстраивались крепости. Обе крепости на левом берегу реки: Черск и Варшаву оснастили пушками и огнеметами. Эти крепости занял под свои базы полк Евпатия. Полк Андрея обосновался уже на монгольской территории, в крепости Сандомир. Снабжение обоих

полков обеспечивали галеры. В каждой крепости был свой комендант с двумя сотнями пехоты для обслуживания пушек и огнеметов. Весна сорок третьего года встретила Евпатия по пути в Черск. Ему исполнился двадцать один год, и император решил возвести его в герцогское звание. В составе Галицкого королевства было образовано Волынское герцогство. Чуть раньше Владимирская губерния была преобразована в королевство, её королем стал Александр Невский. Его брат Андрей стал князем Белоозерским ещё шесть лет назад.

Евпатий путешествовал по воде, сначала по Западному Бугу, потом вверх по Висле. Две небольшие галеры шли в пределах видимости друг друга. В сумерках, когда до Варшавы оставалось пяток километров, галеры вышли на прямой участок реки. Евпатий увидел в подзорную трубу подозрительное судно, явно нерусское. Галеры, на фоне высокого берега сзади, видно пока не было. За три года службы на западной границе Евпатий в первый раз встретил иноземное судно. Вернувшийся разведчик подтвердил – на берегу германская панцирная пехота. За поворотом реки еще четыре судна. Костер не разжигают, ведут себя тихо. Евпатий послал гонца предупредить коменданта в крепости. Сам решил ждать до ранней зари.

Атаковали с двух сторон: батальон, подошедший из крепости, с берега, Евпатий со своими галерами со стороны реки. Евпатьевская галера подошла беззвучно, поднять тревогу часовой не успел, а вот часовой, находящийся на берегу, оказался бдительнее, или лучше замаскировался. Горн завизжал фальшиво, но громко. Через мгновение замолчал, часового убили из арбалета. На берегу зашевелились, Евпатий выматерился, но берег уже полыхал, залитый огнем. За излучиной реки четыре германские судна подлежали уничтожению вместе с людьми. Евпатий решил захватить только одно, самое богатое на вид, судно. Пехоту жгли на берегу, матросы на судне вооружены были слабо: кинжалы и короткие мечи. Дверь небольшого кубрика открылась, навстречу Евпатию выскочил огромный немец с громадным мечом, в накинутом на тонкую рубаху пластинчатом доспехе, без шлема, босиком. Рыжий, конопатый, горластый. Евпатий с трудом удержал удар своим маленьким, круглым щитом и ударил противника по голым ногам, но немца уже не было на судне. Он бросился в воду и исчез. Минуты через две его рыжая голова показалась метрах в двадцати от судна, снова скрылась под водой. Из кубрика выскочил мальчишка лет тринадцати. Евпатий, со зла, ударил его маленьким щитом по голове.

На секунду показалось, что на судне больше никого нет. Русские разделились: арбалетчики стали высматривать цели на берегу, мечники занялись осмотром судна. Как только крышка люка была открыта, оттуда полезли монголы.

В живых остался мальчишка и рыжий немец, которого взяли уже на другом берегу

реки. За излучиной реки, в основном лагере пленных хватало. Как потом выяснилось, из пятисот человек в живых осталось меньше сотни.

– Как дети малые! Всего десяток секретов. Ни собак, ни лошадей. Кто заснул и храпит, кто разговаривает, чтобы не спать. Всех нашли и вырезали заранее. Им нужно было монголов в охранение поставить, те службу знают. Но тех мы по запаху

бы почуяли, они не моются никогда, – сотник позволял в докладе вольности, воевал с Евпатием уже семь лет.

– Немец непростой, по словам мальчишки младший сын какого-то князя Пархим. Терпит целый час, а калечить ты запретил, – доложился ординарец.

– Наши потери? – Евпатий всегда берег своих.

– Два десятка раненых. Половина не выживет. Часть ранений от своих же бомб,

часть немцы порезали на том берегу. На правом берегу заслон жиденький был, немцы

спали бездоспешные, сразу бросились в реку. Больше сотни переплыли на ту сторону. Как оказалось, даже с ножом они отличные воины, – комбат понимал, что виноват.

– Достаточно было переправить на правый берег два десятка конных лучников. А бомбы, зачем бросали? – проворчал Евпатий.

– Около сотни немцев спали в доспехах, им в реку нельзя, вот они и пошли на прорыв. Наши сделали всего один залп. Тех, кто в атаку на немцев в первых рядах шел, зацепило.

– Мальчишка твердит, что против нас крестовый поход. Другие пленные подтверждают. Разреши перейти к следующей стадии допроса, немецкий княжич, наверняка, много знает, – попросил ординарец.

– Хорошо. Отправляйся в пыточную. Правую руку оставьте целой, вдруг этому княжичу письмо написать отцу надо будет, – Евпатий не любил эту сторону работы, но за многие годы привык. Часто без нужных сведений могли погибнуть его люди, а это перевешивало все правила, которые преподавали ему в училище. Формально, Евпатий нарушал и законы империи, и устав. Но он давно уяснил для себя, что ему нет смысла прятаться за закон или устав. И всегда поступал так, как считал нужным. Как то в разговоре с заклятым другом и соперником, князем Белоозерским, выяснилось, что тот, как и его брат Невский давно поступают также.

Через час рыжий княжич заговорил. Монголы приняли католичество все в один день. И теперь, монголы вместе со Священной Римской империей, Венгрией, Францией, Данией, Англией и Ливонским орденом идут крестовым походом на Русскую Империю. Уничтоженный германский отряд должен был только отрезать отступление русским из крепости. Основные силы осадят крепость не сегодня-завтра.

Евпатий послал голубиную почту. На башне разожгли огонь и начали сигнализировать в ближайшие крепости о приходе врага. День стоял ясный, дымный столб, разбитый

на длинные и короткие дымы, был виден издалека. Короткое сообщение к вечеру было известно во всех крепостях королевства. Голубиная почта в Галич запоздала, но была гораздо подробнее. Ночью волна информации докатилась до Киева, уже с помощью светотелеграфа. Через два дня по всей империи двигались войска. В Балтийское море вышел русский флот, следовало остановить перемещение войск из Дании и Англии. Флот получил приказ топить все встречные суда. Началась тотальная война.

Но все принятые меры опоздали. Приграничные крепости были атакованы одновременно,

большинство были взяты штурмом, в первый день. Крестоносцы не жалели ни себя, ни своих новых братьев – монголов. Двести тысяч легкой монгольской кавалерии и сто тысячная армия западной панцирной кавалерии и пехоты могла уничтожить любую страну.

Через месяц самые плодородные земли Русской Империи были захвачены. Ливонский орден взял Псков и подошел к Новгороду. Самые богатые королевства империи Галицкое, Балтийское и Украинское были захвачены врагом. Редкие крепости в тылу врага держались. Только те, где было много пушек, огнеметов и бомбометов. И где были надежные, испытанные воины. Черск, Варшаву и Сандомир враг взять не смог, князь Белоозерский Андрей и Волынский герцог Евпатий были живы.

Осажденный Киев не сдавался. Громадный город было трудно оборонять. Больше

половины жителей не поверили возможности прихода врага и остались в городе. Силы

защитников таяли день ото дня. Армия крестоносцев давно уменьшилась до трети, до ста тысяч, но русской армии фактически не существовало. Если собрать все отряды по всем крепостям и городам, то наберется больше сорока тысяч, а с ополченцами все сто. Но каждый отдельный отряд не превышал батальона. Лишь в Киеве гарнизон

достигал десяти тысяч человек. Император опустил руки, в унынии наблюдая восьмой тотальный штурм города.

– Напалма для огнеметов и зажигательных бомб у нас хватит надолго. Еще десяток таких штурмов и от пятидесяти тысяч крестоносцев останутся только головешки, – угрюмо проговорил Никита.

– Мы победим, – горестно согласился Валера

– Страна разорена. Людей угнали в полон.

– Север цел. Валентин уводит мастеровых на Урал. Мы восстанем из пепла.

– Да. В очередной раз. Валер, ну почему так? Всю дорогу здесь сплошные неудачи. Сколько ты подмазывал монголов! А они ни на какие переговоры так и не пошли. Стоило папскому посланнику приехать в Познань к Бату-хану, как за три дня они обо всем договорились. Кто мог подумать, что один короткий визит всё решит?!

Через месяц вся Европа уже собралась в бывшей Польше. Некрас не поверил агентуре, думал провокация. А я его поддержал.

– Никита, это не у нас такая несчастливая звезда. Нет. Всю дорогу нашему народу

не везет. Вспомни наши поездки в 1894 год. Какие люди! Какой мощный рост страны! Наши достижения здесь кажутся мелкими. Но ведь нашлись люди, чтобы испоганить, разрушить страну. А после второй мировой! Как Хрущ всё испортил. Про Меченого вообще молчу! Такую страну просрал!

– Ты хочешь сказать, что это рок? Что все наши усилия бесполезны, а жертвы напрасны?!

– Нет, Никита, под монголам нам уже не быть! Поляки смуту нам не устроят! А после крестового похода к нам в Европе осталось не так много рыцарей! Как бы арабы им не намылили шею!

– Ты заметил, в какую яму нужно скатиться нашей стране, какие страшные жертвы принести нашему народу, чтобы начался подъем?!

– Да. В самый плохой, в самый жуткий момент истории у нас есть надежда!