Глава 26. Грабежи, убийства, поджоги, изнасилования. Вступительный экзамен.


Полоцкий князь встретил старых знакомых с любовью. Новости о половецком походе, разгроме курского князя, удачной войне с его отцом уже были известны всем в городе. Светланин пиар оказывал на чистых, доверчивых людей тринадцатого века убийственное действие. Олег-Муромец собственной персоной. Песни и сказки об Олеге знал уже каждый.

Князь полоцкий хотел услышать от Мышкина подробности всех трех компаний. Иннокентий Петрович твердо следовал тексту, составленному женой. Подробности, пожалуйста, сколько угодно. Десять страниц, отобранных Светланой, эпизодов. Оценки результатов – страничка заученного текста. Мышкину это не нравилось, сильно не нравилось. Но каждый делает свою работу.

Никита, увидев, что в углу сидит человек и записывает рассказы Иннокентия

Петровича, предложил князю, подготовленные Светланой «хроники капитана Мышкина».



* * *

Зимой ливонский орден нанес князю полоцкому серьезное поражение. Германцы захватили солидный кусок прибалтийских земель, издавна плативших дань князю. Жителей окрестили в католичество, и теперь их нельзя было грабить и уводить в рабство. Попытка полоцкого князя восстановить свои законные права, да, заодно, наказать псов-рыцарей, немного пограбив их земли, закончилась плохо. Войско князя было разбито, а сам он был отпущен, только после заключения мирного договора. Безусловно, договор с католиками можно было не соблюдать. Но германцы были гораздо сильнее полоцкого князя. С политической точки зрения, момент был очень удобный, у ливонского ордена обострился конфликт с Данией. В начале 1219 года датское войско под предводительством короля высадилось в «Ревельской области». К берегам Ливонии прибыл флот, насчитывающий полторы тысячи судов. Войско короля Вальдемара II насчитывало почти десять тысяч человек. Одержав победу, датчане основали крепость Ревель, и король Дании объявил, что теперь вся Эстония принадлежит ему. Рига и Орден Меченосцев отнеслись к этому крайне враждебно. Вальдемар II заключил сепаратный договор с Орденом Меченосцев. И теперь епископ Риги Альберт остался один на один с мощным соперником – королем Вальдемаром II.

Приход знаменитого Мышкина, во главе целого полка, должен был привлечь массу желающих повоевать и пограбить. Новгородские ушкуйники стояли на границе, ждали удобного момента, и он настал.

Условия найма у полоцкого князя были простые, он забирал десятую часть добычи себе. За это давал проводников, толмачей и власть над ушкуйниками. Тех было втрое больше, чем воинов у Мышкина, около десяти тысяч. Но дележка трофеев с ушкуйниками шла пополам. Даже такой договор Никита посчитал уроном для чести Мышкина.



* * *

Через месяц Мышкин начал чистить территорию от германских рыцарей. Олег сжег пару деревянных крепостей, одну захватил и разграбил. Заскучал. Затем бросил все дела на заместителя, забрал с собой лучший десяток. С трудом отбился от Любушки.

Взял проводника, и поехал в Ревель к архиепископу Лунду Андреасу, договариваться о совместных действиях против Риги. Или, хотя бы, денег немного стрясти.

Через две недели, после отъезда Олега, Мышкин, наконец, нашел долгожданных псов-рыцарей.

Или они его нашли. Две сотни. В комплекте с местным ополчением, вспомогательными отрядами, оруженосцами, слугами и так далее. Иннокентий Петрович прикинул состав и численность противника, получилась точная копия немецкого войска в битве на Чудском озере: около полутора тысяч кавалерии и двух тысяч ополченцев. «Две сотни рыцарей, это для нас многовато. Но князь Невский справился, и нам по силам», – решил Иннокентий Петрович. Предупредил ушкуйников, если кто побежит, будет убит на месте. А если кто в плен сдастся, того потом на кол. Чем поверг новгородцев в шок. Ни плен, ни бегство с поля боя до сих пор не считалось даже позором. Но возражать никто не посмел.

Слухи о жестком, даже жестоком характере Мышкина ходили самые страшные. Пока они ничем не подкреплялись. Ну, повесил три десятка ушкуйников, уличенных в утаивании добычи. Или сжег пяток крепостей, отказавшихся сдаться. Не получил ни добычи, ни рабов. Зато остальные крепости распахивали свои ворота сразу, без долгих переговоров. И дисциплина в войске наладилась, никто добычу больше не прячет. Страшные рассказы о Мышкине подтверждались в одном, когда тот обещал, обязательно делал. Взять, хотя бы, его запрет насиловать детей. Иной раз не поймешь, двенадцать лет девочке, или четырнадцать девушке. Так этот выдумщик вырезал прут, на, меряй рост. В первом же поселке, трое ушкуйников не стали заморачиваться, искать, как его назвал Мышкин, «эталон». В результате получили десяток плетей. Один решил проявить норов, так его секли в каждом поселке. После третьего раза он сдался, кожа не успела зажить.

Если Мышкин сказал – стоять насмерть, лучше стоять насмерть.



* * *

Никита прискакал к штабс-капитану, тот расположился на небольшом холме.

– Долго будем так стоять?

– У них отличная позиция, у нас тоже неплохая. Цугцванг. Нападать невыгодно.

– Может, отступим в крепость, которую вчера взяли. Тут всего десять километров,– предложил Никита.

– Нет. Мы сюда пришли именно за этим, воевать с рыцарями. Хочу увидеть, кто выдержит экзамен.

– Ушкуйники скоро обосрутся.

– На пару часов их хватит. А через час рыцари пойдут в атаку. Нас в три раза больше, я послал пару отрядов обозначить нападения справа и слева. Местные ополченцы у ливонцев – слабаки, сразу побегут. Традиция у них такая. Рыцарям останется только атаковать.

– Может мне приготовить пращеметы. У меня сейчас двадцать штук в наличии, и горшков со смолой пара сотен есть. Атака рыцарей захлебнется. Уверен, – попросил Никита, – Это уникальный случай. Такого противостояния больше не будет. Обычно рыцари сразу атакуют.

– А если это последний отряд рыцарей в этой компании? До сих пор больше десятка не попадалось. Нет, Никита, не уговаривай.

– Ты веришь, что я двумя сотнями горшков выбью две сотни рыцарей? Рассмешил! Мне просто результат узнать. Один, два, десять.

– Хорошо. Уговорил. Тащи свои пращеметы.



* * *

Из двух сотен выстрелов из пращеметов по цели попали меньше десяти горшков. Только три рыцаря загорелись. Но коней огонь испугал, и строй рыцари поломали. Только это спасло Мышкина от полного разгрома. Но внешне все выглядело убедительно победой. Ополчение и вспомогательные отряды рыцарского войска бежали с поля боя. Посланные им, вдогонку, отряды ушкуйников захватили огромное число пленных. Рыцарский обоз весь попал в плен.

Но двести рыцарей не побежали. Не побежали двести оруженосцев, и две сотни слуг. Эти шестьсот воинов сражались четыре часа. Мышкин потерял пятьсот всадников и тысячу ушкуйников. Потери среди рыцарей исчислялись десятком. Они сражались в окружении, один против двадцати. Мышкин уничтожил практически всех оруженосцев и слуг, но против рыцарей он был бессилен.

В конце боя рыцари не побежали, они сплотили ряды, прорвали русские цепи и отступили. Достойно, практически, без потерь.

Но уйти благородным рыцарям достойно не позволил Мышкин. В двадцатом веке честь и достоинство уступили место целесообразности и расчету. Две сотни лучников на свежих конях ехали вслед за уставшими рыцарями и убивали их лошадей. Справа и слева, по ходу движения, рыцарей давно ждали отряды легкой кавалерии. Приказ был один – в бой не вступать, убивать лошадей. И они выполняли приказ. Карачевские волки отрезали одинокого рыцаря от отряда. Убивали лошадь. Набрасывали аркан, и валили рыцаря с ног. Мышкин приказал брать пленных, ему нужны были деньги. Два десятка кавалеристов развлекались новым оружием. Бросали шары, связанные веревкой. Ноги у лошади запутывались, и всадник падал с грохотом на землю.

К вечеру практически все рыцари были в плену. Они проклинали трусливых ополченцев, и оплакивали судьбу своих оруженосцев.

Мышкин прошелся по территории всего ливонского ордена. Глупость людей поражала воображение. Сначала население бежало от разведотрядов Мышкина в крепости. Затем приходил сам Мышкин со своей армией, делал пару залпов из пращеметов, и переполненная крепость сдавалась. Купленные «беженцы» шли впереди его армии, и распространяли жуткие слухи о жестокости Мышкина: те крепости, что не сдаются, сжигаются полностью.

Штабс-капитан ввел право превентивного выкупа. Им воспользовались многие богатые люди. За десять серебряных гривен можно было купить жетон свободы. С таким жетоном не брали в плен. Деньги и драгоценности приходилось отдавать, но часто целые семьи с жетонами пробирались сквозь армейские заставы Мышкина в Ригу. Были, конечно, злоупотребления. Один богатый купец, понимая, что деньги, после взятия крепости, у него отберут, давал всем в долг по десять гривен, с возвратом в Риге всего одной гривны.

Никита был очень доволен нововведением. Отводить караваны пленных в Полоцк было его задачей. Он предпочитал отвозить добычу и гнать скот, а не людей. Но рабов было больше, чем коров.

В Полоцке у Никиты начинался торг с князем. Нечестный, жадный князь никогда не перегибал палку во взаиморасчетах. Шел на любые хитрости, давал взятки оценщикам, но буквы договора придерживался строго. И умасливал, умасливал Никиту. Князь считал что, сколько бы он не нанял дружинников, Мышкин, при необходимости, Полоцк возьмет.



* * *

Под Ригой Никита увиделся с Олегом. Тот привез два мешка золотых от датчан.

– Скоро вся Прибалтика станет колонией Дании, – обрадовал Олег Никиту.

– Что в этом хорошего?

– Для нас – два мешка золота. И неприятности для Новгорода, крах Ганзы.

– Неужели Мышкин этого не понимает?

– Понимает. Но он очень не любит немцев.

– Золото дали за что?

– Это аванс за захват Риги. Мышкин поднимет знамя над крепостью, датчане заплатят в десять раз больше, – похвастался дипломатическими успехами Олег.

– Рига нам не по зубам. Но если чудо свершится, то датские деньги будут каплей в море. Там столько добычи, – развел руки Никита.

– Ты не знаешь главную новость. Из Новгорода и Пскова к Риге двигаются три полка.

– Это хорошая новость или плохая?

– Мышкин думает, что плохая. А я не уверен. Я предложил оставить немцев в покое, взяв с них выкуп. Двадцать мешков золота. От Новгорода и Пскова они отобьются.

– Можно попробовать удвоить сумму в Риге и получить вдобавок датское золото, – засмеялся Никита, – пошли к штабс-капитану, побеседуем.



* * *

– Ты предлагаешь пойти на службу немцам? Предать Родину? – бушевал Мышкин.

– Германцы сейчас союзники, а не враги. Новгород с ними в торговом союзе. Общей границы нет, – вяло отбивался Никита.

– Я с ними три года воевал, в окопах вшей кормил. А ты говоришь союзники!

– Два года, из этих трех, на австрийском фронте, – вставил шпильку Олег.

– Это те же немцы!

– Ты говорил, что чехов много было, – продолжил Олег.

– Да. Это те еще сволочи. Слышал, что они потом в Сибири сделали?

– Их повезли в Китай, а они взбунтовались? – с мягкой иронией ответил Олег.

– Циники вы все в двадцать первом веке. И ты, Олег, хуже всех!

– Нет. Ну, почему я хуже Никиты? Это он предложил с Риги денег срубить! – обиделся Олег.

– У него работа такая. Он, где увидит деньги, сразу руки свои загребущие тянет к ним. Рефлекс у него такой. А у тебя другой рефлекс должен быть: увидел германца – убей, – выпалил Мышкин. И сам испугался своих слов.

– Вижу. Самому стыдно. Назначаю тебе психотренинг. Выбираем случайным образом парочку рыцарей, будешь с ними обедать, беседовать о жизни. Выяснишь у первоисточника, как они к нам, славянам, относятся, – менторским тоном начал поучать Мышкина Олег.

– Хватит. Довольно. Признаю, к германцам у меня небольшая нетерпимость. Чуть-чуть перегибаю палку. Давайте обсудим последствия вашего предложения, а потом, возможно, до самого предложения дойдем, – успокоился Иннокентий Петрович.

– Согласен. Ты, Петрович, историю знаешь. Что германцам можешь предъявить?

– Они пошли на Русь крестовым походом, а князь Невский их разбил, – выдал единственный доступный ему факт Мышкин.

– Одна особа, очень близко знакомая тебе, через пару месяцев опишет битву

Мышкина с псами-рыцарями. Ты не увидишь отличий. Хотя, скорее всего, новые «хроники капитана Мышкина» затмят подвиг Невского.

Никита кивнул головой Олеговой толстушке, та переминалась рядом, и попросил принести пару кувшинов пива. У Любочки был талант, она всегда находила лучшее пиво. Хотя копченый угорь тоже был достоин похвалы. Что не замедлил отметить Мышкин.

– А, по-моему, угорь, как всегда. И пиво темное. Любушка, светлого пива в лагере нет? – капризно спросил Олег.

– Оно тебе не понравиться. Но тут городок есть недалеко. Мы еще его не захватили. Там немцы варят хорошее светлое пиво, – сообщила толстушка.

– Всё из тебя клещами нужно тянуть! Капитан, ты, я знаю, тоже на стороне

светлого! Поехали. Посидим, как люди. Лады? – загорелся попить свежего пива Олег.

– Любовь Флегонтовна, будь так добра, передай ординарцу, чтобы поднял мою личную сотню, – попросил Мышкин.

– Любушка, и моих сорванцов подними. А то неделю будут дуться, батька с чужими поехал, – забеспокоился Олег.

– Разбаловал ты своих молокососов, – полез с непрошенными советами Никита.

Городок, скорее даже предместье Риги, встретил непрошенных гостей настороженно. Часть населения ушла в Ригу, большинство попыталось бежать на запад, и, почти

наверняка, попало в лапы летучих отрядов ушкуйников – охотников за живым товаром. Оставшиеся заперлись по домам. Сидели тихо, как мыши. Мышкин знал, такие есть в каждом городке. Верящие в чудо. В каком-то смысле, чудо для этого городка свершилось. Вместо охотников появились сытые, скорее даже пресыщенные, элитные войска. Поэтому разграбление происходило мирно, почти без убийств, без диких групповых изнасилований. С собой в дорогу рабам разрешили собрать немного вещей и продуктов.

Чудо не приходит одно, местный пивовар не успел сбежать.

Пиво было отличное. Из холодного погреба. Со свежими раками. С парочкой аппетитных дочек пивовара.



* * *

– За такое пиво надо наградить. Нужно выдать жетоны свободы пивовару на всю семью, – расщедрился утром Мышкин.

– Ты ерунду не говори, Иннокентий Петрович. Я тебе мой товар не отдам. Такой пивовар мне в Карачеве нужен, – возмутился произволом Никита.

– Никита, не наглей!

– Ты из-за дочки пивовара? Давай компромисс. Он год работает в Карачеве. Обучает сменщика, и в Ригу с чистой совестью.

– А семья? – забеспокоился Мышкин.

– Ты меня за дурака не держи. Пивоварню построим в верховьях Снежети. Сможешь без опаски ездить пить пиво.

– Не собираюсь я жене изменять. Ты, безусловно, знаешь, как я трепетно люблю Светлану. Я её боготворю. А это было так, небольшое военное приключение. Как будто посетил дом терпимости, – запротестовал Мышкин.

– Интересная трактовка. А мне досталась совсем наивная девочка. Проехали. По Риге вопрос решён, или на трезвую голову еще раз поговорим? – переменил тему разговора Никита.

– Я никогда не пьянею!

– Ну, чего ты ржешь?! Я, правда, никогда не пьянею! – обиделся Мышкин.

– Олег! Олег, иди сюда! – закричал Никита, сквозь смех.

В дверь заглянула Любаша.

– Ну что за пожар? Олежка только что заснул!

– Буди. Он не посмеет ругаться.

– Никита! Я тебя убью! – прорычал Олег.

– Петрович, повтори на бис.

– Никита, нечего смеяться. Я никогда не пьянею.

– Похож. Смешно. Ха-ха-ха. Доволен? Теперь я могу спать? – разозлился Олег.

– Куда я попал?! Друзья без чувства юмора! В Ригу. К немцам. Срочно, – запричитал Никита.

– Не забудь рассказать им пару своих скабрезных анекдотов, – бросил вдогонку обиженный Мышкин.

– А мне нравятся «анекдоты» Никиты, – заявила Люба.

– Когда начнешь их понимать, перестанут, – успокоил её Олег. И увел спать.

Через пару секунд дверь приотворилась. Дочка пивовара убедилась, что Мышкин один, и, яростно сверкнув глазами, просочилась в комнату.



* * *

К обеду Никита вернулся. Переговоры еще не начались, немцы никак не могли найти достойных заложников для обеспечения безопасности посла Никиты.

Мышкин перевел свою ставку в городок, и на обед собралось все командование войска. Ели и пили молча. Никита видел, как мучаются ушкуйники, и даже

карачевские «старики». Многие приходили уже сытые, и целый час цедили маленькими глотками свою кружку пива, аккуратно пережевывая маленькие кусочки мяса. Ушкуйники, командиры полков и даже летучих отрядов, пошили себе кавалерийские сапоги, френчи, коротко постриглись. Переняли моду у карачевских стариков. Олег тоже оделся в армейскую форму начала двадцатого века. Лишь Никита, одетый для

переговоров, блестел золотом и драгоценностями, как голубой. Виртуозное владение ножом и вилкой для некоторых превратилось в спорт. Два карачевских волка, из первого призыва, непринужденно работали над маленькими птичками, видимо, специально выбрав для себя сложные объекты.

Наконец, обед завершился, и Мышкин огласил главную новость.

– Мною принято решение начать переговоры с Ригой.

Ушкуйники уходили недовольные. Их доля, в награбленной добыче, была раз в десять

больше, чем в обычный сезон. Но рижское золото манило с неодолимой силой. Только вот Никита посадил ушкуйников на короткий поводок, основная часть добычи не отправлялась в Новгород, а ждала их в Полоцке.




Загрузка...