По гриб жизни

Глава 9

Нападай!

Бей!

Это лучшая защита, верно? Но саму идею нужно обдумать задоолго до боя; прожевать, прожить, разбудить инстинкты, дремлющие в крови гены поколений яростных, безжалостных хищников.

А когда бой — бей, иди вперёд, наслаждайся, возможно, своими последними, самыми вкусными, вздохами, смотри в лицо смерти. Она красива. Правда… есть ведь ещё одна лучшая защита — активное отступление. Не стильно, не воспето в легендах, пацанчики у подъезда не поймут, осудят, **ки.

“Трус, ссыкун” vs “Я лучше буду 100 раз трусом, чем 1 раз инвалидом”.

Убивать, умирать, или же бежать так, чтобы пятки сверкали, ослепляли (пре)следователей, — правды на всех хватит, фараон врёт, выбор за тобой, за мной. Выбор всегда позади.

— Нет, —

смотрю участковому прямо в глаза, —

Я вам ничего не буду показывать и прошу ПОКИНУТЬ мою квартиру, — телефон скользнул в карман шорт, я инстинктивно сжал кулаки на свободно висящих руках, угрожающе выдвинул грудь вперёд, — Вы пришли ко мне ночью. Разбудили. Устроили форменный допрос, — словно строительный степлер скобы, я злобно выплёвываю короткие, рубленые предложения, вбиваю их в его растерянное лицо, — У меня тоже есть права, и я не обязан потворствовать вашим абсурдным подозрениям.

— Но позвольте, что вам стоит закатать рукав? — недовольный, усталый голос; участковый сбит с толку моим внезапным напором.

— Я сказал, нет, —

обогнув врага, я решительно распахнул дверь, — Прошу!

Напряжённо молчим.

— Мы пришлём вам официальную бумагу, — произнёс парень, — Честь имею! — он развернулся и вышел прочь, чёрными сапогами громыхая по гулкой бетонной лестнице. Провожаю его взглядом, закрываю дверь, словно большой кусок холодца сползаю по ней вниз.

— Ну и зачем я прятался от полиции? — вопрос в устах Димки звучит риторически.

— Я тебе уже говорил.

— Ага, предчувствие, — ворчит, — Помню, как же.

— Почему участковый не позвонил на твой номер? — вялый интерес.

— Он, наверно, звонил. Я его после Маринкиной смс вырубил.

— Хоть что-то умное от тебя за сегодня, — улыбка, кончиками губ.

— Э, ты кого дураком назвал?

Помолчали.

Ещё немного.

Ещё чуть-чуть. Последний бой он трудный самый…

— Как поедем, на моей? Её же сейчас не в розыск, не? — мы сидим на кухонных табуретах, рюкзаки собраны, всё готово к отбытию.

— Почему он пришёл ночью?

— Участковый?

— Да, — пауза, — Регистрация волновиков идёт уже не первый день, никакого ажиотажа замечено не было, так? Почему он припёрся в ночь? — Димка пожал плечами, — Пришёл бы с утра на пары, в оплачиваемое государством время, — продолжал я озвучивать свои сомнения, — Чё ему, в охотку, блин, шляться ночами, искать по чужим квартирам волшебников-недоучек…

— Может ему приказали.

— Да, но с чего вдруг такой приказ? Надо пошарить в сети, вероятно, опять случилось что-то нехорошее. Блин, — последний раз смотрю на экран мобильного, 3:57, всё, отключаю аппарат, — Времени нет, всё потом, по коням.

Стараясь не создавать лишнего шума, мы покинули квартиру. Третий этаж, к слову. Свет выключен, пара оборотов ключа в замке. Меня всё ещё немного потряхивает, медленно отхожу от неожиданной словесной баталии. Надо ключи потом отдать Тамаре Гавриловне, арендодателю.

— Мих, а ведь может участковый и не ушёл, сидит, ждёт где-то у подъезда, — как бы между делом отметил Димка, — В машине, например.

— Думаешь? — я замер на площадке первого этажа, обдумываю озвученную вероятность.

— Не думаю, — Димка обошёл моё задумчивое тело, черканул рюкзаком, — В любом случае, не полезем же мы через окно! Идём, — друг решительно преодолел оставшиеся ступеньки, вдавил подсвеченную красными диодом кнопку размыкания магнита.

Ночь, улица, фонарь, аптека…

Точнее махонький китайский фонарик на двоих больших мальчиков. Не было в квартире переносного светооборудования. Можно телефонами подсветить, но вот незадача, мы их выключили и включать не собираемся. Ракушка Димкина в гаражном тупичке открывается большим-пребольшим ключом.

Активные реанимационные действия: из рюкзака друг извлёк аккумулятор — я про него и не подумал, да и во время сборов не видел, как он эту бандуру “паковал”, — капот шестёрки приветливо распахнут. Тяжёлая батарея установлена на законное место, клеммы присоединены, водитель помещён на переднее сиденье, со стороны руля.

“Вжжжжж…” — гудит двигатель, ему подвывает звук работающей печки, точнее, её трудолюбивых вентиляторов.

Сумки в машину, гараж на замок; выезжаем на ночные улицы Новосибирска. Скоро рассвет, выхода нет//зачёркнуто выход всегда есть, всегда. Димка уверенно ведёт машину, даже улыбается каким-то своим мыслям. У меня же, наоборот, настроение гадостное, тревога за будущее, несмотря на предпринятые усилия, не утихает.

Только в третьей по счёту кафешке мы нашли подключённый к Интернету ноутбук — который нам при этом любезно согласились сдать в получасовую аренду. Повезло. Телефоны включать не резон, сим-карты не купили, их сейчас приобрести на чужой паспорт стало сложнее. Я не знаю, как отслеживается геопозиция, завязана ли она на номер симки, или же система способна считывать номер телефонного аппарата. Так вот вставишь новую сим-карту, а телефон у тебя старый, симка сообщит оператору уникальный ай-ди устройства, программа сверит по базе данных, и всё, засвет. Купить новые телефоны, оформить на подставное лицо? Можно, конечно, заморочиться. Как много буков в интернете, больше, чем обычно. Сколько тысяч сайтов появилось в сети за прошедшие 2 дня? Я нашёл новость, которая, в принципе, может объяснить поздний визит участкового. Позавчера в Брянске 14-летний пацан на глазах у многочисленных свидетелей застрелил из лука 4 случайных прохожих, ещё 2 ранил, сам ранен при задержании, доставлен в СИЗО. Свидетели утверждают — для стрельбы подозреваемый использовал энергетическое оружие.

— Дим, ты меня вообще слушаешь? — текст я читал вслух, друг, однако, не реагировал. С безразличным видом он пялится в настенный телевизор, с нашего столика почти не слышно — громкость на минимуме. Хлебает вчерашний борщ, кивает. Недосып? — Ты думаешь в этом причина? — машу рукою перед его носом.

— А? Да. Какая нам вообще разница? Это неважно. Я вот сижу, думаю, ЧТО мы будем делать в деревне? Куда вообще мы с тобой попёрлись?! — в его голосе усталость, горечь, непонимание, бессилие перед моей нечеловеческой настойчивостью. Всего по щепотке. Видимо, суп невкусный.

Как вот ему объяснить, что так надо. Нет, не так. ТАК НАДО.

— Дим.

— Что?

— Я чувствую, что так будет лучше, — да, я это ему уже говорил, но… — И вообще, помнишь ты мне рассказывал о том, что хочешь написать книгу?

— Но.

— Великую книгу, книгу, которую прочитает каждый человек на Земле. А потом и инопланетяне подтянутся. Раз, два, три, двадцать четыре подтягивания, и вот тебя уже читают по всей галактике. А во вселенной знаешь сколько галактик? Считать не пересчитать. А потом ещё и с параллельных измерений начнут издатели названивать. И им твоя секретарша, 90-60-90, на всё согласна, такая, — босс занят, аах, перезвоните через полчаса. Нет, аах, лучше через час, босс очень, очень, аах, хороший человек.

— И? — Димку, кажется, проняло, кончики губ тянутся вверх.

— Смотри — тебе же некогда было, так? Учёба, работа, дела, бабы ходят, жопами вертят, отвлекают, стервы. Ну так ведь? Да ты кивни! — видя в глазах клиента разгорающуюся искорку, я, словно продажник-кореец, продолжал животрепещуще описывать дивный, новый мир, — А тут лето в деревне, голубая, эээ, розовая мечта любого обстоятельного горожанина: тишина… благодать… птички поют, божьи коровки мычат, соседи молчат где-то там, далеко… Хочешь спи, хочешь снова спи, огородик свой, с утречка на речку, по грибы, — на этом слове я невольно скривился, вспомнил позорное тату, — По ягоды… Тебе вот чего сильнее хочется — в спокойной обстановке развить свой магический дар, или всё же сваять нетленный литературный шедевр?

Молчание. Ну? Ну!?

— Два месяца. Два месяца мы живём в доме моей бабки, потом едем обратно. Экзамены сдадим в конце лета, думаю, не отчислят. И на работу надо позвонить.

Похоже, у нас появился похожий на план план.

План.

Хорошо, когда у тебя есть друг, и он почти такой же умный как ты, гыыы. Не знаю, как поступаете вы, а я вот в последнее время вообще не запоминаю номера мобильных. Мой телефон запоминает их сам, ему помогает сим-карта и облачный сервис. И вот, когда телефон включать нельзя, а облачное хранилище требует предъявить “лицо” — в дело вступает старый потрёпанный жизнью блокнот, которого у меня нет. Хорошо, что Димка помнил наизусть номер своего знакомого, бывшего работника Сабвея, интеллигентнейшего человека, что согласился безвозмездно помочь нам с нашими коммуникационными трудностями.

Павлу мы звонили прямо из заежки, с местного стационарного телефона; парень обещает предупредить как наше начальство, так и декана факультета, Ольгу Викторовну. Новости их, конечно, не обрадуют, но лучше так, чем просто молча пропасть с радаров.

Также я попросил парня набрать моим родителям, позвонить отцу по месту работы. Камень социальной ответственности сброшен с плеч, и мы полностью готовы к погружению в лоно природы. Вы когда-нибудь задумывались — что такое лоно, и где оно у природы?

Сняли с карточек наличку, душевно запаслись продуктами в одном из придорожных минимаркетов. По операциям со счётом нас вычислят на раз, в деревне карты светить не след — даже если в сельпо и принимают безнал, в чём я глубоко сомневаюсь, ххе. Перед тем, как уйти на покой, старушка много лет жила в селе Сунгай — довольно большом, как оказалось, селе; последний раз мой друг был здесь очень давно, ещё ребёнком.

В дороге он поделился со мной парой-тройкой детских воспоминаний. Ослепительно яркое, дразнящее солнце, доброе лицо мамы, громко лающие соседские собаки, колючие кусты малины, руки с запахом мяты, мягкая шёрстка рыжего кота с откушенным кончиком левого уха… Центральная улица — грунтовка, среди рядов поношенных, побитых домов-ветеранов выделяются лишь несколько броско одетых снобов. Новый сайдинг, металлочерепица, пластиковые окна, кованые ворота и обшитый тёмно-зелёным профлистом забор — набор уважающей себя ГОРОДСКОЙ усадьбы. В остальном всё выглядит куда более стереотипно — пьяным, посеревшим заборам не хватает стойкости, деревянные атланты безуспешно пытаются не упасть в грязь лицом, жердины-подпорки их морально в этом поддерживают. Территории частные, не особо обжитые.

Дом, к которому мы подъехали, бабка Наталья отписала Димке в завещании. Со стороны строение выглядело целым, знавало при этом и лучшие годы, — брёвна серые, выщербленные, закрытые ставни щеголяют оспинами облупившейся краски, забор во многих местах покосился. Я предполагал, что у друга есть от калитки ключи, но тот лишь развёл руками, вопрос, мол, решим на месте. Но всё оказалось куда проще — деревянная дверца не заперта.

С противным скрипом она медленно, неохотно распахнулась внутрь участка.