Пленница ледяного герцога

Глава 46. На седьмом (или восьмом?) небе

Грандиозный бал, к которому я так готовилась (и так боялась) остался далеко позади. Перед тем, как герцог снова подхватил меня в охапку и взлетел под потолок, я успела пересечься взглядом с Самуэлем — его маленькие глазки-бусинки удовлетворенно сверкали. Весь его вид являл собой одну фразу: «Ведь я же говорил!».

Остальные гости вряд ли разделяли его энтузиазм; сомневаюсь, что после танца, приведшего принцепса в такой восторг, большинство пресветлых прониклись ко мне хотя бы симпатией. И почему меня должно это волновать? Тем более что сердце колотилось сейчас совсем от другого.

Во-первых, я только что отрезала себе дорогу домой. Во-вторых, фактически согласилась на условие, которое передо мной поставил этот мир — стать возлюбленной его ледяного господина.

Конечно, наш хитрый Крыс проделал грандиозную работу по спасению герцога. Столь полное погружение в культуру Чертогов, в историю их семейств, необходимость заботиться о целой галерее родовых камней… не могли не привести к тому, чтобы я не прониклась уважением к этому дикому народу. И ничего, что они мнили себя самым цивилизованным во вселенной. Но куда больше я зауважала своего пленителя.

Азазель вел себя, как мой враг, разве что в первые дни. Однако он так быстро сдался и стал отзываться на мои горести, что я не успела его возненавидеть. Да попади я в застенки к любому другому сенатору (например, садисту Кассиэлю или естествоиспытателю Эйнджилу) — и какое там возвращение домой… Моя жизнь не продлилась бы и пары суток.

А герцог, он же как Аз… Большой, сильный и совершенный до невозможности. Азазель связал наши судьбы, не спросив моего согласия; но где-то в глубине души вместо возмущения во мне зрело сомнение: смогу ли я когда-либо соответствовать ему — иначе эта семья так и останется фикцией и не пройдет проверку временем.

А я уже далеко не так уверена, что свобода мне дороже, чем дети или благополучие этого упрямца.

Разумеется, эти мысли не помогали мне скинуть напряжение. Наоборот. Азазель молчал, его грудь размеренно вздымалась. В то же время летели мы слишком долго: то узкими извилистыми коридорами, то неожиданно выскакивая из них на грандиозные открытые пространства — с шапками тускло подсвеченных облаков вместо крыши.

Хотя я этого и ожидала, все равно мягкие прикосновения губ к моей шее привели в смятение. Мы как раз зависли в одном из распахнутых настежь амфитеатров. Принцепс плотно держал меня за талию — так, что его ладони грозили вот-вот на ней сомкнуться.

Через тончайший материал платья (того самого, что я надевала на праздник изначально, — яркий наряд танцовщицы исчез, как не бывало) я могла пересчитать мозоли от мечей на внутренней стороне его пальцев. Эти шершавые, но ласковые поглаживания вызывали трепет.

— Мы до сих пор не добрались до спальни. И наш ли это был дом? — проявила я запоздалую бдительность.

— Гостей прибыло много. А на главной вилле Пурпурного дома хватает того, что необходимо скрывать от посторонних глаз. Например, личные покои моей жены. Если кратко, то гостевая зала — это пространственный карман, связанный с внешним миром. Попасть оттуда в сам дом смогут лишь те, кто объединен со мной кровью — мои личины или Самуэль. Однако поплутать, как видишь, придется.

Азазель отвечал спокойно, обстоятельно — я оказалась совершенно не готова к его следующему вопросу.

— Почему ты боишься меня? Или так быстро отвыкла от моих поцелуев?

Он прочертил пальцем невидимую линию от шеи по подбородку к моим губам. Меня вытянуло в струну или, точнее, скрутило в спираль, потому что сердце проваливалось вниз при каждом ударе, чтобы через секунду подняться обратно.

— Ты же позволишь? — прошептал он прямо в полуоткрытые губы. — Я знаю, что поможет тебе переключиться.

Мы вдруг стали стремительно набирать высоту. За его спиной раскрылись крылья, хотя до этого он левитировал без них нас обоих. От столь энергичного подъема у меня заложило уши, и если сердце и до этого вело себя беспокойно, то сейчас я и вовсе потеряла с ним связь. Наверное, провалилось в какую-то из пяток.

— Стой, — попробовала пискнуть я. Но тщетно. Герцог закрыл мне рот поцелуем.

Давно он не целовал меня так самозабвенно. Принцепс перестал сдерживаться и приник ко мне так, будто другого способа дышать, кроме как через мой рот, ему не дали. Его губы не уговаривали, а подчиняли. Язык сокрушительно двигался, предлагая стать частью танца, в котором я заранее обречена на то, чтобы капитулировать.

Его митра клубилась вокруг нас не хуже грозовых облаков. В первые дни в Чертогах после похожего поцелуя от меня не осталось бы и мокрого места, догадалась я. Теперь же я дышала его магией, легкие пропускали ее через себя. Даже, нет — я впитывала ее, как губка, понимая, что мне нужно больше. Чтобы его тело сотрясалось от освобождающей его бешеной силы, а взамен наступало умиротворение.

Это, наверное, магия. Древо сделало с нами что-то такое, из-за чего мне захотелось разделить с ним эту тяжесть… А ведь я легко могла погубить Азазеля отказом: с каждым днем без меня его крыло бы все сильнее. Меня дернуло от испуга, и я беспорядочно, как в лихорадке, принялась отвечать на его поцелуй. Откуда-то взялся ужас, что всего этого могло и не быть — что он бы погиб в одной из этих бесконечных схваток, из которых почти не вылазил. Как будто у них здесь вообще других воинов нет…

Великая богиня, вот что со мной не так? Неужели и любить я умею не обоюдно, а только вопреки? Его язык ласкал мой, заставляя непрошеные мысли убраться куда подальше. Рука через разрез декольте проникла под платье и нежно сжала одно полукружие, в то время как большой палец добрался до соска.

Мы больше не летели. Он облокотил меня в воздухе на несуществующую преграду; я словно прижималась спиной к стене. Тело со всех сторон обдувал средней силы ветерок: играл с волосами, запрыгивал под юбку. Герцог двигался в том же направлении и коленом раздвинул бедра, пользуясь тем, что низ платья состоял из двух широких отрезов ткани.

Металлический пояс на талии нагрелся. От него расходилось странное тягучее тепло. Сама не заметила как, но мои нервные, суетливые движения сменились на более плавные. Я гладила плечи Азазеля, откинувшись назад, позволяя истоме разливаться от живота по всему телу.

Он действовал аккуратно и в то же время вполне определенно. Его рука скользила по моему бедру выше, ритмично поглаживая и готовя меня к тому, что всего через несколько мгновений я изогнусь дугой.

Сомнений в его намерениях не оставалось и я решила поинтересоваться прежде, чем мозг простится со мной окончательно:

— А что мы здесь забыли? Почему я сверкаю голым задом, как заправская луна. Меня, знаешь ли, не прельщает идея делать ЭТО стоя.

Азазель отозвался, как мне показалось, даже обиженным тоном:

— Такова традиция, Эль-Аму-Тадир, влюбленные соединяются при свете далеких звезд в бескрайнем небе, — он сделал короткую паузу. — Или ты предпочитаешь в бассейне? Я прочитал, что люди любят игры в воде.

Я чуть не поперхнулась. Они с Самуэлем, конечно, молодцы. Изучили наши обычаи вдоль и поперек. Постаралась убрать из голоса истерические нотки. Зачем скандалить, если он и так готов на компромисс. Другим свидетельством своей готовности муж как раз упирался мне в талию.

— А можно просто в кровати? И с крышей надо головой. Пускай вся эта красота смотрит на нас через окна. Чтобы ты там ни вычитал про водные процедуры — это, наверное, уже для следующего уровня. Не такого начального, как у меня.

— Замечательно, — жарко зашептал он мне в ухо. — Мы будем его повышать.

Не успела я зажмуриться, как мы без всякого перехода уже шагнули к алькову в нашей спальне. Вот так вот. Он не разучился ходить порталами. Просто мне достался муж, который любит носить меня на руках.